Текст книги "Уротитель кроликов"

Автор книги: Кирилл Шелестов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Храповицкий нахмурился. Его лоб прорезала глубокая морщина.

– Он сейчас на грани срыва, – сказал он после паузы. – И это может очень скверно закончиться. Скверно для всех.

– Может, следовало взять его, а не меня? Это разрядило бы обстановку.

– Губернатор сказал, чтобы я взял тебя. К тому же от Виктора мало проку в таких поездках. Он либо молчит, либо, когда напьется, становится страшно злым. С тобой, по крайней мере, весело.

– Ну да, – покорно кивнул я. – То есть мне предстоит не только в страданиях полюбить эту писклявую Юлю, но еще и развлекать всю компанию. Захватывающая перспектива. А можно я добавлю еще пятерку и останусь здесь со стюардессой?

Храповицкий не поддержал шутки. Его лицо сделалось жестким.

– Хватит ныть, – холодно отрезал он. – Ты отлично понимаешь, что нам оказана честь. Много ли людей допущено в узкий круг губернатора? И если губернатор попросит нас станцевать нагишом на столе – мы станцуем.

Он говорил совершенно убежденно, и я не сомневался, что он бы и впрямь станцевал. Мне оставалось только надеяться, что губернатор нас об этом не попросит.

– Я хотел бы поговорить о выборах, – осторожно начал я, меняя тему.

Он молча кивнул. Я знал, что этот предмет не вызывает у него восторга, да и момент был не самым подходящим. Но и тянуть с этим разговором было нельзя. И я решился.

– Меня беспокоит то, как развиваются события, – заговорил я, подбирая слова. Понимая, что ему не понравится то, что я скажу, я не хотел раздражать его преждевременно. – Кулаков представляет собой опасность для губернатора. Если ему сейчас не переломают хребет, он наверняка будет участвовать в губернаторских выборах. И учитывая его популярность, у него есть шансы.

Храповицкий скривился, но не стал спорить.

– Без нас губернатор с Кулаковым не справится, – продолжал я. – Поэтому он начинает с нами заигрывать. Но после того, как он устранит своего главного соперника нашими руками, зачем ему будем нужны мы? Пилить бюджет он умеет и без нашей подсказки. И он становится единовластным правителем области. В его руках неограниченные финансы и власть. К тому же он командует милицией, прокуратурой и налоговой полицией. А вдруг в какой-то момент он решит, что мы слишком много зарабатываем и слишком мало делимся? И вопрос даже не в том, сколько мы станем ему таскать. Вопрос в том, что с помощью силовиков он может попытаться забрать наш бизнес. Мне кажется, что, став на одну сторону баррикад, мы без особой надобности увеличиваем свой деловой риск.

– А на кого он будет опираться? – возразил Храповицкий довольно резко. – На «Потенциал»? Усиливать лишь одну структуру всегда опасно: рано или поздно ты начинаешь от нее зависеть. Он слишком умен, чтобы складывать яйца в одну корзину. Ему нужен противовес. Этим противовесом и станем мы.

– Но ведь мы можем быть противовесом и сохранив Кулакова, разве нет? Более того, если мы с ним договоримся, мы превращаемся в миротворцев в войне губернатора с Кулаковым. А это значит, что мы сможем получать и там и здесь. И бояться губернатор нас будет больше.

– Ты всерьез веришь, что мы сможем договориться с Кулаковым?! – вспылил Храповицкий. – О чем? И почему у нас до сих пор ничего не получалось?! Это дешевый популист! Я не верю в его болтовню о благе народа. Ворует рубли там, где можно зарабатывать миллионы. И знаешь что? Ты не в первый раз заводишь со мной разговор об этом. Ты не любишь Черносбруева и не любишь губернатора. Я не знаю, чем именно тебе нравится Кулаков, но я хочу, чтобы ты понимал: ты – в команде. Я не желаю, чтобы твои эмоции повлияли на твою работу на выборах. Мне нужна победа Черносбруева. Я обещал губернатору, что мы этого добьемся. И я поручился ему за тебя. Мы поставили на губернатора, и мы будем с ним в одной упряжке. Это окончательное решение. Точка.

Он все-таки разозлился. И судя по выражению его лица, не на шутку.

– Ладно, – сказал я примирительно. – Значит, точка.

Начальником был он. Сначала начальником, а потом уж другом. Я об этом не забывал. Да он бы и не позволил.

3

В Москве у нас, или, точнее, у Храповицкого, было представительство с директором, который занимался не столько бизнесом, сколько устройством нашего отдыха в столице и за границей. Прямо у трапа нас встретили два «Мерседеса» и микроавтобус. Мы с Храповицким сели в один «Мерседес», в другой забрались дамы, а охрана разместилась в автобусе.

В «Национале» у нас были забронированы четыре номера на одном этаже: три просторных люкса, или, как тогда уже начинали говорить на европейский лад, «свита», для Храповицкого, меня и губернатора со Светой. И один попроще, на случай, если кто-то из девушек останется бесхозной.

Охрана обычно селилась в тех же отелях, что и мы, но не на ВИП-этажах, по двое в номере.

На сборы дамам дали полчаса. И еще минут на сорок они, естественно, задержались. Когда они спустились в бар, где ждали их мы с Храповицким, то все четыре были одеты практически одинаково: черные платья, черные колготки, черные туфли. Храповицкий оглядел их с удовлетворением. Видимо, их внешность и униформа отвечали его представлениям о том, как должен выглядеть эскорт делового человека.

– Ну что, зондер-команда, поехали! – произнес он, поднимаясь.

Но тут вышла заминка. Света попросила нас отойти с ней на минутку в сторону. Вид у нее был одновременно испуганный и вызывающий.

– Вы знаете, ребята, я не готова! – вдруг объявила она дрожащими губами, избегая смотреть на нас. – Как-то все слишком быстро происходит. Я же его совсем не знаю. Я думала, все будет помедленней, постепенно. А тут только я этот номер увидела, как-то все сразу стало ясно… Ну, в общем, я не знаю… Может, я лучше не поеду?

– Как, то есть не поедешь? – Кустистые брови Храповицкого угрожающе взлетели вверх.

– Ну, останусь в номере, – неуверенно предложила она. – Скажите, что я заболела. Что-нибудь в этом роде. Говорю тебе, я боюсь! – сорвалась она. – Неужели не понятно?

– Ты вообще соображаешь, о чем ты говоришь! – прошипел Храповицкий. Он старался сдерживаться, но по особой четкости выговора я понимал, что он в бешенстве. – Ты помнишь, кто тебя пригласил?! Что ты строишь из себя? Раньше ты о чем думала?

– Не кричи на меня! – Она повысила голос и вскинула подбородок. Ее светлые глаза потемнели, а капризный рот сжался в решительную линию. – Я тебе не проститутка. Я не обязана спать с тем, в кого ты ткнешь пальцем. Будь он хоть губернатор, хоть президент, ясно?

Храповицкий не привык, чтобы так с ним разговаривали. В глазах его заплясали опасные огоньки. Пора было вмешиваться.

– Стоп, – сказал я, обращаясь к ней. – А кто, собственно, сказал, что ты обязана с ним спать? Это что-то новое.

– А что еще мне с ним делать? – раздраженно отозвалась она. – Телевизор смотреть? Не надо считать меня дурочкой!

– Вот что меня пугает в современных женщинах, – вздохнул я, поворачиваясь к Храповицкому. – Сразу тащат в постель. Хоть бы здоровались сначала.

– Это я тащу в постель?! – задохнулась она от возмущения. – Ты что, издеваешься?

– Значит, я чего-то не понял, – кротко ответил я. – Извини, не хотел обидеть. С моей точки зрения, ситуация выглядит так. Серьезный уважаемый человек пригласил тебя в ресторан. Не желая твоей смерти от отравления, он не стал этого делать в нашем городе. Чтобы тебе было удобно, он заказал для тебя приличный номер в приличной гостинице. Он не знал, что ты питаешься в Макдоналдсе и ночуешь на вокзале.

– Я никогда не ночевала на вокзале! – почти выкрикнула она. Теперь она вся пылала от обиды. – И не ем в Макдоналдсе. У меня, между прочим, диета.

Я предпочел пропустить эти объяснения мимо ушей.

– Любой воспитанный человек спокойно принял бы это приглашение, – продолжал я. – А может быть, даже и поблагодарил. Поскольку воспитанного человека, заметь, я говорю воспитанного, а не такого, который публично кричит на нас не понятно за что, подобное приглашение ни к чему не обязывает. Неужели ты считаешь, что единственной целью жизни губернатора является с тобой переспать? Что, у него нет других планов?

– А какие у него планы? – спросила она неуверенно. Ее миловидное лицо в эту минуту стало детским.

– Можно я не буду рассказывать тебе о планах губернатора, – ответил я с важностью. – Но уверяю, ты напрасно думаешь, что он рыскает по столице нашей Родины, обуреваемый острым сексуальным голодом, и задирает юбки первым встречным женщинам.

– Я не первая встречная, – ответила она обиженно.

– Мы так и думали, – с готовностью отозвался я. – Просто произошло недоразумение.

Короче, в ресторан мы прибыли хотя и с опозданием, но зато в полном составе.

– Ну ты и змей! – восхищенно прошептал мне Храповицкий в машине. – Выходит, правильно я тебе своих женщин не доверяю.

– Выходит, правильно, – согласился я.

4

Губернатор Егор Лисецкий уже ждал нас за столиком. В синем костюме с ярким галстуком, гладко выбритый, благоухающий одеколоном, он выглядел моложавым, бодрым и искрился нетерпением. Если он и был раздражен нашей задержкой, то не стал этого показывать.

– Я уже начал волноваться, – весело приветствовал он нас. – Думал, отложили рейс.

– Что закажете на аперитив? – наклоняясь, спросил подскочивший официант.

– Может, мартини? – Света по-детски неуверенно посмотрела на губернатора.

– Фу, мартини! – скривил он свое холеное красивое лицо. – Это вульгарно. У вас есть мадера? Принесите лучшей мадеры.

– А вы можете заказать шампанского, – предложил я Юле и Жанне.

– Мы лучше тоже мадеры, – ответили они почти хором, видимо, опасаясь, что я их обману и все настоящее достанется другим. – А потом шампанского.

– А я вообще не пью, – смущенно сказала Храповицкому потусторонняя Лена и поправила юбку. – Что же мне делать?

Тронутый ее доверием к себе, Храповицкий глянул орлом.

– Иногда даже я пью, – снисходительно заметил он.

– Очень редко, – вставил я, вспоминая, как вытаскивал его последний раз из этого ресторана. Он бросил на меня зверский взгляд и вновь повернулся к Лене.

– Только дай слово, что, когда напьешься, не будешь ко мне приставать.

– Не дам, – вдруг ответила она с дерзостью загулявшей отличницы. От неожиданности Храповицкий на секунду растерялся, но тут же пришел в себя и расправил плечи.

Светлое будущее любителя долгих и сложных интриг больше не вызывало моего беспокойства, и я переключил свое внимание на губернатора. Он помогал Светлане разобраться с меню.

– Фуагра – это утиная печень, – объяснял он покровительственно, зачем-то причмокивая губами. – Ее лучше есть с ежевичным соусом. Я всегда так делаю в Париже. Кстати, ты была в Париже?

– Нет, – ответила она. В ее ясных светлых глазах читалось, что дальше Нижне-Уральска она не ездила. – Я и в Москве-то второй раз в жизни.

– Ну, еще съездим, – проронил он небрежно, как бы походя. – В России приходится есть фуагру с малиновым соусом.

– Надеюсь, вы не очень страдаете? – не удержался я. Он покосился на меня, удивленный моей наглостью, но не нашелся что ответить.

– У нас действительно мало хороших ресторанов, – вмешался Храповицкий, пнув меня под столом так, что я чуть не подпрыгнул. – Повара-то все остались с советских времен.

Прибытие столь мощного подкрепления губернатора сразу успокоило.

– В России, к сожалению, слишком много сохранилось с советских времен, – бросил он и опять вернулся к меню. – А на горячее мы выберем… – Он и запнулся, то ли раздумывая, то ли не зная, как читаются блюда.

– Может быть, я смогу помочь? – ласково прожурчал подошедший метрдотель.

В этом ресторане, в то время одном из самых модных в Москве, нас с Храповицким хорошо знали. Мы бывали здесь раза два в месяц, обычно в больших компаниях, и когда оставляли за вечер меньше десяти тысяч долларов, то администраторы считали, что день они прожили зря, а шеф-повар Мишель, выписанный из Парижа, безутешно рыдал на кухне. Вдоль стены здесь стояли аквариумы с разной диковинной живностью: от хищных рыбок до карликовых крокодилов и змей.

Рептилий можно было кормить живыми белыми мышами, которых с готовностью притаскивал администратор и выдавал специальные щипцы, чтобы не трогать мышей руками. Удовольствие стоило 100 долларов за каждую мышь, и, расплачиваясь, я иногда подумывал, не пора ли мне выйти в отставку и не заняться ли разведением грызунов для московского общепита.

Как я и ожидал. Юля и Жанна выбрали из меню самые дорогие блюда, причем в таком количестве, что вполне можно было приглашать сюда и нашу охрану. Свету опекал губернатор, а Лена неосторожно вверила свою судьбу Храповицкому.

Губернатор между тем продолжал светскую беседу.

– Одежду каких фирм ты предпочитаешь? – спрашивал он Свету, оглядывая ее с ног до головы, не без плотоядности.

Все наши дамы явно предпочитали те фирмы, которыми торговали на барахолках.

– Разных, – ответила Света осторожно. – У меня нет такого, чтобы я одевалась во что-то одно.

– Это зря, – заявил он безапелляционно. – Я, например, одеваюсь только от «Хьюго Босс». Политик в наше время должен помнить о том, как он выглядит.

Мы с Храповицким молча переглянулись. «Босс» таскала наша охрана. Мы оба выбирали что-нибудь покрепче. Он опять пнул меня под столом, должно быть, на всякий случай. Правда, уже полегче.

– «Босс» – отличная фирма, – поддакнул Храповицкий. Казалось, он ловил каждое слово губернатора. Даже свойственная ему ирония исчезла из его глаз.

– Дело ведь не только в одежде, – принялся объяснять Лисецкий. – Надо вообще следить за собой. Вот, например, маникюр. Решетов, ты делаешь маникюр? – обратился он ко мне.

Я делал маникюр лет, этак, с четырнадцати. Но это был не тот ответ, которого он ждал, учитывая, что еще пару месяцев назад он грыз ногти на совещаниях. Я взглянул на Храповицкого, убедился, что наградой за правду будет новый пинок, и тяжело вздохнул.

– Нет, – сказал я, пряча руки под стол.

– Напрасно. Ты же вращаешься в высшем кругу. У тебя должны быть ухоженные руки. – Он полюбовался своими руками и предоставил такую же возможность нам. – Вот за что я не люблю Кулакова, так это за то, что он всегда выглядит как колхозник.

– Он и есть колхозник, – опять внес свою лепту в беседу отзывчивый Храповицкий.

Я подумал, что еще час столь непринужденного общения, и Храповицкий перейдет на военное «так точно!».

– И ничего не понимает в экономике, – добавил губернатор. – И ведь лезет со своим свиным рылом в калашный ряд.

– Ничего. После победы Черносбруева у Кулакова будет много свободного времени, – зловеще улыбнулся Храповицкий. – Сможет учиться хорошим манерам. Включая бальные танцы.

Губернатор развеселился.

– Решетов, а ведь тебе нравится Кулаков, правда? – вдруг спросил он, остро посмотрев на меня своими синими глазами.

Он был отнюдь не лишен проницательности. Я насторожился.

– Он не вызывает у меня ненависти, – ответил я дипломатично.

В лице Храповицкого мелькнуло раздражение. Что было замечено губернатором.

– Да, – протянул он, подогревая Храповицкого. – Разбаловал ты подчиненных. Конечно, демократия подразумевает наличие у них своего мнения. Но только не в такое время, как сейчас. Кулаков объявил нам войну. Решетов, как ты этого не понимаешь? И мы должны быть беспощадными. Ты умеешь быть беспощадным, Решетов?

Меня всегда бесила эта комсомольская привычка обращаться к людям по фамилии. Но я понимал, что он меня дразнит, и не собирался доставлять ему удовольствие.

– Моя кротость давно вошла в поговорку у моих друзей, – ответил я.

– Ты на охоте бывал? – не отставал он. – Володя, ты возил его с собой на охоту?

– Возил, – ответил Храповицкий. – Но его еще учить надо. Нет в нем настоящего азарта.

– Без азарта в политике нечего делать, – поучительно заметил губернатор. – Да и в бизнесе тоже. Нужно уметь проявлять жесткость. Ты убивал кого-нибудь на охоте?

Я отметил, что он нарочно употребил слово «убивал», редко произносимое охотниками. Обычно они предпочитают говорить «брал» или «взял».

– Случалось, – ответил я. – Так, мелочь всякую.

– Уток, что ли? – снисходительно усмехнулся губернатор.

– Да нет, он и оленей убивал, и косуль, – заступился за меня Храповицкий.

– А горло подранку перерезал? Ножом, как положено?

Чувствовалось, ему нравится обсуждать все эти подробности при девочках, которые слушали наш разговор завороженно и немного испуганно. Если бы рядом не было Храповицкого, я бы, конечно, сказал ему, что охочусь в основном на аквариумных рыбок. Но голова у меня все-таки была одна, и порой она мне пригождалась.

– Перерезал, – ответил я. – И свежевал.

– Раз перерезал, значит, ты не пропащий человек, – похлопал меня по плечу губернатор. – Да ты не обижайся. Я вообще-то очень уважаю твой талант. Считаю, что Володе с тобой повезло. Надеюсь, он это понимает.

Стравливать людей было для него как дышать. Наверное, порой он делал это механически, без определенной цели. Так, на всякий случай.

5

Ресторан располагался в центре Москвы, в двухэтажном здании. Одну половину занимал собственно ресторан, а в другой был ночной клуб со стриптизом, куда мы обычно перебирались ближе к двенадцати. В клуб нужно было идти по длинной галерее, в середине которой размещалась огромная застекленная витрина. В ней висели различные предметы гардероба, принадлежавшие, как явствовало из надписей, знаменитостям. Тут была и рубашка Шварценеггера, и шейный платок Майкла Джексона, и фрак, в котором Аль-Пачино будто бы играл роль крестного отца.

Почему-то именно эта витрина и кормление змей мышами производили наибольшее впечатление на девушек, которых мы привозили. Этот раз не был исключением. Наши дамы несколько минут стояли у витрины, восторженно ахая.

В ночном клубе стараниями администратора для нас уже была зарезервирована пара удобных столиков. Перед отъездом я нарочно разменял тысячи полторы долларов пятерками и десятками, чтобы раздавать стриптизершам.

Обычно, после того, как несколько первых танцовщиц возвращались от нашего столика с купюрами в белье, народная тропа к нам не зарастала. Храповицкий считал это важной частью соблазнения наших спутниц. По его мнению, постоянная близость полуголых раскрашенных профессионалок пробуждала в наших девушках дух соперничества.

Я полагал, что можно было с тем же успехом раздать деньги нашим спутницам. Без всяких затей. А если сделать это дома, не выезжая в Москву, то можно было еще и сэкономить. Соблазнять же их, по моему убеждению, было и вовсе не обязательно.

В полумраке, под канонаду зажигательных ритмов, мы расселись.

– Тебе нравится здесь? – спросил губернатор, наклоняясь к Свете.

– Конечно, – ответила она искренне, глядя ему в глаза. – Я никогда в таких местах не бывала.

Видя, что процесс развивается в нужном направлении, губернатор размяк. Теперь он все больше жеманничал и говорил нараспев. Он развалился на диване, снял пиджак и совсем ослабил узел галстука.

Лена ни на шаг не отходила от Храповицкого. Сейчас она безмятежно сидела рядом с ним и чувствовала себя в полной безопасности, держа его за руку, как маленькие дети сжимают на улице руку родителей. Храповицкий время от времени гордо подмигивал мне.

Юля и Жанна, похоже, смирились с тем, что им придется довольствоваться самым бесперспективным членом компании. В ресторане они порой бросали на меня тревожные взгляды, вероятно, беспокоясь, хватит ли моего благополучия на удовлетворение их финансовых запросов. Но, увидев пачку мелких купюр, которую я выложил на стол, вздохнули с облегчением. В их глазах я все-таки состоялся.

Минут сорок все шло довольно мирно, и я уже начинал неприметно зевать. Но тут дебелая светловолосая стриптизерша, соскользнув с шеста, на котором она лихо исполняла акробатические этюды, направилась к нам.

Безошибочным чутьем определив, кто именно является главным в нашей компании, она приблизилась к губернатору и уселась к нему на колени, лицом к лицу. Потом принялась совершать волнообразные движения, задевая его грудью. Он поморщился и отстранился.

Видя его реакцию, я поспешно засунул ей десятку в белье.

– Пойдем ко мне, любимая, – позвал я. – Я тут один холостой.

Она благодарно провела рукой по моим волосам, но от губернатора не отстала. Продолжая извиваться, она развязала ему галстук, вытащила его из-под воротника губернаторской рубашки и накинула на себя, как ленту.

– Отдай галстук! – сердито крикнул Лисецкий, но в грохоте музыки она не расслышала и, повернувшись, проследовала на сцену.

– Тварь! – вскипел губернатор. – Утащила мой галстук! Воровка!

Его красивое лицо исказилось. Глаза сделались злыми.

– Вы не волнуйтесь, она обязательно вернет, – принялся уговаривать я. – Дура. Что с нее взять. Хотела пошутить. Стоит ли так волноваться из-за подобной ерунды. Она вернет, вот увидите.

Но он был вне себя.

– Как она смеет вообще приставать ко мне! – визгливо выкрикивал он, брызжа слюной. – Кто она такая?!

Между тем, музыка закончилась, и танцовщица уплыла за кулисы, собрав с пола немногочисленные предметы своего скудного гардероба и, видимо, по ошибке, прихватив губернаторский галстук.

– Егор Яковлевич, да не обращайте вы на это внимания, – пришел мне на помощь Храповицкий. – На Западе люди вообще относятся к таким номерам с юмором. Помнится, мы с Андреем в Амстердаме…

– Меня не интересует, чем вы там занимались! – оборвал он в ярости. – Пусть срочно вызовут владельцев этого кабака!

На нас уже обращали внимания другие посетители. Становилось неприлично. С одной стороны к нам летел перепуганный официант, с другой – администратор клуба, вышколенная девушка, лет двадцати пяти, в черном костюме.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила она.

– Ваша проститутка утащила мой галстук! – прорычал ей в лицо губернатор.

– Прошу прощения, но она – не проститутка. И даю вам слово, она не хотела вас обидеть. – Администраторша пыталась сохранять на лице улыбку. – Это был просто танцевальный номер. Видимо, вы ей понравились, и она попыталась привлечь ваше внимание! Подождите секунду, я все исправлю.

Она быстрыми шагами удалилась за кулисы и появилась через минуту с губернаторским галстуком в руках.

– Вот видите, все в порядке, – сказала она с облегчением.

Но не тут-то было.

– Он весь перемазан какой-то гадостью! – заявил губернатор, с отвращением разглядывая свою собственность. – Немедленно вызовите владельцев клуба. Между прочим, этот галстук от «Гуччи». Вы знаете, сколько он стоит?

– Я приношу вам свои извинения. – Она стояла перед ним, как виноватая школьница. – Клуб готов немедленно компенсировать вам его стоимость.

Но ее услужливость лишь больше его распаляла.

– Я не желаю здесь больше оставаться! – заявил он, вскакивая. – Пойдемте отсюда! Немедленно.

Храповицкий тоже поднялся, незаметно пожав плечами и сделав мне знак, чтобы я рассчитался. Все вместе мы вышли в холл. Бедная администраторша семенила следом, чуть не плача. Наши дамы, напуганные вспышкой губернаторского гнева, пришибленно молчали.

– Может быть, я все-таки могу исправить это досадное недоразумение? – умоляюще произнесла администраторша, делая последнюю попытку.

Губернатор неожиданно остановился и обернулся к ней.

– Пожалуй, можете, – вдруг объявил он, как-то скверно улыбаясь. – Знаете что? Повесьте этот галстук вон в той витрине. Рядом с фраком Аль-Пачино.

– Но я не могу этого сделать! – воскликнула она в отчаянии.

– Почему? – высокомерно осведомился Лисецкий.

– Но… – Она запнулась, не желая его еще более обидеть. – Это запрещено.

– А вы разрешите, – предложил он так же.

– Но вы же не Аль-Пачино!.. – выпалила она.

Его лицо дернулось.

– Вот как?! – побледнев от гнева, произнес он. – Тогда запомни свои слова. Запомни хорошенько. Когда тебя выкинут отсюда, ты будешь знать, за что!

Он резко повернулся и начал спускаться по лестнице. Остальные потянулись следом. Я остался успокаивать администраторшу, которая готова была разрыдаться, несмотря на все свое служебное самообладание. Когда они уже были в дверях, до меня донеслись его слова, сказанные не то Храповицкому, не то Светлане:

– Ну как? Ловко я отбрил эту крысу?!

– Замечательно, – отозвался Храповицкий.

И тут администраторша все-таки разревелась.

6

Когда я вернулся в отель, холл был пустым, если не считать нескольких занятых тоскливым ожиданием гостиничных проституток. Никого из наших не наблюдалось. Я прошел в свой номер, разделся и уже собирался ложиться, когда в дверь ко мне постучали. Я накинул халат и открыл, не спрашивая. На пороге стояла чернявая Жанна.

– Извини за беспокойство, – затараторила она. – Но у нас в номере не хватает подушек. Знаешь, я привыкла спать высоко. Ты не возражаешь, если я пройду. – Это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом. – А у тебя есть что-нибудь выпить?

Я посторонился, пропуская ее в номер.

– Ух ты! – восхищенно воскликнула она, оглядываясь. – Какой огромный! А мы с Юлькой, бедненькие, па одной кровати ютимся.

Я смотрел на нее, размышляя. По-своему, она была, пожалуй, даже хорошенькая. В своей постели с утра я обнаруживал и пострашнее. Наверное, можно было не раздевать ее до конца, чтобы ее худоба не так бросалась в глаза.

А если совершить над собой небольшое усилие и представить, что я ей просто очень понравился, то можно было даже получить некоторое удовольствие. Наверное. Вопрос в том, стоило ли совершать усилия.

– Ну что ты молчишь? – кокетливо спросила она. – Поговори со мной. Расскажи что-нибудь.

– Жила на свете Красная Шапочка, – начал я мрачно. – С семью Гномами сразу. И когда она забеременела, то встал естественный вопрос об усыновлении ребенка…

Закончить эту драматическую историю я не успел. Был не прав. Признаю. Переутомился. Между прочим, под утро сдаются даже девственницы.

Кстати, если вам любопытно, то усилий совершать не стоило.

7

Меня разбудил телефон.

– Спишь, растлитель? – ехидно осведомился Храповицкий.

– Уже нет, – ответил растлитель без энтузиазма. – Весь в мыслях о работе.

– С двумя? – Храповицкий понизил голос.

– Один, – машинально соврал я, покосившись на разбуженную и недовольную Жанну.

– Так я тебе и поверил. Слушай. Только что звонил Егорка (так Храповицкий за глаза иногда именовал губернатора). Велел через полчаса собраться на завтрак в ресторане. Только без твоих двух прошмандовок.

Понятно, что Храповицкий и губернатор делили ложе исключительно с порядочными, интеллигентными девушками. Которые перед сном напевали им «Маленькую ночную серенаду». На немецком. Без этого у них минет не шел.

А все прошмандовки были уже по моей части. Интересно, если бы Жанна изнасиловала не меня, а Храповицкого, означало бы это наличие у нее высоких моральных принципов?

Когда растлитель покидал номер, лишенная принципов Жанна опять заснула.

В ресторан я пришел первым. Через несколько минут появился Храповицкий с Леной, и, наконец, губернатор со Светой. Костюм губернатора выглядел помятым. Злосчастный галстук он не надел. Храповицкий сменил желтый замшевый пиджак на коричневый кожаный и повязал шейный платок.

Хотя внешность мужчин и несла отпечаток ночного бдения: щетина и воспаленные глаза, – они так и лучились самодовольством. Губернатор даже что-то мурлыкал про себя.

Девушки были довольно свежи и одеты по-вчерашнему. Забавно, что из них двоих более смущенной выглядела Света. Лена сохраняла безмятежное спокойствие.

– Ну как самочувствие? – интимно осведомился Храповицкий у губернатора, когда мы, разделившись с дамами, отошли к буфету выбирать себе блюда.

Губернатор потянулся, как сытый кот.

– Ах, зачем эта ночь так была хороша! – пропел он. Музыкального слуха у него не было.

– Я что-то тоже погорячился, – признался Храповицкий доверительно. – На минуту глаз не сомкнул. А ты-то что молчишь? – обратился он ко мне.

– Да рассказать нечего, – отозвался я лениво. – Как всегда, спал сном праведника.

– Хватит врать-то! – возмутился Храповицкий. – Хоть бы раз в жизни правду сказал. Для смеха.

– Ты же все равно не поверишь, – ответил я.

– Конечно, нет! – фыркнул он. – Я же не идиот.

Мы все вернулись за стол, и уже через несколько минут губернатор наставлял Свету.

– Не ешь бананы руками, – твердил он, при этом почему-то глядя на нас с Храповицким. Возможно ожидая, что мы тоже запомним. – Разрезай кожуру ножом, а банан придерживай вилкой. Даже виноград надо есть с ножом и вилкой.

– Да ладно тебе придираться, – беспечно отмахнулась Света. – Никто же не видит.

– Я вижу, – возразил Лисецкий. – Я пытаюсь сделать из тебя стильную женщину, а ты упираешься.

Он находился в прекрасном расположении духа.

– Слушайте, мне пришла в голову неплохая идея! – объявил он. Он откинулся в кресле, мечтательно закатил глаза и похлопывал себя по животу. – А почему бы нам не задержаться еще на денек? Давайте сходим куда-нибудь. Например, в Большой театр. Ты была в Большом театре? – Он повернулся к Свете.

Я хотел было возразить, что нас ждет самолет, но Храповицкий оборвал меня взглядом.

– Отличная мысль! – провозгласил он с готовностью. – Лена, ты как?

– Ну, можно, – неуверенно произнесла Лена. – Только мне нужно будет позвонить маме. Я же только на один день отпрашивалась.

Храповицкий снисходительно погладил ее по голове:

– Хорошая девочка. Послушная.

– Значит, остаемся! – заключил губернатор торжественно.

– Я не могу, – вдруг заявила Света. Я заметил, что, услышав предложение губернатора, она сразу нахмурилась.

– То есть, как не можешь? – не понял губернатор.

– Ну, ты же знаешь, – замялась она. – Я же, в общем-то, не одна… живу. Я говорила тебе. У меня есть человек. – Она явно чувствовала себя не в своей тарелке и предпочла бы избежать этого объяснения. Тем более, при нас с Храповицким. – У нас с ним и так был жуткий скандал из-за моей поездки. Я сказала, что мы летим на генеральную репетицию перед конкурсом. А если я еще на день задержусь, он меня вообще убьет.

– Кто убьет? – вскинулся губернатор. – Этот бандит? Судя по его осведомленности, он успел навести о ней справки.

– Да достаточно одного моего слова, чтобы его упрятали лет на пять!

– Слушай, перестань, а? – начала она упрашивать. – Ну что ты сердишься. У нас с ним все-таки отношения… Он заботится обо мне. И так-то не очень хорошо получается…

– Какие у тебя могут быть отношения с бандитом! – Губернатор не терпел возражений и уже вновь начинал злиться. – Ты теперь со мной! Со мной! Надеюсь, не надо объяснять, кто я такой?

– Не кричи на меня, – отрезала она. У нее тоже был характер, и она не собиралась его прятать.

Видя оборот, который принимал их разговор, Храповицкий что-то быстро прошептал на ухо Лене. Она тут же поднялась из-за стола и вышла.

– Ты понимаешь, что губернатору не отказывают! – продолжал наседать Лисецкий.

Она повернулась к нему. Ее глаза потемнели.

– Я отказываю, кому хочу, – отчеканила она. – И живу, с кем хочу. Ясно?