Текст книги "Алые Клинки. Часть 1"

Автор книги: Кирилл Плисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Он подступил ближе к свету пираколора. Шелест травы под ногами раздался небывалым шумом, но Ворн не придал этому никакого значения.

– Говорите, герольд, – скомандовал барон, – у вас минута.

Ворн набрал воздуха в грудь.

– У меня есть веские причины полагать, что среди нас завелись изменники. Возможно, замешанные в сговоре с черными магами, – как мог спокойно известил Ворн.

Гретер желал слушать и заниматься своей рукописью, но после сказанного в нерешительности задержал чернильное перо над пергаментом. На кончике образовалась тянущаяся к земле толстая капля – во избежание клякс, барон обстучал перо о край стеклянного флакона и положил его рядом с собой. Многозначительный взгляд командира встретился с беспокойным взглядом посла.

– Серьезное заявление, – спустя пару секунд ожиданий произнес барон, – чем подкрепите?

– Откуда пришли все эти новобранцы? – ответил вопросом на вопрос Ворн. – И для чего они командирской компании?

– Эти вопросы должны задаваться не барону в полевом шатре, а Военной Палате Союза Драйнов и руководству страны, – как частушку проговорил Гретер и потянулся рукой к перу.

В это время стали отчетливо слышны чьи-то шаги. Барон пренебрегал охраной своего обиталища, так что звуки могли исходить только от слоняющихся без дела часовых, наподобие Кайна. Шаги оборвались на расстоянии пары футов от входа – Ворн быстро сводил глазами к матерчатой стенке шатра, а потом глянул на недовольного барона и продолжил.

– Я – посол от Высокого Стола и его сиятельства Исполнителя. В моем приказе отсутствовала строка об ожидаемом пополнении компании в ходе поездки до Перинских холмов. Вполне логично добираться небольшой группой, не привлекая внимания, чтобы встретиться с полком Ульма у подступов Эвермита.

Барон снова отложил перо. Его пустой взгляд выдавал, что все его органы чувств настроены на слух – он пытался расслышать, кто или что подобралось к шатру снаружи. Когда это стало вызывать подозрение, он оробел и вроде бы стал откровеннее.

– Знаете что, герольд, – Гретер схватился за циркуль и начал разглядывать его в озарении свечи, – я, как командующий компанией, тоже обязан знать численность своего войска для понимания его тактических возможностей. Баннерет Лемарк, кавалер четвертого ордена, мой старый знакомый, прибыл в составе групп новобранцев и пополнил ряды, заявив, что войска были направлены для укрепления наших арьергардных позиций. Такой шаг вполне можно было бы ожидать от верховных правителей: для построения конницы как раз не хватало хороших арьергардных всадников. Как вы знаете, мы имеем дело не с простыми захватчиками замка, а с черными магами, которые пошатнули наш строй в предыдущей войне…

За порогом хрустнула ветка. Ворн, не шевелясь и не создавая возмущений в воздухе, а очередной раз стрельнул глазами в сторону брезентовой стенки. Барон кивнул и продолжил.

– …если вам действительно интересно, все эти новобранцы из западных уездов собрались под наши стяги по зову армии. Многие из них проходили курсы молодого бойца, принимали участия на полигонах… – барон увидел стопы чужих ног под растянутой стенкой шатра и, не прерываясь, поманил рукой Ворна.

Посол осторожно продвинулся еще ближе к Гретеру, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. Продолжая заводить про тренированных бойцов и невиданную удаль армии Союза, барон указал пальцем на зазор, в котором виднелись ноги незваного гостя. Это не были ноги Кайна – барон узнал бы их с первого взгляда. Рыжие волосы выступили в промежутке между штаниной и боевыми гамашами. Ворн нагнулся к тому месту, на который указывал палец барона Гретера, но не обнаружил ничего подозрительного. Вскоре он запаниковал.

Пока Ворн метался взглядом из стороны в сторону по подолу шатра, барон уже замаялся лепетать о чем-то пространном и тихо, по его меркам, издал.

– Вон же, стоит!

Неизвестный шпион рванулся прочь – видимо, он услышал. Без лишних слов, Гретер подскочил со стула и подтолкнул Ворна к выходу. Герольд, как ошпаренный, вывалил под открытое небо.

Ночь, до которой оставалось около получаса, во всех тонах наступала в округе. Сумерки сгустились настолько, что мелькнувший впереди силуэт растворился во тьме. Герольд бежал за ним, задирая голени кверху. Шок заставил его забыть о голосе на короткий период. Вскоре, ему все-таки удалось выдавить из себя непроизвольное “Эй!”, на которое высунулся Витольд и поставил подножку убегающему негодяю. Рыжеволосый мужчина в пупырчатом жилете повалился наземь и оказался придавлен тяжеловесным мечником. Следом за подслушником на свет первой проснувшейся звезды вынырнул красный кафтан герольда.

Лицо прижатого к земле заложника застилал тьма.

– Ты кто еще такой? – напористо спросил Ворн.

Уходили драгоценные секунды, тишина не прерывалась, а наоборот, даже дополнялась скрекочущими звуками насекомых в округе и каким-то шарканьем. Приглушенная сумятица походила не на ворочание спящих солдат, а на трение веревки. Ворн вспомнил.

– Лошади! – вскрикнул он.

Кто-то во тьме отвязал лошадь с коновязи, вскочил на закорки и пришпорил. Топот всполошил обитателей лагеря. Барон Гретер прибежал с оплывшей свечей на подносе и громко скомандовал, когда различил в звездном свете очертания животного.

– Арбалетчики – не дайте всаднику уйти!

Из дальней палатки высыпали двое арбалетчиков в дублетах с тканевыми кантами на предплечьях, задернули древка и стали натягивать воротом тетиву.

Всадник набрал большую скорость и вырвался вперед. Залп свершился слишком поздно и ни один снаряд не угодил в цель. Вторая попытка – перезарядка. Тень всадника уменьшалась. Выстрел. Промах. Всадник исчез во мраке.

Из палаток высунулись головы сонных солдат. Злобная фигура морщинистого Гретера склонилась над упавшим шпионом и прогремела.

– Куда он поскакал?!

Витольд специально ослабил хватку, чтобы лежащий рыжий солдат мог ответить. Но он молчал.

– Партизанить будешь, – уже ни в чем не сомневался барон, – сейчас заговоришь.

Он снял свечу с подноса, опустил к узкому лицу допрашиваемого и покапал на него раскаленным воском. Эффект возымел действие – подслушник заскулил. Гретер прислонил свечу еще ближе, и рыжий шпион заорал, быстро выговаривая слова.

– К Перинским холмам! Уберите, прошу!

– Зачем?! – не отставал барон.

– К черным! Встретиться с черными!

Барон выдохнул, потушил свечу и поднялся с колен. Его окружили ошеломленные солдаты. На их лицах была написана одна и та же эмоция – смятение. Мрачное, как у мертвеца, лицо барона Гретера наводило несомненный ужас.

– Связать его. Витольд, Дэйв – дежурите с ним. Через пару часов ко мне на допрос.

***

На этот раз Джим и Ёзеф не неслись сломя голову. Они оставались уверенными в сохранности оставленных за собой следов, которые принялся запутывать Мартин Мурза. Лагерь бандитов располагался на распутье дорог, возле малонаселенной деревни Гьётентан. До стоянки оставалось всего ничего, так что, при случае погони, к мальчикам должны были присоединиться свои. Они шли вдоль полного зарослей можжевельника косогора, постоянно спотыкаясь и цепляясь за назойливые кусты. С такой тяжеленной ношей как меч, просека давалась Джиму сложнее с каждым последующим шагом. Путь подсвечивали последние уходящие на запад отблески солнца, преломленные где-то за горизонтом, состоящим из зеленых елей. Ёзеф хоть и обгонял Джима, но медлил, шебурша руками по земле в поисках ориентиров. Им необходим был “камень полюсов” – обычный булыжник, на лицевой стороне которого лесные разбойники, вроде Мурзы, высекали две скрещенные палочки с концами, а на обратной стороне указывали стрелкой направление к лагерю. Важно было не запнуться за этот ориентир, чтобы не сместить направление стрелки. Без верного курса бандиты заплутают в глухой местности и уже никогда не вернутся к своим. Такая судьба не устраивала ни одного из воришек, и вскоре, после тщательных ощупываний травы, удалось наткнуться на заветную каменную породу.

Ёзеф встал ровно над камнем, поднял его легким движением руки, увидел на нем верный символ Алых Клинков, прокрутил, сбил парочку ползающих муравьев и приник к стрелке. Конец этой стрелки был направлен влево – в сторону взметнувшегося косогора. Заложив камень за пазуху, Ёзеф молчаливо окинул взгляд на заросшую округу, Джима, поводил глазами по сторонам и показательно вытянул руку в направлении лагеря. Так он держал свои перста весь путь, корректируя курс и сохраняя положение стрелки. Возможно, кто-то делал заклад и по-другому, но Ёзеф, впервые обнаружив такой ориентир в одиночной вылазке, никак иначе лагеря не искал. С тех пор это вошло в привычку, которая дальше передалась Джиму. Так они взобрались на отвесную горку, пробрались через сплетенные сучья кустов, спустились в ложбину и снова поднялись наверх, добравшись, наконец, до склонившегося к земле тополя, под которым, в дымящих очагах, расположилась многочисленная банда Алых Клинков.

Джим почувствовал, как над ним что-то дернулось. Он запрокинул голову в сторону верхушек деревьев и заметил неприметных лучников в зеленых мантиях, которые прятались на ветках раскидистого бука. Грубые заросшие лица ехидно глядели из-под капюшонов, целя стрелы прямиком в головы новоприбывшим.

Из бивуака лесного братства, обнесенного лиственными палатками, прислали навстречу мальчикам пару бугаев юго-восточной крови. Тучные бандиты в безрукавках, по габаритам в два раза больше Ёзефа, быстро разглядели двух занесенных пылью путников. Тот, что был справа, наклонился и отряхнул сначала Ёзефа, а затем Джима от дорожной пыли. Синхронно они осклабились желтыми зубами, часть из которых были желтыми не из-за плохой гигиены, а просто являлись вставными, классическим рукопожатием поприветствовали бандитов и проводили в лагерь.

Тополь действительно оказался массивен – на его толстых ветвях Алые Клинки развесили гамаки, широкие листья используя в качестве веера, а кусочками отделившейся коры подтапливая костры на протяжении долгой ночи. Лошади, повозки и один фургон, настолько часто посещающий баталии и погони, что его до сих пор не успели залатать досками, охранялись теми бандитами, чьи жилища преимущественно находились в укрытых листвой палатках в стороне от раскидистого дерева. Встречавшие юго-восточные громилы, которых звали Багман “Пятак” и Хабир “Жур”, как раз возвращались в охранную часть бивуака. Джим и Ёзеф прошли чуть дальше, на заднюю сторону дерева, возле которой на лужайку повалили высокий валун, организовав импровизированный стол. В свете свечей гудела, завывала и плясала толпа разношерстных преступников, разбойников и сорвиголов. Они придвинули ящики, бочки, камни и пни, расселись по бокам упавшего валуна и стали распивать первак и самогон, закусывать жареными грибами, черствым хлебом и только что сготовившейся похлебкой, в которую, наверное, входили все те же ингридиенты. После трапезы бандиты довольно смолили трубки.

Во главе стола сидел великан – устрашающе широкая фигура в клепаном бахтереце с пришитым длинным капюшоном и огромными человеческими лапами. Он был настолько велик, что превосходил самого крупного и тяжелого бандита среди пьющих. Белые короткие волосы, с небольшими кудрями на темечке, глубокие морщины, обрюзгшее лицо и выпирающая нижняя губа. Если бы не глаза, любой непосвященный решил бы, что это не человек, а громадное исчадие, пришедшее прямиком из огненных недр. Или хотя бы орк, что для рядового простолюдина было бы почти то же самое. Но глаза выдавали всю глубину души этого старожила, весь его великий нрав и снисходительность. Перед ребятами предстал Доброхожий.

– За-а-а-а-ткнулись! – стукнул неопрятным кулаком по столу лысый бандит, когда заметил, как Доброхожий начал подниматься из-за стола, – Батько слово дает.

Ёзеф и Джим казались мелочными на фоне этой грубой неотесанной кучи людей, но как только Доброхожий поднялся из-за стола – волосы непроизвольно простыли от ощущения своей ничтожности. Тень колосса в шароварах с кольчужной юбкой затмила собравшихся гуляк. Откуда-то сверху, где оказалась голова Доброхожего, раздался старческий и вовсе не злой голос.

– Здравствуйте, Ёзеф и Джим! Саживайтесь на пеньки, ближе ко мне, рассказывайте, чего принесли, – протяжно звучал его голос.

Как только Доброхожий смолк и вернулся на свое место, попойка бандитов продолжилась. Джиму и Ёзефу уступили места на обсиженных потных пеньках, располагавшихся прямо по левую руку от Доброхожего. По правую его руку сидел жилистый дядька в охотничьем комбинезоне. Его отличал широкий шов, проходящий от уха до нижней части скулы. Глаз в районе устрашающего увечья отличался от левого и был налит кровью, что также вызывало оторопь. Сам приближенный Доброхожего был стреляным воробьем, человеком в возрасте, с маленьким ртом и странной манерой общения. Звали этого родоначальника Алых Клинков Гувашем Прэй, по кличке “Карман”. Как только к Батьке подсели двое молодых ребят, он тут же раззадорился.

– Вай-вай, драпанули от кого опять?! – кисло произнес Гуваш, плюясь капустными листьями.

Джим не был общителен. В разговорах два на один он обычно уступал место лидерства Ёзефу, поскольку, как говорилось ранее, его врожденная атлетическая мускулатура могла повлиять на исход диалога, стоило детине закатать рукав дублета. При этом Патлатый испытывал чувства, схожие с уважением по отношению к Карману. Ему не нравились старики, но от Гуваша еще отдавало тем юношеским прохиндейством, бунтарством, той подростковой прытью, за счет которых жил, дышал и двигался неугомонный Ёзеф. К Доброхожему он тоже лелеял хорошие чувства, но только из-за отцовского опекунства. Джим в полной мере был отдан чуть медлительному старику Доброхожему, который оставался для него не просто главарем всех преступных элементов, но и прямо противоположным существом наедине с Джимом и Ёзефом: добродушным, отзывчивым, в меру строгим – ровно таким, каким хотел бы видеть своего отца ребенок в привычной семье.

Довольный Ёзеф подвинул деревянные миски с обглоданными кусочками овощей и рыбы, поставил торбу перед лицом Гуваша и стал вытаскивать закатанные в свертки документы.

– Видал, да? Нифига подобного, Карман. Мы украли настоящие печати!

– Бумаги с печатями, – поправил его Джим.

– Во-во! Самые что ни на есть! – торжествовал Ёзеф.

Доброхожий потянул руку к Ёзефу.

– А ну-ка, малой, дый сюды. Та-а-ак, – лицо Доброхожего сморщилось как трухлявое дерево, – Диспенсация Высокого Стола…отпущение всех грехов перед народом, свобода и равенство…

На каждое слово бурлящий от празднества стол затихал, бандиты цепной реакцией начинали прислушиваться к Доброхожему. Каждый возвысил свое чело к просвещенному чтецу. Гуваш украдкой посмотрел на Ёзефа. Мальчик, не поворачивая головы, перевел глаза на Кармана и сделал насмешливую улыбку. Губы Гуваша скривились к уголку и бандит снова уставился на Доброхожего. Батько не стал прочитывать вслух весь массив текста, а с серьезным тоном обратился к соседу справа от себя.

– Гуваш, нам нужно отойти.

Только после обращения Доброхожего слова с бумаги осели в мозгу и приняли какой-то смысл. Находка в глазах Гуваша возымела большое значение. Два маститых разбойника поднялись со своих мест и направились к молодому дубу на возвышенности. Бандиты тревожно глядели вслед уходящим главарям, но тут же принялись привычно горланить, как только Доброхожий одобрительно помахал им рукой.

Ёзеф посмотрел на миски Доброхожего и Гуваша, стащил пару каких-то запекшихся кусков и стал жадно запихивать их к себе в рот. Джим довольствовался жареными грибами с дальнего конца стола, которые любезно передали головорезы в черных жилетках. Ребята не ели три дня, в шинке Джиму досталась дешевая похлебка из зеленого лука, от которой только усилился мальчишеский аппетит. У Алых Клинков всегда хватало еды и продовольствия, их снабжали “кормежи” – деревни или глухие выселки, в которых нашла место тенденция сепаратизма. После войны с черными магами Союз Драйнов пребывал не в лучшем состоянии: разруха и голод, недовольство, усиленное крайним расслоением общества в материальных благах. По новым законам крестьяне обязаны были кормить семьи павших в боях воинов, параллельно восстанавливая земельные угодья. Экспроприация нагнеталась тем, что все стали чрезмерно злоупотреблять правилами и требовать все больше от подвернувшихся под руку бесплатных тружеников. На этой почве Алые Клинки расцвели и заблагоухали, отдавая часть награбленного крестьянам, а в обмен получая доверие, добровольцев и припасы. Так, небольшая кучка лесных разбойников прослыла на всю страну, превратившись в серьезную угрозу для одной части населения, и в надежных союзников для другой. Ограбление зажиточных граждан в кругах бандитов теперь называлось “трудом на благо Отечества”.

Джим насытился раньше Ёзефа и ему становилось скучно. Напарник нашел для себя интересным наблюдать за сцепившимися по какому-то поводу волосатыми мужиками. Он блеял и сопел от заполнившей рот еды, как и многие увлеченные перепалкой бандиты. Джим воспользовался моментом, чтобы тихонько соскользнуть с пня, схватить лежащий на полу меч и рысью двинуться за ушедшими главарями.

На выдающемся холме молодой дуб распустил дрожащие тонкие ветви и закрыл своими темно-зелеными листьями беседующих воротил преступного мира. С этой возвышенности открывался чарующий вид на волны лесных морей, на далекие каменистые плато, на цветочные луга и на крошечные деревенские домики. Доброхожий мерно вдыхал запахи смолы, зернистой земли и ночного воздуха, пока Гуваш обдумывал его высказывание.

– Ты как с Луны свалился, Дор, – обращался к Доброхожему Гуваш, – Твоя братва – наша братва, они идут за нами пока текут деньги и харчи. Дай этой трубе забиться, как начнется мятеж. Тебя тут же низложат.

– Мыслишь как те подонки, что бросили умирать наш отряд во время войны, – разразился Доброхожий, – Та шобла, что не пошла со мной вытаскивать раненых из боя.

Гуваш подбоченился и прильнул к дереву.

– Не строй из себя героя, Дор. Ты же прекрасно понимаешь, что нас ничего не связывает с чинушами и их оловянными солдатиками. Эти вольности, общины – нескончаемый бред! Ни капли не вырвешь у Стола!

Доброхожий помрачнел, его осанка стала столь же угрожающей, сколько присевший волк, готовый наброситься на свою добычу.

– Нам выпал шанс зажить по-другому, без ежедневного риска быть убитыми, а ты отвергаешь такое подаяние!? Село на нашей стороне, вся западная окраина! Запросим свободу в обмен на защиту!

Гуваш оскалился в ответ.

– Знаешь что, Дор, от тебя воняет изменой. Когда-то ты начертил на дереве заветные скрижали, связавшие меня, тебя и тех братков под деревом: “грабь сильных и не трожь слабых”. Этот клич поднял из грязи в князи людей слова, людей чести. А сегодня ты хочешь сломать ту святую доску, убив все дерево, которое мы с тобой взращивали долгие годы!

Доброхожий приблизился к нему, заслонив своим телом вид на ночную округу.

– То, что дерево чахнет, как в сухую погоду, и не может расти дальше – заслуга заскорузлых идей. Нам пора двигаться вперед, Гуваш, пора меняться. Иначе погубим и себя, и всех, кого обязались защищать.

Гуваш протолкнулся через телесную преграду Доброхожего и вышел на свет первых звезд.

– Я пошел к нашим, Дор, оглашу все, как требует обычай. С этой бумагой мы озолотимся и станем князьями. С тобой, или без тебя.

Он повернулся к старику и сощурил заплывший кровью глаз.

– Уж ты-то знаешь, что они меня поддержат.

Гуваш натянул шаперон своего кожаного комбинезона и начал спускаться, скрываясь из виду под порогом холма. Доброхожий развернулся к молодому дубу и уперся в него тяжелыми кулаками, чуть наклонив древесное растение. Его печалил не окрас слов Гуваша, но то, что они несли в себе горькую истину. Столько лет Алые Клинки вела жажда наживы и блуда, и тут, вдруг, резкий поворот в сторону бессмысленной свободы и мирного быта. Он надеялся, что сможет взрастить в бандитах склонность к благим поступкам путем свершения справедливости, но, видимо, план его обречен на провал. “Видимо и вправду скрижалям не суждено когда-либо измениться” – с досадой констатировал глава Алых Клинков.

Из колючих кустов у подножья холма вынырнул русый мальчик. Оглядевшись по сторонам, он ринулся к пологому склону, по которому легче всего можно было взобраться наверх. На полпути к цели ему пришлось резко упасть в высокую траву и замереть – прямо по курсу сбегал с холма Гуваш.

“Карман…Но где же Батько?”, – спрашивал себя Джим.

Когда верхушка капюшона главаря скрылась в лесной темноте, мальчик медленно поднялся сначала на руки, а затем быстро подпрыгнул и побежал на холм. На вершине замаячило дерево, затем опущенная голова дядьки Доброхожего – радости ребенка не было предела. Джим подбежал к нему и без лишних слов обнял обеими руками, обхватив широкое тело.

– Джим, малой, ты чего тут забыл? – растянул Доброхожий.

Джим еще несколько мгновений ластился в его объятиях, а после отпрянул и заглянул в преисполненное мудростью лицо.

– Я хотел тебе кое-что показать, – прощебетал мальчик. – Я стащил это у мечника в шинке.

Джим отошел на шаг, чтобы вынуть из ободранного пояса голый клинок, ярко бликавший в лучах небесных светил. Доброхожий подставил руки, чтобы Джим вложил в них изящный металлический меч. Старик приподнял острие кверху, оценил зазубрину на конце, провел пальцем по лезвию, повращал его, высвечивая тонкие черные полоски, и отметил.

– Фаранд… надо же, мне казалось, этого металла не существует!

– А что он делает?

Доброхожий снова провел пальцем по лезвию теперь в обратную сторону и увидел, как на его подушечке выделилась заметная капля крови.

– Этот меч – самый острый меч на свете, Джим.

Он, не отворачиваясь, боком взглянул на крошечного мальчика, который был ему чуть ниже пояса.

– Но для тебя он слишком велик.

Взъерошенная челка Джима свесилась к полу, сам он сгорбился, как деревенская бабка. Доброхожий снова смерил его глазами, опустился на колени и прижал к себе.

– Но я знаю место, где нам его сделают легче.

– Правда?

Доброхожий отстранился от мальчика, развернул его лицом к обрыву и широкой ладонью указал на бледную сопку.

– Вон там, за тем пригорком.

Из-за черно-синей травы поднялись взбаламученные темные косы какого-то существа. Когда из-за бугорка показались покатые глаза Ёзефа, все прояснилось. Он осторожно подкрадывался к застывшей парочке, стараясь не спугнуть их.

Затея с треском провалилась, когда Доброхожий обернулся и заглянул ему в глаза. Тогда Ёзеф громко пыхнул и мотнул рукой в воздухе, тем самым выражая недовольство проваленной конспирации.

– Ёзеф, давай, поднимайся к нам.

Патлатый появился во весь рост, быстренько подошел к Доброхожему и ненадолго приобнял его, а потом спросил.

– Че эта вы тут любезничайте вдвоем?

– Я приглашал Джима отправиться в один увлекательный поход, к месту, в котором мы сможем облегчить этот клинок из фаранда. Пойдешь с нами?

Ёзеф глянул на Джима, а тот с надеждой обратился к нему.

– Да…пойду, а это далеко отседова? – спросил Ёзеф.

– Вон за тем пригорком, – Доброхожий указал рукой на еле заметную светлую выпуклость на теле ночной земли.

– Прямо сейчас? – надеялся Джим.

Доброхожий бросил презрительный взгляд на лесной участок, ведущий к стоянке бандитов – на то место, куда недавно направился Гуваш, чтобы рассказать планы Алых Клинков на документ Высокого Стола. Надежда Доброхожего снова разыгралась, когда его навестили Ёзеф и Джим.

– Давайте пойдем туда следующей ночью, – Доброхожий отпустил Джима, – Сегодня нам предстоит обсудить сложный вопрос с Клинками, и я должен внести веское слово.

– Только обещай! – попросил Джим.

Доброхожий посмотрел на округлые глаза Ёзефа, потом на маленького Джима, немного помолчал и сказал “обещаю”.

***

Сгустки сумрачного сияния пронизывали кроны непроглядных деревьев. Где-то в глуши шел Мартин Мурза. Он возвращался назад в бивуак после проделанной работы, аккуратно проваливаясь лодыжками в травянистый ковер. Вот-вот ему предстояло пересечь лесной тракт, ведущий куда-то в сторону холмов. Перейти нужно было быстро, чтобы не выделяться на фоне поднявшихся звезд.

Когда бровка дороги оказалась у него перед носом, странная дрожь пробежала по земле. Мартин осмотрелся вокруг, отложил арбалет с мешком, а затем наклонился и приложил ухо к земле. Еле слышимые толчки отголоском неизвестных далей донеслись до него. Мальчик резко поднялся, схватил вещи и грохнулся в узкий песчаный желоб ровно в тот момент, когда на дороге появился всадник.

Мартин затаил дыхание, не издавал ни малейшего звука. Лошадь замедлила ход – ездок что-то услышал. Животное встало посреди дороги и стало громко фыркать. Их с Мартином отделяли жалкие десять футов. Мальчик зажмурился, когда лошадь вдруг поцокала копытом. Ему было очень страшно – всадник оставался на месте и не слезал с коня. Когда любопытство чуть-чуть пересилило волю к жизни, он приоткрыл свой изумрудный запуганный глаз и обомлел. Рыцарь, то ли в черном, то ли в очень темно-синем сюрко восседал на высоком коне, сверкая своими белокурыми волосами на свете ночных светил. Глаза его рыскали прямо в той небольшой зоне, в которой прямо сейчас лежал Мартин. На безмятежном лице его не откладывалась эмоция.

Внезапно, их взгляды пересеклись. Ужас пленил лесного бродягу, он снова зажмурил глаза и чувствовал, как наружу вырывается его сердце. Стояла гробовая тишина, изредка прерываемая вздохами лошади.

Каждая секунда, казалось, длилась целую вечность. Надежды уже не оставалось – Мартин пошевелил рукой и нащупал древко своего арбалета. Его еще нужно было успеть натянуть, чтобы сделать выстрел. Ребенок рассчитывал, хватит ли у него времени произвести это прежде, чем что-нибудь острое вонзится в его голову. В ушах раздавался нездоровый звон. Он рукой схватил лямку арбалета и беззвучно подтянул к себе, нащупав грубую деревянную ножку.

Внезапно, на его счастье, конь начал движение и поскакал дальше по тракту. Мартин слышал удаляющийся от него топот копыт, но вставать не решался. Только дождавшись, когда звуки прекратятся, он медленно приподнял голову, вновь огляделся, убедившись, что никого в этих потемках нет, встал, выглянул на дорогу и, что есть мочи, дал деру, сверкая подошвами своих вентепосов.