Текст книги "Дом на Ястребином мысу"

Автор книги: Клодетт Николь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Я присматриваю за частной собственностью в этом крае, поэтому полагаю, что не имею права разрешать им ловить рыбу, – сказал Хуберт Уэзерби. – Есть еще несколько частных небольших заливов на берегу, за которыми я присматриваю, и я их тоже не разрешаю использовать рыбакам. Кроме того, эти люди поступают так, как я говорил, с береговой рыболовной зоной. Они используют те же глупейшие методы, истощают площади, и будут действовать так до тех пор, пока вылов рыбы вообще станет невозможен. Конечно, они не хотят этого осознавать, дорогая моя. Это очень простые люди, которые не могут пи видеть, ни понять того, что выходит за пределы их узкого кругозора.

Когда Хуберт Уэзерби произносил эту речь, Джейн думала о Феррисе Дункане. Она могла увидеть в нем упрямство и жесткость. Но ограниченность и примитивность? Нет, с этим она была не согласна, по крайней мере, в отношении Ферриса. На самом деле он казался вполне мыслящим человеком. Однако, возможно, он не был похож на других. Голос Боба снова привлек ее внимание.

– Мы не говорим о том, что они не должны рыбачить, – сказал он. – Они только должны выходить в море немного дальше. Но естественно, они хотят ловить рыбу вблизи берега, Что гораздо легче. На самом деле отец старается сделать для них лучше. Разрешить им ловить рыбу в бухте и продолжить выскребать то, что осталось в прибрежной зоне, – это значит позволить иссякнуть рыбным запасам. Когда они уходят в море дальше, как они сейчас и делают, береговые зоны получают возможность восстанавливаться, образуя среду для размножения и питания рыб. Но они этого не осознают. Это поистине странный народ.

– Теперь я понимаю, почему к моему приезду так плохо отнеслись, – сказала Джейн, и все злобные и критические замечания стали ей сейчас вполне ясны. – Они подумали, что я приехала поддерживать ваш запрет на использование бухты.

Быстрые и проницательные глаза Хуберта Уэзерби пристально рассматривали девушку, и Джейн почувствовала, что он читает ее мысли, видя их отражение на ее лице.

– Все это расстроило вас, – сказал он, и оказался прав.

– А ведь я приехала сюда совсем не для того, чтобы найти здесь проблемы и стать участником противостояния, – сказала Джейн.

– Тогда, полагаю, вам надо прояснить это дело, моя дорогая, – сказал Хуберт Уэзерби. – Сообщайте каждому, кто заговорит с вами об этом, что именно я наложил запрет. В конце концов, он действовал все эти годы.

Решение пришло к Джейн мгновенно. Она не хотела проблем и почувствовала, что кивает.

– Да, это прекрасно, – сказала она, зная, что ее слова звучат эгоистично и неосмотрительно.

– Я думаю, что это разумно с вашей стороны, – сказал старший мужчина. – Так почему же вы приехали в этот так неожиданно, мисс Барроуз? – добавил он, и его взгляд словно пронзил ее.

Снова этот вопрос, сказала про себя она. Уже в третий раз ей задают его с тех пор, как она сюда приехала.

– По личным причинам, – ответила Джейн. – Отдохнуть, отстраниться от множества дел. И, определенно, не найти здесь других проблем.

Боб Уэзерби отреагировал быстро.

– Вы слишком хороши для того, чтобы у вас были проблемы, давайте оставим в стороне этих упрямых старых рыбаков, – сказал он, и Джейн взглянула на его приятную улыбку. – Если вы собираетесь решать какую-нибудь проблему во время вашего пребывания здесь, то этой проблемой хотел бы быть я.

Джейн улыбнулась, и Хуберт Уэзерби поднялся, когда она встала. Он взял ее руку в обе свои руки.

– Я даю Бобу специальное задание, пока вы здесь, – сказал он. – Теперь вы не должны ни о чем беспокоиться, разве что о собственных мыслях. Как долго вы собираетесь оставаться с нами?

– Я не знаю, – правдиво сказала Джейн. *Пока не заживут раны», – мысленно добавила она. Сколько потребуется времени, чтобы познать саму себя?

– Итак, нам надо назначить день, чтобы поговорить о старом доме, – сказал адвокат, когда они шли к двери. – Я думаю, что должен найти способ оградить вас от этого беспокойства. Этот дом на самом деле не стоит того.

– Хорошо, мы как-нибудь обсудим этот вопрос, – сказала Джейн и не заметила, как оказалась с Бобом на улице.

Когда он вез ее обратно, день сменился вечером. С Бобом было интересно и приятно, но, когда они доехали до дома, она была рада остаться одна. Ее не оставлял вопрос, заданный Хубертом Уэзерби. Он задал его по-своему. Феррис Дункан задал тот же вопрос по-другому, а Аманта Колбурн затронула его еще более странным образом. Джейн опустилась в кресло, стоящее в библиотеке, и легкая складка появилась на ее лбу. Так почему же она приехала сюда, в дом на Ястребином мысу, на эту холодную и пустынную землю, овеянную арктическими ветрами и потрепанную штормами? Но ведь именно этого она и хотела – уединенности, напомнила сама себе Джейн. Но только ли уединенности? В мыслях ее прозвучал язвительный вопрос Ферриса Дункана, и губы ее сжались. Было ли это больше, чем желание найти покои в душе? Не приехала ли она на Ястребиный мыс, чтобы наказать саму себя? Или Ястребиный мыс сам выбрал ее?

Джейн сердито поднялась на ноги. Она всегда давала волю своему воображению в самое неподходящее время. Она прошла в свою комнату и увидела, что смежная с ней комната освещена и в ней накрыт стол на одну персону. В комнате была Аманта, накладывающая на тарелку кусочки жаркого. Еда в одиночестве – это была одна из менее приятных сторон здешней жизни, мрачно осознала Джейн. Сейчас она вдвойне радовалась тому, что согласилась на предложение Боба Уэзерби поужинать завтра вдвоем. Экономка вышла из комнаты, когда Джейн села за стол, и пришла только тогда, когда девушка закончила есть. За окном уже было совсем темно. Джейн заглянула в кухню и увидела, что Аманта торопливо складывает тарелки в раковину, чтобы оставить их там до утра. Джейн была в фойе, когда экономка, одетая в плащ, направилась к двери. «Я приду утром», – пробормотала Аманта, и Джейн молчаливо кивнула, глядя ей вслед. Она подавила возникшие в ней вопросы и, повернувшись, направилась по коридору, жутко освещаемому светом от лампы-«молнии», которую Аманта оставила на столе в холле. Зайдя в свою комнату, Джейн закрыла на щеколду дверь и решила разжечь огонь в камине вместо «молний», которые оставила здесь Аманта.

По крайней мере, ночь будет лучше, сказала Джейн самой себе. Из окна она могла видеть море, но теперь там была кромешная тьма, и только волны бились в тонкую белую полоску берега. Не было никакого шторма, который сотрясал бы дом сегодня вечером, никакого ветра, который мог бы раскачать старые балки настолько, что рухнули бы столбы. Когда Джейн разделась и растянулась на большой кровати, она подумала об Аманте. Женщина была так категорична в том утверждении, что не было никакого зверя, обрушившего столб. Возможно, она обладала какой-то народной мудростью, которая, без сомнения, имела мало оснований. Джейн потянулась и с полуулыбкой повернулась на бок. На столе лежало письмо Теда – напоминание о том, почему она приехала сюда, – а море звучало мягко и отдаленно. Она лежала без сна, думая о том, о чем хотелось думать, пока ее не сморил сон и глаза ее не закрылись. Несколько поленьев, которые она положила в камин, сгорели, и комнату вместе со спящей девушкой накрыла ночь. Снаружи стояла мертвая тишина, будто возмещая ярость вчерашней ночи.

Уже в предрассветные часы, когда утру не терпелось прийти, Джейн открыла глаза и почувствовала, что ее тело покрылось холодной влажной испариной. Что-то заставило ее проснуться, как и прошлой ночью, и она тотчас же села на кровати Комната, казалось, была залита странным красноватым светом, но, когда Джейн вскочила с кровати, он тут же исчез, и она осталась в полнейшей темноте. Но в окно она увидела его, теперь уже вдалеке, и поспешила к окну, чтобы всмотреться повнимательнее. Там, через необъятную темноту моря, медленно двигался красноватый свет. Это мог быть корабль, подумала девушка, но она нахмурилась, когда всмотрелась в этот свет. По цвету он был похож на огонь, по со странным, потусторонним оттенком, и раскален больше, чем обычное пламя. Он двигался медленно, справа налево, примерно в трех милях отсюда, оценила она. Она прильнула к окну, не обращая внимания на холод стекла, проникающий сквозь ночную рубашку. Красноватое зарево медленно двигалось, пока с поразительной быстротой вдруг не исчезло. Осталась только неподвижная чернота, и Джейн стояла у окна, ожидая, не появится ли оно снова. Наконец она отвернулась и снова легла в кровать. Это было жуткое зрелище, и она почувствовала, что дрожит. Возможно, от холодного окна, сказала она самой себе и, натянув одеяло, почувствовала себя теплее. Она снова уснула, не переставая думать о странном красноватом огне, блуждающем по ночному морю.

Глава 3

Когда она проснулась, утреннее солнце освещало комнату ярким желтым светом, и она бросилась к окну, стараясь разглядеть, нет ли там чернеющего корпуса корабля или эскадры кораблей, исследующих прибрежные воды. Но там было только море – сверкающая и искрящаяся голубизна. На том месте, где она видела то жутковатое зарево, она увидела смутные очертания острова. Но огонь (если это был огонь) горел не на острове. Он определенно двигался по воде, и теперь, в свете яркого чистого утра, она задумалась о том, не приснилось ли ей все это. Был прекрасный ясный день, и Джейн торопливо надела темно-синие джинсы и кремовую блузу. Она пойдет на край моря, заберется на плоскую скалу и позволит своим мыслям блуждать в голове и разберется в них, обдумывая одну за другой. Выйдя в коридор, она услышала Аманту на кухне, и пошла на запах жареного бекона и кофе.

Экономка, в черном платье и сером переднике, поставила перед ней тарелку с беконом, а рядом положила письмо. Джейн коротко засмеялась, когда увидела почерк. Тед выполнял свое обещание писать каждый день. Она положила письмо в карман брюк, чтобы прочитать его на берегу. Аманта, с ведром и шваброй в руках, уже выходила из кухни, когда Джейн окликнула ее.

– Я видела нечто странное этой ночью, – сказала она. – Мерцающий красноватый огонь двигался по воде. Вы видели его? Не знаете, что бы это могло быть?

– Да, я тоже видела, – произнесла женщина, и лицо ее при этом оставалось бесстрастным.

– Так, значит, мне это не приснилось, – сказала Джейн. – А я гадала – приснилось или нет?

– Вам это не приснилось, – сказала женщина и, повернувшись, поспешно вышла из комнаты.

Джейн хотела остановить ее, но не стала этого делать. Аманта Колбурн была странной особой, заключила она. Выпив кофе, она вышла из дому и почувствовала, что освободилась от душного и гнетущего ощущения, которым, казалось, постоянно окутывал ее старый дом.

Она спустилась со скал, которые показались ей более крутыми, чем в тот день, когда она карабкалась по ним вверх. Достигнув подножия плоскогорья, где море лениво плескалось о скалы, и прилив стоял высоко, она увидела длинный плоский камень, в десятке ярдов от себя. Перебираясь через мокрые обломки скалы у края воды, она добралась до камня и уселась на него. Отсюда она могла видеть весь берег, вплоть до взморья и до обдуваемых ветром деревьев, склонившихся в вечном желании защитить себя. К северу она могла видеть край плоскогорья и мыс большой и глубокой бухты, ее бухты, а перед ней – бесконечность раскинувшегося Атлантического океана. Низкие очертания острова, замеченного ею из окна, серо-голубые на солнце, были теперь хорошо видны. Старый дом, оставшийся позади, не был теперь виден, и в поле ее зрения были только большие валуны, высившиеся наверху. Она достала из кармана письмо и с нетерпением принялась его читать.

«Дорогая моя девочка Дженни!

Вот еще одно письмо из внешнего мира от любящего удовольствия обывателя. Думал о тебе, когда пошел в «Фенви» на концерт Моцарта вчера вечером. Ты всегда была так забавна, когда ходила на Моцарта, особенно на Дона Джованни, но, впрочем, всегда забавно смотреть на кого-нибудь, кто с таким старанием радует себя.

Даже не спрашивай, с кем я был. У нее вежливое и рафинированное восприятие Моцарта, а ты знаешь, что я думаю о вежливом и рафинированном восприятии. Это все равно, что заниматься любовью в перчатках. Но к черту все это, пойдем дальше. Однако замечу, что все они не могут быть похожи на тебя.

А ты лучше размышляй, Дженни. Именно поэтому ты уехала туда. Как идут дела в департаменте по самопознанию? Между прочим, Тед только что закончил работать над шестистраничным рекламным приложением, наполненным длинными прилизанными автомобилями с милыми маленькими колесиками и длинными прилизанными девушками с милыми маленькими бюстиками. О, как бы мне хотелось, чтобы ты снова была здесь. Береги себя.

С любовью,

Тед»

Она положила письмо в карман, и на лице ее заиграла мягкая улыбка. Тед говорил о больных вопросах лишь в ему присущей завуалированной форме, чтобы только напомнить ей о них, и она была благодарна ему за это. Если бы в нем была бы хоть часть внутренней силы Ферриса Дункана, Тед был бы замечательной личностью, размышляла она. Мысли все еще крутились в ее голове, когда она услышала внезапный резкий звук, похожий па небольшой удар грома. В испуге она взглянула наверх, и тогда за резким звуком последовали низкие раскаты, и она почувствовала, как содрогаются скалы. Джейн обернулась и увидела, что глыбы, нависшие над обрывом, начинают валиться вниз. Через несколько секунд начался страшный камнепад. Огромные камни при падении набирали бешеную скорость, громоздясь друг на друга и устремляясь прямо к ней. Она вскочила на ноги, поскользнулась и упала на колено, но снова заставила себя подняться. Уже не было времени бежать, да и некуда было бежать, потому что валуны летели со всех сторон. Любой из них мог убить ее, и она увидела, как один из них, упавший прямо рядом с ней, отскочил от камня со страшной силой. Джейн повернулась и оросилась в море, в то время как другой камень врезался в воду совсем недалеко от нее.

Волна, спешащая врезаться в скалы, подхватила ее и отбросила назад в крутящийся и вздымающийся водоворот из валунов, рушащихся в море. Она почувствовала, как ее приподнял столб воды, затем ее подбросило в воздух, и снова она упала в море. Раскинув руки, она отчаянно пытать плыть вперед, прочь от рушащихся вокруг нее камней. Огромная водяная воронка стала затягивать ее и уводить в сторону, и она почувствовала, как вспышку, удар валуна, упавшего в воду совсем рядом с ней. Боль пронзила ее тело, и мир завертелся волчком. Другой камень слегка задел ее плечо, и его жалящий удар заставил ее перевернуться в воде. Она почувствовала, как ее окружает тьма, и постаралась вернуться в исходное положение. «Плыви», – командовала она себе, но ничего не помогало, и она почувствовала навалившуюся на нее ужасную слабость. У нее ныло плечо и болела голова, и боль была единственным, что удерживало ее от потери сознания, но Джейн начала ослабевать и почувствовала, как глаза ее стали закрываться против воли. Она ушла под воду, но снова вынырнула, потому что море само подняло ее. Сознание едва теплилось в ней, но вдруг что-то поддержало ее, и тут же она оказалась наверху. Она почувствовала, как в ее лицо дует ветер, и потрясла головой, чтобы избавиться от него. Пелена на секунду сошла с ее глаз, она смутно увидела корму лодки и силуэт человека, втаскивающего ее на борт. Затем она потеряла сознание.

Тепло было первым ощущением, когда она очнулась, тепло другого человеческого тела, прижимающего ее к себе. Открыв глаза, она увидела, что голова ее лежит на чьей-то груди, и, когда она подняла взгляд, стали видны очертания лица и мощные плечи. Перед ней медленно возник Феррис Дункан, его суровое лицо и полные беспокойства глаза. Тихий рокот мотора говорил о том, что она находится в большой лодке, и ей удалось улыбнуться благодарной улыбкой. Она не шевелилась, не желая оставлять успокаивающие объятия его рук.

– Вы спасли мне жизнь, – прошептала она.

– Нет, вы спасли ее сами, когда нырнули в воду, – ответил Феррис. – Я подходил к берегу, когда услышал грохот и увидел, что вы бросились в воду.

– Я уже тонула, когда вы подоспели, – сказала Джейн. – Вы спасли меня. Я буду перед вами в вечном долгу.

Он высвободил руку, чтобы взяться за руль и поправить курс, и ей было жаль расставаться с безопасным убежищем его рук. Проследив за его взглядом, она посмотрела на скалы, на которых едва был виден след от упавших камней.

– Что это было, Феррис? – спросила Джейн, садясь прямее и радуясь теплу солнца, которое ощущала сквозь мокрую одежду.

– Я не знаю, – сказал мужчина. – Я никогда не видел ничего подобного. Подземные толчки, может быть, под океанским дном. Вероятно, пошла ударная волна, угодившая прямо в это место.

– Я так рада, что именно вы оказались рядом, – сказала Джейн. – Я хотела повидаться с вами и поговорить.

– Подождите, пока я не дойду до берега, – сказал Феррис, и она увидела, что он повернул нос лодки по направлению к небольшой бухточке, представляющей собой не более чем маленький кружок песка, вырезанный на берегу, с несколькими деревьями, низко гнущимися с выступа суши к воде. Она также увидела стоящего там старика, когда нос лодки воткнулся в песок, и его нахмуренное обветренное лицо с пергаментной кожей. Феррис спрыгнул с лодки и коротко рассказал Еноху о том, что случилось. Он взял Джейн на руки, вынул ее из лодки и опустил на землю, и когда его большие руки держали ее на весу, она почувствовала их непомерную силу. Уже лежа на земле, она посмотрела на Ферриса, повернувшегося к старику, и увидела во взгляде старого рыбака тот злой огонек, который она заметила при их первой встрече.

– И ты, значит, подплыл и спас ее, – высказался Енох. Слова его были обращены к Феррису, а глаза его сверлили девушку.

Внутри Джейн мгновенно поднялся гнев, и, выдерживая неприязненный взгляд старика, она ответила.

– Я думаю, Феррис, что ваш друг Енох предоставил бы морю и скалам позаботиться обо мне, – сказала она, прямо глядя в неумолимое и озлобленное лицо старика. – По крайней мере, у вас есть мужество этого не отрицать, – добавила она.

– Это верно, – бросил ей в ответ Енох и таким же быстрым и уверенным движением, как и Феррис, запрыгнул в лодку. – Ты едешь? – спросил он его.

– Нет, я пойду назад пешком. А ты отведешь лодку, – сказал Феррис, упираясь плечом в нос лодки и сталкивая ее с песка.

Енох сделал несколько гребков назад, взгляд его по-прежнему был свиреп, а затем развернул лодку. Заработал подвесной мотор, лодка рванула вперед, будто посылая оставшимся на берегу злое проклятие.

– Он не хуже, чем другие, – сказал Феррис. – Не вы лично вызываете неприязнь, но то, что за вами стоит, – то, что вы значите для них, для всех нас.

– Вы имеете в виду право па рыбную ловлю в бухте, – сказала Джейн. – Я встречалась вчера с Хубертом Уэзерби.

– И с его сыном?

– Да, Боб тоже был там, – ответила Джейн.

– Он не лучше старика, – сказал Феррис Дункан, и она была поражена холодной злостью, прозвучавшей в его голосе.

– Я могу понять, что вы чувствуете, Феррис, что чувствуют все остальные, – начала Джейн, но он сердито прервал ее.

– Нет, вы не можете, – оборвал он ее, – все это гораздо сложнее, чем вы думаете. Старого Уэзерби всегда обвиняли. Он был здесь, и его обвиняли, но теперь здесь вы, и они перекинулись на вас.

– Но я никогда и не думала об этом доме и бухте, – запротестовала Джейн.

– Однако Уэзерби действовал в чьих-то интересах. И все знают об этом. Если бы вас не было на свете, тогда Уэзерби не имел бы права запрещать нам рыбачить в бухте, пока не появится новый владелец.

– А это вряд ли бы произошло, – сказала Джейн и увидела, как Феррис кивнул в знак согласия.

– Тогда бы Уэзерби не говорил о том, что это – частная собственность и что он действует в интересах владельца, потому что владельца-то и не было бы.

– Конечно, это мое поместье, и это законно действовать в мою защиту, как в защиту любого другого владельца этого места, – сказала Джейн

– Однако здешнему народу это непонятно! Они рассуждают просто. Если не существует никакого владельца, тогда можно свободно ловить рыбу в бухте.

– Вы стараетесь предостеречь меня, Феррис? – спросила Джейн.

– Я стараюсь объяснить вам, как думают местные жители.

– Хуберт Уэзерби говорит, что вы сами должны решать свои проблемы, – сказала она. Она увидела, как посуровел его взгляд, когда она стала излагать ему, что сказал адвокат. Когда она закончила, его глаза стали почти черными, а подбородок окаменел.

– Это ложь, – сказал он ей. – Нет никакого избыточного вылова рыбы. Богатый улов бывает только время от времени, в определенные периоды миграции рыб и других морских животных. Мы хотим рыбачить в бухте, пока рыбные косяки в большом количестве подходят к берегу, и все так и делают, пока не заканчивается путина. Почему это происходит, никто не знает. Может быть, их тревожат изменения, происходящие на морском дне в прибрежной зоне. Может быть, влияет уменьшение количества корма. Могут быть другие причины, но мы с этим ничего не можем поделать.

Джейн изучала напряженное красивое лицо Ферриса. Может быть, он ошибался, но он не врал преднамеренно и осознанно, почувствовала она. Однако люди часто лгут самим себе, она это знала.

– Уэзерби говорит об этом, сидя в четырех стенах своей теплой конторы, – бросил ей Феррис. – А мы рискуем не только потерей средств к существованию, но и нашими жизнями.

– В чем же вы видите выход из положения, Феррис? – спросила Джейн.

– Чтобы добраться до тех мест, где хорошо ловится рыба, мы должны зайти в море на расстояние десять – пятнадцать миль к северу, – ответил Феррис. – Знаете ли вы, сколько людей погибло из-за этого только в прошлом году? Знаете ли вы, что это значит? В этих водах шторм возникает внезапно. Три или четыре часа хода от берега означают две возможности: или добраться до берега живым, или погибнуть при шторме. А когда весной с севера идут айсберги, мы попадаемся им на пути, и это опасно, очень опасно, особенно в раннем утреннем тумане.

Голос Ферриса Дункана дрожал от гнева. Джейн вспомнила, что Боб Уэзерби сказал о том, что рыбакам надо лишь заплывать немного дальше, чтобы найти рыбные косяки, но Феррис обрисовал ей совсем другую картину. Она сказала Уэзерби, что никогда не вникала в этот вопрос, и, что более важно, пообещала себе и впредь этого не касаться.

– Давайте я снова поговорю с Хубертом Уэзерби, – сказала она.

– Ведь это ваша собственность, не так ли? – возразил Феррис. – И вы можете делать с ней все, что хотите.

– И да и нет, – ответила Джейн. – Фактически она моя, но практически я здесь гость. Я ничего не знаю о здешних порядках. Я не знаю, как мне надо правильно действовать, и честно признаюсь в этом. Но я обещаю вам, что снова поговорю с Хубертом Уэзерби. Скажите об этом всем остальным, и дайте мне еще немного времени.

– У них нет никакого желания ждать, должен предупредить вас об этом, – произнес Феррис

– А у меня нет никакого желания в это вникать, – сказала Джейн. – Я приехала сюда не для того, чтобы найти здесь еще какие-то проблемы.

– А что же вас привело сюда, Джейн Барроуз? – спросил Феррис, и его голос неожиданно смягчился. – Скажите, что? Скажите мне, что заставило розу искать себе места на камне?

Джейн приподнялась и повернулась к нему спиной, почувствовав, что в таком положении, когда она лежала, облокотившись локтем на песок, мокрая блуза прилипла к ее груди, выставляя напоказ все ее линии и формы. Она увидела, что глаза Ферриса Дункана блуждают по ее фигуре, и в его взгляде была мягкость, которую она не замечала раньше. Неожиданно она захотела рассказать ему обо всем, позаимствовать силу у этого сурового человека, почерпнуть ее из той молчаливой внутренней мощи, которая была в нем. Его спокойные вопросы смягчили ее, и она, будто не осознавая, что делает, услышала, как рассказывает ему о старых и новых проблемах и о том, что так долго держала внутри себя.

– Чем ты занималась, откуда приехала? – спросил он.

– Я занималась поставками одежды для большого магазина, – сказала Джейн. – У меня было хорошее жалованье и интересная работа. Моя Мать умерла, когда я была совсем маленькой, а отец решил, что меня следует отдать в одну из лучших школ, чтобы я получила самое лучшее, что есть в жизни. Я догадываюсь, ты сейчас скатить, что я была удачливой молодой женщиной.

– Скажу, – тихо произнес Феррис Дункан.

– У меня была одна веселая и бесшабашная компания. Мы жили в круговороте вечеринок, которые устраивались по выходным дням и на которых рекой лилось мартини, – сказала Джейн и помедлила, изучая лицо Ферриса Дункана. – Я думаю, эта жизнь так далека от твоего мира, что ты даже не поймешь, о чем я говорю, – продолжила она. – В этой жизни даже очень серьезное воспринималось весело и наполняло каждый момент чем-то новым или чем-то другим, и только ничто было всегда реальнее, чем что-то новое или что-то другое. Но, плохо или хорошо, все это было по-своему очень забавно. Состав нашей компании постоянно менялся – одни уходили, другие приходили. И однажды в ней появился Эван Рид.

Джейн помедлила, встретив твердый взгляд Ферриса, а затем, глубоко вздохнув, продолжала:

– У нас с Эваном был роман. Он был у меня не первый, и думаю, что и я была для него не первым увлечением. Однако впервые он влюбился по-настоящему. Мне не следовало бы позволять ему делать это. Теперь-то я знаю. Эван был не такой, как другие, – он был приятнее, нежнее, мягче. Может быть, именно это привлекло меня к нему. Но я никогда не любила его, то есть любила не по-настоящему, определенно не так, как он любил меня. Теперь я думаю, что я никогда не знала, что такое любовь. Я не раз, как сумасшедшая, теряла голову, у меня были слепые увлечения, и я думала, что это любовь. Но я никогда серьезно не задумывалась над тем, что такое любовь, не думала о ее бесценной сущности и о том, что она дает тебе и что спрашивает с тебя, о привилегии быть любимой и о возникающей в этом случае ответственности. Но Эван меня научил.

– Как? – тихо спросил Феррис.

– Он убил себя, – ровным голосом ответила Джейн.

Большое и сильное лицо Ферриса лишь на секунду изменилось.

– Он увидел меня с кем-то еще, – продолжала Джейн. – Это было не совсем хорошо, но позже я призналась ему, что на самом деле я не испытываю к нему никакой любви. Он умолял меня сделать еще одну попытку. Он говорил, что, если я постараюсь, я почувствую то же, что и он. Я знала, что этого никогда не будет, и я отказалась. Не думаю, что я пыталась его как следует понять. У меня все прошло, я больше ничего не хотела. Я не желала думать о тех вещах, которые, я теперь понимаю, должны быть частью любых человеческих отношений

По мере того как она говорила, суровый мужчина перед ней стал постепенно исчезать, море за ним превратилось в серый туман. Она увидела себя дома, в своей комнате, рядом с ней сидел молодой человек, у него был мягкий взгляд, на лице его было написано отчаяние, он пытался достучаться до того, до кого не мог достучаться – до девушки с бездушной красотой.

– Возьми то, что я принес тебе, Джейн, – говорил он. – Иначе этого у тебя никогда не будет.

– Может быть, и не будет, – отвечала девушка. – Я никогда не задумывалась над этим.

– Я приношу тебе дар, Джейн, который нельзя отбросить в сторону, через который нельзя перешагнуть. Я люблю тебя. Этого достаточно, чтобы он не пропал. Так дай ему шанс, – отвечал ей молодой человек.

Но девушка отрицательно покачала головой и не приняла предложенной ей любви, не зная о ней почти ничего.

Затем эта картина исчезла так же быстро, как и появилась, и Джейн увидела перед собой Ферриса Дункана, ожидающего продолжения ее рассказа.

– Эван покончил с собой через несколько дней, – тихо сказала она. – У меня до сих пор хранится письмо, которое он мне оставил. Тогда я уединилась. Все случившееся потрясло меня и заставило увидеть, кем я была на самом деле и кем не была. Я старалась жить по-прежнему, будто произошел не более чем несчастный случай, и пыталась переложить всю вину на бедного Эвана, выставляя его слабым человеком. Да, он был слабым, но этого оправдания было недостаточно. Я старалась отстраниться от случившегося, но у меня не получалось. Я не могла доказать себе, что в этом нет моей вины. Наконец я решила, что мне надо уехать в такое место, где я могла бы обдумать все бурлящие внутри меня чувства и мысли. Я должна определить значение жизни и найти какой-то смысл в окружающем мире, посмотрев на него другими глазами. О, во мне все смешалось, но все само собой уляжется. Я знаю это.

– И ты приехала сюда, – заключил Феррис, и она увидела, как он нахмурился и в глубине его глаз возникла тревога. – Но почему сюда, на Ястребиный мыс? – спросил он. – Я думаю, что ты могла бы найти гораздо лучшее место, чем эта суровая земля и этот старый развалившийся дом.

Джейн пожала плечами.

– Я не думала, что дом находится в таком состоянии, и мне он казался подходящим местом, – сказала она.

В глазах его по-прежнему была тревога, а брови хмурились, когда он пристально смотрел на нее. Она не стала рассказывать ему о том, как проснулась глубокой ночью, подскочив на кровати, и поняла, что должна приехать в дом на Ястребином мысу. Она и так уже открыла много личного и причиняющего ей боль, чтобы рассказывать еще о странных побуждениях, которые выставили бы ее в дурацком виде.

– Думаю, что я должна радоваться хотя бы одному, – продолжала она. – Все случившееся показало, что я способна чувствовать, что я могу испытать потрясение и боль. Я не пустая и бездушная кукла. Тот, кто не способен это чувствовать, заслуживает сожаления.

– В этом отношении я согласен с тобой, – молвил Феррис, и она посмотрела в его темно-карие глаза. Его рука дотронулась до ее плеча твердо, но удивительно нежно. – Ты уже подумала о многом, и это хорошо, – сказал он. – Может быть, больше, чем нужно. Но достаточно, в любом случае.

Его суровое лицо склонилось прямо над ней, и Джейн почувствовала, как ее губы раскрылись, когда она подалась навстречу ему. Его поцелуй был нежен, но только на мгновение, а затем он обнял ее, и она почувствовала силу этого человека и отдалась его страстному поцелую, когда он прильнул к ее приоткрытым губам. Когда он отпрянул, его глаза были подобны глубоким омутам, наполненным темным огнем, но на лице его по-прежнему не было улыбки, и он не сказал ничего.

– Будем считать, что это – благодарность за то, что ты спас меня, – наконец выдохнула она.

Она чуть не сказала «не надо», когда он выпустил ее из своих объятий и оставил в смятенных чувствах. Вместо этого она протянула руку и дотронулась до его мощной груди.