Текст книги "Кома"
Автор книги: Кира Эллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Так вот, остановилась я возле этой знаменитой фигуры и думаю – не обдурили ли меня? А может, этот зловредный преступник собрался меня помучить ожиданием перед смертью? Психологическая атака, так сказать... Стояла я там, обдумывала свое незавидное положение и уже вознамерилась идти домой двадцать минут, ну сколько же можно ждать ночью неизвестно кого, тем более что этот некто скорее всего меня прибить собрался? Я в сердцах плюнула великомученику на сморщенный стручок, не знаю, попала ли – темно было, не разглядеть, и уже пошла восвояси, когда в камышах за моей спиной послышался шорох и темная тень обозначилась на асфальте в свете фонаря. Ну, помоги, господи, лишь бы он это сделал побыстрее, подумала я и обернулась...
То, что я улицезрела, ну никак не могло быть бандитом-преступником. Из камышей выползал на карачках знаменитый на всю округу дурачок Антц, по совместительству еще и заядлый алкоголик, не пропускавший ни одного турнира по скоростному распитию водки. Жизнь его была проста и размеренна – он клянчил "денюшку" у богатых финнов, приезжавших на курорт и жалостливо относящихся к нищим, целыми днями бродил по паркам и пляжу в поисках бутылок, сдавал их, добавлял к выклянченному, потом на эту денюшку напивался, и дальше все шло по кругу. Где он ночевал, никто не представлял, поскольку как было известно, его мать уже давно выставила его из дому. Теперь мне стало известно, где его летняя резиденция, но атмосферу это не разрядило. Я только приготовилась с честью помереть, а тут такой облом...
Антц же, не обращая внимания на произведенное впечатление, икнул, на карачках развернулся на 180 градусов и снова залез в камыши. Я осталась одна, все еще живая, но теперь еще больше испуганная. Ругнувшись про себя, я развернулась и быстро пошла через сквер, глядя себе под ноги и не оглядываясь по темным углам. Но, как оказалось, посреди сквера меня ждали.
– Привет, – раздался знакомый голос.
* Ты... – я подняла глаза. Так и знала, что без этого типа сегодня не обойдется.
* Не пора ли нам поговорить? – Он сидел на краю фонтана и по своей старой дурацкой привычке болтал ногой, – Уверен, я многое могу тебе объяснить, а у тебя накопилось уже достаточно вопросов. Для начала посмотри на это... Возможно тогда ты уберешь коготки и мы сможем поговорить спокойно, а не грызть друг другу глотки, как это обычно случается, – он залез в задний карман джинсов, что-то оттуда выудил и протянул мне.
Я взяла из его рук клочок бумажки... Странно, но сегодня Дьявол меня не раздражал.
* Знаешь. Я ведь и не хочу с тобой драться... Все получается как-то само собой.
Он улыбнулся.
* Знаю. Но так и должно быть. Ты смотри, смотри...
На бумажке был обрывок какого-то письма, без конца и начала, но я поняла сразу, что дал он мне его совсем не из-за смысла. С листа на меня смотрел уже знакомый почерк. Еще не веря всему я вопросительно глянула на Иде. Тогда он вытащил из кармана куртки ручку и несколько строк дописал...
* Значит, это ты... – протянула я, – Я была бы рада отдать тебе то, что тебе принадлежит, но уже не могу....
* Я знаю, – рассмеялся он. – Знаю, что ты попалась на своем любопытстве. Но по правде говоря, иначе и быть не могло. Будь ты человеком, который недостоин носить кольцо, ты ни за что в жизни не смогла бы его надеть.
* И давно ты догадался?
* Порядочно. Как только сопоставил пару фактов. Глядя на твои выкрутасы я сначала думал что ты чокнутая, потом – что идиотка, и только в самый последний момент осознал, что ты просто не умеешь управлять полученной силой. Сегодня я выманил тебя затем, чтобы все объяснить и научить осознанно владеть той мощью, что тебе досталась. Пока ты нечаянно сеешь легкую панику и недоумение, но при твоем темпераменте ты устроишь новую Хиросиму и даже не поймешь этого. Я ведь просил быть очень осторожной с этой штукой. Она существует не для детских шалостей. По крайней мере, не только для них.
Я недоуменно дотронулась до кольца.
* Хочешь сказать, что во всей этой чертовщине виновато оно?
Он выкрутил мне руку.
– Поосторожней, малышка, ты опять делаешь глупости. Виновата ты, потому что по незнанию вызываешь силы и применяешь на окружающих.
* Чем мне руки выламывать, лучше объясни, – взвизгнула я.
* Три полосы – желтая, белая и бриллиантовая – три силы, на которых держится мир. У каждой силы – свой бог-покровитель. Желтая – земля и огонь. Белая – воздух и вода. Про третью я пока промолчу, она сейчас бездействует и самых худших бед с ней ты сотворить не сможешь.
* А теперь слушай внимательно, – продолжал он. – Когда ладонь не расправлена, заметь, что большой палец ложится как раз на кольцо. Если этим пальцем даже легонько провести по нему, ты вызываешь ту силу, на какой цвет легло твое движение. И при этом надо четко и ясно представлять, что именно ты хочешь сделать. Поняла? Очень четко, до малейших деталей, иначе твой приказ может быть понят неверно или приобрести большие масштабы, чем тебе хотелось бы. Итак, если ты хочешь, чтобы квартиру декана залило кипятком, берешь белую полосу и желательно сообщить сколько литров надо вылить, а то вода до бесконечности литься будет. А если хочешь сжечь дотла родной институт – тогда вызывай желтую. Только не переборщи.
* Что за ерунда, – перебила я. – Хочешь сказать, что этим кольцом я могу вызвать четырех элементалов и диктовать им свою волю?
* Абсолютно верно. Проверь, если хочешь. Только не надо делать ничего катастрофического. Давай, давай, – подбадривал он меня, шутливо подталкивая.
Темный закоулок, где мы стояли, был пуст, окна близлежащих домов черны. Самое подходящее место для экспериментов. Может, над Иде как-нибудь извращнуться, подумала я.
* Э-э, нет, это у тебя не выйдет, – засмеялся он.
Черт, я и забыла, что он мысли читает.
* Учти, что желтой и белой полосой ты можешь управлять только неодушевленными предметами, причем чем меньше в объекте будет синтетических примесей, тем шире будут твои возможности. Ты, конечно, можешь снова позариться на мои трусы, но не стоит, наверное. Вон подходящий объект, – он ткнул пальцем куда-то в сторону.
Там на асфальте валялась скомканная газета, наверное ветром из урны вынесло. Не став упрямиться и долго думать, я решила сделать с ней самое банальное – поджечь.
Но уже положив палец на кольцо, я остановилась в недоумении.
* Господи, что теперь стряслось? – спросил он.
* Я... я не помню, какая полоса сверху, а какая снизу, – проблеяла я.
* Хм... дай руку.
Я протянула ему лапку и он взял ее в свою. Нежно так, ласково. Ладонь у него была такая мягкая, теплая, но в то же время такая сильная... Вдруг я обнаружила, что в ста метрах шумит прибой, на небе рассыпана куча звезд, сверчки поют в камышах... а я тут с Иде, вдвоем и, как ни странно, мы друг друга еще не задушили... Удивительное чувство. И только я прониклась обстановкой и приготовилась к романтическому продолжению, как резко отпустил мою руку и, отвернувшись, произнес громко и равнодушно:
* Белая наверху, желтая внизу.
Как?! И это все? Внутри меня снова просыпался вулкан. Надо же, первый раз в жизни мы наедине и не деремся, а он – белая наверху, желтая внизу... Хам!
Ну и фиг с ним. Я посмотрела на газетку, живенько представила ее себе в адском пламени и провела по кольцу.
Злая я была, обиженная, остыть надо было прежде чем экспериментировать. Несчастный газетный обрывок под напором моих эмоций полыхнул вверх метра на три, только искры полетели. Иде аж в сторону шарахнулся. Я бы тоже рада была шарахнуться, только вот никак не могла сдвинуться с места, так и стояла как приклеенная.
* Э.... А потише нельзя было? – неудачливый любовник старательно перетряхивал волосы, вытаскивая угли из косы.
* Нельзя, – огрызнулась я.
Пижон несчастный. За косичку свою вон как волнуется, ниче, ща мы тебя потушим. Будешь знать, как во мне самые светлые чувства обманывать. Как я и рассчитывала, ведра холодной воды из фонтана оказалось вполне достаточно.
Он медленно поднял на меня глаза, так же неторопливо откинул со лба насквозь мокрые пряди. Че-то жутко мне от этого взгляда стало...
–Вот, значит, как... – тихо произнес он. – Добралась малышка до игрушки... Думаешь, тебе это с рук сойдет? Получай!
В тот же момент его глаза вспыхнули, волосы взмыли вверх, будто ураган поднялся. Но вместо урагана хлынул ливень, толстый, как стена. Хорошо, хоть теплый такой, июльский. Мокрая насквозь, я слушала как в тишине стучат капли по крыше павильона, как дождь шуршит листвой в парке и бьет по морской глади. Иде стоял напротив, глядя прямо в глаза... и вдруг сказал:
* Пока не поздно... Раз мы здесь вдвоем и еще друг друга не прибили, я хочу что-нибудь для тебя сделать. Одно желание, любое. Абсолютно любое. Подумай хорошенько и скажи. Сейчас твое слово для меня закон.
Одно желание... как это оказалось трудно. Естественно, мне хотелось бы, чтоб был мир во всем мире или у меня в банке лежал миллион долларов, но здесь, в парке у моря все это казалось таким далеким и неважным... Вроде бы моя мечта сбылась уже, Иде рядом, не кричит на меня, не издевается и мне совсем не хочется посадить его на электрический стул. Что-то мне подсказывало, что это в первый и последний раз, другого шанса у меня нет и никогда не будет. А сейчас он так близко, такой весь мокрый, рубашка и джинсы прилипли к телу... Всю жизнь проклинать себя буду, если промолчу сейчас.
Он подошел сзади, обнял и прошептал на ухо:
* Поехали ко мне.
И мы поехали, точнее пошли, потому как транспорт уже не работал.
Чудно просыпаться утром в чужой постели. Все незнакомое и непривычное, а прошлая ночь кажется полным вымыслом и бредом, как нечто абсолютно нереальное. При дневном свете комната казалась совсем другой, чем вчера ночью. Я села на кровати и огляделась. Иде уже нет, его половинка смята и пуста.
Вот она, та самая квартира и та самая постель, куда не попадала ни одна девушка. А для меня все оказалось как-то слишком просто. Интересно, почему он никому свой дом не показывает?
Одежды моей не было видно. Поэтому я имела наглость залезть в шкаф и выудить оттуда хозяйскую рубашку. Белую, естественно. Рукава были слишком длинные, пришлось закатать, а снизу она почти доставала мне до колен. Экипировавшись таким образом, я отправилась на разведку. Спустилась на первый этаж в огромную гостиную, такую же белую, как и все в этом доме. Потолки, обои, ковры – все белое. Прям мания какая-то. Мебель из дерева, но тоже очень светлая, посередине – огромный белый рояль. В углу – камин из белого кирпича. Вот он-то меня и привлек. Ступая по толстому белому ковру, я подобралась поближе. На камине, помимо обычных безделушек стояли три фотографии. На первой – три малыша лет пяти. Посередине, несомненно, его высочество Идеолион, таких белых кудрей ни у кого больше быть не может. Справа – черненький и косоглазый, похоже, Шинед. Лапочка какая... Третий ничем особенно не примечательный малыш, карие глазки, каштановые волосы, обычный европейчик, но тоже симпатяшка. Сидят в обнимку, как лучшие на свете друзья. Вторая – недавняя, Иде и Шейн года два назад, волосы еще коротковаты. Шейн... кто тебя так... А на третьей – замечательный студийный портрет его высочества. Похоже, снимался с неделю назад... И вроде все было нормально, но червяк сомнения меня все же грыз. Что-то не так, удивляла такая четкая последовательность снимков. А впрочем, Иде просто так ничего никогда не делает, это я уже усвоила.
Он подкрался неслышно сзади и сгреб меня в охапку. Прям камень с души упал. Я боялась, что утром он снова станет холодным и чужим.
* Проснулась?
* Да. Думала, куда ты делся?
Он рассмеялся.
* Люблю вставать рано, в отличие от некоторых. Хорошо спала?
* После такого снотворного... – съязвила я, – кто угодно до страшного суда проспит.
* Завтракать будешь?
Действительно, пахло очень заманчиво, аж в животе забурчало. Только я собиралась, двинуться на кухню, но остановилась.
* Подожди. Можешь ответить на один вопрос?
* Давай.
Я ткнула пальцем в первое фото.
* Кто это?
Улыбка мгновенно исчезла с его лица. Молчал он долго, но все-таки сказал.
* Друг детства. Жил с нами в Риме по соседству. Его родители были американцы.
* Как его зовут?
* Звали... Джо.
Мои нехорошие предчувствия оправдывались в полной мере.
* Почему звали?
* Он утонул, едва ему исполнилось шесть.
Вот тут-то у меня мороз прошел по коже. Три мальчика... Один тонет, остаются двое. Потом гибнет Шейн, и Иде остается один. Именно так фотографии и стоят. Значит ли это, что он будет следующим?
* Ну, пойдем, пойдем, – он потащил меня на кухню.
Если отбросить все неясные тревоги, это определенно было самое счастливое утро в моей жизни. Будто целую вечность мы жили в этой квартире, завтракали вдвоем, пили кофе с булочками и перебирали кости всем и вся. Вокруг царила такая тишина, такой уют, то ясно стало – в самом начале я ничуть не ошиблась. Сколько бы мы не ссорились, друг от друга нам все равно никуда не деться. Когда люди душой и мыслями настолько похожи, у них есть только два выбора – или любить друг друга, или люто ненавидеть. Компромисса в такой ситуации быть не может. Я с самого начала знала, что безнадежно влюбилась. Вот только встреча наша, абсурдная мягко говоря, вынудила меня обороняться. А Иде по непонятной причине не хотел сближаться и принял мою игру... Наконец-то все встало на свои места. Слава богу...
Он быстро собрался и подкинул меня до дому на своей шикарной белой машине. Уже на пороге он прижал меня к себе и поцеловал, долго так... Странно, но во мне нарастала тревога. Необъяснимая, холодящая душу тревога.
* Ну ладно, я поехал, – сказал он, оторвавшись от моих губ. – Будь умницей, веди себя хорошо и балуйся с колечком, ладно?
* Хорошо. Без него мне стало так пусто и одиноко, что я обхватила себя руками. Он уже подходил к машине, когда я очнулась и, подбежав, бросилась на шею. Страх меня не отпускал. Его волосы между моих пальцев, подрагивающие ресницы, теплые руки, улыбка – все казалось таким близким, родным, но таким... иллюзорным. Я боялась, что он испарится, пропадет навсегда из моей жизни, так же внезапно как и появился.
* Да, кстати, – он порылся в кармане и выудил связку ключей. – Я хочу, чтобы они были у тебя. Мало ли что... Моя квартира, машины и все что есть в моем доме, с сегодняшнего дня в полном твоем распоряжении.
Я пыталась было возразить, но он был непреклонен.
– Я так хочу... – И разговор был исчерпан.
А потом я стояла и смотрела, как он садится в свою белую японку, машет мне рукой и улетает вниз по улице...
Бросает в холод и в жар,
Я вижу тот же кошмар:
Твой телефон, как пистолет
У виска...
Но мне сказали в ответ:
Тебя давно уже нет,
оставь надежду после гудка...
Я проспала практически весь день, все-таки не выспалась в чужом месте. Встала часов в шесть вечера, вялая и хмурая, с тяжелой головой. Гадкое чувство – и спать больше не хочется, и абсолютно не знаешь, чем себя занять, так и слоняешься без дела. Ненавижу такое состояние. Поплелась на кухню, поставила чайник, справедливо рассудив, что литр кофе не помешает. Нога за ногу вернулась в комнату и стала одеваться, причем долго не могла попасть ногами в штанины и руками в рукава. В моей голове царило полное и безраздельное отупение. Со звоном упали на ковер ключи и я безразлично запихнула их на полку. В зеркале отражалась на редкость опухшая физиономия. Надо бы побыстрее привести себя в порядок, скоро Иде с работы приедет, незачем ему видеть такое чучело, еще испугается и убежит...
В десять его все еще не было. В одиннадцать тоже. Мобильный предательски издевался, выдавая гнусным голосом одну и ту же фразу: This is the recall service for the number xxx-xx-xx, the holder is out of the reach or shut down, please wait for the diversion....
В полдвенадцатого тишину нарушил телефонный звонок. Я подняла трубку, но еще долго не могла ничего разобрать – слышался вой, крики, вопли и истеричные всхлипывания. Звонила Мон. Успела я разобрать только адрес перекресток Рижского шоссе и улицы 9 Мая, и спутанные слова -приезжай, быстро, ужас... а потом все оборвалось. И сердце у меня оборвалось тоже... Тот самый перекресток, где погиб Индре... Как угорелая я вылетела на улицу, а в голове билась навязчивая ассоциация: Индре – Иде, Иде – Индре. Как похоже звучит....
Такси не доехало до места пару кварталов – все было оцеплено полицией. Над перекрестком висело алое зарево, выстроились в ряд штук шесть пожарных машин, реанимация, подъезжал отряд спасения с какой-то жуткой техникой и десятки, десятки полицейских. За ограничительной линией собралась толпа зевак и уже понаехала пресса. Мне ни за что в жизни не попасть бы в оцепленное кольцо, если бы не Мон. Она была внутри, истерически рыдала, рядом с абсолютно белым лицом стоял Кукс. Увидев меня, она закричала еще громче, стала показывать на меня пальцем и объяснять, после чего меня впустили. Я попыталась пройти подальше, но Эдгар перегородил мне дорогу.
– Кей, – тихо произнес он, – не ходи. Поверь, тебе этого лучше не видеть. Пожалуйста, не хоти туда.
Он попытался меня удержать, продолжал что-то говорить, но бесполезно. Я хотела знать, что там произошло.
Эдгар был прав, лучше бы я никогда в жизни этого не видела... В том месте где на Рижском шоссе был поворот к мосту, от бордюра была пропахана чудовищная колея, которая уходила вниз, к железнодорожным путям. Стоял как-то покосившись товарный состав, и, как будто пожизненно впечатанная в его бок, груда дымящегося металлолома. Все, что осталось от белой "Хонды". Иде в ней уже не было.
– Он еще жив? – тихо спросила я Эдгара. Хотя прекрасно понимала, что после такой аварии это нереально.
– Как ни странно, да. Его увезли минут десять назад в первую городскую, он тяжело вздохнул.
– Значит, авария произошла совсем недавно? – спросила я.
– Нет, – прошептал Кукс, – он разбился около одиннадцати. Спасатели потратили минут сорок, чтобы вытащить его из этой мясорубки. Сама видишь, всю машину пришлось разрезать, слишком сильно его зажало внутри.
Моника не переставала кричать. Такой истерики я никогда у нее не видела. Странно, но мне кричать не хотелось, не было слез, просто какое-то дикое оцепенение. Все эти крики, вой сирен, хрипы полицейских раций и вспышки фотоаппаратов – все казалось нереальным и искусственным, как в кино про катастрофы. В душе было пусто, лишь мозг автоматически фиксировал все происходящее вокруг. Размахнувшись, я отвесила Монике затрещину, если и дальше так пойдет, она свихнется от общего психоза. Она мгновенно замолчала и больше я от нее ничего не слышала. Повернулась и пошла прочь, где-то тут я видела такси...
В реанимационном отделении первой городской тоже было шумно, все куда-то бежали, у стойки толпились люди. Кажется, Иде в последнем полете зацепил пару машин... Стоило мне подойти, как все расступились. Из них я была, пожалуй, самой спокойной, но именно это так всех пугало. Эта немая обреченность и пустота заставляли людей уходить с моего пути, пряча глаза. Дежурная медсестра, едва услышав фамилию, опустила глаза в пол, ее руки нервно теребили груду бумаг на столе, зацепили графин с водой и тот с фатальным звоном разлетелся на куски. Не выдержав, она просто указала мне направление пальцем и прошептала: Вторая.... Глаз она так и не подняла.
Он был еще жив, если это можно назвать жизнью. В сознании до больницы его так и не довезли, он погрузился в кому едва оказавшись в машине. Только зав. Отделением осмелился сказать мне правду в лицо: его смерть – дело нескольких часов, в крайнем случае суток. Надежды не оставалось никакой, кости как из мясорубки, обширная черепно-мозговая травма, сломан позвоночник... Список был бесконечным. Мне даже дали на него посмотреть – сквозь стекло, потому что внутрь не пускали. Хотя трудно было что-либо разглядеть под паутиной проводов и аппаратуры. Я по прежнему молчала, по-прежнему не плакала. Это меня не спасло бы... Пожав руку главврачу, я вышла из больницы, села в ожидавшее такси и поехала домой. Тихо и методично отключила все приборы, застелила постель и взяла ключи с полки. Оглянувшись на прощание, заперла дверь и направилась к Солнечным домам.
Все было так, как мы оставили. Наши немытые чашки сиротливо стояли на кухонном столе, а в прихожей валялись его тапки. Я подошла к камину и по очереди опустила фотографии изображением вниз. Трое, двое... один.
Быстро и четко закрыла все окна, заперла входную дверь и открыла газ. Прихватив его рубашку с кресла в гостиной, я поднялась в спальню и улеглась с ней на кровать. Большего я ничего уже от жизни не хотела.
Я снова стояла в длинном людском хвосте на пути к башне. Вот только на этот раз я знала, что уже не проснусь и так просто все это не закончится. Разумеется, я давно догадалась, что это за здание. Не что иное, как небесный терминал, где происходит сортировка на плохих и хороших. Наши предки и религиозные деятели совсем иначе нам это описывали... Я подняла голову наверх, стараясь увидеть, сбылась ли вторая часть моего сна. Кабина стояла под облаками, безнадежно застряв. Вот только теперь я знала, кто тянет меня наверх.
Чем ближе подбиралась моя очередь, тем яснее прорисовывались лица соседей, местность и детали, поначалу все будто было покрыто легкой дымкой. Оно и понятно – чем лучше я вижу и ощущаю себя тут, тем глубже меня затягивает смерть. Чем ближе я к сортировщику, тем труднее вернуться назад. И вот час пробил. Двери распахнулись передо мной и я сделала то, на что не решалась раньше. Один-единственный шаг в смерть.
Кабина дрогнула. Я вдруг испугалась – куда она меня повезет? Вверх или вниз? Помнится, я никогда не была пай девочкой. Хулиганила и ругалась, прости, господи. Только не вниз, пожалуйста, только не вниз. Иначе вся моя затея будет напрасной.
Я поднималась все выше и выше, туман и сырость постепенно рассеивались, уступая место слепящему свету. Кабина поднималась плавно, движение почти не ощущалось, было видно кто ехал в соседних кабинах и где выходил, но все больше людей оставалось внизу, а я все продолжала подниматься. На горизонте постепенно вырисовывался огромный мегаполис, с иглами небоскребов пронзающих неземное небо, если это вообще было небо... Я была настолько поражена видом города, что не заметила, как кабина остановилась, прямо рядом с той, застрявшей. Очнулась только когда за спиной тихо зашуршали открывающиеся двери. Я вышла в просторный мраморный холл, очень похожий на любой другой в офисных строениях. Кожаные диваны, кресла, мягкий ковер на полу, в углу журчал стилизованный фонтанчик. Рядом с тяжелыми дверями стоял столик секретарши, с компьютером и разными бумажками, все как полагается... Хотя, разве на небесах есть секретарши?
Оказалось, что есть. Массивные двери приоткрылись, и появилась типичная такая конторская крыса, тетечка лет сорока, в сером платье и с пучком на голове. Ничуть не удивляясь, она смерила меня взглядом, уселась за стол и произнесла:
– Давайте свидетельство.
– Какое свидетельство? – оторопела я, – нет у меня никакого свидетельства.
Она нацепила на угреватый нос очки в роговой оправе и еще раз смерила меня взглядом.
– Если бы у вас не было свидетельства о смерти, вас просто не пропустили бы через сортировщик. Так что не валяйте дурочку и выкладывайте свои бумажки.
– Да нет у меня никаких бумажек, – взмолилась я.
Она вздохнула.
– Вот до чего доводит нежелание примириться с собственной кончиной. Девушка, я прекрасно понимаю, что вы молоды и умирать вам не хочется. Но вы уже здесь. А значит, уже умерли. Так что не валяйте дурака и отдайте свои документы.
– А я вам еще раз говорю, что у меня ничего нет.
Она уже начала раздражаться.
– Какой служащий пропустил вас в лифт?
– Там никого не было, – сказала я, – просто двери открылись и я вошла.
– И никого у дверей лифта не было? – уточнила она.
– Никого, – подтвердила я.
Тетечка задумалась.
– Откуда вы?
– Пярну, Эстония.
– Имя?
– Катарина К.
Она быстро впечатала мои данные в компьютер и включила поиск. Секунду спустя раздался писк, она посмотрела результаты, потом на меня, потом снова на монитор.
– Вы живы, – заявила она обвиняюще.
– Наверное, пока да, – проблеяла я. Странно, разве я с собой не покончила?
Странно, что вас допустили до сортировщика, да еще позволили подняться... – говорила она, – тем более, что на этом ярусе самоубийцам не место. Присядьте на диванчик, а я пока пойду спрошу, что с вами делать, – и она снова скрылась за массивными дверями.
Секунду спустя оттуда донесся взволнованный голос, вопль... знакомый такой и Дьявол вылетел в приемную. На какой-то момент он застыл, как бы соображая, я это или нет, а потом сгреб меня в охапку.
* Дурочка моя, – шептал он, – зачем ты сюда заявилась?
На ощупь он был вполне материален, как ни странно.
* Я не могла, не могла без тебя. Я не хочу чтобы ты умирал.
Он засмеялся.
* Глупышка, ты так ничего и не поняла? Я родился только для того, чтобы умереть. Умереть и занять свое место здесь. Я вообще не должен был жить так долго.
Он затащил меня в кабинет и усадил в кресло. Апартаменты были, конечно, шикарные. Огромные окна с видом на тот самый город, что я видела из лифтовой кабины, толстенные ковры, вся колористика выдержана в его любимых бело-лиловых тонах. Массивный стол с компьютером, одну стену целиком занимали многочисленные мониторы, на которых бежали колонки цифр, фотографий, и информации.
– Смертная статистика, – перехватив мой взгляд, объяснил он. – Пока я в коме, я ничем управлять не могу, – он нажал кнопку внутренней связи, хочешь чего-нибудь?
– Кока-колу, – ответила я немного подумав.
Он отдал заказ и развалился в кресле, задрав ноги на стол.
* Видишь ли, мы все трое – Я, Шейн и Джо, должны были занять три верхних ступени небесной иерархии. У каждого у нас свои обязанности, а в совокупности мы должны обеспечивать порядок на Земле, регулировать смертность, катаклизмы, стихии ну и так далее. Этот пост дается на тысячу лет, после чего мы возрождаемся снова. Иногда можно остаться на второй срок, но это уже решать не нам, сама понимаешь. Из нас только Джо умер вовремя. Шейн благополучно добрался сюда, когда ему дали второй шанс. А я пролетел. Опять пролетел... – он скомкал лист бумаги и раздраженно запустил им в окно, – У меня осталось совсем мало времени. Если я не успею оторваться от земной жизни в установленный срок, я потеряю свой пост, вместе с кабинетом, секретаршей, властью и любой надеждой на реинкарнацию.
– То есть, тебя заменят?
* Да. Если я не освобожусь, другой возможности у меня не будет. На мое место возьмут другого, пусть даже он будет хуже. Мне ни в коем случае нельзя возвращаться в мир живых, понимаешь?
* Наверное, да, – ответила я, принимая от подобревшей секретарши запотевший стакан с Кока-Колой, – Наверное, понимаю.
Он рассеянно помешивал каппучино.
– Ну посмотри на меня, – взмолился он, – разве я похож на простого человека? Ничуть. Я сразу родился богом, чтобы стать богом. Когда маленькие дети красивы, все только умиляются и треплют за щечки. Никто ведь не знал, что я не смогу умереть, когда был назначен срок. А чем дальше я жил, тем труднее мне становилось вращаться в обществе с такой внешностью. За кого меня только не принимали... И за девочку, и за гомика, и за марсианина, будь прокляты эти фиолетовые глаза. В конце концов решили, что я Дьявол... Мне нельзя было жить долго, нельзя было оставлять след в земной жизни, нельзя было любить кого-то, потому что все это могло помешать моей конечной цели, он вздохнул, – и все эти запреты я нарушил, пусть и неосознанно. Я втянул в эту заварушку тебя, я опоздал умереть... Сейчас у меня есть только один-единственный шанс и упускать его я не намерен.
Я поняла, что Иде уже не разубедить. Да и что толку, если высшая инстанция навязала ему такую судьбу. Может, это не проклятие, а благо? Именно то, ради чего он существует? И такая мелочь, как я, не должна ему мешать?... Не должна.
Я встала и подошла к окну, давая понять, что на эту тему я больше разговаривать не хочу. По крайней мере, пока. Прямо передо мной расстилался фантастический город, странная мешанина из всевозможных культур, стилей и национальностей, сплоченных в тени небоскребов.
– Что это? – спросила я.
Иде встал с кресла, подошел.
– Добро пожаловать в ад, – улыбнулся он, – Но ты, наверное, уже поняла, что ни рая, ни ада нет. Каждому дается то, что он хочет. Помнишь Булгакова, помнишь, по какому принципу определилась загробная жизнь Мастера? Все так и есть, Кей. Именно так все и работает. Конечно, – он откинул с глаз надоедливую прядь, – определенным образом мы народ все-таки сортируем. Все смертники проходят через наш терминал, после чего их определяют в соответствующие кварталы. Кому-то разрешают жить с уже умершими родственниками, кого-то отправляют за город... в зависимости от того, чего человек хочет. Мы стараемся лишь соблюдать минимальный баланс.
– А как же праведники и грешники? – удивилась я.
– Хорошими или плохими люди могут быть только на Земле, – сказал Иде, тут, после сортировщика, все становятся хорошими. Конечно, в самом городе кто-то живет тихо, кто-то хулиганничает, но вреда от этого никакого. Каждый делает то, что хочет.
– Подожди, – не поняла я, – ведь тогда получается, что между нормальным человеком и маньком-убийцей нет никакой разницы?
– Разница есть, – покачал он головой, – это ТУТ всем хорошо. Но на терминале очень тщательно оценивают все то, что человек делал при жизни. И если он был чудовищем, то в следующей жизни ему придется расплатиться. Человек совершает грехи и платит за них только на Земле. А тут мы даем ему лишь краткую передышку.
– Вот вы какие, – протянула я, – значит, шашлык из грешников не делаете?
– Никак нет, – подтвердил он.
– Да ну, скукотища какая, – надулась я, – я-то подумала. что ты тут заместо Люцифера, вертела крутишь, и поджариваешь нехороших мальчиков.
Он обнял меня и крепко прижал к себе.
– Разве я похож на экзекутора?
– Нет, совсем нет, – так приятно было снова чувствовать на себе его сильные руки. Пусть даже если его материальность – иллюзия.
– Это не иллюзия, – опять он в мою голову лезет, – эти миры разные, люди материальны и там, и тут, только смертные на Земле об этом не догадываются...
Я прижалась к нему плотнее и мечтательно посмотрела в окно.
– А мне можно будет попасть туда?
– В город? – переспросил Иде, – нет, нельзя.
– Почему?
– Потому что туда попадают только умершие. Ты сейчас в коме, значит, не имеешь права выйти из терминала, пока твоя судьба не определится. Или ты умрешь, или тебя отправят обратно.
