Текст книги "Сказ о Дайири Наследнице (СИ)"

Автор книги: Кирилл Александрович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Мидра протянул к нему руку, не оборачивая взгляд.

– Я, как это не странно, боюсь тебя больше, Арид, предок Мичаны.

Существо закрыв глаза, подалось вперед, опираясь на длинные руки, его лоб коснулся ладони старца.

В это мгновение перед взором Мидры поплыли картинки. Душный каземат со стальными решетками, грязные, оборванные юноши и девушки, одетые в некогда белые саваны. Картинки двигались. Пленники жались по углам и некогда знакомые ему лица были обезображены на них до неузнаваемости. Страхом, грязью, запекшейся от ран кровью. В самом дальнем и темном углу помещения с клетками сидел такой же, как Мидра старец, в лохмотьях, и перевязанными грязной тряпкой глазами. На тряпье проступали бурые пятна. Мидра знал, что он видит то, что видел Арид. Когда существо подкралось ближе к клети, старец откинул голову назад."… Передай ему… передай, что он ищет его… но мы не сдадимся…" и, уронив голову на грудь, забылся старец сном усталости. Усталости от ран и лишений.

Мидра убрал руку ото лба существа и с еще закрытых глаз, медленно потекла скупая слеза.

– Арид, я вновь попрошу тебя. Скажи мне, где девять жриц стихий и Ладим-мастер. Найди их.

Существо, заворчав, скрылось во мгле ночи и только темный, едва различимый силуэт бесшумно проскользил по склону. Вскоре слабое облако пыли дало понять, что оно вновь направляется в Идолим.

2

Дор Ийса с трудом отрывал себя непослушными руками от земли. Сил было мало, но надо идти. Идти. Сестры приведут незнакомых ему людей на подмогу. И кто знает, чем может закончиться эта встреча. Сознание возвращалось в разбитое тело. Разум говорил, что оставаться здесь опасно – надо найти место спокойнее. И воду. И еду…

Шагая по камням ущелья перед входом в рудник, Дор сквозь мрак ночи пытался разглядеть хоть какое– то убежище в скалах. До его слуха донесся звук падающих капель. Рядом. Дор свернул на звук. На утесе виднелся небольшой лаз на высоте трех человеческих ростов, по утесу сочилась вода, образуя у подножия грязную лужу, из которой вытекал мутный ручей. Дор припал губами к камням. Жажда стирала необходимость искать другие решения. По лицу и губам текла вода и Дор не хотел уходить от этого места, хотелось упасть на колени и забыться, отдаться прохладе. Сознание медленно возвращалось. Дор вновь поднял глаза вверх. "Надеюсь, эта пещера пуста. И если так, то сгодится". Не слушающимися пальцами он карабкался и цеплялся за уступы. И дорога наверх казалась невыносимо трудной и долгой. Но, как и любая она всегда имеет конец. Дор вполз в пещеру. В ней нельзя было стоять. На полу растекалась лужица образованная ручьем, выточившая за долгие годы себе ложе, подобное блюдцу. Дор жадно пил, ощущая дурноту от собственной же жадности. Он остановился и, встав на колени, умыл лицо. До рассвета можно не тревожиться. Надо набраться сил. Дор, сквозь находящий на него сон, различил шуршание и возню над головой. Тело подобралось, ладонь опустилась на рукоять меча. Выйди и тебе несдобровать. "Я не один… здесь". Он открыл глаза.

На потолке светились тучи светлячков, забившихся в пещеру от полуденного зноя и сейчас просыпавшихся в прохладе ночи, чтобы начать свои танцующие полеты и озарить ущелье красками. На лице Дор Ийсы отразилась легкая улыбка. И он безмятежно провалился в долгожданный сон.

3

Начальник стражи рудника сидел на скамье в тени своего навеса и слушал доклад о прошедшей ночи от одного из своих погонщиков – стражей. Примакарах, держатель своры карахов, прирученных издавна волков, ответствовал:

– Рёвен, один из карахов, сорвавшись с цепи утром, рванулся к твоим дочерям и обнюхал тщательно старшую. Мне кажется, она могла бы стать отличным загонщиком – псы обычно рвут всех, кто их не кормит.

Рёвен, до этого молча слушавший доклад, ковырял ножом в миске сушеной вепренины. После того, как страж заговорил о том, что утром встретил его дочерей, поднял на него тяжелый взгляд.

– Продолжай и по делу, – отрезал он, – моё было и останется моим. Клети с рабами осмотрели с утра? Тропы вокруг рудника обходили?

– Да, рёвен. Рабы на месте. Следов побега не найдено… только… в одной из пещер кахар насторожил нюх. Видимо учуял крыс.

– …Видимо.

Рёвен по имени Дротта, держатель ножа златоокой девы Ачадслы, покровительницы воинов взявших поживу в бою, и дарующую в награду за убитых врагов свое тело лучшему из них, оставил миску с вялениной и когда примакарах ушел, задумчиво почесал кончиком ножа бровь."Крыс, говоришь?…надо бы узнать у Оли, что за крысы прижились этой пещере." Дротта встал и вышел из под навеса. По его лысой голове от полуденной жары, заструились капли пота. Он направился к себе дом, стоявший на возвышении двухэтажным просторным строением, с садом из деревьев дворцом, среди обилия низких, окружающих холм лачуг стражей. Сестры были на заднем дворе, носили воду в огромную ванну: когда явится хозяин дома ему надо будет смыть пот и вонь от рабов в руднике, надо чтоб вода успела нагреться к его приходу. Рёвен твердым шагом подошел к старшей из сестёр, не слышавшей поступи Дротта за своей спиной, занятая работой.

– Пойдем, падчерица, – Дротта жестко схватил Оли за волосы, запустив пятерню сальных пальцев в забранный на затылке комок, – хочу тебе кое-что показать.

Младшая – Ои, его дочь от сожительства с матерью обеих сестер – отшатнулась, выронив ведро, кинулась на другую руку, повиснув:

– Отпусти, отец, она же ничего тебе не сделала, отпусти!

Властно отмахнув ребенка в сторону, не обращая, что та ударилась головой об огромную деревянную лавку, рёвен потащил за волосы, извивающуюся под его хваткой Оли, по глиняному полу к клетям в огромном амбаре.

Усталое сознание возвращалось. С трудом сдерживая жадное желание пить, не останавливаясь, Дор лежал с закрытыми глазами, чувствуя, как тело наполняет свежесть воды, как сухую древесину, заставляя набухать усталые мышцы. Дор открыл глаза. Потолок пещеры по – прежнему светился, только уже чуть тускло и ему казалось, что узор из светлячков стал другим. "Наверное, скоро утро и они вернулись домой… вот эти два… серо-зеленых. Как взгляд… столь знакомый взгляд её. Как той ночью…"

Путник широко открыл глаза. Сознание вернулось, сорвав пелену дремы и негу. Слух различил возню у подножия холма. Дор затаился. Не зря слыл лучшим охотником в селении. У входа был слышен скрежет когтей о камни. Нос наполнил стойкий запах псины, только к этому запаху примешивался столь знакомый запах пота и дыма, обычно исходивший от людей, живущих в больших селениях, вдали от ветряных степей, наполненных свежим морозом гор и прохладой утра на берегах реки. "Карах…скверно…могут взять след и навести стражей рудника". У подножия зверь замер. Немного покрутившись, видимо пошел прочь. Не зря Дор полз в пещеру по скользкому от воды склону, чтобы его запах не привел никого к его убежищу.

Дор Ийса наклонился к источнику, сделал пару глотков. "До рассвета не долго – пора в путь. Успеть дойти до поселения". На вытянутых руках в предрассветных сумерках Дор не дотягивался до земли, свесившись из расселины своего ночного убежища. " Высоко я забрался". Разжав ладони – выдохнуть не успел-оказался на земле." О как. А ночью стена была целым походом в горы". Дор тщетно пытался разглядеть что-либо во мраке, лишь где-то вдали мерцали огни на дворцовых башнях Идолима. Где-то там, под высокими стенами столицы Империи Воинов был поселок наемников рудника. Там и жили ремесленники, ковавшие, плавящие, изготавливающие изделия из стали и серебра. Первым надо было дойти до этого поселения. Здесь у рудника проще попасть в рабство – и спрашивать не будут, вденут кольцо в левую ноздрю и подвесят цепь на шею. Нет тут ни суда, ни разговоров. Гиблое место.

Тело тяжело и гулко отзывалось на начатый бег – сказывалась усталость и двухдневное отсутствие воды. Ноги тяжело отстукивали ритм бега. Но свежесть ночи и выпавшая перед рассветом еще весенняя роса не давали пыли подняться и иссушить и без того саднившее горло. Еще не много и Идолим становился явственней. Еще немного и рассвет окрасит его стены и пики башен в ярко розовый цвет. И всходящие спутники, нехотя поднимающиеся над горизонтом, переделают нежный розовый цвет в красно-рыжий. Даже колец над землей не видно, трудно разглядеть даже свои ладони. "Но похоже под ногами тракт торговцев – земля без единого камня". После этой мысли левая нога запнулась, и Дор пластом полетел вперед, еле успев выставить руки, ухнулся, подняв с земли клуб пыли.

– В озеро тебя башкой! Трудно под ноги глядеть?! – Дор повернулся и сел на землю, – да, разглядишь что в этой мгле…

Тяжело дыша, оставаясь сидеть на земле, путник потянул из-за спины заранее набранную водой флягу. Спокойно сделав пару глотков, встал, повесил закупоренный сосуд на пояс, отряхнул пыль и зашагал, не решаясь бежать более. "Не бегу я ни от кого, да и шею свернуть в этом мраке ни к чему".

Рассвет был уже скоро. Небо начинало светлеть.

4

Дротта подтащил Оли к клети, во мраке амбара она не могла разобрать, кто в ней заворочался.

– Смотри, приёмыш, – с громким хрипом прорычал Дротта, пнув по решетке ногой, – его я привез с Черного Острова. Ты знаешь, что за место – Черный Остров?

Дротта швырнул падчерицу лицом в прутья клети. Оли простонала от боли и унижения, сдавив боль внутри, изо всех сил стараясь, не сорваться в крик обиды и отчаянья.

– Черный Остров находится на юго-западе от Стойлима, через море. Живописное место: кругом выжженная огнем земля, горы струящиеся дымом, пеплом и магмой. Там живет орда дикарей, почитающая колдунов своих племен, приносящая им в жертвы своих соплеменников. А в скалах, на отроге у побережья живут вот эти милые звери.

Гулкое рычание раздалось из недр клети, в её мраке что-то массивное и черное как ночь, шевельнулось, показав оскаленную пасть и четыре желтых глаза, в полосу света от открытой двери амбара.

– Его, я поймал сам. Лично. Он наградил меня парой шрамов, но это не беда. Посмотри на него. Там они охотились на дикарей. И я думаю, ему ты придешься по вкусу.

Оли видела, как на нее надвигается большое, в два человеческих роста существо с массивными передними лапами, огромной грудью, укрытой чешуйками, как броней и широкими челюстями, утыканными острыми, торчащими чуть вперед зубами. Оли медленно отползала от решетки. В одно мгновенье зверь кинулся к решетке, протянув сквозь прутья лапу, пытавшуюся уцепить Оли хоть за край одежды. Девчонка отпрянула назад, припав спиной к ногам Дротты.

– Красавец, правда? – низким голосом продолжал отчим, – ты будешь ему по вкусу. Я чувствую твою дрожь. Одно мое движенье отделяет тебя от его пасти. Помни это, когда будешь отвечать на мой вопрос. Откуда вы шли с утра с Ои?

– Из сада за холмом. Собирали медовые соты.

– Пойдет… и кого-то вы сопровождали в этом пути из сада?

– Нет.

– Не ври, – легкое движение колена подало Оли вперед, когти зверя царапнули плечо девчонки.

– Мы никого не сопровождали… мы нашли человека у спуска к руднику.

– Что за человек? Раб?

– Нет, он не похож на раба. Я видела таких в детстве, он похож на жителя Косматых Хребтов.

– И куда же он направлялся?

– Я не знаю, мы нашли его без сознания. И оставили там.

– И ты решила никому не говорить?

– Я подумала, что примакарахи его скоро найдут сами. Он был без сил, как будто умирал.

Дротта молча смотрел на прижавшуюся к его ногам Оли. Развернувшись, сделал несколько шагов к двери и обернувшись обратился к падчерице:

– Переоденься и смой с себя запах страха. Пойдешь со мной.

Рассвет застал Дор Ийсу на улицах среди лачуг и навесов ремесленников поселка Рёдма. На крыльцах и у входов появлялись люди с неумытыми лицами и усталым выражением глаз, на этих прокопченных сажей и пылью лицах. Дор встретился взглядом с одним, из внимательно наблюдавших за ним, человеком. По переднику из турьей кожи, прожженному в области живота и крепким жилистым рукам в этом человеке можно было распознать коваля.

– Утра тебе, мастер. Скажи, требуется ли кому здесь подмастерье?

– Слишком ты доброжелателен. Подмастерье? – ответствовал вопросом коваль, – ну, если ты хочешь работать за пол миски похлебки и два-три вомьзхема в день, оставайся хоть там, где стоишь. Работой наградят все кому не лень.

– Я, конечно, слабо разбираюсь в благодарности, но не маловато ли за крепкие руки?

– А ты думал, здесь тебе оплатят покои во дворце и подарят рабыню для утех?

– Нет, но…

– Слушай, если ты действительно чего– то стоишь как работник, то скоро откроют ворота города. Попытай счастья там. Отправляйся в бардак и спроси любого, кому нужен наемник.

– Что такое "бардак"?

– Место, где пьют сизую бурду. Идолимские ремесленники начинают день с пьянства.

– И с кем там договоришься, если у них такое утро?

– Иди чужеземец. И страже не показывай свой меч – отнимут и до каземата спровадят.

– Спасибо, коваль. Лу́на тебе в помощь.

Ремесленник не ответил. Лишь слегка дрогнули брови, и что-то блеснуло во взгляде. Сжав крепкие кулаки и опустив голову, коваль повернулся и двинулся под навес, над крышей которого из трубы начал появляться дым горнила.

Дор Ийса обошел ряды прилавков. Рёдма медленно, но все же просыпался. Появлялись снующие туда– сюда юноши с просаленными безрукавками, одетыми поверх голого торса, шароварами с вытянутыми коленями, испачканными землей и сажей и обмотанными лентами из кожи ступнями. Замарашки девчонки согнутыми под тяжелыми курдюками с поклажей, гнущими, наспех обмотанными тряпьем худыми тельцами, чуть ли не до самой земли. И мастеровые, мерно, не без доли злобы, покрикивающими на нерасторопных помощников. У одного навеса Дор выбрал себе вместительный холщовый мешок, чудно, но удобно подбитый кожей на месте соприкосновения со спиной и кожаными ремнями, для ношения через плечо, служившими одновременно замком. Хозяин лавки, худой низкорослый мужичонка, с лицом напрочь заросшей бородой, из которой торчал хищным крючком нос и из под косматых бровей сверкали два черных паучьих глаза, прищурившись, взглядом смерил Дор Ийсу. Охотник протянул ему маленький слиток серебра, сделанный в виде полусферы и торговец прошамкал почти беззубым ртом:

– Откуда такой? Этого хватит купить только ремни от мешка.

– Извини, хозяин. Да, ты прав, я пришлый. И сколько ты за нее хочешь?

– Четыре таких.

Четыре таких – это все, что имел Дор.

Позади торговавшихся раздался тяжелый, басистый голос, напоминавший рокот прибоя у далеких теперь, но родных прибрежных скал Дор Ийсы Серого.

– Бряма, я обещал разнести твою лавку?

Торговец вжал голову в плечи и изогнулся так, что казался раза в два меньше, чем есть.

– Я… а… мя… это ж… ну, дорогая вещь, – промямлил старикан.

– Я обещал?! Я сейчас это и сделаю!

Дор наблюдавший за превращениями старика-торговца в козявку, решил остановить буйца, который мог привлечь лишние глаза, так не нужные ему сейчас. Обернулся и чуть ли сам не обомлел: за его спиной стоял обладатель голоса, здоровенный детина, на полтора локтя выше Дор Ийсы и на два с половиной локтя его шире. Видно было, что буйство внезапно появившегося защитника чести торговли, рождено, то ли дурманом, то ли хмелем: великан стоял, пошатываясь и на оттекшем лице видно было пару глаз с мутным взором и отвислую слюнявую губу.

Но Дор заметил это после того как обернувшись, выставил руку остановить погром. Рука уперлась великану в живот.

– Ст… ох, ты ж! Стой, прошу тебя! – собравшись с духом, выпалил Дор.

На лице великана расплылась кривая ухмылка.

– А ты смелый, – с этими словами великан слегка похлопал по плечу Дор Ийсы, так что у того колени подогнулись, – предлагаю познакомиться. Пошли! Я знаю, где неплохо разливают!

– Подожди, расплачусь.

Сопротивляться было явно бесполезно, да и пригодиться этот верзила мог. Если только не рухнет сморенный дурманом и не придется волочь его на себе. Хотя такого разве утащишь.

– С кем? – округлив глаза, спросил великан.

– А? – Дор обернулся – прилавок был пуст.

Он перегнулся, пошарил глазами под верстаком – торгаша и след простыл. Сунув руку в карман, нащупав стальную заколку для ножен с ножом, бросил ее на дощатый прилавок и пошел в сопровождении громилы, на ходу укладывая свой скарб в доставшийся рюкзак.

Идолим, как и положено просыпался поздно. На его окраинах, под стенами ютились такие же лачуги ремесленников. Только уже с какими-то подобиями дверей и ставен на окнах. Посреди узких захламленных улочек, обрамленных низкими, неказистыми домами, больше похожими на короба из песчаника и блоков смешанных из рудникового шлака и глины, по обочинам сновали закутанные в длинные халаты люди, с испытующе – корыстным взглядом, а по крыльцам домов, то тут то там, сидели грудастые девахи, голые телеса, которых почти ничем не прикрывали, надетые на них нити со стальными застежками, держащими полоски, в ладонь шириной темной материи.

Обходя один за другим проулки, Дор ловил великана за руки и отворот холщовой безрукавки, когда тот норовил ухнуться прямо посреди дороги, сраженный хмелем.

– Куда ты меня ведешь?

– Ты кто?…а, да… это там.,– громила махал рукой наотмашь, не разбери куда и продолжал идти, – Сейчас придем.

Один из проулков заканчивался одноярусным строением, с открытым входом и неким подобием окон по стенам, больше пригодившимся для пережидания осады, чем для освещения внутреннего убранства. Пригнувшись, громила шагнул за порог. Дор проследовал за ним, но остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте зала.

Убранство было функциональным – длинные столы посреди зала, вровень им же сколоченные скамьи. По краям, квадратные стольцы, окруженные табуретами из цельных пеньков деревьев, упирающимися обрубками корней в пол. Слева от входа высокий верстак, уставленный на ящики и бочки. Вся левая стена была отделана длинными деревянными крючьями, на которых висели большие деревянные кружки и куски вяленого мяса и рыбы. В дальнем правом углу наспех сложенный очаг – коптившие головни почти не прикрывали камни стенок. Дым уходил в отверстие деревянной крыши. Дор огляделся. Громила сидел у правой стены на колченогом табурете, уперев локти в стол и подперев голову ладонями. Подбородок постоянно съезжал с ладоней и громила, делая клюющие движения головой, возвращал его на подготовленное подбородку ложе. Рядом с ним уже крутилась девчуха, с ребячьим не сформированным телом, прикрытым лишь тремя тонкими полосками ткани, отчего казалось, что поставь напротив окна её – просветит насквозь. Девчуха деловито протирала столешницу, пытаясь загнать грязную тряпку под локти великану и постоянно поправляла выбивающиеся, похожие на длинные колтуны космы, неряшливо забранные в некий хвост на затылке.

– Неси брагу, хватит елозить тут, – пророкотал верзила и одной ладонью подтолкнул прислужку к верстаку с бочками. Ладонь оставила синяки на хрупком теле.

Дор проводил взглядом, юркнувшую молча за стойки бочек, девчуху, сбросил рюкзак с плеча между табуретом и стеной и уселся за стол, оперев руки на столешницу.

– Ну и как тебя зовут?

– А, ты здесь еще. А ты смелый – обычно все сбегают сразу. Ош меня зовут. Ош.

– Дор Ийса.

– И что ты забыл здесь Дор И… ик!… ий…ук! са? Ааа, отбоем тебя в спину! Имя длинное – буду звать просто Дор. Так что ты здесь забыл?

– Я слышал здесь можно заработать. Здесь – в Идолиме.

– Заработать? Здесь? Ну-ну.

Дор обернулся на легкий стук босых пяток по дощатому полу. Услужливая, молчаливая девчуха несла огромный поднос, с наставленным на нем четырьмя большими кружками и одной маленькой миской, непонятно даже, полной ли. Подойдя, расставила кружки, по две каждому, перед новоиспеченными знакомцами. Ош взял одну и разом, в несколько глотков осушил ее, с грохотом поставил на стол и придвинул к себе вторую, обняв ее ладонями и уставившись испытующим взглядом на Дор Ийсу. Дор подвинул к себе кружку и заглянул внутрь. В нос ударил противный запах чего-то сильно перекисшего. Причем того, что и до этого было не больно-то съедобным. Он поднял взгляд на Оша. Тот смотрел осоловелыми глазами в ответ и, вопросительно кивнув, спросил:

– Боишься – отрава? Ты не нюхай только – так заливай, – сказав, расхохотался великан.

– Хороший совет.

Дор приложил кружку к губам и, опрокинув, принялся глотать жидкую массу. На вкус жижа была не менее отвратительна, чем на запах, только еще и горло драло как сухая трава, смешанная с песком. Опростав сосуд, Дор поставил со стуком его на стол. Не выдержал-зажмурился. Глаза заслезились, Дор пытался выдохнуть – выдыхаемый воздух казался огнем. Еле отдышавшись и разодрав слезящиеся глаза, он посмотрел на верзилу. Ош лыбился и следил за Дор Ийсой. Подняв кружку, сделал пару глотков, прорычал:

– Ну, вот теперь пойдет потеха! Эй, давай своих девок сюда!! Да выпить неси!!

Ухмылка на лице Оша плыла в дурмане. Дор с трудом разбирал происходящее, глотая мерзкую жижу проваливался в тьму. Зал начал наполнятся гостями, голосами и обнаженными девахами, усаживающимися гостям на колени, плясками под гиканье и уханье хмельных людей, извиваясь бедрами на столах. Он даже не сразу разобрал, как Ош сгреб одной рукой двух, протанцовывавших мимо их стола девок, уложив, обеих, разом к себе на колени. Не стесняясь, подхватив одну под ягодицы, одним движением усадил её Дор Ийсе на колени. Призывно улыбаясь, та немедленно принялась ласкать путника по животу, медленно подбираясь к чреслам. Дор уже не готов был сопротивляться.

– Заработать здесь! Ты удивил меня, чужеземец Дор! – рокотал Ош, – весь заработок здесь – это вот эта бурда, – с этими словами он грохнул кружкой по столу, жижа выплеснулась.

– Они пропивают добро нажитое в походах, те, кто уже не в состоянии ходить воевать, становятся ремесленниками и изготавливают либо ненужные поделки, либо делают оружие. А их жены и дочери, те, кто не дождались своих мужей и отцов, да и те, кто просто хочет есть, терпят вот это! – с этими словами Ош извлек из кармана стальной кругляшек и сунул в зубы восседавшей у него на коленях девахе. Та, улыбаясь, приняла кругляш, продолжая крутить бедрами на коленях Оша. Ош рванул лоскут ткани на груди танцовщицы оголив грудь.

– Смотри, а! Хороша баба!? А? – с этим возгласом Ош сдавил грудь танцовщицы в огромной ладони, потрепал. – Хороша! За вомьзхемы она продастся вся!

Ош бросил на стол еще два кругляшка и танцовщица исчезла под столом в ногах у громилы.

Дор с трудом разбирал происходящее.

– Что же делаешь здесь ты? – превозмогая хмель, спросил Дор, – у тебя же есть что предложить в обмен на это?

Ош запустил руку под стол, выволок за волосы деваху и шлепком по ягодицам отправил за соседний стол. Та сгребла деньги со стола и, улыбаясь, исчезла с глаз. Дор почувствовал, как его порты уже лежат у его стоп и пошарив взглядом разглядел во мраке под столом вторую танцовщицу, выволочив её под руку:

– В озеро тебя башкой! Проворная какая! – тоже отправил. Та недовольная посмотрела на Дор Ийсу. Ош протянул ей вомьзхем. Мелькнув улыбкой, исчезла в людской кутерьме и вторая.

Ош, опершись локтями на стол, посмотрел на охотника. Дор, поправляя под столом порты, кряхтя от неудобства, повторил вопрос:

– Ну? Что ты тут делаешь?

– Тоже что и все. Я мастер изделий из серебра. Я могу ковать мечи не хуже твоего. Но этот город не любит выскочек. В этом городе не нужна красота и не нужны хорошие мечи, – Ош опустил взгляд, нахмурив брови.

– Так найди другой город, – посоветовал Дор.

– Хватит и этого, – взгляд великана стал тяжелым, казалось, что хмель отпустил его.

– Что-то я не все понимаю.

– Хватит! Хватит того, что я уже поменял одно на другое. Хватит того, что я уже оставил. Здесь я хмелён и весел. это хотя бы не напоминает ее имя.

Ош был похож на грозовую тучу. Тусклый взгляд, кучно громоздившийся торс над столом, нахмуренное лицо и слегка подрагивающая то ли от злости, то ли от воспоминаний щека.

– Её? Попробуй рассказать то, что держишь внутри… может, полегчает.

Сказав это, Дор отвернулся, задумавшись: не себе ли был обращен его вопрос?

– Почему ты ушел из родных мест? – тяжелый вопрос попадал в цель и громиле, и Дор Ийсе даваясь тяжело.

– Что ты знаешь о своих корнях, чужеземец? Легко ли тебе дается неволя? Каково тебе будет сидеть в затхлом каземате за спор с гнусным Рёвеном, устанавливающим свои порядки на правах наместника? На правах наместника… Покровителя – Императора Воймаза!! – проревел Ош

– Воинской славы!!! Гоо!! – проревел многоголосый зал бардака.

– Они не чтят своих усопших, – продолжал Ош, – они не боятся мора раскопанного в руднике, сражающего твоих соплеменников. Это отродье грозилось продать мою Тьёлу, как рабыню в бардак… За что и получил он по зубам. Ни одна клеть меня не остановит повторить это… одна лишь светлая женщина кормила меня и давала воду. И не смотря на то, что пришлая с обозами примакарахов и рёвеном.

Ош поднял тяжелый взгляд на Дор Ийсу.

– У нее был такой же оберег как у тебя на шее – половина луны обвитая змеем.

От этих слов Дор подскочил, как ошпаренный.

– Ты знал, как её зовут?!

– Кажется Гая… Гая Имра… или Итра?… тьфу ты, трехсложные имена!

Дор вцепился руками в отвороты безрукавки великана, глаза его горели яростью

– Как ты сказал?! Гая Итра?! Моя Гая Итра?!

– А мне-то почем знать – твоя или не твоя? Отпусти рубаху, смельчак. Или размеров моих не разбираешь.

Дор, бормоча себе что-то под нос, медленно опускался на табурет. Сознание пеленал дурман, нутро мутило, ему становилось тяжело дышать. Он вскочил и, сшибая на пути нерасторопных гостей, побежал к выходу, на воздух. Отбежав до угла бардака, Дор почувствовал, как его выворачивает наружу, всем нутром, до саднящей боли в горле и ощущения пустынных колючек в животе. Когда жижа вышла полностью, Дор, еле отдышавшись, отер губы тыльной стороной ладони.

– Жива моя Гая Итра. Путь не окончен, охотник.

Еле дойдя до стола, ощущая саднящий кислый привкус хмельной бурды на зубах и в горле Дор сел на табурет. Ош уже лежал лицом в миске – двенадцать кружек даже для него было много. Дор огляделся и, вскинув руку, поймал за запястье пробегавшую мимо прислужку-девчуху, ту самую, которая подавала им с утра.

– Принеси что-нибудь поесть. И воду принеси, дочка, – с этими словами он сунул ей в кулак серебряный слиток.

Сухие глаза девчухи сначала округлились и, разжав тонкий кулачок, она разглядела плату. Подняв уже мокрые от слез глаза на Дор Ийсу, она сунула полусферу в рот и убежала. Дор сидел и размышлял, как быть дальше. Просить великана вернутся в родное селение или самому попытать счастья придти туда, надеясь не быть схваченным и стать рабом. Но уверенность в том, что именно туда ему и надо, была тверда.

Девчуха принесла миску горячей мясной похлебки и большую кружку с водой. И снова скрылась. Но не успел Дор доесть, как она появилась вновь, отерев со стола и собирая пустую посуду. Дор чувствовал испарину на лбу и липкий пот на спине.

– Где тут можно умыться? – обратился он к прислужке.

Та взяла его под локоть и проворно проводила в тесную коморку за бочками. В коморке был чан с водой, в котором плескался деревянный черпак, а в полу была дырка, со стопу размером. Дор стянул с себя рубаху с курткой через голову и услышал, как дверь коморки закрылась. Обернувшись, увидел девчуху, испуганно смотревшую ему в глаза. Тонкими пальцами она расцепила застежки ниток на плечах и ее и без того скудное одеяние упало на пол. Ее руки потянулись к завязкам порток охотника.

– Ты чего? – спросил Дор в недоумении, – ты это брось, слышишь?

На глазах девчухи налились слезы, она, тихо всхлипнув, как смогла, прикрыла свое нагое тело ладонями. Дор наклонился и подтянул ее одежду, с трудом справившись с застежками. Девчуха едва совладав с плачем, юркнула за дверь. Доп принялся поливать себя из ковша, свободной рукой растирая запыленное, вспотевшее без меры тело.

С долей облегчения он вернулся за стол. Великан еще не просыпался. Скоро на Идолим опустится вечер, а за ним будет ночь. Надо поспать. Девчуха уже крутилась у столов, прислуживая и, стараясь, увернутся от, хватавших ее за одежду и локти, сальных неумытых рук разгулявшихся, хмельных гостей бардака. Он встретился с ней взглядом и подозвал еле заметным движением руки.

– Нам бы с этим верзилой отоспаться бы.

Прислужка кивнула и убежала. Вскоре, вернувшись, потащила Дор Ийсу с собой.

– Погоди, – еле подняв от стола хмельное массивное тело, Дор взгромоздил Оша на плечо и потащился следом за прислужкой. За стойками бочек были коморки чуть больше. В одной стояло три кровати.

– Да нам бы и двух хватило, – обернувшись, обратился Дор к девчухе.

Он сбросил уже захрапевшего верзилу на одну из полатей и, ухнувшись уставшим телом на соседнюю, провалился в сон.

Рассвет не заставил поверить, что ночь была длинной. Открыв глаза, Дор заметил, что койка, где спал Ош, уже пуста, а под его ногами у кровати, прямо на полу спит та самая прислужка.

– Эй, а этот где? – тихо спросил Дор, легко тронув за плечо спящую.

Девчуха, еле разомкнув глаза ото сна, встала и проводила Дор Ийсу в зал.

Ош сидел за тем же столом, только уже с миской похлебки перед собой.

– Мне принесут что-нибудь выпить?

С этими словами Ош запустил свободный табурет в верстак с бочками. Дор подошел к верстаку и, подобрав табурет, уселся на него за столом напротив Оша.

– Ты помнишь, где мой рюкзак? – обратился он к прислужке.

Та выволокла из-под верстака поклажу Дор Ийсы.

– Собрался куда-то идти? – спросил его Ош.

– Да. Как называется твое родное поселение?

– О, мы и об этом вчера поговорили? – верзила, нахмурившись, добавил – Копкой. Тебе зачем?

– Затем, что мне нужно быть в Копкой.

– Отличная новость, – видно, что хмель испортил великану и самочувствие и настроение. – Ну, доброго пути.

– Ты идешь со мной.

– А ты смельчак и в правду. С чего бы?

– Гая Итра – мать моей дочери. Рёвен пленил ее и разорил мое селение. Я лично убью его. И ты мне в этом поможешь.

Ош изучающе смотрел на Дор Ийсу. Молчание было долгим. Потом Ош отвернул взгляд на окно и, прищурив глаза, постучал ложкой по миске с похлебкой не глядя.

– Путь до Копкой займет семь дней.

– Бежать будем с рассвета до сумерек.

Ош повернулся и, посмотрев на лицо собеседника, растянул правый край губ в хищной ухмылке в ответ.

5

Второй вечер к ряду в долине рудников проводил Мидра-Старец. Он ждал вестей. Еще прошлым утром он поднялся в расселину у холмов, откуда, как на ладони была видна и долина и мерные вереницы обозов с рудой, рабы волокущие цепи и телеги, и Идолим. Великий город, как огромный зверь, жрал всех, кто стоял перед его входом, как перед разверстой пастью, с прямой спиной и сплевывал уже обглоданных и согбенных, в рудники и лачуги под своими стенами. Непрерывное кишение жизни, которое под вечер отдавалось лишь буйными криками, плачем и стенаниями, хмельными драками и всем тем, что там за стеной называлось ходом жизни.