Текст книги "Страшные гномы (СИ)"

Автор книги: Кирилл Смородин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Улыбнувшись, Макс закивал и уставился на прикрепленный магнитами к дверце холодильника календарь с драконом. Теперь он будет считать дни до начала смены.

Глава 2. Самый лучший вожатый

Старенькая «Нива» с красным крестом скрылась за углом. Сбитнев выдохнул, покачал головой и, наконец, позволил себе опуститься на прохладные ступени крыльца. В ушах шумело, руки дрожали, сердце и не думало утихомириваться.

– Вот тебе и пошел на поправку, – сморщившись от сухости в горле, пробормотал Федор Иванович.

Два часа назад он уже готов был поверить, что с Максимом все в порядке. Но сейчас…

Сбитнев только начал подметать, когда на втором этаже открылось окно и показалась Нина Евгеньевна. Выглядела она гораздо лучше, чем вчера. Дворник улыбнулся, поздоровался. Серова в ответ кивнула и рассказала, что Максим недавно проснулся, неплохо поел и сейчас пойдет мыться. А она пока проветрит квартиру.

«Вот и славно», – подумал Федор Иванович, возвращаясь к работе.

Минут пять утреннюю тишину нарушал только шелест метлы. Потом из окна Серовых донеслись грохот, звон и крик:

– Не надо! Максюша!.. Миленький!..

В груди что-то оборвалось, во рту посолонело. Сбитнев бросил метлу и метнулся к подъезду. Взлетел по лестнице и заколотил в дверь.

– Помогите! Он же убьется!.. – открыв, Нина Евгеньевна вцепилась в руку дворника и потащила его по коридору.

Из ванной слышались мычание и стук. Сбитнев остановился в проеме и застыл, глядя на Максима.

Зажмурившись и оскалив зубы, тот сидел на полу и бил по голове пустой пластмассовой рамой из-под зеркала. Лоб и правая щека блестели от крови, узкие темно-красные дорожки бежали к груди. Вокруг блестели осколки, валялись флаконы с шампунями, пеной для бритья, мочалка, пара зубных щеток и кусок желтого мыла.

– Быстро неси простыню! – Федор Иванович обернулся, легонько подтолкнул Нину Евгеньевну.

Затем перешагнул через корзину для белья и открыл холодную воду. Вырвав у Максима раму, дворник повалил его и прижал руки к полу.

– Скорее! – крикнул он, с трудом удерживая парня.

Тот мотал головой, хрипел, скалился и пускал кровавые слюни.

В дверях появилась Нина Евгеньевна со скомканной простыней.

– Намочи! – велел Сбитнев. – Потом накроем его!

«Камзол» помог. Максим перестал биться и хрипеть, только изредка вздрагивал.

Сбитнев выдохнул, подошел к тихо плачущей Нине Евгеньевне и обнял.

– Я ничего не успела сделать! – зашептала она, не отводя глаз о сына. – Он как в зеркало посмотрел, сразу затрясся. Потом голову наклонил и бросился вперед. Ударился, чуть не упал. Вцепился в раму, сорвал со стены и начал себя бить. Осколки во все стороны летели. Господи! – Серова вздрогнула и с испугом посмотрела на дворника. – Что же я стою?! Он ведь поранился, ему врач нужен!

Она метнулась к телефону, но Сбитнев удержал ее за руку.

– Погоди, – сказал он. – Врач ему и вправду нужен, но не какой попало. Есть у меня знакомый, очень хороший.

Дворник нырнул в карман брюк и вытащил старенькую записную книжку без обложки.

– Сейчас-сейчас, – бормотал он, торопливо перелистывая истрепанные страницы. – Где там у меня Игорь Витальич… Ага, вот!

Игоря Витальевича Королькова Сбитнев знал больше двадцати лет. Они подружились, когда тот появился в городской психиатрической лечебнице еще желторотым интерном. Федор Иванович держал на себе всю хозяйственную часть больницы, Корольков плутал по запутанным тропкам людских душ. Правда, иной раз, когда поступал «острый» больной, завхозу и молодому врачу приходилось работать на пару, потому как сильных рук в лечебнице не хватало.

Время шло, Корольков дорос до главврача, а Сбитневу пришла пора отправляться на пенсию. Он помнил, с какой грустью Игорь Витальевич пожал ему на прощание руку и сказал, что в случае чего всегда готов помочь.

Вот это «в случае чего» и наступило…

Корольков ответил после третьего гудка. Выслушал, коротко сказал: «еду…» и уже через пятнадцать минут был в квартире. Осмотрел и обработал раны Максима, сделал укол слабого успокоительного и посоветовал на несколько дней поместить его в больницу.

– Устроим парню абсолютный покой, понаблюдаем, пообщаемся, – сказал Игорь Витальевич, присев рядом с притихшей от испуга Серовой.

Та только кивнула и вместе с Корольковым пошла собирать вещи Максима, а Сбитнев решил прибраться в ванной.

«Что ж он такое видит в зеркале-то? – размышлял Федор Иванович, складывая крупные осколки в мусорное ведро. – Ведь нормальный парень, не урод…»

Сбитнев поставил ведро в прихожей и остановился перед зеркалом, разглядывая собственное круглое, загорелое лицо с большой родинкой между темными бровями, нос в красных прожилках, кривоватые губы, коротко стриженые седые волосы.

Из комнаты Максима вышел Корольков.

– Мы готовы. Федор Иваныч, поможешь до машины проводить? – спросил он, встав рядом.

Сбитнев кивнул, глядя теперь на отражение психиатра.

Для сорока пяти лет тот сохранился великолепно. Не носил очки, а щурился лишь потому, что часто пребывал в задумчивости. Волосы и не думали седеть, на макушке только-только начали проявляться овальные очертания лысины. Последние пару лет Корольков стал стричься короче обычного – чтобы будущая плешь оставалась незаметной как можно дольше. Правда, он любил побаловать себя сладким, но за здоровьем следил тщательно и никогда не позволял животу выпячиваться дальше ремня на брюках.

Вскоре все вышли из квартиры. Нина Евгеньевна с сумкой шла впереди, Сбитнев и Корольков поддерживали Максима под руки. Погрузив его в служебную «Ниву», Федор Иванович пожал доктору руку и ободряюще кивнул Серовой. Отошел к крыльцу, проводил машину взглядом и обессилено опустился на ступеньки.

Укутанный шелестящей листвой двор хранил вчерашнюю безмятежность, и от этого Сбитневу делалось еще страшнее.

«Лишь бы все было хорошо», – подумал он, поднимая взгляд к утреннему небу в тонкой облачной дымке.

Корольков пообещал устроить Максима в отдельной палате. Что же, тем лучше. Нечего ему видеть обитателей лечебницы. Сбитнев помнил, какие они: все как один тихие, серые, страдающие от кошмаров собственного разума. Тени, а не люди.

«Хотя нет…» – Федор Иванович покачал головой, кое-кого вспомнив.

Был у Королькова пациент, не похожий на остальных. Ходил по коридорам и дворику с важным видом, глядел свысока и на больных, и на врачей. Высокий, худой, чуть ссутуленный, с длинными седеющими волосами, собранными в хвост. Сбитнев не знал ни имени, ни фамилии пациента, а про себя называл его Беспалым – на правой руке у того не хватало безымянного пальца.

Как-то Федор Иванович чинил во дворе тележку. Услышал за спиной кашель, обернулся и увидел Беспалого. Тот огляделся, прикусив губу, наклонился и шепотом предложил «очень выгодную сделку».

– Отдай мне несколько капель своей крови и вскоре сможешь навсегда забыть об этой грязной работе, – сказал Беспалый, сверля Сбитнева темными, чуть воспаленными глазами.

В ответ Федор Иванович лишь усмехнулся, качнул головой и поспешил отойти. А Беспалый скривился, развернулся и пошел прочь.

После этого завхоз и больной виделись не единожды. И всякий раз Беспалый смотрел на Федора Ивановича со смесью брезгливости и злости.

«Интересно, что с ним сейчас? – задумался Сбитнев. – Он ведь все еще был в больнице, когда я уходил».

Вздохнув, он поднялся, подошел к метле, лежавшей возле дерева, и взялся за работу.

За несколько дней до этого.

Дождь моросил с самого утра, но Макс радовался. Значит, дорога будет удачной. Он стоял на площади у курантов и держал табличку с номером отряда.

«И число счастливое!» – думал вожатый, поглядывая на большую красную семерку, украшавшую фанерку.

Часы пробили половину второго. Еще тридцать минут – и груженые ребятней автобусы двинутся в лагерь.

Вокруг Макса уже толпилось полтора десятка подростков. В стороне стояла воспитательница Ирина Олеговна – ухоженная сорокалетняя дама с круглым лицом, круглыми глазами, круглыми очками и круглыми кудряшками черного цвета. Она строчила в блокноте, умудряясь держать в левой руке и ручку зонта и блокнот. Изредка воспитательница прерывалась, хмурила брови, потом кивала и снова ныряла в записи.

«Слишком уж она нервная, – отметил Макс, наблюдая за воспитательницей. – Но ничего, мы с вами, Ирина Олеговна, все равно поладим!»

Он хорошо помнил, как три месяца назад, после разговора с мамой, дал себе слово стать самым лучшим вожатым. Надежной опорой для воспитательницы и лучшим другом ребят.

Не без волнения Макс разглядывал пеструю толпу школьников. В стороне он заметил низкого толстячка с ежиком рыжих волос и крупными веснушками на щеках. Мальчишка взволнованно смотрел на ребят и кусал губы, то и дело дотрагиваясь до очков в красной пластиковой оправе. Мама, тоже рыжая и полная, все норовила надеть ему капюшон синей джинсовки. Но толстячок морщился и откидывал его. У ног пацана стояла черная дорожная сумка с надписью «Adibass», которую тот старательно загораживал.

«Да уж, такому непросто будет найти друзей, – с долей тревоги подумал Макс. – Надо повнимательнее за ним приглядывать. А вот эта принцесса без кавалера не останется. Наверняка на первой же дискотеке отбоя от парней не будет».

Макс переложил табличку в левую руку, глядя на высокую брюнетку в темных джинсах и белой водолазке. Девочка весело болтала с отцом – усатым мужчиной в костюме цвета хаки и берцах. Вдвоем они подошли к Ирине Олеговне, брюнетка отдала ей путевку. Воспитательница тут же вновь уткнулась в блокнот, а красавица, поправив хвост пышных волос, стала с любопытством оглядываться.

Серов усмехнулся, заметив, как на девчонку смотрит его напарница, вожатая Светка. Бесцветные, уменьшенные очками глазки щурились, маленький рот перекосился, прыщавые щеки залило румянцем зависти.

«Надо же, еще в лагерь не уехала, а недоброжелательницей обзавестись успела», – усмехнулся Макс, мысленно обращаясь к брюнетке.

Когда он первый раз увидел напарницу, то расстроился. Три недели работы с низкой, толстеющей и сутулой третьекурсницей инфака, обладающей гадючьим характером, удовольствием не назовешь. К тому же, Серов успел убедиться, что Светка не любит детей. Так что толку в отряде от нее будет мало.

«Ну и пусть, – подумал Макс. – Сам справлюсь».

– Лешка! Сколько можно повторять: не трогай жвачку пальцами! Подхватишь заразу, и привезут тебя из лагеря с болями в животе! – высокая светловолосая женщина с большими темными очками на лбу держала за плечо худенького пацаненка. Тот хмурился и втягивал прилипшую к подбородку жвачку, пряча руки в карманах желтой толстовки.

– Ха! И будешь потом всю оставшуюся жизнь на унитазе сидеть! А чтобы смог передвигаться, к нему колесики приделают! – фыркнул другой мальчишка, похожий на первого, только постарше. – И станут все тебя звать Толчок-на-колесиках! По радио начнут говорить, как в страшилке: «Внимание! По городу едет Толчок-на-колесиках! Всем надеть противогазы или хотя бы заткнуть носы!»

– Андрей! Ну-ка прекрати глупости болтать! – одернула его женщина. Лешка, выглянув из-за ее спины, скорчил рожу и показал средний палец.

Макс еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Эти двое скучать не дадут – он сам был таким в их возрасте.

«Хотя нет, – помрачнел Серов, до боли в ладони сжав табличку. – Ты был хуже. Гораздо хуже».

Он хорошо помнил, как шатался с братвой по городу, тормозил «маменькиных сынков» и, разжившись деньгами, шел стреляться в компьютерный клуб. Или находил незнакомый дворик, где можно было спокойно посидеть с бутылкой пива.

Как-то в промышленной зоне пацаны наткнулись на спящего среди коробок бомжа. Под ногами очень кстати оказались битые кирпичи и осколки бутылок. Макс до сих пор словно вживую видел, как среди раскисающего картона ворочалось и хрипло материлось нечто в заляпанном пакостью, драном пальто, а компания – и он в том числе – гоготала, метая снаряды потяжелее.

Сейчас Макса затошнило от воспоминаний. Но тогда он чувствовал себя охотником – не понимая, что на самом деле был шакалом.

Потом умер отец. Макс не видел, он был с компанией, когда это случилось. Но не раз представлял, как папа вскрикнул, вытаращил глаза и стал ловить ртом воздух, заваливаясь на бок.

Мама потом все успокаивала Макса, говорила, что у отца было слабое сердце. Но Макс знал: виноват он – тринадцатилетний прыщавый ушлепок.

Площадь расплывалась перед глазами. Макс встряхнулся, несколько раз моргнул и чуть отпустил табличку, потому как ладонь болела нестерпимо.

«Спокойно! – сказал он себе. – Все это осталось больше шести лет назад».

Как обычно, легче не стало. Макс чувствовал: то время все еще живет внутри. И однажды напомнит о себе…

– Максим! – к вожатому семенила Ирина Олеговна. Синяя просторная блузка развевалась, напоминая мантию. Нога в босоножке угодила в лужу, и на джинсовых бриджах осталось несколько мокрых пятнышек. – Максим, поднимите, пожалуйста, табличку повыше. Вдруг кто-нибудь из ребят не увидит номер отряда.

«Ну, вы даете! Во мне же метр восемьдесят роста плюс вытянутая рука!» – усмехнулся про себя Макс.

Но табличку приподнял и даже немного постоял на цыпочках – пока воспитательница не отвернулась. Потом снова посмотрел на братьев.

Андрей кивал, слушая наставления матери, Лешка вертелся неподалеку, отчего рюкзак за спиной болтался вправо-влево. Изо рта рос очередной розовый пузырь. Отвернувшись от мамы и брата, Лешка быстро ткнул в шар пальцем. Тот лопнул, и мальчишка всосал жвачку.

Макс улыбнулся – эти ребята нравились ему все больше. Оба черноволосые, бледные и худые. Андрей выше примерно на полголовы. Наверное, у них полтора-два года разницы.

– Извините, – кто-то тронул руку Макса.

Вожатый обернулся и увидел рыжего толстячка. Тот робко смотрел на него, шаркая ногой по мокрому асфальту.

– О, привет! – улыбнулся Макс, поняв, что у мальчишки не хватит духу договорить. – Ты ведь в седьмом отряде будешь? Вот и отлично! Я там вожатый. Макс.

Он протянул рыжему раскрытую ладонь, и тот, слабо улыбнувшись, пожал ее.

– А меня Егор зовут, – сообщил он, приободрившись. Макс отметил, что голос у него слишком высокий – видимо, от волнения.

– Вот и познакомились. Давай-ка ты прощайся с мамой. Еще пять минут – и отправляемся.

Егор оглядел шеренгу длинных синих автобусов с открытыми дверями. Некоторые уже фырчали и работали дворниками. Потом снова робко улыбнулся и посмотрел на маму, стоявшую в стороне.

– Ребята! Седьмой отряд! – подала голос Ирина Олеговна. Она несколько раз хлопнула в ладоши и чуть не выронила зонт. – Начинаем садиться! Не толкаемся, все делаем организованно!

Договорив, она ринулась к автобусу с семеркой на лобовом стекле и застыла у дверей. Ребята загомонили, прощаясь с родителями, и стали стекаться к воспитательнице. Макс опустил табличку, чувствуя, что еще чуть-чуть – и рука бы срослась с ней. Он заметил, как девочка с темными волосами хлопнула отца по ладони, быстро обняла и пошла вслед за остальными. Мама Андрея и Лешки чмокнула обоих в щеки и погрозила младшему пальцем. Наверняка велела слушаться брата. Егор несколько секунд стоял в обнимку с матерью. Потом та погладила сына по голове, все-таки накинула ему капюшон и подала сумку. Мальчишка подхватил ее и, при каждом шаге задевая ногой, посеменил к автобусу.

Ребята кидали вещи в багажное отделение, толпились у дверей. Ирина Олеговна что-то говорила и жестикулировала, руководя посадкой. Рядом, скрестив на груди руки, стояла Светка.

Вслед за ними Макс поднялся в салон и огляделся. Многие прилипли к окнам, прощаясь с родителями. Воспитательница по пятому кругу пересчитывала ребят. Светка плюхнулась на сиденье рядом с кабиной и уткнулась в мобильник.

– Все, мы отправляемся! – объявила Ирина Олеговна, усаживаясь с вожатой.

Макс устроился сбоку и улыбнулся ребятам. Дверь зашипела, захлопнулась. Автобус качнулся, будто судно, спущенное на воду, и плавно тронулся. Прощаясь, ожили куранты, и седьмой отряд радостно завопил.

Дождь усиливался. Улица проносилась в окне все быстрее, дома сменяли друг друга, из водосточных труб вырывались пенные потоки. Лужи у бордюров пузырились, кроны обстриженных деревьев напоминали пучки зелени, глянцевые от дождя. Машины катерами носились по залитой проезжей части, люди под зонтами были похожи на ожившие грибы.

Макс уперся виском в окно и скосил глаза, глядя, как на стекле дрожат капли. Большая часть города осталась позади, колонна автобусов проезжала мимо желтой двухэтажки – психиатрической больницы.

«Вот уж где бы не хотел оказаться», – подумал Макс, глядя, как вдоль здания проходит плотный человек в белом халате. Спасаясь от дождя, он вжимал в плечи коротко стриженую голову и прихлопывал по бедру черной кожаной папкой.

Показались дома с зеленеющими огородами. Кое-где Макс видел людей. Возле ворот одной избушки топтались куры, за забором гавкала крупная серая дворняга.

Салон наполнялся голосами – ребята понемногу знакомились. Макс отыскал взглядом братьев. Андрей что-то выговаривал Лешке, тот строил рожи, передразнивая.

«Вот клоун! – усмехнулся Макс. – За ним в отряде глаз да глаз нужен».

В конце концов, терпение старшего брата лопнуло, и Лешка заработал локтем в грудь.

«Да и Андрея не надо без внимания оставлять», – мысленно добавил вожатый.

Ирина Олеговна пару раз вставала и осведомлялась: не укачивает ли кого. Ребята вразнобой отвечали, что все в порядке. Светка с кислой миной так и пялилась в мобильник.

«На ее физиономию долго смотреть – точно вывернет», – ухмыльнулся Макс, оглядывая салон.

Колонна автобусов проезжала мимо поля. Небо не думало светлеть, и пейзаж за окном напоминал аппликацию – зеленую равнину будто бы наклеили на лист плотной, темной, с лиловым отливом бумаги. Дождь стучался в стекло, капли ползли вниз, порывы ветра сдували их в сторону. А теплый и сухой салон казался самым уютным местом на свете.

«Впереди потрясающие три недели, – думал Макс, довольно потягиваясь. – Я отлично проведу время. Иначе и быть не может».

Глава 3. Лесной вагончик

В магазине было прохладно, пахло копченой колбасой и сыром. Под потолком гудел кондиционер, из старого магнитофона за прилавком лилась «Зимняя вишня». На весах лежал завернутый в целлофан фарш, вдоль стены тянулись полки с консервами, конфетами, пряниками, выпечкой и бутылками. Продавщица, невысокая полная женщина с рыжими, подстриженными «под мальчика» волосами, склонилась над большой тетрадью на пружине. Когда Сбитнев подошел ближе, она выпрямилась и сдержанно улыбнулась.

– Здравствуйте, Федор Иваныч, – сказала продавщица, откладывая тетрадь. – С работы?

– С работы, Мариночка, – отозвался Сбитнев. – Откуда же еще.

– Что-то выглядите вы не очень. Заболели?

– У знакомых беда приключилась… – Федор Иванович замолк, вспомнив два прошедших дня. Посмотрел в пол и тихо договорил: – Вот, помогаю, чем могу.

Марина кивнула, закусила нижнюю губу и тоже опустила глаза.

– А ты чего такая невеселая? – спросил Сбитнев.

Продавщица прерывисто вздохнула:

– Знаете, и у нас ведь не все в порядке. Помните, я рассказывала, что Егорку в лагерь отправила? В наш, в «Березки».

– Было дело, – ответил дворник, чувствуя, как внутри всколыхнулось волнение.

«Опять эти «Березки!» – подумал он.

– Позавчера утром мне оттуда позвонили, – продолжила Марина. – И заявили: забирайте сына, он дисциплину нарушает. Я, естественно, беру отгул, мчусь в лагерь этот. Приезжаю, гляжу на Егора и не узнаю его! За два дня осунулся, под глазами тени какие-то странные. Розовые. И на шее тоже розовая полоса. Вроде как шрам… Но и не шрам… Но даже не это главное. Он ведь у меня тихоня. Домашний, ласковый. А тут стоит передо мной, смотрит исподлобья и губы кривит. Спрашиваю: что случилось. Плечами пожимает, бурчит и отворачивается. Ладно, думаю, домой привезу – придет в себя. Все-таки первый раз в лагерь поехал, переживал.

– И как? – спросил Федор Иванович.

– Да все так же, – голос продавщицы дрогнул. Дворник понял, что она готова расплакаться. – Слова не вытянешь, все в комнате норовит запереться. А Барбос, кот наш, вообще с ума сходит. По углам прячется, а если Егора увидит – сразу уши в голову вжимает и шипит. А Егор глядит на него и ухмыляется…

– Дела-а, – протянул Сбитнев. – А что он в лагере-то натворил?

– Как сказала Светлана Максимовна, директриса, он вместе с тремя ребятами из отряда перед отбоем сбежал в лес. В итоге весь лагерь на уши поставили, чтобы их найти. Отыскали, а они все грязные, оборванные и перепуганные насмерть. Начали их спрашивать, что случилось, зачем в лес пошли. А они молчат, будто сговорились. Да не будто, а точно сговорились, я думаю!

– Тут ты права. Они иной раз, как партизаны, – Федор Иванович заставил себя добродушно усмехнуться. – А за Егора не переживай. Взрослеет парень, меняется.

– Наверное, – неуверенно кивнув, ответила Марина. – Ой, заболтала я вас! Вы ведь купить что-то хотели?

…Расплатившись за две булки «Бородинского», коробку рафинада и пакет молока, дворник вышел и огляделся.

От ступенек магазина брала начало пыльная, усыпанная щебенкой тропка. Петляя, она вела вправо и вверх и заканчивалась у водонапорной башни, вокруг которой стояло несколько желтых маршруток. Пухлые кучевые облака неторопливо плыли к западу, бросая подвижные тени на прогретую землю. Сзади высились коробки панельных пятиэтажек с бордовыми пунктирами балконов. Под их серыми боками ютились частные дома с огородами. Неподалеку, гремя цепью, глухо гавкал пес, в воздухе витал запах костра. Слева, за трубами теплотрассы и железной дорогой зеленело поле. И где-то там, в двадцати с лишним километрах, стоял детский лагерь «Березки».

«Непросто все с этим лагерем, – спускаясь, думал Сбитнев. – Сердцем чувствую».

За несколько дней до этого.

«Когда уже дождь кончится?» – думал Андрей Новожилов, хмуро глядя в окно автобуса. Сотни капель скользили вниз, оставляя длинные извилистые дорожки.

Хлоп!

Андрей повернулся к Лешке. С губ брата розовой тряпочкой свисала жвачка, на бледной физиономии с россыпью веснушек застыло довольное выражение.

«Опять пузырь пальцем проткнул, – понял Андрей, косясь на брата. – Точно когда-нибудь заразу подцепит, Толчок-на-колесиках!»

Он усмехнулся и снова уставился в окно. Мимо проплывал холм, на склоне паслось несколько коров. Буренки окунали морды в траву, изредка взмахивая хвостами.

– Чего хмыкаешь, Андрюша? – Лешка толкнул его в бок и почти вплотную приблизил лицо. Серые глаза, как обычно, ехидно щурились, челюсти терзали жвачку.

– Да вот, на родственников твоих смотрю, – Андрей с ухмылкой указал на стадо. – Тоже вечно жуют, только пузыри не надувают. Наверное, потому что их копытом протыкать неудобно. Интересно, когда у тебя копыта вырастут, ты тоже пузыри надувать перестанешь? Я буду очень рад.

– Пошел ты! – Лешка снова пихнул брата локтем и стал выдувать очередной пузырь.

– Решил новый рекорд поставить? – лениво поинтересовался Андрей, наблюдая, как растет розовый шар. – Только осторожно, а то взрывной волной остатки мозгов выбьет.

Брат пропустил колкость, вытянул указательный палец и быстро ткнул в пузырь. Хлопка не получилось – шар с тихим шипением стал съеживаться. Лешка нахмурился, заглотил жвачку и отвернулся, заработав челюстями энергичнее прежнего.

Андрей снова уставился в окно. Интересно, сколько еще ехать? От города до лагеря примерно двадцать пять километров. На папиной машине добрались бы минут за двадцать, если не раньше. А караван автобусов тащился уже больше получаса. Пятая точка начинала ныть, пейзаж за окном надоедал.

«Ничего, – успокаивал себя Андрей, ерзая на сиденье. – Приедем в лагерь и оторвемся, как следует!»

Этого дня Андрей ждал долгий учебный год. Ребята ездили в «Березки» третье лето подряд и с гордостью называли себя аборигенами лагеря. Они вдоль и поперек изучили окрестности и, тем не менее, частенько обнаруживали что-нибудь новое.

Тем летом, например, наткнулись на заброшенную прачечную с огромной, привинченной к бетонному полу стиральной машинкой. Лешка тут же сочинил про домик страшную историю.

– Очень давно, – рассказывал он друзьям, – там работала старуха. Она стирала только по ночам и колдовала над простынями, наволочками и одеялами. Ребятам, которые потом на них спали, постоянно снились кошмары, а старуха подпитывалась страхом. Но однажды ночью разразилась сильнейшая гроза. Бабка, как обычно, стирала и колдовала. Вдруг молния попала прямо в прачечную, пробила крышу и ударила старуху. Та потеряла сознание, упала в машинку, которая продолжала работать, и ее искромсало, как в мясорубке. С тех пор ребята стали спать спокойно, но в день смерти старухи можно снова услышать жужжание стиральной машины и увидеть призрак, который летает вокруг прачечной.

История привела всех в восторг. Лешка даже пару раз водил в заброшенную прачечную экскурсии, где снова рассказывал страшилку, добавляя новых кровавых подробностей.

«Голова у него работает, как надо, – думал тогда Андрей, вместе с экскурсоводом поедая заработанные конфеты. – Жаль, не так часто, как хотелось бы».

Может, и в этом году удастся подзаработать. Новожилов уже несколько раз оглядывал салон и не увидел ни одного знакомого лица. Вожатые и воспитательница тоже были новые. Ирина Олеговна Андрею не очень понравилась – бочка на ножках, к тому же, довольно нервная. Такая за каждым шагом будет следить, так что толком не повеселишься. Уже сейчас по салону взглядом шарит, будто прожектором. Вожатая Светка вообще кикимора, а вот Максим вроде бы ничего – веселый, приветливый.

– Ребята! – воспитательница поднялась и выступила вперед. – У всех все в порядке? Никого не укачивает?

Андрей усмехнулся, мотнув головой, и откинулся на спинку кресла. Ирина Олеговна задавала этот вопрос уже в третий раз.

Автобус наполнился нестройным хором – все чувствовали себя нормально. Воспитательница кивнула и вернулась на сиденье. Лешка закатил глаза и нагнулся, изображая, что его выворачивает. Он перестарался: жвачка вылетела изо рта и шлепнулась возле ног. Лешка нахмурился и легонько пнул розовый комок под сиденье.

Андрей увидел, что вожатый Максим усмехнулся, заметив, как брат избавляется от улик.

«Нормальный чел. Надо бы его уговорить перед отбоем страшную историю рассказать, – решил он, глядя на Лешку, который распечатывал очередной квадратик жвачки.

– У тебя когда-нибудь или нижняя челюсть отвалится или мозги в слюне раскиснут, – заявил Андрей, пихая брата локтем.

– А что еще делать? – развел тот руками, громко чавкая. – Скукотень!

Тут Андрей не стал возражать – поездка ему уже надоела. Он снова уставился в окно. В стороне от дороги за сетчатым железным забором с проржавелыми воротами стояло несколько старых тракторов и комбайнов.

«Интересно, хоть один на ходу?» – подумал Андрей, разглядывая технику.

Автобус миновал стоянку, и Новожилов увидел несколько домов. Чуть дальше мужик в синем спортивном костюме и плоской кепке вел черную лошадь. Рядом, помахивая хвостом, семенила здоровая псина с длинной рыжей шерстью. Вдалеке виднелась гора, укрытая густой зеленью деревьев.

– Не так долго ехать осталось, – заметил Лешка, выглядывая в окно. – Минут пятнадцать, может, чуть больше. Вон, уже лес начинается.

«Пятнадцать минут! – мысленно проворчал Андрей, провожая глазами первые березы и сосны. – У меня к этому времени зад к сиденью прирастет – я поднимусь, а он останется!»

Покачав головой, он выудил из рюкзака «пээспэшку» и стал загружать игру. На дисплее появилась рука с пистолетом, и Андрей, закусив губу, принялся жать на кнопки.

Новожилов обожал носиться по заброшенным заводам, космическим кораблям и секретным базам, выпуская тысячи патронов в инопланетян, мертвяков, мутантов и зомби. Оружие захлебывалось пальбой, противники разлетались кровавыми ошметками, и Андрей следовал дальше.

Иногда, проходя уровень, он гадал: хватило бы у него духу встретиться с кем-нибудь из компьютерных уродцев в реальной жизни? Андрею хотелось проверить, однако компьютер, приставка или телефон не желали выпускать тварей на волю, и он вынужден был разбираться с ними, находясь в безопасности.

Пистолет стрекотал без умолку. Пальцы все быстрее сновали по кнопкам. Мутанты с серой кожей, красными глазами и оскаленными пастями подыхали один за другим.

– Началась мясорубка, – пробормотал Лешка, наклоняясь к Андрею. – Докуда дошел?

– Третий этаж, лазарет, – бросил тот, тяжело дыша. Нос понемногу приближался к приставке, глаза пялились в экранчик, не мигая.

– Дашь потом чуть-чуть поиграть?

– Подожди, не мешай!

Лешка снова лопнул пузырь. В ту же секунду снаружи раздался хлопок. Автобус завилял, будто очутился на слаломной трассе. Завизжали шины, и экипаж стал замедляться. По салону прокатился гул голосов.

Андрей нажал паузу и огляделся. Кое-кто из ребят приподнялся и вытягивал шею, вертя головой. Автобус остановился, фыркнул, будто отдувался после долгого пути, и заглох.

– Что такое? – Андрей отыскал глазами Ирину Олеговну.

Та повернулась к кабине и разговаривала с шофером. Вожатые обменивались удивленными взглядами. Ребята продолжали гадать, что случилось. Сзади засигналили.

– Похоже, мы создали пробку, – пробормотал Лешка, оглядываясь на автобусы.

Дверь кабины открылась. Водитель, сухой мужичок с длинными усами и блестящей макушкой выпрыгнул и присел на корточки рядом с колесом.

– Спустило что ли? – предположил Андрей. – Если так, мы здесь надолго застрянем.

Он уставился перед собой, хмуря брови. Этого еще не хватало! Добирались-добирались, и вот на тебе! Пятая точка ныла все сильнее, желудок забурчал от голода.

Ирина Олеговна выбежала из автобуса и подошла к водителю. Андрей вытянул шею и увидел обоих возле кабины. Шофер разводил руками. Воспитательница, подбоченившись, стояла рядом. Они говорили минут пять, потом Ирина Олеговна вернулась в салон, и по ее лицу Андрей понял, что не услышит ничего хорошего.

– Ребята, – начала она, потирая руки. – Произошла маленькая неприятность – спустило переднее колесо. Не надо волноваться, скоро его поменяют, и мы благополучно доберемся до лагеря.

– Зашибись! – выдохнул Лешка, хлопнув по подлокотнику.

Андрей смотрел в окно. Автобусы неторопливо объезжали их экипаж. В окнах виднелось множество любопытных лиц.

«Все, нас бросили», – подумал Андрей, провожая колонну мрачным взглядом. Потом поднялся и пихнул Лешку ногой.

– Ты чего? – уставился на него брат. – Пешком до лагеря собрался?

– Типа того. Хотя бы на улицу выйду. Сидеть уже не могу. Давай вместе?

Лешка кивнул, и оба прошли к выходу.

– Куда это вы? – поинтересовалась Ирина Олеговна. Она строго посмотрела на братьев – будто просканировала.

– Можно нам погулять? – спросил Лешка. – Сидеть уже надоело.