Текст книги "Легенды и были Кремля. Записки"

Автор книги: Клара Маштакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВНЫЕ ЧАСЫ ГОСУДАРСТВА

Кремлевские куранты…

Столица России просыпается и засыпает под их мелодичный бой. Сколько раз за день мы смотрим по телевидению на прекрасную Спасскую башню, сверяя свои часы по кремлевским. Встречая Новый год, мы внимательно следим за огромной стрелкой циферблата главных часов государства.

Наверное, читателю небезынтересно узнать историю знаменитых часов и не менее знаменитой Спасской башни, историю, уходящую в глубь веков, овеянную легендами.

Величественна и прекрасна Спасская башня, горделиво воцарившаяся на Красной площади. Сооружена башня еще в конце XV в. выдающимся архитектором Пьетро Антонио Солири, приглашенным Иваном III из Италии. Называлась в те времена башня Фроловской в честь церкви Св. Фрола и Лавра, стоящей некогда рядом. Над проездными воротами на белокаменных плитах со стороны Красной площади вырезана надпись по-латыни, рассказывающая историю постройки башни, со стороны Кремля, древнерусской вязью.

В 1658 г. Фроловская башня указом царя Алексея Михайловича была переименована в Спасскую в память встречи в башенных воротах образа Спаса Нерукотворного, перенесенного в Москву из Вятки. И в честь надвратной церкви на башне был установлен образ Спасителя в золотой ризе.

Спасские ворота всегда почитались священными. Особенную важность Спасской башне придавали совершавшиеся там крестные ходы, пышные царские выезды и приемы иностранных послов. Все российские императоры, прибывавшие в Москву на коронацию, въезжали в Кремль через Спасские ворота.

Указом царя Алексея Михайловича было поведено при проходе через Спасские ворота снимать шапку. А кто нарушал указ, должен был публично отбить 50 земных поклонов или подвергался наказанию батогами в Стрелецком приказе. Также было запрещено подьячим въезжать на лошадях, а следовательно, и оставлять возки и подводы на Васильевском спуске.

В XVII в. через ров с водой к Спасским воротам был сооружен каменный мост на арках шириной 10 м, а длиной 42 м. На Спасском мосту шла оживленная торговля книгами, картинами, гравюрами.

В XVI–XVII вв. Кремль представлял выдающееся крепостное сооружение, отвечающее всем требованиям европейской оборонительной техники.

Знавала Спасская башня и тяжелые времена. В 1612 г. через них следовал поезд Лжедмитрия с отрядом. А 200 лет спустя, в 1812 г. Наполеон въехал в Кремль через Спасские ворота. При отступлении французских войск из Москвы Наполеон приказал вывезти все ценности и взорвать Кремль. Сделали подкоп и под Спасскую башню, и под ворота, но когда подожгли и огонь дошел до фитиля, вдруг начался сильный дождь, который и потушил огонь. И сохранилась башня для потомков.

Спасская башня высотою в 71 м имеет десять этажей. Три этажа башни заняты механизмом кремлевских курантов.

Первые часы в Москве были установлены в 1404 г. на великокняжеском дворе на Соборной площади Кремля рядом с Благовещенским собором. Эти часы были одними из первых в Европе и считались чудом времени. Сам великий князь Василий Дмитриевич приходил на Соборную площадь любоваться диковинными часами.

Московский летописец, слушая перезвон часов, отмечал, что сотворены часы «преизмечтано и преухишрено».

Старые архивные сведения гласят, что часы на Спасской башне были установлены уже в XVI в. В 1621 г. царь Михаил Романов повелел заказать новые часы английскому мастеру Христофору Га-ловею, приехавшему в Россию на царскую службу. Под надзором Галовея часы изготовил русский кузнец Ждан с сыном и внуком и литейщик Кирилл Самойлов.

Необыкновенно красив был циферблат часов. Средняя часть была покрыта голубой краской, и на ней, словно по небу, сияли желтые жестяные звезды и золоченые изображения солнца и планет.

Рядом с римскими и арабскими цифрами стояли славянские буквы, обозначавшие цифры. Прибывший на Русь монах из Антиохии Павел Алепский писал, что в Москве есть «чудесные городские часы, знаменитые во всем свете по своей красоте и громкому звучанию своего большого колокола, который был слышен не только во всем городе, но и в окрестных деревнях, более чем за 10 верст».

В 1625 г. зодчий Бажен Огурцов надстроил для часов поныне существующий шатровый верх. Резные белокаменные детали верхних ярусов башни поражают тонкостью исполнения.

Башенные часы были устроены весьма занимательно. Огромный циферблат, разделенный на 17 часов, вращался, а неподвижный луч «солнца», укрепленный сверху, служил указательной стрелкой.

Когда часы пришли в негодность, их в 1706–1709 гг. по указанию императора Петра I заменили новыми, привезенными из Амстердама на 30 подводах. Русский кузнец Никифор Яковлев с сотоварищами установили эти громадные часы. 9 октября 1706 г. утром на Спасской башне в первый раз часы пробили девять часов, а в двенадцать заиграла музыка.

После опустошительного пожара 1717 г. часы остановились. Во времена Екатерины II их обнаружили в подвалах Кремлевского дворца и снова отреставрировали и пустили.

В1851—1852 гг. мастера братья Бутеноп практически перестроили кремлевские куранты, но, однако, использовали старые детали. На игральный вал часов была набрана музыка «Коль славен» и «Преображенский марш». Внутреннее переоборудование башни для этих часов выполнено под руководством архитектора К.А. Тона.

Часы располагаются на седьмом, восьмом и девятом этажах башни и состоят из трех отдельных узлов: механизма хода, механизма боя четвертей и механизма боя часов. Три гири приводят их в действие, каждая из которых весит от 160 до 224 кг. С помощью маятника весом 32 кг достигается точность хода часов. Общий вес их примерно 25 тонн. Диаметр циферблата 6,12 м, высота цифр – 72 см, длина часовой стрелки – 2,97 м, минутной – 3,28 м. Часы заводятся два раза в сутки.

В 1917 г. куранты были повреждены во время артиллерийского обстрела Кремля. Часовые стрелки были перебиты осколками снаряда, вал согнут, шестеренки разбиты. Позолоченный маятник куда-то исчез.

В1918 г. было принято решение Совнаркома восстановить кремлевские куранты. На Спасской башне побывало много мастеров, даже представители фирмы «Павел Буре». Но иностранцы запросили огромную сумму. За работу взялся слесарь-часовщик Николай Васильевич Беренс, отец которого когда-то ремонтировал часы на Спасской башне. Вскоре мастер восстановил полностью механизм часов, заново вставив маятник. Художник Михаил Черемных набрал на игральный вал «Интернационал», 7 ноября 1919 г. ровно в 12 часов ночи вся Москва впервые услышала, как куранты Спасской башни исполняют «Интернационал».

Последние десятилетия часы только отбивают время, да перезванивают куранты.

В конце 50-х гг. мне посчастливилось вместе с комендантом Московского Кремля генерал-лейтенантом С.Я. Ведениным подниматься на Спасскую башню. Тогда еще не была построена гостиница «Россия». Тогда еще можно было увидеть старое Зарядье. Какой восхитительный вид открылся нам с последней площадки башни!

В тот день ярко светило июльское солнце, но когда мы оказались на почти 60-метровой высоте, порывистый ветер гудел над арками башни. Было холодно… Прозрачные облачка, запутавшись в разноцветных шатровых куполах храма Василия Блаженного, таяли где-то над Замоскворечьем. Легкая дымка окутывала небольшие домишки, лепившиеся вокруг церквей старинного купеческого За-рядья, по старой Варварке бежали разноцветные крохотные автомобильчики, а из Спасских ворот на огромной скорости вылетали такие же, только черные. На Красной площади живописной россыпью смотрелись маленькие группки людей.

Прекрасно было все окрест: и бесконечная убегающая за горизонт панорама города, и внутренний двор Кремля. Казалось, что 60 колокольня Ивана Великого и не такая высокая, Царь-пушка и Царь-колйкол совсем рядом. Пылали золотом купола соборов и церквей, белели величественные царские дворцы и терема, зеленел Тайниц-кий сад. Их покой веками охраняли древние мощные стены и башни Кремля.

И вспоминаются слова М.Ю. Лермонтова: «Что сравнивать с этим Кремлем, который, окружась зубчатыми стенами, красуясь золотыми главами соборов, возлежит на высокой горе, как державный венец на челе грозного владыки?..»

А над Кремлем, над столицей России плыл мелодичный звон курантов, били главные часы государства.

КРЕМЛЕВСКИЕ КОЛОКОЛА

Сотни лет на Руси колокольный звон занимал особое место в жизни русского человека. Звон набатного колокола возвещал о нашествии врага или о пожаре, праздничный звон звал к торжественному молебну по случаю победы или праздника. И каких только звонов не было: и свадебный, и заутренний, обеденный, вечерний и погребальный. Колокольный звон на Руси оповещал не только о церковных празднествах, но и грозных и славных событиях в жизни России: нашествие завоевателей, народных возмущениях, стихийных бедствиях, торжествах побед над врагами – все оглашалось звонами: то тревожным набатом вспо-лошного колокола, то призывным гулом вечевого, то ликующим перезвоном при встрече воинов с поля Куликова. Кремлевские колокола приветствовали полки Александра Невского и Дмитрия Донского, созывали народное ополчение Минина и Пожарского, возвещали о свержении Самозванца, ликовали победным перезвоном в честь освобождения Москвы от нашествия Наполеона…

В переломные эпохи колокола как участники событий переживали судьбу народа.

Их не щадили, как и людей: им вырывали языки, отсекали уши, ссылали… До сих пор в Кремле, в Оружейной палате стоит Набатный (Всполошный) колокол. Когда-то он висел на Набатной башне, что рядом со Спасской башней Кремля. Во время Чумного бунта кто-то из смельчаков ударил в этот колокол. Вскоре колокол был наказан: у него вырвали язык. И провисел он безмолвным более 30 лет. Затем колокол сняли и в начале XIX в. поставили в Оружейной палате как исторический памятник. В Москве насчитывалось сотни колоколов и колокольцев, и все они звонили и пели на разные голоса. Начинался благовестный звон на утренней заре с первого удара Успенского колокола Кремля, который был слышен далеко окрест. %iap главного кремлевского колокола подхватывали все городские колокола, и плыл его звон переливчато над всей Москвой, вызывая в сердце горожанина восторг и умиление. Да и какой русский не любит колокольный звон!

«…Едва проснется день, – писал М. Лермонтов, – как уже со всех ее (Москвы. – Авт.) златоглавых церквей раздается согласный гимн колоколов, подобно чудной, фантастической увертюре Бетховена… О, какое блаженство внимать этой неземной музыке, взобравшись на самый верхний ярус Ивана Великого!»[8]

В наши дни благовестный звон кремлевских колоколов москвичи слышат только на Рождество и Пасху. Сегодня на колокольне «Иван Великий» и звоннице висят 22 колокола. Большая их часть отлита русскими мастерами еще в XVII в. Это период расцвета колокольного мастерства на Руси.

У каждого кремлевского колокола свой особый неповторимый звон, своя форма. А главное, своя судьба, порой знаменитая, иногда печальная. Один из самых древних и больших колоколов Кремля – Реут. Он размещен в колокольном проеме звонницы. Весит колокол 32 тонны, отлит в 1622 г. выдающимся мастером литейного дела Андреем Чоховым, им же отлита уникальная Царь-пушка.

Судьба Реута необычна. 11 октября 1812 г., когда наполеоновские солдаты взорвали звонницу, Реут упал, но уцелел. У колокола отлетели только уши, и его вскоре отремонтировали и снова водрузили на звонницу на прежнее место. Но новая беда случилась в 1855 г. во время молебна в честь восшествия на престол императора Александра II, тогда колокол Реут сорвался с балки. Падая, он проломил все деревянные и каменные перекрытия, убив при этом несколько человек. Москвичи поговаривали: «Это не к добру…» Император Александр II, Царь-освободитель, трагически погиб от рук народовольцев. А вот колокол Реут на этот раз уцелел… но звонить в него перестали раз и навсегда.

Другой не менее знаменитый колокол Кремля – Успенский, весом 64 тонны, исправно действует по сей день. Он отлит в 1817 г. из колокола, разбившегося в 1812 г. при взрыве колокольни. Колокол создавался как памятник в честь победы над Наполеоном, о чем свидетельствует надпись на валу и горельефные портреты Александра I и его супруги. Когда шла отливка колокола, а отливал его старейший литейщик Яков Завьялов, москвичи приходили смотреть и бросали в яму золотые и серебряные монеты, чтобы звон был лучше.

На Филаретовской пристройке находится еще один крупный колокол весом 13 тонн, отлитый в 1704 г. знаменитым русским мастером литейного дела Иваном Моториным.

Это он, Иван Моторин, начал отливку самого большого колокола в мире – Царь-колокола. История этого уникального колокола необычна. Отливку начали по указу императрицы Анны Иоанновны. Отливали на Ивановской площади Кремля. Первая отливка колокола сорвалась, но вскоре сын мастера, Михаил Моторин, довел дело отца до конца.

26 ноября 1735 г. за 36 минут мастер отлил форму. Это было событие огромного значения! Вес колокола был более 200 т. Началась кропотливая и трудоемкая чеканная отделка формы колокола. Но в мае 1737 г. во время сильнейшего пожара при тушении огня водой колокол треснул и от него откололся кусок весом в 11 т. Царь-колокол пролежал в яме 99 лет. И только в 1836 г. был поднят и водружен на постамент знаменитым архитектором Монферраном (автором Исаакиевского собора в Петербурге). Прекрасно сохранилась декоративная отделка колокола, выполненная русскими мастерами. Здесь мы видим изображение императрицы Анны Ивановны, по приказу которой был отлит колокол, и портрет царя Алексея Михайловича, так как колокол, отлитый в его правление в 1654 г., получил второе рождение, дал свой металл новому – Царь-колоколу. Над портретами иконы: св. Анны, апостола Петра, Иоанна Предтечи. Ангелы поддерживают картуши, на одном из которых текст – история колокола, на втором выбиты имена отца и сына Моториных.

Иван Моторин отлил и знаменитый Набатный колокол, который ныне хранится в Оружейной палате. В далекие времена, когда случалась в Москве беда, звонил Набатный колокол, который висел на Набатной башне Кремля. Так он и висел до 1771 г., когда во время Чумного бунта по тревожному звону колокола восставшие горожане собрались в Кремле. Екатерина Великая «наказала» колокол – у него отняли язык.

Хранится в Кремле и самый древний колокол, отлитый в 1559 г. псковским мастером Нестером Ивановым по повелению Ивана Грозного.

Ежедневно сотни, тысячи туристов, посещая Кремль, подолгу стоят у Царь-колокола. Фотографируются, читают его историю и… непременно дотрагиваются до его поверхности – осколок буквально отполирован от тысяч прикосновений рук!

Однажды летом 1957 г. мне довелось быть свидетелем удивительной сценки из жизни колокола. Это случилось поздним июльским вечером, когда во время Второго Международного фестиваля молодежи и студентов в Кремле состоялся бал. Сотни девушек и юношей, представители всех стран и континентов, танцевали и пели на площадях Кремля. В Тайницком саду продавали сбитень, медовуху, кваски, кренделя и пироги – все было приготовлено по старинным рецептам XVII–XVIII вв. В полночь, когда гремел фейерверк, мы стояли около кремлевского сквера напротив Царь-колокола. Когда последняя вспышка погасла, послышалась песня: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля!..». В проеме Царь-колокола стоял молодой человек… и пел. Песню тотчас подхватили сотни голосов. Певца сменила девушка из Индии. Зрелище было сказочное: одетая в серебристые переливающиеся ткани, освещенная струящимся светом прожектора, девушка, едва касаясь постамента, танцевала, а вернее, плыла по воздуху. Через мгновение она исчезла, оставив на осколке колокола тонкое серебристое облачко – свой шарф.

Еще долго звучала разноязычная речь, песни и смех над древними площадями и улицами Кремля. Было далеко за полночь. Постепенно затихали голоса. Расходились гости. Над Кремлем воцарялась тишина. Уже розовел восток. Над Москвой-рекой опускался туман, уплывая в Замоскворечье. Освещенные луной, блистали золотом купола церквей, и казалось, древний Иван Великий стал выше и стройнее. Наступало утро нового дня…

Кто видел Кремль в час утра золотого,

Когда лежит над городом туман,

Когда меж храмов с гордой простотой

Как царь белеет башня – великан?![9]

БОЯРСКИЕ ДВОРЫ В КРЕМЛЕ

Он лежал пустой равниной…

А теперь стоит на нем Новый город со дворцом,

С златоглавыми церквами,

С теремами и садами.

А.С. Пушкин

Иностранные гости, посещавшие Москву в XV–XVI вв., писали, что за мощной крепостной стеной стоял удивительной красоты град, где высилось множество «причудливых» каменных и деревянных палат с высокими крышами, с несчетным числом церквей с золочеными куполами, «верховых» садов с фонтанами и прудами.

В Кремле, кроме двора великого князя, государевых приказов и служебных построек, было немало дворов знатных бояр.

Поставлены те дворы были ладно, на двухъярусном подклете, с просторными палатами, а венчала хоромы боярская роскошная горница.

Шатровые крыши домов делались островерхие, с бочечным нарядным перекрытием.

Строились дворы и церкви «в едином дубу», т. е. только из дуба.

Терем украшали открытые галереи, разноцветные столбы-кубышки фасада, резные наличники окон – все радовало взор.

В окна вставляли узорчатые слюдяные оконницы, печи облицовывали цветными изразцами, полы настилали из широких дубовых досок. Поверх клали войлок, а затем стелили сукно красное или зеленое, часто и стены обивали сукном, а в богатых боярских хоромах полы и лавки устилали коврами.

Обычно же лавки-скамьи, стоявшие у стен и вокруг стола, застилали суконными тюфяками.

Мебели в боярских теремах было немного: вдоль стен тянулись широкие дубовые лавки, стол широкий, длинный, набранный из трехчетырех гладко обструганных дубовых досок. В этой же комнате стоял поставец с большим набором дорогой посуды.

Пили вина и мед из братин и кубков, чаще серебряных, вызолоченных изнутри.

Ложки были непременно серебряные, блюда тоже. В праздники стол ломился от угощения, иногда подавали более ста блюд. Пили мед, медовуху, брагу, водку не употребляли. Так, царь Иван III запретил продажу крепких напитков. Кабаки в Москве открылись только при Иване Грозном. Иностранные путешественники отмечали, что нрав у москвичей добрый, они веселы и словоохотливы. Одежда богатых горожан отличалась яркостью расцветок и добротностью. Женщины носили шубы на беличьем или лисьем меху, крытые бархатом или тонким сукном с собольей оторочкой. В моде были дорогие персидские шали, шею обвивали связки драгоценного жемчуга, руки были унизаны золотыми кольцами с каменьями. На ногах красовались сапожки сафьяновые, изукрашенные шитьем жемчужным. В моде были румяна, и женщина из дома не выходила, не нарумянив ярко щеки и не насурьмив брови. Иностранцы отмечали, что у русских девушек чудесные длинные косы, а женщины волосы убирали и голову украшали богатыми кокошниками. «А главное, – писали иностранцы, – московиты очень красивы, мужчины статные и высокие, а женщины миловидны и улыбчивы». Москвичи были очень набожны и ежедневно ходили в кремлевские церкви на службу, но в основном молились дома, где в каждой комнате непременно висела икона, а часто и огромный киот со старинными иконами в богатых окладах. Женщины редко выходили из терема, молясь, как правило, вместе с детьми дома.

При каждом боярском дворе была своя домовая церковь с крытым переходом или молельня. Во дворе и нижних подклетях дома размещались хозяйственные службы, где жили дворовые. Были на дворе и конюшни и скотный двор, непременно пекарня, «колодезь», баня, амбар, погреба и караульня.

Все хоромы и служебные постройки утопали в зелени садов, в обрамлении которых еще ярче и причудливее смотрелись они.

Кремль поражал разнообразием архитектурных форм, где поэзия в камне сплеталась с народной сказкой, запечатленной в дереве. Даже небольшие домовые церквушки были опоясаны резным деревянным кружевом и сияли яркими главками.

К сожалению, до наших дней не сохранилось ни одного сказочного деревянного терема – пожары не пощадили их, а Москва горела часто. Так, прекрасный терем Дмитрия Донского и «златоверхий» набережный терем княгини Евдокии, у окна которого она сидела, провожая своего супруга на Куликовскую битву, сгорели дотла. Позже сгорели «чудные» терема великого князя Василия Темного и многие боярские дворы. Уцелели лишь частично каменные строения, первые из которых были возведены еще при Иване Калите.

Но снова и снова отстраивался Кремль, и возводились роскошные хоромы княжеские и богатые дворы боярские.

Строили, по вековой традиции, опять из дерева. На Руси долгие века предпочитали жилища деревянные – более теплые и полезные для здоровья, да и более дешевые.

Так, когда для царя Михаила Романовича заново строился Теремной дворец, он изволил заметить, что предпочел бы жить в «деревянных палатах», а дворец строит для сыновей.

Но уже в XV в. было сооружено 15 белокаменных и кирпичных построек, среди которых были и церкви и жилые палаты.

До нашего времени в Кремле сохранились фрагментарно два белокаменных здания – подклеть Благовещенского собора конца XIV – начала XV в. и церковь Рождества Богородицы, возведенная в 1393 г.

До правления Ивана IV в Кремле жило большое количество боярских семей, и дворы их, богатые, затейливо украшенные, соперничали с княжескими теремами, вызывая недовольство великого князя. Уже при Иване III проявилась тенденция к ликвидации боярских дворов в Кремле. Так, приступая к постройке каменного дворца, Иван III приказал разобрать старый деревянный терем. И заодно великий князь выселил от Боровицких ворот всех владельцев «тамошних» дворов, таким образом Иван Васильевич «очистил» Боровицкий холм, древнейшую местность княжеского поселения в Кремле. Вся местность от Боровицких ворот была занята двором Ивана III.

Известный историк Иван Забелин, рассказывая о боярских дворах в Кремле, упомянул более десятка знатных фамилий и среди них имена бояр Мстиславских, Стрешневых, Морозовых, Шереметьевых, Беклемишевых, Годуновых, Захарьиных (Романовых) и др. Мы же расскажем только о тех боярских дворах, именами хозяев которых названы некоторые башни Кремля.

Например, Водовзводная башня многие столетия называлась Свибловой. Возведена башня в 1488 г. итальянским мастером Антоном Фрязиным. Подле башни весь западный угол кремлевских стен, или Подол, был застроен дворами бояр Свибловых. Светлые хоромы боярина Федора Давыдовича, стоявшие на двухъярусной подклети и красовавшиеся ярко расписанной горницей, утопали в зарослях крыжовника и вишни, а за теремом лепились хозяйственные постройки.

Федор Андреевич Свибло при Дмитрии Донском был первым воеводою, но при сыне его, великом князе Василии Дмитриевиче, попал в опалу. И все его села, дворы, люди и казна были взяты великим князем и отданы около 1406 г. великой княгине Софье Ви-товтовне.

При Иване III вся западная половина Подола, присоединенная к великокняжескому хозяйству, была отделена от Тайницких ворот стеною с глухими воротами. В 1633 г. Свиблову башню переименовали в Водовзводную.

Вблизи наугольной Москворецкой башни Кремля находился двор знатного боярина Никиты Беклемишева, именем которого столетиями называлась эта башня.

Боярин Никита Беклемишев по поручению великого князя Ивана III ездил во главе посольства к крымскому хану в 1474 г. После смерти Никиты Беклемишева двор его перешел к сыну Ивану, прозванному Берсеню. Боярин Иван Беклемишев пользовался уважением и вниманием Ивана III. Ему, как и его отцу, поручались важные посольские дела. В 1490 г. Иван Беклемишев встречал на Хын-ске (Химки) царского посла, в 1492 г. отправился посланником к польскому королю. В1502 г. он ездил с царским поручением к крымскому хану Менглет-Гирею. Однако при сыне Ивана III великом князе Василии III боярин попал в жесткую опалу.

«…Имея несчастие быть умным человеком, он относился с рассуждением, – писал историк И. Забелин, – очень критически к наступившей при Василии Ивановиче крутой перемене во внутренней политике нового государя, когда вместо Единодержавия и Самодержавия, столько полезного для государства, появилось на поприще управления 1осударством безграничное и свирепое Самовластие, развившееся до сумасшествия при Иване Грозном»[10].

Боярин Иван Беклемишев виновным оказался за то, что говорил государю «встречно», т. е. противоречил по какому-то поводу о Смоленске. Василий III крикнул на него: «Поди, смерд, прочь, не надобен ты мне!»

За рассуждения и обсуждения политики великого князя с боярами Иван Беклемишев оказался не только в опале, но подверг себя смертельной опасности.

В беседе с Максимилианом Греком Иван Беклемишев говорил: «Государь упрям и встречи против себя не любит; а кто молвит против государя, он на того опаляется. А отец его Великий князь (Иван III. – Авт.) против себя встречу любил и тех жаловал, которые против него говорили…»[11].

В 1523 г. у знатного, уважаемого и, пожалуй, умнейшего боярина Московии указом Василия III был отнят двор. В 1525 г. отсекли умную голову у Москворецкого моста, недалеко от двора опального хозяина. В царском указе Василия III есть знаменательная фраза: «Казнить за высокоумие».

После казни боярина его двор сохранил за собой значение крепостной стены, а в прямоугольной Беклемишевской стрельнице была пыточная.

Сама башня, возведенная еще в 1487 г. итальянским архитектором Марко Фрязиным у двора бояр Беклемишевых, долгие-долгие годы носила их знатную фамилию.

Бытует прекрасная легенда, что по Берсеню, что означает «крыжовник», а заросли его тянулись вдоль всей кремлевской стены, называется теперь Берсеневская набережная.

Башня Беклемишевская уже многие последние десятилетия носит новое имя Москворецкая, и смотрит она безмолвно на Москву-реку, сохраняя страшные тайны, которые имели место в ее глухих стенах пять столетий тому назад.

Главная тюрьма-пыточная была расположена в стрельнице Спасской башни, и называлась она боярской – т. е. предназначенная для бояр.

Мне довелось в 1955 г. вместе с комендантом Кремля А.Я. Ведениным подниматься по крутой винтовой лестнице башни. На четвертом или пятом ярусе мы зашли в большую полутемную комнату, стены которой были выложены из грубого камня.

В стены были вмонтированы толстые железные крючья, на которых подвешивали узников. Зрелище даже пустой мрачной комнаты тяжелое.

И думается – сколько же высокородных бояр закончили здесь свою жизнь!?…

ЦАРСКИЕ ПАЛАТЫ

На Руси богатые царские и боярские хоромы называли палатами, и это название прижилось на долгие времена и прочно закрепилось в XVI в. не только за царскими покоями, но и за производственными царскими мастерскими.

В Теремном царском дворце навечно остались названия: Грановитая палата и Золотая палата, да и небольшие царские теремные комнаты зачастую, судя по летописным материалам, называли государевыми палатами.

Эти уникальные древнерусские постройки чудом пережили века и сохранились до наших дней, т. е. до III тысячелетия.

В Грановитой палате во времена Ивана IV происходили приемы иностранных послов.

При Иване Грозном был учрежден особый посольский церемониал, который с незначительными изменениями просуществовал в России до конца XVII в. Английский посланник Ченслер писал об этом церемониале следующее: «…царь сидел на возвышенном троне в золотой диадеме и богатейшей порфире, горевшей золотом. В правой руке у него был золотой скипетр, осыпанный драгоценными камнями. Царя окружали вельможи в богатейших одеждах… Подобный блеск великолепия мог ослепить кого угодно».

Посол германского императора Ганс Кобенцель, посетивший Москву в 1576 г., дает яркое описание роскошной одежды русского царя: «…была на нем царская мантия и диадема… которая не может сравниться с коронами королей… испанского и французского или же великого герцога Тосканского… и даже корона самого цезаря и корона венгерского и богемского не могут сравниться с нею…»

Рядом с Грановитой палатой сохранилась еще одна древняя дворцовая палата.

Впервые она упомянута в документах в конце XVI в. и названа Золотой палатой царицы Ирины – жены царя Федора Иоанновича. Она не так величественна и просторна, как Грановитая палата: и площадь ее меньше, и потолки ниже.

Золотая царицына палата еще в конце XVI в. была украшена великолепной сюжетной живописью. Первое описание интерьера палаты дал епископ Арсений в 1589 г. Цветные изображения по золоту на стенах чудесно сияли, бесчисленные драгоценные камни в окладах икон вспыхивали тысячами цветных искр, а под ногами гостей переливался тканный шелком и золотом огромный персидский ковер. На подоконниках, в нишах стен на поставцах отливали серебром бесчисленные фигурные сосуды.

К Золотой палате вплотную примыкает Жилицкая палата – проходные сени. Палата в старину служила помещением дворцовой стражи из дворян младшего разряда, так называемых жильцов, потому и получила название Жилицкой.

Старинный каменный портал и резной наличник окна XVII в. выходят во Владимирский зал Большого Кремлевского дворца.

Вне Большого дворца стоят по сей день Патриаршие палаты.

В 1589 г. в связи с учреждением патриаршества на Руси двор митрополита с его палатами становится двором патриарха, в котором была возведена лишь надвратная церковь во имя Трех святителей московских.

В 1643 г. патриарх Иосиф значительно обновил Патриарший двор, где заново был выстроен целый корпус с палатами: Золотой, Крестовой (ныне Мироварная), келейной и казенной. Но уже в 1655 г. патриарх Никон строит Патриаршие палаты. Дом имеет оригинальную конструкцию в отношении количества этажей: в одних частях он имеет четыре этажа, в других – три или даже два. Здесь помещалась также Патриаршая Синодальная библиотека, основанная при перенесении митрополии в Москву, т. е. в XIV в. В библиотеке было собрано немало древних книг и рукописей на греческом и славянском языках. *

Вне дворца стоит и Оружейная палата.

Большая казна – как в старину называлась Оружейная палата – хранила в себе с давних пор много сокровищ, принадлежавших русским князьям и царям. Двор царей славился богатствами, как наследственными, так и приобретаемыми при покорении различных областей. И хотя немало предметов и ценностей исчезло при пожарах и нашествиях неприятеля, казна увеличивалась за счет поступления подарков от иностранных государей.

Драгоценные вещи уже не могли разместить в Большой казне, и они хранились в Бронном и Конюшенном приказах и в Запасном дворце.

При Петре I управление Оружейной палатой было подчинено Сенату. При Александре I в 1806 г. для этой палаты архитектором Его-товым было возведено особое здание, но оно было без печей, где ценнейшим экспонатам не могла быть обеспечена должная сохранность. В 1849 г. император Николай I повелел возвести новое здание. Построил здание Оружейной палаты архитектор Бове в очень сжатые сроки, и уже с 1851 г. палата стала государственным музеем – хранили – щем.