Текст книги "Алые Клинки. Часть 1"

Автор книги: Кирилл Плисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 3. Вызов.

Над прогалиной в черной сосновой роще растянулся ковер из рыбьей кожи. Он крепился канатами за четыре близ стоящих дерева и походил на морского ската, прокатанного до толщины листа. На нём удобно расположился темнокожий человек в балахоне. Свет звёзд обходил мрачное урочище, будто боялся соприкоснуться с владельцем этого ложе. Владелец в свою очередь тоже не желал освещаться и показывать свой лик, так что лицо на его смуглом теле сливалось с непроглядной лесной темнотой. Лесной гость неподвижно сидел среди сосен, чуть приоткрыв волоокие глаза. Частицы, похожие на развеянный с неба тальк, оседали на поверхность деревьев, земли, травы, ковра и рунных одеяний застывшего человека. Даже когда резвым холодным ветерком пылинку заносило на сетчатку неподвижного глаза, сидевший не двигался и оставался в медитативной позе. Покой продолжался до тех пор, пока из глубин леса не донесся звериный визг.

Темнокожий странник оживился. Его рука медленно приподнялась в завесе падающих хлопьев. Гробовым голосом из его уст раздалось.

– Махаран!

Падающие частицы замерли в воздухе, а затем возобновили движение, но уже в ином направлении. Даже осевшая на различные поверхности пыль снова поднялась и стала подстраиваться под изменившиеся условия. Хоровод белого песка продолжался недолго, перед темнокожим мужчиной выстраивалась магическая карта округи. В легких просветах различались лесные тропы, места валежника, кочки и рвы. А также импульсивно движущиеся точки, которые, по всей видимости, отображали активность лесной фауны.

Сидевший скинул нахлобученный капюшон, обнажив ветру лысую голову с татуировкой водоворота, пригнулся и стал щуриться. Вновь поднял черную ладонь и сделал пальцами движение, сомкнув их в одной точке. Висевшие в воздухе частицы задрожали и перестроились. После хаотичного бега пыль образовала очередную трудно характеризуемую карту. Непонятные контурные линии, штрихи и продольные полосы выстроились перед глазами чернокожего мага. Он указал на область с изгибистым контуром, провел черту до нижнего предела, рассчитывая траекторию побега какого-то животного, а затем переместил положение карты на широкую дорогу. Две полосы, уходящие наверх, мирно существовали на картине из пылинок, пока снизу не образовалась вибрирующая туча. Она слегка дергалась и при этом последовательно двигалась по дороге к верхнему краю карты. Лесной маг помедлил в раздумьях, а после встал на рыбий ковер. Он вынул колбу, произнес "амнарах", открыл пробку, и упорядоченная пыль со свистом улетучилась внутрь. Без промедления он вытащил из-под балахона черный жезл с коротким ножичком на рукоятке, обрубил канаты, скомандовал под нос заклинание, заставив парусину под его ногами висеть в воздухе, а затем схватился двумя руками за навершие жезла, отклонил его и быстро унесся в черную гущу на летающем полотне.

В это время светловолосый всадник без устали мчался в сторону растущих возвышенностей, залитых призрачным светом. Ему с трудом удавалось справляться с лошадью на крутых поворотах, уводить ее от канав и опасных рытвин. Тьма и пробирающий до костей холод выматывали не меньше. Неподалеку он заставил лошадь пронестись иноходью, распугав лесных зверей и хищников, которые скорее всего увязались следом – скакун чувствовал это, увеличив и без того не шуточный темп. Наезднику оставалось только держать удила, направляя скоростное животное и стараясь не свалиться с него на лету. Расстояние до назначенного места быстро уменьшалось.

Где-то вдали, над верхушками сосен, сверкнули первые зарницы рассвета. Впереди ждали крутые склоны Перинских холмов, а сразу за ними – поле Эвермит. Изнуренная скачками лошадь судорожно переступала с ноги на ногу, переходя с бега на шаг. Солдат в синем одеянии спрыгнул на сырую траву и повел уставшего коня к месту встречи. Над пригорком поднялась тень черного человека, стоявшего на летучем ковре.

– Объяснись, – сурово прозвучал его голос.

Солдат привязал удила к отброшенному ураганом дереву и вяло заговорил.

– Вы разрешили приехать сюда в любое время, если произойдет непредвиденное…

Конь позади тяжело буркнул и лег на ноги, понурив голову.

– …делегаты потеряли диспенсацию. Её украли Алые Клинки в шинке к югу отсюда. Переговоры могут быть сорваны, все из рук вон плохо.

Вид темнокожего до поры представлял из себя каменную глыбу, но сейчас его лицо огрубело, будто прибой подточил острые вершины скалистых берегов. Следующее заявление еще больше потрясло рассерженного мага.

– Я уверен, что меня вычислили: я видел, как они взяли в плен одного из наших… Мне все это осточертело, я забираю задаток и уезжаю на рассвете!

– Стоять! – свирепо промолвила тень и спустилась к светловолосому всаднику, – Ты не уйдешь.

– Я и так предал всех кого мог, – с печалью в голосе произнес солдат, – За те гроши, что вы предлагаете, даже хлев в Ральтмине не обустроить! Нет уж, на штрафной круг я не пойду…

– Поэтому ты и останешься, Эмпетраз, – методично произносил темнокожий маг, – мы доплатим кварту за новые риски, на которые ты идешь по собственной вине. Крайне благосклонно с нашей стороны.

Молодой человек, тускло освещенный растворяющимися в предрассветном небе звездами, присел на рухнувшее дерево перед своим дремлющим скакуном. Он поднес кожаные рукавицы к лицу и потрепал себя за яркие белесые волосы. Наниматель в черном балахоне, не шелохнувшись, висел на своем ковре-самолете в паре шагов от шпиона и ждал ответа. Руковицы отпрянули от головы и взор наемника устремился в чуть осветленные долины, которые переливались мягкими зеленоватыми цветами по мере отступления темноты. Где-то там, вдалеке, пропели первые петухи, матери и дочери поднялись с постелей, чтобы выпекать хлеб на завтрак, а сильные молодцы с мозолистыми руками отправились в поле работать косой и серпом. За тающим горизонтом выстроились стены города, в котором посменно бдят сторожевые, крысоловы гоняют своры грызунов, мастера готовят механизмы к работе, продавцы открывают лавки, а остальное гражданское население еще почивает и видит прекрасные сны. Жаль, но никто из них даже не подозревает о том, что в скором времени вся эта идиллия подойдет к концу.

– Мне известно, что вы задумали, – наконец проговорил наемник, – После ритуала вся эта цивилизация обратится в пепел… И как вы только смеете мне предлагать кварту за риски?

Он развернул свой безмятежный лик к темнокожему магу и со спесью в голосе продолжил.

– Вы удвоите сумму, если желаете воплотить в жизнь задуманное!

Черное лицо издало рваный смех.

– Ты меня забавляешь, драйновец: твоя страна недорого стоит. Будь по-твоему, заплатим вдвойне, если выполнишь новые условия.

Черный маг перевесил сумку со спины, вытащил оттуда блестящий круглешок, которым показательно повертел в руке, и пояснил.

– Хиралевая монета, артефакт, который стоит что твой конь со всей сбруей. Захватишь барона в плен, снимешь его кожу с лица, наложишь на себя, проглотишь монету и станешь неотличим от него. Нам нужно, чтобы ты взял ситуацию под контроль. Приведешь полк Ульма к подступам замка, затянешь переговоры, – рифленая монета спрыгнула с пальцев мага и очутилась в руках слегка пораженного солдата в синем.

Солдат поднес монету к своим очам. Она не была похожа ни на какую-либо известную ему валюту: сделана из блестящего мягкого вещества, похожего на свинец. Обе стороны одинаково рифленые, своей фактурой напоминали волны.

– Что насчет остальных?

– Если ты имеешь в виду деньги, то соврешь, что получат ровно столько же… Получается, сделаешь то же самое, что сделал до этого, – ехидно подметил черный маг.

Они договорились о некоторых деталях к концу предрассветного времени. Маг вынул короткий эбонитовый жезл, развернул летучий ковер в сторону Эвермита и на высокой скорости помчался туда, оставив шпиона в одиночестве со своим лежащим конем.

***

В лагере Алых Клинков поднялся галдеж. Гуваш, пришедший после уединенной беседы с Доброхожим, огласил свои намерения на документ Высокого Стола без присутствия самого Батько. Мнения бандитов разделились, при этом большинство из них увещевали оставшихся, что Доброхожий примет точно такое же решение, что и Карман. Негодующие протестовали.

– Ни слыху Батько, ни слыху мову! – скандировали сзади.

– Ты гляди, как растопырили рыла, а ну ка – прикрыть лавочки! – оппонировали в ответ.

– Ты кого нетопырем назвал, морда?! Физиономии вольно стало?! – какой-то отпетый бандит в кожухе на голое тело пригрозил кулаком головорезу в черном жилете.

– Ухи чисти, дармоед проклятый! – завыл здоровяк Хабир, подначивая к драке, – Не он тебя обозвал, а я, со мной дела делай!

– Да чтоб вы со своими воплями провалились на месте, смутьяны клятые! – как мог свирепо произнес Гуваш, – Как сказал я, так сказал и Доброхожий, нечего тут трепаться без повода, сучье отребье!

– Ты как нас назвал, Гуваш?! Сучье отребье! Ты сейчас вымазался дерьмом, флибустьер хренов! – перекрикивал остальных один из неумолимых лучников в зеленой мантии.

Краски на лице Гуваша приобрели пунцовый оттенок. Казалось еще чуть-чуть и его увечье истечет кровью. Его рука потянулась к кортику, как, впрочем, и руки многих здесь присутствовавших. Драка зрела нешуточная и она началась бы, не раздайся писк запыхавшегося мальчонка.

– Карман! Где Доброхожий? – что есть мочи завопил бледный Мурза.

Многие ненадолго замерли. Гуваш находился в той стороне, докуда голос маленького следопыта долетел, но не возымел должного эффекта. Старший из Клинков подбирался к лесному сторожу в зеленой мантии.

– Что ты замолк, Гуваш?! Язык проглотил, а?! – взывал к нему бородатый лесник.

– Только не верещи, – произнес Гуваш, когда подобрался почти вплотную.

– Ти-ши-на!!! – могучим басом раздалось со стороны перелеска.

Доброхожий хлопнул в массивные ладони и все невероятным образом разом прекратили бесноваться. Сморщенное лицо Гуваша смотрело вполглаза на Доброхожего, вполглаза на обидчика в мантии. Лицо у того покрылось глянцем, рот натужно выпускал пары воздуха и гортанные звуки. Старый бандит придерживал сраженного кортиком в прямой позе, чтобы тот не выдал его раньше времени. Сторож обхватил руками шершавую шею Гуваша и, что есть мочи, сдавил пальцем ямочку в районе ключиц. На сцепившихся никто не обращал внимания. Бесшумная борьба совершалась под аккомпанемент из диалога Доброхожего с Мурзой. Рядом с ними пристроились Ёзеф и Джим.

– Я плутал по лесу, топал следы, а там, а там, – испуганно произносил Мартин.

– Успокойся, братец, ты здесь, ты с нами, – успокаивал его Доброхожий, присев перед сгорбленным следопытом, – не бойся… Что ты там видел?

– …ах, ах, на дороге – всадник, белобрысый, ах, куда-то мчался мимо меня…заметил, кажется, – брал себя в руки Мартин, – в глаза посмотрел, Батько, прямо вот сюда глянул.

Мальчик ткнул изляпанными пальцами в глазницы и снова стал дрожать от стыда и страха. Доброхожий легонько похлопал его по плечу, прошептал “не боись, все позади”. Ёзеф одернул занавес своих длинных волос и посмотрел в сторону Гуваша.

“Сейчас закончим, сейчас”, – явственно читалось на его сосредоточенном лице.

Кровь уже ручьями сочилась по рукоятке кинжала и капала на его сапоги. Хватка сторожа в зеленой мантии ослабела, он терял сознание. Из горла выходила еле слышимая за басом Доброхожего хрипотца, по его баклажановой щеке катилась последняя горячая слеза.

– Нас раскрыли? – незадолго до этого воскликнул Хабир, обращаясь к Батько.

– Не паникуй, Жур, конник был один, – выбросил Доброхожий, обдумывая при этом следующие шаги.

– Пока что, один! – не унимался амбал в безрукавке, – Может он ратии доложит!

– Да! Точно! – отметили сторонники идей Гуваша, а после их стали упрекать бандиты, верные Доброхожему. Снова поднялась шумиха.

Гуваш убил сторожа. Его онемевшее тело прислонил к огромному тополю, оставил его стоять, обтер кровавое острие об одежду убитого и сунул кортик в карман.

– Хватит галдеть! – мощно проревел Доброхожий, и все тут же затихли.

– А я толкую – верное замечание, – скачками произнес Гуваш, потирая покрасневшее горло, – не ровен час, сюда явятся ратники, и что тогда? А я скажу – развесят как гирлянду нас с вами вот на этом тополе!

– Да! Точно! – произнесли бандиты.

– Гуваш! – поднялся Доброхожий, – А что ты предлагаешь?

Старик в измятом кожаном комбинезоне с окровавленным подолом, вывалил на лужайку. Одна его рука держалась за горло, другая, в которой недавно лежал кортик, была спрятана в карман.

– Скачем в Грандрегат, находим моего знакомого, толкаем его компании эту бумагу, становимся несметно богатыми. Вполне очевидное решение, да, братва?! – обратился к толпе Гуваш.

– Да! Точно! – поддержали его голос подавляющее большинство бандитов.

– Я ничего такого не решал! – впервые злобой прогремел вожак Клинков.

– Клинки решили за тебя, Дор. А их, как видишь, большинство, – храбро заявлял Гуваш, – Твой голос предсказан. Другого от тебя не ждут.

Бандиты бурно поддакивали Гувашу. Батько становилось не по себе.

– Оборзели?! Думаете, я – пустое место?! – слова Доброхожего пробили всепоглощающую солидарность бандитов, – Вам напомнить, кто я такой?!

Тень из-за его спины выросла, как и он сам. Она затмила небо, каменный стол и собравшихся. Свечи и костры потухли. Глаза Доброхожего вспыхнули зловещими красными огнями, его лицо стало похожим на бафомета. Тело будто покрылось черными листьями, которые отклеились от его торса и поползли по земле. Деревья в округе угрожающе согнулись в сторону Алых Клинков, их сучья тянулись к собравшимся, желая удавкой обвиться вокруг шеи. Бандиты закатили глаза на лоб, у кого-то пошла кровь из носа. Все они повалились на землю: кто-то на четвереньки, кто-то свалился плашмя. Черные шизофренические листья обхватили кожу людей, прожгли ее до крови. Мигом бесстрашные воры и убийцы превратились в кучку стенающих и плачущих детей переростков.

Облезлая голова бафомета раскрыла пасть, оттуда хлынула страшная звуковая вибрация. Вскоре, некоторые сильные доли слились воедино, полилась мелодия, напоминающая струнный звон арфы. Она качалась, как маркитанская лодка, плавно добиралась до ушей оцепеневших Клинков и, не торопясь, терзала их разум. Все, до кого не добрались коварные ветки и сети листьев Доброхожего, схватились за распухшую голову. Рты раскрывались и смыкались в намерении громко возопить. Криков слышно не было – все звуки погрязли в нестройной мелодии. Струнный звон струился по всей округе, заставляя людей стонать, а лесную нечисть визжать и хохотать, раскачиваясь на тоненьких елях. Кошмар оказался явью…

Медленно звуки сходили на нет, листья и ветки ослабляли хватку, наваждения отступали. Доброхожий стал принимать собственную форму, его голова побелела, зрачки сузились и потухли. Тень отпускала захваченный мир. Процедура, по меркам нетронутых мальчишек, длилась недолго, мир вернулся на круги своя. Ошалевшие Клинки валялись на земле в бреду и поту. Доброхожий впитал назад всю черноту, клыкастую тень и взирал на бандитов свысока, нацелив на непослушных пристальный взгляд, нисколько не соотносящийся с тем демоническим взглядом безумного зверя, который Клинки проверили на собственной шкуре.

– Итак… – повелительно начал Доброхожий, – Теперь, когда вы настроены меня слушать, я могу огласить свое решение. Мы – Алые Клинки, нам глупо бояться случайного конника в лесном захолустье. Будь за нами преследование, мы бы это узнали. Воинам Союза сейчас не до нас, так что можете быть спокойны. Если еще осталось что успокаивать… Таким образом – остаемся здесь. В случае чего, я командую об отступлении. У Алых Клинков всегда есть обходной путь. Усекли?!

– Да! Точно! – вяло, раздраженно и вразнобой ответили поднимающиеся с пола бандиты.

Гуваш был в числе сраженных Озарением Доброхожего, по ощущениям ему досталось гуще всего. Вместе со всеми ему пришлось проликовать, пропотеть и униженно подняться в коматозном состоянии. Он оглядел братию вокруг себя, взаимность отдавалась невооруженным взглядом. У всех начинали чесаться руки и задираться носы. Гуваш вновь убедился – Доброхожий перестал воспринимать действительность, его туманная цель оправдала все разрушительные средства.

“Ты изменил, Дор”, – промелькнуло в его голове. – “Изменил всем и самому себе!”

В общей массе Алые Клинки ведут активный ночной образ жизни, но после подавления инсинуаций Доброхожим привычный ритм дышал на ладан. Наступал пасмурный день, спроваженный прошедшими ветерками с востока. Немногие незаконные добытчики богатств пристраивались в шалашах на отдых, лесные сторожи взбирались на буки, Доброхожий вместе с юго-восточными братьями занимался снаряжением и пересчетом подошв для вентепосов. Крупная группа бандитов фыркающим строем удалилась за тополь. Кажется, они собирались коллективно кого-то избить или хотя бы полить грубыми обзывательствами.

Джим с Ёзефом недалече от Доброхожего перешивали рваные одежды. Патлатый был грубоват для такой деликатной работы, хотя все еще входил в ту возрастную группу, которой полагалось заниматься подобными вещами. Старейшины Клинков, главным из которых был и остается Доброхожий, укоренили традицию по набору детей-беспризорников. Женщины в свирепой людоедской среде тех времен не прижились, а все дети без исключения имели задатки. Некоторым недоставало нужного воспитания, чтобы из них вышли первоклассные разбойники, как уже известное трио Джима, Ёзефа и Мартина. К тому же, мелкая моторика, незаметность и проворность у детей была сравнительно лучше, чем у взрослых негодяев.

Патлатый лениво продевал льняную нить в ушко иглы, поглядывая на ретивого Джима. Вскоре парень окончательно сдался и принялся расспрашивать закадычного друга.

– Слыш, а что это за место?

Джим прекратил зашивать, раздвинул русые космы и вопросительно бросил взгляд на Ёзефа. Немного подумав, он огляделся по сторонам и вновь вернул взгляд на ожидающего Ёзефа.

– Чего?

Фырканье Патлатого смешалось с усмешкой и получился насыщенный звук.

– Да не тупи, Русый, – отвечал Ёзеф, – я про ТО место. Я ж видел как вы шушукались с Доброхожим.

– А, – вспомнил Джим, – тык мне он растолкал столько же, сколько тебе.

Занятому пошивом мальчику показалось, что его собеседник как-то смягчился в позе. До этого он упирался руками, выпятив корпус к Джиму, а теперь расслабленно облокотился.

– Хм, интересно, че это, – пытался рассуждать Ёзеф, устремив взгляд вдаль, – Доброхожий не сплетничал нам о всяких ништяках неподалеку… Ха, прикинь, если старикан там заныкал блестяхи или какую-нибудь магическую дурь?

– Не заныкал, – напряженно ответил Джим, – а еще он не такой уж и старый.

– Слышь, тебе-то это откудаво знать, а, парниша? – Ёзеф продолжал приставать к занятому пошивом другу, – Тыж там не бывал, так что можно и посудачить, че там на самом деле лежит… И как это понимать – не старый?

Ёзеф слегка приподнялся и резко возник перед Джимом – мальчик чуть не уколол себя острием, втыкая иголку в ткань.

– Тык…, – испуганно сглотнул Джим, отстраняясь от дела.

– Тык, тык, – подразнил наскочивший Ёзеф, – Он дед всех дедов, и на этом порешили.

Джим как мог серьезно нахмурил лоб.

– Лучший дед из всех! – громко произнес он.

– Да, тф-ф-ф…, – закатил глаза Ёзеф, – С этим-то никто и не спорит. Но лет ему поди что уже за шесть дюжин нащитается. Вся такая гроза района, гроза района! Прикинь, если тырит и прячет в том месте свои ништяки? Вот умора будет, а? Лучший дед-то, а? Ну скажи че-нить, Джимарь.

– Не трынди, Ёзеф, мешаешь, – сдал позицию Джим, принявшись и дальше вести хвост нитки через ткань.

– Ты чо это, парниша, – округлил глаза Ёзеф, – давай посудачим, потом свой мешок дошьешь. Рано или поздно в дорогу, а там не посудачить, Джимарь, подзатыльники схлопочем или ремнем.

Патлатый пытался одернуть шьющую руку Джима, но мальчик противился. После мощного ухвата ребенок голодными опухшими глазами оценил Ёзефа, с трудом отцепился, а потом схватил одежды и прибежал под бок к Доброхожему. Такой наглости мускулистый пасынок точно не ожидал, его ненадолго заворожило. А потом он оттаял, и произнес в никуда.

– Да и фиг с тобой.

Джим продолжил заниматься латанием одежды бандитов, а Ёзеф продолжил бездельничать и втыкать в безрадостное небо. Чуть позже он кинулся смотреть, за чем наблюдал хитрый Мурза, заглядывающий за ствол тополя.

Больше дюжины недовольных разбойников столпились в полукруге лицом к дереву, к которому приник сторож в запачканной кровью зеленой мантии. Заросшее лицо его запечатлело непомерный ужас. Люди сняли головные уборы и прижали их к груди, поминая еще одного усопшего родоначальника Алых Клинков. Из толпы выглянул кожаный комбинезон, бандиты расступились и пропустили Гуваша вперед. Авторитет преступного мира склонился над телом павшего, одернул лацкан, расстегнул пуговицы и вынул из-за пазухи его “камень полюсов”. Затем вернулся обратно в ряд и тоже поклонил голову к земле.

За всем этим действом исподтишка присматривал мальчик с каштановыми кудрями. К нему втихомолку подобрался Ёзеф. Мартин обернулся, приветственно улыбнулся и прошептал.

– Там Карман с братвой, провожают кого-то.

– Да ты гонишь! – вырвался посмотреть Ёзеф.

Он собрал в руке ниспадающие волосы и аккуратно выставил округлое лицо из-за дерева. На лужайке около каменного стола бандиты во главе с Гувашем стояли полукругом, молча вперив взор в землю. Патлатый высунул голову еще чуть вперед, чтобы одним глазком взглянуть на причину, по которой скорбят бандиты. Перед тем, как вернуться на исходную, ему удалось на миг запечатлеть окровавленного сторожа в мантии, застывшего в вертикальном положении. Парень выпучил глаза и снова обратился к Мартину, прильнувшему к дереву вслед за Ёзефом.

– Это кто его завалил? – взволновался Патлатый.

– Да хер его знает! – шепотом ответил Мартин, – О, погодь, что-то начинается, гляди!

Мартин присел на корточки, чтобы здоровый Ёзеф мог подглядывать сверху. Гуваш быстренько зашагал к трупу, остановился в паре шагов и обернулся изуродованным лицом к скорбящим, загораживая убитого члена банды.

– Роберт Прямой был младше нас с Доброхожим, но он также примкнул к Клинкам на заре воровского промысла, – спокойным голосом начал выступать Гуваш Прэй, – Он подох в двух шагах от несметных богатств, которые достались нам за наши старания. Точно также подохли и все другие первенцы Алых Клинков – ни один не дожил до счастливого дня золочения… Все они подохли по вине Батько!

Толпа помедлила, а затем выдавила из себя порывистые вздохи, все еще ощущая головной всплеск после Озарения Доброхожего. Ёзеф опустил голову, чтобы посмотреть на Мартина, а тот поднял пораженные до глубины души глаза на собрата сверху. Выступление продолжалось.

– Да, он сделал это с непокорным его воле – это разрешает обычай, но сама его воля уже давно перестала вести нас по заветной дороге золочения. Настал тот день, когда Клинки и Батько разошлись в своих взглядах. Настал тот день, когда все мы вынуждены ослушаться Батько, ибо призывает он нас отказаться от собственной природы. В руках у нас сокровище, сулящее горы золотых дукатов, а Батько не желает его отдавать!

– Так, а чего же хочет Батько? – печально вопросил бандит в кожухе на голое тело.

Гуваш прицельно оценил лицо каждого слушателя. Больше половины из здешних выражали полную поддержку его консервативным идеям – все другие лишь имели некоторые сомнения, которые стоило развеять.

– Он хочет прилизать пятки государям, – мерзко произнес Гуваш. – Батько решил, что, коли у него в руках оказалась ценнейшая грамота, можно чего-то просить у чинуш и их солдатиков.

– Чаво?! – взревел какой-то громила из заднего ряда, а затем его поддержали и все остальные.

Не вызывало сомнений – теперь собравшиеся на стороне Гуваша и воспримут любые слова из его уст за истину.

– Именно то! Доброхожий своим отказом покидать лагерь перешел черту, разделяющую нас и его. Он знает, что конник был не один и желает потянуть время, дабы сюда прибыла кавалерия.

– Тьфу. Да это же самообман чистой воды! – крикнул сморщенный мужичок в черном жилете.

Сообразно одетые головорезы его поддержали. Волна негодования перенеслась и на остальных.

– Это же он выгребную яму нам готовит! – взмыли вверх кулаки.

– Он уже ни на что не годен, пора выбрать нового Батьку! – радикально провозгласил громила с задних мест.

– Тише! – поднялся вверх скрюченный указательный палец Гуваша, – Это ошибка, которую он еще не признал… Но может это сделать, дадим ему шанс.

– Хрен ему, не прощенье, – не унимался мужичок в жилетке.

– Дослушайте до конца! – Гуваш обратился к выступившиму головорезу, и тот шагнул обратно в строй, – Я огласил, как мы собираемся действовать – забираем грамоту и скачем в Грандрегат… Я вижу ваше презрение к Доброхожему, – перешел на шепот Карман, – поэтому предлагаю спустить его следующим образом: завтра ночью я скомандую браткам – мы оставим Батько в лагере связанным, а сами поступим так, как должно – заберем пожитки, грамоту и унесемся в Грандрегат. Найдем моего знакомого кореша и получим от него за эту привилегию выкуп.

– А сейчас че, баклуши бить? – бандит в кожухе негодовал.

– Нет, сейчас вы пойдете и предупредите о моих намерениях всех, кто поддержал нас на лужайке во время батьковского Озарения. К браткам с юга даже не суйтесь, это верные головы Доброхожего.

Гуваш окончил выступление демонстрацией условного знака, который подаст своей когорте ночью, во время спешки. Бандиты разошлись по разным углам, а Карман остался стоять на месте.

Ёзеф и Мартин желали наблюдать за оратором до конца его представления – до тех пор, пока тот не покинет лужайку. Но оратор не собирался уходить. Вместо этого он снова подошел к распластанному по тополю телу сторожа, погладил его по плечу, по груди, немного постоял, поднял голову и внезапно произнес.

– Выходите, я знаю, что вы подслушивали.

Ёзеф и Мартин молниеносно заскочили за укрытие. Оба собирались дать деру, но Патлатый резко притормозил, захватив здоровенной рукой за шкирку убегающего Мурзу. Из-за дерева Гуваш продолжал говорить.

– Не будьте балбесами. Выходите, вас никто не осудит.

– Пошли, – незаметно сказал Ёзеф, подтянув сутулого паренька к себе.

– Но он…, – искал оправдания Мартин, – Он же на Батько взъелся!

– Ты же слышал все, – тихо сердился Ёзеф, – Батько уже не тот, что прежде. Давай, или Карман разозлится.

Мартин согласился. Вдвоем они виновато вывалили из-за тополя, оказавшись перед сидящим на корне старым бандитом. В жилистой руке сверкал кортик, которым Гуваш вырезал на дереве какие-то черточки. Мартин вздрогнул, хотел попятиться, но под плечо подставился Ёзеф. Гуваш посмотрел на ребят и хило улыбнулся.

– Вай вай, хороши, – начал бандит, – вот что значит правильная поросль. И грамоту украли, и от солдата сбежали, и подслушали, молодцы, чертята.

– Ты к чему ведешь? – спросил Мартин.

Ёзеф молчаливо поддержал его.

– Вы тоже считаете, что я прав? Насчет Доброхожего? – поставил вопрос ребром Гуваш, – Не бойтесь, говорите, что думаете. С вами ничего не случится, обещаю.

Он продолжил вырезать кортиком узор на корне тополя, пока глаза двоих меньших Клинков импульсивно метались из стороны в сторону. Первым вызвался ответить Ёзеф.

– Я тоже так думаю, Карман, – отозвался Ёзеф, – ты говорил очень правильно.

Мартин снова боязно посмотрел на прошедшего через душевное испытание Ёзефа. Ему стало проще, он выпорхнул из давящих лап хищника, забыв про любые угрозы…Угрозы, которые могли бы приключиться с ним, выложи он хоть чуточку внутреннего сомнения. Рассудив так, Мартин признался, что поддерживает Гуваша и прежний путь Алых Клинков, затаив за собой право выбора.

– Прекрасно, значит, вы готовы помочь нам?

– Да, – в один голос высказались мальчики.

– Отлично, просто отлично, мои дорогие, – склонил голову Гуваш, пряча широкую старческую улыбку, – Доброхожий не зря воспитывал вас. Нет, он не плохой, просто…забылся.

– Это что значит, Карман? – пытался узнать Ёзеф.

– Значит, он должен вспомнить, Патлатый. Вспомнить наше призвание.

Гуваш перестал высекать зазубрины на дереве, заложил кортик в карман и подозвал двух мальчишек поближе к себе. Ёзеф не преминул приблизиться, подтолкнув Мартина. Карман встал и положил жилистые руки на их низкие плечи.

– Я вижу по вашим глазам, что вы либо боитесь, либо сомневаетесь, – осмотрел их головы Гуваш, – Поймете, мы не против Батько, мы хотим его…вразумить. Он должен принять голос большинства.

– Голос в смысле – продать грамоту, а не разговаривать с солдатами? – уточнил Ёзеф.

– Да! – Гуваш наклонился, чтобы видеть лица обоих, – Вы же знаете, что солдаты нас ненавидят. Они воспользуются любым выпавшим случаем, дабы прикончить наших братков… И никакая грамота их не переубедит. Так было, так есть и так будет всегда. А мы лишь хотим денег. Денег, чтобы наслаждаться свободной жизнью, жить по своим правилам и делать все, что захочется… Истинно наши ценности, ребята.

Мартин внимательно слушал. Ёзеф, как и взрослые бандиты, всем своим видом поддерживал идеи Гуваша.

– Так что давайте, присоединяйтесь к нашему плану, – докончил он.

Потребовалось еще некоторое время, чтобы пересказать тонкости ночного побега и условные знаки. Ушло время и на то, чтобы запомнить клички сторонников Гуваша. Мартин часто кивал головой, выражая понимание и поддержку, но его внутренний вопрос не был решен так однозначно. Ёзеф, казалось, окончательно прибыл на сторону старого лидера.

Когда обсуждение подошло к концу, Мартин помчался прочь, исполняя мелкие указания Гуваша. Ёзефу пришлось задержаться. Теперь на личную беседу.

– Ёзя, – Гуваш неожиданно обратился по имени, да к тому же ласково, – зачем ты ходил к Доброхожему прошлой ночью?

– Эм…, – Ёзефа опять застали врасплох. – Так, я за Русым бегал, его искал.

– Нашел?

– Да… Они там сюсюкались об чём-то кажись… Ничего такого.

Гуваш смерил Ёзефа взглядом. Мальчик ждал, что авторитетный бандит поручит и ему какую-нибудь работу, но произошло следующее.

– Я правильно помню, что ты ненавидишь стариков?

Ёзеф до этого момента не собирался вести искренной беседы с малоприятным для него человеком, но тут что-то поскребло его душу. Он развернулся в фас, почесал затылок и ответил.

– Ну…поди что да.

– Значит, таких как я с Доброхожим ты бы приструнил, если бы не Клинки? Отвечай напрямую, честно, мы здесь одни.

Алые Клинки провели целую неделю в дороге и наконец остановились поблизости выселка в родной глуши. Здесь можно было раскрепоститься, дышать вольно, долго о чем-то беседовать с приятелями. Но Ёзефу такого случая до сих пор не представлялось: дельце в шинке, происшествия с грамотой. Он подумал: “возможно, это тот случай” и позволил себе присесть на камешек рядом с  Гувашем.