Текст книги "Сказ о Дайири Наследнице (СИ)"

Автор книги: Кирилл Александрович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Страж подошел к пленникам и наклонился схватить Оли за волосы. Рука Вохана сжала его запястье.

– Не тронь, – спокойным голосом сказал старец.

– Отойди, тряпка старая!– рявкнул страж и взяв за отворт рубахи Вохана, отшвырнул его в угол.

Страж вновь потянул руку. И вдруг, свет для него померк и пол ушел из-под ног. Тяжел кулак Вохана. Сильна рука у бывшего рудокопа.

Оли, вжавшись в стену, со страхом смотрела на поверженную махину стража.

– Оли, дочка, ты поищи ключи и освободи остальных. Выходить отсюда пора. Я сейчас.

Вохан ощупывал ноги стража и, нащупав, наконец, ремешки деревянной колодки, служившей верзиле стопой, проворно их отстегнул. Обыскав он забрал его нож и нащупал нитку оберега – зуб караха с искусной резьбой. Память Леха о своем оставленном селении.

Темные коридоры, ведущие к каземату, казались беглецам слишком путанными и извилистыми. Что ждет за поворотом. Свобода? Выход? Очередные покои? Или толпа стражников? Слепой, три юнца, ладно хотя бы один сын охотника, и десять девиц. Велико войско.

Вохан шел, держась за плечо Оли одной рукой, а второй чуткими пальцами опираясь на стены дворцовых ходов. Вдруг пальцы на плече Оли, крепко сдавив, дернули ее за спину старца. Рука Вохана поднялась вверх, призывая к молчанию и тишине.

– Затушите факел. И не звука, – прошептал Вохан.

Юнцы мигом притихли и отступили от своего защитника на шаг. Один Лех, стараясь сдерживать, выдающее его отрывистое дыхание, встал за спиной Вохана, сжимая суковатую дубину охранника. Если и продадут жизни, так за дорого и вместе.

Вохан чувствовал стопами приближающиеся шаги. Ох, и не добрые. Крадущиеся. "Неужели проведали, что мы бежали?" – мелькнула мысль у старца. Шаги приблизились на три шага за углом поворота коридора. Еще шаг. Еще.

Вохан резко вскинул кинжал сверху вниз на приближающегося.

Рука встретила сопротивление. Запястье уперлось в посох.

– Я же говорил, Ладим, есть кто-то за этим углом.

Сколько уже не слышал Вохан этого голоса с хрипотцой, ставшего ему родным много лет назад.

– Мидра… не верю… Мидра, ты?

– Я, Вохан. Что же стало с тобой, отец рудников.

Позади Вохана, Лех, повернувшись, уперся спиной в стену. И никак не мог унять сердце и дыхание. Оли выскочила из тьмы коридора и кинулась на шею Ладиму: мудрено ли? Ладим, когда-то качал её на коленях и делал для неё свистульки, поющие хором ночных сов.

– Не все, – сказал Мидра, оглядев отряд беглецов. – Идем. Рассвет скоро.

Сырой амбар с бочками не баловал отряд сбежавших из тюрьмы просторами. Сморенные напряжением юнцы дремали, умастившись на настиле из пустых мешков. Ладим, Вохан и Мидра сидели кругом и размышляли, как быть дальше: Мидра собирался забрать всех учеников храма из Идолима, Вохану было не до войны, Ладим не хотел умирать за зря.

10

Ночь было решено переждать у склона холма, сплошь заросшего кустарником. Дор Ийса копался в мешке со своими пожитками. Наконец, найдя плошку из серебра и холстяной мешочек с ароматными сушеными листьями, наполнил плошку водой из фляги и, засыпав щепотку сухих в нее листьев, поставил к краю костра, пододвинув пару угольков к ее дну.

Ош стоял на коленях, опершись руками на валун. Его выворачивало наизнанку с самого начала сумерек. Повернув осунувшееся лицо на Дор Ийсу, верзила, тяжело дыша, сказал:

– Есть у меня желание: вернутся в тот бардак и разнести его по камням. Что за отравой меня поили, что я и дня еле выдержал?

Ночью, в свете костра, лицо великана приобрело зеленоватый оттенок.

– На, выпей. Должно помочь.

– Если ты меня отравишь своим варевом, то на этом же костре я тебя и зажарю.

Дор ухмыльнулся в ответ:

– Пей, давай.

Верзила с хлюпаньем потягивал предложенное питье. Его взгляд приобретал ясность, и дрожь, бившая тело великана мелкой рябью, медленно унималась.

Сообщники, молча, сидели у костра, каждый занятый своими мыслями.

– Ты слышал, Ош? – еле слышно произнес Дор

– Слышал. Наверное, мыши. Или хойри… или кроль где рядом.

Дор напряг слух, стараясь не показать своей настороженности.

– Уф! Вроде легче стало, – произнес с заметным облегчением великан, – только вот варево твое уже наружу просится… ладно, что привычным путем.

Верзила встал и направился к тому валуну, от которого только недавно еле собрал сил оторваться.

Пыхтя и отдуваясь, верзила стоял у валуна. Дор тем временем внимательно смотрел в ту сторону, где стоял великан. Подтянув порты, Ош вдруг резко согнулся и молниеносным движением руки, выволок из-за валуна извивающуюся девчуху, бесцеремонно схваченную за волосы великаном. Это была та самая прислужка. Великан перехватил её за запястья одной ладонью и подтащил к костру.

– Ну, вот и тот хорь.

Девчуха, отпущенная Ошем, сжавшись в комок, села у костра, обхватив колени руками. Глаза были широко открыты от страха, а худенькое тельце было уже слегка синеватым от холода степи. Ее скудный наряд, не совсем то, одеяние для похода. Видимо, отправилась вслед за ними, как было, не оглядываясь.

Дор, потерев заросшую щетиной щеку, обратился к прислужке:

– Как тебя зовут? И на что ты надеялась, пойдя за нами?

Девчонка молчала.

Дор поднялся со своего места и, подойдя к ней, наклонился к самому её лицу. Великан умостился напротив костра, улегся, опершись на локоть, с легкой ухмылкой на лице следя за этим допросом.

– Как тебя зовут? Ты понимаешь, что я спрашиваю?

Девчуха быстро закивала головой.

– Уже что-то. Как тебя зовут? И зачем ты шла за нами?

– Не мучай ни её, ни себя, – произнес Ош, – она не сможет ответить.

– Это еще почему?

– Хозяин того бардака, в котором она прислуживала, прошлой весной отрезал ей язык, за то, что она поспорила с одним из гостей. Тот был соглядатаем, они не платят за бурду и баб. Она этого не знала, на её беду.

Дор выпрямился и поглядел на Оша – ухмылки уже не было на лице великана. Он посмотрел на девчуху сверху вниз.

– Когда мы закончим с рёвеном Копкой, я помогу тебе разнести по камням тот бардак. Только хозяина его, я так там и похороню внутри.

Дор снял свою куртку и накинул на плечи девчухи.

– Ты сбежала от своего…из этого бардака?

Девчуха кивнула в ответ.

– Ты надеялась, что мы возьмем тебя с собой?

Она опустила глаза и еле заметно кивнула. Дор сел напротив неё.

– Я не знаю, чем закончится моя затея, и нет у меня желания вести кого-то на верную смерть…

– То есть моя жизнь тебе не важна? – с издевкой спросил Ош, – хорош друг. Я запомню тебе эти слова. Ладно, отстань от нее. Она пойдет с нами.

Великан подошел к девчухе и протянул кусок копченой телятины извлеченной им из своего рюкзака.

– Ешь, – продолжил он, глядя на жующее молодое лицо, – весь день до сумерек придется бежать. Но раз уж ты догнала нас сегодня, то не отстанешь и завтра. Я буду звать тебя Руна. А когда придем в Копкой, познакомлю со своей Тьёлой.

Девчонка сидела и спокойно жевала телятину, только искорки на намокших от слез глазах выдавали её волнение. Дор решил, глядя на нее: " до последнего вздоха не бросим, судьба сводит лишь с теми, за кого есть силы стоять до конца… думаю уже как Мидра. Где он, этот старец, интересно?"

Ночь в степи весной не балует теплом. И сквозь чуткий сон охотника Дор почувствовал, как Руна прижалась нему, чтоб согреться во сне.

11

Той ночью, когда послушники храма Одары бежали из подземелья, войско Воймаза прибыло в Стоилим. У верфей в порту, в своем доме Воймаза приглашал Фрятта – рёвен верфей, прикоснувшийся к колену Ачадслы и ко всему, родной младший брат Дротты.

– Приветствую, повелитель Император. Войны ради живем и поживой одной не довольствуясь, умрем ради воинской славы! Чем честь прибытия оказана нам?

Воймаз обошел просторный зал дома Фрятты и заметив девиц-прислужниц, склонивших головы и держащих подносы с питьем и угошением, взял один из кувшинов и сделав пару глотков из горлышка кувшина спросил Фрятту:

– Ты видел проходящий флот у южных окраин Примаили?

– Да, повелитель. Наши три лодьи стояли на рейде тем утром. Это я послал гонца в Идолим.

– Очень ответственно. Скажи, – Воимаз сделал еще глоток, – скажи, а почему МОЙ флот не напал на нарушителя границы?

– Тогда бы пришлось потопить ВАШИ, Император, лодьи.

– То есть отдать их, было бы правильнее? Оставить их, Кьёк Усулу. Тому, единственному захваченному из орды Даги Кривого?

– Повелитель, мне кажется…

Воймаз при этих словах швырнул кувшин об пол. Треск бьющейся посуды заставил Фрятту замолчать и горделиво приподнять подбородок, в ожидании расправы.

Воймаз молчал. Помедлив, отошел на несколько шагов от Фрятты и, рассматривая внутреннее убранство зала дома рёвена, сказал:

– Мне кажется, здесь будет отличный бардак. Мой, личный. И девочки есть, – Воймаз подошел к прислужницам, поднял склоненное лицо одной ладонью и большим пальцем приподнял ей верхнюю губу, оголяя её зубы, – и не старые, здоровые. Может даже, сам пользовать буду. А ты, – он повернулся к рёвену, – отправишься на северную границу, в роли рёвена рудника гор Джеиль Дьёдем. И по пути отвезешь выкуп за свою жизнь.

Император говорил все это, держа прислужницу за один из локонов волос.

– Выкуп отдашь… оставишь у Дротты. А теперь, ты расскажешь мне, куда отправился Кьёк Усул.

Фрятта закипал внутри. Он хотел подойти к Императору и, достав свой кинжал, вырезать широкую улыбку от уха до уха на лице выскочки. Но он сдержался и спокойно произнес:

– Западной стороны острова скоро будет буря, и флот остановится на острове. Там можно будет настигнуть Кьек Усула.

Море чернело на горизонте. Флот бунтарей входил в залив Стоилима. Лодья Императора двинулась им на встречу. Имперская эскадра стояла на рейде с приспущенными парусами и каждая лодья ощетинилась веслами по бортам, в любой момент готовая напасть на противника. Чернота на горизонте наступала. Каждому из войнов Императора было ясно: буря развернула восставший флот, отгоняя его от уютных бухт южной стороны Примаили. Когда сам остров скрылся в рокочущем и сверкающем небе, лодья, на носу которой стоял Кьёк Усул, встала на расстоянии меньшем, чем полет стрелы от имперской.

Император, не поднимая взгляда, ковырял кинжалом под ногтем на правой руке.

– Уважаемый изгой Усул. Могу я узнать, на что вы рассчитывали, устроив бунт? – обратился Воймаз к главарю мятежников, наконец, подняв на него взгляд и воткнув кинжал в борт лодьи.

– На самого себя, Император. В отличие от, Вашей светлости… или как мне к вам обращаться? Лизатель… простите, держатель телес голотелой девы? – яростный хохот сотряс палубу под ногами Кьёк Усула.

– Любовник. Но право, не стоит этого вспоминать. Тем более что одна из телесных обличий нашей Ачадслы, была твоей, Кьёк, младшей сестрой. В Ладре многим войнам она принесла наслаждение своим худеньким тельцем.

Кьёк стоял с гордо поднятой головой и не выказывали ни единой эмоции, ни движениями, ни выражением лица. Лишь кисть, сжимавшая рукоять короткого меча, побелела от напряжения. И цвет ярко голубых глаз его вдруг стал бледно-стальным.

– Но, в прочем, это не столь важно, – продолжал Воймаз, – Важно то, что твоим оборванцам нужно сейчас сделать. А именно: бросить оружие на палубу и спрыгнуть с лодей в море. Кто доплывет, тому я позволю быть рабом на одном из моих рудников. В Джеиль Дьёдем, знаешь ли, у меня сейчас большие дела.

Кьёк Усул ощерил щербатый рот в хищной ухмылке. За его спиной гром приближающейся бури стал явственней. Он поднял сжатый кулак, и весла по его команде повели лодью назад. К своей эскадре, прямо в пасть к буре, рожденной у берегов Примаили.

Рог с кормы имперской лодьи хрипло призвал остальную эскадру поравняться с ней. Воймаз отошел на середину палубы, прислонившись спиной к короткой мачте, и еле заметно кивнул одному из рёвенов.

Из кормовой надстройки на нос лодьи вышла совершенно обнаженная девушка. Ее глаза сияли золотом. Она держала руки, расставив в стороны. В левом кулаке сжимая изогнутый нож. Плавно ступая по палубе, проходя мимо стоящих на коленях воинов, затаивших дыхание, в ожидании повеления их прекрасной богини.

Воймаз распростер руки и подошел к деве. Когда вся эскадра Императора смогла следить за действием обоих находящихся на носу лодьи, Воймаз припал на одно колено и произнес речь:

– Ачадсла! Покровительница побед и победителей. Укажи нам, желающим прикоснуться к тебе, что ждет врагов твоих?

Девушка свела ладони перед грудью и провела кончиком кинжала по правой руке. Потом она прижала руку к своей груди и кровь из раны окрасила её тело кровью. Кровожадный, яростный крик раздался как гром над водой, оглушаемый вражескую эскадру.

Кьек Усул наблюдавший за действием с носа лодьи, спокойно произнес:

– Их вера – безумство. Но воины! Изгои, слушайте! Потом, после битвы, вы вольны сделать со мной любую расправу, за пролитую мной безвинную кровь. Но Воимаз должен идти за нами до конца его – пора заплатить ему за содеянное собственной жизнью!

Кьёк взял тугой, искусно выделанный лук и прицелившись выпустил стрелу в сторону имперской лодьи. Все мятежники видели, как стрела ударила девушку в горло, и та, сраженная упала на палубу лодьи.

Когда упало на палубу тело, обитель духа богини Ачадслы, из глаза её выкатился золотой кругляшок. Воимаз, стоя на колене перед уже бездыханным телом, поднял взгляд на замерших воинов.

– Воины Империи. Дух девы покинул хрупкое тело. И теперь, наша Ачадсла будет с каждым из вас. Исполните её волю и отомстим за её Наместницу!

Рёв тысячи глоток над морем пронес согласие хоть на смерть за свою Богиню.

– Теперь ты в моих руках, Воимаз, – тихо произнес Усул, – идем сквозь шторм, изгои! И не страшитесь смерти!

12

Утро принесло дурные новости рёвену поселка Рёдма, Дротте. Равдан ждал подати к середине дня и прибывший в поселок его, Дротты, младший брат Фрятта, рассказал о расправе Императора над ним за оплошность.

– Осталось надеяться на то, что флот этого ублюдка не выйдет из шторма живым. Разбит будет о скалы Примаили.

– Смерть этого выскочки будет многим на руку. Но у Воимаза есть верный ручной хоирь – Равдан. Так что, пока я не вижу ничего умного в твоей затее, Фрятта.

– Не забывай, я теперь рёвен северных рудников. А там, на границе стоит небольшое войско Воймаза, дно моря ему колыбелью. Сообразил, брат?

– Хитер ты. Пичу ко мне! – гаркнул Дротта.

И обратился к пришедшему примакараху:

– Седлай повозку и отправляйся на северную границу к руднику. Эту холстину, – Дротта сидел и царапал щепой холст с приказом, – отдашь наместнику рёвена, примакараху Лойде. Жду к сумеркам обратно.

Дротта встал из-за стола и протянул свернутую холстину примакараху.

– А мы с тобой, Фрятта, сейчас отвезем подать Равдану, – обратился он к брату, когда примакарах ушел.

Покои приказчика идолимского Равдана ныне находились в центральном зале дворца. Стены зала были увешаны оружием и барельефами Императора. Вдоль стен стояло около полутора десятка тяжеловооруженных войнов-стражей. И вооружены они были не суковатыми дубинками, а полноценным боевым обмундированием: короткими боевыми мечами, с лезвиями в ладонь шириной и прямоугольными щитами, ложившимися вдоль предплечья и имевшими увесистые утолщения со стороны кулака. Такими щитами и били и защищались.

Посреди зала стояло высокое, в три роста изваяние голой девы с распростертыми руками и кинжалом, зажатым в левый кулак. Изваяние освещалось весь день до заката через круглое отверстие в плоском потолке зала.

Дротта и Фрятта прибыли на аудиенцию как раз к середине дня, к самому началу приема, прибыв первыми.

Равдан восседал за необъятных размеров столом, по левую сторону от трона Императора, представлявшего собой сооружение из трех массивных каменных глыб. Братья прихватили с собой десяток примакарахов.

– Дротта, что с податью?

– Сдана в хранилище правителя, Равдан.

– В каком размере?

– Три полве́дра серебра.

– Я не ослышался? Три полве́дра? – прошипел Равдан, сверля Дротту взглядом

– Нет, все верно – три полве́дра. Я только вчера приступил к обязанностям рёвена Рёдма. Три полве́дра.

– Значит, скоро принесёшь еще. Зачем пришел ты, Фрятта? – обратился Равдан к младшему.

– Равдан, теперь я рёвен рудника Джеиль Дьёдем. Направляюсь на свой пост. И чтобы не утруждать тебя хлопотами, пришел узнать: будут ли указания по моему прибытию?

– Как ответственно. Нет. Пока никаких. А зачем вы пришли с такой свитой?

– Это мои примакарахи, приказчик, – ответил Фрятта.

В этот момент к Равдану подошел один из стражей и шепнул на ухо:

– Владыка, твоя темница пуста. Мадм и страж найдены в ней связанными. Охранник темницы Императора до сих пор не пришел сдать пост.

Равдан слушал, молча, чуть повернув голову в сторону докладчика. Когда страж закончил, едва заметным движением отослал его к двери.

– Дротта, где твоя вторая дочь?

– В моем доме, Равдан. Зачем тебе это знать?

– Потому что я подозреваю, что ты замыслил недоброе дело. Или допустил то, чтобы это не доброе дело свершилось. Но сейчас, я хочу услышать рассказ твоей дочери о том дикаре с Косматых холмов.

Дротта напрягся, не ожидал он такого исхода событий. И еще больше он не желал, чтобы войны Равдана шарили по углам его дома.

– Хорошо, я пошлю за ней, – ответил Дротта, – к вечеру ее доставят.

– Какой сговорчивый, – прошипел Равдан, сжимая кулак до белизны на костяшках и чуть успокоившись, добавил, – а пока предложу вам обоим побыть…гостями.

Он указал стражам на гостей и двое из них подошли и встали по сторонам братьев.

– А твои примакарахи, Фрятта, пусть пока побудут в казармах, – продолжил Равдан.

В зал вошли еще десяток войнов.

– Это больше похоже на полон, приказчик, – вспылил Фрятта.

– Похоже. Может даже это он и есть. И если вам обоим хватит ума, то вы не окажете сопротивления, до полного разрешения вопроса о шпионаже…,– твердо произнес Равдан, – увести их!

– Ну уж нет! – взорвался Фрятта, выхватив меч, – к оружию, воины! Ну, у кого тут самая дешевая жизнь!

Вспыливший не ко времени брат не оставил выбора Дротте и его примакарахам. Отряд ощетинился мечами и встал кругом, лицом к нападающим.

– Надо было дождаться лишь вечера, Фрятта, – спокойно заметил Дротта, – ладно, до подхода войска продержимся в зале. Ну, крысята, кого первого укоротить!

В приближении вечера, все-таки беглецы сумели договориться. Вохан должен был уйти на север с десятком молодых и не годящихся к бою девчонок. А Мидра уговорил Ладима помочь ему в освобождении еще пяти жриц храма, которые были проданы в рабство.

– Ладим, всего лишь пройти два бардака.

– Мидра, в одном, мы может еще повоюем и отобьем первых двух, как ты предложил. Но в следующем, мы уже будем в их компании, и у меня нет глаз на затылке, чтобы следить и за чужим мечом и за несмышлеными девицами.

– Первые две это Койя и Юка. Ты помнишь этих сестер?

– Помню, – сказал Ладим, почесав правый бок, – как их вообще в бардак продать смогли?

На том и было решено. Просторный амбар Дротты стал хорошим убежищем для сбежавших, особенно когда Мидра смог утихомирить того зверя в клети, стоящей в дальнем углу. Того, кем Дротта пытал Оли.

Ждали сумерек, чтобы пройти скрытными тропами: одна вела обратно в Идолим, другая к подножью Косматых холмов, а оттуда к землям Виевара, ныне владениям Багира Йорн Мёдри.

Идолим вдруг перестал напоминать уже знакомый город. Люди не сидели по бардакам, по городу не сновали соглядатаи. Свет костров и шум раздавался у стен дворца Императора. Если окна имели ставни, то эти ставни были наглухо закрыты, не закрытые двери и окна зияли черными мертвыми дырами в домах.

Что-то надломило привычную жизнь Идолима, отряд Мидры из трех человек, заметил эти изменения сразу. Лех напросился с ними, гордо утверждая, что он – сын охотника и годиться для ратного дела.

Крадучись шел отряд по проулкам, тревожного в эту ночь Идолима. Путь к первому из намеченных бардаков вел как раз к стенам дворца. Вдруг Лех схватил за рукав Мидру, остановив весь отряд:

– Мидра-Старец, я знаю, что бардак находится рядом с домом Равдана. Меня тоже хотели туда продать. А в доме Равдана есть оружейная – небольшая коморка в подвале, рядом с хранилищем равданова добра. Идем туда?

Мидра посмотрел на Леха с ухмылкой: смышлен юнец, удачно складывается.

Отряд закоулками прокрадывался меж свалок и небольших амбаров к дому приказчика идолимского. Дом трудно было не узнать: массивное строение с башенками, огромным балконом и широченной входной дверью. Фасад был отделан искусной лепниной. Лех повел всех к заднему входу: только этот путь и знал он.

У узкой двери Ладим провозился не долго с замком– его работа, ему ли не знать как открыть им же сделанный замок. Два коридора и лазутчики оказались в помещении, о котором рассказал Лех. Открыв замок оружейной, Ладим сразу приметил целый ворох броней

– Отличительная амуниция охраны его превысокого имперского зада, – сплюнув на пол произнес Ладим.

Мидра извлек из открытого шкафа поднос– удобное, хорошо начищенное изделие из серебра.

– Дай-ка мне свой нож, Ладим.

Ладим, не спрашивая, протянул нож. Мидра, пристроив поднос на столе, быстро и аккуратно принялся срезать себе бороду. Лех и Ладим, опешив, застыли на месте с открытыми ртами.

– Мерьте брони и надевать их живей – время! – подстегнул их Мидра.

Ладим, беззвучно засмеялся, сообразив, что задумал старый.

Очень скоро перед входом в бардак стоял отряд охраны Императора в составе трех человек: Мидры-Старца, Леха-охотника и Ладима-коваля.

Ставни бардака были закрыты, и нигде не горело света в доме. Мидра громко постучал в закрытые двери. В доме царила тишина. Мидра постучав еще раз, крикнул:

– Приказом Императора, открыть двери!

За дверью раздалась возня. Щелкнул засов, и в лаз двери показалось, перекошенное страхом лицо человека средних лет, с гладко выбритой от макушки до кадыка физиономией. Человек был одет в длинный халат тот, по которому можно узнать соглядатаев Равдана.

– Отойди от двери! Приказом Императора, за измену, на имущество Равдана наложен арест. Открывай все сундуки и клети, головешка!

Мидра нагло толкнул дверь, и поверенное лицо Равдана рухнуло на пол, сев, опершись на руки, еле слышно промямлило:

– И… ии. из… измена?…Равдан изменил престолу?

– Молчать, тряпка! – над соглядатаем встал Ладим поигрывая коротким мечом, – Равдан – изменник! И ты будешь ждать допроса здесь! Крапа! Младший! Связать! И рот ему заткни!

Лех, еле успевший сообразить, что его пока зовут Крапа, коротко кивнул и проворно скрутил управляющего бардаком на стуле.

Отряд поднялся на второй ярус дома.

– Щебень тебе в похлебку! – выругался Ладим, споткнувшись в темноте коридора, – и где их, сестёр, искать впотьмах этих?

– За добротной дверью. Другую бы они уже сломали, – отозвался Мидра.

– Сюда, – позвал Лех, – я слышу кого-то за дверью.

– Мечи на изготовку, – жестко произнес Ладим, – могут быть и не сестры.

Лех толкнул дверь коморки плечом. Отряд увидел убранство помещения: две дощатые кровати, устеленные мешковиной и полное отсутствие окон в тесной коморке. На кроватях, распластанными, лежали две девчонки, обнаженные тела которых были едва прикрыты грязным тряпьем, накинутым сверху. Ладим влетел в комнату и два шага оказался у постели той, что казалась старше.

– Живы. Мидра, они в дурмане, посмотри.

– Отойди-ка.

Мидра склонился над старшей сестрой, приподнял ей веко пальцем и посмотрел на закатившийся зрачок. Взял рукой её запястье и провел ладонью по щеке, отодвигая свалявшиеся локоны волос, позвал:

– Койя? Койя, ты узнаешь меня?

Девчонка на кровати со стоном повернула голову, не открывая глаз, согнув одну ногу в колене, так что тряпье съехало на край постели. Лех, стоявший за спиной старших, вынул меч из ножен и встал лицом в проход коридора, вглядываясь в темноту. Лицо юноши залил румянец, ему было тяжело сдерживать отрывистое дыхание и пересохло в горле– молод еще, и увиденное им зрелище ему впервой.

– Успели, – произнес Мидра, – но, на грани они обе. Ладим, дай-ка тот кувшин и держи факел рядом.

– Мидра, чем это их? Ты их на ноги поставь, – с тревогой в голосе сказал Ладим, – ты же сможешь.

Мидра сосредоточенно растирал, извлеченные из своей заплечной сумки травы и проворно, то поджигая веточку за веточкой, то добавляя в воду смесь сухих листьев, нагревал над огнем факела и аккуратно давал питье девушкам.

Наконец младшая простонала отчетливо:

– Отойди, вонючка старая…. отойди… укушу.

Ладим, стоявший согнувшись перед ней с тревогой на лице, разглядывая признаки, что сознание Юки вернулось, выпрямился и с легкой улыбкой произнес:

– Вернулась, оторванка!

Койя пришла в сознание внезапно: невесть как освободив правую руку от пут, которыми была привязана к кровати, она схватила Мидру за клоки оставшейся бородки на щеке и с яростью прошипела:

– Руки от меня убери, подстилка императорская, глаза выцарапаю!

Мидра не сопротивляясь и не высвободив себя от хватки крепкой девичьей ладошки, с улыбкой произнес:

– Вернулись, Ладим, вернулись. Только пока не развязывай – они еще нас не узнали.

Койя уставилась на знакомое ей до боли, потрепанное временем улыбающееся лицо, с недоумением. Наконец, когда пелена ярости спала со взгляда, из ее глаз покатилась слеза.

– Развяжите, отец Мидра, – сказала Койя, закусив нижнюю губу. От счастья или от стыда за вид, в котором предстала перед спасителем.

Ладим, быстро расправившись с веревками, на выходе из коморки, прихватил Леха за шиворот и принялся шарить по соседним комнатам, в поисках одежды. Мидра сидел и ворожил над крынкой с варевом.

– Я говорила, сестра, не все потеряно, – слабым голосом произнесла Юка.

Койя молчала, прикрываясь мешковиной. Мидра протянул им крынку.

– Пейте, остальных надо выручать. Время только до рассвета.

– А потом? – окрепшим голосом спросила старшая.

– Это сначала сделаем.

Вернувшийся Ладим, притащил ворох одежд и прихваченные с собой из оружейной пару броней и ножей. Бросил на кровать к ногам Юки и вышел, в дверях прихватив за ухо застывшего истуканом Леха. Мидра обратился к ним.

– В живых должны остаться еще трое.

Койя отвернулась к стене.

– Одна.

Мидра пристально смотрел исподлобья на неё, ожидая продолжения.

– Как это случилось?

– Исгин продали в один из бардаков. Её хозяин сначала отрезал ей язык, когда та поспорила с соглядатаем, а потом, говорят, тот ее так и забил до смерти.

– А Ранд?

– Его проиграли Мратти.

– Кто такой этот Мратти?…

– Держатель арены для состязаний, – отозвался Ладим из-за дверей, – ни одно раба на той арене не остается в живых.

Мидра нахмурился. Немного помолчав, сказал:

– Но и Эгли я не брошу. Одевайтесь и вспоминайте чему учил вас Ладим.

Отряд, пополненный составом, крался под покровом ночи за той, кого еще предстояло вызволить.

13

Зал для приемов в покоях Императора, отвратительное место для боя: скользкий пол, полумрак и ни на что не годное убранство – не оторвешь от пола и стен и не швырнешь в противника.

Дротта и Фрятта стояли с мечами наголо, с заляпанными кровью лицами, окруженные сильно поредевшими рядами стражей. С ними еще были три примакараха. Долгая битва не заканчивалась. Их шатало от усталости, но глаза по-прежнему горели яростью.

Равдан стоял перед ними с мечом в руке, ожидая момента, чтобы напасть и покончить с бунтарями. Позади него пыхтя и тяжело дыша, стояли семь воинов.

– Вы все равно не выйдете отсюда живыми! Когда я подвешу ваши туши за ноги на фасаде дворца, я направлюсь в твой дом Дротта, поищу лично твое добро, – шипел Равдан, поигрывая мечом, – а тебя младший, я убью только ради удовольствия!

– Сначала осмелься подойти, подстилка! – рявкнул Фрятта и, вскинув руку, что-то метнул в Равдана. Равдан увернулся, за его спиной осел еще один сраженный страж.

Нож торчал из его переносицы.

Свет мерк в зале. Уже с трудом виднелся золотой блеск глаз иваяния Ачадслы. И за стенами послышался шум. Дротта, ухмыльнувшись, толкнул локтем брата отгоняя его ко входу в зал. Фрятта смекнул, к чему это было нужно. Когда обороняющиеся мятежники оказались напротив входа, Фрятта рявкнул:

– Заваливай дверь! Ни один не войдет и не выйдет, пока мы не закончим.

Дротта сцепился клинками с Равданом. Обе свиты не вмешивались. Дротта прохрипел:

– Приказчик, верных тебе становится меньше. А сейчас твои воины ничего уже не стоят. Слышишь этот шум за стенами? Это войско с северных границ. Что ты намерен теперь делать?

В пылу битвы упало еще два окровавленных тела воинов, по одному с каждой стороны.

Но Равдан слышал шум. Слышал, как кто-то пытается сломать двери дворца. И в глазах его мелькнула тревога.

часть третья

1

Почти черным было небо, закрытое клубами тяжелых туч, озаряемое всполохами молний, бьющих где-то высоко над головами.

Къёк Усул вел свой флот в самую бездну этой морской тьмы. Стоя на носу лодьи, лицом к её корме, изредка отдавая приказы. Флот изгоев шел ровным строем, не смотря на огромные волны бьющие в борта лодей и сильные порывы ветра, яростно трепавшие парусину. Имперский флот шел следом. Шел, как карах, учуявший запах крови.

Уже скрылся во мгле бури южный берег Примаили. Там, за пеленой шторма, окутанная туманами, в дне пути на юго-запад была Черная Земля – огромная, испещренная острыми скалами и вулканами часть суши, населенная дикарями, колдунами, принимающими в жертву только тела убитых их племенем врагов и темными существами, и зверьем питающимися человечиной.

Лодьи флота Императора еле сдерживали натиск шторма, скрипя талями и мачтами, готовыми обломиться в любой момент. Но Воймаз вел флот следом за бунтарями:

– Император, – обратился к Воймазу один из рёвенов флота, – если шторм станет сильней, лодьи утонут раньше, чем мы настигнем беглецов.

– Верно, беглецов, – не сводя глаз с лодьи Кьек Усула произнес Император, – беглецов на таких же лодьях как и наши. С той лишь разницей, что они первые войдут в пасть к шторму. А вам, останется лишь добить тех, кто не утонет сразу.

Волны становились выше, разверстое небо лило как из ковша воду, ветер, меняя направление, стал яросно выть в снастях.

Вот те десять лодей изгоев, забрались на гребень высокой волны и с лодей имперского флота раздались яростные возгласы предвкушения зрелища расправы, которую должно было учинить море над врагом Империи.

Но мятежники жили морем. Взметнувшиеся из бортов весла развернули лодьи и с кручи волны понесли тараном на неповоротливых врагов, круша им борта усиленными загодя носами.

Ночь стояла у подножий Косматых холмов. Вохан вел бежавших из Идолима учеников храма. Ему, ныне слепому, не привыкать было к темноте. Ученики шли вереницей, держа друг друга за плечо и помогая не оступиться. Скоро должен был начаться подъем. Это чувствовали ноги ватаги. И там, меж заросших кустами склонов, была одна пещера, способная приютить весь отряд. О ней рассказал Ладим-мастер. Вепрей выбили еще прошлой весной и новых стай там не заселиться– Идолим ненасытен.