Текст книги "Страшные гномы (СИ)"

Автор книги: Кирилл Смородин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 4. Здравствуйте, «Березки»!

Федор Иванович покрепче стиснул ручку метлы, встряхнул головой и вдохнул прохладный утренний воздух. Бороться с сонливостью становилось все тяжелее.

Он проворочался до самого утра, погруженный в зыбкую полудрему. А перед глазами маячило узкое, скуластое лицо, заросшее щетиной.

– Отдай мне несколько капель своей крови и вскоре сможешь навсегда забыть об этой грязной работе, – твердил Беспалый, буравя Сбитнева пристальным недобрым взглядом. – Отдай…

Он повторял это снова и снова. Потом пятился и замирал – высокий, ссутуленный, в серой больничной пижаме. За спиной Беспалого появлялась лечебница. Желтую двухэтажку растягивало, сжимало, перекручивало… Словно отражение в кривом зеркале. После этого и фигура, и больница тонули в тумане. Он змеился, подбирался к Сбитневу, окружал, окутывал. Вновь появлялось лицо Беспалого – и все повторялось.

Дворник замер, задумчиво разглядывая вязь трещин на сером полотне асфальта.

Несколько капель крови… Что Беспалый собирался с ней делать? Выпить?

Вздохнув, Сбитнев покачал тяжелой после бессонницы головой. Он подумал, что никогда не узнает ответа. И тут же где-то на самом дальнем рубеже подсознания неприятно кольнуло: никогда не говори «никогда»!

– Доброе утро, Федор Иванович, – послышался тихий женский голос за спиной. Сбитнев чуть заметно вздрогнул, обернулся и увидел Нину Евгеньевну.

В длинной вязаной кофте желтого цвета, серой юбке ниже колена и темных поношенных туфлях на низком каблуке и с круглыми носами, она стояла в паре метров и устало глядела на дворника. Волосы были стянуты в узел на затылке, под глазами залегли тени, особенно яркие на бледном лице.

– Здравствуй, Нина Евгеньевна, здравствуй, – кивнул Сбитнев. – Как ваши дела? Как Максим?

Серова опустила глаза.

«Ясно», – подумал Федор Иванович.

– Пока без улучшений, – едва ли не одними губами сказала Нина Евгеньевна. – Не говорит ничего. Лежит все время, лицом к стене, и смотрит в одну точку. Встает, только чтобы до туалета дойти. Ест и пьет в палате, таблетки успокоительные принимает. Игорь Витальевич говорит, ему надо спать не меньше десяти часов в сутки.

– А про состояние Максима он что-нибудь сказал?

Нина Евгеньевна вздохнула и покачала головой.

– Пока ничего определенного. Сказал набраться терпения… – она полезла в старенькую бежевую сумочку, достала платок и промокнула глаза. – Господи, как же плохо в этой больнице! Темень, воздух какой-то тяжелый! И коридор этот, с кафелем!..

Федор Иванович лишь кивнул. Он помнил крыло, в котором располагались палаты. Там всегда было сумрачно. Коричневый линолеум втягивал солнечный свет из узкого зарешеченного окна. Слабенькие лампочки прятались за матовыми кругляшами плафонов. Двери по обеим сторонам коридора глядели маленькими прямоугольными оконцами, а стены… Стены снизу были выложены осколками белого, розового и голубого кафеля.

Игорь Витальевич как-то сказал Сбитневу, что эта пародия на мозаику напоминает души больных.

– …И дома, как в тюрьме, – слезы почти лишили Серову голоса. – На зеркала вообще смотреть не могу. Завесила, будто в доме покойник…

Она скомкала платок, уткнулась в него и разрыдалась.

– Перестань. Все обязательно наладится. Верь в это, – дворник подошел к Серовой. – А теперь ступай домой и отдохни. Нечего себя лишний раз изводить. Максим должен видеть тебя спокойной и сильной.

Та кивнула, убрала платок в сумку и, не глядя на Сбитнева, направилась к подъезду.

«За что тебе все это?!» – мысленно обратился к ней Федор Иванович.

За несколько дней до этого.

– Я знала! Знала, что случится нечто подобное! – причитала Ирина Олеговна, переминаясь в дверях. – Нельзя было их отпускать! Это же дети! За ними все время надо смотреть!

Макс, едва не задев воспитательницу, выскочил наружу, прищурился и накинул капюшон ветровки.

Пару минут назад снова пошел дождь. Всех загнали в автобус, и обнаружилось, что троих не хватает. Братьев Новожиловых и той высокой брюнетки, Оли Герасимовой.

Остальные переговаривались, водитель матерился на колесо и погоду, а Ирина Олеговна суетилась возле выхода:

– Вот куда их занесло?! Дождь, лес незнакомый! Вымокнут, простудятся, а мне потом отвечать!

– Успокойтесь, сейчас пойду их искать, – сказал Максим, чувствуя, как внутри нарастает паника. – Они не могли далеко уйти.

Воспитательница снова открыла рот, но Серов не стал слушать и спустился в заросли. Пройдя с полсотни шагов, он огляделся. Березы, осины, несколько сосен, трава вперемежку с папоротником. С неба, будто из душа, льется вода. Не самое лучшее место для прогулок, так что ребята рядом.

Макс надеялся, что потерялись они не по отдельности. Не очень-то хотелось сначала найти одного Андрея, а потом отправляться за его братом и девчонкой.

«Вот засранцы! – мысленно проворчал вожатый, разводя ветки, будто пловец. – Найду – уши всем троим надеру!»

Хорошее настроение будто смыло дождем. Макс удалялся от дороги и хмурился. Это ведь он разрешил им выйти из автобуса, хотя видел, что воспитательница не в восторге.

«Хорошо смену начал, ничего не скажешь!» – подумал Серов, обходя почерневший от дождя пень, у корней которого гроздью ютились мелкие желтые грибы. Он редко бывал в лесу и не представлял, как искать братьев и Олю.

Оглянувшись, Макс едва разглядел автобус. Метров сто пятьдесят, не больше. И ребята должны быть где-то рядом.

– Андрей! Леша! Оля! – выкрикнул Макс.

Неподалеку затрещали ветки. Каркнула ворона. Серов развернулся и помчался на звук.

– Леша! Андрей! – звал он, лавируя между деревьев. – Оля! Идите сюда!

Снова карканье, на этот раз громче. Птица кричала, не переставая. Макс слышал, как хлопают крылья и трещат кусты.

«Они ее поймали что ли?» – вожатый остановился.

Ворона продолжала надрываться. Она уже не каркала, а верещала.

– Эй! Идите сюда! – крикнул Макс, хмурясь.

Птица замолкла, но заросли все еще трещали. Макс вытянул шею и услышал смешок, короткий и сухой. А затем – бормотание и писк.

Серов сделал еще несколько шагов, высматривая ребят. Неужели они все заранее продумали?

Бормотание не прекращалось. Макс прислушивался, но не разбирал ни слова. Снова писк. И вслед за ним еще один смешок. Кусты затрещали громче.

Серов сжал кулаки и рванул вперед. Из зарослей донесся хриплый вскрик и звук шагов – очень частых, словно бежали на четвереньках.

«Вот и отлично! – подумал Макс, ныряя в заросли. – Тем быстрее я вас поймаю, шутники!»

Однако догнать не удавалось, и до него понемногу доходило, что там не ребята.

Бормотание сменилось гортанным звуком. Неизвестный словно пытался отхаркнуть.

Макс поскользнулся и плечом налетел на березу. Едва устояв, остановился и увидел в траве черные перья, кровь и чуть подрагивающее крыло.

Серов приоткрыл рот и опустился на корточки. Он не сразу заметил, что заросли больше не трещат. Тот, кто изуродовал птицу, сейчас наверняка наблюдал за Максом. Но вожатый не мог отвести взгляд от крыла.

«Да это псих какой-то! – думал Серов. – Главное, чтобы Андрей, Лешка и Оля с ним не столкнулись».

Выпрямившись, Макс огляделся и снова стал выкрикивать имена ребят. Он вертел головой, но взгляд натыкался только на заросли.

– Андрей! Леша! Оля! – кричал вожатый.

Он откинул капюшон и облизнул губы, тяжело дыша. Где они? Неужели не слышат? А что если они уже встретились с тем… из кустов? Макс еще раз огляделся и побежал дальше.

– Оля! Андрей! Леша! Где вы?! Ау-у-у-у-у!!!

– Ау-у-у-у-у! Аы-ы-ые-ейй!

Макс застыл.

Никогда раньше ему не доводилось слышать такого голоса – низкого и отрывистого. Будто некто в зарослях впервые попробовал заговорить.

Он хотел отступить, но едва двинулся, как из кустов, шагах в сорока, снова донеслось бормотание.

«Может, там и не человек вовсе? – подумал Макс, застыв. – Одичавшая собака, например. Очень похоже на ворчание пса».

Но он тут же отбросил эту мысль. Животные не говорят, пускай те звуки и сложно назвать речью.

Кусты снова затрещали. Послышались частые беспорядочные шаги. Вожатый вздрогнул и стал отодвигаться, пока не уперся в сосновый ствол. Неподалеку лежал крупный камень. Макс медленно, не сводя глаз с зарослей, нагнулся и подобрал его. Неизвестный тут же ухнул и замер.

«Ага, не такой уж ты и смелый!» – подумал Серов, сжимая камень.

– А-а-а-аы-ы-ые-е-е-ей-й-й!!!

Голос пришпилил Макса к стволу. Тот поскользнулся на корнях и чуть не упал. Неизвестный захрипел.

Вожатый не сразу понял, что это смех.

– Что тебе надо?! – крикнул он, сжимая кулаки.

Хрипение не затихало. Макс обшаривал взглядом заросли, пытаясь понять, где находится противник. Пора прекращать эту игру в прятки.

– Аы-ы-ые-е-е-ей! – выкрикнул незнакомец, и вожатый заметил, как за одной из сосен качнулись кусты.

Они не могли укрыть человека в полный рост. Значит, этот псих все еще на четвереньках. Что же, тем лучше…

– Ну, держись, урод! – прошептал Макс, бросаясь вперед.

– Аы-ы-ы-ые-е-ей-й!

Вопль потонул в верещании птицы. Кусты чуть раздвинулись, и в вожатого полетело серо-черное нечто. Тот увернулся, и вопящий снаряд шлепнулся рядом. Неизвестный зашелся в булькающем хохоте, но застывший Макс смотрел на взъерошенный комок перьев.

Ворона металась и верещала, хлопая единственным, вывернутым крылом. А ненормальный в кустах захлебывался восторгом. Он то хрипел, то булькал, то кашлял.

– Что ты делаешь?! – выкрикнул Макс, переводя взгляд с засады незнакомца на изуродованную птицу.

Неизвестный снова ухнул, заворочался и зашипел. Мгновением позже в глубь леса метнулось нечто около метра ростом. Максу оно показалось бугристым бледно-розовым комом. Вожатый не заметил ни головы, ни плеч, ни рук.

Противник скрылся, но Макс не решался отвести взгляд от кустов. Что если там еще кто-то есть?

Ноги что-то коснулось. Вожатый вскрикнул и отшатнулся. Ворона выплясывала возле него, не переставая верещать. Вопли становились невыносимы, и Макс понял, что придется сделать.

Стиснув зубы и отвернувшись, он наступил вороне на голову и надавил. Та пискнула и затихла. Несколько секунд Макс стоял, ощущая под кроссовкой мягкую тушку. Ему даже показалось, что ноге передается тепло остывающей птицы.

«Что за чушь?» – Макс тряхнул головой и отошел от трупика.

Оглядываясь, он направился к кустам, стал осторожно раздвигать ветки. Огляделся, прикидывая, где искать ребят. Кричать он не решался – в ушах все еще звучал неестественный, прерывистый голос, и Максу не хотелось вновь его услышать.

Топот и треск кустов заставили вздрогнуть. Серов отскочил к ближайшей березе, прислонился спиной к стволу и услышал высокий вскрик и чье-то удивленное «ой!»

– Все нормально! – донесся из-за деревьев девчоночий голос.

«Да это же ребята!» – Макс облегченно выдохнул и услышал кашель.

– Фу, блин! – сказал кто-то из братьев. Скорее всего, Лешка. – Думал, все – капец мне пришел!

«Надо спешить! Пока они опять куда-нибудь не девались!» – вожатый оттолкнулся от ствола и бросился к ребятам.

Он перемахнул через невысокий, поникший от дождя куст и увидел всех троих – насквозь промокших, трясущихся, перепуганных. Оля сидела в траве. Лешка, согнувшись пополам, держался за колени. Андрей, загораживая обоих, сжимал кулаки.

– Ой! Это вы… – пробормотал старший Новожилов, отступая. – А мы думали, что там эти…

– Кто?! – нахмурился Макс.

– Сатанисты! – встрял Лешка. – Которые птиц едят! Там их целая куча!

– Кого, сатанистов?!

– Да нет, птиц! Хотя и сатанистов, наверное, тоже!

– Об этом потом, – отрезал Серов и напряженно огляделся. – Объясните лучше, за каким чертом вы потащились так далеко?! Весь отряд на уши поставили!

Новожиловы и Оля опустили головы. Лешка шмыгнул носом.

– Мы нечаянно, – тихо сказал он.

– Ну, разумеется!.. – воскликнул Макс. – Ладно, объясняться будете с Ириной Олеговной. А сейчас – бегом к автобусу! Ехать давно пора, а вы по лесу носитесь! И запомните: больше я вам на уступки не пойду.

Оля встала, и все трое, понурив головы, двинулись вперед. Мгновением позже сквозь шум дождя прорвался автомобильный гудок.

– Это нам сигналят, – сказала Оля. – Пойдемте на звук.

Макс направился за ребятами. Те держались ближе друг к другу и время от времени озирались.

«Они напуганы», – понял Макс, обводя лес напряженным взглядом. Руки помимо воли сжимались в кулаки, мышцы не желали расслабляться.

Про кого они там болтали? Про сатанистов, которые едят птиц?

Перед мысленным взором появилась изуродованная ворона. А над головой послышалось карканье.

Вздрогнув, Макс замер и резко обернулся. Сердце заколотилось, во рту сделалось солоно. Он вглядывался в зеленое море листвы, готовясь вновь услышать птичий крик, треск веток и булькающий смех. Но ничего не происходило. Тишину нарушали только дождь и гул клаксона.

– Вы чего? – Лешка обернулся и с испугом посмотрел на вожатого.

– Все нормально. Идемте. Автобус уже близко.

Немного прошли молча. Потом Андрей резко остановился и отступил на пару шагов.

– Вот они, – пробормотал он, указывая на сосну, под которой что-то темнело.

– О чем ты? – Макс подошел к нему, чуть наклонился и прищурился.

– Там куча мертвых птиц! – сказал Лешка. – Мы когда гуляли, почувствовали вонь, прошли немного и наткнулись на нее. А потом…

Андрей легонько ткнул брата кулаком в бок, и тот замолчал.

– Смотрите, вон автобус! – воскликнула Оля.

Вид синего, маленького, как спичечный коробок, экипажа придал сил. Макс и ребята ускорились. Миновали огромный муравейник, поваленную сосну и вскоре вышли к автобусу.

Клаксон смолк, из салона выбежала Ирина Олеговна. Торопливо осмотрев каждого, она загнала троицу в салон, поставила в ряд, уселась и плачущим голосом принялась отчитывать. Всплескивая руками, воспитательница захлебывалась словами, а ребята стояли, опустив головы. Лешка, судя по выражению лица, был не прочь что-нибудь сказать. Но к счастью для самого же себя не решался.

Светка оторвалась от мобильника, зыркнула на троицу. Тихо, чтобы не услышала Ирина Олеговна, обозвала ребят «малолетними кретинами» и вновь уткнулась в телефон.

Макс стоял на ступеньках, прислонившись спиной к открытой двери, и не сводил напряженного взгляда с зарослей. Поникшие ветви берез мотались из стороны в сторону.

Где-то там, в траве, лежит мертвая птица. С единственным, вывернутым крылом и раздавленной головой. А между деревьев бродит…

Кто?

Или что?..

– Готово. Можем ехать, – бросил водитель, уставший, промокший и озлобленный. Он откатил спущенное колесо к обочине, вернулся к кабине, влез внутрь и от души хлопнул дверью.

Автобус зафырчал. Макс отошел, дверь захлопнулась с тихим свистом.

– …А теперь немедленно по местам! – закончила раскрасневшаяся Ирина Олеговна.

Оля и Новожиловы прошли к своим креслам. Остальные ребята поглядывали на них недовольно, но с любопытством.

Макс устроился рядом с Ириной Олеговной. Та мельком глянула на него и поджала губы.

«Все, впал в немилость…» – подумал Серов.

Автобус тронулся, Макс уставился в окно. Под потолком зажглись длинные прямоугольные лампы, и на стекле возникло призрачное отражение вожатого. Бледная маска словно летела снаружи и плакала дождем.

Болезненно сморщившись, Макс отвернулся и посмотрел на ребят.

Андрей задумчиво глядел на серую дорожку пола между рядами кресел. Лешка выковыривал из красной упаковки квадратик жвачки. Оля распустила хвост и расчесывала мокрые волосы. Вид у всех троих был измученный и подавленный.

«Надо бы узнать, что у них за секреты», – Макс вспомнил, как Андрей пихнул младшего брата, когда тот рассказывал про птиц.

Выходит, не он один сегодня столкнулся с…

С кем?

Макс прикрыл глаза и представил заросли. Ветки затрещали, и из кустов на пару секунд показалось что-то маленькое, бугристое, бледно-розовое. Меньше всего оно походило на человека.

«Но это существо разговаривало. По крайней мере, пыталось. Значит, оно разумно, – размышлял Макс. – Вот только откуда в нем столько жестокости?»

В ушах опять словно бы зазвучало хриплое бульканье. Неизвестный был в восторге, глядя на перепуганного Макса и покалеченную ворону.

«Вдобавок он очень ловкий, – продолжал думать Серов. – Поймать птицу не так-то просто».

Автобус накренился, вписываясь в поворот, миновал мостик над ручьем и остановился на поляне, перед высокими решетчатыми воротами. Неподалеку стояли и остальные экипажи.

– Ребята, мы добрались, – объявила Ирина Олеговна, поднимаясь. – Высаживаемся. Только прошу вас: не толкайтесь.

Дверь открылась, и воспитательница со Светкой первыми выбрались из автобуса. Макс пропустил говорливый поток подростков, выскочил из салона и глубоко вдохнул, чувствуя, как отступают недавние страхи.

Дождь был уже не таким сильным, ветви едва шевелились. В корпусах за забором горел свет, из глубины лагеря доносились голоса и музыка.

– Ну, здравствуйте, «Березки»! – тихо сказал Макс, оглядываясь.

Седьмой отряд с гомоном толпился у багажного отделения, разбирая сумки. Ирина Олеговна направилась к маленькому домику за воротами, Светка спрятала телефон и топталась, пытаясь открыть зонт. Водитель курил в маленькой железной будке с облезлыми зелеными стенами.

Макс, оглядываясь, обошел автобус. Свежий лесной воздух сам лился в легкие, дождь окутывал прохладой.

«Хорошо», – подумал он, окидывая взглядом березовые стволы, кудрявые ветви, темное небо. Тучи выплывали из-за далекого горного хребта, в серых просторах кружила птица.

Проведя пальцами по мокрым волосам, Макс сделал еще несколько шагов. И замер, спиной чувствуя пристальный взгляд. Он резко обернулся, но лишь мельком увидел высокую фигуру – та почти мгновенно скрылась за деревьями.

Макс сглотнул, чувствуя, как усиливается приутихшая тревога. Он хотел было направиться к зарослям, но тут вернулась Ирина Олеговна, и началось построение.

Минут пять вожатый вместе с воспитательницей и Светкой суетился, расставляя ребят парами. После чего седьмой отряд прошел в ворота лагеря «Березки».

Глава 5. Лешкин рассказ

Прямоугольник солнечного света из окна подбирался к кровати. Федор Иванович потянулся, откинул ногами одеяло и уселся. Впервые за последние несколько дней он не чувствовал тревоги и был полон сил.

Поддев ногами тапочки, он встал. Скользнул взглядом по серванту с цветастыми тарелками, блюдцами и чашками, старому ламповому «Горизонту», столу под кружевной скатертью с бахромой по краям. Надел темно-синие спортивные штаны с заплаткой на правом колене, закатал штанины и пошел умываться.

Почистив зубы, сполоснув лицо и подмышки, Сбитнев спустился с крыльца и вышел в сад.

Воздух еще не нагрелся, лицо обдувал прохладный ветерок. В небе застыли белые острова облаков, в траве, на листьях картофеля, помидоров, капусты, свеклы и стенах бака с водой ютились сотни капель росы.

«Жарким денек будет, – отметил Федор Иванович. – Надо бы поскорее со шлангом по грядкам пройтись».

Он подошел к трем кустам китайской вишни. Ягоды уже покраснели и понемногу наливались соком. Возле малинника, замерев в воздухе, жужжали осы. Ветви яблонь и груш укрывали тенью невысокий деревянный забор, у корней, выискивая в земле корм, скакали воробьи.

Сбитнев сделал еще несколько шагов, остановился между грядками, положил руки на пояс и начал упражнения.

С соседнего участка донесся кошачий вопль.

«Дерутся», – усмехнулся Федор Иванович, делая наклоны.

Вопль повторился. Вслед за ним послышались торопливые шаги и грохот. А затем – новый истошный мяв.

«Странно», – подумал Сбитнев, прерываясь.

Кот все еще верещал. Федор Иванович живо представил, как тот вжимает уши, щурится и щерит пасть.

На цыпочках он прошел к теплице с огурцами, заглянул на соседский участок и увидел Егора.

Невысокий полный мальчишка с короткими рыжими волосами, в цветастых шортах ниже колена и серой майке стоял возле верстака и держал за шкирку крупного серо-белого кота. На узкой цементной дорожке валялись плоскогубцы, молоток и ножовка.

«Это же Барбос!» – узнал зверя Сбитнев.

Кот выл, съежившись, прижимая пушистый хвост к брюху. А Егор держал его, чуть заметно раскачивал и ухмылялся.

«Что он делает?!» – Федор Иванович присел, бесшумно подобрался к кустам черной смородины. Опустился на корточки, раздвинул ветки и стал смотреть.

Егор приблизил кота к лицу, оскалился и зашипел. Зверь заурчал и еще больше скукожился, а мальчишка захихикал.

В памяти всплыл недавний разговор с Мариной. Сбитнев вспомнил, сколько тревоги было в глазах продавщицы. Тогда он не отнесся к этому серьезно. Тогда…

Ноги начали ныть, и Сбитнев тихонько встал на колени, не отрывая глаз от Егора, который стоял всего в двадцати шагах.

Мальчишка действительно изменился. Исчезли пухлые щеки, черты лица заострились, волосы как будто стали темнее. А под глазами виднелись странные розовые тени.

Егор все еще хихикал и, не моргая, смотрел на перепуганного кота. Барбос перестал урчать. Он лишь покачивался – напряженный, словно окоченелый.

Федор Иванович отвел взгляд и уставился в землю. Он чувствовал, как под частыми и сильными ударами сердца вздрагивает грудная клетка. Виски ломило, желудок наливался каменной тяжестью, руки и ноги одолевала слабость.

– Кс-кс-кс! – донеслось из-за забора.

Вздохнув, Сбитнев снова поднял глаза.

Мальчишка вытянул губы трубочкой и, наклонив голову, таращился на кота.

– Хорошая киса! – тихо сказал Егор.

«У него даже голос изменился, – подумал Федор Иванович.

Он не понимал, куда делся вечно робкий соседский мальчишка со звонким голосом. Тот, кто держал сейчас кота, одновременно и был, и не был Егором Мещеряковым.

– Хорошая киса! – повторил Егор. – Только трусливая! Боишься меня, да?! Боишься! И правильно делаешь, меховой твареныш!

Он опять оскалился, зашипел и приблизил Барбоса к лицу. Кот ощерился, ударил лапой и съежился сильнее прежнего.

От неожиданности Егор охнул и отступил, приложив ладонь к правой щеке. Лицо перекосилось. Он несколько раз встряхнул кота и, справившись с приливом злобы, присел на корточки. Глаза, окруженные розовыми тенями, продолжали буравить зверя. Левая рука шарила по бетонной дорожке в поисках молотка.

Сбитнев понимал: надо встать, крикнуть на Егора. Не дать ему закончить… Но страх держал на невидимой привязи. Даже отвести взгляд было невозможно.

– Смотри, какая штучка, – Егор подобрал молоток и легонько тыкал коту в морду. Тот жмурился и дергал головой. – Нравится?

Он поднялся и подошел к верстаку. Захихикал, подняв Барбоса повыше. Замахнулся, но остановил руку с молотком в сантиметре от кота. Зверь затрясся и тоненько мяукнул.

Голову сдавливало невидимыми тисками. Сбитнев, не моргая, смотрел вперед, ожидая, что виски затрещат в любую секунду. Задеревеневшие пальцы надломили смородиновые ветки. Сердце колотилось уже где-то под горлом. А Егор все не мог наиграться.

Он взмахивал молотком, тряс Барбоса. Наклонялся, делая вид, что собирается отпустить. Но в последний момент резко выпрямлялся, и животное коротко взвывало.

«Сколько можно?» – Федор Иванович с ужасом поймал себя на мысли: он хочет, чтобы все закончилось побыстрее.

Наверное, того же хотел и кот…

Но Егор не желал останавливаться. Он улыбался, лицо светилось полным жестокости счастьем, глаза азартно блестели.

Внезапно сверху донеслось карканье. Мгновением позже на Егора кинулась крылатая тень. Тот вскрикнул, отшатнулся, а ворона вновь атаковала.

Не переставая кричать, она делала короткие выпады и поднималась на пару метров. Егор вжимал голову, отмахивался молотком. Ноги беспорядочно топотали по бетону дорожки.

Запнувшись, Егор задел верстак. Тот с лязгом сдвинулся, а мальчишка, вскрикнув от боли, выпустил кота. Обездвиженный страхом Барбос плюхнулся на бок. Но в следующую секунду пришел в себя и серо-белым снарядом метнулся прочь.

Егор зарычал. Кинулся было вдогонку, но ворона вцепилась в воротник майки и с оглушительным карканьем стала лупить крыльями. Пробежав несколько шагов, мальчишка упал на колени и выронил молоток.

Ворона каркала. Егор беспомощно размахивал руками, пытаясь добраться до нее, и рычал.

Федор Иванович, не моргая, с разинутым ртом смотрел на битву. Майка прилипла к вспотевшей спине, лоб и виски блестели мелкими бисеринками. Внутри головы разгоралась печь, сердце бухало кузнецким молотом.

В доме Мещеряковых открылось окно.

Сбитнев чуть повернул голову и увидел Марину.

Та наполовину высунулась наружу. На круглом лице застыли растерянность и испуг. Пару секунд она смотрела на сына. Затем, с криком: «Сыночек! Я сейчас!», перелезла через подоконник. Схватила у стены веник и, потеряв тапок, бросилась на помощь.

Размахнувшись, она ударила ворону. С истошным карканьем та отцепилась. Поднялась к крыше и вновь спикировала на Егора.

– Мама! – плачущим голосом крикнул Егор, закрывая голову.

– Пошла отсюда! – завизжала Марина. Она размахивала веником, не обращая внимания на распахнувшийся цветастый халат.

Ворона вновь отступила, а Егор на четвереньках заполз под верстак.

– Лети! Убирайся! – кричала его мать.

Описав над садом круг, ворона еще несколько раз каркнула и растворилась в небе.

Марина отбросила веник, запахнулась и метнулась к Егору.

– Егорик, маленький! Ты как?! – она нырнула под верстак, обхватила лицо сына ладонями.

– Да все со мной нормально! – огрызнулся тот, отстраняясь.

Он выбрался из-под верстака и отошел от матери. На щеке краснела оставленная Барбосом царапина, левая лямка майки была надорвана, на коленках виднелись ссадины.

Оглядевшись, Егор скорчил злобную гримасу.

«Подумать только! Он еще злится, что упустил кота!» – понял Сбитнев.

– Бог ты мой! Да у тебя кровь! – Марина присела около Егора и стала разглядывать его колени. – Ты же ударился! Сильно болит?!

– Ничего у меня не болит! – рявкнул Егор. Он выпятил подбородок и часто дышал, глядя на мать.

– Ну-ка пойдем в дом. Нужно обработать, чтобы зараза не попала, – Марина поднялась, сцапала сына за руку и торопливо направилась к дому.

Они скрылись, а Федор Иванович отпустил ветки, уронил голову на грудь и закрыл глаза. Перед мысленным взором возник скукожившийся кот. Он жмурился и тихо подвывал, болтаясь в пухлой мальчишечьей руке. А Егор смотрел на него исподлобья и улыбался.

«Что с ним случилось? Ведь неделю назад был хороший и добрый мальчишка! А потом лагерь этот, «Березки»… Проклятое место!» – Сбитнев открыл глаза и уставился на резные смородиновые листья.

Он с трудом поднялся и на ватных ногах направился к дому. Кинув взгляд на свернутый кольцами черный резиновый шланг, покачал головой. Жуткая сцена высосала все силы. Сбитнев хотел лишь добраться до кровати, укрыться под одеялом и забыться.

Подойдя к крыльцу, Федор Иванович замер, услышав короткое, подавленное «мяу!»

– Кс-кс! – позвал он, наклоняясь и оглядывая двор.

Из-за бака с водой показалось кошачье ухо и краешек морды.

– Вот ты где, – прошептал Федор Иванович и осторожно подошел к баку.

Барбос сидел, прижимаясь боком к железной стенке. По серо-белой спине пробегали редкие, но хорошо заметные волны дрожи. Подняв на Сбитнева глаза, он вновь жалобно мяукнул.

– Иди-ка сюда, – Федор Иванович присел на корточки, потянулся к коту и взял на руки. – Натерпелся ты сегодня…

Поднявшись, он осмотрел Барбоса. Выглядел тот неплохо – о пережитом напоминали только затравленный взгляд, дрожь и хвост, по-прежнему прижатый к пушистому белому брюху.

– Поживешь пока у меня, – сказал Сбитнев. – А там отыщем тебе новый дом.

Барбос понемногу успокаивался – перестал дрожать и даже замурлыкал. Но как только Федор Иванович повернулся к жилищу Мещеряковых, кот прижал уши и зашипел.

– Что еще случилось… – Сбитнев замер, встретившись взглядом с Егором.

Мальчишка стоял у окна, упираясь в стекло лбом и ладонями с растопыренными пальцами, и не сводил с Барбоса темных, окруженных розовыми тенями глаз. Губы кривились, подбородок чуть заметно двигался.

Поймав взгляд Сбитнева, Егор отошел на пару шагов, указал на кота и провел большим пальцем по горлу – по тому самому месту, где была розовая полоса.

Барбос заурчал и вновь стал дрожать.

– Ничего, – прошептал Федор Иванович. – Я тебя в обиду не дам.

Отвернуться было невыносимо сложно, но Сбитнев пересилил себя. Дошел до крыльца, толкнул дверь и скрылся в доме. Отпустив кота, он прошел в ванную, открыл холодную воду и поплескал на лицо. Горло скрутил позыв…

С полминуты Федор Иванович стоял над ванной, чувствуя, как внутри все сжимается, но из пустого желудка так ничего и не вышло.

Сглотнув, он выпрямился и стал выравнивать дыхание. Сердце колотилось, руки дрожали, душу все еще обжигали ненависть и презрение, что были во взгляде Егора.

Опираясь о стены, Федор Иванович дошел до комнаты и сел в старенькое кресло с деревянными подлокотниками. Из-под кровати, на полусогнутых лапах, выбрался Барбос. Медленно и бесшумно он пересек комнату, уселся перед креслом и поднял глаза на Сбитнева.

– Что смотришь, спасеныш? – прошептал Федор Иванович. – Спасибо сказать хочешь? Так не меня благодарить надо. Ворону.

Вспомнив, с какой яростью птица кидалась на Егора, Сбитнев покачал головой. Это все неспроста, звери всегда чувствуют беду.

«Что-то случилось с Егором. И всему виной – поездка в лагерь», – размышлял Федор Иванович.

Но что могло изменить доброго домашнего подростка настолько? А Максим Серов? Девятнадцатилетний студент превратился в куклу…

– Это все «Березки», – одними губами произнес Сбитнев.

За несколько дней до этого.

Решетчатые ворота наконец-то остались за спиной.

«Вот мы и в «Березках!» – подумал Андрей, чувствуя, как отступает страх. – На целых три недели!»

Седьмой отряд парами шел по дорожке бетонных плит, и Новожилов вертел головой, приветствуя каждый уголок лагеря.

Вот футбольное поле, окруженное высокой, по пояс, травой. За ним – турники, лесенки, пара горок и качели. Вот это квадратное здание из красного кирпича – одновременно администрация, библиотека и столовая. Уже сейчас слышно, как повара гремят посудой. Готовятся подавать полдник.

Желудок, словно соглашаясь, тут же заурчал. Андрей усмехнулся и продолжил «осмотр владений».

За столовой шуршат заросли черемухи, журчит ручей. С другой стороны – невысокая, но плотная стена ирги огораживает площадку для линеек. Вот эстрада – круглое строение без стен, с рядами скамеек по краям…

Хлоп!

Андрей повернулся к брату. Тот, хмурясь, втягивал жвачку.

«Что-то он чересчур серьезный стал, – подумал Андрей. – Как из леса вышли, так молчит все время. Ладно, потом разберемся».

Седьмой отряд миновал несколько корпусов – двухэтажных кирпичных домов. Почти в каждом окне горел свет. Впереди, на газоне, под охранной высоких тонких сосен, показался здоровенный валун, разрисованный и исписанный всякими «Здесь был Вася!» или «Машка В. – дура!»

Наконец Ирина Олеговна остановилась возле корпуса с красной четверкой на светлой стене. Напротив стояла деревянная беседка с треугольной крышей и широким столом в центре.