Текст книги "Лекарство для безнадежных"

Автор книги: Кирилл Григорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Три последних пункта – отлично. А вот что там? – Максим кивнул на капсулу. – Наркота, которая превратит меня в Горца?

– Ты соображаешь, о чем говоришь? И вообще, заладил, тоже мне. Горец, Горец… После приема ты станешь нечеловеком, способным выжить после пули в лоб. Это не бессмертие, Максим. Но не бойся… Внешне ты останешься прежним.

– А внутренне?

Тарас нахмурился и устало вздохнул.

– Короче, – сказал он, – ты хочешь или нет?

Максим с сомнением поглядел на капсулу.

– Это точно не наркота?

– Точно.

– Я ведь сделаю анализ.

– На здоровье.

Максим потер лоб. Пожал плечами, размышляя.

– Я обещаю, что после успешного разрешения всех проблем, я – ваш, – произнес, наконец, Максим.

В салоне повисла тишина, даже «Энигма», тихо игравшая в динамиках, словно притихла.

– Прислушиваешься, не грянет ли гром с ясного неба? – ехидно спросил Тарас и протянул ему ладонь с капсулой.

Максим заметил, что глаза Петровского странно блеснули в темноте – или это ему только показалось?

Тарас Петровский

1.

Петровский сидел в кабинете и просматривал очередную сводку о происшествиях за день, когда к нему в приоткрытую дверь заглянул Антон Тополев.

– Можно, Тарас Васильевич? – осведомился он.

Петровский убавил звук и приглашающее махнул рукой.

После утренней игры в героя-пожарного Тополев успел привести себя в порядок, и это вселяло уверенность, что и мысли его вновь обрели связность и логичность. Потоптавшись на пороге, начальник отдела информации решительно проследовал к столу. Под мышкой у него торчала неизменная записная книжка, с которой, по мнению Тараса, он не расставался даже ночью. Впрочем, вспомнил Петровский, на пожаре Антон вроде был без нее. Наверное, в машине оставил. Во избежание случайного возгорания.

Тополев сел напротив, бережно пристроил свою драгоценность на столе.

– Что мы имеем на сегодня? – поинтересовался Петровский.

Тополев вздохнул, машинально разгладив пальцами чистую страницу в раскрытой книжке.

– Практически ничего, Тарас Васильевич.

Петровский выключил телевизор.

– Давай-ка поподробнее, Антон.

– А что поподробнее, Тарас Васильевич? – развел Антон руками. – В лесу чисто. Место нашли, даже путь его проследили. Он оборвался у дороги – и все. Маме звонили – дома его нет второй день. Думает, что гуляет где-то с друзьями. Связывались с Георгием, которого вы почему-то Джорджем называете. Не знает, не видел, не говорил. Вот, собственно, и все.

– Все?

– Оставили людей у мамы и у Джорджа. Завтра нанесу матери визит, выясню, где он еще может быть. А так… Каких-то экстраординарных происшествий нет, все пока тихо.

– Ага, – покивал головой Тарас. – А милиция? Больницы?

– Ни-че-го…

– Замечательно, – констатировал Петровский и посмотрел на большие настенные часы. Было около девяти вечера. – Да-а, поздновато уже визит матери наносить.

– Очень долго лес прочесывали, да по больницам выясняли, – принялся оправдываться Антон. – Но завтра, с утра…

– Завтра с утра она на работе будет, – перебил его Петровский с досадой. – Ты хоть выяснил, где она трудится?

– Учительница русского языка в школе по соседству, – ответил Тополев. – Я как раз на работу и хотел…

– Очень плохо, Антон, – сказал он. – Вечер первого дня, а у нас до сих пор ничего. Дай объявление по кабельному телевидению и в газеты. Просьба к водителю, подвозившему сильно израненного молодого человека от Битцевского парка рано утром такого-то числа, выйти на связь. Ну, там, вознаграждение, то да се… Сам придумай. Конечно, вряд ли сработает, но вдруг?…

Тополев кивнул и что-то быстро пометил в книжке. Он вообще любил все помечать.

– Что там с пожаром? – поинтересовался Петровский.

– Ликвидирован. Сейчас подсчитываем потери. Завтра должны страховщики подъехать.

– Причина?

– А вот причина очень интересная, – поднял голову Тополев. – Судя по всему – поджог.

– Поджог? – Брови Петровского удивленно взлетели вверх.

– Бутылки с бензином. Кто-то разбил два окна внизу и забросил бутылки внутрь. Даже осколки нашли.

– И кто поджег?

Антон пожал плечами.

– Очередные интриги завистников.

– Интриги, говоришь? Мы проводим операцию, а в этот момент кто-то поджигает лабораторию?! Думай, Антон!

Тополев нахмурился.

– Отвлекли внимание, чтобы мы не успели в лесу? – предположил он.

– Вот именно! – воскликнул Петровский. – С такой наглостью я давно не сталкивался. Надо же, как в старые добрые времена. Кто настолько хорошо осведомлен?

– Из наших?

Секунду они смотрели друг на друга. Петровский напряженно, а Тополев задумчиво, перебирая в памяти фамилии и лица.

– Вепрь?! – почти одновременно произнесли они.

Повисла пауза.

– Не выходит, – разочарованно развел руками Тополев. – Не мог он знать.

– А «слухачи»?

– Нет, Тарас Васильевич. И вообще, почему, как только что-нибудь случается, мы сразу вспоминаем о Вепре?

Петровский откинулся на спинку кресла.

– Вепрь… – задумчиво произнес он. – Просто темная наш Вепрь личность, вот как.

– Зачем мы его держим тогда?

– Потому что нет другого.

Тополев вздохнул.

– Тогда кто же? – почти риторически спросил он.

В кармане у него запел мобильник. Антон сделал извиняющийся жест и достал телефон, несколько мгновений сосредоточенно слушал, потом поднял взгляд на Петровского и, прикрыв трубку ладонью, сказал:

– Милиция задержала парня. Какой-то бомж, но им кажется, это и есть наш таинственный поджигатель.

2.

Каждое посещение отделения милиции оставляло в душе Петровского неприятный осадок. Поэтому когда агентство поднялось и окрепло, этими вопросами стали заниматься подчиненные.

В особенности Тараса угнетали камеры. Сырость, холод и одиночество – все это он успел в избытке испытать еще на гауптвахте в бытность свою курсантом военного училища. А лязганье тяжелых дверных запоров и много позже снилось ему по ночам.

За большим стеклом, словно в аквариуме, сидел серьезный майор. Большая карта района на стене подмигивала веселыми огоньками. Где-то, громко пощелкивая, басила невидимая рация.

Знакомый сержант, румяный молодой парень лет двадцати пяти, встретил Петровского и Тополева у входа.

– Андрей Александрович! – постучал он в стекло костяшками пальцев. – К нашему поджигателю пришли.

Майор поднял голову и взглядом, не сулившим ничего хорошего ворам и преступникам, выглянул наружу.

– Обычно мы этого не практикуем, – через мгновение сообщил майор Петровскому, железной хваткой стискивая его ладонь. – Но вы все-таки единственное охранное агентство в нашем районе. Так сказать, содружество родов войск… Мы его часа через три взяли, – рассказывал майор, звеня ключами. – За два квартала от вашего пожарища. Никакого сопротивления. Брел себе по улице и бормотал что-то под нос. В руках нес бутылку с бензином.

Улыбался майор здорово. Честно и открыто, в общем – располагающе. Петровский улыбнулся в ответ.

В «обезьяннике», за толстыми решетками, сидело двое. Прямо напротив входа, прислонившись к стене, спала дородная тетка в грязных лохмотьях. От нее ощутимо несло перегаром и несвежим бельем. Второй задержанный сидел в самом дальнем углу. А еще в помещении стоял стойкий запах бензина.

– Свет у нас сегодня полдня барахлит, – пояснил майор, зажигая фонарик. – Только завтра починить обещали.

Луч фонарика осветил грязные руки, драный темный пиджак и помятые брюки, неловко заправленные в резиновые сапоги. Поднялся выше, к пятнистой байковой рубашке, тонкой шее и остановился на давно не бритом заросшем лице. Маленькие, глубоко посаженные глаза лихорадочно блестели. Губы быстро шевелились, словно задержанный читал про себя нескончаемую молитву.

– Вот так и сидит часов пять, – пояснил майор. – Шепчет про себя что-то, на вопросы не отвечает. Кто, откуда – ни малейшего понятия.

Тарас присел на корточки. Прислушался. Задержанный быстро читал первые строки «Отче наш», как скороговорку, по кругу, еле уловимо при этом покачиваясь.

– Ты кто? – спросил Петровский, тронув его за руку.

– Тарас Васильевич, – встревоженно произнес у него за спиной Антон.

– Бессмысленно все это, – подал голос майор. – Мы его уже и так, и сяк пытались. Ноль эмоций.

– Он в трансе, – кивнул Петровский и полез в карман пиджака. Повозившись несколько секунд, вытащил зажигалку.

– Тут же бензином все провоняло! – вскрикнул Тополев.

– Он знает, – сказал майор, отступая на шаг.

Тонкий язычок пламени на мгновение осветил камеру. Петровский поднес зажигалку к глазам бомжа и поводил мерцающим огоньком из стороны в сторону.

Наверное, когда-то это был, что называется, приличный, интеллигентный человек. Возможно, даже ученый. А потом, не вписавшись в новые капиталистические отношения, спился, потерял квартиру, работу, жену и влился в армию бомжей, ночующих по подвалам…

Внезапно зрачки человека дернулись.

– Пить, – достаточно внятно попросил он.

– Потом, – произнес Тарас, не убирая зажигалки. – Зачем ты это сделал?

По лицу бомжа пробежала судорога.

– Страшный человек… – сказал он. – Приказал… Дал денег…

– На бензин?

– Дал денег…

– На бензин? – переспросил Петровский.

– Да… – произнес тот одними губами.

– Как он выглядел?

Бомж молчал.

– Как выглядел страшный человек?

Вновь послышались слова молитвы. Петровский выключил зажигалку и поднялся.

– Дайте ему воды, – посмотрев на майора, сказал он. – Может, еще что-нибудь расскажет.

– Ловко вы это проделали, – восхитился тот. – Надо будет взять на вооружение.

– Берите, – пожал Тарас плечами. – Только зажигалку лучше не одноразовую иметь – иначе пальцы сожжете.

– Ну, что, Тарас Васильевич, трогаемся? – спросил Тополев.

Петровский не успел ответить. Из темного угла, где сидел бомж, внезапно раздался чистый и ясный голос.

– Так это Петровский, что ли? Не узнал.

Майор дернул фонарем, и луч света вонзился в угол, выхватив из темноты грязное лицо.

– Погасите свет! – почти крикнул Тарас.

Темнота снова заполнила камеру.

– Я Петровский, – осторожно сказал Тарас, моргая. – А ты кто?

– Не узнал? – ехидно спросил голос. – Твой старый знакомый, Тарас Васильевич. Сколько лет, сколько зим.

– Выйди, покажись.

– Всему свое время. Выйду, когда будет нужно. А сейчас хочу сказать тебе только одно. Будь осторожен. Очень внимателен и осторожен. И парня своего лучше останови. Потому что если он попадет ко мне, Москва это надолго запомнит.

– Да кто ты? – в сердцах бросил Петровский.

Тишина была ему ответом.

Максим Дронов

1.

Он пытался проснуться и не мог. Непрерывная цепь воспоминаний не отпускала его. Максим снова и снова переживал то, что раньше не мог вспомнить. Действительность перемежалась с прошлым. То он вставал и, глядя на спящую Алену, начинал одеваться, то снова тыкался лицом в подушку. Только он шел по Новому Арбату, и вдруг натягивал на голову теплое одеяло.

В один из таких моментов он увидел Алену. Уже одетая, она стояла в дверях. Из прихожей за ее спиной лился свет.

– Дверь захлопни, если будешь уходить, – сказала девушка. – А лучше меня дождись.

Максим кивнул и не поверил собственным глазам. Он снова шел по Новому Арбату. Он оглянулся. Алена и ее прихожая исчезли. Он начал соскальзывать куда-то. Асфальтовая мостовая надвинулась на него, он закричал и внезапно оказался в маленькой комнате за уютно освещенным столом. На ладони поблескивала капсула с лекарством Петровского.

2.

Состав, который находился в пробирке, не напоминал, нет, он был самой настоящей кровью. Всю жизнь занимаясь только химией, Максим был достаточно узким специалистом, но работа над веществом, которое раньше он считал обезболивающим, многому его научила. Биологом в их цехе был Шура, вечно носившийся с какими-то пробами крови, мышками, морскими свинками, и Максим на мгновение пожалел, что его нет рядом. «Э, нет, брат… Шура ведь тоже один из них, – напомнил себе Максим. – Он меня предал тоже. А кровь… Кровь заговоренная. Интересно, если меня будет невозможно убить обычными методами, то какими можно? Супермегабластером, что ли?»

Что-то во всем этом есть от дешевого розыгрыша. Может, Тарас решил таким образом проявить чувство юмора? Максим поднял пробирку и посмотрел на свет. Обычная кровь. Ну, цвет чуть желтоватый, ну и что? Что, собственно, это меняет?

Он отложил пробирку, вытащил сигарету и жадно затянулся. Потом подтянул телефон к себе. Трубку на этот раз взял сам Тарас.

– Это – кровь?

– Где? – не понял Тарас.

– В пробирке, – уточнил Максим.

Тарас помолчал секунду.

– Да, – сказал он. – И что?

– Зачем мне вводить себе чью-то кровь?

На том конце трубки повисла пауза, Максиму даже показалось, что связь оборвалась.

– Алло! – сказал он.

– Чего кричишь, – произнес Тарас, – слышу я. Тебе надо было – вот я и дал. Не хочешь – не вводи. И отвяжись ты от меня, ради Христа.

– А если там – СПИД?

– А тебе не все ли равно? – ехидно поинтересовался Тарас. – Тебе всего пара дней осталась. Они, кстати, не звонили?

– Кто? – на этот раз не понял Максим.

– Твои компаньоны.

– А-а… Нет.

– Завтра позвонят. Готовься.

– К чему?

– К разговору, балда! – не выдержал Тарас. – И вот еще. Зачем ты мне мертвым нужен, а? Подумай. Это я касаемо СПИДА в пробирке, понял?

– Так что же там?!

– Твое спасение, – сказал Тарас и нажал «отбой».

Максим почесал за ухом и вновь посмотрел на пробирку. Его мучили серьезные сомнения. Он всегда очень уважительно относился к своим венам. Пару раз у него брали кровь, и это оказалось довольно мучительным переживанием. Максим вспомнил, как это делали в поликлинике, и его передернуло. А уж сам себе… Хотя, что ему остается? Конечно, есть альтернатива – ничего в вену не впрыскивать, а просто ее перерезать. Говорят, быстрая и легкая смерть, если режешь в теплой воде. А спину тебе вымоют уже потом…

«Остроумно, – похвалил Максим сам себя. – И все же… Что мне со всем этим делать?»

Он покатал пробирку по столу.

«Вернуться назад? – Его передернуло. – Синтезировать «Сигму» два, три, десять? Зная, что за дверями офиса, на улицах и в грязных подъездах умирают люди, не понимающие мощи нового дешевого белого счастья? Непыльная работенка, любимые мои склянки, отличная зарплата… А ведь меня взяли бы обратно. Я же талант. Ну, Семен бы немного поорал. Премиальных бы лишили на месяц. Ну, как? Вернемся? – Максим честно подумал. – Нет, – решил он. Я не убийца. Не хочу и не буду. Решено».

Тогда бежать? Куда? Почему-то вспомнился «Сибирский цирюльник», тот эпизод, где любвеобильная американка приехала к Меньшикову в Сибирь, в ссылку. Н-да… А что? Завести семью с дояркой, детей, стать прославленным агрономом. Уж в чем, в чем, а в удобрениях-то он разберется. И никакой тебе грязи, пыли, безумной столицы…

«Что скажешь? – обратился сам к себе Максим и сам же ответил: – Не выдержу. Убегу оттуда через месяц. Так и буду бегать всю свою оставшуюся жизнь… Значит, остается одно. Стать нечеловеком. Кстати, а что это значит?»

Он протянул руку к телефону, но потом посмотрел на часы. Черт! Без десяти двенадцать. Поздно уже. Но, в самом деле, не каждый же день люди превращаются в НЕЧТО!

Очевидно, у Тараса Петровского на этот счет было совершенно другое мнение. Несколько минут Максим слушал длинные гудки, потом повесил трубку.

Внешне он останется прежним… а внутренне? А вдруг?

«Хватит, – приказал он себе. – Выбор-то прост. Возвращаться я не хочу, бежать тоже. Так что либо в могилу, либо лекарство. Что выбираем?»

Какая-то трусливая, крошечная часть его сознания тихонько зашептала в уголке:

– Да брось ты, Макс. Обойдется. Побазарите, договоритесь. Ты же много сделал для Семена, он это, конечно, учтет.

– Нет, – ответил ей Максим. – Не договоримся. Я же все о них знаю. Поэтому – либо я с ними, либо нигде.

Оставалось одно. Он поднял капсулу. Спасение… В памяти всплыло то утро с ребятами, и снова волной поднялась ненависть. «Вы заплатите, – подумал Максим. – Все и за всё. Только уже после моей смерти».

Поднявшись, Максим осторожно выбрался в коридор. Судя по свету из-под двери маминой комнаты, она еще не спала. Наверное, лежит в кровати и пялится на очередную ерунду по телевизору.

На цыпочках он прокрался в ванную. Прикрыл дверь и, опершись о край раковины, посмотрел на себя в зеркало. Что ж, прощай, безликий рядовой Максим Дронов. Здравствуй… кто? Он помотал головой и открыл дверцу шкафчика. Одноразовый шприц лежал в аптечке. Иголка в обнимку с черным резиновым жгутом притаилась рядом.

Прокравшись обратно, он тщательно закрыл за собой дверь комнаты. Разложил на столе принадлежности и взял пробирку в руки…

3.

Ничего не произошло.

Несколько секунд Максим смотрел на поблескивающую капсулу, потом положил пустой шприц на стол. Неумело снял жгут, прислушиваясь к своим ощущениям. Немного болела рука на сгибе после укола, а во рту чувствовалась горечь. Новых ощущений не добавилось. А чего он хотел? Немедля превратиться в трехголового монстра?

«Наверное, действие не начинается сразу, – подумал Максим. – Ты, парень, как Алиса в Стране Чудес. Сейчас откуда-нибудь выскочит белый кролик и радостно заорет: «Хелло! Добро пожаловать на борт «Ностромо»! Хм… Разве так назывался космический корабль в «Чужом»? Да, вроде бы…»

Яркий свет резал глаза. Он приподнялся и выключил люстру. Комната погрузилась в полумрак, и сейчас же захотелось музыки. Чего-нибудь тихого и лиричного. Расслабляющего. И никаких радостно вопящих кроликов…

Максим задумчиво провел пальцем по стопке компакт-дисков, выбирая. Что-нибудь типа… Он извлек диск, вставил его в приемник и плюхнулся на диван. Тихо замурлыкали «Yello».

«Парень, – внезапно мелькнула мысль. – А ведь это твоя последняя ночь в образе человека. Или ты не изменишься? Только внутренне… это как? Что же будет?»

Голова стала тяжелой, и захотелось лечь, растекшись по дивану, и уплыть на волне музыки. Максиму стало совершенно все равно, кем он проснется завтра. И проснется ли вообще. «Все-таки подсунул Петровский мне, гад, наркоту, – лениво подумал Максим. – Предположим, берется кровь наркомана, сразу после введения дозы…»

Эту дельную мысль Максим не успел додумать, потому что сон навалился, будто тяжелая перина, и накрыл его с головой.

4.

Ненадолго.

Сон в воспоминании послужил ему пропуском в реальность. Максим сел на диване, озираясь. Он плохо понимал, где он и что с ним. В комнате было светло. На огромном дереве рядом с окном сидела ворона и пристально разглядывала его сквозь стекло. Откуда-то издалека доносился детский гомон. Рядом с диваном, на полу, стояла огромная чашка с остывшим чаем.

Он сейчас же все вспомнил. Алена! Чудесный, дорогой человек. Максим сделал несколько жадных глотков. Горло почему-то саднило. Он помотал головой, пытаясь прийти в себя. Покрутил чашку. Надписи «Daddy» сбоку не было. Наверное, Алена решила не напоминать ему о своем бывшем супруге и неудачном замужестве.

Максим потер виски. «Ну и сны у меня, – подумал он с иронией. – Впору подниматься и вызывать «скорую» из психушки. Что же, попробуем разобраться. Я встретился с этим Петровским, приехал домой (где же мой дом, в самом деле?), и… – Его пробил озноб. – И я вколол себе какую-то дрянь!»

Он лихорадочно закатал рукав халата и уставился на сгиб локтя, там, где синели вены. Никаких пятнышек, точечек… Так вколол или нет?

Максим вспомнил сон. Ощущения и переживания, связанные с уколом, были настолько реальными, что он поежился. Тогда почему нет следа? А должен ли он быть на вторые или третьи сутки?

На него будто выплеснули ушат холодной воды. Он вспомнил свою вчерашнюю встречу с собаками. Кем же он стал после укола? Монстром? Волшебником? Как же связаться, наконец, со всезнающим Петровским?

Максим обессиленно откинулся на подушку. Со стоном закрыл глаза. И снова провалился в сон.

5.

Первое, что он увидел, было лицо мамы. Она стояла над ним и трясла за плечо. Максим сел на кровати, разгоняя остатки сна. Голова гудела, церковные колокола, как с серьезного перепоя, глухим набатом били в виски. Он не понимал ничего из того, что быстро и зло говорила мать. Сначала он увидел у нее в руке шприц.

Потом включился слух, и Максим разом оглох. Мама не говорила, даже не кричала. Она орала на него во весь объем легких:

– … обалдел! Совсем свихнулся? Ты что, уже начал колоться? Совсем чокнулся от лишних денег? Я тебя для этого растила?

Максим попытался сесть.

– Витамины. – Хрипло выдавил он. Горло саднило, как будто он всю ночь болел за «Спартак» на стадионе.

– Что?

– Витамины, – повторил он. – Я начал качаться и приходится колоть витамины. В задницу. Для мышц.

– Для мышц! В глаза уже врет! Я тебе покажу – задницу! – И мама швырнула ему в лицо шприц.

А дальше случилось странное.

Он непроизвольно повел головой, и шприц ударился о подушку, хотя летел прямо ему в лоб. Максим сам не понял, как удалось увернуться.

Мама, к счастью, ничего не заметила.

– Я тебе покажу – авитаминоз! – вскипела она.

– Если бы это были наркотики, – заговорил Максим, – думаешь, я бы шприц на столе оставил?

Этот довод оказался решающим. Мама смерила его холодным взглядом и вышла, хлопнув дверью.

Максим поднял шприц.

«Да, ошибочка вышла, – подумал он. – Как же я умудрился так быстро уснуть? Словно кто-то тумблер повернул. И шприц забыл, и капсулу, и…»

Он со страхом осмотрел себя. Руки-ноги на месте. Внутри вроде тоже никаких изменений. Только голова болит смертельно.

Что же там было, что за дурь такая? Синтетика?

И тут снова случилось странное.

Взяв шприц пальцами, он слегка нажал с обеих сторон, и вдруг толстая трубка лопнула. Максим тупо посмотрел на горсть раздавленной пластмассы. Вот это да… Он ничего не почувствовал…

Максим встал, опасливо косясь на осколки, потряс головой и начал быстро раздеваться. «В душ, – мелькнула мысль. – Я опять сплю и должен проснуться. Ледяная вода спасет отца русской демокра…»

Дальше он не успел. Потому что рубашка, в которой Максим проспал всю ночь, внезапно расползлась по шву.

На этом злоключения не кончились.

Максим разбил в щепки спинку стула, потом сорвал кран и напоследок, когда вбежавшая в ванную мама с ужасом предложила ему на время прекратить занятия спортом, дабы сохранить квартиру в целости, неловко прикрыл дверь и сдернул ее с петель. Какая-то необузданная, звериная сила вдруг проснулась в его организме, и он понятия не имел, как с ней совладать. Когда Максим пил с присмиревшей мамой кофе, главной его задачей было не раздавить любимую чашку.

Дебильные подростковые фильмы о суперменах с крошечной головой и огромными мышцами замелькали у него в голове один за другим, пробуждая сочувствие к героям. Ведь и им нелегко приходилось в повседневной жизни. Про это кино, к сожалению, не снимают.

Когда мама ушла на работу, Максим скинул осколки шприца с дивана и крепко задумался. Происходившее с ним было результатом инъекции. Состав Тараса начал действовать. Никаких отрицательных эффектов Максим пока не чувствовал. Разве огромную силу можно было назвать нежелательным последствием? Конечно, нет! Ему всегда хотелось играючи таскать бревна, как Шварценеггеру в «Командо».

Максим прислушался к своим ощущениям. Чувствовал он себя просто великолепно. Утренняя головная боль прошла бесследно, а горло перестало саднить.

Удивительно.

В свои двадцать четыре года Максим давно уже не ощущал себя таким молодым и полным энергии здоровым человеком. Просыпаться каждое утро с режущей головной болью и омерзительным привкусом курева во рту стало нормой.

Максим удивленно поднял брови. Курить не хотелось совершенно, хотя кофе без сигареты он не пил никогда. Это был стандартный утренний ритуал.

Максим взял со стола пачку «Кэмэла» и, вытряхнув сигарету, в сомнении покрутил ее пальцами. Никаких эмоций. Осторожно понюхал. Ничего. Вот это да! Еще вчера к этому времени он бы уже добивал четвертую. Или шестую. По настроению.

Это что же, Петровский и от курения может излечить? Да ему прямо памятник при жизни ставить надо!

«Итак, – подумал Максим, положив сигарету на стол. – Подведем итоги. Стал ли я нечеловеком – не знаю, и не знаю даже, как это проверить. Налицо следующее: первое – реакция теперь у меня удивительная, второе – сумасшедшая силища, третье – энергии через край. Курить не хочу, пить, – он сконцентрировался, опрашивая ставшее вдруг чужим тело, – тоже… Настроение бодрое и приподнятое, несмотря на все неурядицы. Надежд и планов – выше крыши. Космический экипаж к полету на альфа Центавра готов. Командир корабля «Неудачник» Максим Дронов доклад закончил. Черт возьми! Да у меня к Петровскому куча вопросов!»

Он не успел пододвинуть к себе телефон, как тот зазвонил резко и требовательно. И Максим сейчас же вернулся с небес на землю. Все невозможное, невероятное, случившееся с ним сегодня, внезапно отошло на второй план. Остался только он сам и надрывающийся телефон напротив.

Руки в один момент онемели. Максим совершенно точно знал, кто находится на другом конце линии.

Телефон звонил.

Надо выжить… Бежать и прятаться – смысла нет. Крыса…

Стиснув зубы, Максим поднял трубку. «Отдаюсь в твои руки, Тарас Петровский, и да поможешь ты мне, и да сбудутся все твои обещания…» – шептал он про себя, будто молитву.

– Максим? – осведомилась трубка голосом Семена.

– Да, – еле выдавил он.

– Куда пропал?

– Мы же все обсудили вроде.

– Так ты твердо решил уйти? Максиму захотелось крикнуть:

«Нет! Нет, Семен, дружище, конечно, я запутался. Да, да, буду. Сейчас выезжаю. Ну, понимаешь, все узнал, был ошарашен, вспылил, исправлюсь. Как там ребята? Работа кипит?

НЕТ! Не сметь! Люди, – сказал он сам себе. – Их жизни. «Сигма», будь она проклята…»

– Да, Семен, – наконец ответил Максим как можно тверже. – Я сделал выбор.

– О чем ты? – почти искренне удивился Семен. – Какой выбор? К чему столько пафоса? Уходишь так уходишь. Тут просто кое-кто поговорить с тобой хотел. Насчет новой работы.

– Это кто?

– Да ребята из медицины. Прознали, что ты великий химик. И что от нас уходить собрался.

«Вот сволочь!»

– Я подумаю, – вслух сказал Максим. Игра в кошки-мышки получалась занятная. – Хотя, если честно, очень хочется отдохнуть. А когда они встретиться хотели?

– Завтра.

– А где?

– Да у них клиника частная рядом с Битцей. Там и хотели вроде, – голос у Семена даже не дрогнул. Со сколькими же он уже встречался в Битце?

У Максима похолодело внутри. Его деловито и хладнокровно заманивали в могилу. Возможно, она уже вырыта.

– Я позвоню сегодня, – оправившись от шока, сказал Максим. – Если надумаю.

– Ты бы надумал, – совсем другим, угрожающим тоном произнес Семен. – У них работа срочная, а они очень не любят ждать. Один, кстати, представляешь, с твоей мамой раньше работал. Привет ей передает.

У Максима свело скулы.

– Ага, – нашелся он. – Здорово. Так я позвоню попозже, время уточним.

– Договорились, – сказал Семен и отключился.

Мама!

Максим ударил по столу трубкой. Чтобы превратить телефон в груду пластмассы, ему хватило и одной попытки. Несколько секунд он разглядывал бесформенные обломки, потом, отшвырнув их, схватился за голову.

Какой же он идиот! Связался с такими уродами… был настолько слепым… Черт!

А телефон зазвонил снова. Только не разломанный, а пока еще живой мобильный. Максим поднял его со стола и узнал номер Петровского.

– Ну, как ты? – вместо приветствия поинтересовался Тарас.

– Только что разговаривал, – ответил Максим глухо.

– С друзьями своими? Ну, что сказали?

– Маме моей передавали привет.

– Ага, – понял Тарас. Судя по шуму, он ехал в машине. – Передавали-таки… Я полагал, что до этого не дойдет.

– Дошло.

– Да ты не волнуйся. Им нужен ты, а не мама. Хотя, в крайнем случае, и ее из-под удара уберем. О чем договорились?

– Вечером позвоню, уточню время. А так на завтра.

– И где?

– Битцевский парк.

– Вот наглецы, – даже вроде бы восхитился Тарас, но тут же сменил тон: – Ладно. Давай-ка вот что. Прекрати тратить нервные клетки и доверься мне. У вас с матерью все будет отлично. Главное, никого не слушать! Понял? Не ты первый, не ты последний, такое мы не раз проворачивали. Успокоился?

– Да, – ответил Максим.

– Молодца! Тебе сегодня много нового узнать предстоит. Поэтому не переживай попусту. Лишнее это. Ты сильный и спокойный, понял? И запомни, убить они тебя не смогут! Вот таким крутым парнем ты сейчас соберешься и приедешь ко мне. Через час там, где мы вчера встречались. У тебя уже накопилось немало вопросов, верно?