Текст книги "Брачное ложе"
Автор книги: Клаудиа Дэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Клаудиа Дэйн
Брачное ложе
Пролог
Стояла непроглядная, совершенно черная ночь. Полуночная месса давно миновала, и время близилось к заутрене. Спящий глубоким сном мужчина выглядел совсем беззащитным и легко уязвимым.
И вот пришла она. Она всегда приходит в это время.
Он видел, что она идет к нему, наблюдал за ее легкими грациозными движениями, за ниспадающей темной вуалью ее волос, покачивающейся в такт ее шагам. Но, как и раньше, он ничего не мог сделать, чтобы остановить ее. И в этом-то и был его позор.
Он не мог сопротивляться.
Она легла на него, накрыв своими прохладными ногами его икры и приникнув влажным ртом к его беззащитному горлу. Его сильные руки, могучие руки воина, лежали в бессильном оцепенении, и он не мог ни остановить, ни удержать ее. Она легла на него, и ее легкое волнующее тело лишило его воли, свело на нет всю решительность.
Ее язык медленно двигался вверх от шеи к подбородку, и вдруг, очертив кончиком пальца линию его губ, она в тот же момент с силой притянула его рот к своим губам, передавая с поцелуем всю свою дикую и безрассудную страсть. Темные волосы рассыпались по ее спине и спутанными прядями легли на его лицо и руки, прохладные и тяжелые, как сама ночь.
Казалось, они были не одни, но теперь это не имело никакого значения.
Она пришла к нему, и он не смог противостоять искушению.
Все произошло безмолвно: ее рубашка приподнялась, и он почувствовал жар ее плоти на своем обнаженном теле. Ее груди прижались к нему, и он ощутил их приятную тяжесть; и в этот момент его копье, протестуя, поднялось в гневном, но страстном порыве. Хотя нет. Гнева не было, только горячее, нестерпимое желание. Такое огромное, что, казалось, ему нет предела.
Тусклый свет единственной свечи, немой свидетельницы происходящего, отбрасывал золотистые блики на каменные стены комнаты, заставляя длинные тени извиваться в каком-то сумасшедшем и диком танце. А он целовал женщину, прижимая ее к себе, впиваясь в ее рот, как волк, безжалостно рвущий на части свою жертву. Она раскинула ноги и нежно вобрала его плоть в свое жаркое лоно, вынуждая отдать ей свое семя, сливая их тела в единое целое.
Но даже в сладостной муке его душа вопила: он снова потерпел поражение. Еще раз.
Он проклят.
С этим знанием он шел к избавлению. Его семя судорожно выплеснулось наружу и легло на его бедро влажным напоминанием о его поражении.
Монах, опекавший послушников в монастыре Святых Стефана и Павла, с ужасом наблюдал эту сцену. И тут колокола зазвонили к заутрене.
– Она снова приходила к тебе, да? – мягко спросил отец Родрик, настоятель монастыря Святых Стефана и Павла.
– Да, отец, – ответил послушник-бенедиктинец, опустив голову и сжав в кулаки скрытые длинными рукавами ладони.
Настоятель с интересом посмотрел на послушника. Почти каждую ночь демон в образе женщины, его суккуб,[1]1
В средневековой европейской мифологии – женский демон, соблазняющий мужчин.
[Закрыть] приходил к нему, посланный дьяволом, чтобы подвергнуть испытанию его верность обету воздержания. Никогда еще настоятель не был свидетелем такой тяжелой борьбы в стенах своего монастыря.
Послушник Ричард был человеком сильным. Сильным и решительным.
Он появился у ворот обители чуть больше года назад, сразу после Троицы. Это был непреклонный человек с серьезным лицом, упрямо твердивший, что отдаст себя на службу Господу и, став монахом ордена Святого Бенедикта, всю оставшуюся жизнь посвятит бесконечной череде молитв и работы. Он пришел полный решимости и обещал себя Богу с пылом человека, чудом спасшегося из огня. Так бывает поначалу со всеми, кто ищет божественного благословения, выйдя из мира, полного греха и порока.
Но и в стенах монастыря его энтузиазм не поубавился.
Ричард вогнал себя в еще более строгие рамки, чем предписывали правила обители. Он неистово боролся с демоном, который сидел у него внутри и которого он принес в монастырь с собой. С демоном, которого он не мог отправить обратно в мир иной. В этой борьбе его союзниками были работа и молитва, а злейшим врагом – сон.
Послушник носил камни для постройки нового лазарета на голой спине, вспахивал плугом землю, копал, полол, драил полы часовни, истязая себя работой и молитвами до полного изнеможения. Он умел читать, а следовательно, мог выполнять спокойную работу в монастырской библиотеке, но пользовался этой возможностью редко, только по принуждению.
Он тратил столько физических сил, что любой человек на его месте мечтал бы об отдыхе, но Ричард не спал. Его суккуб только и ждал момента, когда он заснет.
Настоятель прекрасно понимал, почему Ричард избегает забытья: ужасные сражения поджидали его во сне.
– Та же самая женщина? – спросил настоятель.
– Да, отец, – признался Ричард. Да, это снова была она: те же темные волосы, бледная кожа, прекрасные глаза, взгляд которых вел его к поражению. Она снова приходила, и снова тот же результат. Она побеждала его всякий раз своим мягким, нежным, но мощным оружием: своей вопиющей женственностью. Он не мог прогнать ее от себя ни словами, ни грубой силой, ни уединением. Как бы ни старался он удержать ее, какие бы ни чинил препятствия на ее пути, она каждый раз проскальзывала в его сны с победной улыбкой на устах. Он осознавал ее власть над ним, понимал, как он слаб перед ней. Он не мог тягаться с ней силами, но все же решил продолжать бороться, пока сердце бьется у него в груди.
Иного выбора нет: он должен сопротивляться.
– Ты слишком много работаешь, – сказал настоятель. – Твое истощение дает ей силы.
– Я истязаю свою плоть, как святой Павел, чтобы властвовать над ней, – возразил Ричард.
Он должен контролировать себя и свое тело. Должен. Она преследует его и при дневном свете, насылая видения. Вот почему он изнуряет себя работой, наказывая свое тело за то, что оно стремится управлять его разумом и волей. Но он не мог признаться в этом аббату. Тот не должен знать, что совершил Ричард, подчинившись своему проклятию. Этот святой человек не должен знать, как велик грех его нового послушника.
– Достойная цель. Это приносит результат?
Ричард стоял, опустив голову и потупив взор.
– Да, это помогает.
Настоятель надеялся, что Ричард знает, что делает. Он пришел к ним с тяжелым сердцем, и год служения в монастыре не смог облегчить его душу. Грех давил его и угнетал. Как может Господь простить его, если он утаивает свой грех? Ничто не может помочь ему, кроме искреннего раскаяния.
– Ты всячески истязаешь себя, а не думал ли ты о том, что Бог всемогущ? – продолжал настоятель. – Чтобы спастись, тебе нужно только отдать себя в руки Господа, раскаяться и признаться во всех своих грехах.
– Я признавался… и признаюсь, – сухо сказал Ричард, зная, что лжет. В его жизни есть один-единственный поступок, в котором он не признавался никому, даже своему исповеднику. Ричард страдал безмолвно и в одиночестве. Другие послушники побаивались его: этот сильный, но скованный какой-то тайной человек всегда держался в стороне. В стороне от кого? От Господа? Нет, он довольно пылко обращался к Богу, но все же его сердце не было открыто. Единственный, кто мог преодолевать преграды, которые воздвиг в своей душе Ричард, был его суккуб. И это правда. Это неприятно, невероятно, недопустимо, но это так.
– Я буду молиться за тебя, Ричард, а ты поработаешь в монастырской библиотеке, пока я не разрешу тебе вернуться к работе в поле. – Настоятель видел, что все внутри послушника восстало против такого решения, но все же тот не сказал ни слова возражения. Никто никогда не видел, чтобы Ричард потерял над собой контроль. – Будем молиться, чтобы Господь показал тебе истинный путь, чтобы твое сердце и разум подчинились воле Его.
– Да, святой отец. Я буду искренне молиться об этом, – ответил Ричард, склонив голову.
– И я тоже буду, Ричард. Все мы будем.
Глава 1
Весна, 1155 год
Она скакала на лошади. Сильный ветер с легкостью приподнимал и опускал тяжелый каскад ее темных волос. Она могла бы наслаждаться свободной и необузданной скачкой с бешеной скоростью, если бы не ужасная трагедия, толкнувшая ее в это путешествие.
Кроме них, на дороге не было ни души. Их лошади, несущиеся галопом, оставляли на влажной земле глубокие следы от копыт. Недавно прошел дождь, и прошлогодняя мокрая листва от растущих по обочинам деревьев казалась особенно черной рядом с вкраплениями яркой зелени молодых побегов. После долгого морозного сна все кругом кричало о жизни, но она не могла сейчас наслаждаться этим, она должна была ехать. Ей нужно найти убежище в этом весеннем мире, который почему-то внезапно хочет отбросить ее обратно в смертельную зиму.
Ее отец умер. Теперь она одинока и беззащитна. А ей хочется чувствовать себя в безопасности.
– Нас преследуют? – крикнула она Эдмунду, и ветер тут же унес ее слова.
– Нет, пока еще нет, – ответил он через плечо.
Ей хотелось верить этому, хотелось передохнуть хоть немного, освободиться от страха, почувствовать себя в безопасности, но пока это было невозможно. Эдмунд еще очень молод, и он всего лишь оруженосец. Он не может убедить ее в том, что ей действительно ничто не грозит. Только бы добраться до убежища. Нужно лететь как на крыльях.
– Может, мы поедем в город, миледи? Монастырь все-таки…
– Нет, мы едем в монастырь, – прокричала она, задохнувшись от порыва ледяного ветра.
Она найдет убежище в монастыре. Хотя монахи отнюдь не сильные воины, но они могут запереть ворота и уберечь ее на время от внешнего мира. Никто не сможет добраться до нее в монастыре.
К тому же там Ричард.
Она повернула голову против ветра и постаралась отбросить от себя чувство вины.
Да, вина… Она могла признать ее.
Окружающий мир очень быстро стал чужим и враждебным, поэтому она во весь опор неслась к монастырю, где могла найти кров, как это сделал Ричард.
Она не стала делать так, как велел ей отец.
У нее до сих пор стоит в ушах его хриплый шепот, когда он, умирая, велел ей бежать. Бежать из родного дома, который она так любила; бежать к человеку, с которым была обручена еще с колыбели; бежать к той безопасности, которую давало ей замужество. Заключить союз, который должен продлиться до конца ее дней. И вот она вопреки воле отца бежит в монастырь, где нет ее нареченного, но есть Ричард.
А в стенах ее собственного дома хозяйничают рыцари, жаждущие обобрать девушку, оставшуюся без защиты, сделать ее своей собственностью и присвоить себе все ее земли.
Слушая напутствия умирающего отца со слезами на глазах, она впервые тогда осознала, какая опасность ей будет угрожать. Девушка без родителей, имеющая состояние и доход, не может чувствовать себя в безопасности. Ей нужен защитник: отец либо муж. От ужаса она уткнулась лицом в грудь отца и почувствовала, как он вздохнул в последний раз. Все кончено. Теперь у нее нет ни того, ни другого.
Отец Лангфрид молился за душу ее отца, которая перешла в мир иной. Он убеждал ее бежать поскорее, сказал, что возьмет на себя все трудности, связанные с похоронами, что будет вести все дела, пока она не вернется уже замужней женщиной. Она спокойно вышла из спальни отца, прошла в конюшню и верхом на коне покинула Дорни. С виду она была спокойна, как сама смерть, но паника бурлила внутри ее, грозя вот-вот прорваться наружу. С собой она взяла только Эдмунда, потому что доверяла ему и думала, что он ее не подведет. Юноша должен сопровождать ее, так как в этой жизни, полной опасности, только полная дура может позволить себе действовать в одиночку.
А она не была дурой, хотя и не поехала к своему жениху. Она ехала к человеку, которому доверяла больше, чем кому бы то ни было; к человеку, которого она знала лучше, чем те молитвы, что читала каждый день; к человеку, который однажды уехал от нее и не вернулся.
В монастыре был Ричард.
Словно в ответ на ее молитвы, перед ними выросли стены монастыря – высокие и серые на фоне голубого полуденного неба. Окруженный полями, удаленный от города, монастырь Святых Стефана и Павла являл собой одинокий каменный островок внутри растущего и живого развивающегося зеленого мира. Монахи работали на полях и свободно перемещались по территории монастыря, высокие стены которого отгораживали их от мирских забот.
Она хотела, чтобы они защитили и ее тоже.
В тот момент, когда Эдмунд сообщал об их прибытии привратнику, зазвонили колокола, призывающие к полуденной мессе. Нужно, чтобы монах-привратник впустил их до начала мессы, ведь нельзя же ждать завершения молитв тут, перед воротами: здесь отовсюду слишком легко заметить одинокую девушку и беспрепятственно схватить ее.
Эдмунд говорил убедительно, но он был слишком молод, и это вызвало сомнения привратника.
– Прошу вас, брат, впустите. Мы ищем убежища в стенах обители.
При этих словах темные глаза монаха расширились, и он открыл ворота, пропуская путников. Изабель устремилась внутрь, обогнав Эдмунда. Перевести дыхание она осмелилась только тогда, когда большие деревянные ворота были заперты на засов.
Она ничего не сказала о Ричарде. Разве монах-привратник смог бы понять, что она любит того, кого не должна любить, что эта любовь незаконна и у нее нет будущего?
– Благодарю вас, брат, – сказала она мягко, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать искать глазами Ричарда.
– Вы ищете здесь убежище, миледи? – спросил привратник.
– Да, брат…
– Мое имя Ансельм, – представился он.
– А я – леди Изабель. Брат Ансельм, я прошу защиты в ваших стенах. Сможете ли вы принять меня?
– Только аббат может удовлетворить вашу просьбу, – сказал монах спокойно. – А пока вы не поговорили с ним, чувствуйте себя как дома. Сейчас время полуденной мессы. Может быть, вы разместитесь в домике для мирян, пока к вам не придет аббат?
– Благодарю вас, брат Ансельм, – ответила она, склонив голову.
Привратник провел их к маленькому каменному строению. Эдмунд, слегка кивнув Изабель, повел лошадей в конюшню. Она удовлетворенно улыбнулась. Наконец-то они в безопасности. По крайней мере пока… Пусть Эдмунд поступает как считает нужным.
Домик был простым, но прочным, полы сухими и чистыми, дверь надежной.
Внезапно свежий весенний воздух донес до них звуки молитв. Изабель показалось, что в общем хоре она отчетливо слышит голос Ричарда, взывающего к Господу. Или это только так кажется?
– Прошу меня простить, леди Изабель, но я должен присутствовать на мессе, – сказал брат Ансельм. Он смущенно улыбнулся и вышел из комнаты, затворив за собой дверь. Оставшись одна, она смогла наконец-то спокойно вслушаться в глубокие и отчетливые голоса монахов, поющих свои молитвы Богу. А что еще она могла делать, кроме как пытаться распознать в общем хоре голос человека, с которым у нее не могло быть ничего общего?
Изабель упала на колени, наслаждаясь прохладой неровного каменного пола, радуясь холодку, окутавшему ее разгоряченные ступни, и тому, что можно отвлечься от наполняющих собой весь двор голосов монахов, воспевавших гимны Господу. Благодаря этим молитвам Господь соединялся с взывающими к нему сердцами и с душами, стремящимися к совершенству. Движимая страхом и надеждой, Изабель начала молиться. Может быть, Бог услышит голос не своенравной и непослушной женщины, а слабой и беззащитной сироты, окруженной со всех сторон врагами?
А она была своенравна, ибо вопреки всему продолжала любить человека, который не был предназначен ей в мужья.
Она любила человека, который посвятил себя Господу.
Ричарда.
Ну почему не с Ричардом она была обручена, будучи еще грудным ребенком? Ответ ясен, как божий день: Ричард не был наследником состояния, так как являлся младшим сыном в своей семье. Ни ее отец, ни его не пошли бы на такую сделку. И сколько бы она ни тосковала по Ричарду, он никогда не будет ее. Она была хорошо обеспеченной невестой и единственной наследницей имений Дорни, Уайзли и Тервстоуна. В приданое ей давались земли Браккана и Хайлсдена. От нее требовалось только удачно выйти замуж и произвести на свет наследников, которые, в свою очередь, должны приумножить уже имеющееся состояние. А Ричард не наследовал ничего. Будучи третьим сыном, он не мог претендовать на наследство и, следовательно, должен был сам добиваться всего в жизни. И он выбрал свой путь – ушел в монастырь.
Этого никто не ожидал. Он добился больших успехов в искусстве рыцарского боя, и все, за что он брался, получалось, как он того хотел. Он мог бы многого добиться сам, своими руками и своим мечом.
А Ричард отказался от всего и без оглядки ушел в монастырь Святых Стефана и Павла. Он принял решение. И никогда уже не вернется.
Но теперь это не имеет значения. Она обручена с Хьюбертом.
Но, осознавая необходимость вступления в брак, Изабель все-таки не поехала к Хьюберту. Она отправилась к Ричарду.
Ее поступок был аморальным и лишенным всякой логики, и она это понимала.
Но вместо того чтобы раскаяться и лить слезы, она думала только о том, что Ричард близко, почти рядом с ней. Если бы она пошла в часовню, она наверняка увидела бы его. Молясь, она пыталась вызвать в себе чувство раскаяния за желание встретиться с Ричардом, но вместо этого чувствовала, что он нужен ей как воздух. Стыд разгорался в ней, отодвигая вожделение на второй план. Но стыд отступал, а желания оставались прежними.
– Святой Стефан, я грешна, душа моя чернее души Иуды, предавшего Христа. Я предаю лорда Хьюберта, думая о другом мужчине. Помилуй меня и дай мне сил, чтобы…
Вернуться к Хьюберту? Она не осмелилась просить святого об этом, боясь, что ее просьба может быть удовлетворена. В глубине души она не хотела, чтобы ей достало сил выбросить из головы мысли о Ричарде. Святой Стефан, подвергавший себя тяжелейшим испытаниям и великим мучениям, мог бы помочь ей вырвать Ричарда из сердца, но у нее не хватало духа даже просить его об этом. Она была всего лишь слабой христианкой.
– Господи, дай мне… дай мне Ричарда, если будет на то воля Твоя… – Она вспыхнула, стыдясь самое себя, но в то же время чувствуя необыкновенную бодрость.
В этот момент монахи закончили петь и тишина окутала все кругом. В наступившем безмолвии ее молитва, словно расширяясь, увеличиваясь в размерах, заполнила собой все пространство. Изабель стало казаться, что она давит на нее, истязает ее душу.
– Да будет воля Твоя, – быстро добавила она робким, но чистым голосом. Совсем не таким, каким она только что просила Бога отдать ей Ричарда.
По правде говоря, она была скверной христианкой. Она не чувствовала раскаяния.
Внезапно раздался осторожный стук в дверь, и в комнату вошел настоятель, отец Годрик. Она все еще стояла на коленях. Отец Годрик, вероятно, подумал, что она очень набожная, хотя на самом деле она молилась от отчаяния. Но, может быть, он расскажет Ричарду, как она молится на коленях, и Ричард посчитает ее праведной. Ему бы это понравилось, если бы он только смог поверить в это. Ричард слишком хорошо знает ее и поэтому скорее всего усомнится.
Она быстро поднялась на ноги и поклонилась настоятелю:
– Благодарю вас, отец Годрик, за оказанное мне гостеприимство.
– Вы всегда желанный гость у нас, леди Изабель. Но брат Ансельм сказал, что вы ищете убежища в нашей обители. Что-то случилось в Дорни?
Изабель опустила глаза, уставившись на полы его одежды.
– Да, случилось. Сегодня умер мой отец. Он велел мне найти безопасное место, где охотники за моим состоянием не смогут достать меня.
Она почувствовала, что на глаза ее навернулись слезы, и заморгала, прогоняя их. Изабель подняла голову и встретилась взглядом с настоятелем. Он был саксонских кровей, но это нисколько не портило его. Этот человек обладал той внутренней силой, похвастать которой могли бы немногие. Изабель подумала, что эта сила от Бога. У него были светло-карие глаза и чуть тронутые сединой каштановые волосы. Одного взгляда на него хватало, чтобы понять, какой он добрый человек. Казалось, что его заботили только проблемы других людей, свои же заботы он вверял в руки Господа, целиком полагаясь на мудрость Всевышнего. Изабель знала, что она не выглядит праведницей и что все ее проблемы возникают из-за собственного упрямства и непослушания.
– Бедное дитя. Но почему ваш отец направил вас сюда? Мы, конечно, защитим вас, если на то будет воля Божья, но не лучше ли вам было отправиться за помощью к Хьюберту? Он, безусловно, защитит вас лучше, чем кто бы то ни было.
– Отец не говорил мне отправиться сюда, – призналась она. – До вашей обители было ближе всего, и мне не оставалось ничего другого, как приехать в ваш монастырь.
О Ричарде она не сказала ни слова.
– Ничего не оставалось? Но вы ведь, наверное, хотели, чтобы все здешние монахи помолились за упокой души вашего отца? В этих стенах каждый будет просить Господа об отпущении грехов усопшего, и душа его успокоится.
– Благодарю вас, – сердечно сказала она. Изабель была признательна отцу Годрику, что о душе ее отца будут молиться. Так он, без сомнения, попадет в рай.
– Мы пошлем Хьюберту письмо, в котором сообщим ему о том, что он вам нужен. Я лично напишу его и прослежу за тем, чтобы оно было отослано немедленно. Если это устроит вашего суженого, вы поженитесь прямо здесь, и тогда все встанет на свои места. Я думаю, что Бог простит вашу поспешность в заключении брака: не стоит дожидаться конца траура. Вы должны быть защищены от людей, которые хотят силой взять то, на что не имеют законных прав.
Отец Годрик взял ее руку в свою и одобрительно пожал. Затем он повернулся к двери и увидел, что в дверном проеме стоит Эдмунд. Лицо оруженосца не выражало беспокойства, потому что в пожатии руки, которому Эдмунд оказался свидетелем, не было ничего непристойного. К тому же дверь в комнату нарочно оставалась открытой, чтобы не давать повода для каких-либо подозрений. И это было очень мудро.
– Я очень рад видеть тебя, Эдмунд. И рад тому, что ты честно исполняешь свой долг в отношении дамы. Она поступила правильно, что выбрала именно тебя в качестве сопровождающего в нашу скромную обитель.
– Благодарю вас, отец Годрик, – ответил Эдмунд. – Наше путешествие прошло спокойно и без неожиданностей.
– Хвала за это Господу. Он милостиво относится к вдовам и сиротам. Да, у меня есть новости о твоем брате Питере.
– У него все в порядке? – нетерпеливо спросил Эдмунд.
– По большей части да. Барон Томас посвятил его в рыцари, и Питер присягнул ему в верности. Говорят, что шпоры ему идут.
– Так и должно быть. Еще мальчиком он часто примерял их, – засмеялся Эдмунд. – Это хорошие новости. Хотел бы и я сообщить ему, что я тоже стал рыцарем, но это пока еще не так. Но очень скоро я им стану. Питер не надолго опередил меня. Если выйдет случай, так ему и передайте.
Изабель почувствовала внезапный укол совести и опустила голову. Эдмунд давно уже должен был получить свои шпоры. Ее отцу следовало позаботиться об этом, но он так быстро ослабел, что многого не успел сделать. И то, что она до сих пор не вышла замуж, было тому ярким примером. Правда, он несколько месяцев принуждал ее к этому браку, но у нее всегда находилась веская причина, чтобы отложить свадьбу. Одной из причин было то, что она недавно приехала в отчий дом и ей хотелось немного пожить в Дорни, прежде чем уехать в Уорфилд. Потом заболела Ида, жена ее отца. Ей нужен был уход, а кто мог заботиться о ней лучше дочери? Когда Ида умерла, Изабель не могла оставить отца одного с его горем. А когда заболел сам отец, то уже некому стало настаивать на ее свадьбе, но сейчас… Она никогда не говорила, что истинной причиной, по которой она всеми способами откладывала свадьбу, был Ричард. Но разве Всевышний этого не знал? Ее вина в том, что она ослушалась отца, и самым очевидным доказательством ее молчаливого протеста было то, что она все еще не замужем.
И все же Эдмунд должен получить свои шпоры, а сделать его рыцарем мог только его лорд. И если бы она поехала к Хьюберту… Но она этого не сделала. Она помчалась к Ричарду, а он не может никого посвятить в рыцари, потому что променял шпоры – символ рыцарства – на монашескую сутану.
– Я постараюсь, – ответил Эдмунду настоятель. – Твое время еще придет, – заверил он.
Да, когда Хьюберт приедет, чтобы ее заполучить… то есть взять в жены, Эдмунд получит наконец свои шпоры, а она получит в мужья человека, которого не любит. Если Бог и оставит без ответа ее молитвы, то только потому, что Он не отвечает на просьбы, в основе которых лежат неповиновение и упрямство, как бы искренни они ни были.
– Святой отец! – В комнату ввалился взволнованный брат Ансельм, с головы до ног облаченный в сутану из черной шерсти. – Я принес срочное известие.
– Подождите, брат Ансельм, – осадил его Годрик. – Ваше известие может потерпеть, пока мы не останемся одни.
– Но, отец Годрик, – Ансельм изо всех вил старался держать себя в руках, – это касается леди Изабель.
– Раз так, говори, сын мой, – сказал Годрик.
– Лорд Роберт сообщает, что жених леди Изабель, лорд Хьюберт, мертв.
Брат Ансельм говорил что-то еще, упоминая брата Джона, но она этого уже не слышала. Она хотела, чтобы Господь освободил ее от Хьюберта, молилась о том, чтобы не выходить за него замуж, и вот Всевышний внял ее мольбам. Но какой ценой? Ценой жизни Хьюберта. Вот плоды ее легкомысленных и эгоистичных молитв.
Ноги Изабель подкосились, и, потеряв сознание, она рухнула на холодный каменный пол.
