Текст книги "Путь шута"

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Кирилл БЕНЕДИКТОВ
ПУТЬ ШУТА

АРКАН 0
ШУТ

Повесть о жизненном пути начинается с изображения юноши, только что воплотившегося в этом мире, который выходит в путь светлым солнечным утром.

Этот Аркан имеет номер «ноль». Он означает «Начало нового», это период удивительных открытий, когда еще ничего не устоялось и эмоции очень сильны. Шут также обозначает того, кто обращается к Таро за советом.

Шут – это душа, родившаяся в новом теле, ребенок, новорожденный, воплощенный потенциал, избравший жизнь и встреченный ею радушно, как встречают принцев. Он – «ноль» по определению, ибо открыт всему и еще ничего не достиг.

Ценность Шута – в его нетронутости и чистоте. Это потенциал еще не растраченной энергии, запас сил и средств, ему самому еще неведомых, самое начало жизни. Его обычно изображают с котомкой за плечами. В ней-то и хранятся способности и таланты, которые он берет с собой в путь. Шут и сам не знает, что у него в котомке, потому что еще не знает себя и своих возможностей. А это значит, что есть и вероятность (возможность, опасность…) оступиться. Пес, сопровождающий Шута, символизирует пробуждение инстинктов и играет роль посланника подсознания. Пес помогает Шуту стать взрослым.

Шут входит в мир, чтобы познать многое, совершенно новое для него. Он познает свое тело, свои функции и возможности, свое окружение. И постепенно переходит к принципу следующего Аркана – Мага.

Онно Доктерс ван Леувен

Роб Доктерс ван Леувен

«Восстановленное Таро»

Пролог

Раджабад, Индия. 2014 г.

«Последние мгновения жизни человека редко бывают исполнены достоинства», – размышлял Акмаль Малик, глядя на возившегося за толстым пуленепробиваемым стеклом охранника. Охранник только что уронил на пол сладкий пирожок-самоса и теперь пытался нашарить его где-то под своим креслом. Вид у него при этом был откровенно дурацкий.

Акмаль постучал по стеклу согнутым указательным пальцем, привлекая внимание охранника. Тот быстро поднял голову – стали видны жирные желтые пятна вокруг рта. «Самоса с манговой начинкой», – машинально подумал Акмаль Малик и улыбнулся человеку за пуленепробиваемым стеклом.

Это стекло действительно было надежной преградой – оно выдерживало очередь из автомата Калашникова или удар стальным ломом. Но оно не было сплошным. Между стеклом и твердым пластиком стойки имелась щель – тонкая, только-только для того, чтобы просунуть в нее пластиковую карточку пропуска. Этого оказалось достаточно.

Продолжая улыбаться, Акмаль быстро поднес к щели белый пульверизатор, неотличимый от тех, что носят с собой больные астмой, и надавил на клапан. Пульверизатор зашипел, как рассерженная змея. Черные глаза охранника испуганно расширились, испачканная манговой начинкой рука метнулась к тревожной кнопке, но газ подействовал слишком быстро. Рука безвольно упала, взгляд человека за стеклом стал равнодушным и отсутствующим.

– Открой дверь, – негромко, но четко произнес Акмаль Малик. Подождал несколько секунд и, понимая, что охранник сейчас переживает настоящий шок, повторил: – Встань с кресла, подойди к двери и открой ее.

На этот раз охранник подчинился. Он двигался заторможенно и с явной неохотой, но исправно выполнил все распоряжения. Щелкнул замок бронированной двери. Акмаль потянул ее на себя и распахнул. Охранник застыл в дверях – грузный, начинающий седеть мужчина с перепачканным сладким пирожком ртом и остановившимся взглядом.

Акмаль Малик протянул руку, вынул из висевшей на боку охранника кобуры пистолет и выстрелил ему в сердце.

Перешагнул через осевшее на пол тело, аккуратно закрыл за собой бронированную дверь и, усевшись в кресло, нажал кнопку аппарата громкой связи.

– Эдди, у тебя опять четвертая камера барахлит, – с явным удовольствием проговорил Панчах Лал.

Эдвард Робинсон по прозвищу Эдди Руки-Ножницы раздраженно покосился на напарника. Панчах Лал восседал в своем крутящемся кресле, как магараджа на слоне. С таким же непрошибаемым сознанием собственного достоинства. Ослепительно белая форма Панчаха Лала была накрахмалена до хруста и выглажена до состояния катка для фигурного катания. Роскошные усы Панчаха Лала казались настоящим произведением искусства – насколько было известно Эдди, напарник каждое утро посвящал уходу за своими усами полчаса украденного у сна времени. Рабочее место Панчаха Лала пребывало в идеальном порядке. Разумеется, ни одна камера в секторе Панчаха Лала не могла даже сделать вид, что с ней что-то не так. Не имела на это морального права.

– Посмотри, Эдди, что за ужасные помехи, – озабоченно произнес напарник, водя пятнышком световой указки по монитору четвертого блока. Там и вправду творилось что-то неясное: камера рыскала, показывая панели навесного потолка пропускного пункта номер четыре. Потолок можно было разглядеть в мельчайших подробностях, однако стоило камере развернуться объективом вниз, по монитору начинала ползти серая рябь. – Тебе немедленно следует включить резервную камеру. Четыре-бис.

– Спасибо за бесценный совет, сахиб, – ядовито сказал Эдди. – Безусловно, без вашей мудрой помощи я ни в жизнь не догадался бы, какую камеру мне следует включить. Включил бы пять-бис. Или, может быть, сразу семь-бис, восемь-бис и девять-бис. Тем более что девятка, кажется, тоже накрылась.

Панчах Лал проигнорировал его сарказм. Или сделал вид, что проигнорировал. Отравленные дротики, которые метал в него Руки-Ножницы, не долетали до восседавшего на слоне магараджи и бессильно падали на землю.

– Да, Эдвард, девять-бис я на твоем месте тоже включил бы.

«Fucking сикх, – подумал Эдди, включая резервную камеру на пропускном пункте номер четыре. – Угораздило же моего папочку встретить мамочку в этой fucking стране, где до сих пор процветает доисторическая кастовая fucking система! Папочка сделал свое дело и свалил в Австралию, а мы-то с мамочкой остались тут, damn it! И почему папочка выбрал для ублажения своего fucking dick телку из самой низшей варны? Нет чтобы трахнуть дочку брахмана… или, на худой конец, кшатрия… Посмотрел бы я тогда на этого надутого motherfucker Лала… Черт, что за fucking shit?»

– Что за дерьмо? – пробормотал он, не сводя глаз с монитора, на котором наконец появилась картинка с камеры четыре-бис. – Что за fuck my ass там происходит?

– Эдди, – немедленно встрял Панчах Лал, – для человека с университетским образованием ты чересчур часто употребляешь обсценные выражения. Не следует ли…

– Заткнись! – рявкнул Руки-Ножницы. – Поверни свою тупую сикхскую башку и посмотри, что делается в четвертом блоке!

На мониторе был хорошо виден лежащий ничком человек в зеленой форме охранника. Эдди Руки-Ножницы знал этого человека. Его звали Захи Хавас, он обожал футбол и сладкие пирожки и никогда не докапывался до Эдди по поводу его происхождения. До выхода на пенсию Хавасу оставалось чуть меньше года. В первый момент Эдди подумал, что у старика отказало сердце, но практически сразу отмел это предположение. От сердечного приступа в спине не появляются дыры размером с детский кулак.

– Он мертвый! – завопил Эдди, тыча пальцем в монитор. – Его убили, Панчах! Старину Захи пристрелили, как fucking куропатку!

– Тревога, – очень спокойно и деловито сказал Панчах Лал. Обращался он явно не к напарнику. – Тревога в секторе четыре. Нападение на дежурного охранника. Повторяю: дежурный охранник четвертого сектора убит…

– Да опускайся же ты! – рявкнул Руки-Ножницы, пытаясь изменить угол обзора камеры четыре-бис. Безуспешно – объектив по-прежнему смотрел на распростертого на полу Захи Хаваса. У Эдди мелькнула безумная мысль, что убийца охранника каким-то образом влез в систему безопасности и переключил на себя управление камерами. – Да что ж за день такой сегодня!

– Эдди, включи девять-бис, – по-прежнему невозмутимо посоветовал Панчах Лал. – И пошли наконец сигнал тревоги со своего пульта.

Это был дельный совет. Что бы сейчас ни происходило в четвертом блоке, рано или поздно придет час разбора полетов. И тогда судьба двух диспетчеров атомной электростанции «Бахал» будет зависеть от каждой мелочи. Например, от того, кто из них нажал, а кто не нажал тревожную кнопку. Так что по справедливости Руки-Ножницы должен был сказать напарнику спасибо.

Однако сказал он нечто совсем другое:

– Засунь свои мудрые советы себе в задницу! На девятке – то же самое!

Как звали охранника с девятого пропускного пункта, Эдди не знал – тот вышел на работу совсем недавно. Но кровавая дыра в спине у него была в точности такой, как у Захи Хаваса.

Где-то под потолком истерично завыла сирена. За семь лет своей работы на АЭС Руки-Ножницы пережил несколько учебных тревог и одну настоящую – во время землетрясения в две тысячи десятом, когда сместились бетонные опоры одного из реакторов. Он хорошо представлял себе, что сейчас делается на станции – с грохотом опускаются толстенные металлические перекрытия, отделяющие «горячую зону» от административных блоков, коридоры заполняет топот сапог – парни из полицейского спецназа и команды радиозащиты торопятся первыми успеть на позиции, молясь про себя, чтобы и на этот раз пронесло.

«Что ж, ребята, – мрачно подумал Эдди, – я бы тоже помолился, если бы знал кому. Но поскольку я не только шудра по матери, но еще и fucking атеист, то мне остается только проклинать судьбу за то, что это дерьмо произошло в мою смену…»

Он прекратил тщетные попытки сместить камеры таким образом, чтобы в них попадало что-то еще, кроме трупов охранников, и нажал наконец тревожную кнопку. Целой минутой позже, чем Панчах Лал, но лучше поздно, чем никогда.

Результат оказался неожиданным: на четвертом мониторе сменилась картинка. Скорее всего, это было просто совпадение, но настолько поразительное, что Эдди даже вздрогнул.

На экране появилось лицо человека в белом тюрбане. Человек этот выглядел крайне благообразно и напоминал бы доброго дедушку, если бы не одна деталь. Глаза. Эдди Руки-Ножницы подумал, что дедушка с такими глазами наверняка ест своих внучат на ужин. А может, и на обед тоже.

– Ассалям алейкум, – произнес человек в тюрбане, с достоинством наклонив голову. – Я Акмаль Малик, Меч Аллаха. Я и мои люди захватили два из четырех энергоблоков атомной электростанции «Бахан» и контролируем все ее коммуникации. Предупреждаю: любая попытка захватить меня или моих воинов приведет к страшной катастрофе. Я не хочу крови. Движение «Зеленый Кашмир», которое возглавляет мой друг и учитель Сафир Шах, всегда придерживалось принципа мирного разрешения проблем. Я требую проведения переговоров. В течение суток сюда, на станцию «Бахан», должны прибыть полномочный представитель премьер-министра страны и губернатор Кашмира. Я буду вести переговоры только с ними. Если мои условия не будут выполнены, я сотру с лица земли станцию «Бахан» и погрязший в пороке город Раджабад.

Эдди Руки-Ножницы смотрел на человека в тюрбане как зачарованный. Взгляд змеиных глаз под густыми черными бровями гипнотизировал, лишал воли. Правда, на Панчаха Лала он, по-видимому, не действовал – во всяком случае, напарник продолжал разговаривать с кем-то по интеркому.

– Сати, – услышал Руки-Ножницы его озабоченный голос, – они действительно захватили четвертый и девятый сектора. Но в «горячую зону» они попасть не успели, у меня тут на экранах все чисто. Повторяю: на экранах все чисто. Конец связи.

«Да вы, ребята, блефуете, – подумал Эдди, впервые в жизни испытывая к напарнику что-то вроде нежности. – Четвертый и девятый сектора – это еще не сами энергоблоки. Техническое обеспечение и режим охлаждения… нет, черт, охлаждение – это все-таки важно. Если его отключить, реактор разлетится к чертям собачьим быстрее, чем я успею залезть в свой „Шеви“. Да нет, какой там „Шеви“, станция сейчас запечатана вернее, чем сейф Национального банка. Никто меня отсюда не выпустит… Мама, мамочка, и почему только я выбрал эту сволочную работу?»

– Мы не брали заложников, – продолжал между тем Акмаль Малик, – потому что это идет вразрез с принципами нашей борьбы. Мы не бандиты, не террористы. Мы сражаемся за свободу своей страны, Кашмира, под зеленым знаменем Пророка. Мы – воины, а не преступники.

Он на мгновение замолчал, как будто перекладывая на столе перед собой невидимые зрителю листочки. Эдди шумно сглотнул.

– Но это не должно вводить вас в заблуждение. У нас в руках самое мощное оружие, созданное человеческим разумом по воле Аллаха. Мы называем его «шкатулка Айши». Есть легенда о том, что святая женщина Айша нашла в пустыне шкатулку, в которой скрывались могущественные джинны. Они готовы были растерзать любого, кто бы ни встретился им на пути, но преклонились перед святостью Айши и стали верно служить ей. Надеюсь, вы поймете смысл этой притчи. Стоит мне открыть «шкатулку Айши», и скрытые в ней джинны и ифриты уничтожат эту станцию и город Раджабад. Однако, если премьер Гхош и губернатор Азиль проявят благоразумие, шкатулка останется закрытой.

Эдди с силой провел рукой по лицу, будто стряхивая липкую паутину.

– Что за бред? – громко спросил он, обращаясь к человеку в тюрбане. – Что за шкатулка, мать твою? Какие, на хрен, джинны и ифриты? Сейчас двадцать первый век, парень!

– Эдди, – очень вежливо сказал Панчах Лал, – с момента ЧП прошло уже три с половиной минуты. Могу я поинтересоваться, предпринял ли ты за это время какие-нибудь действия, предписанные инструкцией?

Руки-Ножницы открыл рот, чтобы объяснить зануде-напарнику, где именно он видел инструкцию, в которой ни слова не сказано о появлении на экране монитора человека в белом тюрбане, но в этот момент Акмаль Малик пропал с экрана. Вместо него там появилась широко известная эмблема движения «Зеленый Кашмир» – скрещенные сабля и полумесяц на фоне зеленой, как изумруд, розы. В нижней части экрана побежали, быстро сменяя друг друга, мерцающие цифры – 23.59, 23.58, 23.57.

– Ты прав, дружище, – буркнул Руки-Ножницы, на которого эти мигающие циферки подействовали неожиданно отрезвляюще. – Будем следовать инструкции, спасем мир!

– Чего они добиваются? – нервно спросил губернатор Арвад Азиль, листая распечатку доклада службы безопасности. – И почему, ради всего святого, Раджабад?

– На данный момент террористы не озвучили свои требования, – ответил майор Сонкх. Он всегда был очень осторожен в выражениях, может, поэтому и дослужился в неполные тридцать пять до завидной синекуры офицера по особым поручениям при его превосходительстве губернаторе. – Однако можно предположить, что список будет более или менее стандартным – независимость Кашмира или присоединение его к Пакистану, вывод регулярных частей с территории штата, ну и так далее.

«И отставка губернатора, разумеется, – подумал Арвад Азиль. – Только ты, братец, слишком дорожишь своим местом, чтобы говорить мне такое в лицо…»

– Что касается Раджабада как места проведения теракта, то преступники, скорее всего, выбирали крупный город по соседству с атомной электростанцией. Таких городов относительно немного, возможно, Раджабад просто показался им наиболее выигрышным вариантом.

– Ну да, – прервал рассуждения майора Азиль. – А еще Раджабад – родной город премьера Гхоша.

– Это обстоятельство не пришло мне в голову, – признался Сонкх. – Ваше превосходительство весьма проницательны.

Губернатор оттолкнул от себя распечатку и решительно поднялся из-за стола.

– Плохое время для лести, Сонкх. Немедленно свяжитесь с Дели и выясните, что намерен делать премьер-министр. Я не хочу ничего предпринимать без согласования с господином Гхошем.

– Прошу прощения, ваше превосходительство, – осторожно поинтересовался майор, – вы действительно собираетесь вылететь в Раджабад?

Азиль презрительно посмотрел на Сонкха. «Боится, – подумал он. – Вон как испугался, даже посерел весь… Да, это тебе не бумажки со стола на стол перекладывать!»

– В зависимости от решения премьера Гхоша, – отрезал он. – Выполняйте!

– Слушаюсь, – поскучневшим голосом ответил Сонкх.

До начала своей политической карьеры Ваджар Гхош был физиком-ядерщиком. Поэтому последствия теракта на атомной электростанции он представлял себе куда лучше, чем губернатор Кашмира. «Хуже, собственно, может быть только атомная война, – меланхолично подумал Гхош. – Ядерный пинг-понг с Пакистаном, мой давний кошмар… Но и взрыва АЭС под десятимиллионным Раджабадом мне тоже вполне хватит».

Из всех новостей, которые он получил за сегодняшний день, только одна могла считаться условно хорошей. С момента захвата двух энергоблоков станции «Бахан» прошло уже полтора часа, а террористы по-прежнему ничего не взорвали. Кажется, они действительно были настроены на переговоры.

«Если бы они собирались просто взорвать бомбу, то потребовали бы, чтобы я прилетел лично, – в сотый раз повторил про себя Гхош. – А они согласны на полномочного представителя… значит, оставляют нам шанс. В конце концов, зачем им лишние жертвы? К тому же среди жителей Раджабада есть и мусульмане… хотя, конечно, их там куда меньше, чем в северных штатах».

– Кому пришло в голову строить атомную электростанцию рядом с огромным городом? – спросил он. – И, если уж на то пошло, почему ее так плохо охраняли?

Сидевший по другую сторону большого орехового стола худощавый блондин в твидовом пиджаке и вылинявших джинсах выразительно поднял бесцветные брови.

– Решение о строительстве АЭС «Бахан» принимали еще при вашем предшественнике, господине Сингхе. Я могу поднять материалы, но это займет некоторое время.

– Спасибо, Рамсей, обойдемся пока без них. Вопрос был скорее риторический.

Блондин коротко кивнул.

– Что касается проникновения на объект, то мои люди подозревают, что имел место сговор с кем-то из охраны. К тому же террористы, вероятно, пользовались качественно подделанными документами.

Ваджар Гхош тяжело вздохнул. Рамсей Ллойд был его лучшим специалистом по урегулированию кризисных ситуаций. На Ллойда работала целая команда профессионалов из числа бывших сотрудников МИ-6, ДСТ и МОССАДа. Премьер-министр не без основания полагал, что если кто-то из преданных ему людей и способен найти выход из тупика, то это именно Ллойд. И именно Ллойда он никак не мог послать на переговоры с террористами из «Зеленого Кашмира». Рамсей Ллойд был англичанином, он не имел права представлять правительство Индии там, где речь шла о жизнях десяти миллионов человек. Руководители спецслужб, подчинявшиеся премьеру, снисходительно смотрели на выскочку-британца, пока речь шла о тайных операциях, тихой войне за кулисами. Но никто не потерпит, чтобы Ллойд стал полномочным представителем премьер-министра на переговорах, за которыми, затаив дыхание, будет следить весь мир.

– Мне нужно найти посланника, – медленно проговорил Гхош. – Человека, который бы сделал все как надо. Понимаете меня, Рамсей?

– Полагаю, да, сэр. Я бы рискнул предложить кандидатуру Мохаммеда Винчи.

«Винчи, – подумал премьер-министр. – Второй человек в МВД. Мусульманин. Кашмирец, кстати. Исполнительный, неамбициозный. Серый. Почему именно Винчи?»

– У меня имеются веские основания предполагать, что мистер Винчи будет прислушиваться к моим советам, сэр. В том случае, если вы сочтете целесообразным послать в Раджабад меня и моих людей, разумеется.

– У вас на него что-то есть, Рамсей? Извините, я не должен задавать вам таких вопросов, а вы не обязаны на них отвечать. Нервы, нервы…

– Нужно собраться, сэр, – мягко посоветовал Ллойд. – Ситуация тяжелая, но не безвыходная. Имея достаточно взрывчатки, они, конечно, могут уничтожить захваченные сектора, но чтобы причинить вред реактору, ее понадобится очень много. Если бы не эта «шкатулка Айши»…

Премьер-министр вздрогнул и закусил губу.

– Что это за штука, Рамсей? Вы когда-нибудь слыхали о чем-то подобном?

Ллойд покачал головой.

– Нет, сэр. Видите ли, время от времени в прессу просачиваются смутные слухи о том, что в секретных лабораториях исламского мира ведется работа над неким сверхоружием… но на поверку они оказываются журналистскими утками или дезинформацией спецслужб. Однако моя работа приучила меня к тому, что бессмысленной информации не бывает. Возможно, мусульманам действительно удалось разработать такое оружие. И нельзя отрицать, что это оружие может называться «шкатулкой Айши».

Гхош с силой сплел пальцы рук.

– То есть вы допускаете, что люди, захватившие «Бахан», могут обладать супербомбой огромной мощности?

– Сэр, я могу ошибаться, и дай бог, чтобы я ошибался. Скорее всего, это просто блеф, и мы имеем дело с кучкой свихнувшихся экстремистов. Но наилучшей стратегией будет вести себя так, будто эти сумасшедшие и вправду способны стереть Раджабад с лица земли.

Некоторое время премьер молча смотрел на Ллойда, но тот не стал развивать свою мысль.

– Хорошо, – мрачно проговорил Гхош, когда стало ясно, что от собеседника больше ничего не добьешься. – С этого момента вы назначаетесь консультантом замминистра Винчи с самыми широкими полномочиями. Приготовьтесь вылететь в Раджабад в течение двух часов. И знаете что, Рамсей? Впервые в жизни я очень хочу, чтобы вы ошибались…

– Наши требования просты и справедливы, – заявил Акмаль Малик, позируя перед телекамерой. – Кашмир должен стать независимым исламским государством, островом Мохаммеда. Индия должна отказаться от претензий на его территориальную целостность и немедленно вывести из Кашмира свои войска. Арвад Азиль, нынешний незаконный правитель Кашмира, предстанет перед судом ислама за свои многочисленные преступления перед мусульманами этой страны.

Он сделал паузу, и белокурая корреспондентка CNN, интервьюировавшая лидера «Зеленого Кашмира» через прозрачную пуленепробиваемую перегородку, немедленно воспользовалась этим, чтобы задать новый вопрос:

– Это все ваши требования, господин Малик?

Акмаль благосклонно посмотрел на нее.

– Есть и еще одно. Соединенные Штаты должны немедленно прекратить все военные операции на территории исламских стран. Я имею в виду Ирак, Сирию, Афганистан и Ливию. Если этого не произойдет, на США обрушится такая катастрофа, по сравнению с которой 11 сентября 2001 года покажется детской забавой.

– Вы имеете в виду применение ядерного оружия? У движения «Зеленый Кашмир» есть атомная бомба?

– У нас есть кое-что получше, мадемуазель, – последнее слово Акмаль Малик произнес с очаровательным французским акцентом. – «Шкатулка Айши».

Он наклонился и извлек из-под стола металлический атташе-кейс, к верхней панели которого был прикреплен серебристый цилиндр размером с бутылку из-под кока-колы. Когда камера взяла крупный план, стало видно, что от цилиндра к задней панели кейса тянутся тонкие черные провода.

– Вот оружие, способное сокрушить врагов ислама, – с гордостью объявил Акмаль Малик. – Достаточно открыть ее, и город Раджабад вместе со всеми обитателями станет добычей смерти. То же случится и с великими городами Америки, если наши требования не будут выполнены.

Корреспондентка недоверчиво подняла тонкие брови.

– А не могли бы вы описать принцип действия этого чудо-оружия, господин Малик? Хотя бы в общих чертах?

Человек в белом тюрбане улыбнулся доброй улыбкой.

– Зачем спрашивать, мадемуазель? Если премьер Гхош и губернатор Азиль окажутся несговорчивыми, вы скоро увидите это сами…

– Именно этого я и опасался, джентльмены, – сказал Рамсей Ллойд, ставя запись интервью Акмаля Малика на паузу. – Если предположить, что господин с бородой говорит серьезно, то основной его целью является вовсе не независимость Кашмира.

Джентльмены – пятеро наиболее толковых его помощников – хранили мрачное молчание. А вот Мохаммед Винчи не удержался:

– Что же тогда, по-вашему? Неужели вы приняли всерьез эту эскападу насчет Соединенных Штатов? Это ведь то же самое, как если бы я взял в заложницы продавщицу в магазине и потребовал, чтобы «Эйр Индиа» отменил рейсы на Париж. Очевидно, что они выдвигают заведомо невыполнимые условия лишь для того, чтобы мы быстрее согласились на признание независимости!

Англичанин поднял на него свои прозрачные льдистые глаза, и заместитель министра замолчал.

– Это было бы справедливо, если бы не два обстоятельства. Во-первых, террористы не потребовали присутствия на переговорах премьер-министра Гхоша, явно опасаясь, что их заподозрят в намерении уничтожить главу правительства страны. Значит, они почти наверняка рассчитывают воспользоваться своим оружием.

Выражение лица Мохаммеда Винчи говорило о том, что эта логика вовсе не представляется ему бесспорной, но возразить он не осмелился.

– Второе: террористы вызывают сюда губернатора Азиля и тут же выдвигают требование о суде над ним. Зачем? Только для того, чтобы пополнить перечень невыполнимых условий? Да если бы они действительно хотели добиться независимости своей страны, им следовало бы, наоборот, гарантировать мистеру Азилю безопасность и судебный иммунитет. А так они явно идут на обострение отношений.

Винчи хмуро кивнул. Азиль, выходец из военной среды, был слишком популярен в армии, чтобы безропотно пойти под суд за те репрессии, которым он подвергал мусульманское население Кашмира во время религиозных волнений десятого года. Даже если на мгновение предположить, что премьер Гхош решится предоставить северо-западным территориям независимость, армия никогда не смирится с таким шагом.

– И, наконец, самое неприятное. – По бесстрастному обычно лицу Ллойда пробежала тень. – То, что я бы назвал беззастенчивой рекламой этого чемоданчика. Шкатулки Айши. Если бы это была атомная бомба, достаточно было бы просто сказать: «Господа, у меня в руках Бомба». Все знают, как работает атомная бомба. Все слышали про Хиросиму и Нагасаки. А вот как работает «шкатулка Айши», не видел никто. Когда некто захватывает атомную станцию и говорит: «Если вы не сделаете то-то и то-то, я скажу крекс-пекс-фекс, и вы все окажетесь в аду», это может означать только две вещи: либо он сумасшедший, либо хочет всем продемонстрировать, что случится, когда он скажет «крекс-пекс-фекс». – Он откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Мохаммеда Винчи. – Все это заставляет меня думать, что истинной целью этих парней является показать миру – и, в частности, Большому Шайтану – свое новое оружие. А нам с вами просто выпала сомнительная честь быть приглашенными на премьеру.

У заместителя министра дернулась щека.

– И что же вы предлагаете, мистер Ллойд, в сложившихся обстоятельствах?

Англичанин пожал плечами с таким великолепным равнодушием, что все присутствующие в комнате ощутили легкий приступ зависти.

– Во-первых, торговаться. Не сочтите меня циником, но присутствие здесь господина Азиля позволяет нам это делать. Во-вторых, разработать несколько вариантов силового решения проблемы. В-третьих, попросить премьер-министра Гхоша устроить «мозговой штурм» с участием лучших военных специалистов и ученых страны. Пусть определят, чем эта «шкатулка» может являться на самом деле.

Пальцы Ллойда пробежали по клавишам ноутбука, и на экране вновь возник атташе-кейс с прикрепленным к нему серебристым цилиндром.

– Все, что я могу сказать сейчас, – для атомной бомбы эта штука слишком мала. Возможно, это дает нам некоторую надежду. А может быть, наоборот.

Губернатор Арвад Азиль досмотрел запись интервью до конца и выключил видеоприставку. Руки его едва заметно подрагивали.

– Они требуют моей головы, Сонкх. Они хотят, чтобы я предстал перед их судом!

– Ваше превосходительство, – майор вытянулся в струну, – осмелюсь предположить, что премьер-министр никогда не пойдет на поводу у этих трусливых шакалов. Вам совершенно нечего опасаться…

Азиль поджал тонкие губы.

– Не забывайтесь, майор! Я ничего не боюсь. Но то, что мятежники пытаются использовать меня в качестве разменной фигуры для своих нечистоплотных игр, отвратительно.

– Разумеется, ваше превосходительство.

Азиль похрустел пальцами. Ему шестьдесят пять лет… из них сорок пять отдано армии. Он честно служил своей стране, всегда четко и с блеском выполнял полученные приказы. Когда в Кашмире вспыхнул исламский мятеж, он, не колеблясь, бросил на беснующиеся толпы танки. Таков был приказ главнокомандующего, и он, Азиль, всего лишь исполнял свой долг. «У него руки в крови по локоть», – говорили недоброжелатели. Может, и так, но это была кровь врагов, а не невинных женщин и детей, которых восставшие мусульмане вырезали, словно домашний скот.

«Он предаст меня, – сказал себе губернатор. – Этот белоручка, яйцеголовый выскочка Гхош сдаст меня, словно ненужную карту в покере. Я для него лишний балласт, колющее глаз воспоминание о том, как его предшественники разбирались с проблемой Кашмира… Не случайно меня с самого начала отстранили от переговоров. Можно подумать, слизняк Винчи сможет что-то выторговать у террористов…»

– Вот что, майор, – негромко произнес он, глядя куда-то за плечо Сонкха. – Свяжитесь с полковником Амришем, его часть базируется неподалеку, в пригороде Раджабада. Передайте ему, что он мне срочно нужен. Он и рота его лучших головорезов.

По гладко выбритому лицу Сонкха пробежала тень сомнения.

– Ваше превосходительство, неужели вы собираетесь действовать в обход полномочного представителя премьер-министра?

Арвад Азиль сплюнул в корзину для бумаг.

– А вот это, милейший Сонкх, абсолютно не ваше дело. Вы получили приказ? Потрудитесь выполнять.

Когда за майором закрылась дверь, он медленно разжал кулаки и посмотрел на свои ладони. На них отчетливо темнели глубокие следы от впившихся ногтей.

– Ну что, напарник, – невесело усмехнулся Эдди Руки-Ножницы, стягивая пиджак и поудобнее расстилая его на полу, – похоже, мы тут надолго застряли. Предлагаю превратить эту дыру в подходящее для жизни местечко.

Первый шок уже прошел, оставив на память обострившуюся болтливость. Последние часы Эдди болтал не переставая, чем, по-видимому, очень раздражал сохранявшего внешнюю невозмутимость Панчаха Лала. Сам гордый потомок брахманов говорил крайне мало, в основном по телефону, по которому ему время от времени звонили из кабинета начальника станции. Насколько можно было понять из этих разговоров, там развернулся штаб командования операцией. Прибывшие из Дели шишки изо всех сил пытались делать вид, что контролируют ситуацию. На самом деле они ни черта не контролировали – человек в тюрбане и его люди в переговоры не вступали, ограничились тем, что дали два интервью, после чего выдворили из захваченных секторов всех журналистов и больше на связь не выходили. На мониторах по-прежнему сменяли друг друга шустрые циферки: последний раз, когда Эдди поднял на них глаза, до истечения срока ультиматума оставалось шестнадцать часов двадцать четыре минуты сорок восемь секунд. После этого Руки-Ножницы уже не глядел на мониторы.