Текст книги "Книги крови V—VI: Дети Вавилона"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Он почувствовал укол, но уловка сработала. По-прежнему глядя на карту мира, он произнес следующие слова так четко, словно отрепетировал признание.

– Это был день торжества здравого смысла, в тысяча девятьсот шестьдесят втором году, когда земные владыки поняли, что они на грани разрушения мира. Мысль о Земле, населенной лишь тараканами, не радовала их. Если нужно предотвратить уничтожение, решили они, наши лучшие инстинкты должны взять верх. Могущественные собрались за закрытыми дверями на симпозиуме в Женеве. Никогда прежде не было такой встречи умов. Лидеры парламентов и политбюро, конгрессов и сенатов, хозяева Земли – на одном общем обсуждении. И они решили, что в дальнейшем судьбы мира будет контролировать особый комитет, состоящий из влиятельных и независимых ученых вроде меня самого. Из мужчин и женщин, свободных от политических пристрастий и прихотей, способных предложить некие главные принципы, которые удержат человеческую расу от массового самоубийства. Предполагалось, что в комитет войдут представители всех ветвей человеческой культуры, лучшие из лучших, интеллектуальная и духовная элита, чья коллективная мудрость принесла бы новый золотой век. Во всяком случае, такова была теория…

Ванесса слушала, не задавая ни одного из десятков вопросов, что роились у нее в голове после его короткой речи. Гомм продолжал:

– И это до сих пор работает. Да, работает. Нас было только тринадцать, чтобы сохранить некий консенсус. Русский, несколько европейцев… милая Йонийоко, конечно… новозеландец, пара американцев… да, мы были очень сильной группой. Два лауреата Нобелевской премии, включая меня самого…

Теперь она вспомнила Гомма По крайней мере вспомнила, где видела его лицо. Оба они были тогда много моложе. Она, будучи школьницей, учила его теории наизусть.

– Наши советы должны были поддерживать взаимопонимание между будущими представителями власти, а также создание гуманных экономических структур и развитие культурной индивидуальности наций. Это банальности, конечно, однако в свое время они звучали убедительно. Так получилось, что почти с самого начала все наши заботы были территориальными.

– Территориальными?

Гомм сделал широкий жест, указывая на карту перед собой.

– Мы помогали делить мир, – сказал он. – Регулировали маленькие войны так, чтобы они не переросли в большие, сдерживали произвол диктатур – и таким образом стали домашней прислугой мира, вычищая грязь всюду, где она слишком густела Это была огромная ответственность, но мы с радостью взвалили ее на себя. Вначале нам это нравилось. Нам казалось, что мы, тринадцать человек, направляем жизнь человечества, и никто, кроме людей из самых высоких эшелонов власти, не знает о нашем существовании.

Ярко выраженный синдром Наполеона, подумала Ванесса. Гомм, без сомнений, безумен – но какое величественное безумие! И, в сущности, безобидное. Зачем его запирать? Он определенно не способен причинить вред.

– Мне кажется несправедливым, – сказала она, – то, что вы заперты здесь.

– Ну, это, конечно, для нашей безопасности, – ответил Гомм. – Вообразите хаос, который настанет, если какая-нибудь анархистская организация обнаружит нас и прикончит. Мы движем мир. Это не значит, что все так и идет, я уже говорил – все системы разваливаются. Время проходит, а земные властители, знающие, что для решения самых острых вопросов у них есть мы, заняты удовольствиями, а не раздумьями. На протяжении пяти лет мы не столько советовали правителям, сколько замещали их, жонглирующих народами.

– Как забавно, – сказала Ванесса.

– До определенной степени, – отозвался Гомм. – Но слава меркнет очень быстро. И через десятилетие или что-то около того начинает сказываться нагрузка. Половина комитета уже мертва. Головатенко выбросился из окна. Бьюкенен – новозеландец – болел сифилисом и не знал об этом. Возраст прикончил дорогую Йонийоко. И Бернгеймера, и Сорбутта. Рано или поздно мы все умрем. Клейн обещает найти людей нам на замену, но на самом деле никого это не волнует. Им наплевать! Мы для них – механизмы, не больше. – Он сильно разволновался. – Пока мы поставляем им решения проблем, они счастливы. Ну… – Голос его упал до шепота. – Мы покончим с этим.

«Что это – миг осознания себя?» – размышляла Ванесса.

Был ли перед ней здравомыслящий человек, пытающийся выбросить из головы фантазии о господстве над миром? Если так, возможно, она в силах ему поспособствовать.

– Вы хотите выбраться отсюда? – спросила она.

Гомм кивнул.

– Я бы хотел повидать свой дом, прежде чем умру. Я отказался от многого ради комитета, Ванесса Это почти довело меня до безумия…

«О, – подумала она, – он знает».

– Не слишком ли эгоистично сказать, что моя жизнь кажется мне слишком большой жертвой, чтобы отдавать ее за мир?

Она улыбнулась его притязаниям на могущество, однако ничего не возразила.

– Что ж, так и есть! Я не раскаиваюсь. Я хочу уйти отсюда! Я хочу…

– Говорите потише, – посоветовала Ванесса.

Гомм опомнился и кивнул.

– Я хочу получить немного свободы, пока я жив. Мы все хотим. И, верите ли, нам кажется, вы можете нам помочь. – Он посмотрел на нее. – Что-то не так?

– Не так?..

– Почему вы так на меня смотрите?

– Вы нездоровы, Харви. Не думаю, что вы опасны, но…

– Подождите минутку, – попросил Гомм. – Что, по-вашему, я вам рассказал?

– Харви, это чудесная история…

– История? Что вы называете историей? – произнес он с обидой. – О… понимаю. Вы мне не верите, да? Так и есть! Я только что рассказал вам величайшую тайну мира, а вы мне не верите!

– Я не утверждаю, что вы лжете…

– Да? Вы думаете, я безумен! – взорвался Гомм. Крик его раскатывался эхом вокруг прямоугольного мира. Почти сразу же раздались голоса из нескольких построек и вскоре – грохот шагов.

– Вот, смотрите, что вы наделали, – воскликнул Гомм.

– Я наделала?

– Мы в беде.

– Послушайте, Харви, это не значит…

– Слишком поздно для сожалений. Вы останетесь там, где есть, а я собираюсь направиться к ним. И отвлечь их.

Перед тем как уйти, он поймал ее руку и поднес к губам.

– Если я сумасшедший, – сказал он, – таким меня сделали вы!

Затем он удалился. Короткие ноги старика пересекли двор с приличной скоростью, однако не успел он дойти до лавровых деревьев, как прибыла охрана. Ему приказали остановиться. Поскольку он этого не сделал, кто-то выстрелил. Пули избороздили камень у ног Гомма.

– Все в порядке, – завопил Гомм, замирая и вытягивая в пространство руки. – Mea culpa![9]9
  Моя вина! (лат.).


[Закрыть]

Выстрелы стихли. Охрана расступилась, когда вперед вышел начальник.

– А, это вы, Сидней, – сказал X. Г. капитану.

Тот заметно дернулся, когда к нему обратились при подчиненных подобным образом.

– Что вы делаете здесь ночью? – требовательно спросил Сидней.

– Смотрю на звезды, – ответил Гомм.

– Вы были не один, – проговорил капитан.

Сердце Ванессы оборвалось. Вернуться назад в ее комнату, не пересекая двор, нельзя. Теперь, когда объявлена тревога, Джиллемо наверняка уже пришел с проверкой.

– Точно, – отозвался Гомм. – Я был не один.

Не оскорбила ли она старика настолько, что теперь он собирается выдать ее?

– Я видел женщину, которую вы схватили.

– Где?

– Она перелезала через стену, – сказал Гомм.

– Иисус скорбящий! – вскрикнул капитан и повернулся крутом, чтобы отдать приказ о погоне.

– Я говорил ей, – сочинял Гомм, – что она свернет себе шею, перелезая через стену. Лучше подождать, пока откроют ворота…

Откроют ворота. Он не так уж безумен.

– Филиппенко! – приказал капитан. – Проводи Харви обратно в его спальню.

Гомм запротестовал.

– Мне не нужна сказка на сон грядущий, спасибо.

– Иди с ним.

Охранник подошел к X. Г. и повел его прочь. Капитан помедлил лишь затем, чтобы пробормотать едва слышно:

– Ну, кто умница, Сидней? – А затем последовал за ними.

Двор опять опустел. Лишь лунный свет и карта мира.

Ванесса подождала, пока не замер последний звук, и затем выскользнула из укрытия и отправилась тем же путем, что и удалившаяся охрана. Вскоре она оказалась в том самом месте, которое смутно помнила по прогулке с Джиллемо. Воодушевленная, она заторопилась по проходу, и тот вывел ее во двор, где стояла богородица с электрическими глазами. Ванесса прокралась вдоль стены, пригнулась, чтобы не попасть в поле зрения статуи, и в конце концов вынырнула перед воротами. Они действительно оказались открыты. Как и говорил старик во время их первой встречи, охрана была ненадежной. И Ванесса поблагодарила за это Бога.

Когда Ванесса побежала к воротам, то услышала скрип ботинок по гравию и, оглянувшись через плечо, увидела капитана, шагнувшего из-за дерева с винтовкой в руке.

– Хотите шоколада, миссис Джейп? – спросил мистер Клейн.

– Это сумасшедший дом, – сказала она после того, как ее проводили в комнату для допросов. – Сумасшедший дом, не больше и не меньше. У вас нет никакого права держать меня здесь.

Он не обратил внимания на ее жалобы.

– Вы говорили с Гоммом, – произнес Клейн, – и он говорил с вами.

– А если и так?

– Что он вам сказал?

– Я спрашиваю – ну и что, если так?

– А я спрашиваю, что он вам сказал? – взревел Клейн. Ванесса и не предполагала, что он на такое способен. – Я хочу знать, миссис Джейп.

Она вдруг обнаружила, что против собственной воли дрожит, напуганная его гневом.

– Он молол какую-то чушь, – ответила Ванесса. – Он безумен. Думаю, вы все безумны.

– Какую именно чушь он вам рассказал?

– Сущий вздор.

– Мне бы хотелось знать, миссис Джейп, – сказал Клейн. Ярость его поубавилась. – Посмешите и меня.

– Сказал, что здесь работает нечто вроде комитета, решающего вопросы мировой политики. Что он один из членов этого комитета. Вот так. Бессмыслица.

– И…

– И я предложила ему выбросить это из головы.

Мистер Клейн выдавил улыбку.

– Конечно, совершеннейшая фантастика, – согласился он.

– Разумеется, – продолжала Ванесса. – Господи, не обращайтесь со мной так, будто я слабоумная, мистер Клейн. Я взрослая женщина…

– Мистер Гомм…

– Он сказал, что был профессором.

– Еще одна галлюцинация. Мистер Гомм – параноидальный шизофреник. Он может стать чрезвычайно опасным, если ему представится возможность. Вам сильно повезло.

– А другие?

– Другие?

– Он не один. Я их слышала. Они тоже шизофреники?

Клейн вздохнул.

– Они все безумны, хотя состояние их различно. В свое время, каким бы странным это сейчас ни казалось, они были убийцами. – Он остановился, давая Ванессе время впитать информацию. – Некоторые из них убивали многократно. Вот для чего существует это уединенное поселение. Вот почему служащие вооружены…

Ванесса открыла рот, чтобы спросить, зачем охранники переодеты в монашек, но Клейн не предоставил ей такой возможности.

– Поверьте, мне так же неудобно задерживать вас, как и вам – оставаться здесь, – сказал он.

– Тогда отпустите меня.

– Когда мое расследование будет завершено, – ответил он. – А пока мы оценим ваше содействие. Если мистер Гомм либо кто-то другой из пациентов попытаются втянуть вас в то или иное предприятие, пожалуйста, сообщите мне немедленно. Вы сделаете это?

– Я полагаю…

– И пожалуйста, воздержитесь от попыток бежать. Следующая может оказаться роковой.

– Я бы хотела спросить…

– Завтра. Может быть, завтра, – произнес мистер Клейн и встал, посмотрев на часы. – Теперь – спать.

Заснуть Ванесса не смогла. Она пыталась рассудить, какой из путей к истине, лежащих перед ней, самый неубедительный. Дано несколько версий: версия Гомма, версия Клейна и версия ее собственного здравого смысла. Соблазнительно неправдоподобны были все. Подобно тропе, по которой Ванесса пришла сюда, они не объясняли, куда ведут. Она пострадала от собственного своеволия, толкнувшего ее на эту тропу. В результате она оказалась здесь, усталая, разбитая, лишенная свободы, с минимальной надеждой на побег. Но своеволие было ее натурой и, как сказал однажды Рональд, единственным безусловным фактом, ее характеризующим. Несмотря на то, к чему это привело, если сейчас она отринет свой инстинкт – она пропала. Ванесса лежала без сна, взвешивая в уме варианты. К утру она решилась.

Она весь день ждала и надеялась на приход Гомма, но не удивилась, когда тот не появился. Вполне вероятно, что события предыдущего вечера ввергли его в такие неприятности, что он не мог освободиться. Однако Ванесса не была предоставлена самой себе. Джиллемо приходил и уходил – с едой, питьем, а в середине дня и с игральными картами. Она довольно быстро поняла, в чем суть покера с пятью картами, и они провели час или два за игрой, пока воздух не наполнили крики, доносящиеся со двора, где обитатели бедлама устраивали скачки лягушек.

– Как по-вашему, можно устроить для меня ванну или по крайней мере душ? – спросила она, когда Джиллемо принес вечером поднос с едой. – Мне уже неприятно собственное общество.

Он искренне улыбнулся и ответил:

– Для вас я постараюсь.

– Правда? – обрадовалась она. – Вы очень добры.

Он вернулся часом позже, чтобы оповестить: ей оказана особая милость, не угодно ли отправиться с ним в душевую?

– Вы потрете мне спину? – небрежно поинтересовалась она.

Глаза Джиллемо при таком замечании панически блеснули, а уши налились свекольно-красным.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – сказал он.

Она покорно пошла, пытаясь запечатлеть в памяти подробности маршрута на случай, если придется возвращаться позднее без стража.

Удобства комнаты, куда он привел Ванессу, были далеко не примитивными. Зайдя в облицованную зеркалами ванную, она пожалела о том, что на самом деле мытье сейчас не было для нее первоочередным делом. Что ж, чистоту придется оставить на другой день.

– Я буду снаружи, – сказал Джиллемо.

– Это утешает, – ответила Ванесса, посылая ему взгляд, который, по ее мнению, можно было истолковать как обещающий, и закрыла дверь. Затем она включила воду настолько горячую, насколько было возможно. Пар начал клубиться по комнате, а она, стоя на четвереньках, принялась намыливать пол Когда ванная достаточно затуманилась, а пол стал достаточно скользким, она позвала Джиллемо. Ванессе могло бы польстить то, с какой готовностью он откликнулся, но она была слишком занята: когда он вошел, пробираясь на ощупь, она шагнула ему за спину и сильно ударила кулаком. Джиллемо поскользнулся, потом попал под душ и завопил, горячая вода ошпарила его. Автоматическая винтовка загремела на кафельном полу, и к тому времени, как охранник выпрямился, оружие уже перешло в руки Ванессы. Она наставила ствол в грудь стражника. Ванесса не слишком хорошо стреляла, и руки у нее тряслись, но и слепой не промахнулся бы на таком расстоянии. Она понимала это, как понимал и Джиллемо. Он поднял руки вверх.

– Не стреляйте.

– Если шевельнешь хоть пальцем…

– Пожалуйста… не стреляйте.

– Теперь… Ты отведешь меня к мистеру Гомму и остальным. Быстро. И тихо.

– Зачем?

– Просто веди, – приказала она, делая жест винтовкой, означающий, что он должен вывести ее из ванной комнаты. – Если попытаешься сделать что-нибудь, я выстрелю тебе в спину, – предупредила Ванесса – Я знаю, это не слишком мужественно, но я не мужчина. Поэтому постарайся вести себя осторожно.

– Да.

Он сделал то, что ему приказали. Покорно провел ее по зданию и через несколько переходов, которые выходили – как она рассудила – к колокольне и строениям вокруг нее. Ванесса почему-то считала, что там сердце крепости. Она очень сильно ошиблась. Снаружи могли быть черепичная крыша и беленные известью стены, но все оказалось лишь фасадом. Они шагнули через порог в бетонный лабиринт, больше напоминающий бункер, чем храм Ванесса быстро сообразила строение выдержит даже ядерную атаку. Впечатление усиливалось тем, что коридоры вели вниз. Если это психушка, то она построена для особенных психов.

– Что это за место? – спросила она Джиллемо.

– Мы называем его Будуар, – ответил он. – Здесь все происходит.

В настоящий момент здесь почти ничего не происходило, и большинство кабинетов, куда устремлялись коридоры, были погружены в темноту. В одной из комнат компьютер, предоставленный самому себе, подсчитывал свои шансы на независимое мышление, в другой – телекс сочинял сам себе любовные письма. Они спустились еще глубже, никто их не встретил и не окликнул, и так продолжалось до тех пор, пока, завернув за угол, они не встретили женщину, на четвереньках скоблящую линолеум. Встреча изумила их, и Джиллемо живо перехватил инициативу. Ударом он отбросил Ванессу к стене и побежал. Прежде чем она смогла поймать его на мушку, он исчез.

Ванесса проклинала себя. Пройдет несколько мгновений, зазвенит тревога, и прибежит охрана. Она пропала, если останется здесь. Все три выхода из холла выглядели одинаково безнадежно, и она направилась к ближайшему, оставив уборщицу глазеть ей вслед. Выбранный маршрут сулил очередное рискованное приключение. Ванесса прошла через три комнаты: в первой она увидела дюжину часов, показывавших разное время, в следующей – полсотни черных телефонов, а третья, самая большая, была уставлена телевизионными экранами. Экраны поднимались один над другим от пола до потолка Все выключены, кроме одного. То, что Ванесса поначалу приняла за состязание по борьбе в грязи, оказалось порнографическим фильмом – развалившись в кресле, с банкой пива на животе, его смотрела усатая монахиня. Пойманный с поличным, стражник встал, когда Ванесса вошла. Она наставила на него винтовку.

– Я пристрелю тебя, – сказала Ванесса.

– Дерьмо.

– Где Гомм и другие?

– Что?

– Где они? – прикрикнула Ванесса. – Живо!

– Через зал. Повернете налево, потом опять налево, – ответил он. Затем добавил: – Я не хочу умирать.

– Тогда сядь и заткнись, – велела она.

– Благодарю Господа, – произнес он.

– Почему бы и не поблагодарить,– согласилась Ванесса.

Когда она попятилась из комнаты, он упал на колени, а борцы в грязи скакали за его спиной.

Налево и опять налево. Направление плодотворное: Ванесса вышла к череде комнат. Она уже собиралась постучаться в дверь, когда зазвучал сигнал тревоги. Отбросив предосторожности, Ванесса толчком распахнула двери. Голоса внутри принялись жаловаться на то, что их разбудили, и спрашивать, почему звенит сирена. В третьей комнате Ванесса отыскала Гомма, и тот улыбнулся ей.

– Ванесса! – воскликнул он и выскочил в коридор, одетый в длинную нательную фуфайку. Больше на нем не было ничего. – Вы пришли, правда? Вы пришли!

Другие появлялись из комнат, затуманенные со сна. Ирения, Флойд, Моттерсхед, Гольдберг. Глядя на лица со старческим румянцем, Ванесса поверила, что им и вправду четыре сотни лет на всех.

– Просыпайтесь, старые черти, – проговорил Гомм Он отыскал пару брюк и теперь напяливал их.

– Звенит тревога, – заметил один из них. Его ярко-белые волосы свисали почти до плеч.

– Скоро они будут здесь, – сказала Ирения.

– Не важно, – ответил Гомм.

Флойд уже оделся.

– Я готов, – возвестил он.

– Но нас слишком много, – запротестовала Ванесса. – Мы так не выберемся живыми.

– Она права, – сказал кто-то, смотревший на Ванессу прищуренными глазами. – Бесполезно.

– Заткнись, Гольдберг, – оборвал его Гомм. – У нее есть ружье, верно?

– Одно, – произнес старик с белыми волосами. Должно быть, это и был Моттерсхед. – Одно ружье против всех них.

– Я возвращаюсь в постель, – объявил Гольдберг.

– Есть возможность бежать, – возразил Гомм. – Может быть, единственный случай, который нам представился.

– Он прав, – согласилась женщина.

– А как насчет игр? – напомнил Гольдберг.

– Забудем об играх, – ответил Флойд. – Пусть они томятся сами.

– Слишком поздно, – сказала Ванесса – Они идут. – С обоих концов коридора доносились крики. – Мы в западне.

– Отлично, – отозвался Гомм.

– Вы безумны, – прямо заявила она ему.

– У вас еще есть возможность нас пристрелить, – проговорил он, улыбаясь.

Флойд хмыкнул.

– Не хочу выбираться отсюда такой ценой, – сказал он.

– Угрожайте им этим! Угрожайте! – призвал Гомм. – Скажите, что если они попытаются что-нибудь сделать, вы всех нас пристрелите!

Ирения улыбнулась. Она оставила свои челюсти в спальне.

– Ты не просто красавчик, – сказала она Гомму.

– Он прав, – подтвердил Флойд, просияв. – Они не осмелятся рисковать нами. Им придется нас выпустить.

– Вы с ума сошли, – забормотал Гольдберг. – Снаружи ничего хорошего для нас нет.

Он вернулся в свою комнату и хлопнул дверью. Как только он это сделал, коридор с обеих сторон блокировала многочисленная охрана. Гомм ухватил винтовку Ванессы и приподнял, чтобы направить себе в сердце.

– Будьте нежны, – прошептал он и послал ей поцелуй.

– Опустите оружие, миссис Джейп, – сказал знакомый голос: мистер Клейн возник из массы охранников. – Говорю вам, вы полностью окружены.

– Я убью их всех, – взволнованно произнесла Ванесса. А затем добавила более решительно: – Предупреждаю вас. Я отчаялась. Я убью всех, прежде чем вы пристрелите меня.

– Вижу… – спокойно ответил мистер Клейн. – А почему вы полагаете, будто мне не все равно, убьете вы их или нет? Они сумасшедшие. Говорю вам – они психи, убийцы…

– Мы оба знаем, что это неправда, – сказала Ванесса. Беспокойство, которое отразилось на лице Клейна, вселило в нее уверенность. – Я хочу, чтобы ворота открыли, а ключ зажигания был в машине. Если вы замыслите что-нибудь глупое, мистер Клейн, я методично перестреляю заложников. Теперь отпустите ваших крепких мальчиков и делайте, как я говорю.

Мистер Клейн поколебался, затем просигналил общий отход.

Глаза Гомма заблестели.

– Прекрасно исполнено, – прошептал он.

– Почему бы вам не показать дорогу? – предложила Ванесса.

Гомм послушался, и маленький отряд стал лавировать среди нагромождения часов, телевизоров и мониторов. С каждым новым шагом Ванесса ждала, что ее настигнет пуля, но мистер Клейн явно был слишком обеспокоен сохранностью стариков, чтобы рисковать. Они добрались до открытого пространства без инцидентов.

Охрана маячила снаружи, хотя и пыталась остаться незамеченной. Ванесса направляла винтовку на четырех заложников, пока они шли через дворы к тому месту, где припарковали автомобиль. Ворота были открыты.

– Гомм, – шепнула Ванесса. – Распахните дверцы машины.

Гомм сделал, что требовалось. Он говорил, что годы иссушили их всех и, возможно, был прав, но пятеро заложников плотно набились в маленькую машину. Ванессе пришлось залезать последней. Когда она пригнулась, чтобы сесть за руль, прогремел выстрел, и она ощутила удар в плечо. Ванесса уронила винтовку.

– Ублюдки! – воскликнул Гомм.

– Оставьте ее, – пропищал кто-то за спиной, но Гомм уже вылез из машины, запихнул Ванессу назад, рядом с Флойдом, затем скользнул на водительское место и завел мотор.

– Ты умеешь управлять машиной? – требовательно спросила Ирения.

– Конечно, я чертовски хорошо умею это! – парировал он, и машина дернулась вперед, через ворота, причем в коробке передач резко заскрежетало.

Ванесса никогда раньше не попадала под пули и надеялась – если выживет – избегать этого впредь. Рана на плече сильно кровоточила Флойд изо всех сил старался остановить кровь, но езда Гомма делала любую конструктивную помощь практически невозможной.

– Здесь будет другая дорога, – заговорила Ванесса. – Она отходит от той дороги.

– От какой дороги какая дорога? – вопил Гомм.

– Направо! Направо! – кричала она в ответ.

Гомм снял обе руки с руля и посмотрел на них.

– Которая правая?

– Ради бога…

Ирения, сидя рядом с ним, прижала руки Гомма к рулю. Машина выплясывала тарантеллу. Ванесса стонала на каждом ухабе.

– Вижу ее! – сказал Гомм. – Я вижу дорогу!

Он прибавил скорость, а ногу поставил на акселератор.

Одна из плохо закрытых задних дверей распахнулась, и Ванесса чуть не выпала наружу. Моттерсхед, потянувшись через Флойда, втащил ее обратно, но тут дверь столкнулась с валуном на том месте, где две дороги соединялись. Машина встала на дыбы, когда дверь сорвалась с петель.

– Что ж, нам необходимо побольше воздуха, – сказал Гомм, не отрываясь от управления.

Шум их мотора тревожил эгейскую ночь, но не только он. Позади светились фары и слышались звуки лихорадочной погони. Винтовка Джиллемо осталась в монастыре, им было нечем защитить себя, и Клейн знал об этом.

– Поднажми! – сказал Флойд, ухмыляясь от уха до уха. – Они следуют за нами.

– Я еду так быстро, как только могу, – отвечал Гомм.

– Выключи фары, – посоветовала Ирения. – Будем меньше похожи на мишень.

– Тогда я не увижу дороги, – возразил Гомм, перекрикивая рев мотора.

– Ну и что? Ты все равно едешь не по ней.

Моттерсхед засмеялся, и вместе с ним невольно засмеялась Ванесса. Возможно, потеря крови заставила ее потерять контроль над собой, но она не могла удержаться. Четыре Мафусаила и она в машине с тремя дверцами, пробирающейся во тьме, – только сумасшедший отнесся бы к такому серьезно. И это было последним и бесспорным доказательством того, что люди рядом с ней – не психи, как охарактеризовал их Клейн: ведь они тоже чувствовали комизм происходящего. Гомм даже принялся напевать за рулем отрывки из Верди.

В идущей кругом голове Ванессы вертелась одна мысль: если эти люди не безумны, как и она сама, что означает сказка, рассказанная Гоммом? Или он говорил правду? Может ли быть, что Армагеддон сдерживали несколько хихикающих старцев?

– Они догоняют нас! – вскричал Флойд. Он встал коленями на заднее сиденье и уставился в стекло.

– А мы не позволим, – ответил Моттерсхед. Смех его едва ли стал тише. – Мы все собираемся умереть.

– Вот! – закричала Прения. – Вот другая дорога! Давай туда! Давай туда!

Гомм крутанул руль, и машина почти опрокинулась, сворачивая с главного пути, а потом поехала по новой колее. При выключенных фарах ничего нельзя было разобрать, кроме слабого мерцания дороги впереди, но Гомма это не смущало. Он прибавлял газу до тех пор, пока мотор не завизжал. Пыль вилась в воздухе, втягивалась в проломленную дверцу и вылетала обратно; коза появилась впереди у самых колес автомобиля за секунду до того, как расстаться с жизнью.

– Куда мы едем? – завопила Ванесса.

– Понятия не имею! – ответил Гомм. – А вы?

Куда бы они ни направлялись, они двигались со значительной скоростью. Эта дорога была более гладкая, чем предыдущая, и Гомм использовал ее преимущество. Он снова принялся напевать.

Моттерсхед высунулся из окна в дальнем углу машины. Он наблюдал за преследователями, волосы его струились на ветру.

– Они отстают! – взвыл он, торжествуя. – Они отстают!

Радостное возбуждение охватило всех путешественников, и они стали подпевать X. Г. Пели они так громко, что Гомм не расслышал слов Моттерсхеда о том, что дорога впереди, кажется, исчезает. И правда – X. Г. не знал, что направляет машину на обрыв скалы; не знал до тех пор, пока автомобиль не нырнул носом вниз, и море не поднялось, чтобы встретить их.

– Миссис Джейп! Миссис Джейп!

Ванесса неохотно пробудилась. Голова болела, болела рука. Недавно произошло нечто ужасное… У нее ушло некоторое время на то, чтобы припомнить, в чем суть. Затем воспоминания вернулись. Машина, падающая со скалы, холодное море, хлынувшее через провал на месте выломанной дверцы, безумные крики рядом, когда тонул автомобиль. Ванесса выбиралась на свободу в полубреду, едва ли сознавая, что Флойд плавает возле нее. Она позвала его по имени, но он не ответил. Она повторила его имя.

– Мертв, – сказал мистер Клейн. – Все они мертвы.

– О боже, – прошептала она Она смотрела не на лицо Клейна, а на шоколадное пятно на его пиджаке.

– Забудьте о них теперь, – настаивал он.

– Забыть?

– Есть более важное дело, миссис Джейп. Вы должны подняться, и быстро.

Настойчивость, звучавшая в голосе Клейна, поставила Ванессу на ноги.

– Сейчас утро? – спросила она В комнате, где они находились, не было окон. Если судить по бетонным стенам, это был Будуар.

– Да, утро, – нетерпеливо ответил Клейн. – Теперь вы пойдете со мной? Я хочу вам кое-что показать.

Он распахнул дверь, и они вступили в мрачный коридор. Впереди них слышался шум, будто там шел большой спор: дюжина повышенных голосов, проклятия и мольбы.

– Что происходит?

– Они готовят апокалипсис, – ответил Клейн и провел Ванессу в комнату, где совсем недавно она видела на экране «состязание борцов». Теперь гудели все мониторы, и каждый показывал различные интерьеры. Тут были казармы и президентские апартаменты, правительственный кабинет и зал конгресса И везде люди кричали.

– Вы пролежали без сознания целых два дня, – сказал Клейн, словно это каким-то образом объясняло происходящее.

Голова ее уже не болела. Ванесса переводила взгляд с экрана на экран. От Вашингтона до Гамбурга, от Сиднея до Рио-де-Жанейро – везде, по всему земному шару властители ожидали новостей. Но оракулы были мертвы.

– Они – лишь исполнители, – произнес Клейн, показывая на кричащие экраны. – Скакать на трех ногах, даже при всех прочих благоприятных условиях, нельзя. Они впали в истерику. Сейчас они как нетерпеливые пальцы, занесенные над кнопками.

– А что, по-вашему, могу сделать я? – спросила Ванесса Этот тур по Вавилону подавил ее. – Я не стратег.

– Гомм и остальные тоже не были стратегами. К тому моменту, когда я сюда прибыл, половина членов комитета умерли. А другие потеряли интерес к своим обязанностям…

– Но они все еще давали советы, по словам X. Г.?

– О да.

– Они правили миром?

– В своем роде, – ответил Клейн.

– В своем роде? Что вы имеете в виду?

Клейн посмотрел на экраны. Из глаз его, казалось, вот-вот хлынут слезы.

– Гомм не объяснил? Они играли в игры, миссис Джейп. Когда им наскучивали разумные обоснования и звук собственного голоса, они прерывали дебаты и бросали монетку.

– Нет…

– И, разумеется, устраивали лягушачьи скачки. Это они предпочитали всему прочему.

– Но правительства! – запротестовала Ванесса. – Они ведь не просто принимали…

– Думаете, это их беспокоило? – спросил Клейн. – Когда они на публике, имеет ли значение, какое именно пустословие льется из их уст?

Голова Ванессы закружилась.

– Так все – случайность? – спросила она.

– Почему бы и нет? И здесь имеется достойная уважения традиция. Люди издревле следовали предсказаниям, сделанным по внутренностям овец.

– Это нелепо.

– Согласен. Но ответьте мне со всей честностью: ужаснее ли это, чем оставить власть в их руках? – Он указал на множество разгневанных лиц.

Демократы мучились, потому что утро застало их без единой идеи, чтобы продвигать ее или рукоплескать ей; деспоты пребывали в ужасе от того, что без инструкций не сумеют действовать достаточно жестоко, потеряют лицо и будут свергнуты. Один премьер задыхался, как в приступе бронхиальной астмы, его поддерживали два помощника; другой сжимал револьвер, целился в экран и требовал сатисфакции; третий теребил накладку на собственной лысине. Неужели таковы прекраснейшие плоды политического древа? Бормочущие, наглые, льстивые идиоты, теряющие разум оттого, что никто не указывает им место, куда прыгнуть. Среди них не нашлось ни одного мужчины, ни одной женщины, кому Ванесса доверила бы перевести себя через дорогу.