Текст книги "Санкт-Петербург. Автобиография"

Автор книги: Кирилл Королев

Соавторы: Марина Федотова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Янтарная комната, 1716 год
Петр I

Далеко не все редкости хранились в Кунсткамере. Многие украшали собой особняки вельмож и – конечно же – царские дворцы. В частности, в 1716 году царь получил в подарок от прусского короля Фридриха Вильгельма I знаменитую Янтарную комнату( или Янтарный кабинет) , которую доставили в Россию год спустя.

Царь Петр писал своей супруге Екатерине:

Катаринушка, друг мой сердешнинкой, здравствуй! О здешнем объявляю, что наш приезд сюда не даром, но с некоторою пользою. Мы отсель поедем сего дня, дай боже, чтоб до места уже доехать и Вас скорее видеть... Петр. Из Габельберга в 17 д. ноября 1716 г.

P. S. К[ороль] подарил меня изрядным презентом яхтою, которая в Посдаме зело убранная, и кабинетом янтарным, о чем давно желали.

К царскому письму прилагалось описание подарка.

Роспись янтарной каморы, которую его королевское величество прусское его царскому величеству презентовать изволил и которая состоит в следующих штуках: 1. Две большие стенные штуки, в которых две рамы с зеркалами. 2. Две таковых же штуки, при которых токмо одни порожние рамы. 3. Четыре таковые же стенные штуки немного поуже и каждая с отдельными зеркалами. 4. Два крыла пошире и еще два немного поуже, сии двенадцать штук все равной вышины. 5. Десять особливых панельных штук равной вышины, но разной ширины, все сполна. 6. Еще к тому приданы следующие штуки, которые також употреблены могут быть: четырехугольная доска, обложенная янтарем, изготовленный щит с большой главой, три изготовленные большие головы на дереве, семь малых голов, четырнадцать изготовленных тулипанов, двенадцать изготовленных роз, три штуки с раковинами, двои изготовленные зимца (карнизы), две малые наугольные штуки, маленькая долговатая доска с двумя шурупами, четыре маленькие янтарем обложенные доски, двадцать три маленькие доски, которые еще к одному крылу, чистого янтаря, которые в ста семи малых штуках состоят.

Вышеписанные янтарные вещи в 18 больших и малых связках находятся. В Берлине 13 генваря 1717 г.

Загородные дворцы, 1717 год
Фридрих-Христиан Вебер, Обри де ла Мотрэ, Астольф де Кюстин

Одновременно со строительством города за городской чертой начали возводиться загородные дворцы знати – на« европейский манер» . Пример подал светлейший князь Меншиков, по приказу которого в 1710 году началось строительство Большого дворца в Ораниенбауме. В 1711 году был заложен деревянный дворец Петра в Стрельне, в 1714 году – Большой дворец в Петергофе, в 1717 году – Екатерининский дворец в Царском Селе.

Иностранные путешественники, прибывавшие в Петербург, неизменно посещали загородные дворцы – и оставляли восторженные воспоминания, как, например, Ф.-Х. Вебер.

Для описания всех дворов и увеселительных домов понадобилось бы слишком много места, поэтому расскажу кое-что лишь о трех из них.

Первый – Ораниенбаум, сад и дворец князя Меншикова, расположенный как раз напротив Кроншлота. Здесь чрезвычайно приятная местность, и для большего удобста, чтобы суда могли подходить по обычному морю, князь распорядился построить выступающий в море мост длиной 300 шагов, потребовавший больших расходов.

Дворец выложен из камня, он трехэтажный, с двумя длинными крыльями в форме полуовала. Но сад, расположенный перед зданием у моря, еще не в должном состоянии.

В полутора милях оттуда находится Петергоф – сады и увеселительные дома царя. Один сад расположен на высоком берегу, а другой в 600 шагах от него внизу у моря, и оба уже в основном завершены. Это место царь любит особенно, больше всех других, и прилагает всяческие старания сделать из него нечто хорошее. Для этого под горой перед домом устроен большой грот с двойными каскадами, от них проведен весьма глубокий канал к морю, по которому можно подплывать к гроту и дому, стоящему на горе на высоте 60 футов.

Дома, как верхний на горе, так и нижний у моря, возведены в камне и оба закончены; они хотя и невелики, но построены очень хорошо и могут считаться самыми лучшими во всем этом краю, за исключением зданий князя Меншикова.

Да и сама местность – красивейшая на всем побережье предморья. Тем более что из увеселительного дома на возвышенности видны и Петербург, и Кроншлот, и можно обозревать все происходящее на море.

В миле оттуда находится мыза Стрельна, вновь заложенные сад и дворец царя. Прежде его царское величество имел там только деревянный дом, но после того как он на впадающей в море маленькой речке, называемой Стрельна, получил большое удовольствие, то решил, построив там совершенное царское увеселительное здание и разбив сад, сделать из этого второй Версаль.

Прежде из-за мелководья там нельзя было подойти к суше даже на самых маленьких лодках. Но после того как некий генерал-майор, немец, возвел в открытом море из фашин и земли главную плотину шириной 20 и длиной 700 шагов, теперь можно за нею удобно подходить на всевозможных судах. Правда, поначалу считали, что эта плотина ни за что не устоит. Однако теперь, по прошествии трех лет, убедились, что даже сильнейшие бури, разрушающие почти все мосты, плотины и водоподъемные устройства, не причиняют ей никакого вреда. Так что эта работа – одна из лучших, выполненных на воде, и является наиболее долговечным и дешевым способом строительства даже морской гавани. Особенно же если учесть, что плотину можно чинить без труда и с малыми затратами, время от времени легко повышать и, таким образом, невзирая на все буйство моря, при наличии фундамента надежно осуществить строительство.

Сад разбит весьма большой, и со временем, пожалуй, из этого могло бы получиться нечто особенное, если он будет доводиться до совершенства согласно подготовленным чертежам. Ведь его царское величество не жалеет на него никаких расходов. До сего времени несколько тысяч человек занималось планировкой грунта, и начало было положено посадкой нескольких тысяч лип; особенно же усердно трудятся над приданием формы амфитеатра стоящей рядом горе, на которой предполагается построить дорогой и красивый дворец.

Таким образом, поскольку у царя нет недостатка ни в хороших архитекторах, рабочих и подсобных работниках, ни во всех потребных для строительства материалах, то не приходится сомневаться, что как работа в этой местности, так и все прочие предприятия в Петербурге в считанные годы будут успешно завершены и в дикой прежде Ингерманландии возникнет восьмое чудо света.

Француз де ла Мотрэ был совершенно очарован Петергофом.

Примерно в 13 верстах далее на юго-восток находится Петергоф – простой маленький дом, который если и заслуживает называться дворцом, то благодаря построившему его великому монарху. Однако дом возведен частично из камня, частично из кирпича, довольно регулярный и приятный. Он расположен чрезвычайно удачно на возвышенности, к северу обращен на обширный сад, находящийся вровень с ним. Этот сад в хорошем порядке, с несколькими прудами и прекрасными фонтанами, и под холмом есть другой, омываемый с севера морем и протянувшийся далеко с востока на запад. Этот сад обустроен гораздо богаче первого различными водяными затеями, несколькими очень приятными строениями, преимущественно из хорошего песчаника, с колоннами, статуями, бюстами, живописными изображениями, выбрасывающими воду фонтанами. Есть цветники, здания в стиле храмов, летние дома, залы, гавани, и все это исключительно хорошо размещено. Когда спускаешься в этот сад от дворца по двум высеченным в холме величественным лестницам, по левую руку видишь прекраснейший грот, от него к подножию холма идет тройной каскад с несколькими статуями и фигурами из позолоченного свинца. От этого каскада начинается прорытый до моря глубокий канал, по нему сюда могут подходить яхты и другие суда.

Среди наиболее примечательных фонтанов есть один в середине партера, довольно близко от грота; фонтан, выбрасывая воду примерно из ста трубок, образует занятную пирамиду. Есть другой, меньший, но производящий почти такой же эффект, он расположен напротив оранжереи. Эта оранжерея – весьма приятное строение с редкостными деревьями и растениями из чужих стран. Бассейн Евы – самый красивый из всех, он снабжен превосходными фигурами и украшениями, некоторые из них мраморные. Фигуры других фонтанов – почти все из позолоченного свинца либо из меди.

Среди наиболее ценных зданий – Монплезир и Марли. В обоих богатое убранство. Монплезир – это, как они его называют, маленький дворец, очень приятный, состоит из довольно длинной залы и красивой галереи над ней, с хорошо расположенными и спланированными апартаментами по обоим концам [здания]. Потолки залы и галереи, а также некоторых апартаментов расписаны фресками и украшены лучшими рисунками г-на Пильмана. Перед этим маленьким дворцом – терраса, с которой открывается превосходный вид на залив. Терраса окаймлена балконом, образующим своего рода галерею вокруг партера, составляющего середину террасы.

Марли – павильон, красиво построенный и довольно высокий, его вершину огибают тонко выделанные железные перила, образующие балкон. Он весьма напоминает турецкие беседки. Мне рассказывали, что когда императрица приезжала сюда (как это было, например, при ее приезде с князем Меншиковым незадолго до моего появления в Петербурге), здесь везде, даже в садах, устраивали иллюминацию, а в вечер их приезда зажгли свыше 4 тысяч фонарей. Добавляли, что князь приказал сделать подобное в своем доме и в садах в Ораниенбауме, когда императрица оказала ему честь своим посещением.

Восторгался Петергофом и другой француз, маркиз де Кюстин.

В петергофском парке можно проехать с милю, не побывав два раза на одной и той же аллее; вообразите же себе весь этот парк в огне! В этой льдистой и лишенной яркого солнечного света стране иллюминации похожи на пожары. Кажется, будто ночь хочет вознаградить людей за тусклый день. Деревья исчезают под бриллиантовыми ризами, и в каждой аллее огней больше, чем листьев. Перед вами Азия, не реальная Азия наших дней, но сказочный Багдад из «Тысячи и одной ночи» или еще более сказочный Вавилон времен Семирамиды.

Говорят, что в день тезоименитства императрицы шесть тысяч экипажей, тридцать тысяч пешеходов и бесчисленное множество лодок покидают Петербург и располагаются лагерем вокруг Петергофа. Это единственный день, когда я видел настоящую толпу в России. Штатский бивуак в насквозь военной стране сам по себе уже диковинка. Конечно, войска тоже принимают участие в празднестве: часть гвардии и кадетские корпуса стоят в лагерях около царской резиденции. И весь этот люд – офицеры, солдаты, купцы, крепостные, дворяне, царедворцы – бродит, перемешавшись друг с другом, в лесу, откуда мрак ночной изгнан двумя с половиной сотнями тысяч огней.

Мне назвали эту цифру, и я ее повторяю наобум, ибо для меня двести тысяч и два миллиона не составляют разницы – я не имею соответствующего глазомера. Я знаю одно: это огромное количество огней дает столько света, что перед ним меркнет естественный свет северного дня. В России император затмевает солнце. К концу лета ночи здесь вступают в свои права и быстро увеличиваются, так что без иллюминации вчера было бы темно в течение нескольких часов.

Мне передавали еще, что тысяча восемьсот человек зажигают в тридцать пять минут все огни парка. Примыкающая к дворцу часть парка освещается в пять минут. Напротив главного балкона дворца начинается канал, прямой как стрела и доходящий до самого моря. Эта перспектива производит магическое впечатление: водная гладь канала обрамлена таким множеством огней и отражает их так ярко, что кажется жидким пламенем. Нужно иметь богатейшее воображение, чтобы изобразить словами волшебную картину иллюминации. Огни расположены с большой изобретательностью и вкусом, образуя самые причудливые сочетания. Вы видите то огромные, величиной с дерево, цветы, то солнца, то вазы, то трельяжи из виноградных гроздьев, то обелиски и колонны, то стены с разными арабесками в мавританском стиле. Одним словом, перед вашими глазами оживает фантастический мир, одно чудо сменяет другое с невероятной быстротой. Голова кружится от целых потоков сверкающих всеми цветами радуги драгоценных камней на драпировках и нарядах гостей. Все горит, блестит, везде море пламени и бриллиантов. Становится страшно, как бы это великолепное зрелище не закончилось грудой пепла, подобно настоящему пожару.

В конце канала, у моря, на колоссальной пирамиде разноцветных огней возвышается вензель императрицы, горящий ослепительно белым пламенем над красными, зелеными и синими огнями. Он кажется бриллиантовым плюмажем, окруженным самоцветными камнями. Все это такого огромного масштаба, что вы не верите своим глазам. «Сколько труда положено на праздник, длящийся несколько часов, – это немыслимо, – твердите вы, – это слишком грандиозно, чтобы существовать на самом деле. Нет, это сон влюбленного великана, рассказанный сумасшедшим поэтом».

Увеселения Санкт-Петербурга: фейерверки, 1720-е годы
Андрей Богданов, Карл Рейнхольд Берк

В царствование Петра I в Россию пришла мода на все иноземное, в том числе на такую забаву, как« огненные потехи» – фейерверки. С легкой руки Петра фейерверки устраивались по любому сколько-нибудь значимому поводу( или вообще без повода) , а в Петербурге для их проведения был построен специальный« театр на воде» на стрелке Васильевского острова.

А. И. Богданов в своем« Историческом, географическом и топографическом описании Санкт-Петербурга от начала заведения его...» писал:

От начала России до времен Петра Великого не токмо не видали потешные огни, но ниже слыхали о них, или бы по крайней мере, хотя бы на бумаге оные видал кто, но великий Петр, яко торжественник, для преславных богодарованных побед всеусердные благодарения Всевышнему воздавал, а при том для оных побед и для всенародных торжеств повелел делать оные фейерверки, то есть огненные забавы, в которых изображаются всякие исторические фигуры, приличные тех торжеств действа представляющие.

И хотя сперва виктории и прочие торжества, пока еще царствующий сей град был в самом юношеском возрасте, и еще на свет театра славы своей не взошел, отправляемы оные были в Москве; но когда сей град прииде в мужество, в меру возраста, исполнения лет своих, тогда в нем самом стали все торжества и виктории производиться, для которых и оные фейерверки строены были, коих почти на всякий год не только по одному, но по два и по три бывает: 1) на Новый год; 2) на день рождения императорского величества; 3) на день воспоминания коронации; 4) ежели случится какая знатная виктория. И для оных отправлений в 1731 году построен был мост, или театр на воде, на мысу Васильевского острова против Большого императорского Зимнего дома. На оном же театре и разные иллюминации отправляются.

А в 1713 году в сентябре месяце позади Миллионной у Летнего сада на лугу построена галерея, пред которой ставятся щиты для зажжения фейерверков.

Шведский путешественник К. Р. Берк наблюдал петербургские фейерверки воочию.

Иллюминация

В торжественные дни и другие праздники дома по всему городу украшаются иллюминацией, но поскольку такие расходы ложатся на бедных жителей слишком часто, то они освещают окна своих домов весьма экономно. И, напротив, нет ничего красивее публичных иллюминаций. Крепость, Адмиралтейство (то есть вал вокруг корабельной верфи и складов), а также огненный театр, построенный перед дворцом на песчаной отмели у Васильевского острова, усеяны бессчетным множеством ламп с разноцветными огнями, благодаря чему можно изобразить различные произведения архитектуры, гербы, вензеля и т. д. Все огни зажигают минут за 5–6, обычно это происходит спустя час после открытия бала, то есть в половине шестого, и продолжается до 10–11 часов вечера.

Фейерверк

Фейерверк жгут через час после зажжения иллюминации и продолжается он не долее половины – трех четвертей часа; танцующие употребляют это время на отдых. Фейерверк всегда устраивается на Неве перед двором – зимой прямо на льду, а летом на плоскодонных судах с помостом. Плоские фигуры – аллегории, изображаемые цветными фитильными огнями и поднимаемые вверх на тонких досках, а также обелиски, каскады и т. д. весьма живописны, но еще большее внимание зрителей привлекают полые шары ( pumpkulorna), букеты и ракеты, которые разрываются не один за другим, а сотнями, и чувствуешь себя почти как на Этне. Ракеты с шестами весят порой по два пуда, то есть около четырех шведских лисфунтов. Пока еще никого не убило падающими шестами от ракет; это побудило ее величество приказать артиллеристам либо впредь не приходить с ракетами, либо делать их такими, чтобы они не поднимались настолько высоко, что при падении могли покалечить.

Увеселения Санкт-Петербурга: ассамблеи, 1720-е годы
Питер Генри Брюс, «Дневник» Я. Сапеги

Еще одним нововведением Петра I, заметно оживившим повседневную жизнь русского дворянства и купечества, стали ассамблеи – собрания, по выражению самого царя,« увеселения ради, или для рассуждения и разговоров дружеских» .

Об учреждении ассамблей оставил краткое сообщение шотландский офицер на русской службе Питер Г. Брюс, дальний родственник знаменитого сподвижника Петра Я. Брюса.

Поскольку царь очень близко к сердцу принимал благополучие и возвышение своего народа, он не упускал ни единой возможности к просвещению подданных. В это время он распорядился устраивать ассамблеи: приказал проводить их дважды в неделю попеременно в домах вельмож. Одна комната предназначалась для бесед, вторая – для карт, третья – для танцев. Начало назначалось на 8 часов и окончание – в 11. Хозяину дома надлежало обеспечить буфет с винами, не предлагая их, пока не спрашивали, а также карты и музыкантов. На ассамблеи свободно допускались господа всех званий, русские и иностранцы, со своими женами и дочерьми. Это нововведение чрезвычайно понравилось дамам, поскольку освобождало от суровых ограничений их жизни: им не разрешалось появляться в обществе. Посредством же ассамблей они учились и одеваться, и вести беседу.

О том, как проходили ассамблеи, читаем в« Дневнике» великого гетмана литовского Я. Сапеги, позднее получившего от императрицы Екатерины титул фельдмаршала.

24-го того же месяца. С утра от всех полков одни за другими приходили оркестры и барабанщики поздравлять с пожалованным чином и играли свою музыку до самого полудня. Их щедро вознаграждали: раздавали на каждый полк по два чана водки и по две бочки вина. Затем неожиданно пришел его княжеская милость и после короткого с его милостью теперешним господином фельдмаршалом совещания вернулся в свой дворец. В четыре же часа пополудни, когда должны были съезжаться во дворец его княжеской милости на упомянутую церемонию, теперешний его милость господин фельдмаршал отправился туда в обществе других их милостей. И все находившиеся в зале и в иных покоях ожидали прибытия ее императорской милости. Она только в семь часов выехала от своего дворца в сопровождении кавалеров и дам; более десяти карет ехало перед траурной каретой ее императорской милости, а первым прибыл со своей свитой его милость герцог Голштинский. Затем все знатнейшие пошли вниз, сопровождая ее императорскую милость, и взошли наверх в следующем порядке. Впереди придворные кавалеры, потом министры и сенаторы, за ними ее императорская милость, которую вел его милость герцог Голштинский. За ее императорской милостью в залу вошли ее милость герцогиня Голштинская с герцогиней Мекленбургской, ее милость цесаревна и затем дамы, которых было, наверно, около сорока. Не задерживаясь там, ее императорская милость пошла, сопровождаемая одними дамами, в покои ее милости княжны, среди сопровождавших в это время находилась и сама ее милость княжна. Вскоре ее императорская милость в том же сопровождении вновь вошла в залу, а за ней ее милости герцогиня Голштинская и цесаревна, ведя ее милость княжну Меншикову, виновницу этого торжества.

Встав там посередине, ее императорская милость взяла у молодых кольца и, обменяв, надела им на пальцы. Присутствовавший здешний архиепископ, прочтя краткую молитву, благословил их святым распятием. После этого ее императорская милость пошла к своему столу, он был отдельный и большой. За ним сидели справа от императрицы ее милость герцогиня Голштинская, рядом с нею ее милость княжна как виновница этого торжества, далее ее милость цесаревна, а за нею супруга шведского посла заключала эту сторону, так как половина стола от залы была пуста. Слева сидели его милость герцог Голштинский, герцогиня Мекленбургская и княгиня Долгорукая, а ее милость княгиня Меншикова как хозяйка заключала эту сторону. У того же стола стояли двое кравчих ее императорской милости – один подавал [блюда], а другой уносил. В этой зале было три больших и длинных четырехугольных стола, поставленных вдоль стен в три линии, за ними сидели сенаторы, министры и генералы; однако самое первое место отдано было господину старосте Бобруйскому как фельдмаршалу. Место напротив – его сыну как виновнику торжества, второе место – его милости господину старосте Мерецкому. Далее сидели по своим рангам в[еликий] адмирал Апраксин и другие. Со стороны же его милости господина старосты Бобруйского занимали свои места иностранные министры. Дамы и другие кавалеры сидели за столами, поставленными в других комнатах, так как мест было на 300 персон. Через полчаса после того, как сели за столы, его княжеская милость подошел к ее императорской милости, испрашивая позволения начать веселье за ее здоровье.

Получив позволение, он велел подать себе большой бокал и, наполнив его, встал в середине перед государыней. Он обратился сначала к его милости господину старосте Здзитовскому как виновнику торжества, и они оба выпили, стоя посередине. Затем его княжеская милость, вторично подойдя к ее императорской милости, подал ей рюмку. Она, выпив за здоровье виновников торжества под громкую пушечную стрельбу и под звуки труб, литавр и другой музыки, велела налить больший бокал и подать его милости г. старосте Бобруйскому, который, обратившись к сидевшему рядом шведскому послу, вышел с ним на середину, и оба выпили за здоровье ее императорской милости. И так же все стали выходить по двое на середину, а выпив, возвращались на свои места. С провозглашением же ее императорской милостью каждого тоста за чье-либо здоровье палили из пушек, а также когда их милости герцог и герцогиня Голштинские, ее милость цесаревна и виновники торжества пили за здоровье ее императорской милости, палили из пушек только по одному разу. Для иных же их милостей было сопровождение только труб, литавр и другой музыки. Через несколько часов ее императорская милость поднялась из-за стола и пошла в комнаты ее милости княжны. К ее императорской милости пошел его милость князь Меншиков, испрашивая позволения увеселить эту церемонию танцами. Хотя она в этом поначалу отказала из-за траура, в котором была и во время этой церемонии вместе со всей фамилией и свитой, однако же потом разрешила это кавалерам и дамам, не имевшим траурного знака, и сама со всеми присутствовавшими дамами вернулась в залу.

Итак, по воле ее императорской милости за первым французским танцем обрученных последовали дальнейшие, а потом и другие их милости продолжили разные танцы. Его же княжеская милость польским танцем в первой паре, а во второй его милость господин староста Бобруйский увеселили ее величество. Затем его княжеская милость возобновил веселье и, стоя на коленях перед ее императорской милостью, выпил за ее здоровье большой бокал и предложил другим их милостям совершить такую же церемонию.

Пробыв до часу пополуночи, ее императорская милость поднялась и, будучи сопровождаема многочисленными их милостями дамами и кавалерами, отбыла в свой дворец. Проводив ее императорскую милость, некоторые их милости вернулись наверх, и все пошли к их милостям княжнам. Выпив там под пушечную стрельбу и звуки разнообразной музыки за здоровье виновников торжества, разъехались. А его милость господин староста Бобруйский, пригласив их милостей князя и княгиню со всей фамилией на завтрашний обед, пошел в свою резиденцию. Весь дворец их милостей князя и княгини снаружи с вечера всю ночь был в иллюминации. Наверху на фасаде дворца была большая картина с изображением ангела, державшего два сердца с монограммами имен в середине под одной короной и с русской надписью наверху: «Небо посылает меня утвердить союз ваш». По обеим же сторонам колонны с гербами – на одной сапежинский, на другой его милости князя Меншикова. Все это сзади украшалось превосходной иллюминацией и смотрелось так хорошо и явственно, словно горело прямо в огне. Фигура, гербы и буквы были видны более чем за полверсты, как будто смотришь с близкого расстояния.

При Петре I были сделаны и такие, не свойственные прежде российским городам распоряжения: начались систематические наблюдения за погодой, которые вел вице-адмирал Корнелий Крюйс, издан указ« О содержании в Петербурге по улицам фонарей, о чищеньи и мощении улиц» ; для вывоза мусора с улиц города было назначено определить несколько лошадей с возчиками, и« чтобы каждый житель токмо против своего двора навоз в груду сгреб, а оные определенные люди брали и отвозили в удобные места» .