Текст книги "Сахара"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)

53

Они появились сразу же после шести часов утра. Несмотря на то что бойцы команды ООН устали, копая глубокие траншеи у основания стен, все они были начеку и готовы к отпору. Большинство пряталось в открытых ячейках, как кроты, ожидая воздушной атаки. Глубоко в подземном арсенале медики разворачивали полевой госпиталь, а французские инженеры и их семьи располагались под старыми деревянными столами и другой мебелью, чтобы уберечь себя от камней и обломков, которые могли начать падать с потолка. Только Левант и Пемброк-Смит вместе с расчетом пулемета «вулкан», снятого с вездехода, оставались на стене форта, прикрытые лишь парапетом и торопливо насыпанными мешками с песком.

Приближающийся реактивный самолет был услышан еще до того, как его можно было заметить в небе. Прозвучал сигнал тревоги.

Питт не прятался, он хлопотал вокруг пружинного лука, лихорадочно заканчивая работу. Автомобильные рессоры, установленные вертикально среди груды деревянных балок, были согнуты почти пополам с помощью гидравлического домкрата со старого подъемника, найденного среди железнодорожного оборудования. К сжатым рессорам была привязана бочка, наполовину наполненная дизельным топливом, с дырками, проделанными в верхней крышке, и поставленная под острым углом к небу. Оказав помощь Питту в сборке этого хитрого изобретения Руба Голдберга, люди Леванта удалились, крайне сомневаясь в том, что эта бочка перелетит через верх стены, а не полыхнет на их же стороне и не обожжет всех на плацу.

Левант встал на колени за парапетом, защитив спину мешками с песком, и уставился в безоблачное небо. Заметив самолеты, он принялся наблюдать за ними в бинокль. Истребители пока не предпринимали активных действий и кружили на высоте не более пятисот метров над пустыней примерно в трех километрах к югу от форта. Он отметил, что они не боятся ракет класса «земля – воздух». Казалось, они были уверены, что форт ничем не сможет оборониться от воздушного нападения.

Подобно многим военным лидерам стран третьего мира, Казим блеск предпочитал сущности и потому купил французские «Миражи» для показухи, а не для войны. Мало опасаясь слабых вооруженных сил соседних стран, малийский главнокомандующий создал военно-воздушные и наземные войска для собственного самоутверждения и для внушения страха возможным революционерам внутри страны.

За самолетами следовала небольшая флотилия легковооруженных вертолетов, чьей единственной миссией была доставка разведывательных патрулей и штурмовых отрядов. Только истребители были способны выпускать ракеты, разрушающие бронированные танки и фортификационные сооружения. Но малийские пилоты, не имея новейших бомб с лазерным прицелом, вынуждены были вручную корректировать наведение ракет старого образца на цель.

Левант сказал в микрофон, вмонтированный в шлем:

– Капитан Пемброк-Смит, готовность номер один расчету «вулкана».

– "Мадлен" готова открыть огонь, – подтвердил Пемброк-Смит с огневой точки, расположенной напротив.

– Мадлен?

– Расчет очень привязан к своему пулемету, и потому его назвали в честь одной девушки, дарившей их своим вниманием в Алжире.

– Ну так смотрите, чтобы эта Мадлен не капризничала и чтобы у нее ничего не заклинило.

– Да, сэр.

– Когда первый самолет появится на огневом рубеже, – инструктировал Левант, – и будет выходить из виража, стреляйте ему в хвост. Если правильно оцените ситуацию, то успеете врезать и по второму самолету, прежде чем он выпустит ракеты.

– Слушаюсь, сэр.

Не успел Пемброк-Смит ответить, как ведущий «Мираж» сломал строй и резко снизился до семидесяти пяти метров, не тратя усилий на противозенитные маневры. Пилот вряд ли был асом. Он шел медленно, а ракеты выпустил с небольшим запозданием.

Снабженная одноступенчатым пороховым двигателем, первая ракета пролетела над фортом и разорвалась, подняв высокий фонтан песка за его стенами. Вторая попала в северный парапет и, разорвавшись, проделала двухметровую дыру в верхней части стены, осыпав при этом плац ливнем каменных осколков.

Расчет «вулкана», ведя низко летящий истребитель, открыл огонь сразу же, как только самолет пролетел над фортом. Вращающиеся шесть стволов пулемета Гатлинга, установленные на тысячу выстрелов в минуту вместо их максимальной скорострельности две тысячи – в целях экономии патронов – выплюнули поток двадцатимиллиметровых пуль в улетающий самолет, когда он, делая вираж, подставил под огонь уязвимое место. Одно крыло отломилось так чисто, словно его срезал скальпель хирурга, и «Мираж», резко перевернувшись, врезался в землю.

Не успел он упасть, а «Мадлен» уже развернулась на сто восемьдесят градусов и вновь открыла огонь. Струя выпущенных ею пуль, пересекаясь с траекторией полета второго самолета, ударила ему в носовую часть. Показался черный дым, и истребитель, превратившись в огненный шар, взорвался, осыпая обломками стены форта.

Пилот следующего истребителя запаниковал, слишком рано выпустил ракеты и поспешно развернулся, выводя машину из-под обстрела. Левант задумчиво наблюдал, как двойной взрыв образовал глубокие воронки в добрых двухстах метрах перед фортом. Потеряв ведущего, эскадрилья прекратила атаку и начала бесцельно кружить за пределами досягаемости огневых средств защитников форта.

– Прекрасная стрельба, – похвалил Левант расчет «вулкана». – Теперь они знают, что мы кусаемся, и потому будут запускать ракеты с дальней дистанции и с меньшей точностью.

– Израсходовано всего около шестисот патронов, – доложил Пемброк-Смит.

– Пусть «Мадлен» пока отдыхает, а людей отправьте в укрытие. Через некоторое время им опять придется поработать. Рано или поздно какой-нибудь самолет потеряет осторожность и вновь приблизится к нам.

Казим слушал, как летчики взволнованно окликают друг друга в эфире, и наблюдал на мониторах видеотелефотосистемы командного центра их полный разгром. Спокойная уверенность малийских пилотов была основательно потрясена отпором, неожиданно полученным от врага в первом же настоящем бою, и теперь боевые летчики что-то лепетали в эфире, как испуганные дети, и просили инструкций.

С пылающим от гнева лицом Казим ворвался в отсек связи и заорал в микрофон:

– Трусы! Это говорит генерал Казим. Вы, пилоты, должны быть моей правой рукой, моей десницей возмездия! Атакуйте, атакуйте! Любой, кто не проявит мужества, после приземления будет расстрелян, а его семья отправлена в тюрьму.

Вообще-то пилоты военно-воздушных сил Мали обычно предпочитали разгуливать по улицам и приставать к хорошеньким девушкам, а не сражаться с врагом, который мог и убить. Французы настойчиво пытались обучить этих детей пустыни тактике воздушного боя, но традиционное воспитание и культура мышления слишком глубоко сидели в малийцах, чтобы можно было превратить их в эффективную боевую силу.

Подстегиваемые приказами Казима и больше опасаясь его гнева, нежели пуль и снарядов, малийские летчики возобновили атаки, по очереди пикируя на пока еще неприступные стены старого форта Иностранного легиона.

* * *

Словно считая себя неуязвимым, Левант стоя наблюдал за атакой с крепостной стены со спокойствием зрителя на теннисном матче. Первые два истребителя, выпустив ракеты, поспешили развернуться, чтобы оказаться где угодно, лишь бы подальше от форта. Все их ракеты пролетели выше цели и разорвались за железной дорогой.

Самолеты налетали со всех сторон, что существенно ослабляло их эффективность. Вместо того чтобы сосредоточенно долбить в одно место с целью сокрушить одну из стен форта, они беспорядочно атаковали крепость кому откуда заблагорассудится. Обнаружив, что ответный огонь не открывается, малийцы стали более меткими. Форт начал получать сокрушающие удары. В кирпичной кладке старых стен появились дыры, а сами стены начали крошиться.

Затем, как и предвидел Левант, малийские пилоты стали еще увереннее и смелее, подлетая все ближе и ближе. Полковник отряхнул пыль с камуфляжного костюма:

– Капитан Пемброк-Смит, раненые есть?

– Не докладывали, полковник.

– Пора «Мадлен» и ее приятелям вновь отрабатывать зарплату.

– Расчет уже у пулемета, сэр.

– Если спланируете толково, то у вас хватит патронов, чтобы сбить еще парочку этих чертей.

Задача облегчалась тем, что два самолета летели над пустыней крылом к крылу. «Вулкан» развернулся и открыл огонь. Поначалу показалось, что расчет промахнулся. Но тут из правого «Миража» вырвались пламя и черный дым. Самолет не взорвался, и пилот не потерял над ним контроль. Просто нос самолета накренился вниз под небольшим углом, и истребитель стал снижаться до тех пор, пока не врезался в землю.

«Мадлен» переключилась на левый самолет и, как разъяренная ведьма, открыла по нему непрерывный огонь. Прошло несколько секунд, от вращающихся стволов отлетели последние гильзы, и наступила внезапная тишина. Но до этого порция огня превратила истребитель в месиво, подобное тому, что выходит из мусородробилки. Носовая часть вместе с кабиной пилота просто разлетелась на куски, но фюзеляж «Миража», продолжая нестись по инерции по прежней траектории, врезался в восточную стену, взорвавшись с ужасающим грохотом и осыпав осколками камней и горящими обломками плац и офицерские казармы. У находящихся внутри было такое ощущение, что от прокатившегося взрыва старый, видавший виды форт приподняло над землей.

Над Питтом словно раскололось небо, его подбросило и швырнуло с силой на землю. Ему показалось, что взрыв раздался прямо над ним, хотя на самом деле то было с внешней стороны форта. У Питта перехватило дыхание, словно в вакууме. Он беззвучно разевал рот, пытаясь вдохнуть, а вокруг все сотрясалось от ударной волны. Он рывком поднялся на колени и закашлялся от песочной пыли, поднявшейся по всему форту. И сразу же подумал о пружинном луке. Когда тучи пыли немного рассеялись, он с облегчением увидел, что тот остался в целости и сохранности. И тут же вздрогнул, заметив лежащее рядом с ним на земле тело.

– Боже... мой! – прерывисто прохрипел раненый.

Питт узнал Пемброк-Смита, которого силой взрыва скинуло с крепостной стены. Дирк подполз ближе и увидел закрытые глаза. Только бьющаяся жилка на шее капитана показывала, что тот еще жив.

– Очень больно? – спросил Питт, не зная, что еще сказать.

– Этот чертов удар выбил из меня дух и сломал мне спину, – выдохнул Пемброк-Смит сквозь сжатые зубы.

Питт глянул вверх, на разбитую часть парапета.

– Ты просто упал. Я не вижу ни крови, ни сломанных костей. Можешь пошевелить ногами?

Пемброк-Смит попробовал поднять колени и пошевелить ногами.

– Во всяком случае, позвоночник слушается.

Внезапно он поднял руку и указал на что-то на плацу позади Питта.

Песочная пыль начинала оседать, и на лице Пемброк-Смита отразилась беспомощность, когда он увидел громадную кучу камней, завалившую нескольких его людей.

– Откопайте этих бедняг! – взмолился он. – Бога ради, откопайте их!

Питт резко обернулся, всматриваясь в развалившуюся и обрушившуюся стену. То, что некогда было мощным бастионом, сложенным из камней и цементирующего раствора, теперь превратилось в груду булыжников. Из тех, кто был под этой стеной, никто не остался в живых, всех раздавило насмерть. Те же, кто мог чудом уцелеть в заваленных окопчиках, не могли протянуть долго, их ждала гибель от удушья. Питт сразу понял, что, для того чтобы откопать их вовремя, нужны мощные механизмы, и сердце его упало.

Но еще до того как он среагировал, очередной залп ракет влетел в форт, поджигая и разрушая кухню-столовую. Загорелись стропила крыши, изрыгая черный столб дыма в зной раскаляющегося утра. Стены теперь выглядели так, словно над ними поработал великан с кувалдой. Меньше всего пострадала северная стена – невероятно, но на воротах не было ни царапины. А вот другие три стены были здорово покалечены: в них образовалось несколько проломов.

Потеряв четыре самолета, выпустив все ракеты и израсходовав горючее, оставшиеся истребители перегруппировались и легли на курс к базе на юге. Оставшиеся в живых коммандос ООН выбрались из подземных убежищ, как мертвые из могил, и отчаянно начали разгребать обломки стены над своими товарищами. Несмотря на их лихорадочные старания, силы рук было недостаточно, чтобы разобрать завалы достаточно быстро, и ни у кого из погребенных под камнями не оставалось шансов спастись.

Левант спустился с парапета и начал отдавать приказания. Раненые были отправлены или перенесены в безопасный арсенал, где их уже поджидали медики, которым в качестве санитарок помогали Ева и другие женщины.

На лицах мужчин и женщин тактической группы отразилась боль, когда Левант приказал им прекратить раскопки и заняться заделкой самых больших брешей. Левант разделял их скорбь, но он должен был позаботиться о живых. Смерть есть смерть, и ничего тут не поделаешь.

Позеленевший и страдающий от пронзительной боли в спине, неугомонный Пемброк-Смит ковылял по форту, собирая доклады о раненых и произнося слова поддержки. Несмотря на окружающие смерть и ужас, он пытался внушить людям чувство юмора, чтобы они могли одолеть выпавшие на их долю страдания.

Подсчет показал, что убиты шестеро, а трое получили серьезные переломы от летящих камней. Еще семеро после обработки и перевязки ран и ушибов вернулись на свои позиции. Оценив ситуацию, полковник Левант подумал про себя, что могло быть и хуже. Но он знал, что воздушная атака была лишь вступлением. И действительно, после короткой паузы второй акт начался с разрыва у южной стены реактивного снаряда, выпущенного одним из четырех танков, расположившихся в двух тысячах метров к югу. А затем один за другим еще три управляемых реактивных снаряда ударили в форт.

Левант быстро взобрался на кучу камней, бывшую некогда стеной, и навел бинокль на танки.

– Французские танки типа «АМХ-30», вооруженные тактическими реактивными снарядами «СС-2», – спокойно объявил он Питту и Пемброк-Смиту. – Они нас немножко обработают, пока подойдет пехота.

Питт оглядел полуразрушенную крепость:

– Немного осталось обрабатывать, – коротко проговорил он.

Левант опустил бинокль и повернулся к Пемброк-Смиту, стоящему рядом и сгорбленному, словно девяностолетний старец.

– Приказываю всем спуститься в арсенал. За исключением наблюдателей, нам лучше пересидеть этот шторм внизу.

– А когда подъедут танки, чтобы постучать в наши двери? – спросил Питт.

– Ну, тогда настанет пора для вашей катапульты, – скептически произнес Пемброк-Смит. – К сожалению, это все, что у нас имеется против этих чертовых танков.

Питт усмехнулся:

– Не спешите судить по одежке, капитан. Посмотрим, что вы скажете, когда моя малышка выплюнет им в рожи пару горяченьких.

Питт гордился своим поведением. Ему прекрасно удавалось скрывать дурные предчувствия, волнами накатывающие на него. Он не имел ни малейшего понятия, сработает его средневековое противотанковое орудие или так и останется бесполезным нагромождением дерева и металла, но, как всякий хороший игрок в покер, Питт умел делать хорошую мину при самой плохой игре.

54

А в четырехстах километрах от Форт-Форо на западе Сахары наступал тихий рассвет; ни единый порыв ветерка не тревожил воздух над пустынными, безликими и безлюдными песками. Единственный звук доносился от приглушенных выхлопов двигателя вездехода, скользящего по пустыне, подобно черному муравью по пляжу.

Джордино наблюдал, как на бортовом компьютере вычислялся их прямой путь без отклонений, которые им приходилось делать, чтобы объезжать непреодолимые овраги и огромные пространства дюн. Дважды им пришлось сделать крюк километров в двадцать от основного курса.

Согласно цифрам, вспыхивающим на маленьком экране, Джордино и Штайнхольм потратили почти двенадцать часов, чтобы преодолеть четыреста километров от Форт-Форо до границы с Мавританией. То, что они отдалились от железной дороги, стоило им потери драгоценного времени. Но слишком высока была ставка, чтобы рисковать наткнуться на войска, патрулирующие железную дорогу, или быть разнесенными в клочья барражирующими над ней малийскими истребителями.

Последняя треть Пути пролегала по твердой поверхности, усеянной камнями, в основном гладко отшлифованным мелким гравием. Камни попадались разных размеров – от рисового зернышка до футбольного мяча – и превращали вождение машины в кошмар, но даже это не могло заставить гонцов снизить скорость. Они скакали по этой неровной поверхности с постоянной скоростью девяносто километров в час, терпя выматывающую душу тряску со стоической решимостью.

Усталость и боль улетучивались, как только они вспоминали о том, что может случиться с оставшимися в форте мужчинами и женщинами, ждущими помощи. Джордино и Штайнхольм слишком хорошо понимали, что если у них и была надежда, то только на обнаружение отряда американских спецвойск, причем обнаружение быстрое, чтобы успеть со спасательной миссией до того, как Казим устроит в форте резню. Обещание Джордино вернуться к полудню теперь мучило его. Эта перспектива выглядела весьма туманной.

– Как далеко до границы? – спросил Штайнхольм по-английски с акцентом Арнольда Шварценеггера.

– Не могу сказать, – ответил Джордино. – Ведь она же не представляет из себя видимую черту, на которой написано «Добро пожаловать».

– Хорошо, что уже светло. Хотя бы определиться можно.

– Малийцам тоже легче накрыть нас днем.

– Я за то, чтобы двигаться на север, к железной дороге, – сказал Штайнхольм. – Стрелка горючего почти на нуле. Еще тридцать километров, и мы пойдем пешком.

– О'кей, ты убедил меня.

Джордино еще раз посмотрел на компьютер и указал на компас, установленный на приборной панели.

– Поворачивай на пятьдесят градусов на северо-запад, чтобы мы по диагонали уперлись в железнодорожное полотно. Это даст нам выигрыш в несколько километров, если мы все еще не заехали на территорию Мавритании.

– Вот это правильный совет, – сказал Штайнхольм, улыбаясь. Он вдавил педаль до пола, выруливая между камней и песка, поднимая фонтаны гравия и пыли. Одновременно он повернул руль и направил свой вездеход через пустыню к железной дороге Массарда.

* * *

Истребители вернулись к одиннадцати часам и возобновили бомбардировку форта ракетами. Когда они закончили свою атаку, за дело взялись танки, и над пустыней повисло эхо от непрекращающегося грохота разрывов. Для защитников крепости все это казалось бесконечным, а тут еще наземные войска подошли на триста метров и открыли по руинам минометный и снайперский огонь.

Такой концентрации огня не знал весь французский Иностранный легион в битвах с туарегами за все время его столетнего пребывания на территории Западной Африки. Снаряд за снарядом падали дождем, и их разрывы сливались в один непрекращающийся раскат грома. Остатки стен продолжали рассыпаться от непрерывных разрывов, которые поднимали высоко в воздух камни, обломки раствора и песок, пока мало что в старом форте стало напоминать его былую мощь. Теперь он походил на древние развалины.

* * *

Самолет генерала Казима приземлился в близлежащем сухом озере. Его, а также начальника штаба Згира Чейка и Исмаила Йерли встретил капитан Мохаммед Батутта, который отвез их на своем полноприводном джипе к спешно организованному командному пункту полевого командира полковника Нугума Мансы. Тот вышел навстречу начальству.

– Вы их полностью окружили? – спросил Казим.

– Да, генерал, – быстро ответил Манса. – Я планирую постепенно продвигать к форту наши линии перед решающим штурмом.

– А вы не делали попыток заставить сдаться эту группу ООН?

– Уже четыре раза. Но каждый раз мне решительно отказывал их главарь, полковник Левант.

Казим цинично улыбнулся:

– Ну, если они так стремятся умереть, мы им поможем.

– Их, должно быть, уже немного осталось, – заметил Йерли, глядя в телескоп, установленный на треноге. – Эта крепость от дыр уже похожа на решето. Их всех, должно быть, уже похоронило под упавшими стенами.

– Мои люди рвутся в бой, – напыщенно заявил Манса. – Они горят желанием показать свое умение любимому руководителю.

Казим выглядел польщенным:

– И у них будет такая возможность. Приказываю начать штурм форта через час.

В непрекращающемся грохоте не было пауз. Внизу, в арсенале, теперь забитом почти шестьюдесятью человеками – коммандос и бывшими узниками Форт-Форо, – камни, поддерживающие арочный потолок, и скрепляющая их известка начали осыпаться, падая на спрессованную массу людей.

Ева сидела у лестницы, перевязывая женщину-бойца, у которой плечо в нескольких местах было пробито мелкой шрапнелью, когда у верхнего входа разорвалась мина. Ее швырнуло на женщину, за которой она ухаживала, а в голову угодил камень, выбитый из кладки взрывной волной. Она потеряла сознание и очнулась позже, уже лежащей на полу среди раненых. Ее перевязывал один из медиков, в то время как Питт, сидя на корточках, держал ее за руку. Его посеревшее от усталости лицо с потеками высохшего пота и побелевшей от пыли бородой было озарено нежной улыбкой.

– Добро пожаловать обратно, – сказал он. – Ты заставила нас здорово переволноваться, когда рухнула лестница.

– Так мы в ловушке? – пробормотала она.

– Нет, когда надо будет, мы выберемся.

– Почему здесь так темно?

– Капитан Пемброк-Смит со своей командой расчистили входное отверстие ровно настолько, чтобы можно было дышать. Света мало, зато шрапнель не залетает.

– Я чувствую, как у меня все онемело. И странно, что нет боли.

Медик, молодой рыжий шотландец, ухмыльнулся:

– Я напичкал вас успокаивающими лекарствами. Мне не хотелось, чтобы вы очнулись, пока я собирал ваши нежные косточки.

– Что со мной?

– Все нормально, если не считать сломанных правой руки и ключицы, одного или более треснувших ребер – без рентгена я не могу сказать точнее, – сломанной большой берцовой кости и вывихнутой лодыжки. Плюс куча синяков и возможные внутренние повреждения.

– Вы на редкость откровенны для медика, – сказала Ева, мужественно пытаясь улыбнуться в ответ.

Тот похлопал ее по здоровой руке:

– Простите мою дурную манеру, но я думаю, что вам лучше знать суровую правду.

– Я оценила это, – слабым голосом ответила она.

– Пару месяцев отдыха – и вы будете готовы купаться в речке.

– Спасибо, а то я терпеть не могу бассейны.

Пемброк-Смит, как обычно неутомимый, расхаживал по арсеналу, набитому людьми, и подбадривал их. Подойдя к Еве, он опустился рядом с ней на колени:

– Ну-ну, да вы у нас просто железная леди, доктор Рохас.

– Мне сказали, что я буду жить.

– Но какое-то время не сможете страстно предаваться сексу, – поддразнил ее Питт.

Пемброк-Смит скроил комичную физиономию.

– Вот бы оказаться рядом, когда она поправится.

Но Ева уже не отреагировала на эту шутку. Он еще не кончил говорить, как она вновь потеряла сознание.

Питт и Пемброк-Смит переглянулись, и на их лицах не было и тени улыбки. Капитан кивнул на автоматический пистолет, пристегнутый у Питта под мышкой.

– В самом конце, – сказал он спокойно, – окажешь ей эту услугу?

Питт серьезно кивнул:

– Я позабочусь о ней.

Подошел Левант, мрачный и усталый. Он знал, что его закаленные бойцы могут терпеть долго и вытерпеть многое. Но новое бремя – наблюдать, как страдают женщины и дети, – потрясало его стойкий профессиональный дух. Он просто не мог смотреть, как страдают мирные люди и его любимая тактическая команда, обреченная на гибель. Его охватил самый настоящий жуткий страх, когда прекратилась бомбардировка, и он мог лишь беспомощно наблюдать, как ободренные зрелищем разбитого форта малийцы спешат устроить резню.

По его подсчетам, против них было брошено от тысячи до полутора тысяч солдат. Число же оставшихся под его началом боеспособных мужчин и женщин сократилось до двадцати девяти, включая Питта. Да еще приходилось считаться с четырьмя танками. Он не мог и представить, как долго смогут они продержаться. Час, может быть, два, но вряд ли дольше. Но они будут сражаться, в этом нет сомнения. Странно, но бомбардировка в чем-то сработала на них: большинство камней обрушившихся стен упали наружу, затрудняя атакующим войскам подход, заставляя их карабкаться по булыжникам.

– Капрал Вадилински докладывает, что малийцы выстроились в боевой порядок и двигаются к нам, – сообщил он Пемброк-Смиту. – Атака неизбежна. Расширьте выход к лестнице и проинструктируйте ваших людей, чтобы выбирались наружу и занимали позиции сразу же, как прекратится стрельба.

– Слушаюсь, полковник.

Левант обернулся к Питту:

– Ну, мистер Питт, полагаю, настало время опробовать ваше изобретение.

Питт встал и вытянулся.

– Если только его не разнесло вдребезги.

– Когда я несколько минут назад осматривал окрестности, ваша катапульта стояла в целости и сохранности под прикрытием оставшегося куска стены.

– Значит, больше не пить мне текилы.

– Ну, пока все не так круто, я надеюсь.

Питт посмотрел в глаза Леванту:

– Вы не будете возражать, если я спрошу, что вы ответили на требования Казима сдаться?

– Тот же самый ответ, что мы, французы, дали при Ватерлоо, – merde.

– Иными словами, дерьмо, – перевел Пемброк-Смит.

Левант улыбнулся:

– В общем, мы любезно отказались.

Питт вздохнул:

– Вот уж не думал, что сын миссис Питт закончит свои дни, как Дэви Крокетт и Джим Боуи при Аламо.

– И не забудьте о нашей малочисленности и превосходстве врага в вооружении, – напомнил Левант. – Должен сказать также, что вариант остаться в живых представляется мне далеко не лучшим в сложившейся ситуации.

Тишина наступила так внезапно, словно на подземный арсенал сверху набросили ватное одеяло. Все замерли и уставились в потолок, словно могли видеть через три метра камня и песка.

Прятавшиеся и обстреливаемые в течение шести часов бойцы тактической команды – те из них, кто был еще в состоянии сражаться, – отбросили в сторону камень, прикрывавший вход, выбрались в жару и палящее солнце и рассредоточились среди руин. Форт почти невозможно было узнать. Он походил на склад, над которым поработала бригада подрывников. Черный дым поднимался от транспортеров и развалин строений. Пули свистели и отлетали рикошетом среди груд камней, как обезумевшие осы.

Бойцы тактической команды ООН были потными от жары, грязными, голодными и смертельно уставшими, но у них напрочь отсутствовал страх, и они были злее черта, готовые сразиться хоть со всеми малийцами сразу. Сдержанные и вежливые в повседневной жизни, в битве с врагом они преображались в настоящих берсерков. Занимая оборонительные позиции, бойцы мысленно клялись, что будут драться до последнего и нападающие дорого заплатят за их жизни.

– По моей команде открываем прицельный огонь, – приказал Левант по радио в своем шлеме.

* * *

Боевой план Казима был до смешного прост: танки прорываются через разбитые ворота в северной стене, а пехота наваливается со всех сторон. В бой он бросил всех имеющихся в его распоряжении людей – тысячу четыреста семьдесят человек. В резерве не осталось никого.

– Мне нужна полная победа, – объявил Казим своим офицерам. – Никаких полумер. В плен никого не брать, раненых коммандос ООН добивать на месте.

– Никаких пленных? – с удивлением переспросил полковник Чейк. – Благоразумно ли это, мой генерал?

– А вас тут что-то смущает, мой старый друг?

– Когда международная общественность узнает, что мы казнили целый отряд войск ООН, против нас могут быть приняты серьезные контрмеры.

Казим поднялся:

– Я не собираюсь поощрять безнаказанные вторжения через наши границы. И мир скоро узнает, что с малийцами нельзя обращаться как с каким-то сбродом.

– Я согласен с генералом, – поддакнул Йерли. – Враги вашей страны должны быть уничтожены.

Казим уже не мог сдерживать внутреннего волнения. До этого ему еще не доводилось водить войска в бой: ведь его стремительное продвижение к власти было результатом коварных интриг, и до этого он лишь отдавал приказы другим, если требовалось убить какого-нибудь оппозиционера. Теперь же Казим представлялся себе великим воином, призванным покарать неверных чужестранцев.

– Приказываю выступать, – высокопарно произнес он. – Это исторический момент. Мы вступаем в бой с врагом.

* * *

Малийские войска бежали по пустыне в классическом, как в учебнике, порядке атаки: припасть к земле, чтобы прикрыть огнем другие ряды наступающих, а затем перебежать вперед самим. Первая волна отборных войск, не встречая ответного огня, открыла стрельбу за двести метров до форта. Идущие перед ними танки не стали расходиться веером, а двигались эшелоном.

Питт решил попытаться остановить последний из них. С помощью пяти коммандос он разобрал пружинный лук и перетащил его на открытое место. В древности осадные орудия натягивали с помощью ворота и талей. В модели же Питта вилы подъемника можно было наклонять так, что зубцы выгибали рессорные пружины лука в горизонтальную линию. В то время как одну продырявленную бочку с дизельным топливом погрузили на пружинный лук, пять других, составляющих весь боезапас Питта, поставили рядом.

– Ну, давай, детка, – пробормотал Дирк, когда стартер провернул скрипящее устройство подъемника. – Не время сейчас капризничать.

В карбюраторе что-то зачихало, запыхтели выхлопные газы, и мотор заурчал на холостом ходу.

Еще ранее в предрассветной тьме Левант выходил из форта, чтобы воткнуть в песок вешки в качестве отметки огневых рубежей по всему периметру. Подпускать атакующих на расстояние, когда обороняющиеся могли видеть белки их глаз, означало бы верную смерть – слишком велико было численное преимущество малийцев, чтобы вступать с ними в рукопашную схватку. Левант установил вешки на расстоянии семидесяти пяти метров.

Теперь, когда тактическая команда ожидала приказа открыть огонь, все взгляды были устремлены на Питта. Если танки не остановить, нападающим малийцам придется лишь безо всяких хлопот добивать раненых.

Питт вынул нож и сделал отметку вертикальной наводки в том месте, где изгиб рессор встречался с пусковой планкой, чтобы определять зависимость дальности полета от натяжения. Затем он забрался на балки основания устройства и вновь поглядел на танки.

– В какой вы целитесь? – спросил Левант.

Питт указал на слегка отставший танк в конце колонны:

– Я думаю начать с последнего, а потом перенесу огонь на остальные.

– Чтобы в передовых танках не сразу узнали, что делается сзади, – вслух прокомментировал Левант. – Ну что ж, будем надеяться, это сработает.

Палящая солнечная жара пронизывала бронированные корпуса танков. Более чем уверенные в том, что не столкнутся в форте ни с чем опасным, разве что с мертвыми телами, малийцы вели танки с открытыми люками, расстреливая снарядами остатки крепостной стены форта.

Когда Питт уже почти мог различить черты лица водителя переднего танка, он поджег факел и поднес его к топливу, разлитому на верхней крышке продырявленной бочки. Пламя вспыхнуло мгновенно. Затем Питт воткнул факел в песок и дернул за веревку, освобождающую спуск, сделанный им из дверного замка. Тугая нейлоновая веревка и трос, сдерживающий пружины, хлопнули, освобождаясь, и рессоры грузовика рывком распрямились.