Текст книги "И нет у него тайн"

Автор книги: Кирилл Сомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Пролог

В те далекие благословенные времена, когда солнце было ярче, небо – выше, а море – прозрачней, люди беспокоились только об одном – дожить до следующего утра. А все это лишь потому, что их окружали только враги – холод зимой, засуха летом, град и дождь осенью, бури весной. И множество хищного зверья. Но самый страшный враг для человека – это сам человек! Повстречав враждебное племя, можно было не сомневаться – либо жестокая смерть, либо долгое и не менее жестокое рабство. Но это при условии, что чужаки будут сильнее.

А потому жители небольшой деревушки под названием Иртень, что расположилась в нескольких милях от устья большой северной реки, стремились воспитать таких бойцов – сильных, умелых, храбрых – чтобы по всей округе не осталось никого, кто смог бы состязаться с ними.

В те дни, когда не было большой охоты, юноши занимались тренировками. Метнуть копье в соломенную куклу, поразив при этом заранее выбранную цель – на это были способны далеко не все. А пробежать быстрее всех? А раздробить дубинкой кусок песчаника с первого же удара? Нет, определенно, это по плечу не каждому.

И когда юноши собирались за оградой на такие игры, у них всегда находилось немало зрителей. Иногда подходили женщины и девушки, полюбоваться на сыновей или выбрать жениха. Степенно подходили старейшины – оценить уровень подготовки и подсказать, если видели ошибку. Но чаще всего зрителями оказывались мальчишки. Вот уж кто смотрел широко раскрытыми глазами, жадно приоткрыв рот! В черных блестящих зрачках читалась открытая зависть и восхищение ловким броском или сильным ударом. Не выдержав, они вскакивали и принимались сражаться друг с другом на палках, весело визжа при этом. Когда шум достигал предела, к ним бросался один из парней и разбрасывал малышей в стороны, как медведь-шатун сминает ветки малинника. Но мальчишкам от этого становилось еще веселее.

И только один, светлоголовый и задумчивый, по имени Винс, держался особняком. Его не привлекала шумная возня, гораздо интересней было наблюдать за полетом мохнатого тяжелого шмеля или за стремительным бегом звонкого ручейка. А пушистые облака повергали мальчика в такой восторг, что он мог часами лежать на траве, обернувшись лицом к небу. Пока его не принимались искать всей деревней.

Отец часто говорил ему:

– Ты растешь, словно девушка, так нельзя! Разве тебе еще не надоели постоянные насмешки? Пойдем, я научу тебя метать копье. Или давай сделаем тебе лук. Да ты ведь даже не сможешь его натянуть. Погляди на своих братьев – они гордость нашего племени. А ты? Мне горько думать, что с тобою станет, когда я состарюсь.

Но Винс лишь пожимал плечами и говорил в ответ:

– Но мне совершенно не нравится ни с кем воевать. Я стану художником или научусь резать камень. Меня обещал научить старик Който, когда я подрасту немного. Но я могу еще попросить его. Вот увидишь, ты скоро будешь гордиться мною, а не только братьями!

Отец лишь грустно вздыхал...

Глава первая

Приближалось лето. Солнце уже припекало со все возрастающей силой и природа откликалась буйным цветением трав и зеленью пышных крон деревьев и кустарников. В окрестных лесах дичи было полным-полно, охотники никогда не возвращались с пустыми руками, даже зимой, когда леса стояли голые и заснеженные.

Широкая река плавно катила свои волны мимо деревушки, и дарила попутно множество рыбы, большой и мелкой. Рыбалкой занимались большей частью по весне и летом, чтобы засолить и засушить на зиму.

Жизнь текла неспешно, каждый знал наперед, чем будет заниматься. Только Винс бродил неприкаянный, все ему было не по сердцу. Охота и рыбалка ему не нравились – он не мог лишить жизни живое существо, даже вид крови пугал его. Братья часто насмехались над такой очевидной глупостью, предлагали ему отказаться от мяса, но мать упрекала их и присмиряла.

Собирать травы и ягоды Винс тоже не хотел, ведь тогда насмешек будет еще больше – негоже мальчику заниматься женской работой.

Но не сидеть же нахлебником на шее у родителей. И мальчик решил выполнить данное отцу обещание – напроситься на учебу к старику Който.

* * *

Винс проснулся рано утром, когда небо еще было синим и звезды лишь робко таяли в глубине. Он потянулся, выбрался из-под соломенной циновки. Передернул плечами от предрассветной прохлады и поскорей натянул полотняную рубаху и штаны. Затянул поясок, свитый из воловьей кожи, да схватил со стола краюху хлеба. На том и закончились приготовления и мальчик выбрался из хижины, стараясь не шуметь и не попасться на глаза матери.

Нет, сегодня и вправду прохладно... Босые ноги окунулись в пыль и сразу наткнулись на какую-то колючку. Винс зашипел, согнулся пополам, запрыгал на одной ноге и попытался вытащить тонкий шип. К счастью, ему это быстро удалось и он направился к самой крайней хижине, старой и покосившейся. Туда мало кто захаживал, да старик и не слишком привечал гостей.

Интересно, он еще спит? Такому раннему гостю он и подавно рад не будет, прогонит палкой. Мальчик подошел поближе с опаской, прислушиваясь к доносившимся изнутри звукам. Приглушенный храп да скрип пересушенной соломы – вот, пожалуй, и все, что услыхал мальчишка. Как назло, молчали птицы, даже петух не подавал голоса – а ведь в другие дни он орал так, что разбудил бы даже деревянных идолов на окраине.

Винс присел в сторонке, чтобы видеть порог хижины, и стал ждать. Уж что-что, а ждать он умел.

Он успел между делом сгрызть весь хлеб и в горле немилосердно запершило от сухих крошек, захотелось пить. Мальчишка закашлялся и помчался на поиски воды. К счастью, ему навстречу попалась соседка. Она несла от реки кувшин и плеснула немного в подставленные ладоши.

– Ты чего встал ни свет, ни заря? – спросила она заспанного мальчишку.

– Так, не спится чего-то, – ответил он.

– Матери бы помог. Беги на реку, она еще там.

Винс дернул плечом, но послушался. Все равно старик еще спит, а болтаться по просыпающейся деревне не хотелось – кто-нибудь обязательно разыщет ему работу.

К реке он сперва шел не спеша, но потом решил прогнать остатки сна и рванул со всех ног, только ветер в ушах. Бежать босиком было, правда, несподручно и Винс уже пожалел, что поленился надеть плетеные сандалии. Но не возвращаться же, когда вот она, река.

– Мама! – звонко закричал он, распугивая мелких серых птичек, устроившихся на ветвях кустарника.

Женщина, стоявшая у воды, обернулась и приветливо взмахнула рукой. Винс подбежал к ней, едва не подскользнувшись на мокрой глине.

– Осторожней! – испугалась мама. – Еще не хватало, чтобы ты в воду свалился. Утащит на дно куарамба, только и видели.

– Да ну, сказки все это, – отмахнулся мальчишка. – Кто его видел, куарамбу твоего?

– Старики видели. Он уж сколько телят перетаскал да овец. А в прошлом году, разве не помнишь? Младшего сына кузнеца Вальюу всей деревней искали, да так и не нашли.

Винс понурился – он вспомнил этого малыша. Действительно, так никто и не узнал, куда он подевался.

– Ладно, давай кувшин, я понесу, – сказал Винс.

– А удержишь? – засомневалась мать.

– Я что, маленький? – обиженно засопел Винс и перехватил скользкий влажный кувшин за горлышко.

И вправду, тяжелый... Но мальчишка упрямо поволок полный кувшин по тропинке к дому. Обычно за водой ходили старшие братья, но сегодня для них слишком важный день и они находились далеко от дома, в лесной чаще – шла подготовка к празднику Водопадов. В этот день мальчики становились воинами.

Вода плескала через верх под ноги, мешая идти. И все же Винс справился. Он поставил кувшин на землю возле хижины, утер со лба пот и обернулся к матери:

– Все, принес. Мам, я пойду погуляю, у меня тут дело одно...

– Молодец, помощник растет, – улыбнулась она. Но отпускать сына без завтрака не собиралась. – Иди в дом, поешь сперва, потом уж иди.

Винс и так потерял кучу времени, но все же быстренько забросил в рот горсть сушеных ягод, сыр и запил все это теплым молоком. Больше его ничего не задерживало и он помчался поскорей к дому старика.

Но чем ближе подходил, тем медленней становились его шаги. Овладела робость и плавно отступила решительность. И неспроста – ведь старик слыл угрюмым, нелюдимым и очень несговорчивым. К нему уже пытались напрситься в ученики, но через день-другой мальчишки отступались от этой затеи и убегали прочь. Чем старик им так досадил, они не рассказывали. Потому Винс решил, что этот странный дед своих учеников лупит почем зря. Но делать нечего, данное отцу слово надо было держать.

Перед дощатой грубо сколоченной дверью мальчик остановился, приложил ухо – спит ли еще хозяин? И тут на плечо мальчику легла чья-то тяжелая рука. И над головой раздалось грозное:

– Ты что здесь подглядываешь?

Винс дернулся, пытаясь освободиться, но рука держала крепко. Мальчишка чуть повернулся, наколько сумел: ну, так и есть, его захватил врасплох сам дед Който. Что он теперь подумает? Наверное, примет Винса за воришку...

– Дедушка, я только хотел попросить... – жалобно залепетал мальчик, – Я не хотел ничего плохого...

– Ну, говори уж, чего надо? – ворчал старик, ослабив немного хватку.

– Хочу к вам в ученики попроситься, – наконец вымолвил Винс, собравшись с духом.

– Ишь ты... С какой такой радости? – удивился старик.

– Ну... Так... Мне очень нравится камни разглядывать... Красиво...

Старик отпустил мальчика и уставился на него долгим пристальным взглядом. Его косматая седая борода вилась по ветру, придавая еще более сумрачный вид.

– Отец-мать знают, чего ты удумал?

– Знают! Они мне и разрешили.

– Хм... Ну гляди, ты сам напросился. Входи!

Старик подтолкнул Винса в спину и тот почти влетел в хижину.

Глава вторая

Маленькое окно, прорубленное в бревнах, было закрыто куском прозрачной слюды и солнце с трудом могло осветить горницу. Неубранная кровать, скомканные циновки, разбросанные тут и там деревянные плашки и посуда – старик был не слишком опрятен, или не придавал значения домашнему уюту.

– Проходи, да ничего не трогай, – предупредил дед.

Винс сразу понял, к чему это относится – под самым окошком стоял грубо сколоченный столик, а на нем разложены разноцветные камешки. Единственное, что хоть немного добавляло радости в мрачный интерьер жилища.

Старик грузно опустился на табурет, покряхтел, устраиваясь поудобней, и сказал:

– Поди сюда... Держи вот этот... Ну, что скажешь?

Он сунул в руки мальчика пластинку коричневого цвета, с грязно-желтыми прожилками. Винс повертел ее в руках, подставил под лучик, что выбивался из-под слюды окна.

– А что сказать-то? – переспросил он.

– Глупый какой. Что из него сделать можно? Браслет, бусы, шкатулку или еще чего?

Винс пожал плечами.

– Ну откуда же я знаю...

– А ты подумай, постучи об него другим камешком. Поверти в руках, со всех сторон разгляди, – поучал старик.

Винс стал рассматривать пластинку повнимательней. На вид она была совсем хрупкой и тонкой, но сломать не получилось, да и согнуть тоже силенок не хватило. Не получилось и отколоть кусочек.

– Может, обтесать чем? – вслух подумал Винс.

– Хм... А дальше? – заинтересовался дед.

– Можно обточить потом... Рисунок здесь занятный – словно ручеек пересохший по глине тянется. И легкая пластинка какая... Была бы чуть поменьше, подошла бы... на пряжку для пояса. Или на перевязь для меча.

– Дай-ка... – старик забрал у мальчика камень и сам принялся разглядывать его, прищурив глаз и склонившись к самой столешнице. Вскоре отложил вещицу и сказал: – Да, глазастый ты, парень. А я было хотел на пуговицы пустить. За подсказку спасибо. Так что, и вправду учиться желаешь?

– Ага...

– Не заробеешь? У меня ведь рука тяжелая. Если что напортачишь, могу сгоряча леща отвесить.

– Ничего, я терпеливый.

– Ну, будь по-твоему. Сколоти-ка ты себе тубуретку. Погляжу, как ты руками работаешь.

Винс поскреб затылок. Он конечно видел, как отец плотничает, да не приглядывался.

– Я дома сделаю, можно? – попросил мальчишка.

– Ишь ты, хитрец. Дома тебе батько сделает или еще кто. Я поглядеть хочу, как ты сам управишься. Вон там в углу топор, на дворе чурбаки подыщи. Гвозди у меня наперечет, погнешь – выгоню.

Делать нечего, взял Винс тяжелый топор и поплелся на улицу. Деревня уже проснулась и жила своей обычной жизнью – выгоняли скот, носили воду, растапливали мазанки-печи к завтраку. Дети носились по пыльным тропинкам наперегонки с собаками, оглашая своими звонкими криками все вокруг.

А Винсу предстояла нелегкая работа. Для начала он разыскал четыре полена, одинаковых с виду, без сучков. Положил их в рядок, постоял над ними, раздумывая, как получше приступить.

Старик тоже не стал засиживаться в своем доме, уселся на солнышке, прищурился – решил поглядеть, совладает ли мальчишка с его заданием.

Винс взял одно полено, поставил его стоймя и тюкнул топором, чтобы снять кору. Не тут-то было – полено, словно живое, улетело прочь, а топор выскочил из рук и полетел в другую сторону. Винс только развел руками и понурился. Но дед издал короткий кудахтающий смешок, чем подстегнул мальчишку к новым подвигам.

Разыскав топор в зарослях лопуха, Винс снова поставил полено, но в этот раз он не бил с размаху, а скалывал кору осторожно, придерживая полено рукой. Кора поддавалась с большим трудом, сопротивлялась, скрипела и коробилась. Да еще топор был давно неточеный, с зазубринами. Но мальчишка был настойчив и вскоре полено засияло девственной желтизной. Впереди еще три, а усталость уже влилась в руки чугунной тяжестью. Передохнуть бы... Нет, нельзя – вон как дед глядит из-под косматых седых бровей, каждое движение на учет ставит. Не понравится ему мальчик – прогонит. Как тут на глаза отцу показаться? И Винс взялся за второе полешко.

Теперь он приноровился, удары становились все точнее, хоть и не всегда попадали в цель. С третьим он справился вдвое быстрее, а уж четвертое и вовсе вышло просто загляденье. Гладкое, свежее, пахучее, так и хотелось укусить, как краюху хлеба.

Винс положил все поленья в рядок, полюбовался немного и гордо обернулся к деду.

– Молодец, молодец, – прокряхтел тот с улыбкой. – А дальше чего делать будешь?

– Надо сиденье сделать, – неуверенно сказал мальчик. Знать бы еще, как его делать-то?

– Солнце уже за полдень перевалило. Сходил бы домой, показался там, а то ведь обыщутся. Или сказал мамке, куда идешь? – беспокойно спросил дед.

– Сказал... Вроде... – Винс и вправду не помнил, куда он отпрашивался у мамы. – Я сбегаю, ладно? Я быстро!

– Да ты не спеши, куда спешить-то.

Эти слова Винс уже не слышал – он сорвался с места и стремглав помчался по улице к своему дому. Очень не хотелось прерывать работу, потому и спешил.

– Мам! Ты дома? – крикнул мальчик, едва переступив порог.

– Дома, дома. Набегался? – спросила мама. Она вытерла руки полотенцем и обняла ненаглядное дитя. – Где болтался? Голодный?

– Нет, так, чуть-чуть. А где все?

– Забыл, что ли? Братья в лесу, зверье бьют, а отец в поле. Сходил бы к нему, отнес поесть?

Винс вздохнул, но не стал перечить. Потому что все равно некому нести обед, он же самый младший в семье.

– Ладно, собирай, – сказал он.

– Да уж все собрано, вон корзина стоит. Донесешь или тяжелая?

Винс приподнял корзинку – нет, в самый раз. В голову пришла замечательная мысль – а ведь можно заодно распросить отца, как эти самые табуретки делаются! И сразу на душе стало легко и весело, ноги сами помчались по дороге, что вела на поля.

Глава третья

День был превосходный! Все вокруг было таким невыносимо зеленым, ярким, что Винс невольно прищуривал глаза. Небо над ним возвышалось синим куполом, усыпанному хлопьями снежно-белых облаков. А солнце зорко следило, чтобы всем досталось хотя бы по одному, самому маленькому, лучику.

Пыльная мягкая дорога вилась замысловатой вязью и шагать по ней было тепло и приятно. Хорошо, что догадался надеть сандалии, а не то позагонял бы себе колючек.

Но с каждым шагом корзинка становилась все тяжелее. Винс решил сократить путь и свернул в сторону. Ему ли не знать все тропинки в округе, он ли не излазил здесь каждый уголок, каждый овражек? Если пройти через вон ту рощицу, можно уменьшить дорогу чуть ли не вдвое.

Большие деревья охватили мальчика мохнатыми лапами ветвей, скрыв его под свою тенистую прохладу. Как всегда в лесу, Винс охватил трепет – он восхищался всем, что попадалось на глаза. И мощными стволами, и причудливо закрученными корнями, что торчали из-под земли, и многочисленными россыпями красных ягод, которые так и просились в рот. Винс и не сопротивлялся – горстями срывал прозрачные алые шарики и с наслаждением их раскусывал, несмотря на сковывающую челюсти кислинку.

Винс перебрался через овраг и уже подходил к опушке, но тут... Увы, мир так устроен, что надо держать ухо востро, а не расхаживать по лесу с радостно-восхищенным видом. Здесь для тебя друзей нет, мальчик...

Его кто-то грубо толкнул в спину, затем навалился всем телом, сминая под собою. Мальчишке заломили руки и связали ремнем, быстро и умело. Затем, схватив за шиворот, подняли на ноги и сунули в рот обрывок очень невкусной тряпки. Винс попытался сопротивляться, но тут же получил такую оплеуху, что больше не шевельнулся. Только обвел глазами тех, кто напал на него.

Это было весьма живописное зрелище: десяток людей в кожаных доспехах, потрепанных и пыльных. В шлемах с изогнутыми бычьими рогами. С короткими мечами на поясах. С угрюмыми лицами, заросшими до бровей. А у самого главного (как решил Винс), через всю правую щеку протянулся синий шрам вместо потерянного в бою глаза, зато оставшийся так свирепо глянул на мальчишку, что вид этого чудовищного лица поверг мальчика в бесконечный ужас.

Винс попытался что-то сказать, но сумел лишь издать жалобный стон – мешал кляп.

Этим он лишь вызвал приступ хохота, но отвечать ему никто не удосужился. Заглянув в корзинку, главарь вынул хлеб, мясо и молоко, сунул все это в свой мешок, а саму корзинку пинком отшвырнул обратно в овраг.

Мальчишку один из чужаков взвалил на плечо, словно бревно, и отряд направился через рощу в сторону от деревни.

Винс болтался на широком плече, упираясь в него животом, от чего вскоре стало очень нехорошо. Он сильно застонал, закрутился, пытаясь обрести более удобное положение.

– Заткнись, – сказал безбородый парень, что тащил мальчика на плече. – А не то шваркну об дерево, голова расколется.

Винс притих, сраженный грубым ответом. И ему ничего не оставалось, как покориться судьбе.

Эти странные и страшные люди шли медленно, чутко вслушиваясь в лесные звуки и зорко вглядываясь во все стороны. Одноглазый шел первым, чуть пригнувшись, готовый в любой миг начать бой. И все же деревню они обходили стороной, что неудивительно – ведь отряд был слишком малочисленным. Да и многие из этих воинов имели раны, кто нес на перевязи руку, кто хромал, опираясь на сломанную ветку.

Рощу они прошли довольно быстро, а на открытом месте приостановились.

Винс вслушивался в чужую речь, но ничего не понимал. Парень сбросил его с плеча на землю, не слишком беспокоясь о сохранности груза, и присел рядом, пока вожаки решат, куда дальше держать путь.

Совет длился недолго и вскоре одноглазый подал гортанную команду. Мальчик вновь занял свое место и поход продолжился. Старательно обходя поле, на котором трудились согнутые фигурки мужчин, отряд прятался за невысокими холмами, поросшими дикой травой. К большому разочарованию мальчика, их так никто и не заметил.

Вышли к реке. К той самой, где брала воду мама Винс, но ниже по течению. Здесь было безлюдно, течение стало медленней, а река – шире. Один из воинов подобрал сухую ветку, поджег ее и замахал перед собою. Ему в ответ от другого берега послышался свист и тут же показался корабль. Винс никогда не видел таких – нос украшала большая голова неизвестного чудовища, парус был разрисован красно-черными полосами и наполовину приспущен, а борта были вогнуты внутрь. Восемь пар весел гнали корабль поперек реки стремительно и мощно.

Корабль ткнулся носом в илистый берег и с него был сброшен веревочный трап. Одноглазый подгонял своих наверх чуть ли не пинками, чтобы пошевеливались – похоже, что он очень не хотел быть обнаруженным.

Винса втянули наверх так же, как все остальные мешки – никого не интересовало, что чувствует маленький пленник. Его прикрутили у борта веревками так крепко, что не сбежать, не двинуться с места.

Оттолкнувшись веслами от берега, корабль заскользил вниз по течению, оставляя за бортом родные для Винса места.

У него на глазах выступили слезы – на стянутых узлами руках саднила содранная кожа, но это были мелочи по сравнению с болью в душе.

По палубе расселись чужаки, кто где – одни перевязывали раны, другие заливали в глотку вино, третьи просто отдыхали, прислонившись к высоким бортам.

Одноглазый подошел к мальчику и выдернул кляп.

– Только не вздумай орать, – сказал он жестко. Из его уст родной для Винса язык слышался странно и непривычно, с каким-то гортанным акцентом. – Иначе брошу за борт как есть, с веревками.

Винс кивнул, стараясь не глядеть на страшный шрам, но он все равно притягивал к себе.

– Зачем вы меня украли? Зачем я вам нужен? – едва не плача спросил он.

– Глупец! – засмеялся одноглазый. – Сам попался, как заяц в силок! Мы твою деревню десятой дорогой обходили, а тут ты выскочил.

– А вы кто? – робко спросил Винс.

– Я – конунг Харальд Торвальдсен! Слыхал обо мне?

Винс повертел головой, он никогда не слышал это имя. Одноглазый презрительно поджал губы:

– Ну конечно! Откуда вам знать это прославленное имя, если я еще не был в ваших местах. Пусть жители твоей деревни молятся своим идолам, что она попалась мне лишь на обратном пути! Этот поход был не слишком удачным, я взял вдвое меньше людей, чем следовало. Но я непременно вернусь сюда, в будущем году, и тогда все здесь покроется гарью и пеплом!

Его единственный глаз яростно засверкал, соперничая с солнцем. А Винс еле слышно хихикнул, отвернувшись в сторону, чтобы не навлечь на себя гнев этого хвастуна.

– Будешь сидеть здесь, пока не прибудем в гавань. Держи язык на привязи и тогда тебя никто не тронет.

– Отпустите меня! – подался вперед Винс. – Меня дома ждут, искать будут!

– Заткнись, щенок! – конунг толкнул его в грудь носком сапога. – Еще разинешь пасть, велю дать три десятка плетей! И половину из них дам лично.

С этими словами одноглазый отвернулся от мальчика, совершенно забыв о его существовании. Он даже не спросил, как мальчишку зовут, кто его отец, что за деревня осталась позади – все это было прославленному воину неинтересно.

– Эй, бродяги! – зычно крикнул он. – Чего сникли? Разве мало я водил вас по миру? Разве не возвращались из походов наши корабли, груженые доверху? Сегодня мы возвращаемся ни с чем, но мы вернемся! Я насажу на кол голову князя, который разбил мое войско, и привезу ее в Горлсборг, где она будет красоваться на городской площади!

Все, кто был на палубе, вскочили на ноги и громко заорали приветственный клич, вдохновленные речью вожака.

И только Винс сидел съежившись, уткнувшись в колени, крепко-накрепко связанный. Слезы подкатывали к глазам и горячими шариками скатывались на палубу. Мальчик думал, что старик Който на него теперь точно рассердится, ведь работа не закончена. А отец так и не дождется сегодня обеда. А мама... Должно быть, подумала, что сына утащила на дно страшная куарамба...

Тут Винс не выдержал и заплакал.