Текст книги "Книги крови V—VI: Дети Вавилона"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Дети Вавилона
(пер. с англ. М. Красновой)

Почему Ванесса никогда не могла устоять перед дорогой без указателей, перед колеей, что вела бог знает куда? Этот энтузиазм в погоне за приключениями уже доставил ей немало неприятностей. Роковая ночь, когда она заблудилась в Альпах; случай в Марракеше, едка не закончившийся изнасилованием; приключение с учеником шпагоглотателя в дебрях Нижнего Манхэттена. Горький опыт должен был чему-то научить, однако все равно, когда приходилось выбирать между известным и неизвестным маршрутами, Ванесса без колебаний выбирала второй.

Вот, к примеру, эта дорога, извивавшаяся по направлению к побережью Кинтоса, – что она сулила? Скучную поездку через окрестные пустоши, поросшие кустарником, возможность столкнуться по пути с козой и вид со скал на голубое Эгейское море. Ванесса могла бы наслаждаться таким видом из окна своего номера в отеле на побережье Мерика, не вставая с постели. Но другие дороги, отходившие от перекрестка, были слишком четко обозначены: одна в Лутру, где стояла разрушенная венецианская крепость, другая к Дриопису. Ванесса не бывала в этих местах, хотя слышала, что они очаровательны. Тот факт, что деревни столь ясно обозначены, серьезно портил их привлекательность – по крайней мере, для Ванессы. Но дорога, направлявшаяся в никуда, вела в неназванное. Веский аргумент в ее пользу. Это подогрело интерес, и Ванесса отправилась в путь.

Ландшафт по обеим сторонам дороги – или колеи, и которую она вскоре превратилась, – был ничем не примечательным. Даже козы, и те отсутствовали, а редкая растительность выглядела несъедобной. Нет, остров не походил на райское место. В отличие от Санторина с его живописным вулканом или Миконоса – этого Содома Киклад – с его роскошными пляжами и еще более роскошными отелями, Кинтос не имел ничего, что соблазнило бы туристов. Именно потому Ванесса и оказалась здесь: хотелось забраться подальше от людей. Эта дорога, несомненно, ей поможет.

Крик, что донесся от холмов слева, не мог не привлечь ее внимания. В нем звучал страх, и он легко перекрыл ворчание двигателя взятой напрокат машины. Ванесса остановила допотопное средство передвижения и выключила мотор. Крик раздался снова, и на этот раз он сопровождался выстрелом. Потом пауза, и второй выстрел. Не раздумывая, она распахнула дверцу и шагнула на дорогу. Воздух благоухал песчаными лилиями и диким тимьяном – ароматами, которые бензиновое зловоние внутри машины успешно перебивало. Вдохнув аромат поглубже, Ванесса услышала третий выстрел и увидела фигуру – слишком далеко отсюда, на таком расстоянии не узнаешь даже собственного мужа. Фигура взобралась на макушку одного из холмов и тут же снова скрылась в ущелье. Через несколько мгновений появились и преследователи. Выстрелили еще раз – как Ванесса с облегчением поняла, скорее в воздух, чем в человека. Они словно желали предупредить, а не убить. Рассмотреть преследователей оказалось так же трудно, как и преследуемого, и лишь одна зловещая деталь бросалась в глаза: они были в развевающихся черных одеяниях.

Стоя возле машины, Ванесса колебалась: сесть ли за руль и уехать прочь или подойти и разобраться, что означает эта игра в прятки. Выстрелы – звуки не особенно приятные, но как можно повернуться спиной к такой загадке? Люди в черном исчезли вслед за своей добычей, и Ванесса двинулась к месту, которое они только что покинули, изо всех сил стараясь не высовываться.

В подобной ничем не примечательной местности расстояния обманчивы, один песчаный холм походит на другой. Пока Ванесса целых десять минут искала дорогу в зарослях, она потеряла из виду ту точку, где исчезли преследуемый и преследователи, и заплутала среди травянистых холмов. Крики давно стихли, выстрелы тоже; слышались лишь голоса чаек и стрекочущие переклички цикад у ног.

– Проклятье, – выругалась Ванесса. – Зачем я это делаю?

Она выбрала самый большой холм и потащилась вверх по его склону. Ноги ее скользили по песчаной почве, и Ванесса размышляла, можно ли с выбранной позиции разглядеть потерянную дорогу или хотя бы море. Если бы ей удалось отыскать скалы, она могла бы сориентироваться относительно места, где оставила машину, и двинуться в том направлении, чтобы рано или поздно добраться до дороги. Но холмик был слишком невысоким, и все, что открывалось с его вершины, лишь подчеркивало изоляцию Ванессы. Повсюду, куда ни глянь, те же неотличимые друг от друга холмы, сгорбившиеся под полуденным солнцем. Чувствуя подступающее отчаяние, Ванесса лизнула палец и подставила его ветру. Она рассудила, что ветер должен дуть со стороны моря и нужно использовать эту незначительную информацию, чтобы вычертить в уме карту местности. Бриз был слишком слабым, но он оставался единственным ее советчиком и Ванесса отправилась в ту сторону, где, как она надеялась, находилась дорога.

После пяти минут ходьбы то вверх, то вниз по холмим, задыхаясь, она поднялась на один из склонов и обнаружила не свою машину, а скопище зданий, выбеленных известкой, над которыми возвышалась квадратная башня. Дома окружала высокая стена, словно гарнизон.

Ничего этого не было видно с предыдущего холма. Ванесса поняла, что беглец и его преследователи появились отсюда, и здравый смысл подсказывал, что не стоит приближаться к поселению. Но если никто не укажет ей дорогу, она будет вечно бродить по здешней пустоши и никогда не вернется к своей машине. Кроме того, здания казались скромными и выглядели успокаивающе. Кое-где над блестящими стенами проглядывала растительность, что предполагало уединенный сад внутри – по крайней мере там можно обрести тень. Ванесса направилась к воротам.

Она добралась до ворот из кованой стали совершенно измученная. Только теперь, предвкушая отдых, Ванесса призналась себе, до какой степени она устала. Тяжелый путь через холмы так натрудил ее ноги, что бедра и щиколотки мелко подрагивали. О том, чтобы идти дальше, и думать не стоило.

Створка больших ворот была приоткрыта, и Ванесса шагнула туда. Внутренний двор был вымощен камнями и испещрен каплями голубиного помета – несколько подозреваемых виновников сидели на миртовом дереве и заворковали при ее появлении. Со двора крытые переходы уводили в лабиринт зданий. Риск не умерил своенравия Ванессы: она выбрала один переход, выглядевший наименее опасным, и двинулась по нему – прочь от солнца, через благоухающий коридор, уставленный простыми скамьями, в замкнутое пространство поменьше. Здесь солнце падало на стену, в нише которой стояла статуя Девы Марии. Ее знаменитый сын, воздев руки благословляющим жестом, расположился на материнских руках. При взгляде на эту статую кусочки тайны выстроились в правильном порядке: уединенное место, тишина, простота дворов и переходов. Явно религиозное заведение.

Ванесса была безбожницей с ранней юности и редко переступала порог церкви на протяжении последних двадцати пяти лет. Теперь, в сорок один год, ее уже не переделать, и она вдвойне ощущала себя нарушителем границы, вторгшимся в чужие владения. Но ведь она не искала святилища, а только хотела узнать дорогу, не так ли? Она спросит и уйдет.

Когда Ванесса шагнула к освещенному солнцем камню, она ощутила странное чувство неловкости и решила, что за ней наблюдают. Так проявлялась ее врожденная восприимчивость, в ходе совместной жизни с Рональдом развившаяся до шестого чувства. Нелепая ревность мужа, три месяца назад прикончившая их брак, рождала шпионские стратегии такого класса, что позавидовали бы секретные службы Уайтхолла или Вашингтона. Сейчас Ванесса чувствовала: она не одна, за ней наблюдают несколько пар глаз. Она украдкой взглянула на узкие окна, выходящие во двор, и заметила движение в одном из них, однако никто не пытался окликнуть ее. Возможно, здесь предписано сохранять тишину, а то и соблюдать обет молчания. Что ж, тогда придется объясняться на языке жестов.

Позади она услышала топот бегущих ног – какие-то люди спешили к ней. С дальнего конца прохода донеслось клацанье закрывающихся железных дверей. Почему-то сердце ее оборвалось, а кровь побежала быстрее и бросилась в лицо. Ослабевшие ноги снова стали дрожать.

Она повернулась, чтобы рассмотреть тех, чьи шаги она слышала, и при этом заметила, как каменная голова Девы чуть-чуть сдвинулась. Ее голубые глаза следили за Ванессой через двор и теперь, без сомнений, были направлены ей в спину. Ванесса стояла тихо, как неживая. Лучше не бежать, думала она, когда у тебя за спиной Богородица. Ничего не добьешься, если бросишься наутек, потому что три монашки в развевающихся одеяниях уже появились из тени крытой аркады. Иллюзию того, что это Христовы невесты, развеивали лишь бороды на их лицах и блестящие автоматические винтовки в руках. Ванесса могла бы посмеяться над такой несуразностью, но стволы нацелились прямо в ее сердце.

Никто ничего не объяснял. Здесь, в приюте вооруженных мужчин, наряженных монашками, доводы здравого смысла явно были столь же редки, как пернатые лягушки.

Ванессу препроводили со двора три святые сестры, обращавшиеся с ней так, будто она только что сравняла с землей Ватикан. Ее без промедления обыскали с головы до ног. Она приняла это посягательство безропотно. Ее ни на мгновение не спускали с прицела, и в подобных обстоятельствах повиновение казалось самым разумным. Обыск завершился, один из мужчин сделал ей знак одеться, и ее провели в небольшую комнату, где и заперли. Немного позже одна из монашек принесла бутылку вкусного греческого вина и, довершая перечень несообразностей, большую пиццу – лучшую из тех, что Ванесса пробовала после Чикаго. Алиса, затерянная в Стране чудес, не могла бы сказать, что бывает страннее.

– Возможно, это ошибка, – заключил после нескольких часов допроса человек с нафабренными усами.

Ванесса с облегчением обнаружила, что он не пытался сойти за аббатису, несмотря на наряды его гарнизона. В его кабинете (если комната являлась таковым) было совсем мало мебели, а единственное украшение – человеческий череп с потерянной нижней челюстью, стоявший на столе и глядевший на Ванессу пустыми глазницами. Сам хозяин кабинета был экипирован получше: галстук-бабочка безупречно завязан, на брюках убийственно острая складка. В его правильном английском Ванесса расслышала скрытый акцент. Французский? Немецкий? И только когда человек угостил ее шоколадом со своего стола, она решила, что он швед. Он назвался мистером Клейном.

– Ошибка? – повторила она. – Вы чертовски правы, это ошибка!

– Мы нашли вашу машину. Также мы поинтересовались вашим отелем. Таким образом, рассказ ваш подтверждается.

– Я не лгунья, – ответила она.

Ванесса перешла границу любезности в разговоре с мистером Клейном, невзирая на подкуп в виде сластей. Она рассудила, что теперь, должно быть, поздняя ночь – точнее сказать трудно, потому что она не надела часов, а убогая комнатка находилась в середине здания и не имела окон. Время, как телескоп, сложилось вокруг мистера Клейн и второго костлявого обитателя комнаты, притягивавшего ее утомленное внимание.

– Ну, я рада, если вы удовлетворены, – сказала Ванесса. – Теперь вы позволите мне вернуться в отель? Я устала.

Клейн покачал головой.

– Нет. Боюсь, это невозможно.

Ванесса резко встала, и от ее стремительного движения кресло опрокинулось. Не прошло и секунды, даже звук падения еще не затих, как дверь отворилась и появилась одна из бородатых сестер, держа наготове пистолет.

– Все в порядке, Станислав, – промурлыкал мистер Клейн. – Миссис Джейп не перерезала мне горло.

Сестра Станислав убралась и закрыла за собой дверь.

– Зачем? – спросила Ванесса. Ее раздражение поутихло с появлением стражи.

– Зачем – что? – переспросил мистер Клейн.

– Монашки.

Клейн тяжело вздохнул и положил руку на кофейник, который принесли час назад: он хотел проверить, совсем остыл кофе. Он налил себе полчашки, прежде чем ответить.

– По моему мнению, многое здесь излишне, миссис Джейп. Я даю вам свое личное обещание: я увижу вас свободной так скоро, насколько это в человеческих силах. Но пока прошу вашего снисхождения. Думайте обо всем, как об игре… – Лицо его чуть омрачилось. – Они не любят игру.

– Кто?

Клейн нахмурился.

– Неважно, – отозвался он. – Чем меньше вы знаете тем меньше нам придется заставлять вас забыть.

Ванесса тупо посмотрела на череп.

– Во всем этом я не вижу ни малейшего смысла, – сказала она.

– И не нужно, – ответил мистер Клейн. – Придя сюда, вы совершили достойную сожаления ошибку, миссис Джейп. И, конечно, мы тоже совершили ошибку, пустив вас сюда. Обычно наша охрана строже, чем вы убедились на опыте. Но вы застали нас врасплох… а затем мы узнали…

– Подождите, – прервала его Ванесса. – Я не знаю, что здесь происходит. И не хочу знать. Я хочу одного – чтобы мне позволили вернуться в отель и спокойно закончить отдых.

Судя по выражению лица следователя, ее призыв прозвучал не особенно убедительно.

– Неужели я прошу так много, что мне нужно умолять вас? – спросила она. – Я ничего не сделала, я ничего не видела. В чем проблема?

Клейн встал.

– В чем проблема? – повторил он негромко, как бы рассуждая сам с собой. – Ну и вопрос. – Вместо ответа он лишь позвал: – Станислав!

Дверь распахнулась, и появилась монашка.

– Проводи миссис Джейп в ее комнату.

– Я заявлю протест через наше посольство! – негодующе воскликнула Ванесса – У меня есть права!

– Пожалуйста, – сказал мистер Клейн, глядя страдальчески. – Крики никому из нас не помогут.

Монашка ухватила ее за руку. Ванесса чувствовала близость пистолета.

– Пойдем? – вежливо спросили ее.

– А у меня есть выбор? – поинтересовалась она.

– Нет.

Успех хорошего фарса (так некогда объяснял ей сводный брат, бывший актер) в том, что играют его с убийственной серьезностью. Нельзя допустить никакого подмигивания галерке, обозначающего намерение пошутить, ничего, что может разрушить реальность сцены. По этим жестким стандартам сейчас она находится в окружении опытных лицедеев: несмотря на облачения монахинь и подглядывающую Мадонну, они играли так, будто нелепая ситуация не отличается от обычной. Как ни старалась Ванесса, она не различила ни тени блефа, не поймала ни единого смущенного взгляда. Ей самой явно не хватало таланта для такого рода комедии. Чем скорее они исправят свою ошибку и освободят ее от своего общества, тем лучше.

Спала она хорошо; половина бутылки виски, оставленной в ее комнатке некой заботливой рукой, помогла уснуть. Она редко выпивала так много за столь короткий промежуток времени, и когда перед самым рассветом ее разбудили слабым стуком в дверь, голова ее раскалывалась, а язык казался шершавым, как замшевая перчатка. В первый миг она не могла понять, где находится, но слабые удары повторились, и с другой стороны двери открылось маленькое окошечко. К нему прижалось лицо пожилого мужчины – бородатое, с безумными глазами, выражающее настойчивость.

– Миссис Джейп, – прошипел он. – Миссис Джейп! Мы можем поговорить?

Она подошла к двери и выглянула в окошко. Дыхание старика на две трети состояло из перегара от анисового ликера Это удержало Ванессу от того, чтобы прижаться к окошку плотнее, хотя он поманил ее.

– Кто вы? – спросила Ванесса не из абстрактного любопытства, но потому, что опаленные солнцем жесткие черты кого-то ей напоминали.

Человек бросил на нее взволнованный взгляд.

– Ваш поклонник, – сказал он.

– Я вас знаю?

Он покачал головой.

– Вы слишком молоды, – ответил он. – Но я вас знаю. Я видел, как вы вошли. Я хотел предупредить вас, но у меня не было времени.

– Вы тоже пленник?

– В некотором роде. Скажите… Вы видели Флойда?

– Кого?

– Он убежал. Позавчера.

– А, – сообразила Ванесса, начиная составлять целое из разрозненных осколков. – Флойд – тот, за кем они гнались?

– Точно. Он выскользнул наружу, вы видели. Они побежали за ним, олухи, и оставили ворота открытыми. Охрана в эти дни безобразная! – Голос его звучал так, будто он искренне оскорблен сложившейся ситуацией. – Не то чтобы мне неприятно видеть вас здесь…

В его глазах светится какое-то отчаяние, подумала Ванесса Какая-то печаль, которую он старается сдерживать.

– Мы слышали выстрелы, – сказал он. – Они его не поймали, правда?

– Я не видела, – ответила Ванесса. – Я пошла поглядеть, но ни следа не осталось.

– Ха! – просиял старик – Тогда, возможно, он действительно убежал.

Ванессе пришло в голову, что разговор должен быть ловушкой, а старик обманут теми, кто ее захватил, чтобы таким способом выдавить из нее информацию. Но инстинкт подсказывал другое. Старик глядел на нее так любовно, и лицо его – похожее на лицо знаменитого клоуна – казалось не способным на поддельные чувства. К счастью или к несчастью, Ванесса поверила ему. У нее был небольшой выбор.

– Помогите мне выбраться, – попросила она. – Я должна выбраться.

Он как будто пал духом.

– Так скоро? – спросил он. – Вы только что прибыли.

– Я не воровка. Мне не нравится в тюрьме.

Он кивнул.

– Конечно, вы правы, – ответил он, упрекая себя за эгоизм. – Виноват. Это оттого, что прекрасная женщина… – Он прервал себя, затем начал заново: – Я никогда не был особо ловок в словах…

– Вы уверены, что я не знаю вас? – спросила Ванесса. – Ваше лицо почему-то знакомо мне.

– Правда? – воскликнул он. – Это очень здорово. Все мы здесь думаем, что нас, видите ли, позабыли.

– Все?..

– Мы попали сюда так давно. Многие тогда только начинали исследования. Вот почему Флойд сбежал. Он хотел закончить дело, занявшее несколько месяцев, до того, как наступит конец. Я иногда чувствую то же самое. – Поток печали иссяк, и старик вернулся к ее вопросу: – Меня зовут Харви Гомм. Профессор Харви Гомм. Хотя к настоящему времени я не помню, профессором чего я был.

Гомм. Это странное имя звенело колокольчиком, но сейчас она не могла разобрать тональности этого перезвона.

– Вы не помните, да? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

Она бы и рада была солгать, но это могло отпугнуть старика. Единственный здравый голос, услышанный ею здесь, – больше чем истина.

– Нет… Я не помню. Может, подскажете?

Но прежде, чем он успел открыть следующую частицу тайны, раздались голоса.

– Сейчас нельзя говорить, миссис Джейп.

– Зовите меня Ванесса.

– Можно? – Лицо его расцвело от тепла ее благодеяния. – Ванесса.

– Вы поможете мне? – спросила она.

– Настолько, насколько смогу, – ответил он. – Но если вы увидите меня в компании…

– Мы никогда не встречались.

– Точно так. Au revoir[7]7
  До свидания (фр.).


[Закрыть].

Он закрыл окошко, и Ванесса услышала, как его шаги удаляются по коридору. Когда через несколько минут ее страж – дружелюбный головорез по имени Джиллемо – принес ей поднос с чаем, она встретила его широкой улыбкой.

Ее вчерашняя вспышка принесла плоды. Утром, после завтрака, мистер Клейн ненадолго посетил Ванессу и сказал, что ей позволено выходить в сад в сопровождении Джиллемо, так что она может наслаждаться солнцем. Ее снабдили новым комплектом одежды, немного великоватой, и она испытала приятное облегчение, освободившись от пропитанных потом тряпок, которые носила больше суток. Однако эта последняя уступка, сделанная для ее удобства, ничего хорошего не означала. Как ни приятно надеть чистое белье, выдача новой одежды доказывала одно: мистер Клейн не предвидит скорого освобождения.

Она пыталась подсчитать, сколько времени пройдет, прежде чем туповатый управляющий крохотного отеля, где она остановилась, поймет, что она пропала. Что он тогда предпримет? Или управляющий уже забил тревогу и обратился к властям? Может быть, они отыщут брошенную машину и проследят ее путь до этой странной крепости. Последнее предположение разбилось вдребезги тем же самым утром во время прогулки: машина Ванессы оказалась припаркованной в закрытом дворике с лавровым деревом возле ворот. Судя по многочисленным каплям голубиного помета, она стояла там всю ночь. Те, кто захватил Ванессу, не были дураками. Значит, придется ждать до тех пор, пока кто-нибудь в Англии не встревожится и не начнет ее разыскивать. Но за это время она может умереть от скуки.

Другие придумывали себе развлечения, удерживающие их у черты безумия. Когда она и Джиллемо прогуливались по саду, она слышала отчетливые голоса из соседнего двора Один голос принадлежал Гомму. Голоса звучали возбужденно.

– Что там происходит?

– Они играют в игры, – ответил Джиллемо.

– Может, мы подойдем и посмотрим? – небрежно спросила она.

– Нет.

– Я люблю игры.

– Да? – переспросил Джиллемо. – Поиграем, а?

Она хотела другого ответа, но настойчивость могла возбудить подозрения.

– Почему бы и нет? – согласилась она. Заслужить его доверие было бы полезно.

– Покер? – предложил Джиллемо.

– Никогда не играла в него.

– Я вас научу, – сказал он.

Идея явно его прельщала. В соседнем дворе игроки разразились яростными криками. Это звучало так, будто там происходило что-то вроде скачек: громкие подбадривающие возгласы затихали, когда финишная черта пересечена Джиллемо прервал ее размышления.

– Лягушки, – пояснил он. – Они устраивают лягушачьи скачки.

– Как интересно!

Джиллемо посмотрел на нее почти заботливо и сказал:

– Лучше не надо.

Несмотря на эти слова, она уже не могла отвлечься от раздававшегося за стеной шума. Он не стихал весь день, то усиливаясь, то спадая. Иногда раздавались взрывы смеха, частенько слышался спор. Они были как дети, Гомм и его друзья, если серьезно отдавались такому занятию, как лягушачьи скачки. Но как она могла осуждать их, лишенных иных развлечений? Когда поздним вечером лицо Гомма возникло у двери, Ванесса сразу же проговорила:

– Я слышала вас нынешним утром в одном из дворов. И днем тоже. Кажется, вы здорово веселились.

– О, игры! – ответил Гомм. – День выдался занятой. Так много пришлось отсортировать.

– Как вы думаете, мне разрешат присоединиться к вам? Я здесь так скучаю.

– Бедная Ванесса. Хотел бы я помочь вам, но это практически невозможно. Мы сейчас перегружены работой, особенно из-за побега Флойда.

«Перегружены работой, – подумала она, – гоняя лягушек».

Опасаясь обидеть старика, она не высказала сомнения вслух.

– Что здесь происходит? – спросила она, – Вы не преступники? Нет?

Гомм выглядел оскорбленным.

– Преступники?

– Простите…

– Нет. Понимаю, почему вы спросили. Должно быть, это поражает вас, вам кажется странным… что мы заперты здесь. Но нет, мы не преступники.

– Что же тогда? Что это за великая тайна?

Гомм глубоко вздохнул, прежде чем ответить.

– Если я скажу вам, – начал он, – вы поможете нам отсюда выбраться?

– Как?

– Ваша машина. Она у входа.

– Да, я видела…

– Если мы сможем до нее добраться, вы нас вывезете?

– Сколько вас?

– Четверо. Я, Ирения, Моттерсхед и Гольдберг. Конечно, и Флойд может находиться где-то снаружи, но ему следует самому побеспокоиться о себе, не так ли?

– Это маленькая машина, – предупредила она.

– Мы маленькие люди, – отозвался Гомм. – С возрастом съеживаешься, знаете ли, словно высушенный фрукт. А мы стары. Считая вместе с Флойдом, в сумме нам триста девяносто восемь лет. Весь этот горький опыт… – сказал он. – И никто из нас не мудр.

Во дворе, рядом с комнатой Ванессы, внезапно раздались крики. Гомм скользнул от двери, потом опять появился на краткий миг, чтобы шепнуть:

– Они нашли его. Боже, они нашли его! – Затем он скрылся.

Ванесса подошла к окну и выглянула. Она видела лишь кусочек двора внизу, где царила бешеная суета: сестры сновали туда-сюда. В центре смятения она увидела маленькую фигурку – беглеца Флойда, без сомнения, – бьющуюся в руках двоих охранников. Флойд выглядел плохо после дней и ночей, проведенных в лишениях: изможденное лицо в грязи, плешивая макушка шелушится от солнца. Ванесса услышала голос мистера Клейна, перекрывший шум, а затем и сам Клейн шагнул на сцену. Он подошел к Флойду и принялся его безжалостно ругать. Ванесса разбирала не больше одного слова из каждого десятка, но оскорбления быстро довели старика до слез. Она отвернулась от окна, желая Клейну подавиться очередным куском своего шоколада.

Итак, за время своего пребывания здесь Ванесса собрала странную коллекцию наблюдений: приятных – улыбка Гомма, пицца, шум игр на соседнем дворе; и неприятных – допрос и ругань, чему она только что стала свидетелем И все-таки она не приблизилась к разгадке, каково же назначение этой тюрьмы, почему здесь только пять заключенных (или шесть, считая ее саму) и отчего все они такие старые, высохшие с годами, как сказал Гомм Однако, услышав ругань Клейна, обращенную к Флойду, Ванесса укрепилась в своем решении: никакая тайна не удержит ее, и она поможет Гомму в его стремлении к свободе.

Профессор не вернулся тем вечером, и это ее разочаровало. Возможно, поимка беглеца Флойда привела к ужесточению режима, решила Ванесса. Но к ней это не относилось – казалось, про нее совершенно забыли. Джиллемо принес еду и питье, но не стал обучать ее игре в покер, как они договорились. Ее не вывели подышать свежим воздухом. Оставшись в душной комнате, без общества, ничем не занятая, она быстро ощутила вялость и сонливость.

Она продремала до середины дня, пока что-то не ударило снаружи в стену возле окна Она поднялась и подошла взглянуть, что это за звук, когда в окно с силой бросили какой-то предмет. Он со звоном упал на пол. Ванесса попыталась разглядеть, кто его бросил, но человек исчез.

На полу лежал ключ, завернутый в бумажку.

«Ванесса, – говорилось в записке, – будьте наготове. Ваш in saecula saeculorum[8]8
  Во веки веков (лат..).


[Закрыть] X. Г.».

Латынь не была ее сильной стороной. Ванесса надеялась, что заключительные слова являются выражением нежности, а не инструкцией к действию. Она примерила ключ к двери своей камеры, и он подошел. Но Гомм явно не имел в виду, что она использует ключ сейчас. Она должна ждать сигнала. «Будьте наготове», написал он. Легче сказать, чем сделать. Какое искушение, когда дверь открыта и проход к солнцу свободен! Хочется позабыть Гомма и остальных, отбросить все это. Но X. Г., без сомнения, пошел на риск, добывая ключ. Она должна отплатить ему верностью.

Сон больше не шел к ней. Каждый раз, когда она слышала шаги в крытых аркадах или крик во дворе, она поднималась, готовая действовать. Но Гомм все не призывал ее. День перетек в вечер, Джиллемо появился с новой пиццей и бутылкой кока-колы на ужин, и прежде, чем Ванесса успела это осознать, пала ночь и кончился очередной день.

«Может быть, они придут под покровом темноты?» – подумала она.

Но они не пришли. Поднялась луна и ухмылялась в небе, а знака от X. Г. не было, и не было обещанного исхода. Она начала подозревать худшее: план раскрыт, и все они наказаны. Если так, не значит ли это, что мистер Клейн рано или поздно узнает и о причастности Ванессы? Пускай ее участие было минимальным, но какие действия предпримет шоколадный человек? Уже после полуночи она решила, что сидеть и ждать кары совсем не в ее стиле и благоразумнее поступить так, как поступил Флойд, – бежать.

Она покинула камеру и закрыла за собой дверь, затем заторопилась вдоль крытой аркады, стараясь слиться с тенями. Не было ни следа человеческого присутствия, но она помнила о зоркой Деве, что подглядывала за ней. Здесь ничему нельзя верить. Так, крадучись, при благоприятнейшем стечении обстоятельств, она наконец отыскала дорогу во двор, где Флойд предстал перед Клейном Тут она замерла, пытаясь понять, какой выход ведет отсюда. Но по лику луны проплывали облака, и в темноте Ванесса вовсе потеряла судорожное ощущение правильного направления. Доверившись удаче, которая до сего момента оберегала ее, она выбрала один из выходов и скользнула туда, следуя в потемках по крытому переходу. Он изгибался и поворачивал до тех пор, пока не привел ее в другой двор – больше, чем первый. Легкий ветерок трепал листву двух сплетенных лавровых деревьев посередине, ночные насекомые гудели на стенах. Все выглядело умиротворяюще, но дороги, сулящей надежду, не было. Ванесса уже собралась вернуться обратно тем же путем, каким пришла, когда луна освободилась от покровов и осветила двор от стены до стены.

Он был пуст. Лишь лавровые деревья, и тень от них падает на замысловатый узор, покрывающий камни, которыми вымощен двор. Ванесса прошла вдоль одного края узора, пытаясь понять значение линий. Затем ее осенило: она видит все вверх ногами. Ванесса двинулась к противоположной стороне двора, и тогда рисунок стал ясен. Это была карта мира, воспроизведенная подробно, вплоть до самого незначительного островка Все большие города, и океаны, и континенты, пересеченные сотнями тонких линий, обозначающих широту и долготу, и много чего еще. Хотя большинство символов выглядели весьма своеобразно, легко было понять, что карта изобилует политическими деталями: спорные границы, территориальные воды, зоны отчуждения. Многое начерчено и переправлено мелом, как бы в итоге ежедневных размышлений. В некоторых регионах, где события развивались особенно остро, поверхность Земли почти полностью закрывали каракули.

Увлеченность картиной встала между Ванессой и ее собственной безопасностью. Она не услышала шагов у Северного полюса, пока человек не выступил из укромного места в пятно лунного света. Ванесса собралась бежать, но узнала Гомма.

– Не двигайтесь, – шепнул он с другого конца мира.

Она сделала так, как сказали. X. Г. быстро оглядывался по сторонам, как загнанный кролик. Он убедился, что двор пуст, и подошел к тому месту, где стояла Ванесса.

– Что вы здесь делаете? – требовательно спросил он.

– Вы не пришли, – с укором ответила она. – Я думала, вы меня забыли.

– Дело осложняется. Они все время сторожат нас.

– Я не могу больше ждать, Харви. Это неподходящее место для отпуска.

– Конечно, вы правы, – с удрученным видом сказал он. – Это безнадежно. Безнадежно. Вы должны бежать отсюда, а о нас забыть. Они никогда нас не выпустят. Правда слишком ужасна.

– Какая правда?

Он покачал головой.

– Забудьте об этом. Забудьте, что мы когда-либо встречались.

Ванесса взяла его длинную и тонкую руку.

– Я не забуду, – возразила она. – Я должна знать, что здесь происходит.

Гомм пожал плечами:

– Возможно, вам надо узнать. Возможно, весь мир должен узнать.

Он потянул ее за собой, и они скрылись в относительной безопасности арочных проходов.

– Для чего эта карта? – был ее первый вопрос.

– Тут мы играем, – ответил он, уставившись на запутанные каракули. Затем вздохнул. – Конечно, не всегда это была игра. Но системы вырождаются, знаете ли. Неизбежное состояние и для дел, и для идей. Вы начинаете с прекрасных намерений, и через два десятилетия… Два десятилетия, – повторил он, словно это ужаснуло его, – мы играем с лягушками.

– Вы не должны так сильно переживать, Харви, – сказала Ванесса. – Вы прикидываетесь бестолковым или это старость?