Текст книги "Путь шута"

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Он кое-как доплелся до угла нужной ему лавки. Под тентом уже никого не было, доска для нард валялась на земле. На мгновение Хачкая охватил ужас: ему показалось, что неведомые преследователи все-таки определили, откуда идет звонок, и нагрянули к турчанке и рыжему. Потом он увидел выходящую на порог хозяйку лавки и устыдился собственных глупых мыслей. Доску с нардами наверняка перевернул он сам, когда упал в обморок. Если бы его преследователи умели действовать столь оперативно, он давным-давно оказался бы у них в руках.

– Зачем пришел? – не слишком приветливо спросила турчанка.

Ардиан полез в карман за «Моторолой».

– Я у вас случайно взял… – пробормотал он, вытаскивая трубку из кармана. На этот раз пальцы, кажется, слушались лучше. – Простите, я не нарочно…

К его большому удивлению, женщина не сделала никакой попытки забрать трубку.

– Уходи отсюда, – посоветовала женщина. – И чем быстрее, тем лучше. Сейчас вернется мой муж, и тебе уже не удастся отделаться извинениями.

Она повернулась и скрылась за бамбуковым занавесом. Минуту Хачкай тупо смотрел ей вслед, тщетно пытаясь сообразить, что же означают эти слова. Потом до него наконец дошло.

– Вы мне его подарили! – прошептал он, разглядывая желто-коричневые бамбуковые занавески. – Вы отдали его задаром!!!

Он был потрясен. Никто никогда не делал ему таких дорогих подарков. Турчанка видела его первый раз в жизни, их не связывали ни родственные, ни деловые отношения. Все, что она знала о пришедшем в ее лавку подростке, – это то, что у него погиб брат. И этого оказалось достаточно, чтобы отдать ему телефон стоимостью в две месячных зарплаты Хачкая-старшего. Мир вокруг Ардиана перевернулся.

В дальнем конце набережной появилась полицейская машина. Она ехала медленно, притормаживая около каждого дома, и Ардиан почувствовал, как вниз по позвоночнику спускается ледяная змея. Он огляделся – между лавкой спутниковой связи и игорным салоном зиял узкий проход. Куда он вел, можно было только догадываться, но другого пути, позволявшего избежать встречи с полицейскими, Ардиан не видел. Разве что только в море…

Он скользнул в щель, оказавшуюся настолько тесной, что пробираться по ней можно было, лишь обдирая себе бока о стены домов. О том, что будет, если где-то впереди эти стены сомкнутся, Ардиан старался не думать. Дорожка шла в гору; Ардиан припомнил, что улица, параллельная набережной, расположена метрах в ста выше по склону. Наконец щель закончилась, и Ардиан вывалился в какой-то захламленный, воняющий нечистотами двор, расположенный на задах тех домов, между которыми он с таким трудом протискивался.

Он сразу же завернул за угол и присел на корточки, чтобы перевести дыхание. В голове стучали тяжелые паровые молоты, на лбу выступила испарина, сердце колотилось, как у загнанного собаками зайца. «Никогда больше не стану пить, – подумал Ардиан. – Отрава этот алкоголь… отрава и гадость… Если бы Раши не пил вина, они не смогли бы его зарезать… Он расшвырял бы их, как щенков… отобрал бы нож… и ничего бы они с ним не сделали…»

Ардиан заплакал. Он не плакал уже очень давно, наверное, с того дня, когда парни Хашими Тачи отметелили его, поймав в своем квартале. Он даже забыл, как это делается. И теперь, когда тяжелые соленые слезы покатились по его щекам, Ардиан не сразу понял, что с ним происходит.

«Раши, брат, – думал он бессвязно. – Самый лучший брат в мире… Когда я был совсем маленьким, он сажал меня на шею и тащил в парк, играть в индейцев… Никто из его друзей не делал такого… все оставляли своих младших дома… а Раши меня брал… И пусть во время игры я изображал разных животных, на которых охотились индейцы… пусть меня тыкали палкой и связывали ноги… все равно это я играл со старшими и был счастлив. А потом он защищал меня от обидчиков… но только тех, которые были старше… со сверстниками разбирайся сам, говорил он… и тогда я обижался, потому что мне казалось, он просто не хочет связываться с малышней, но теперь я понимаю, что Раши пытался научить меня решать свои проблемы самостоятельно… А потом он уехал, и мне стало не к кому бежать за помощью… и тогда я понял, как он был прав… Раши, Раши… ты хотел, чтобы я вырос смелым и сильным… и вот я вырос, и научился метко стрелять, и если бы я был рядом, то смог бы защитить тебя от убийц… Но только когда тебя убивали, я лежал, пьяный и ничего не соображавший, в квартире твоей бывшей подружки, а она вытирала мою блевотину и слушала чушь, которую я нес… Какой же я дурак, Раши, зачем я уехал из Тираны, зачем бросил тебя и родителей?.. Я не должен был этого делать… не должен был… я поступил трусливо и подло… и за мою трусость и подлость заплатил ты…»

Он шмыгнул носом и вытер лицо рукавом. Глаза щипало. Нужно было вставать и уходить из этого захламленного, похожего на свалку двора, но сил на то, чтобы подняться, Хачкай в себе не чувствовал. Хотелось лечь, зарыться в мусор, спрятавшись от всего мира, и лежать так неопределенно долгое время. Возможно, он так и поступил бы, но в этот момент из-за проржавевшего контейнера, распространявшего вокруг себя кисловатый запах гниющих отбросов, вышла большая собака.

Для собаки, обитающей на помойке, она выглядела просто неприлично откормленной. Во всяком случае, так показалось Ардиану при виде ее раздутого брюха. Вместе с тем ему тут же стало ясно, что собака нездорова – шерсть на одном боку была зверски выдрана, в проплешинах темнели потеки засохшей крови. Передвигалась собака как-то странно – боком, загребая правой лапой и временами оборачиваясь на свой длинный, уныло волочившийся по земле хвост. Увидев Хачкай, она остановилась и негромко, но очень недружелюбно зарычала.

– Тебя здесь только не хватало, – сказал ей Ардиан. Вообще-то он любил собак, и они это чувствовали. Во всяком случае, они ни разу его не кусали – для страны, в которой после падения коммунистического режима поголовье бродячих животных многократно умножилось, это редкость. Но с этой собакой что-то было не так. В ее глазах не было ни интереса, ни вызова, ни даже враждебности. Но что-то в них определенно было, что-то, чему Ардиан никак не мог подыскать подходящего названия, но что ему совсем не нравилось. В конце концов он понял, что отражается в желтоватых, мутных глазах зверя, и вздрогнул от внезапного понимания.

Безумие.

Собака зарычала громче, обнажила желтые кривые клики. Изо рта у нее стекала слюна. По-прежнему забирая вправо, она начала медленно приближаться к Ардиану.

Ардиан механически сунул руку за пазуху, рассчитывая нашарить там ребристую рукоятку «БП». Пальцы схватили пустоту, и он понял, что опять остался без оружия в самый неподходящий момент.

«Она бешеная, – подумал Хачкай с холодной отстраненностью. – Если она меня укусит, придется идти в больницу и делать уколы против бешенства… И хорошо еще, если они помогут, отец говорил, что иногда не спасают и уколы… К тому же я не могу идти в больницу, люди Скандербега наверняка меня там найдут… А если эта тварь мне вообще горло перегрызет? Вон какая здоровая, просто волчица, а не собака…»

Он не успел решить, что делать, потому что в этот момент собака на него прыгнула.

Ардиан увидел ее бросок как одно длинное, текучее движение, словно бы кто-то очень медленно прокручивал перед ним видеозапись. И собака, и сам он двигались, преодолевая сопротивление ставшего вязким как кисель воздуха. Мощные задние лапы зверя еще распрямлялись, выталкивая вперед толстое, похожее на дирижабль тело, а Хачкай уже начал валиться вправо, в груду мотков ржавой проволоки, канистр из-под бензина и расплющенных автомобильных дверей. Собака летела в воздухе, вытягиваясь в рыжую самонаводящуюся ракету, метя ему в горло, хрипя и роняя вязкую слюну, но Ардиан уже падал спиной на что-то жесткое и острое, уйдя с линии атаки. Она приземлилась, тяжело ударив лапами в песок в том месте, где Ардиан сидел секунду назад, а он уже откатывался вбок, судорожно лупя ладонью по куче металлолома в попытках отыскать хоть что-то пригодное для борьбы с обезумевшим зверем. Собака повернулась – еще медленнее, чем прыгала. В глазах ее горел желтый огонь.

Под руку Хачкаю попалась консервная банка, и он, не раздумывая, швырнул ее в слюнявую оскаленную морду. Фыркнув, собака мотнула головой и лениво клацнула челюстями. Из пасти ее воняло, как из бочки с тухлой рыбой.

«Сейчас в горло вцепится, – понял Ардиан. Лопатки его упирались в какую-то металлическую чушку, сдвинуть которую не было никакой возможности. – Надо успеть выбросить вперед руки и толкать ее в грудь, может, тогда она не дотянется…»

Время остановилось.

Потом откуда-то сверху на собаку плеснула распавшаяся в воздухе струя белой жидкости. Несколько капель попало на руки Ардиана, и он завопил – от боли и обиды, но главным образом – от неожиданности. Жидкость была кипятком.

Собака взвизгнула и отпрыгнула назад. Шерсть с ее раздувшихся боков отваливалась клочьями. Она слепо шарахнулась в сторону, ударилась о пустую бочку из-под бензина и взвыла неожиданно тонко и жалобно. – Пошла прочь, сука драная! – раздался над головой Ардиана надтреснутый женский голос. – Вот я тебя еще кипятком!

Псина, внезапно ставшая очень разумной и понятливой, поджала хвост и юркнула куда-то в щель между мусорными завалами. Хачкай, не веря в свое спасение, зачарованно смотрел ей вслед.

– Эй, парень, – осведомился тот же голос, – ты живой там? Чего сидишь как истукан?

Ардиан поднял голову. Окно на третьем этаже было раскрыто, и из него выглядывала довольно жуткая на вид старуха в черном платке. На подоконнике перед ней стояло ведро – надо полагать, то самое, из которого на собаку плеснули кипятком.

– Живой, – хмыкнула старуха, разглядывая Ардиана. – Но благодарности от тебя, похоже, не дождешься…

Хачкай сглотнул застрявший в горле комок и вдруг обнаружил, что головокружение, мучившее его с самого утра, прошло. Мир вокруг вновь стал ярким и объемным, в нем снова хотелось жить…

– Спасибо вам, ханум, – проговорил он, поднимаясь на ноги. – Вы меня вправду спасли… Она ведь бешеная была?

– Нет, – отрезала старуха, убирая ведро. – Просто ошалела от плохой воды. Но тебе это все равно не помогло бы. Вчера она тут тоже кой-кого погрызла – поздоровее тебя был, а ушел на одной ноге…

– Ну, я пойду… – осторожно сказал Ардиан, потихоньку начиная двигаться в сторону, противоположную той, куда убежала собака. – Очень вам благодарен, ханум…

– А если благодарен, то помоги бедной одинокой старухе, – пресекла его попытку к бегству спасительница. – Принеси мне воды, а то вся, что была у меня припасена для супа, ушла на эту мерзкую животину…

Хачкай остановился. Ему не очень-то хотелось задерживаться в этом вонючем и опасном месте, но если по справедливости, он действительно был обязан старухе. А долги – это Ардиан знал твердо – нужно отдавать.

– Откуда вы обычно берете воду, ханум? – вежливо спросил он. – Что-то я не вижу здесь ни колонки, ни колодца…

– Да ты, парень, наверное, с луны свалился, – немедленно набросилась на него старуха. – Кто же воду для готовки из колодца берет? Я воду покупаю, понял? В лавке на углу…

Она неопределенно махнула рукой. Ардиан на всякий случай посмотрел туда, но никакой лавки, впрочем, как и угла, не увидел.

– Ну так что, принесешь?

– Хорошо, ханум. Сколько литров?

– Ты здоровый, можешь и десятилитровую канистру дотащить. – Старуха на мгновение исчезла из оконного проема, а когда появилась вновь, в руке у нее оказался маленький узелок из черной ткани. – Вот тебе деньги, парень, да гляди, не смей с ними сбежать!

Узелок звонко ударился о землю в двух шагах от Ардиана. Он поднял его и развернул. Внутри оказалась бумажка в сто леков и двадцать леков мелочью.

– Дешевая тут у вас вода, ханум, – заметил Хачкай.

Старуха захихикала.

– Не для всех, парень, не для всех… Ты скажи, что покупаешь воду для Черной Фатимы, тебе скидка выйдет. Не забудешь?

– Не забуду. – Ардиан спрятал узелок за пазуху. – А как мне к вам подняться?

– Вход из переулка. – Старуха снова махнула рукой. – Поднимешься на третий этаж, там увидишь… Собаку не бойся, – добавила она, видя, что Ардиан подозрительно озирается по сторонам. – Она теперь долго никого не тронет, будет свои ожоги зализывать…

Хачкай пожал плечами и, не оглядываясь, пошел через двор. «Притащу ей воду, – подумал он, – и поеду обратно в Тирану… Пусть Мира что хочет здесь, то и делает… а мне нужно разобраться, кто убил Раши… разобраться и отомстить…» При мысли о брате его вдруг охватил ужас. Ардиан почувствовал себя очень одиноким, всеми покинутым, потерявшимся в чужом и враждебном мире. Это было как оказаться ясной ночью на высокой горе под яркими холодными звездами – лицом к лицу с бесконечностью и равнодушием вселенной.

Лавка, о которой говорила старуха, действительно располагалась на другом конце двора, в подвале низкого, похожего на бомбоубежище здания. Ардиан спустился по выщербленным бетонным ступенькам, толкнул скрипучую деревянную дверь и вошел в полутемное помещение, уставленное полками с разнообразными товарами.

За прилавком скучал тощий старик с большим, похожим на клюв хищной птицы носом. При виде Ардиана он извлек из кармана жилета очки в старомодной круглой оправе, протер их платочком и водрузил на свой выдающийся нос.

– Здравствуйте, молодой человек, – произнес он со значением.

Ардиан вежливо кивнул.

– Меня прислала Черная Фатима. Ей нужна вода… десять литров.

Старик снял очки и убрал их обратно в карман. По-видимому, он уже разглядел все, что хотел.

– А, Фатима! – с непонятной интонацией протянул он. – Что ж, почему бы и нет? Десять литров? А вы уверены, молодой человек, что сумеете дотащить их?

– Уверен, – отрезал Ардиан. Лавочнику явно хотелось почесать языком, но Ардиан собирался выполнить поручение старухи как можно быстрее. – Сколько это будет стоить?

Старик почесал в затылке.

– Для Фатимы, пожалуй, это будет стоить сто пятьдесят леков.

– Она дала мне только сто двадцать, – сказал Хачкай. – Рассчитывала, что вы сделаете для нее скидку.

– Но я же и так ее делаю! – обиделся лавочник. – Десять литров питьевой воды стоят не меньше двухсот леков! Я ведь не могу торговать водой себе в убыток!

Ардиан подумал.

– Что ж, тогда продайте восемь литров за сто двадцать леков, – предложил он. – Разница невелика…

Старик покачал головой.

– Может, и невелика, да только у меня нет восьмилитровых канистр. Только десятилитровые и бутылки по два литра.

– Ну, дайте четыре бутылки, – Ардиан начал терять терпение. – Это же очень просто!

– Не торопитесь, молодой человек. Бутылки тоже стоят денег. Цена десятилитровой канистры уже включена в стоимость воды, а вот бутылки сами по себе стоят по пять леков каждая. Пять на четыре – уже двадцать. Итого сто сорок. Есть у вас сто сорок леков?

– Вот что, – сказал Хачкай, вынимая деньги. – Вот вам сто двадцать леков, а вот два евро. Теперь давайте мне десятилитровую канистру, и мы с вами в расчете.

– Ого! – протянул старик, рассматривая евро на свет. – Настоящие деньги, хорошие деньги… Только мне кажется, вы немного переплатили. Если вы подождете, я посчитаю по сегодняшнему курсу и верну вам сдачу…

– Пожалуйста, не надо! – взмолился Ардиан. – Давайте скорее воду, а сдачу можете оставить себе.

Старик, кряхтя, полез за прилавок и вытащил прямоугольную канистру синего цвета. Ардиан взглянул на наклейку – это была итальянская «Акуа Фреска», вода, которая в магазине стоила гораздо дороже двадцати леков за литр.

– Передавайте поклон ханум Фатиме, – церемонно произнес старик. – Я всегда рад видеть ее или ее друзей… А могу я осведомиться, как давно вы ее знаете?

«Минут десять», – хотел ответить Ардиан, но вовремя передумал.

– Не слишком давно, – уклончиво ответил он. – Но привет я ей непременно передам.

Старик поперхнулся.

– Поклон! Поклон, а не привет, молодой человек! Фатима не из тех, кому передают приветы!

– Это почему? – Хотя Ардиан и не собирался вступать с лавочником в долгие разговоры, тому все же удалось его заинтриговать. – Кто она вообще такая?

– Вероятно, вы и в самом деле знакомы недавно, – деликатно заметил старик. – А может быть, вы не из нашего города?..

Хачкай не ответил. Откровенничать с первым попавшимся лавочником не входило в его планы.

– Что ж, это в конце концов не мое дело… Просто ханум Фатиму у нас в городе знают многие. Да и не только у нас… даже из Италии к ней приезжают.

Пронзительно заверещал невидимый Ардиану телефон. Старик моргнул и принялся шарить рукой за прилавком.

– Куда же он все время пропадает? – забормотал он, мгновенно забыв о собеседнике. – И кому, скажите на милость, нужны такие телефоны, которые днем с огнем не отыщешь?..

Хачкай повернулся и пошел к двери, волоча за собой тяжелую канистру.

Дом, в котором жила Черная Фатима, произвел впечатление даже на видавшего виды Ардиана. Дверь в подъезде была сорвана с петель и не закрывалась; лестница, лишенная перил, казалась непонятным образом подвешенной в воздухе. Подъем по ней требовал известной храбрости; на середине пути Хачкай испугался, что может не удержать канистру и уронить ее в проём лестницы. Дотащив воду до площадки третьего этажа, он почувствовал, что взмок от напряжения.

На площадку выходило три двери, но одна была заколочена досками крест-накрест, другая же, напротив вовсе не была закрыта и гуляла туда-сюда от сильного сквозняка. Ардиан подумал и позвонил в третью, обшарпанную, но снабженную двумя замками с металлическими накладками.

Старуха открыла сразу же, будто караулила его за порогом. В прихожей было темно, куда темнее, чем на лестнице, и Ардиан не сразу заметил, что она сидит в инвалидном кресле, держа на коленях большую черную кошку. Еще позже он разглядел, что Черная Фатима улыбается.

– Вот ваша вода, ханум. – Он слегка стукнул носком ботинка по синему боку канистры. – Занести внутрь?

– Хороший мальчик, – сказала старуха со странной интонацией. – Добрый мальчик… Да, занеси ее в квартиру, если тебе не тяжело. Я, видишь, слаба стала для такой работы.

Она ухватилась за колеса коляски и быстро отъехала в глубь коридора, освобождая проход для Ардиана. Кошка проворно спрыгнула с ее коленей и куда-то убежала.

В квартире Черной Фатимы царил таинственный полумрак. Хачкай уловил слабый запах лекарств, нафталина и каких-то специй. Он протиснулся мимо кресла старухи и остановился посреди коридора, не зная, куда нести воду дальше.

– Видишь дверь с разноцветным стеклом? – спросила Фатима. – Там кухня. Поставь воду возле плиты, и я несколько дней смогу жить спокойно.

За раскрытым окном кухни Ардиан увидел знакомый пейзаж превращенного в свалку двора и понял, что спасительный кипяток был выплеснут именно отсюда. На плите в закопченной до черноты кастрюльке булькало какое-то варево, распространявшее странный, но довольно приятный запах.

– Готовлю себе обед, – сообщила подъехавшая сзади старуха. – Ты, может, голоден? Тут, правда, немного, но снедь сытная, мне одной миски на целых два дня хватает.

Ардиан подтащил канистру к плите и отряхнул руки.

– Нет, спасибо, ханум, я не голоден. Я пойду, пожалуй…

Он двинулся было к двери, но тут же остановился, потому что коляска Черной Фатимы перегораживала проход.

– Погоди, мальчик. – Старуха опять улыбнулась, но ни этот раз Ардиану от ее улыбки стало не по себе. – Я ведь с тобой еще не рассчиталась.

– Вам еще что-нибудь сделать? – Хачкай обвел взглядом кухню. – Скажите, я сделаю…

– Нет, мальчик. Мне ничего больше не нужно. Наоборот, это я тебе кое-что должна.

Ее желтый узловатый палец вытянулся в направлении канистры с водой.

– Я звонила в лавку, и старый жучила Томи признался, что слупил с тебя за воду сто пятьдесят леков. Совести у него нет, у этого Томи, чтоб его родные дети так обманывали! А с деньгами у меня как на грех сейчас худо, так что получается, я перед тобою в долгу…

– Да о чем вы говорите, ханум! – с облегчением воскликнул Ардиан. – Подумаешь, тридцать леков! Вы меня от смерти спасли, какие после такого могут быть счеты?

– Хороший мальчик, – повторила старуха. – Не жадный, не мелочный… Тем более я должна тебя кое-чем отблагодарить.

– Да чем же вы меня отблагодарите? – брякнул Ардиан. Наткнулся на кристально ясный взгляд Черной Фатимы и замолчал.

– Скажем, я могу тебе погадать, – загадочно усмехнулась старуха. – Тебе ведь старый Томи рассказал, чем я зарабатываю себе на жизнь?

– Так вы гадалка? – удивился Хачкай. – Нет, он сказал лишь, что к вам даже из Италии приезжают…

Старуха немедленно ощетинилась:

– Гадалки сидят на набережной, сынок! И гаданию их грош цена. А я занимаюсь предсказанием будущего по-настоящему, понимаешь? Сколько себя помню, всегда этим занималась. При коммунистах ко мне приезжали от самой Неджмийе…

– От кого? – не понял Ардиан.

– От жены нашего вождя, товарища Энвера Ходжи. Но тогда я отказалась – я не могу предсказывать будущее человеку, которого не вижу. А сама она приехать не решилась, прислала каких-то шестерок…

– Так и не узнала ничего? – из вежливости спросил Хачкай.

Фатима покачала головой.

– Может, оно и к лучшему… Что я ей могла предсказать? Тюрьму, нищету, голодную старость? А потом товарищ Энвер сгноил бы в тюрьме меня саму…

«Она сумасшедшая, – догадался Ардиан. – Бедная женщина, сидит здесь одна со своей кошкой… Интересно, кстати, как она спускается с третьего этажа на этой коляске? Да еще по такой страшной лестнице»

– Понятно. – Он улыбнулся, стараясь не заглядывать старухе в глаза. – Это все очень интересно… но я не хочу знать свое будущее. Так что я лучше пойду.

– Ты не умеешь врать, – со странным удовлетворением произнесла Черная Фатима. – Ты очень хочешь знать свое будущее. Ты просто мне не веришь, ну так это неудивительно. Поначалу никто не верит. Слышал про Антонелли?

– Гонщика? Который в прошлом году разбился? Кто ж про него не слышал?

– Он был у меня пять лет назад. Я бросила карты и увидела, что он должен погибнуть. Но он мне не поверил, конечно. Даже когда он выиграл Гран-при в Монако, о чем я ему тоже сказала, он решил, что это лишь совпадение. Наплевал на все, о чем я его предупреждала. И размазал свой «Феррари» о стенку на тех дурацких гонках в Афинах.

– А если бы Антонелли вам поверил? Что бы изменилось?

– Остался бы жив, – просто ответила старуха. – Но для этого ему нужно было вообще не садиться в тот год за руль. А на это он согласиться не мог.

– Тогда получается, что все ваши предсказания бессмысленны? – прищурился Ардиан. – Ну, буду я знать, что меня завтра убьют, а изменить все равно ничего не сумею…

– А вот это только от тебя зависит. Многих предсказание будущего завораживает, будто змеиный взгляд птицу. Но есть и такие, которые находят в себе силы изменить судьбу. Про тебя я пока ничего сказать не могу – по лицу этого, знаешь, не видно.

«Она точно с приветом, – подумал Хачкай. – Но почему бы не попробовать?»

– Значит, вы хотите предсказать мне будущее? – уточнил он на всякий случай.

Фатима захихикала.

– Нет, это ты хочешь его узнать, мальчик. А я готова его тебе предсказать, чтобы не оставаться в долгу за воду. Ну так что, ты готов?

– Готов, – решительно ответил Ардиан. – Вы будете на картах гадать?

– Не гадать, – снова затрясла головой старуха. – Карты только помогают увидеть… Да что я тебе рассказываю, ты же все равно в это не веришь!

Она вкатилась в кухню, описала сложный разворот на опасно поскрипывающей коляске и, махнув Ардиану рукой, выехала обратно в коридор. Хачкай хмыкнул и пошел следом.

В полутьме под ноги ему шмыгнула кошка. Ардиан чудом на нее не наступил; при этом ему показалось, что Фатима, катившаяся впереди, тихонько хихикнула.

– Маргета тебя проверяет, – произнесла она, не оборачиваясь. – Если сочтет, что ты парень хороший, пойдет к тебе на колени. Смотри, не вздумай ее сгонять, этим ты нанесешь ей ужасное оскорбление. Она у меня аристократка и гордячка…

С этими словами старуха скрылась за тяжелой черной портьерой в конце коридора. После секундного колебания Ардиан последовал за ней.

Он оказался в небольшой комнате, стены которой были завешены темными драпировками, свисавшими пыльными складками. Посреди комнаты стоял стол, на котором горела толстая свеча. Пламя ее имело ярко-красный, почти кровавый, оттенок.

– Садись, – скомандовала Фатима, ловко объезжая вокруг стола. – Смотри на свечу и думай. Ничего не говори, только думай.

– О чем? – не понял Хачкай.

Предсказательница фыркнула.

– О чем хочешь. О девушках, о деньгах, о еде… неважно. Главное, сосредоточься на чем-нибудь, дальше уже моя забота.

Она бросила на стол новенькую нераспечатанную колоду карт. Колода выглядела толще и шире обычной; Ардиан успел разглядеть на обложке большую стилизованную букву Т.

– Это Таро, – поймав его недоуменный взгляд, пояснила Фатима. – Древние египетские карты для гадания. Но мне они нужны только как подспорье, на случай, если я не пойму то, что увидела. Ну-ка, закрой-ка глаза!

Ардиан послушно зажмурился. Он уже привык к странным выходкам старухи и почти перестал ее опасаться. В конце концов, если Черная Фатима затеет что-то нехорошее, он наверняка это услышит…

Он услышал, как старуха с треском разрывает целлофановую упаковку колоды. Быстро-быстро тасует карты.

– Отлично, – произнесла она, шурша картами. – Все складывается как нельзя лучше… по крайней мере на первый взгляд.

– Когда глаза открывать? – поинтересовался Ардиан.

– Так не терпится? Можешь хоть сейчас, если тебе это не будет мешать сосредоточиться. Ты, кстати, решил уже, о чем будешь думать?

– Конечно, – соврал Хачкай. Сначала он собирался думать о Мире, но быстро понял, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Мира, как нарочно, представала его воображению в самых соблазнительных видах и позах, так что ни о какой концентрации речи быть не могло. Тогда он принялся последовательно перебирать всех, кого знал, но перед глазами всплывали почему-то только черная борода Скандербега и полные слез глаза горбуна из мастерской по ремонту велосипедов.

– Хорошо. Теперь протяни левую руку и сними карты. Вот так. Да, молодец. Еще раз. И еще. Открывай глаза.

Фатима раскладывала карты со скоростью профессионального крупье. Не успел Ардиан сообразить, что к чему, как перед ним уже выросли три внушительные стопки карт. Предсказательница молниеносным жестом отодвинула среднюю стопку в сторону и, собрав оставшиеся вместе, тщательно их перетасовала.

– Снова сними три раза, – велела она.

Процедура повторилась в точности, только на этот раз кучки получились поменьше. Потом в ход пошли карты из тех стопок, что были отодвинуты в сторону, и Ардиан окончательно запутался в манипуляциях Фатимы. К тому же его сильно отвлекла кошка – она появилась откуда-то сбоку и неожиданно прыгнула к нему на кресло. Помня предупреждение старухи, Хачкай не стал ее сгонять, и Маргета по-хозяйски устроилась у него на коленях, вытянув длинные лапы.

– Что ж, – удовлетворенно протянула Фатима, разглядывая появившуюся на столе перевернутую пирамиду. – Теперь, пожалуй, можно попытаться заглянуть в твое будущее, парень. Скажи, а ты не боишься?

– Чего? – пожал плечами Хачкай. – Это ведь только бумажные квадратики.

– Многие так думали, – заметила Фатима. – Но, может быть, ты хочешь задать какой-нибудь вопрос, касающийся твоего будущего?

– А в прошлое вы не можете заглянуть? – неожиданно для себя спросил Ардиан. – Меня оно как-то больше интересует.

– Правда? – прищурилась предсказательница. – И что же ты хотел бы узнать?

– Кто убил моего брата.

Ему показалось, что огонек свечи дрогнул и склонился в сторону Фатимы.

– Когда это случилось? Больше трех месяцев назад?

– Сегодня ночью. Способны ваши карты увидеть, кто это сделал?

Старуха сердито зацокала языком.

– Карты ничего не видят, мальчик. Они только помогают увидеть… вроде как открывают окно, через которое можно разглядеть будущее… ну и прошлое тоже.

– Тогда я хочу, чтобы вы посмотрели в это окно, – сказал Ардиан.

Фатима перевернула несколько карт рисунком вверх. Пододвинула к Хачкаю карту с изображением изгибающегося человека в разноцветном колпаке с бубенчиками.

– Это Шут, – пояснила она. – Очень важная карта. А расклад, который тебе нужен, называется «Путь Шута».

– Почему это? – обиделся Ардиан. – Что я, по-вашему, похож на клоуна?

– Нет, дурачок. Просто если ты хочешь увидеть и прошлое, и будущее, Шут – именно та карта, которая тебе нужна. Сейчас посмотрим, что там у тебя в прошлом…

До этого момента Хачкай не воспринимал слова старухи всерьез, но сейчас почему-то забеспокоился. А вдруг она и вправду способна узнать что-то, чего знать не следует?

– Ого, – проговорила Фатима, будто прочитав его мысли. – А ты ведь мальчик не простой…

– Какая разница! – нервно возразил Ардиан. – Дело не во мне, а в убийцах брата…

– Впервые вижу человека, который находится под покровительством самой Смерти, – не слушая его, продолжала старуха. – Что ты такого натворил, парень, что Смерть тебя защищает?

– Смерть? – глупо переспросил Хачкай. – Что это значит?

Фатима ткнула пальцем с желтым обкуренным ногтем в карту, на которой был изображен ухмыляющийся скелет с огромной косой. Скелет шел по полю, усеянному мертвецами.

– Эта карта – одна из самых мрачных в колоде. Не то чтобы она всегда означала именно смерть, но карта плохая. Для всех, однако не для тебя. Видишь, как она ложится в двух самых важных комбинациях? Вот это, – щелчок желтого ногтя подтолкнул к Ардиану красивого черноволосого рыцаря в зеркальном доспехи, – это ты сам. Видишь, где Смерть?

Ардиан даже не посмотрел туда, куда указывал палец старухи. Он, не отрываясь, глядел ей в лицо. Лицо Фатимы менялось, плыло, как восковая маска, которую зачем-то поднесли к сильному огню. В темных глазах плавали смутные тени. Казалось, Фатима уже не видит ни лежащих перед нею карт, ни самого Ардиана.

– Ах, вот как… – произнесла она чужим, молодым и сильным, голосом. – Значит, ты подписал с ней договор, Ардиан…

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – немедленно вскинулся Хачкай. – Я вам не говорил!

Фатима не отреагировала. Ее пальцы с безобразно распухшими суставами медленно перебирали карты в средней стопке.

– Я ничего ни с кем не подписывал. – Ардиану стало не по себе. – Никаких договоров!

– Наверное, это должно быть очень страшно, мальчик, – будто бы сомневаясь, проговорила предсказательница. – Я с таким еще не сталкивалась… а ведь я живу очень долго…

Хачкай почувствовал, что от бормотания старухи волосы у него на голове встают дыбом. Ему захотелось убежать из этой жуткой, похожей на пещеру комнаты, из темной, пропитанной тяжелыми запахами квартиры, из страшноватого, разрушающегося дома. Он попробовал приподняться, но почувствовал, что мышцы его не слушаются. Все тело ниже пояса стало ватным, ноги словно приросли к полу. «Эта ведьма что-то сделала со мной, – подумал Ардиан в замешательстве. – Околдовала, загипнотизировала… но зачем? Что ей от меня нужно?»