Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 9"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Глава 17

Задувавший над болотом ветер трепал лохмотья на мертвых телах, устилавших полоску сухой земли на краю трясины. Среди трупов – там были не только люди, но и несколько безволосых тварей – важно расхаживали большие черные птицы; кроме них, над полем брани кружили другие – крохотные лесные птахи, которые то клевали еще не остывших мертвецов, то принимались пить кровь, растекшуюся по земле многочисленными лужицами. Люди лежали друг подле друга, как будто они погибли, собравшись вместе, чтобы отразить нападение с трех сторон; бежать им было некуда, ибо позади находилось болото. Повсюду валялись переметные сумы, мешки, кухонная утварь, одеяла, кружки, оружие и одежда. От костра поднимался к небу тонкий дымок. Поодаль стояли, понурив головы, пять или шесть лошадей; остальные, должно быть, разбежались. Рядом с грудой хвороста виднелись сложенные в кучу седла и попоны.

Обогнув заросли ивняка, Данкен замер, словно налетел на невидимую стену. Спутники последовали его примеру. Он смотрел на залитую кровью землю и чувствовал во рту привкус желчи; к горлу комом подкатила тошнота. Данкен судорожно сглотнул, надеясь, что это поможет справиться с тошнотой. Разумеется, дома, в Стэндиш-Хаусе, ему доводилось читать красочные и весьма подробные описания сражений, однако он впервые увидел собственными глазами последствия кровавой резни.

Как ни странно, гибель бандитов сильно взволновала юношу. Он не испытывал подобных ощущений ни при стычке с безволосыми, ни во время схватки с оборотнями. Да что там говорить: не так давно он раскроил череп беспечному Робину и ни на миг не усомнился в том, что поступает правильно. Почему же у него так горько на душе? Какое ему дело до головорезов Потрошителя? Или причина в том, что здесь погиб не один человек, а много, целая шайка? Ну и что? Ведь полегли те, кто угрожал ему и его товарищам жестокими пытками. Данкен попробовал убедить себя, что рад такому исходу, поскольку отныне может не опасаться мясника Гарольда, но быстро ощутил тщетность своих потуг.

Ему уже приходилось видеть мертвых людей. Данкену было лет десять или около того, когда старый Уэллс привел его в палату, в которой умирал его дед. Там собрались все члены семьи, но мальчик различал только ястребиный профиль старика, лежавшего на широкой кровати, по углам которой горели четыре высоких восковых свечи; их дрожащий, неверный свет не мог разогнать мрак приближающейся смерти. Рядом с кроватью стоял его милость архиепископ, облаченный в наряд, который приличествовал столь печальному случаю. Он бормотал латинские молитвы, призванные утешить умирающего и облегчить его страдания. Маленький Данкен не замечал никого вокруг; он видел одного лишь деда, лицо которого и на смертном одре хранило привычное непреклонное выражение. Впрочем, невольно чудилось, что это – всего-навсего маска, оболочка, шелуха, под которой пустота.

– Милорд, – проговорил Конрад, трогая Данкена за локоть.

– А? – Юноша недоуменно огляделся по сторонам. – Извини, Конрад, я вспомнил детство.

Они медленно двинулись вперед. При их приближении огромные черные стервятники негодующе загомонили, распростерли громадные крылья и нехотя поднялись в воздух. Чуть погодя, убедившись, что люди не намерены останавливаться, вспорхнули со своих мест птицы поменьше. Мертвецы равнодушно взирали на переполох пустыми глазницами: прожорливые пернатые первым делом выклевали глаза.

– Надо отыскать то, что они у нас забрали, – сказал Конрад. – Ваш меч, милорд, амулет, на который вы так полагаетесь, седло Дэниела, наши одеяла и провизию. Теперь Потрошитель нам не страшен.

Данкен остался стоять, где стоял, а Конрад направился в обход мертвецов. Мэг шарила по земле, удивительно напоминая порой одного из улетевших стервятников. Эндрю застыл как вкопанный в стороне, опираясь на свой посох. Крошка сопровождал Конрада, изредка порыкивая на трупы.

– Милорд, – позвал Конрад. – Идите сюда, милорд.

Данкен поспешно подошел к товарищу. Тот указал на тело у своих ног. Глаза лежавшего человека неожиданно открылись.

– Потрошитель, – проговорил Конрад. – Жив еще, сукин сын. Прикончить его?

– Не стоит, – отозвался Данкен. – Он сам долго не протянет.

Губы Потрошителя скривились в подобии усмешки.

– Стэндиш, – пробормотал он. – Вот и свиделись.

– Да, – подтвердил Данкен, – правда, при несколько иных обстоятельствах. Так как насчет моей шкуры?

– Они предали меня, Стэндиш. – Глаза Потрошителя закрылись. Помолчав, он продолжил: – Да, предали. Они велели мне убить тебя, а я не убил…

– И потому рассчитываешь на мое снисхождение?

– Меня использовали, Стэндиш, использовали, чтобы покончить с тобой. У них самих не хватило духу.

– Кто такие «они»?

– Поклянись, что не соврешь! – потребовал Потрошитель, открыв глаза. – Поклянись крестом!

– Ты умираешь, а потому я не стану тебе отказывать. Клянусь крестом, что скажу правду.

– Вы ищете клад?

– Нет, – ответил Данкен, – не ищем и не собираемся искать.

Потрошитель вновь зажмурился.

– Хорошо. Я верю тебе. А теперь пускай тот верзила…

Конрад взмахнул дубинкой.

– Остановись, Конрад, – произнес Данкен, качая головой. – Чего ради?

– Чтобы отвести душу.

– Не стоит, – ответил Данкен.

– Нужно прочесть отходную, – проговорил подошедший Эндрю, – напутствовать умирающего, иначе он не обретет покоя. К сожалению, я не знаю слов…

Веки Потрошителя на мгновение разомкнулись, но тут же сошлись снова.

– Уберите этого недоноска, – прошептал он еле слышно.

– Понял? – справился у Эндрю Конрад.

– Окажите мне милость, – выдавил бандит.

– Какую?

– Размозжите голову.

– Лично я отказываюсь, – заявил Конрад.

– Мои люди погибли. Помогите мне умереть.

– Ты умрешь и без нашей помощи, – сказал Конрад.

Эндрю швырнул на землю свой посох, выхватил у Конрада дубинку и с размаху опустил ее на голову Потрошителя. Конрад ошарашенно уставился на пустую ладонь.

– Хорошенькое напутствие, – хмыкнул Данкен.

– Я исполнил его просьбу, – отозвался Эндрю, возвращая дубинку хозяину.

Глава 18

Отряд остановился на ночлег на довольно значительном расстоянии от того места, где пали в схватке с безволосыми тварями люди Гарольда Потрошителя во главе со своим атаманом. С болота, над которым сгущались сумерки, доносился неумолчный жалобный стон. Путники развели костер, пламя которого, раздуваемое порывистым ветром, освещало то подножие холмов, то черную болотную воду. Сидя у огня, Данкен размышлял о том, что в болоте, в самой его унылой безбрежности, таится некая угроза. Куда ни глянь, повсюду заводи, травянистые кочки, поросшие ивняком и прочими водолюбивыми деревьями и кустарниками островки. Заплутаться среди них означает, по всей видимости, верную смерть, поскольку все доступные ориентиры до отвращения схожи между собой.

– Нам крупно повезло, милорд, – проговорил Конрад, сидевший напротив Данкена, – Мы не только остались в живых, но и получили обратно свое добро, и разжились, вдобавок, тем, чего у нас не было.

– Жаль Седрика, – вздохнул Данкен.

– Надо было похоронить его, – сказал Эндрю. – Он выручил нас из беды, а мы…

– Это было бесполезно, – буркнул Конрад. – Рано или поздно волки все равно разрыли бы могилу, будь она глубиной хотя бы с твой рост.

– Скоро совсем стемнеет, – заметил Данкен. – Обидно: идем-идем, а прохода все нет и нет.

Внезапно из сумерек болота возник Призрак.

– Кого мы видим! – пробормотал Эндрю. – Где ты шлялся? Мы тут попали в переделку…

– Я знаю, – перебил Призрак. – Я наблюдал за тем, что происходило прошлой ночью, но вмешиваться не стал, так как решил, что от меня в драке никакого толку. Поэтому я немедленно отправился на розыски Шнырки и его собратьев, подумав, что они, возможно, сумеют вам помочь. Но их нигде не было…

– Этот мне Шнырки! – воскликнул Эндрю. – Такой же безответственный, как ты. Я говорил вам, милорд, ему нельзя доверять. Не стоило с ним связываться.

– Однако он выручил нас, – возразил Данкен, – там, у часовни. А потом привел сюда.

– Может быть, – неохотно согласился отшельник. – Иногда на него находит, и тогда он оказывается полезным. Но полагаться на гоблина!.. По мне, лучше уж сразу утопиться или повеситься!

– Я рад сообщить, – сказал Призрак, – что в настоящий момент вам ничто не угрожает. Безволосые находятся за холмами, далеко отсюда.

– Они были здесь сегодня утром, – заявил Конрад, – и прикончили Потрошителя.

– Я знаю, – повторил Призрак. – Но они не стали задерживаться.

– Должно быть, Потрошитель со своими подручными прятался в проходе, – проговорил Данкен. – Ты уверен, что безволосым не взбрело на ум то же самое?

– Уверен, – заявил Призрак. – Я только что оттуда. Пролетел из конца в конец. – Он содрогнулся. – Жуткое местечко.

– За проходом должен быть замок, – продолжал Данкен. – По крайней мере, так утверждал Шнырки.

– Развалины замка, – поправил Призрак. – Сплошные развалины, все во мху, а кругом деревья.

Мэг, которая сидела чуть поодаль, что-то бормотала себе под нос, снова и снова разбрасывая по земле горсть камешков, как будто играла в какую-то игру.

– Что говорят руны? – осведомился Эндрю с презрением в голосе. – Что нас ждет в будущем?

– Беда, – откликнулась ведьма. – Руны предвещают новую беду.

– Куда уж больше? – криво усмехнулся Данкен. – По-моему, мы натерпелись вполне достаточно.

– Как знать, как знать, – хмыкнула Мэг. – Беда если привяжется, от нее так просто не отделаешься. Кого-то она минует, а кому-то не дает передышки до смерти.

– Какая она? – справился Конрад. – Скажи нам, чтобы мы могли подготовиться.

– Этого руны мне не открыли. Я поведала все, что узнала.

– Ерунда, – фыркнул Эндрю. – Тоже мне, колдунья! За кого ты нас принимаешь? Ну-ка, покажи, где на твоих рунах магические знаки?

– Зачем же оскорблять человека? – укорил Данкен. – С какой стати нам подозревать ее в мошенничестве?

– Спасибо на добром слове, сэр, – поблагодарила Мэг. – Когда гадают, суть не в камнях, а в том, кто их бросает. Коли ты сведущ в ремесле, сгодится любой камень.

– Скажи мне вот что, – попросил Данкен. – Думаю, ты должна знать. Что это за стон, который раздается над болотом? Почему он такой жалобный?

– То не жалоба, милорд, – ответила Мэг, – то скорбь по всему миру, по всем существам на Земле – людям и всем остальным, даже тем, кто существовал задолго до людей.

– Ты кощунствуешь! – процедил Эндрю. – Я уже слышал нечто подобное, не так давно. Тогда я смолчал, но сейчас молчать не собираюсь. В Библии говорится, что до человека на Земле не было жизни, что все живые существа были созданы в один и тот же день. Так записано в Книге Бытия…

– Не горячись, друг мой, – прервал отшельника Данкен. – Некоторые великие ученые думают иначе. Они обнаружили отпечатки на камнях…

– Слышали, – отмахнулся Эндрю. – Не верю я, не верю, и все.

– Каждому свое, – пожал плечами Данкен. – Как говорится, о вкусах не спорят. – Он повернулся к Мэг. – Ты сказала, скорбь? Но кто скорбит по миру?

– Не знаю, – призналась ведьма. – Мне известно лишь, что такие звуки слышатся не только здесь, но во многих местах, там, куда редко заглядывают люди. Может, мир оплакивает сам себя.

Данкен прислушался. Плач исходил откуда-то издалека, вовсе не обязательно с болота – он просто разносился над болотом. Возможно, этот плач зарождался в неведомом источнике, в котором накапливались все несчастья и разочарования мира. Плач по несбывшемуся: по крестовому походу, который так и не состоялся, а потому Иерусалим до сих пор в руках неверных; по иберийским кораблям, которые так и не достигли загадочных портов; по Европе, которая так и пресмыкается в невежестве – ее крестьяне пашут землю теми же плугами, какими пахали их прапрадеды, и ютятся в тех же кособоких хибарках; вдобавок, тут и там сохранились языческие капища, причем порой они укрываются в тени христианских храмов, возведенных во славу Господа. По словам его милости, Зло питается человеческими несчастьями, намеренно насылает на людей все новые напасти, чтобы ему и дальше было на чем жиреть. Оно наносит удары там, где намечается хоть какой-то прорыв к лучшему, а ныне поразило Британию – страну, которая на протяжении веков оставалась в стороне от событий, что сотрясали мир. Чем же она не угодила Злу?

– Добрый сэр, – произнес Призрак, подплывая к Данкену, – надеюсь, вы не сердитесь на меня? Я старался, как мог, и ни разу не обманывал вас.

– Я признаю твою верность, – ответил Данкен, – хотя и не понимаю ее причин. Кажется, я ничем не заслужил такой преданности.

– Вы однажды сказали, что если я хочу присоединиться к вам, то вы не видите, каким образом могли бы мне помешать. Разумеется, вы не хотели обидеть меня, но эти слова никак не дают мне покоя.

– А что еще я мог тебе сказать? – спросил Данкен. – Что приглашаю тебя с нами? Получилось бы, что я солгал, а ложь не по мне. Однако, раз уж мы заговорили об этом, знай – я рад, что ты с нами.

– Правда, сэр?

– Чистая правда.

– Что ж, – проговорил Призрак, – вот мне и полегчало. Как по-вашему, сэр, когда мы прибудем в Оксенфорд? Мне не терпится задать свои вопросы одному из ученых докторов.

– С той скоростью, с которой мы двигаемся, нам туда не попасть вообще.

– Вы шутите, сэр?

– Пожалуй. Рано или поздно мы доберемся до Оксенфорда.

«Доберемся ли?» – подумал Данкен. Они прошли пока всего ничего, а епископ Уайз, должно быть, с каждым днем становится все слабее; вполне вероятно, что он умрет прежде, чем манускрипт попадет к нему в руки. И что тогда? Со смертью епископа путешествие в Оксенфорд потеряет всякий смысл. Жаль, что они не знают местоположения Орды. По всей видимости, Злыдни обретаются где-то на севере Британии; может статься, творят ритуалы омолаживания. Очевидно, так и есть, продолжал мысленно рассуждать юноша, ведь не зря же Пустошь протянулась от моря до моря, перекрывая доступ туда, где совершаются таинственные обряды. Может быть, все задержки на пути связаны с тем, что некий Данкен Стэндиш со своими товарищами направляется прямиком в запретные места? Выяснить бы наверняка… Если бы догадка вдруг подтвердилась, они бы свернули в сторону, чтобы не дразнить Злыдней, а заодно – избежать лишних неприятностей.

Данкен принялся вспоминать, что случилось по дороге, надеясь натолкнуться на какой-нибудь оставленный без внимания факт, который позволит определиться с тем, как быть дальше. Естественно, он не мог не вернуться в мыслях к Диане и ее грифону. Напрасно он твердил себе, что встреча с нею была совершенно случайной. Память упорно возвращала юношу к событиям на огороде возле церкви. Он попытался вообразить Диану, однако быстро обнаружил, что помнит лишь топор, который она держала в руках, и грифона, на котором сидела. Какого цвета были ее волосы? А глаза? Забыл, все забыл, даже черты лица. Он неожиданно сообразил, что думал о Диане с того самого дня, как они встретились и расстались. Это произошло совсем недавно; тем не менее Данкену почему-то казалось, что миновала чуть ли не целая вечность. И чем только она его приворожила, что он постоянно думает о ней, хоть и забыл, как она выглядит?

– Милорд, – проговорил Конрад, – над болотом поднимается туман. Похоже, нам придется глядеть в оба.

Он не преувеличивал. На полоску сухой земли между болотом и холмами надвигалась белесая пелена. Издалека, слегка приглушенный туманом, по-прежнему доносился скорбный стон. Невидимые плакальщицы продолжали оплакивать мир.

Глава 19

Они достигли прохода ближе к вечеру, когда солнце уже окрасило небо в багровые тона. Проход представлял собой узкую расщелину, что рассекала пополам высокий холм. Впечатление было такое, будто ее прорубил в незапамятные времена некий великан, забавлявшийся со своим тяжелым клинком. На расстоянии нескольких шагов в глубь от горловины землю устилал толстым слоем песок, наметенный ветром с болота. На нем четко отпечатались следы человеческих ног и лошадиных копыт, оставленные, должно быть, шайкой Потрошителя. Однако дальше начинался камень. На первых порах дно прохода было ровным и гладким, а затем его загромождали валуны, что сорвались, вероятно, много лет назад с каменистой кручи. В проходе не было и намека на растительность: ни травинок, что пробивались бы сквозь камень, ни кустов, ни карликовых деревьев, прилепившихся к отвесным стенам, между которыми гулял ветер. Он то пронзительно завывал, то возвышал голос до рева, то понижал до зловещего шепота.

Путники, не сговариваясь, выстроились в том порядке, какой представлялся наиболее разумным. Впереди, стараясь, впрочем, не слишком отдаляться от Конрада, бежал Крошка, далее шагал сам Конрад, за ним двигались отшельник с Красоткой – проход был столь узок, что им зачастую приходилось идти не рядом, а друг за другом. Затем шел Данкен, за которым следовал Дэниел. Мэг сидела в седле, крепко вцепившись в гриву коня, на случай, если Дэниел вдруг оступится.

В расщелине царил полумрак. Солнце проникало в нее лишь тогда, когда оказывалось точно сверху, а так оно освещало только верхушки стен, не достигая дна, где привольно раскинулась тьма. Данкену чудилось, будто они ступили в колодец, отделенный от остального мира непроницаемой перегородкой. Однако эта отделенность отнюдь не служила залогом безопасности: проход запросто мог оказаться ловушкой.

Юноша осознал, что привычный порядок передвижения, который целиком и полностью годился для открытой местности, здесь не подходит. Если бы Дэниелу было где развернуться, возможность нападения с тыла не вызывала бы ни малейших опасений. А так… Данкен остановился и прижался к стене, пропуская коня, но тот заупрямился, и юноше пришлось подогнать его. Наконец Дэниел понял, в чем дело, и протиснулся мимо хозяина. Теперь отряд был защищен и спереди, и сзади.

– Поглядывай вперед, матушка, – сказал Данкен Мэг. – Если что, сразу предупреди меня.

Над головами завывал ветер. Если не считать этого воя, тишину нарушало лишь цоканье копыт Дэниела и Красотки. Данкен ощупал кошелек, который вновь висел у него на поясе, погладил проступающий под тканью манускрипт. Когда он переместил ладонь чуть ниже, пальцы его наткнулись на твердый предмет – амулет Вульферта, извлеченный из кармана мертвого Потрошителя. Данкен ощутил прилив уверенности. Нечто выручало их во всех неприятностях, нечто такое, что невозможно объяснить случайным стечением обстоятельств. Неужели амулет? Неужели он, пролежав столько лет в гробнице Вульферта, не утратил своих волшебных свойств? Даже наоборот, обрел дополнительную силу, словно бренди, которое чем выдержаннее, тем приятнее на вкус? Какая разница? Главное, что амулет вернулся к нему, сказал себе Данкен.

Проходу, похоже, не предвиделось конца. Ну да, они движутся медленно, однако идут уже достаточно долго. Вон на сколько передвинулась тень на верхушке стены! Что там говорил Шнырки? Миль пять или около того? Впрочем, Эндрю утверждает, что гоблину нельзя верить. Так или иначе, если Шнырки ничего не напутал, они давно должны были хотя бы увидеть просвет, означавший близость равнины. На мгновение Данкену представилось, что проход заколдован, а потому будет тянуться бесконечно, однако он поспешно отогнал эту мысль и тут почувствовал, что с ветром творится что-то странное: заунывный вой перешел, казалось, в стон, слетавший с уст тех, кого осудили на вечное проклятие. Затем ветер утих, и в проходе стало необыкновенно тихо. Тишина была грознее и ужаснее завываний и душераздирающих стонов. Звонкое цоканье копыт напоминало рокот барабана, под который путники маршировали навстречу неведомой судьбе.

Передохнув, ветер задул снова, и вновь послышались голоса – если и впрямь то были голоса, а не разыгравшееся воображение. Данкен ясно различил один голос, который возвысился над испуганными возгласами и жалобными стонами: «Свято! Свято! Свято!» Голос твердил это слово на разные лады, но всякий раз в нем звучал экстатический восторг. Слово слышалось то отчетливо, то глухо, так что его еле-еле можно было разобрать; тем не менее оно было исполнено безумной эйфории – сродни, очевидно, той, в какую впадает душа грешника, узнав, что освобождена от мук ада и вот-вот окажется перед воротами рая.

Данкен зажал руками уши, чтобы не слышать ликующего крика, а когда отнял ладони, различил восторженный вопль Конрада.

– Свет! Я вижу свет!

Данкен напряг зрение, но не увидел никакого света, чему, впрочем, не приходилось удивляться, поскольку разглядеть что-либо впереди из-за крупа Дэниела не представлялось возможным. Однако вскоре царивший в проходе полумрак как будто слегка рассеялся. Одинокий голос по-прежнему возвещал: «Свято! Свято! Свято!», но чем светлее становилось вокруг, тем слабее делался крик. Мало-помалу ветер вновь заговорил так, как и положено ветру. Стены прохода расступились, и путники очутились на зеленой равнине.

Равнина простиралась до самого горизонта, а посреди нее располагался замок, очевидно, тот, относительно которого предостерегал Шнырки. Как и говорил Призрак, от замка остались одни развалины, если не считать двух сторожевых башен, что возвышались над руинами. Судя по выветренности камней, замок был разрушен довольно давно. Внимание Данкена привлекли стоявшие на значительном удалении друг от друга монолиты. Похоже, в былые времена они окружали замок со всех сторон, образуя нечто вроде кольца, наподобие того, которое, по слухам, находится в Стоунхендже. Однако, если верить тем же слухам, стоунхенджское кольцо, прикинул Данкен, гораздо меньше здешнего, которое занимает площадь в несколько акров. Должно быть, зрелище было весьма внушительное; но теперь монолиты, как и сам замок, производили поистине жалкое впечатление. Те, что когда-то стояли прямо, клонились под разными углами к земле; те, что лежали сверху, попадали вниз – одни попрятались в траве, другие встали торчком, словно не в силах расстаться с привычной опорой.

Солнце быстро садилось, тени становились все длиннее и гуще. За развалинами замка текла река, над которой кружили утки, то опускаясь на воду, то снова взмывая в воздух. За спиной у Данкена бубнил что-то свое вырывавшийся из расщелины ветер.

Юноша приблизился к Конраду, который молча наблюдал за Крошкой. Мастиф, настороженно принюхиваясь, направился к руинам.

– Я предлагаю спуститься к реке, – сказал Данкен. – Заночуем на берегу, а с рассветом двинемся дальше.

– Хорошо на приволье, – проговорил Конрад, утвердительно кивая головой. – Теперь мы пойдем быстрее.

– Да, – согласился Данкен. – Сколько времени потрачено впустую!

– Жаль, что нам не удалось поймать лошадей Потрошителя.

– Ты же видел: они не подпускают к себе чужаков.

– Ну и ладно, – заявил Конрад. – Пешком так пешком.

– Отшельник будет задерживать нас.

– Посадим их с Мэг на Дэниела. Конь вполне выдержит обоих.

– Посмотрим, – отозвался Данкен. – Отшельник наверняка заартачится. Он мнит себя ровней нам с тобой.

– Если нам не придется ползти из-за него, как улиткам, – сказал Конрад, – я первый признаю, что мы с ним ровня.

Они пошли следом за Крошкой, спустились по склону и ступили на равнину, когда сзади раздался истошный вопль Мэг. Мужчины резко обернулись. С холма, располагавшегося к востоку от расщелины, надвигались цепью безволосые твари, а за ними клубился туман – белесая пелена, которая бурлила так, словно в ней ворочалось некое чудовище. От этой пелены ответвлялись многочисленные щупальца, и потому казалось, что безволосые бредут по колено в тумане. Временами сквозь пелену проглядывали невероятные в своей отвратительности морды – огромные клыки, рога, клювы, сверкающие глаза.

– Колдовство, – пробормотал Конрад, с шумом втягивая в себя воздух.

Маленький отряд выстроился в линию, лицом к безволосым и клубящемуся туману.

– Будем сражаться здесь? – спросил Конрад.

– Какая разница? – вопросом на вопрос ответил Данкен. – Кругом чистое поле. Если мы побежим, они без труда нас догонят.

– А как насчет развалин? По крайней мере, они защитят нас со спины.

– Не успеем, – проговорил Данкен. – К тому же, Шнырки советовал нам не приближаться к замку.

Юноша огляделся. Справа от него был Дэниел, слева – Эндрю, Красотка, Мэг, Конрад и Крошка.

– Мэг, убирайся отсюда! – велел Данкен. – Беги, куда глаза глядят. Скорей, иначе будет поздно!

– Я могу царапаться и кусаться, – хихикнула ведьма, – а еще… пинаться и наводить чары.

– Тоже мне, чародейка! – фыркнул Эндрю. – Поглядим, чего стоят твои чары против их колдовства.

Безволосые медленно спускались по склону холма, сжимая в когтистых лапах увесистые дубинки. За ними катился валом туман, в котором сверкали теперь ослепительно яркие молнии. В свете молний проступали на миг, с тем чтобы в следующее мгновение исчезнуть из виду, очертания чудовищных фигур. Последние лучи солнца озаряли макушки холмов к северу от расщелины, а на равнине уже сгущались сумерки.

Данкен стиснул в кулаке меч и с удовлетворением отметил про себя, что не испытывает страха. Он понимал, что им, скорее всего, не выстоять. Безволосые легко прорвут строй, а потом, заодно с чудовищами из тумана, расправятся с каждым поодиночке. Ну и как в таком случае поступить? Бежать, чтобы тебя поймали? Или упасть на колени и молить о пощаде, сознавая всю бесполезность мольбы? Или просто ожидать смерти с клинком в руке? Нет, он примет бой! А когда все закончится, никто не посмеет сказать, что он посрамил честь рода Стэндишей. Данкену показалось, он воочию видит перед собой высокого человека с суровым лицом, коротко подстриженными усами, седыми волосами и пристальным взором – человека, который не допускает и мысли о том, что его сын способен опозорить столь славный род.

Данкен занес клинок над головой. Безволосая тварь замахнулась на него дубинкой, и тут он ударил и скорее почувствовал, нежели увидел, как сталь вонзилась в плоть. Тварь повалилась навзничь, однако ее место немедля заняла другая. Данкен ударил снова, однако противник вовремя подставил дубинку, и удар пришелся плашмя. Рядом неистово, как может только боевой конь, ржал поднявшийся на дыбы Дэниел; его подкованные железом передние копыта дробили черепа врагов. Слева от Данкена отшельник Эндрю пытался выдернуть свой посох из тела поверженного безволосого, не замечая, что к нему подкрадывается еще один недруг. Юноша поспешил на выручку; безволосый не успел даже развернуться, как оказался насаженным на меч. Данкен потерял счет времени. Для него сейчас не существовало ни прошлого, ни будущего. Он находился в кровавом настоящем, нападал и защищался, а противники все прибывали, как будто твердо вознамерились одолеть его, задавить числом, как будто на равнине шла не смертельная схватка, а некая бестолковая игра, суть которой состояла в том, чтобы сразить как можно больше врагов. Сражаясь, Данкен не переставал удивляться, откуда у него берутся силы; ведь он давно должен был упасть от изнеможения.

Внезапно перед ним очутился не очередной безволосый, а черный, брызжущий слюной монстр, сплошные клыки да когти. Данкена охватила неведомая доселе ярость. Он обрушил меч на монстра и перерубил того пополам. Тут кто-то отпихнул его в сторону, он потерял равновесие, покатился по земле, быстро вскочил… и обомлел. Он увидел кружившего над пеленой тумана грифона. Зверь царапался когтями, наносил удары клювом – словом, отчаянно бился с теми чудищами, которые прятались в исчерченной молниями белесой дымке. На спине грифона восседала рыжеволосая женщина в кожаной куртке. Она размахивала топором, с которого капала черная кровь.

Вдруг Данкен услышал над головой топот копыт, трубный звук охотничьего рога и многоголосый собачий лай. Он шагнул вперед, споткнулся и упал прямо на распростертое на земле тело отшельника. Мимо него проскользнул безволосый, который устремился к Крошке: мастиф терзал истошно вопящего туманного монстра. Данкен не мешкая поднялся, догнал безволосого, пронзил его мечом, сохранив тем самым жизнь не в меру увлекшемуся псу.

Топот копыт и хриплый собачий лай сделались громче, и вот они низринулись с небес – призрачный всадник на огромном черном коне и буйная свора охотничьих собак. Вслед за ними налетел ветер, порыв которого чуть было вновь не свалил Данкена с ног. Дикий Охотник ворвался в пелену тумана, внутри которой скрывались омерзительные чудища, вынырнул из нее, взмыл в небо, поворотил коня и ринулся обратно.

– К замку! – крикнула Диана Данкену. – Бегите без оглядки! Скорее в замок!

Данкен повернулся к Эндрю, намереваясь подхватить бесчувственного отшельника на плечо, однако увидел, что тот уже пришел в себя. Одна щека Эндрю была исполосована когтями; кровь стекала на бороду и капала с нее на рясу.

– К замку! – бросил Данкен. – Торопись, человече, торопись!

– К замку! – разнесся над равниной голос Дианы. – Бегите, иначе вы погибли!

Данкен изловчился вцепиться в гриву разъяренному Дэниелу.

– Спокойно, Дэниел! – рявкнул он. Безволосые отступили. По воздуху плыли клочья тумана – все, что осталось от белесой пелены, в которой сверкали молнии. Уцелевшие враги пятились вверх по склону холма. Данкен огляделся в поисках Конрада и увидел, что тот, прихрамывая, движется к замку, волоча за собой упирающегося Крошку. Мэг изо всех сил старалась не отставать от мчавшейся впереди Красотки. Последним, сердито колотя по земле посохом, бежал Эндрю.

– Пошли, дружок, – проговорил Данкен. Дэниел покорно последовал за ним.

На бегу юноша обернулся. Дикий Охотник в сопровождении своей своры поднимался в небеса. Грифон, направляемый твердой рукой Дианы, летел к замку.

Данкен бежал к покосившимся монолитам, гадая про себя, на что можно рассчитывать среди развалин замка. Если Злыдни и безволосые нападут снова – а так, вероятнее всего, и будет – значит, вновь придется сражаться. Разумеется, руины защитят их сзади, тем не менее шансов выжить – никаких. Если бы не Диана и не Охотник, все они полегли бы уже в первой стычке. Интересно, что привело сюда Охотника? С какой стати он помог им? Почему принял их сторону? Данкен кинул через плечо быстрый взгляд на поле битвы. Равнину устилали тела безволосых, вдобавок, тут и там валялись туманные чудища: то, которое он разрубил пополам, другое – растерзанное Крошкой… Возможно, двумя дело не ограничилось.

Юноша миновал монолиты… и не поверил собственным глазам. Он очутился на ухоженной лужайке с бархатистой, аккуратно подстриженной травой! Данкен поднял голову и невольно вскрикнул от удивления. Развалины исчезли. Перед ним возвышался прекрасный замок, поражавший великолепием архитектуры, настоящий дворец. Каменные ступени вели к освещенному факелами портику. Грифон приземлился на лужайке. Диана соскочила на землю и, по-прежнему сжимая в руке окровавленный топор, направилась к юноше. В лучах заходящего солнца ее волосы отливали червонным золотом. Остановившись в нескольких шагах от Данкена, она изобразила нечто вроде реверанса.