Текст книги "Из последних сил (СИ)"

Автор книги: Кирилл Кудряшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Еще странностей? Пожалуйста. Из багажа – один лишь маленький пакет с одеждой. Это уже не путешествие налегке, это путешествие без ничего! Кстати, надо взять себе на заметку купить Вите сменной одежды. Пару футболок, шорты, трусы, носки… Сам-то не догадается, мужчина ведь. Типичный мужчина.

Ну и наконец, отсутствие телефонов. Отсутствие вообще любых гаджетов. Кто приезжает отдыхать без сотового телефона, не имея возможности позвонить родным, чтобы сказать в трубку: «Мама, тут такая красота»? Кто в эпоху смартфонов не берет этот умный телефон с собой, лишая себя возможности сфотографироваться на берегу Катуни и тут же выложить фотографию в социальную сеть, сопроводив это комментарием: «Я – в горах, а вы – нет»? Наконец, кто приезжает на отдых без фотоаппарата?

Все это Виола прокрутила в голове за считанные секунды, набирая номер отца и ожидая, пока тот возьмет трубку. Может быть это просто паранойя? После появления у них на хвосте серой «девятки», четверо парней в которой даже толком не поняли, что их убило, Виола предпочла бы оставлять как можно меньше следов.

– Але? – раздался в трубке голос отца.

– Папа, привет! – воскликнула Виола, тут же забыв про все свои страхи. – Как вы там?

– Как мы там? – передразнил отец. – Сама-то как?

– Все хорошо. Мы подружились. Приехали. Отдыхаем! Тут здорово!

– Тут – это где? – сурово спросил отец. – Скажи уж, не томи! Все равно тобой больше никто не интересовался. Кажется, дело замяли. Из полиции больше не звонили, да и те два здоровяка больше никак себя не проявляли…

– Какие два здоровяка?

– Да из ФСБ! Я ж тебе говорил, приходили вчера двое. Один – страшный, как моя жизнь, шрам во всю харю!

– Шрам… – пробормотала Виола и вдруг поняла, что ее смутило вчера в папином рассказе про двух ФСБшников.

Шрам! Человек со шрамом, внушительный и страшный. Она должна была понять это еще вчера, тогда, может быть, те четверо парней остались бы живы. Может быть, Витя избавился бы от своего джипа раньше, и на их след не смогли бы выйти? Но вчера она была слишком взволнована происходившим с ней, чтобы сопоставлять такие очевидные факты.

– Папа, – заговорила Виола, непроизвольно переходя на шепот, – если эти люди еще раз к тебе придут – ни в чем ему не перечь, но и ничего не говори! Ни в коем случае не говори, что я тебе звонила и что я с Витей по доброй воле. Никакой он не ФСБшник! Это очень опасный человек… Очень! По-настоящему опасный! Не вздумай вызывать полицию или вообще как-то ему противостоять! Хорошо? И главное, не волнуйся!

– Вот теперь я начинаю волноваться. Во что ты вляпалась? Кто этот шрамированный детина?

– Очень опасный человек! И очень страшный, ты его правильно описал. И чем меньше он знает, тем лучше. Ему нужен Витя, он за ним сюда из Москвы прилетел и не успокоится, пока не найдет.

– Так может быть все же заявить куда следует?

– Не надо никуда заявлять! У него везде свои люди. Может быть, и в ФСБ – тоже. Может, он не зря так представляется…

– Вилка, ты меня здорово пугаешь. А что, если он вас найдет?

– Не найдет, – не слишком уверенно ответила Виола, и тут же твердо добавила: – А если найдет – пожалеет. Витя с ним разберется.

– Да кто такой этот твой Витя?

– Специалист по несчастным случаям. Понимаешь? И он больше не хочет работать на Шрама. А тому это очень не нравится…

– Дочка, ехай домой, а? – тихо попросил отец. – Если твой Витя такой, как ты говоришь – хороший, добрый и понимающий, просто запутавшийся в жизни – он поймет. Ты ввязалась в дела, в которые ввязываться не следует. Это тебе не поздней ночью по темной улице домой возвращаться, это страшнее.

– Не поехаю! – передразнила она отца. – Завтра вернусь! И вернусь с Витей. Ты только маме ничего не говори!

– Не скажу. Я как незнакомый номер на телефоне увидел – специально на балкон вышел, чтоб она разговора не слышала. Она и так волнуется, да еще звонят тут все подряд…

– Кто звонит? – насторожилась Виола.

– Да уже никто. Вчера – то Никита, то полиция. Сегодня полиция вроде отстала, зато Никита твой никак не успокоится: «Как там Виолетта, не звонила ли?» Я ж ему вчера сказал про твой звонок, а то он опять в полицию бежать собирался, да в ФСБ звонить… Мол, никто не работает, не ищут его Вилку. С утра еще из сотовой компании звонили, какие-то настройки меняют…

– А… – Виола успокоилась. – А ты кроме Никиты никому про меня не говорил? Что меня никто не похищал и что со мной все в порядке?

– Никому. Да и что бы я мог сказать? Я ж даже не знаю, где ты!

– Прости, пап, не скажу! Но я завтра к вечеру вернусь, честно! И вот тогда расскажу все. Ты, главное, не волнуйся! И маме скажи, что со мной все в порядке. Витя меня в обиду не даст!

Отец вздохнул.

– И чего ты только в нем нашла? – спросил он.

– Сама не пойму. Сначала я его как приключение воспринимала. Такого человека как он я еще не встречала и больше уже не встречу. Он удивительный, во всех смыслах этого слова. Еще думала, что пропадет он без меня. Ему знаешь, как тяжело сейчас? У него вся жизнь рухнула несколько дней назад, вот он за меня и уцепился… Сейчас ему легче, конечно, я ему уже не так нужна, но понимаешь, у меня уже чувство, что он нужен мне. Нравится он мне…

– Ты, главное, ошибок не наделай!

– Каких ошибок? – не поняла Виола.

– Каких, каких… Женских! Вилка, ты у меня девочка взрослая и в меру умная, все понимаешь.

– Все понимаю, пап. Не беспокойся! Все, целую и скучаю! Этот телефон я тоже у прохожего попросила, так что долго говорить не могу! Завтра ближе к обеду позвоню, когда мы с Витей домой поедем!

Виола положила трубку, отметив про себя, что ничуть не сомневается в том, что завтра они поедут обратно в Новосибирск. Они! То есть она и Витя. То есть его уверенность в том, что завтра в первой половине дня он умрет – ошибка. В самом деле, ну не может же человек знать будущее? Так просто не бывает!

О том, что человек не может силой мысли разбить автомобиль о металлическую опору, но она, тем не менее, это видела, Виола предпочла не вспоминать.

Она вернулась в офис Снежаны, без особого удовольствия отметив, что та увлеченно рассказывает Вите о достопримечательностях Алтая.

– Ну, куда мы едем? – спросила Виола, вернув Снежане телефон.

– Да вот, разрываюсь! Если верить Снежане, тут в какую сторону не направься, везде красота!

– Это я вам еще про Тавдинские пещеры не рассказала! – сказала Снежана. – Вы в Абхазии бывали? Нет? Значит Ново-Афонскую пещеру не видели… Тогда вас и наша, Тавдинская пещера впечатлит, хотя она поменьше, конечно… Ну, как, поменьше… В десятки раз поменьше! Но все же пещера! В ней дух времени уже чувствуется! Представляете: вот идете вы по каменному коридору, которому сотни миллионов лет! Сотни миллионов! Вы только вдумайтесь в это число! Господь еще раздумывал, населять Землю разумной жизнью, или нет, а эти пещеры уже были! Высота – около 400 метров над уровнем моря, и эти пещеры – морского происхождения, то есть тогда, миллионы лет назад, они были под водой! Представляете, как изменилась за это время планета? А пещеры – остались…

– Да, в горах вообще легко осознать свою ничтожность, – ответил Витя, – чувствуешь себя невесомой песчинкой.

– А мне в горах легко. Я здесь невесомой не себя чувствую, а свои проблемы. Все они – такая мелочь на фоне вечности!

– И у вас есть проблемы? – удивился Витя.

– А у кого их нет?

– Ну, вы кажетесь такой счастливой…

– Это потому, что я – здесь, на Алтае, среди гор. Разве здесь можно быть каким-то еще, кроме как счастливым?

– Да, здесь все по-другому. Не так, как в большом городе. Кажется, что горы ограждают тебя от любых проблем, бед и черных дум.

– А может, не кажется? Может, так оно и есть?

– Посмотрим, найдут ли меня мои беды в этих краях! – серьезно ответил Витя.

От взгляда Виолы не укрылось, как посмотрела на него Снежана. Внимательно, оценивающе, пытаясь понять, от чего же он бежит, какие беды его преследуют? Несомненно, тоска в глубине витиных глаз не укрылась от ее взгляда.

– Поехали! – сказал он, беря Виолу под руку.

– Куда?

– Для начала – на Чемал. А потом – определимся….

Виоле, по большому счету, было уже все равно куда ехать! Мир вокруг был зелен, светел и прекрасен.

* * *

Чемальская ГЭС, конечно, не поражала величием и красотой – так, небольшая плотина на горной речке, незаметная даже на фоне новосибирской ГЭС, не говоря уж о таких гигантах, как Саяно-Шушенская. Но была в этой конструкции какая-то магическая привлекательность! Кристально чистый Чемал, бурным потоком вырывавшийся из ворот ГЭС, притягивал к себе и манил. Не как фонтан в центре Новосибирска в день Ивана Купала, нет, гораздо сильнее! Хотелось встать к этому потоку как можно ближе, протягивая к нему руки и ловя кожей холодные брызги!

В туристический сезон Чемальская ГЭС оживала и обрастала десятками и сотнями туристических аттракционов – об этом ребятам рассказала хозяйка маленького кафе на берегу реки. Даже сейчас, когда сезон начался неожиданно и, по сути, только вчера, кафе не пустовали, но по сравнению с тем, что здесь творилось в «высокий» сезон – вокруг было тихо и спокойно.

У самой плотины висело объявление, призывающее перебраться через Чемал по воздуху. Не самолетом, естественно! – на «тарзанке».

– Рискнешь? – кивнул на объявление Витя.

– А рискну! – без раздумий согласилась Виола.

В тот момент, стоя на земле обеими ногами, она была уверена в том, что ничего плохого с ней произойти не может. А вот десятью минутами спустя, стоя на деревянном помосте и подняв руки вверх, позволяя двум работникам аттракциона обвязать ее страховкой и прицепить все необходимые карабины, она уже не была так в этом уверена. Чемал внезапно показался слишком уж быстрым и бурным, а камни вдоль берега – чрезмерно острыми и жуткими!

Словно почувствовав ее замешательство, снизу, с берега реки, ей помахал рукой и ободряюще улыбнулся Витя.

– Если что – я тебя поймаю! – крикнул он.

Хозяева «тарзанки» рассмеялись. Дескать, конечно, поймает он, как же… Но Виола поверила: поймает! Не даст упасть, никогда в жизни! И смело шагнула с помоста в пустоту, распахнув миру объятья. Бурный Чемал ринулся к ней, ветер засвистел в ушах, а затем вода снова отдалилась, когда веревка потащила ее обратно. И так снова и снова! Виола летела, раскинув руки и смеясь, радостно махая рукой то Вите, то небу, то реке…

– Смело! – сказал ей принимающий «тарзанку» парень на другой стороне реки, помогая ей взобраться на помост.

– Да ладно! – отмахнулась Виола. – Главное первый шаг сделать.

– Вы не первый раз так катаетесь?

– Впервые в жизни!

– Тогда тем более смело.

– Можно подумать, я первая!

– Не в этом дело. Люди, когда прыгают, обычно двумя руками в веревку вцепляются. Рефлекс. Умом все понимают, что это бессмысленно, что страховка держит вас намертво, но все равно руки отпустить не могут – страшно. Потом, прыжке на пятом, уже справляются с собой, да и то не все. А вы… Может вы парашютистка?

– Не-а! – рассмеялась Виола. – Никогда не прыгала!

– Ну, тогда вы просто очень смелая.

Однако Вите, тоже возжелавшему полетать, пришлось долго уговаривать отпустить его.

– Мало ли! – эти два слова были самым главным виолиным аргументом.

– Ну что «мало ли»? – возмущался он. – «Мало ли» будет завтра! Сегодняшний день полностью принадлежит мне!

– И все равно!

– А не ты ли была уверена в том, что мое предчувствие в этот раз не сбудется?

– Оно не сбудется как раз потому, что я не дам тебе убиться! Не пущу!

И все равно пустила. И с замиранием сердца следила, как на Витю надевают упряжь, жалея, что не обладает его даром. Обладала бы – подхватила бы под руки прямо сейчас, в момент прыжка, и перенесла к себе на помост, на другую сторону реки! И как он удержался от того, чтобы не поступить с ней именно так?

Ничего страшного не произошло. Витя прыгнул, кстати, вцепившись обеими руками в веревку, и смог заставить себя разжать руки только когда амплитуда качания «тарзанки» стала сходить на нет.

После чемальской ГЭС была гора Синюха. Для Виолы это было первое покорение вершины, пусть даже и не своим ходом, а на неспешном кресельном подъемнике. Собственно, никакого волшебного трепета, оказавшись на вершине, она не испытала и самым ярким впечатлением поездки был спуск обратно.

Высоту горы Виола, конечно же, не запомнила, но ей показалось, что от подножья до вершины было километра полтора. И вот с этих полутора километров открывался настолько шикарный вид, что дух захватывало сразу же, как только эта панорама разворачивалась перед глазами!

Столько зелени она не видела никогда в жизни! Алтай раскинулся перед Виолой во всей своей красе – яркий, жизнерадостный, солнечный и ярко-ярко зеленый! Трасса подъемника проходила через просеку, а все остальное вокруг было лесом! Впереди виднелись горы, гораздо более низкие, чем покоренная Синюха, меж них неслась стремительная Катунь, ярко-бирюзового цвета, сверкающая на солнце даже с такого расстояния, а прямо по курсу у отрогов гор сияло озеро Манжерок, в котором купались небеса! И казалось, что трасса подъемника закончится прямо в нем! Что если не спрыгнуть с деревянного кресла – оно так и уйдет вместе с тобой в эту голубую, манящую воду!

– Как красиво! – выдохнула Виола, и Витя повернулся к ней.

– Ты – красивее!

Ее светло-русые волосы разметало и распушило ветром. Вите казалось, что никакой фотоаппарат и никакой художник не смог бы запечатлеть этот момент – эту чудесную улыбку, эти полные солнечного света волосы и эти прекрасные зеленые глаза!

Подъемник съезжал, конечно, не в озеро. Надземная дорога заканчивалась в нескольких километрах от него, но жаждущую прохлады Виолу это уже не могло остановить! После жаркого чрева УАЗика, в котором пришлось провести минут десять, добираясь до Манжерока по ухабистой проселочной дороге, она не раздумывая вбежала вводу прямо в одежде, смеясь и поднимая тучу брызг.

Витя подумал, покачал головой в ответ на виолины призывы присоединиться к ней и в итоге тоже полез в воду, раздевшись до трусов. Мужчинам вообще купаться проще… Плавки на тебе, или домашние трусы – разница между ними не велика. Быть девушкой вообще сложнее. Захотев купаться в людном месте – не разденешься до нижнего белья, если, конечно, не желаешь моментально приковать к себе взгляды всех мужчин пляжа.

Виола же и вообще не подумала о бюстгальтере, собираясь в дорогу, поэтому становиться главной звездой манжерокского пляжа не торопилась. Приходилось купаться в одежде, хотя ее топ и шорты были настолько легкими, что особой разницы между ними и купальником не было.

Манжерок был прохладным, илистым настолько, что уже зайдя по колено нельзя было увидеть свои пальцы ног под водой, и каким-то необычно густым. Может быть дело в иле, а может – в составе воды. Озера в горах чаще всего какие-то необычные – с особыми добавками; то соленые, то щелочные, то с примесями серы или еще чего-то…Но главное: Манжерок был приятным! Он дарил прохладу, так необходимую после палящего солнца, он дарил легкость и бодрость!

Виола заплыла на середину озера – благо, это было не трудно, его ширина не тянула и на 500 метров, легла на спину и, блаженно сощурившись, подставила лицо солнцу. Спустя несколько минут к ней подплыл Витя и улегся на воде таким же образом.

– Никогда не понимал: как люди могут плавать на спине? – сказал он. – Или лежать, вот как ты сейчас.

– Так ты же сам так же лежишь? Вода держит…

– Меня почему-то не держит. Я плохо плаваю. Медленно, с кучей брызг и с шумом.

– Но… Ты же…

– Это если я сам плыву! – усмехнулся Витя. – А если не сам, если заставляю воду мне помогать… Протяни ко мне руку!

Виола послушалась. Двумя легкими гребками приблизилась к Вите и протянула руку к его боку, сразу же ощутив, как изменилась вода вблизи него. Она стала гуще и непрерывно двигалась! Словно бы он лежал в точке, где сходилось с десяток подводных течений одновременно!

– Чувствуешь?

– Да.

– Вот так и плаваю. Вода меня держит почему-то только если я ей помогаю. Иначе – тону.

– Это тяжело?

– Да, тяжеловато. Но мне проще создать такое в озере, чем заставить воду из стакана подняться в воздух. С водой тяжело работать, она текуча, не стабильна. Но когда я в ней, я ее чувствую и мне легче. Например, на то, чтобы переплыть это озеро, постоянно поддерживая под собой водяную подушку, мне потребуется меньше сил, чем на то, чтобы заставить сто грамм воды повиснуть в воздухе.

Витя огляделся по сторонам, убедился, что на них никто не смотрит и протянул к Виоле руку:

– Смотри, что я еще умею!

Его руку, от плеча до кончиков пальцев, обволакивала непрерывно движущаяся вода! Тонкий слой, всего несколько миллиметров, но сплошной, покрывающий всю руку полностью. Текущий, играющий и переливающийся на солнце. Виола от удивления решилась дара речи и так и замерла с открытым ртом.

– Практический телекинез, – сказал Витя, – водяной скафандр. Чудесная защита от комаров и прочих насекомых. И кстати, так очень удобно мыться…

– И не надо никого звать потереть спинку!

– А мне и некого…

Кажется, помимо телекинеза он обладал и еще одним даром. Любой разговор сводить к тому, как у него все плохо. Даже сейчас, лежа на поверхности прохладного и ласкового Манжерока, подставляя лицо яркому солнцу, он не мог распрощаться с прочно угнездившейся в его душе грустью. И этой грусти Виола намеревалась дать бой любой ценой. Самой действенной тактикой было сменить тему, увести Витю прочь от дурных мыслей…

– А что ты чувствуешь, когда используешь свой дар?

Виола взяла Витю за руку, ощутив, как ток воды мгновенно изменился. Она набежала на ее руку волной, но тут же откатилась обратно и изменила свой ток, охватывая витину руку только до кисти.

– Напряжение! – подумав, ответил он. – Это похоже на чувство, когда ты напрягаешь глаза, всматриваясь в точку на горизонте. Важным становится только эта точка! Ты концентрируешься на ней и забываешь обо всем остальном. Чем дальше этот объект, тем сильнее ты всматриваешься в него, до рези в глазах, до тяжести в веках! А если он еще и движется, или их несколько… У меня так с водой. Ее много, она текучая, подвижная, бесформенная. А вот если я сам в воде – я чувствую ее по-другому, каждое ее движение. Но все равно это тяжело, все равно я концентрируюсь только на ней… И усталость постепенно наползает.

– А с твердыми предметами – проще?

– Гораздо. Но тут все зависит от веса. Согнуть монетку я могу походя, а вот поднять в воздух автомобиль – это уже надо сосредоточиться на нем и только на нем. Первое время, когда я только обнаружил, что могу манипулировать предметами и начал экспериментировать, мне очень тяжело давалось управление даже двумя монетками… Никак не мог удерживать концентрацию одновременно на двух предметах, даже находящихся рядом друг с другом, уставал страшно, до головных болей. А сейчас… Хоть десять монет, хоть двадцать! Главное, чтобы я их видел одновременно. Тяжелее всего мне вода давалась… Но и с ней в итоге худо-бедно освоился.

Виола, все так же лежа на спине, не спеша погребла к берегу, чувствуя, что начинает замерзать – в воде вряд ли было больше 19 градусов, и Витя поплыл следом за ней, не шевеля при этом даже пальцами. Было в этом что-то жуткое, не естественное, неземное… Так плывут крокодилы – не спеша, не создавая на воде даже ряби – лишь легонько раздвигая ее мордой и позволяя сомкнуться за хвостом. И так же как крокодил, Витя был опасен.

Не для нее, но опасен! Сама не отдавая себе в этом отчета, Виола стала загребать руками чаще.

Витя заработал руками, ускоряясь и догоняя ее.

– Я замерзла! – пояснила она, переворачиваясь на живот и прибавляя ходу. Теперь уже осознанно, действительно спасаясь от холода.

– Тогда поплыли быстрее. Я могу и не шевелиться, так даже быстрее будет, просто вокруг люди, их может насторожить, что я изображаю торпеду.

Выбравшись из озера, Виола наскоро отжала футболку и шорты и, сбегав в машину за деньгами, купила в расположенном поодаль летнем кафе лепешку, печеную в тандыре. Горячая, только из печи, лепешка и бутылка колы на двоих – пожалуй, это лучший обед на свете.

– А что самое большое ты можешь поднять? – вернулась к интересовавшей ее теме Виола.

– Не знаю. Никогда не искал своего предела.

– Бетонная плита?

– Легко! Хоть несколько.

– Грузовик?

– Пробовал как-то, когда еще только открыл в себе дар. Тогда – тяжело, но смог. Сейчас бы, наверное, без особых проблем.

– А дерево можешь из земли вырвать? С корнем! Как ураган!

– Не пробовал. Думаю, что могу. Но не буду. Это же дерево… Жалко его!

– А людей, значит… – Виола осеклась, поняв, что сболтнула лишнего, но Витя не изменился в лице.

– Людей – не жалко. Люди сами решают, вступать им на ту дорогу, на которой они могут пересечься со мной, ну, или с другими, кто может их убить. А деревья или животные – нет. Их жалко. Помнишь «Улицы разбитых фонарей»?

– Это сериал про ментов?

– Да. Его так в народе и называли: «Менты». Я в детстве смотрел его… Тогда не было такого засилья сериалов, как сейчас… И смысл в них был. И сюжет! «Менты» – это вообще классика уже, многие серии тянули на настоящую драму, а то и на триллер. В общем, там была одна серия… Сюжета уже не помню, помню сцену. Опера приходят в квартиру, где произошло убийство. В прихожей – два трупа с огнестрельными ранами и собака. Собака тоже мертва, тоже застрелили. Начинают сходу строить версии: «Убийца зашел, завалил сначала собаку, потом мужчину – выстрелом в грудь, потом женщину, которая пыталась сбежать, уже в затылок…» А нашедший тела поправляет: «Нет, собаку – я застрелил. Бросалась. Хозяев охраняла. У меня выбора не было». И тогда кто-то из главных героев и говорит: «Вот почему так? Лежат два трупа, а жалко – собаку!»

Виола поежилась, вспомнив, как Витя разделался с четырьмя напавшими на них парнями. Спокойно, без раздумий, без жалости… И поняла его. Это был их путь! Дорога, на которую они встали сами, считая себя достаточно сильными, чтобы эту дорогу им уступал любой встречный. И они ошиблись…

Было ли ей жаль их?

Не было.

Вот почему так? Лежат четыре трупа, а жалко их убийцу?

– И тебе никогда не хотелось узнать свой предел? – Виола снова свернула разговор прочь от грустного и страшного.

– Хотелось, – Витя пожал плечами, – но всегда было немного страшно.

– Почему страшно?

– Ну, во-первых, вдруг этого предела нет? Вдруг если я соберусь с силами, я смогу сдвинуть планету?

– Не, ну это уж…

– Фантастика? А держать самого себя на поверхности воды – нет? А выворотить дерево усилием мысли? Ну а во-вторых… Я всегда боялся себе навредить. Это же как штангу тягать, только напрягаешь не мышцы, а что-то другое. Можно надорваться! Растяжение связок – это больно. Порванное сухожилие – тем более. А кто знает, что я растяну, если попытаюсь поднять целый дом? Я устаю, когда использую свой дар. Когда я только начинал его осваивать, мне после упражнений с монетками бывало очень плохо. Головные боли, кровь из носа, лопающиеся сосуды в глазах. Я же не знаю даже природы своего телекинеза – вдруг я надорвусь, и у меня сосуд лопнет не в глазу или носу, а в голове? Инсульт, проще говоря.

– Да уж…

– А еще… Еще я иногда думаю о том, что вдруг мои способности не вечны? Вдруг они – как полоска маны в игре? Вдруг мне, как персонажу компьютерной игрушки отведено определенное количество заклинаний, и когда я их израсходую – я снова стану обычным человеком, лишенным своих способностей.

Я всегда старался быть как можно ближе к этому статусу «обычного человека». Никогда не позволял себе ребячеств вроде того, чтобы связать шнурки нахамившему мне в очереди человеку, проколоть колесо соседу, припарковавшемуся на газоне, или даже открыть дверцу холодильника и достать из него молока, не вставая из-за стола. Для меня все это – также легко, как ходить или дышать. Я могу это сделать, не напрягаясь, не задумываясь, но я никогда этого не делал. Всегда вставал за молоком сам! Но я всегда знал, что в любой момент МОГУ достать молоко усилием мысли. И лишиться этого – это как лишиться левой руки. Вот вроде бы и делаешь все правой, но… Нет, не та аналогия!

– Та, – перебила его Виола, – та, я тебя поняла.

– Исключение я только для плавания всегда делал. Надя любила плавать, а я – не умел. Когда мы отдыхали на море, она всегда заплывала далеко, даже когда оно было не очень спокойным. А я боялся ее отпускать – все-таки даже в периоды ремиссии она была не так сильна и вынослива, как ей хотелось бы. А плавать она очень любила… Я не мог сказать ей: «Надя, не заплывай далеко, это опасно!» Не мог лишить этого удовольствия! И не мог сказать ей, что плыву за ней просто потому, что боюсь за нее – она не любила, когда ее опекали, когда акцентировали внимание на ее болезни. Вот я и делал вид, что тоже люблю плавать… И что отлично умею это делать!

И все время мечтал, что вот еще годик без метастазов, и я пошлю Шрама к черту. Увезу Надю на Карибы, ненадолго вернусь, вынесу стену в банковское хранилище и навсегда исчезну с кучей денег. Банк по-любому застрахован, справятся! А у нас с этого момента все будет хорошо… И вот там, в Карибском море, я наконец-то научусь нормально плавать! Тренера себе найму, и буду учиться пока не смогу плавать так же, как она, не боясь воды и не заставляя воду мне подчиняться.

А вот не сложилось…

– Я научу тебя плавать! – пообещала Виола. – Поедем с тобой в Анапу! Я слышала, что там есть дельфинарий под открытым небом, и в нем за отдельную плату можно поплавать с дельфинами! Уж с ними ты плавать точно научишься, и полюбишь!

– В Анапу, говоришь… А что, деньги есть! Вот вернемся в город, отдохнем немного и вперед. Я с твоими родителями познакомлюсь нормально, а не по телефону. Попрошу их отпустить тебя со мной в Анапу, а не так, как в этот раз… Как думаешь, отпустят?

– А чего б не отпустить? Отпустят! В Корею же отпустили…

– А чего ты там делала-то, в Корее? И кстати, в какой?

– В южной, конечно. В северной с журналами мод, знаешь ли, напряженка. А делала я там… Две недели показов и съемок. Контракт такой был! Устала страшно, но и столько интересного видела! Вот, например…

– Погоди, – прервал ее Витя, вставая, – по дороге расскажешь! Лепешка – это здорово, конечно, но у меня желудок нормальной еды просит. Мяса и горячего чая вместо этой американской бурды! Ты вроде просохла. Поехали обратно в отель? Поедим нормально, да отдохнем малость?

– Уговорил, поехали! Только я шашлыки больше есть не буду!

– Чего это?

– Я – модель, если ты забыл. Мне форму поддерживать надо! А на здешних харчах я так отъемся, что скоро меня из агентства попрут. Толстые модели – это такая же фантастика, как планету телекинезом двигать.

* * *

Шрам проснулся в 8 утра, по будильнику. Встал, посмотрелся в зеркало, потер мешки под глазами, проклиная часовые пояса, ранее утро, Витю и Фелпса, втянувшего его в это предприятие.

Заснуть он смог только часа в два ночи. До того – дважды заходил в номер Некрасова, взглядом спрашивая: «Есть что-нибудь?», но тот лишь отрицательно качал головой, не отрываясь от монитора. Юра работал… Но Шрама не покидало чувство, что работает тот уже больше на себя, чем на него. Слишком много воли он в последнее время дал своим подчиненным… Взять того же Витю! Кто он? Курица, несущая золотые яйца! Сколько дел Шрам провернул с его помощью! А сколько еще мог провернуть? Но он побоялся установить за Витей слежку, побоялся спугнуть такого ценного кадра! Ценного и послушного, прочно сидящего на финансовом крючке.

И ведь тогда казалось, что все правильно, все логично. Девятое жизненное правило Шрама гласило: «Не трогай работающую систему». Система работа? Работала. Витя приносил доход и зарабатывал сам. Причин для поиска его слабых мест не было, да и кто знает, чем мог закончиться этот поиск? Как он повел бы себя, обнаружив слежку? Что стал бы делать, дай ему Шрам понять, что знает его настоящее имя и адрес? Ничего? А может, залег бы на дно, прервав все контакты? Или вообще постарался бы устранить Шрама, боясь за свою сестру?

Но то, что казалось логичным тогда, сейчас казалось глупым. Знай Шрам о болезни витиной сестры – он постарался бы ей помочь. Не из благородства, нет, просто чтобы показать Вите, как он заботится о своих сотрудниках. И тогда, после ее смерти, он, быть может, не закрылся бы от Шрама?

Или все равно закрылся бы?

Кто знает…

И вот сейчас – Юра. Нет, девятое правило пора было редактировать. «Контролируй работающую систему полностью!» От Некрасова зависело слишком многое, и это многое давно уже было неподконтрольно Шраму. Что он знал о работающей на его помощника армии хакеров? Только то, что они есть и не раз добывали для него нужную информацию. А что, если они только и ждут команды на взлом банковских счетов самого Шрама? Что, если его компьютер уже давно не принадлежит ему одному, и все хранящиеся на нем данные уже доступны Некрасову, и легко могут быть переданы в ФСБ или СВР? Или уйти к тому же Фелпсу в ГРУ?

И вообще, что Юра делает конкретно сейчас? Ищет Витю или перегоняет его, шрамовы деньги на свои счета?

Все эти мысли упорно не давали Шраму заснуть, и, проснувшись, он первым делом отправился в номер к Некрасову, узнать, как дела, подсознательно ожидая, что номер окажется пустым.

Шрам вошел в номер без стука. Сидевший за столом Некрасов поднял на него красные глаза, и ночная сцена повторилась в точности.

– Твою мать! – выругался Шрам, втайне радуясь, что хотя бы обнаружил Юру на месте. Надо было вчера отдать распоряжение Крайнову выставить кого-нибудь из его ребят на дежурство, следить, не намылится ли куда-нибудь Некрасов… Это губительно для собственного авторитета, конечно, следить за своими же, но зато душа будет спокойна. К тому же решение об устранении Юры он уже принял.

– Ни единого следа, Шрам!

– Юра, шел бы ты спать, а? Ты всю ночь так и просидел?

– Да.

– Иди, отдохни! Сейчас мы со Стасом к работе подключимся, будем искать в реальности, раз от твоей виртуальности толку оказалось мало.

Некрасов кивнул и тут же вновь вернулся к созерцанию монитора, скользя глазами по строкам.

«Ну и черт с ним!» – решил Шрам и направился в ресторан. Не мальчик уже, сам поймет, когда наступит тот момент, когда от недосыпа ты уже не воспринимаешь информацию.

Разбудить Крайнова? Сорваться на поиски прямо сейчас? Нет, сначала – позавтракать, а если Стас сам не подтянется в ресторан к этому времени, вот тогда уже можно будет ему позвонить.

Шрам заказал себе плескавицу, не особо веря в то, что здесь она окажется похожей на ту, которую он ел в Бухаресте в 89-м. Он хорошо помнил и ее вкус и точную дату, когда он обедал в маленьком кафе на берегу Дымбовицы. 15 декабря 1989 года. В Бухарест он приехал в надежде наладить отношения с Ионом Илиеску, который, по неподтвержденным слухам, готовил в стране переворот, а значит, нуждался в поставках оружия. Шрам тогда только начинал самостоятельный бизнес, и партнерские отношения с лидером революционного движения европейской страны могли бы стать отличной отправной точкой. Но встретиться с Илиеску Шраму не удалось – ему сказали, что тот слишком занят, и уже 16 декабря стало ясно, чем именно. В Румынии начались волнения, и Шраму пришлось спешно покидать страну.