Текст книги "Лекарство для безнадежных"

Автор книги: Кирилл Григорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Память отозвалась. Старина Джордж за кружкой пива рассказывал, что некий Тарас Петровский, дядька из охранного агентства, очень интересуется химией. Тогда еще, помнится, Максим удивился, зачем охраннику химия. А потом они встречались в баре, на нейтральной территории. Этот Петровский и Джордж-бродяга. Попили кофе, потрепались и разошлись.

Максим напрягся, но ничего больше в голову не приходило. Он даже не мог вспомнить, как этот Тарас выглядел. Вроде серьезный дядька с брюшком и казацкими усами. Или усы были не у него, а у Тараса Бульбы? Да какая разница…

На мгновение мелькнула здравая мысль. Охранное агентство… Они тоже побоятся. Но попробовать стоит. Это лучше, чем сидеть и ждать проклятого звонка!

Он лихорадочно принялся листать книжку. Номер, написанный корявым почерком, Максим обнаружил почему-то на форзаце. Семь лаконичных цифр зелеными чернилами. Цвет надежды – зеленый? Он подвинул к себе телефон и дрожащими пальцами набрал номер.

Ответили ему сразу.

– Алло?

– Тараса будьте добры.

– Минуточку.

В трубке щелкнуло.

– Тарас?

– Я.

– Добрый вечер. Вы меня, наверное, не помните, я – Максим. Максим Дронов, химик, друг Георгия. Мы еще встречались в кафе на Садовом кольце пару недель назад.

Секундная пауза, и вдруг голос стал четким, словно Тарас собрался.

– Я помню, – коротко сказал он.

– Жора говорил, что вам нужна какая-то работа. Тогда мы с вами и не поговорили толком. Может быть, встретимся, обсудим?

– Когда?

Максим помедлил.

– В принципе, у меня сейчас есть время, – наконец сказал он, бросив взгляд на часы. Было десять минут девятого. «Откажет», – мелькнула безнадежная мысль. – Хотя можно и завтра…

Тарас, очевидно, тоже сверился с циферблатом.

– Сейчас. Где? – коротко спросил он.

Внутри у Максима что-то оборвалось.

– Знаете «Спортбар» на Новом Арбате? – спросил он.

– Да.

– Через сколько сможете там быть?

Пауза.

– Через сорок минут, – ответил Тарас. – Но говорить будем в машине. Буду ждать напротив входа, черный «мерседес», сто сороковой кузов.

– Там их обычно много.

– Таких – нет. Так что, договорились?

– Договорились, – согласился Максим. Слушая короткие гудки, он поймал себя на мысли, что улыбается. Максим опустил трубку и посмотрел в зеркало. Улыбка оказалась жестокой, холодной, но уж никак не глупой. Так, наверное, мог бы улыбаться Семен, вместе со своим волевым подбородком, злыми губами и стальными глазами. Крыса…

4.

– Парень, эй, парень, – кто-то тормошил его за плечо.

Он поднял голову, потирая глаза.

– Приехали, – произнес водитель. – А ты здоров спать. Как сел, так сразу и вырубился. Ну, думаю, пускай поспит человек, и так ему досталось.

Он оторвал спину от кресла и сел, облизав пересохшие губы.

– Приехали?

– Все, как ты говорил.

– Спасибо вам, – кивнул он, протягивая часы. – Вы, считай, мне жизнь спасли.

– Ну, что ты, парень, – растроганно произнес водитель. – Как звать-то тебя?

Он оглянулся через плечо. Мгновение подумал.

– Максим, – ответил он уверенно. – Максим Дронов.

– Знаешь что, Максим, – сказал водитель, – постарайся-ка ты больше не гулять один в Битцевском парке. Я, если честно, там редко езжу.

Через мгновение Максим остался у подъезда один. Огляделся, вспоминая. Дом, несомненно, был именно этот. Длинный, девятиэтажный, с кое-где еще светившимися окнами. Он посмотрел на часы – четыре утра.

«Я вспомнил многое, – подумал Максим. – Какой-то недруг Семен, Тарас Петровский, некий Джордж. Кто все эти люди?» Он попытался воспроизвести в памяти номер телефона из записной книжки. Тщетно.

«Что со мной случилось? Как я оказался в Битце? Или это сделал угрожавший мне в прошлой жизни Семен?»

Только боль и кровь. Лиц Максим не помнил, только руки, злые и решительные. Ослепительная вспышка перед глазами. Сильный удар, сбивший с ног, вниз, на серую землю. Потом наступила тишина. Угольно черная темнота медленно наползала со всех сторон. И последнее, что он помнил, – кто-то, присевший рядом на корточки.

Семен? Он?

«Вопросов большее, чем ответов, – подумал Максим. – И вообще, пока у меня в багаже только светлые воспоминания. Хотя теперь я знаю самое главное. У меня совершенно точно где-то есть мама».

Вадим Немченко

1.

Он проснулся сам. Сел на кровати, глядя на зеленеющие в темноте цифры, и, потянувшись, зевнул. Было три сорок. Спать не хотелось совершенно. Вадим отключил будильник, поднялся и, накинув халат, в темноте нащупал босыми ногами тапочки. Тишину спящего дома нарушало лишь тиканье больших напольных часов в гостиной, да посапывание Машки, забывшей, очевидно, покинуть своего парня.

Первое, что Вадим сделал, спустившись на первый этаж, – налил себе полный стакан коньяка. Немного посидел в полутемной гостиной, крутя стакан в пальцах, потом залпом выпил. Голова соображала плохо.

«Голос, – подумал Вадим с тоской. – Это из-за него я совсем перестал спать. Послать бы его к черту. Пусть найдет себе другого мальчика на побегушках. А то взял привычку, тоже мне. Командует, как майор на плацу».

Он налил себе еще и вдруг замер. Его взгляд уперся в темный угол гостиной, между телевизором и шторами. В лунном свете Вадиму на секунду показалось, что кресло в углу не пустует.

– Черт, – вслух выругался он, отставляя бутылку. – Ну, надо же…

Звук собственного голоса развеял сомнения. Обман зрения. Вадим облегченно поднял стакан, собираясь пригубить.

– Не стоит, – сказал кто-то из темноты. Немченко поперхнулся. Первая пришедшая ему в голову мысль была о втором пистолете в шкафу над холодильником.

– Здравствуй, Вадим.

Голос.

Сидящий в кресле появился из темноты. Лицо его показалось Вадиму нечеловеческим. Опухшее, синеватое, с черными провалами глаз и тонкими искривленными губами. Немченко узнал бы его из тысячи. Это был он, вчерашний убитый парень, на которого без всякой пользы было потрачено два часа.

Вадим швырнул стакан на пол, ощущая, как правая щека нервно задергалась. Толстый ковер погасил звук.

– Мы никогда с тобой не разговаривали, – сказал мертвый парень с ненавистными Вадиму интонациями Голоса, – вот так, с глазу на глаз.

Вадим откашлялся.

– Это не твое лицо, – произнес он наконец.

– Но передо мной ведь тоже не ты, – сказал Голос. – Поджатые губы, бегающие глаза, нервный тик. Или все-таки ты?

Вадим стиснул зубы.

– Чего ты хочешь? – вместо ответа спросил он.

– Помощи и понимания, – ответил Голос, а парень вдруг легко поднялся из кресла. Немченко вспомнил фильм о зомби, просмотренный накануне. Он в очередной раз подивился убогости фантазии голливудских умельцев.

Парень сделал несколько неуверенных шагов, с грохотом отодвинул ближайший стул и сел напротив. Теперь их разделяло около метра. Вблизи его маска выглядела совсем кошмарной. И запах. От него волнами исходил тяжелый удушливый запах мокрой земли.

– Мне и оттуда слышно было, – произнес Немченко.

– Так лучше, – сказал парень. Губы его еле заметно шевельнулись. – Мне одиноко, Вадим. Я думал, мы друзья. Неужели тебе со мной плохо?

– Хорошо.

– Неправда. Ты тяготишься мной. Тебе страшно. Но ты ведь так же одинок, как и я.

– У меня есть дочь, – напомнил Немченко и сейчас же пожалел об этом.

– А… Папаша мой… Да что папаша? – внезапно произнес парень голосом Машки. – Алкаш. Пить начинает с петухами. И так весь день. А вечером его братки домой приволакивают. Он отлежится в прихожей, доберется до кухни, махнет еще стакан-два и давай лезть с нравоучениями. Ненавижу! А, каково? – закончил свой монолог Голос.

Вадим сжал кулаки.

– Неправда, – на всякий случай сказал он, абсолютно уверенный, что Голос не врет. Немченко слишком хорошо знал свою дочь.

– Ай-яй-яй, – произнес Голос. – Нехорошо, Вадим. У тебя есть любящая дочь. Она мешает тебе почувствовать одиночество. Может, она тебе не нужна? Зачем кому-то стоять между нами?

Немченко почувствовал приближающийся приступ бешенства. «Машка моя, значит, – подумал он. – Мешает нашей дружбе».

– Выпить хочешь? – осведомился он вслух невинным тоном.

– Я уж думал, не предложишь. Вадим поднялся. Стаканы стояли в шкафчике над мойкой, но он уверенно пошел к холодильнику.

– Ты что будешь? Я, например, по утрам предпочитаю коньяк. Знаешь, отлично снимает ночную усталость.

– Ты и ночью устаешь?

– А как же. – Немченко открыл шкафчик. Засунув руку, нащупал под мешком сахара прохладную рукоять пистолета. – Мне столько кошмаров снится.

– Вадим, – примирительно заметил Голос. – Стаканы у тебя в другом месте. А я и так уже мертв.

Немченко вытащил пистолет, снял предохранитель и с лязганьем передернул затвор. Повернулся. Парень сидел на том же месте, не шевелясь. Глаза его поблескивали из-под маски. Дежавю. Только Сашка с Костиком не хватало. И, разумеется, лежащей на полу мертвой девушки.

– Не смей мне говорить ничего о Машке, – произнес он, поднимая пистолет. – Это моя дочь, сволочь.

– Я уже мертв, Вадим, – снова напомнил Голос.

– А я тебя сделаю еще мертвее, – произнес Немченко и нажал на курок.

Раз, два, три… Выстрелы прогрохотали в ночном доме, подобно взрывам. В правую щеку. В плечо, прямо под ключицей. В шею, едва прикрытую разорванной рубашкой.

Четыре, пять, шесть.

– Сгинь, гад! – в неистовстве заорал Немченко.

Сзади раздался грохот. Кто-то спускался, просто кубарем катился по лестнице. Вспыхнул свет, и Вадим прикрыл свободной рукой глаза.

– Папа! – закричала Машка.

Руки дочери обхватили Вадима со спины.

– Папа, ты что?!

Он, помаргивая, отвел пальцы от глаз. Напротив него, на стуле, никого не было. В лопнувшей обивке зияло четыре дымившихся дыры, а на полу валялись горячие гильзы и обломки дерева.

Вадим опустил пистолет. Сзади в голос зарыдала Машка, стискивая его в объятиях.

– Па-а-па, – захлебываясь, причитала она. – Ну, что-о же-е… ты-ы…

Сзади что-то хрустнуло. Вадим, вскидывая пистолет, обернулся. У лестницы стоял заспанный Машкин бойфренд в одних трусах. Он даже не догадался поднять вверх руки.

2.

Сашок приехал в восемь, очевидно, воодушевленный вчерашней сценой в ангаре. Деликатно посигналив, поднялся на крыльцо. Дверь открыла заплаканная Машка. – А… Папа?

– Здесь я, – хмуро отозвался Немченко.

Стоя на коленях, он старательно выковыривал ножом из стены пулю.

– Здорово, Сань.

– Доброе утро, Вадим Дмитриевич, – кивнул Сашок из прихожей. В присутствии Маши Немченко запрещал называть себя шефом.

– Заходи, не разувайся. Итак – бардак.

Войдя в гостиную, Сашок остолбенел.

– Вот те на! – только и смог сказать он. – Чего это у вас, ше… Вадим Дмитриевич?

Немченко с хрустом выдернул расплющенную пулю и, подбросив ее на ладони, швырнул на стол, к остальным.

– Пострелял ночью немного, – распрямляясь, сказал он. – А ты как?

Маша всхлипнула и быстро побежала по лестнице наверх. Через секунду хлопнула дверь ее комнаты.

– Ну чего, поехали? – спросил Немченко как ни в чем не бывало.

Сашок молча кивнул. Вадим сгреб со стола пули с гильзами и засунул пистолет в карман. Расправил рубашку. Сашок, как завороженный, следил за его действиями.

– Чего встал? – уставился на него Вадим.

– А где?… – развел руками Сашок и, покосившись на лестницу, добавил: – Ну, труп?

– Какой труп? – не понял Немченко.

– Парня Машиного, – пояснил Сашок. – Это вы его, да? Мне забирать или вы уже сами все сделали?

Секунду Вадим соображал. Потом понял.

– Сам уже, – ответил он. – На заднем дворе.

– А Маша как?

– Сам видишь, как, – пожал Немченко плечами. – Плачет все.

– А…

Вадим тряхнул головой и пошел в прихожую.

– А ты молодец сегодня, – заметил он, надевая ботинки. – Вовремя.

– Я теперь всегда вовремя буду, Вадим Дмитриевич, – ответил Сашок, растерянно оглядывая гостиную. – И вообще, вы уж извините меня, если я чего не так делал… Честное слово, не со зла.

– Посмотрим, – неопределенно ответил Немченко. – Пошли.

Всю дорогу они молчали. Вадим бегло листал газету, купленную по пути. Сашок бросал украдкой осторожные быстрые взгляды в зеркало заднего вида. Уже у самого офиса Немченко не выдержал и взял Сашка за плечо. Тот дернулся, как от удара током.

– Расслабься, – сказал Вадим. – Пошутил я. Не убивал я никого. Так, пострелял только.

– Постреляли? – недоуменные глаза Сашка появились в зеркале. – В доме своем? Просто так?

– Да, – пожал Вадим плечами. Сашок замолчал и открыл рот лишь после того, как заглушил мотор.

– Я думал, что заслужил ваше доверие, – сказал Сашок, поворачиваясь.

– Да я тебе правду говорю! – почти возмутился Вадим.

– Правду, – кивнул Сашок. – А что же, если вы никого не хоронили, у вас в гостиной так землей пахло? Ну, дымом – понятно. Стреляли много. Но землей-то? Так от нас от всех вчера пахло. Ну что я, запаха земли не узнаю, что ли?

Вадим открыл рот. Это не белая горячка, подумал он. Это проклятый Голос.

– Знаешь что? – сказал после паузы Немченко. – Я тебе, Сань, теперь верю, как самому себе. Каюсь, закопал парня. Но все случившееся только между нами.

3.

Голос позвонил ближе к обеду. Вадим заканчивал пить кофе с ореховым печеньем, когда в очередной раз пробудился мобильный телефон. Номера на экране не было. Вадим секунду размышлял – отвечать или нет – потом решительно взял трубку.

– Будь здоров, Вадим, – поздоровался Голос как ни в чем не бывало.

Немченко чуть не подавился печеньем и несколько мгновений пытался откашляться.

– И тебе, – сказал он, отдышавшись. – Как там твое одиночество?

– Не надо так со мной, – после паузы произнес Голос.

– А как надо? – осведомился Немченко. – Ты что-то напутал, парень. Себе приказы я отдаю самостоятельно. Ищи другого, понял?

Голос помолчал.

– Ты усомнился во мне?

– Ну, почему же. Мертвый паренек мне понравился, не скрою. Производит впечатление. Я, по крайней мере, так не могу.

– Понятно, – сказал Голос. – Я труп убрал, чтобы у тебя, дурака, проблем не было.

– Слышь, полегче бы ты, а?… – оскорбился Немченко.

– Ну ладно. Беру свои слова обратно, – согласился Голос. – Отправь своих ребят к вчерашнему ангару, если думаешь, что все ночью тебе привиделось. Я, друг мой, умею не только мертвых оживлять.

Спокойная интонация возымела нужное действие.

– Чего ты хочешь? – спросил Вадим.

– Мне нужен парень, о котором я тебя просил. Максим Дронов. Чем быстрее, тем лучше. И все. Для начала.

– Для какого начала?

– Для начала нашей долгой дружбы. Я всесилен, Вадим. Но мне нужны верные и надежные друзья. И тебе они нужны ничуть не меньше.

– А если я скажу – нет?

– А тебе обязательно это говорить?

Вадим усмехнулся.

– В общем, нет, – ответил он.

– Прекрасно, – сказал Голос. – Будем считать это началом.

– Как мне найти этого Дронова?

– Досье я сейчас сброшу на почту. Все, что мне удалось собрать. Разберешься?

– Ты говорил, он опасен. Насколько?

Голос помедлил.

– Очень. Я считаю, он очень опасен. Поэтому будьте максимально осторожны, хорошо?

– Постараемся, – буркнул Вадим.

– Вот мой телефон. – Голос продиктовал цифры. – Звони сразу, как что-нибудь прояснится.

Немченко отложил мобильник и задумчиво постучал пальцами по столу. Посмотрел на записанный номер. Свой телефон Голос оставил в первый раз. Доверие? Посмотрим. Для начала необходимо решить кое-какие вопросы. Он набрал по внутреннему дежурку. Трубку после пяти длинных гудков взял Сашок.

– Ты вот что, – вместо приветствия сказал Немченко, – пару ребят возьми, и сгоняйте на склад. Посмотри, как там наши вчерашние раскопки поживают. Тщательно проверь, слышишь?

– Да чего проверять-то? – удивился Сашок с обидой в голосе. – Все нормально вчера сделали.

– Саня, – грозно произнес Немченко. – Ты что, не понял с первой попытки?

– Понял, – быстро ответил Сашок. – Еще что-нибудь надо, шеф?

– Позвони мне оттуда, – сказал Вадим и положил трубку.

Проверить требовалось все до конца, и через пару минут Немченко набрал номер компьютерного отдела. Там царил персональный информационный демон Вадима – компьютерщик Дима Стременников. Его Вадим нашел на заре перестройки, когда Дима, поверивший, как и большинство простых советских граждан, в неведомое волшебство приватизации, ютился на квартире друга, продав собственную жилплощадь за никому не нужные ваучеры. Ютился он, правда, в обнимку с клавиатурой новенькой IBM, которая и послужила ему пропуском в уже совсем другую, капиталистическую жизнь. В деле своем Дима разбирался великолепно, и его компьютерный отдел оставался крупнейшей статьей расходов для Немченко. Впрочем, отдача от команды Стременникова перекрывала иногда все остальные доходы. Наверное, поэтому Дима был в числе тех немногих людей, с которыми Вадим был на «ты».

– Это Вадим. Телефон надо проверить.

Дима не любил пустых разговоров, а шариковая ручка всегда была при нем.

– Диктуй.

Вадим прочитал цифры с бумажки.

– О'кей, – сказал Дима. – Максимум минут десять.

Немченко в нетерпении потер руки. Все механизмы, которые он мог запустить, запущены. Через полчаса, максимум час, он наверняка поймет, будет ли иметь с Голосом дело. Ведь одно – внушить человеку, что он разговаривает с мертвецом, и совсем другое – этого мертвеца действительно оживить. Вадим вспомнил сцену в гостиной, и у него засосало под ложечкой. «Н-да, – подумал он. – Если это не был плод моего воображения, то открывающиеся перспективы даже представить страшно. Ха, мгновенная переброска людей на любые расстояния! Да я за такого парня глотку перегрызу! Осталось подождать полчаса. Ну, час. Обдумать все, взвесить. И только потом, поняв, нужен мне Голос или нет, заняться досье. Дронов все равно никуда не денется».

Максим Дронов

1.

У подъезда стояло несколько машин. Максим обогнул крайнюю и остановился, оглядываясь. Этот подъезд он видел раньше. Именно этот, не какой-то другой, с зеленой стальной дверью и кривой черной надписью у панели домофона: «Ванька – дурак!»

И тут случилось странное. На широких ступенях лестницы лежали две собаки – крупные рыжие шавки. Он сделал шаг к лестнице. Ближайшая глухо заворчала, поднимая голову. Максим остановился, совершенно не представляя, что надо делать. С собаками у него дружба не складывалась.

– Тихо, – произнес он, поднимая руку. – Мне просто надо пройти.

Собаки очень странно отреагировали на его жест. Та, рычавшая, внезапно отскочила в сторону, а вторая быстро отползла с прохода, выжидательно, даже как-то подобострастно на него уставившись. А он вдруг всем телом ощутил их внутреннее напряжение. И готовность. Готовность следовать за ним на край света.

Он вспомнил лес и свое пробуждение. Ненависть захлестнула его. Его и почему-то собак, преданно ловивших его взгляд. Неожиданно Максим почувствовал странное единение с этими бродячими тварями. Обычное отвращение и настороженность, которые он испытывал к собакам прежде, бесследно исчезли, и им на смену пришло новое, неведомое чувство. Как будто рядом с ним были какие-то близкие существа. Можно даже сказать – родные. Братья.

И внезапно все кончилось. Он вытянул ладонь вперед, и собаки с визгом исчезли в темноте. Ошеломленный, Максим поднес к лицу грязные руки. Повертел, изучая. Ничего особенного в них не было, если не считать черного сломанного ногтя на среднем пальце правой руки. Вот уж чего он никак не ожидал от себя, так это того, что сумеет справиться, отвязаться от бездомных собак. Иными словами – повелевать ими.

Максиму стало страшно. Он подбежал к домофону, набрал номер квартиры. Через несколько минут там подняли трубку.

– Да? – спросил сонный женский голос.

Он где-то слышал его. В прошлой жизни. Раньше этот голос был для него близким и родным. Мама? Нет, слишком молодой. Тогда кто же?! Черт возьми, куда он попал?!

– Это Максим, – рискнул он.

– Какой такой Максим?

– Максим Дронов.

Повисла тишина.

– Максим? – уже совсем другим, мягким тоном переспросила девушка. – Ты откуда?

– Мне очень нужна помощь.

– Прямо сейчас?!

– Да.

Холодный порыв ветра заставил его поежиться.

– Алло? – выдохнул он в переговорное устройство.

Вместо ответа домофон запищал. Максим поспешно потянул на себя тяжелую подъездную дверь.

– Второй этаж, если ты не забыл, – раздалось из динамика на прощание.

Бегом он поднялся по темной лестнице. «Второй этаж, – нетерпеливо повторял Максим. – Кто же это?» Он остановился на площадке, переводя дух. Лязгнула цепочка, щелкнул первый замок, второй. Максим ждал. Наконец дверь распахнулась, и на пороге, кутаясь в синий махровый халат, появилась очень красивая девушка с длинными светлыми волосами.

Он шагнул в круг света.

– Боже мой, Макс, – только и сказала она, отступая в коридор. – Боже мой! Что с тобой случилось?

А Максим уже знал, кто перед ним.

Это была девушка из его сна. Девушка, подарившая ему записную книжку (форзац, где зелеными чернилами написан телефон некоего Тараса Петровского). Та самая, что уже вышла замуж. У которой ребенок.

Алена.

2.

Максим сидел на кухне за круглым столом, помешивая ложкой ароматный горячий чай. Чашку ему выдали солидную – большую, сочного красного цвета и надписью: «Daddy» Наверное, как и махровый халат, который оказался ему явно не по размеру, чашка принадлежала Алениному мужу. «А, какая мне разница», – подумал Максим отстраненно. После ванной и ужина ему нестерпимо хотелось спать.

За спиной утробно гудела стиральная машина, изо всех сил пытаясь справиться с его одеждой, на холодильнике размеренно тикали часы, а сбоку, подперев руками подбородок, сидела Алена.

Все как в добрые старые времена. Вот только чужой халат не по размеру. И еще одно. Собаки у подъезда. Максима передернуло при этом воспоминании.

– Ты так и будешь молчать? – не выдержала наконец Алена.

– Я очень устал, – ответил Максим.

– Отлично! – всплеснула она руками. – Не виделись два года, он заявляется ранним утром, весь в кровище, и говорит, что очень устал! Ты что, Максим?

– А что я? – пожал он плечами. – Очнулся в лесу. Поймал машину и приехал. Вот, собственно, и вся история.

– В лесу? Как же это ты в лесу оказался?

– Не помню, – буркнул он.

– Напился, что ли?

Его передернуло.

– Слушай, Ален, – проникновенно произнес ой. – Мы с тобой вместе два года были. Я хоть раз так напивался, чтобы ничего не помнить?

Она задумчиво поводила пальцем по столу.

– Да нет вроде. Хотя, знаешь, люди со временем меняются.

Максим сделал глоток.

– Я мало изменился, – сказал он.

– Ну, почему же? Раньше, насколько я помню, ты в лесу не просыпался. Драк всегда избегал. А сейчас – прямо герой боевика. В пять утра к бывшей девушке являешься, окровавленный весь… Что же ты к маме не поехал?

«Вот мы и подошли к самому интересному, – подумал Максим. – Говорить, нет?»

– Я ее не помню, – рискнул он.

– Как это – не помнишь? – оторопела Алена.

– Да вот так. Я свое имя-то вспомнил только по пути сюда, в машине. И всю дорогу уверен был, что домой еду.

– А меня увидел и сразу узнал, так, что ли? – усмехнулась Алена. – Более слабого вранья никогда в жизни не слышала. Сказал бы сразу: соскучился, решил на жалость надавить.

– Ну и как, получилось?

– Что получилось? – не поняла она.

– Ну, на жалость?

Алена подняла на него глаза, и Максим внезапно вспомнил ее русую головку у себя на плече ранним утром. Птицы, поющие за окном, уютное теплое одеяло и ее сонное лицо. «Привет», – говорит она одними губами…

– Получилось, – выдернула его из воспоминаний Алена.

К горлу подкатил комок.

– Ну, а ты как? – торопливо спросил Максим.

– Я? – Она тряхнула головой. – Отлично. Вышла замуж, родила девочку, развелась. Сейчас главным бухгалтером работаю. В крупной-прекрупной фирме. А мама с Дашкой сидит.

– Вроде мама твоя на другом конце города живет.

– Так я к ней и езжу несколько раз в неделю. После работы. Вот такая у меня прекрасная жизнь.

– Понятно, – кивнул Максим. – А муж?

– Объелся груш, – ответила Алена, поднимаясь. – Ты чай допил?

– Нет еще.

– Так допивай, и спать пошли. Мне вставать уже через час надо. Ляжешь на диване. А когда уходить соберешься, просто дверь захлопнешь.

Горячее чувство благодарности захлестнуло Максима.

– Ален, – сказал он дрогнувшим голосом. – Ты просто ангел какой-то…

– А ты этого раньше не знал? – остановилась она в дверях кухни. – Или просто разглядеть не хотел?

– Хотел, но…

– Хватит, – перебила Алена. – Завтра поговорим. Ты все равно уже носом клюешь.

– Иду, – кивнул Максим и торопливыми глотками допил чай.

Поднялся. Его пошатывало. «Спать, – подумал он с наслаждением. – Спать…» На негнущихся ногах проследовал за Аленой. Диван уже был разложен.

– Ложись, – сказала она. – Только я тебя сразу предупреждаю, никаких…

А Максим уже спал. Неловко завалившись на постель, он уткнулся головой в подушку и тихонько засопел. Она подняла его ноги, накрыла пледом и секунду посидела рядом на корточках. Потом со вздохом поднялась.

– Спокойной ночи, Макс.

А он уже шел по Новому Арбату. Шел, выискивая глазами «мерседес» в сто сороковом кузове. Там, в машине, его ждал Тарас Петровский и возможное спасение.

3.

Петровский оказался приятным полноватым мужчиной лет сорока. Из-под густых бровей пристально смотрели большие серьезные глаза. Широкий нос, строгие губы, намечающийся двойной подбородок… Словом, внешность располагающая, как показалось Максиму.

Он устроился на пассажирском сиденье и покосился через плечо на двух типов, расположившихся сзади. На первый взгляд уж слишком внушительно они выглядели для химиков-профессионалов.

Тарас перехватил его взгляд.

– Это мои ребятки, – пояснил он. – Ничего не видят, ничего не слышат. Можешь говорить что угодно.

– Я думал, вы один будете, – пробормотал Максим.

Тарас усмехнулся.

– Видишь ли, – ответил он, – теперь с тобой опасно просто так общаться. Слухами земля полнится, понимаешь?

У Максима все похолодело внутри.

– Уже? – пробормотал он, нащупывая в кармане сигареты.

– А ты, собственно, что предполагал? Наконец Максим нашел пачку и щелкнул зажигалкой. Его била мелкая неприятная дрожь. «Проклятый, – подумал он. – Всего один день, а уже проклятый».

– Но вы-то не из наших, – сказал он Тарасу. – У вас же охранная контора.

– Ты популярная личность, – пожал плечами Тарас. – Отличный специалист. Мы наблюдаем за такими.

– Химиками?

– Не только. Есть множество хороших профессий. И знаешь, если бы ты не позвонил мне сегодня, завтра я бы с тобой сам связался. Обязательно. Мы обычно помогаем людям в твоей ситуации.

– Кто «мы»?

– Мы, – повторил Тарас и выпустил колечко дыма. Курил он ее умело и с явным удовольствием, – Клуб альтруистов. Знаешь, кто это – альтруисты?

– Знаю, – кивнул Максим. – Обижаете.

– Ну, почему же, – пожал плечами Петровский и кивнул на заднее сиденье. – Они вот не знают.

Сзади недовольно заворочались, но комментариев не последовало.

– Ненавижу модные словечки, но придется сказать, – начал Максим. – Меня банально подставили. Я хотел завязать с производством этой дряни, когда все узнал. Привыкание с третьей дозы. Представляете? И я это разработал. Своими собственными руками. Мы занимались обезболивающим для безнадежных больных. Я задумывал «Сигму» как лекарство. А когда узнал, как его стали применять, решил прекратить. И меня сдали. Предали собственные друзья.

– Хм… – сказал Тарас после паузы. – Как-то слишком много «я» и «меня», тебе не кажется?

– В смысле?

– Успокойся.

– Не могу, – помотал головой Максим. – Вторые сутки – не могу.

– Но ведь тебе еще ничего не объявили.

– А вы в курсе событий? – удивился Максим.

– Разумеется. Только не спрашивай, как, ладно? Ты что думаешь?

– Думаю, завтра позвонят. Договоримся о встрече. – Максим судорожно вздохнул. – И на ней меня убьют.

Тарас одобрительно кивнул.

– Ты – сильный парень. Так спокойно говоришь о собственной смерти… Но ты прав. Им тебя убрать необходимо, – произнес он, глядя на дорогу, так просто и буднично, что Максим понял: правда. Завтра, послезавтра, максимум – неделя, и он, Дронов, перестанет существовать. Несмотря на страх, он до сих пор не верил, что это возможно – раз, и все. А теперь… Это не сон. Это на самом деле происходит с ним, любимым и обожаемым, в общем-то совсем неплохим парнем, идиотом, вляпавшимся в дерьмо.

Максим закашлялся, подавившись дымом. Тарас посмотрел на него.

– В милицию идти глупо, – сказал он. – Ты это понимаешь?

– Да, – откашлявшись, кивнул Максим. Глаза слезились – то ли от кашля, то ли от жалости к самому себе. – Что же мне делать?

Тарас вынул трубку и задумчиво повертел ее в руках.

– Просто выжить. Если они будут уверены в твоей смерти, искать не станут. Мы тебе сменим фамилию, имя, можно даже лицо поменять.

– И как же мне выжить?

– А так, – сказал Тарас и вдруг повернулся к Максиму всем корпусом. – Пойми, другого варианта нет. Если за тебя кто-нибудь подпишется, будет война. За тебя никто не встанет, поверь. Остается два выхода: либо бежать, либо принять мое предложение.

– Куда же мне бежать? Без работы, без денег… Я из Москвы за всю жизнь два раза выезжал, да и то в Анапу, с родителями. Нет, бежать мне некуда.

– Значит, не беги, – пожал Тарас плечами.

– Но как тогда?…

– Как выжить? Пойти на встречу, получить обещанную пулю в лоб и воскреснуть. А потом начать новую жизнь.

– Я что, похож на Маклауда?

– Тебя невозможно будет убить обычными, человеческими методами, – произнес Тарас так, что Максим почему-то ему поверил.

– Что я должен сделать? – после паузы спросил он.

– Прежде всего – пообещать, что когда все кончится, ты станешь работать на меня, – сказал Тарас и вдруг рассмеялся. Максим недоуменно на него посмотрел. – Извини, – оборвал Петровский сам себя, – просто, когда я произношу эту фразу, многие начинают странно на меня коситься. Ну, знаешь, всякая чушь. Приходит человек в критический жизненный момент и предлагает панацею в обмен на преданность. Выглядит, будто я души приобретаю, нет?

– В общем, да, – через силу улыбнулся Максим.

– Так вот, – сказал Тарас, – запомни, моя фамилия – Петровский, а не Люциферов. Хотя методы те же.

– Методы у всех одинаковые, – буркнул Максим.

– Точно. И последнее. Мне нужно несколько абсолютно честных ответов. Готов?

– Конечно.

– Ты на самом деле не знал?

– Нет.

– И ничто тебя не настораживало?

– Нет.

– Ты сожалеешь?

У Максима хрустнули скулы.

– Я проклинаю тот день, когда я пришел работать к Семену, – твердо ответил он. – Я ненавижу себя. И я презираю людей, с которыми и на которых я работал.

Внутри него вновь волной поднялась ненависть.

– Успокойся, – сказал Тарас. Он задумался на мгновение, словно к чему-то прислушиваясь. Наконец посмотрел на Максима и произнес: – Я тебе верю. Максим перевел дух.

– Что я получу взамен? – спросил он. – Ну, если пообещаю…

– Вот это. – Тарас сунул руку в карман пиджака и вытащил что-то маленькое, блестящее – капсулу с поблескивающей жидкостью внутри. Он взял это двумя пальцами и показал Максиму. – Взамен ты получишь лекарство. Оно сделает из тебя то, что ты хочешь. Плюс к лекарству – хороший заработок, карьера и различные материальные блага. Подходит?