Текст книги "Из последних сил (СИ)"

Автор книги: Кирилл Кудряшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Витя тем временем сел в машину и вывел свой джип с парковки на дорогу. Машина уверенно заворчала мотором и покатилась дальше в сторону республики Алтай.

– Теперь твоя очередь, – сказал он.

– В чем именно?

– Рассказывать о себе, конечно же.

– Нет уж, давай ты.

– Ну нет! Баш на баш! Я тебе рассказал о своих предчувствиях. Теперь – ты.

В Виоле снова взыграло озорство.

– А давай так: ты будешь рассказывать мне обо мне, а я – тебе о тебе? Узнаем, какими мы видимся друг другу, а если окажемся неправы – поправим.

– Так мы же друг друга совсем не знаем!

– Вот заодно и проверим свою интуицию. Я часто так с новыми людьми знакомлюсь. Поверь, это интереснее, чем просто друг другу о себе рассказывать.

– Тогда покажи пример. Ты первая! Расскажи мне обо мне!

Виола задумалась. Хотелось сказать что-то меткое, блеснуть интуицией и знанием человеческой психологии, сходу расколоть этого парня как орех, заглянуть ему в душу… Но что она о нем знает? Какой важной информацией может его удивить?

– Ты регулярно посещаешь тренажерный зал. Скорее всего, занимаешься еще и каким-то видом боевых искусств. Давно и профессионально.

– Ну, тогда я о тебе могу сказать, что ты – студентка. В этом и смысл игры, говорить очевидные вещи?

– Нет, смысл в том, чтобы говорить вещи глубинные. Какой ты – это очевидно. Вопрос в другом: почему ты такой. Ты регулярно качаешься, чтобы доказать самому себе, что и без своего дара что-то из себя представляешь.

Джип немного вильнул вправо – Витя слишком сильно вцепился в руль, сжав его так, словно хотел раздробить, и Виола поняла, что попала в цель с первой же попытки, хоть и говорила наудачу, не будучи твердо уверена в своей правоте.

– А еще раньше я боялся, что дар уйдет, и я останусь никем, – тихо произнес Витя. – Но в целом – ты угадала. Я взглядом могу кочергу узлом завязать, а руками – только согнуть, но это уже довольно неплохой результат. Телекинезом я легко выжму хоть пять тонн, а руками – 150 килограмм. Тоже неплохо, это тебе любой тренер скажет. А боксом я занимался с детства, у нас во дворе кружок был, сначала бесплатный, а потом – платный, но недорогой, я мог себе это позволить. Дрался, побеждал, третий юношеский разряд у меня был. Я туда не ради спорта пошел, просто район у нас был неспокойный, а детство у меня – непростое. Потом, когда дар в себе открыл – не бросил. Мне 16 лет было, когда я понял, что могу легко убить человека, не прикасаясь к нему, даже близко не подходя. Но я уже взрослый был. Понимал, что если ко мне на улице пристали – отбиваться телекинезом я не могу. Только если никого кроме нападающих рядом нет и бить я намерен насмерть. Да и то… Мало ли, кто увидит. Я дар свой с первых дней скрывал, даже сестре только через полгода про него рассказал… И первые несколько лет – все время в страхе жил, что он пропадет. Тогда и начал качаться. Сам не знаю, зачем. Что это мне дало? Все равно я даже близко не подошел к тому, чтобы руками автомобиль в воздух подбросить. И не подойду, это выше человеческих возможностей.

– Бросаться автомобилями в принципе выше человеческих возможностей, – резонно заметила Виола, – но ты это умеешь.

– Ну… Да, умею. На самом деле – глупость все это. Комплексы. Я хотел себе доказать, что без телекинеза что-то могу. Доказал. Могу. И в то же время – сам убедился в том, что я – это мой дар. Без него я – ничто.

– Почему? – спросила Виола и тут же мысленно обругала себя. Этот вопрос был сродни словам «Не грусти» в ответ на рассказ друга о том, как ему грустно и тоскливо. От «не грусти» веселее не станет. Разуверившийся в себе человек не даст объективного ответа на вопрос «Почему ты о себе такого мнения?»

– Почему? А разве не очевидно? Ну, вот взять тебя: разве ты бы поехала со мной, если бы не мой дар? Если бы я не заставил тебя сесть в машину силой?

– Нет, не поехала бы.

– Вот! И я об этом же!

– Так ведь по-другому девушек в поездку приглашать надо! Не с бухты-барахты посреди парка в праздничный день. Я тебе тогда говорила и сейчас повторю: с друзьями надо в такие поездки отправляться!

– А если у меня нет друзей?

– Может, это потому, что ты при знакомстве голову людям угрожаешь отрезать? – язвительно спросила Виола.

– Нет.

– Тогда, может быть, это потому, что ты сидишь в сквере на лавочке и просто ждешь, чтобы к тебе кто-то подошел и познакомился?

Витя промолчал, но Виоле ответ уже и не требовался.

– Значит, я права. Видишь, как это интересно, рассказывать тебе о тебе? Ты сам-то что сделал для того, чтобы быть кем-то кроме телекинетика-убийцы?

– Откуда ты знаешь, что я – убийца? – огрызнулся Витя.

– А я не права? Те деньги, что у тебя на заднем сиденье, ты заработал, сделав человеку аортокоронарное шунтирование без разреза?

– Нет.

– Ну и ладно. Оставим это. Вспомни, что я сказала, когда подошла к тебе в сквере? Я пригласила тебя к нам! Я бы познакомила тебя с друзьями, ты бы наверняка понравился им, и мы все весело провели бы время! А потом, через пару недель, ты бы пригласил меня на Алтай, и я бы уже всерьез подумала: поехать с тобой или не поехать!

– Напоминаю, мне осталось жить два дня!

– А если бы не это твое предчувствие – ты бы присоединился к нам? Ты бы зажал трубы фонтана так, чтобы он хлестал в разные стороны, чтобы всем было весело, а не чтобы отвлечь внимание от моего похищения?

– Не знаю…

Виола мельком бросила взгляд на спидометр и потянулась за ремнем безопасности. Джип выбрался на трассу и уверенно делал 120 километров в час. В машине эта скорость почти не чувствовалась – «Range Rover» – не «Жигули», на скоростях больше сотни он от земли оторваться не пытается, да и по гулу мотора не сказать было, что машине тяжело. Но 120 – это 120. Въедешь на такой скорости в дерево – никакие подушки безопасности не спасут. А уж если во встречную фуру…

– Ты не мог бы ехать помедленнее?

– Нет. И так нормально.

Стрелка спидометра еще немного качнулась вправо и доползла до отметки 130.

– Витя! – Виола повысила голос, старательно давя в себе подступающий к горлу страх.

– Нормально едем!

– Я тебя очень прошу, сбавь, пожалуйста, скорость!

– Да не разобьемся мы, я же тебе говорил, я не попаду в аварию. Я начеку! Водитель я хороший, дорогу держу уверенно, не первый год за рулем. А если кто-то вылетит на встречку – улетит обратно. У меня сил хватит, не волнуйся.

– Вот поэтому ты и думаешь, что без своего дара ты – ничто. Потому что ты уже не можешь быть обычным человеком! Не представляю, как ты живешь! Иметь такую силу внутри себя и использовать ее крайне редко, да и то только во зло и за деньги! Это ведь как наркотик, да? Уверенность в себе, сила, ощущение, что ты легко можешь столкнуть с трассы фуру и затолкать в машину понравившуюся тебе девушку! Как же ты раньше жил без этого? Как ты держал все это в себе, пока не решил для себя, что тебе недолго осталось жить, а значит тебе можно все?

Витя ударил тормозам так, что Виолу бросило вперед, если бы не ремни – она разбила бы нос о приборную доску.

– Здорово поговорили! – выдохнул он. – Лучше некуда! Ты вообще, как я погляжу, потрясающая попутчица!

– Сам такую выбрал! С твоими деньгами – мог бы снять себе девушку на два дня! Она бы всю дорогу комплиментами тебя осыпала.

Страха не было. Она больше не боялась своего похитителя, хотя отчетливо понимала, как опасно выводить из себя человека, обладающего таким даром. Просто она видела в нем уже не только и не столько могущественного телекинетика, сколько просто запутавшегося в жизни парня. Запутавшегося в жизни, в себе, своих взглядах и чувствах.

– Можешь идти!

– Куда?

– Куда хочешь!

Со щелчком разблокировались замки на дверях. Витя перегнулся через сиденье, достал пакет с деньгами, вытащил из него пачку пятитысячных купюр и протянул Виоле.

– Езжай домой.

Деньги она взяла машинально, но выходить из машины не спешила, разрываясь между желанием бежать и каким-то чувством, требующим остаться. Как тогда в сквере, когда она впервые увидела Витю. Страх заразиться его тоской боролся с чувством долга, с желанием помочь человеку, с которым ее случайно свела судьба. Сейчас это чувство долга боролось со страхом за свою жизнь.

– Скажи, ты правда убийца? Я ведь не уверена на все сто. Только помни, мы договорились не врать друг другу.

– Да. Мой наниматель называл меня лучшим в мире специалистом по несчастным случаям. Думаю, ты догадываешься, почему.

– И эти деньги – гонорар за чью-то жизнь?

– Конкретно эти – нет. Эти – мой гонорар за диверсию. Тогда никто не погиб. Но такие заказы были редкостью. Как правило, меня приглашали, когда нужно было кого-то устранить. Быстро и бесшумно.

– Ты – жалеешь об этом? – задала Виола главный вопрос.

– Я ни о чем не жалею…

Она уже потянулась к ручке двери, когда Витя продолжил:

– Но если бы я мог – я бы зарабатывал деньги иначе. Правда.

Виола повернулась к нему.

– Поехали.

– Ты не поняла? Я тебя отпускаю. Все, никаких больше угроз, никакой опасности. Возвращайся домой! До Бердска доберешься на попутке, дальше – автобус. Черт, да я тебя даже сам сейчас до остановки довезу и дальше поеду.

– А я тебя – не отпускаю. Понял? Но если ты еще раз превысишь скорость на трассе – я сама тебя убью.

– Ты это серьезно сейчас?

– На счет того, что убью? Да. По крайней мере – попытаюсь.

– Нет, на счет того, что дальше поедешь со мной по своей воле?

– Тоже серьезно! Давай, заводи, пока я не передумала. Только у меня одно условие: я должна родителям позвонить, чтоб они не волновались. У тебя есть с чего позвонить?

– Ты же видела, я свой телефон в окно выкинул, когда от заказа отказался. Ничего, на первой же заправке у кого-нибудь попросим. Поехали!

В гуле мотора Виоле послышалось возбуждение, будто бы автомобиль радовался за своего хозяина, обретшего добровольную попутчицу, решившую попытаться стать его другом. Теперь только самой Виоле оставалось убедить себя в том, что она поступила правильно, и унять гулко бьющееся сердце.

– А ты правда отказался от заказа? – спросила она. – Что от тебя хотели?

– Не знаю. Не стал спрашивать!

– А сумма?

– Пятьдесят миллионов.

– Баксов???

– Нет, всего лишь рублей.

– И ты отказался от такой суммы?

– Как видишь. Я сейчас еду с тобой на Алтай, а не покупаю билеты до Москвы, где мне нужно было бы встретиться с заказчиком.

– Но почему?

– А какой бы ответ ты хотела услышать? Что во мне заговорила совесть? Что я испугался, потому что таких денег мне еще ни разу не предлагали, а значит и заказ какой-то очень уж специфический? Или что мне просто больше не нужны деньги?

– Я бы хотела услышать правду.

– Ты же у нас такой специалист по людям. На щелк в душу заглядываешь! Как думаешь, что из этого правда?

– Я хочу верить, что дело в совести.

– Мимо! Плевать я на нее хотел.

– Тогда…

– Нет, подожди! – прервал ее Витя. – Сейчас моя очередь. Ты мне обо мне уже достаточно рассказала, теперь – я!

– Ну, попробуй.

Спидометр показывал девяносто. Кажется, разрешенная на этом участке шоссе скорость была восемьдесят, но Виола не возражала, 90 км/час ее вполне устраивали. Мимо проносились поля – типичный равнинный пейзаж. Впереди ее ждали алтайские горы и два дня в компании необыкновенного, но страшного человека, уверенного в том, что он скоро умрет.

И неожиданно Виола поняла! Поняла, почему осталась в машине. Не из убеждения, что без нее он пропадет, что умрет гораздо раньше обозначенного им срока – она чувствовала, что высадив ее, он бы разогнался до предела и направил свою машину в любое встретившееся на дороге препятствие. Не из чувства ответственности и не из дружеских чувств, которые только начинали зарождаться. Просто Витя был чем-то невероятным. Чем-то, чего не могло и не должно было быть в жизни! И она не могла пройти мимо, не могла не остаться рядом с этим чудом и не попытаться это чудо сохранить. Как животное, занесенное в Красную Книгу!

Хотя и остальные факторы тоже имели место быть, поэтому Виоле было стыдно за свои мысли, но не слишком сильно.

– Ты – студентка! – объявил Витя. – Это очевидно. Вопрос только в том, на кого ты учишься. Предположу, что ты – будущий журналист.

– Почему?

– Ты любопытная. Ты разбираешься в людях. Умеешь задавать правильные вопросы.

– Мимо. Никакого отношения к журналистике я не имею. Вообще ни малейшего!

– И на кого же ты тогда учишься?

– Факультет туризма. Организация и управление туристическими услугами. Вот так. Так что я – скорее экономист, чем журналист.

– Никогда бы не подумал.

– Тогда моя очередь….

– Нет, погоди! Дай мне еще один шанс!

Виола не возражала. Ей очень хотелось как-то вывести разговор на витину сестру, но она опасалась делать это, помня о том, как он потемнел лицом тогда, в сквере, упомянув о ее недавней смерти. Тогда о чем же поговорить? Что она еще знает о нем? Говорить о смертях больше не хотелось, хотелось как-то вывести беседу на что-то доброе и позитивное… Что же могло быть позитивного в его, без сомнения, тяжелой жизни?

Нет уж, пусть лучше он сделает свой ход.

– Ты работаешь фотомоделью! – сказал Витя.

– Угадал! – обрадовалась она. Обрадовалась скорее возможности поговорить о чем-то родном и интересном, а главное – не связанном со смертью.

– Надо же! На удачу брякнул. Ты просто сидишь так… прямо! Что в машине, что в ресторане… Да и примеряя джинсы ты крутилась возле зеркала как-то… профессионально, что ли? Осанка, отличный вкус на одежду, понимание того, что на тебе сидит хорошо, а что – нет. Надо же! Впервые в жизни знакомлюсь с фотомоделью. Непривычно.

– А что удивительного-то? – пожала плечами Виола. – Я – точно такой же человек, как и ты…

– Ну, допустим, не совсем такой же! – со смехом уточнил он. Крышка бардачка открылась сама собой и также сама собой закрылась, без какого-либо участия витиных рук. И впервые Виола восприняла демонстрацию телекинеза не как что-то пугающее, а как что-то закономерное и естественное. Вероятно, привыкала.

– Хорошо, не такой же. Но я такая же, как любая другая девушка.

– Ты – красивая.

– Повторяешься. Это ты уже говорил.

– И еще скажу. И не раз.

– Все девушки красивые. Каждая по-своему. А мне просто повезло попасть на конкурс красоты в свое время.

– В свое время – это когда?

Виола откинулась на сиденье, уставившись в потолок. Она вспоминала…

– Мне 14 лет было. Родители говорили, что я выросла быстро, по крайней мере ввысь. Я уже тогда маму в росте догнала, и всем было понятно, что на метре шестьдесят пять я не остановлюсь, потянусь выше. Ходила на танцы, с велосипеда не слезала, в общем, была активным ребенком, поэтому была худенькой и изящной. И тут вдруг конкурс красоты… Меня туда подруга затащила, дескать, давай, Вилка, попробуй… Тем более там в финальном задании танец показать надо было. А танцевать я умела и любила. Ну, я и пошла.

– И победила?

– Нет, но я стала вице-мисс. Это вроде как второе место. Конкурсы красоты – вообще вещь весьма субъективная. Это не спорт, это даже с фигурным катанием не сравнишь.

– Да, я понимаю. Я ж боксер, хоть и давно на ринг не выходил. Там все просто. Противник лежит, а ты стоишь – ты победил.

– Да-да. А на конкурсах красоты, на кастингах – все субъективно. Понравилась ты жюри – молодец, больше баллов заработала. А чем ты понравилась – даже само жюри объяснить не сможет. В общем, я тогда некоторым членам жюри сильно приглянулась. Может обаянием, может формами… Хотя какие у меня могли быть формы в 14 лет? Может увидели они во мне что-то… Ну и пригласили меня в модельное агентство, на учебу. За счет заведения!

– Это круто? – спросил Витя.

– Не так круто, как если тебя пригласят учиться в Гарвард, но круто. Агентства достаточно редко кого-то за свой счет учат. Хочешь быть моделью – приходи, плати деньги, мы научим тебя шагу от бедра, подберем несколько образов, научим не бояться камеры и выпустим в свет. А уж как ты себя в этом свете зарекомендуешь – это как повезет.

– И ты – зарекомендовала?

– Все относительно. У всех разные критерии успеха.

– Ну а сама-то ты как себя оцениваешь? Себя и свой успех?

– Я… А знаешь, мы же играем! Ты – обо мне должен рассказывать, а не наоборот. Твое мнение?

Витя задумался. Виола не торопила его с ответом, прислушиваясь к своим ощущениям от этой поездки. Страх ушел, вместе с ним ушла злость. При всех своих странностях и невероятном даре, Витя производил впечатление хорошего человека.

«Ни на минуту не забывай, что он убийца!» – одернула себя девушка, вспомнив, для каких целей он использовал свой дар.

– Думаю, что для тебя это все не серьезно. Глянец, фотографии, подиумы…

– Я в основном подиумная модель!

– Это как?

– Ну, разделение больше условное… Есть модели, которые лучше подходят для подиума, а есть те, кто специализируется на фотосессиях. К подиумной модели жесткие требования по росту и параметрам. Если девушка, например, ниже критичных метра семидесяти – из нее вполне может получиться фотомодель, а вот на подиум ее уже не возьмут. Ну а те, кто привык дефилировать на показах, не всегда справляются с вхождением в образ для фотосессии. Мне случалось сниматься для журналов. Но в основном я – подиумная модель.

– А это круто?

Виола рассмеялась.

– Ты уже второй раз это спрашиваешь, круто ли то, круто ли это. Моделью в принципе быть круто! Интересно и прибыльно. Но вообще-то это применимо к любой работе.

– Никогда не слышал, чтобы инженер говорил: «Я тут спроектировал новую гусеницу для танка! Это круто!»

– Значит, ты никогда не встречался с увлеченными своей работой инженерами!

– То есть, я промахнулся? Ты к своей работе все же относишься серьезно?

– И да, и нет. Наверное, в данный момент – отношусь серьезно. Мне нравится быть моделью. Это интересно. Это приносит неплохие деньги, это дает возможность путешествовать, знакомиться с новыми интересными людьми. Это хорошее хобби, и я отношусь к нему серьезно. Но ставить эту работу в центр своей жизни не стала бы. Это со стороны кажется, что быть моделью – это просто и весело. Вышагивай себе по подиуму, улыбайся камерам и получай за это деньги. А на практике… Постоянно осознавай, что ты – это капитал. Твоя внешность, твоя фигура… Не скажу, что я голодаю, но не могу позволить себе прийти с подругой в кафе и съесть огромную тарелку пирожных. Плюс ненормированный рабочий день! Да какой там день… ненормированная рабочая жизнь. Сейчас меня это устраивает… А потом… Какой парень сможет жить с девушкой, которая в любой момент может, например, сорваться на месяц в Японию?

– Я бы смог! – машинально ответил Витя.

– Это ты сейчас так думаешь. Я же общаюсь с девушками в нашем агентстве, да и не только в нашем… Для кого-то это развлечение. У них и доходы соответствующие… Для кого-то – работа. Постоянная, не простая, но интересная. Но работа модели все равно временная. У кого-то – до тридцати, у кого-то – до сорока. Ты видел когда-нибудь шестидесятилетнюю модель? Вот то-то и оно. Кто-то остается в бизнесе, просто уходит с подиума. Становится визажистом, фотографом, продюсером… Вряд ли это мое. Я рассчитываю поработать моделью еще лет пять и создать свое туристическое агентство. Я хочу путешествовать и дарить такую возможность людям!

– Делаю вывод, что я угадал, – подытожил Витя, – для тебя все это не слишком серьезно, и определенного успеха ты добилась!

– Да, пожалуй… Витя, а можно я спрошу…

– Ишь ты, хитрая какая. Я так угадывать должен, а ты – спросишь. О чем?

– Твой телекинез… Как думаешь, откуда он?

– Не знаю, – просто ответил он, – молния в меня не била, инопланетяне не похищали, глас божий с неба не раздавался. Я просто умею то, что умею. Может я один такой, феномен. Может нас таких много, просто все, как и я, скрываются. Но, сама понимаешь, я не приходил в медицинские центры с просьбой: «Ребята, обследуйте меня как следует, я тут предметы могу взглядом двигать и мне интересно, чем мой мозг отличается от мозга других людей?» Кстати, может дело вовсе не в мозге? Может у меня в кончике носа излучатель гравитонов!

– То есть ты энергию концентрируешь на кончике носа? – хихикнула Виола.

– А что? Не заметно?

Витя скорчил гримасу, заставив нос дернуться вверх-вниз, от чего бардачок машины открылся и закрылся вновь.

– Я и о другом думал! – перестав дурачиться, продолжил он. – Думал о том, зачем мне мой дар был дан. От Бога он или от дьявола. И знаешь, к какому выводу я пришел? Я – рак.

– То есть? – переспросила Виола, выждав несколько секунд и поняв, что никаких объяснений не последует.

– Я – рак. Раковая опухоль. Меланома этого мира.

Похоже, лучше было говорить о ее работе, чем о его способностях…

– Почему ты так решил?

– Я не умею созидать. Я создан, чтобы убивать и разрушать, это у меня получается лучше всего. Я – лучший в мире специалист по несчастным случаям. Ты знаешь, почему раковая опухоль убивает человека? Потому, что она не умеет больше ничего. Она создана, чтобы разрушать, в этом смысл ее существования. Она разрастается, тянется метастазами ко всему, до чего может добраться, как амеба к добыче. Она просто не способна ни на что другое. А вот на убийство своего носителя – способна, и она не может не уничтожать. Человечество – рак планеты Земля, мы же планомерно уничтожаем свою планету, своего носителя! А я – рак человечества. И, наверное, это здорово, что я умру, не успев пустить метастазы.

– Ты мог бы…

– Мог бы что? Бросить свой дар на благое дело? Я создан для убийств. Что я мог бы еще делать?

– Строить! – сказала Виола первое, что пришло ей в голову. – Ты круче любого подъемного крана! Ты мог бы возводить плотины, строить мосты, просто ставя в нужное место реки опоры и сваи!

– Строить? Хм… Хорошо, но мы ведь говорим не о благотворительности, верно? Если уж на то пошло – я мог бы быть супергероем, появляющимся в нужное время и в нужном месте благодаря своему дару предвидения, спасающим простых людей, раздвигающим завалы после землетрясения просто мановением руки! Красивая картина, да? Меня всегда умиляли эти герои комиксов! Ладно Бэтмэн, у него куча денег и он давно пресытился жизнью. Прыжки по крышам Готэма для него – способ развеяться, почувствовать себя живым человеком. Таким рискованным способом он тешит собственное эго. К тому же у Бэтмэна нет никакого дара, он простой человек, получивший в наследство невероятные бабки! Куда больше мне смешон Человек-паук! Он живет с тетей, личная жизнь у него вся через задницу, денег у него нет, он работает в поте лица, пытаясь стать настоящим фотографом в штате у тирана и самодура. Ему бы спать ночью, или по клубам тусить, снимая напряжение трудового дня – может, и стал бы нормальным человеком, может, и смог бы адекватно работать! Так нет же: «Чем больше сила, тем больше и ответственность!» Все свое свободное время, в том числе и ночи, он – картинный и пафосный герой на страже города. Черт возьми, ограбил бы банк, взял бы свою девушку в охапку и уехал с ней жить на остров в Карибском море! Навсегда! Ну и тетю свою бы поселил где-нибудь на Карибах, раз он ее так любит, и навещал бы ее раз в месяц! И гори он синим пламенем, этот Нью-Йорк, который все равно не способен принять своего супергероя! Пусть полиция, которая так не любит мстителей в маске, сама разбирается с ящерами, докторами-осьминогами и летающими зелеными гоблинами!

Я не против помощи людям. Можешь мне не верить, но я несколько раз делал миллионные пожертвования на благотворительность! На операцию одной девушке два миллиона пожертвовал! И ее спасли, между прочим! Но я тоже хочу жить. И питаться нормально, а не хлебом с тертым хреном, потому что больше ничего в доме нет. И хочу, чтобы мои близкие тоже жили хорошо! На Карибах!

Он с силой ударил обеими руками по рулю, заставив джип вильнуть, а Виолу – вжаться в спинку сиденья, но тут же овладел собой.

– Прости, сорвался. Я просто давно ни с кем не говорил вот так… Черт, я вообще давно ни с кем не говорил. Больше месяца. Забыл уже, как это… Держал все в себе, вот и… В общем, я не мог пытаться быть супергероем, им не платят денег. А мне деньги были нужны, очень! Сначала – пять миллионов. Потом – еще пять… И еще, и еще… Строя мосты и плотины столько не заработаешь, так что у меня не было выбора. Этот мир болен опухолью под названием «человечество». Живя в нем нельзя быть никем другим, поэтому я – рак. У меня просто не было шансов стать другим. Поэтому я и сказал тебе, что ни о чем не жалею. Я делал то, что был должен делать… Еще поэтому мне смешон Человек-паук: в одном из фильмов он говорил, что выбор есть всегда. Это не так. У меня выбора не было. Я родился меланомой и ей и жил, делая то, ради чего был рожден и что умею лучше других. Я убивал людей… Наверное, я мог бы делать это во имя чего-то. Прийти в ФСБ и показать, что я умею – тогда меня наверное снаряжали бы в экспедиции к потенциальным противникам, где я точечно устранял бы неугодных нашей стране лидеров, где я устраивал бы диверсии на атомных станциях и авианосцах, в лучших традициях лучшего специалиста по несчастным случаям.

Но тогда я бы не принадлежал себе. Государственные структуры не признают свободы. Я стал бы винтиком в механизме военных ведомств, а я этого не хотел. Я хотел ограбить банк и уехать с сестрой на тропический остров. Навсегда!

– Твоя сестра умерла от рака? – спросила Виола.

– В точку. Ты бы знала, сколько она перенесла… Четыре года практически непрерывного лечения. Шесть операций… За ее жизнь боролись лучшие в мире врачи! Иногда казалось, что мы победили, что все будет хорошо, но рак возвращался раз за разом и… И все! Десять дней назад ее не стало. А спустя еще два – не станет меня. И знаешь, я даже не против. Мне не страшно умирать! Знаешь, почему?

– Почему?

– Нет, ты угадай. Мы же все еще играем в игру, верно?

По витиной щеке скатилась слеза, которой он даже не заметил. Скорость машины упала до 50 километров в час – он убрал ногу с педали газа. Не задумываясь, Виола протянула руку и коснулась его щеки, вытирая эту слезу и только тогда поняла, что плачет и сама.

– Ты знаешь, что тебя ТАМ кто-то ждет, верно?

– Верно…

Витя тряхнул головой, видимо, отгоняя какое-то воспоминание и снова вернулся в реальность. Двигавшийся по инерции джип снова взрыкнул мотором, набирая скорость.

– Как ее звали?

– Надя.

Машина вновь сбавляла ход – Витя увидел впереди заправку и целенаправленно подруливал к ней.

– Ты хотела позвонить родителям? Сейчас попросим у кого-нибудь телефон. Во! Вон у того мужика на «Жигуленке»! – сказал он и решительно вышел из машины. Виола вышла из джипа спустя несколько секунд, прихватив кое-что с заднего сиденья, и подоспела к белой «Шестерке» уже в разгар диалога. Диалог развивался по заранее известному сценарию, в котором пожилой мужчина не желал даже на минуту расставаться с мобильником, видя в крепко сбитом Вите потенциального грабителя.

– Послушайте, уважаемый, – убеждал его Витя, едва сдерживаясь, – у моей спутницы беда, ей нужно позвонить домой. А у нас обоих телефоны как назло сломались. Поверьте, не убегу я с вашей мобилкой! Вы на меня посмотрите, на мою машину! Ну не гопник я, который возьмет телефон и убежит, понимаете?

Мужчина понимал, но с телефоном расставаться не спешил.

– Вон, идите в заправку, попросите у кого-нибудь там!

– И снова все заново объяснять? – повысил голос Витя.

– Да мне все равно!

Мужчина вытащил из бензобака пистолет, повесил его на колонку и явно собирался садиться в машину. Двое крепких парней в форме компании, которой принадлежала заправка, наблюдали за происходящим, еще не вмешиваясь, но явно уже обдумывая эту возможность, и у Виолы закружилась голова при мысли о том, каких дел может натворить ее спутник здесь, на заправке, если выйдет из себя и сцепится с кем-нибудь. Это попадет во все новости, а потом по мотивам событий еще и фильм снимут!

– Подождите! – крикнула она мужчине, протягивая ему три пятитысячных купюры, предусмотрительно взятые с заднего сиденья. – Возьмите!

– Да не буду я брать!

Он отдернул руку так, словно деньги жглись.

Машинально Виола вспомнила, как полгода назад для реферата по социологии она с компанией друзей проводила эксперимент на случайных прохожих. В первой части эксперимента – пыталась попросить что-то у людей, например – телефон, как сейчас Витя. Практика показала, что лишь единицы вообще останавливались в ответ на просьбу о помощи, и лишь единицы из этих единиц – давали свой сотовый телефон позвонить. Да и те – пристально смотрели на экран, когда она набирала номер: не в Лондон ли звонит эта странная девушка? Не выйдет ли доброта боком и не обойдется ли этот звонок в несколько тысяч рублей? Второй этап эксперимента – попытаться наоборот дать что-то людям. Протянутый билет в кино взяла лишь одна девушка из примерно двадцати прошедших мимо. Протянутые 100 рублей – не взял никто! Все останавливались, начинали задавать вопросы: «А что?» «А зачем?» «А почему мне?» Но первая реакция – отторжение и только отторжжение.

«Своего мы не отдадим, но и чужого нам не надо!»

– Возьмите, пожалуйста! – она буквально сунула деньги мужчине в руку. – Вряд ли ваш телефон стоит дороже. А мне правда очень нужно домой позвонить! Очень-очень!

Мужчина пристально посмотрел ей в глаза и, так и не взяв деньги, потянул из кармана сотовый телефон. Простенькую «Нокию», которая не стоила не только 15-ти тысяч, но вряд ли даже в лучшие свои годы тянула хотя бы на три.

– Я верну, правда! – сказала она, отходя с телефоном в сторону и набирая папин номер. Именно папин. Он способен выслушать ее спокойно и без паники, а потом убедить маму не волноваться. Сама бы она с этой задачей не справилась.

– Папа, привет! Это я! – крикнула Виола в трубку, едва отец взял трубку.

– Вилка? Ты откуда? С тобой все в порядке? – в голосе отца слышалась нешуточная озабоченность.

– По порядку: со мной все хорошо и будет хорошо. Я только уеду на пару дней с одним хорошим знакомым.

– Он сейчас рядом? Ты можешь говорить?

– Могу, все в порядке. Он рядом, заправляет машину.

– Ты можешь бежать?

– Могу, папа. Но не хочу. Хотела бы – давно бы убежала.

И тут до нее дошло.

– Пап, а почему ты думаешь, что мне нужно бежать?

– С тобой правда все в порядке?

– В полном, пап. Он хороший человек, правда. Наделал много ошибок, но он хороший. И меня не обидит.

– Дай мне с ним поговорить!

– Потом! Сначала скажи, что происходит? Почему ты решил, что я в опасности?

Отец постепенно успокаивался, Виола чувствовала это через телефон.

– Сначала позвонил Никита. Сказал, что ты пропала, а его в полиции не воспринимают всерьез. Сказал, что видел как ты говорила с каким-то парнем, отвлекся на минуту, а тебя уже нет. Отвлекся он, видите ли! Ухажер хренов!

– Папа, мы с Никитой просто друзья.