Текст книги "Кома"
Автор книги: Кира Эллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Старая грымза за забором уже вытянула шею вбок, пытаясь расслышать, о чем идет речь. Скоро жирафой станет. Мне сразу стало приятнее на душе, когда я представила себе зеленого жирафа в лиловый горошек.
– Вы хотите сказать, что жалоба была надуманной? – я заглянула сержанту в глаза. Молоденький такой, смущается... Интересно, сколько красивых парней я встретила с начала лета? И от всех пока одни неприятности.
– Да, – краснея, признался Кукс. – Мы абсолютно ничего не нашли подозрительного.
Погодите... А могила? Или мне приснилось? В любом случае, кажется, гроза прошла мимо, теперь надо спровадить милашку сержанта и пойти проверить почву за камином. Но сначала... Меня осенила гениальная идея.
– Мы очень сожалеем, что побеспокоили, но вы понимаете, мы должны были проверить...– бубнил полицейский, не замечая, что мне его извинения нужны как собаке третий хвост.
– Простите, – невежливо перебила я, – вы занимаетесь только подозрениями в убийствах или вы призваны служить гражданам вообще?
– Ну, – сказал он, – в принципе мы занимаемся порядком вообще. Это просто вызов сегодня такой был.
– А правом собственности вы тоже занимаетесь? – напирала я.
– Разумеется, – Избавленный от унижающих извинений Кукс приобрел былую стать и уверенность.
– Тогда не могли бы вы мне помочь, – начала я заискивающе. – Соседка, которая подала жалобу, постоянно нарушает мою территорию. – Взглядом я указала на шпиона за забором. – Не говоря уже о том, что она на моем газоне уже несколько лет выгуливает собаку. Меня она слушать не хочет. Не могли бы вы... – умоляющий взгляд несчастной сиротки.
– Не беспокойтесь, – растаял сержант, – с этой старой сплетницей мы разберемся.
Козырнув на прощание и подтолкнув напарника он вышел за ворота, сел в машину и уехал. Правда, совсем недалеко – во двор к соседке.
Пока он беседовал с каргой, я, убедившись, что меня никто не видит, юркнула за камин. В глубине души я ожидала это увидеть, ведь не могло же такого быть, что полицейский, пусть даже совсем молодой и только что из академии, проглядит такую большую яму. Могилы не было. Больше того – все выглядело так, будто ее никогда и не было. На нужном месте все было чисто и гладко, бурно топорщилась давно не стриженная трава, кое-где примятая полицейским ботинком. Ни малейшего намека на раскопки не было. Опять двадцать пять. Новая загадка или я окончательно свихнулась?
Пытаясь преодолеть сумбур в голове, я вернулась в комнату, переоделась и взяла кошелек – надо было заглянуть в магазин. Все так же не обращая ни на кого внимания и разговаривая сама с собой, я вышла на улицу и направилась в сторону торговой точки.
У двери магазина стояла знакомая уже машина. Сержант, сидя на капоте, ел крендель и запивал кефиром. Напарника видно не было. При виде меня он привстал и улыбнулся.
– Прейли Катарина... – кефирные усы были на редкость длинные.
Я улыбнулась и скосила глаза на зеркальце. Охнув, бедняга нагнулся, полюбовался на приобретенное украшение, быстро вытерся носовым платком и смущенно повернулся обратно в мою сторону.
– Извините, – в который уже раз, – случается. Хочу вас обрадовать соседка больше не будет вас беспокоить, мы уже выставили ей штраф на 500 крон и будем регулярно присматривать.
– Спасибо большое, – быстро работает, – сержант Кукс....
– Что вы... – замялся он, – просто Эдгар...
Ах вот как? И этот туда же? Нет мне покоя от мужчин этим летом. А впрочем, представитель власти мне не помешает. Я расплылась в улыбке:
– Кей, просто Кей.
Эдгар тоже глупо улыбнулся. Что говорить дальше, он по-видимому, представлял с трудом. К счастью его спас толстяк, вынырнувший из недр магазина с пакетом, набитым продуктами. Мило распрощавшись, я проводила уезжающую машину взглядом и вошла в магазин.
Ближе к вечеру объявилась Моника, взволнованная и очень старательно наряженная. Она влетела ко мне на второй этаж подобно комете и принялась кружить по комнате.
– Ты идешь? – выдала она наконец свой волнующий вопрос.
– Куда еще? – выходить мне абсолютно не хотелось, я уже уяснила, что любое мое появление на людях чревато неприятностями.
– Как куда? К клубе на побережье вечеринка, – она снова стала подпрыгивать и бегать по комнате.
Я вообще-то совсем не любитель дискотек и шумных сборищ. Долго танцевать я не люблю, а кроме как прыгать и пить там делать нечего. Говорить невозможно – все равно не услышишь. По мне так уж лучше зайти в какой-нибудь бар и попить пива под тихую музыку...
– Ты ведь знаешь... – начала я отмазываться.
– Знаю, но там будет ОН!!! Я так хочу, чтобы ты на него посмотрела, – она мечтательно закатила глаза.
– Император твой?
– Да. Ну пойдем, пожалуйста, – заскулила Мон.
– Ага, – едко отозвалась я, – и Дьявол тоже там будет?
Она сразу сникла.
– Да. – раздалось еле слышно.
– Вот видишь... А с этим типом я встречаться совершенно не желаю, отрезала я.
Промокший котенок не выглядел бы так жалостливо, как Моника сейчас.
– Ну пожалуйста, – затянула она. – Я постараюсь, чтобы вы не встретились. Ну будь другом, ну пошли, а?
До чего же я добросердечный человек... Ну не могу я выносить такие мольбы, да еще с такими жалостливыми глазами... Да, я сдалась. Признаюсь со стыдом, но этой разряженной девчонке удалось меня уломать. Однако кое в чем я осталась непреклонна. Я наотрез отказалась от предложенных мне нарядов и тонны бижутерии, рассчитав что подобных новогодних елок будет немало среди малолеток. Я остановилась на синем в голубых разводах платье с большим декольте и голой спиной. Узкое, прямое, длинной до пят, с разрезом чуть ли не до трусов, оно бросало в холодный пот мужчин в десять раз быстрее любого расфуфыренного одеяния. К нему сандалии на десятисантиметровом каблуке, тонкая цепочка на шею и небрежно уложенные волосы – получилось просто и сногсшибательно. Моника, следившая внимательно за моим переодеванием, посмотрела на себя в зеркало и обиженно прогундосила:
– Я пригласила тебя не для того, чтобы ты у меня мужика отбила...
– А кто тебя просит одеваться как малолетка, добравшаяся до мамочкиного шкафа? Проще надо быть и не накладывать столько штукатурки. Естественность вот девиз нашего времени, – я довольно оглядела себя в большом зеркале и капнула духи за ушки. – Хочешь, можем тебе подобрать что-нибудь из моего. Только пойди и смой сначала всю косметику.
Еще почти час ушел на преображение моей подруги. Но в конце концов она выглядела замечательно в маленьком платье с полупрозрачным верхом. Оно действительно очень ей шло. В таком виде и думать не стоило тащиться к побережью пешком или на автобусе, поэтому я, не долго думая, заказала такси.
Я сидела за стойкой бара, потягивала Голубую Маргариту и неприязненно осматривалась. Вот уже с полчаса я сидела в этом грохочущем аду, и единственный светлый момент – цвет коктейля точно подходил к моему платью. Все остальное было просто ужасно. Постоянно кто-то клеился, бормоча глупые фразы, Моника смылась, не посидев со мной и пяти минут, бросилась на выполнение труднейшего задания – познакомить меня с Императором так, чтобы рядом не было Дьявола. Миссия невыполнимая, насколько я себе это представляла, но все же терпеливо ждала. Мое любопытство снова брало верх над другими чувствами. А вдруг? Я потыкала соломинкой желтую дольку лимона, утопающую в голубом алкоголе и покосилась на часы. Сорок минут. Еще двадцать – и я еду домой. Ни один мужчина не достоин того, чтобы его ждали больше часа.
Несколько раз мелькала вдали белая коса. Поначалу я пыталась как-то пригнуться или спрятаться за широкую спину сидящего рядом парня, но потом поняла, что красавцу блондину не до меня – он был облеплен девушками, как сладкая булочка голодными тараканами. Где-то там же, полагаю, был и тот, ради кого Мон притащила меня сюда. Да... Если ей придется пробиваться через такую толпу поклонниц, то знакомства мне не видать еще как минимум часа три.
– Кей?
Я обернулась. Мон стояла за моей спиной и сияла как медный грош.
– Познакомься, это Император.
– Шейн, – представился стоящий рядом молодой человек.
Ого... подумала я... Вот это кадр...
Я как-то всегда думала, что японцы очень маленького роста и с кривыми ногами. Но то, что стояло передо мной, разбивало мои теории в пух и прах. В росте он не уступал Дьяволу, метра два с гаком, худой и длинноногий. Тоже с длинными, ниже пояса волосами, волнистыми и иссиня-черными. Глаза тоже черные, не без хитринки. Я боялась, что увижу что-то вроде Дьявольских витражей, но ошиблась – просто черные глаза, Янек был абсолютно прав. Но... какие-то слишком бездонные. Свет в них почти не отражался, что создавало странную иллюзию глубины. Но сидеть с распахнутым ртом я не собиралась. Если я еще и при Шейне упаду со стула, народ меня не забудет никогда... Поэтому я быстренько сбросила оцепенение и улыбнулась:
– Кей.
– Очень приятно... Не возражаешь? – он уселся на соседний стул. Определенно потрясающий парень. По крайней мере, с ним я себя чувствую очень легко, не то что с Дьяволом...
– Я про тебя много слышал, – начал он.
– От Дьявола, полагаю? – съязвила я.
Он внимательно посмотрел на меня и улыбнулся.
– В основном, от Мон. Но и от Дьявола тоже. Кажется, ты уже успела произвести на него неизгладимое впечатление. Не понимаю на самом деле, почему так получилось, что вы постоянно ссоритесь... Ты ведь ему нравишься. Он очень хотел тебя видеть именно здесь и сегодня. Кажется, он что-то придумал...
– Нравлюсь? Ну да. Как кошка собаке.
– Перестань. Иде хороший парень... Ой, – он зажал рот рукой и заговорщицки улыбнулся. – ты странная девчонка, Кей. С тобой очень легко говорить и все время тянет исповедоваться. Видишь, пяти минут не прошло, а я уже выболтал тебе то, что Дьявол запрещает разглашать под страхом смерти.
– Иде? Так его зовут? А как полностью?
Шейн сжал губы, отказываясь признаваться.
– Сказал А, говори Б, все равно я никому не скажу.
Он обернулся.
– Даже Монике?
– Даже Монике, – подтвердила я.
Он наклонился в моему уху и прошептал:
– Идеолион. Только я тебе ничего не говорил.
Ой... Вот это имечко... Мифология какая-то. Разве в наше время детям такие имена дают?
– Кто ему такое имечко дал? Мама с папой?
Он засмеялся:
– А кто же еще? Но тут , правда, закавыка одна есть... Это имя было предопределено, и они просто не могли назвать иначе... Так что у Иде имя двойное, первое домашнее, второе вот это самое.
Он схватил меня за руку.
– Вот объясни мне, почему я все тебе докладываю?
Ответить я не успела. Он держал меня за правую руку, и не успел он закончить фразу, как на его лице отразилась такая гамма чувств, такое дикое удивление, что мне стало не по себе. Медленно он провел пальцами по кольцу. Его не было видно, он не ощущалось, но я знала – он понял, что оно там. Более того, я поняла, что он знает, что это за украшеньице...
Он поднял глаза от моей руки и посмотрел мне в глаза долго-долго...
– Так вот куда оно делось, – наконец произнес он. – А я его обыскался.
– Оно твое?
Он замялся
– Не совсем... Но раз оно у тебя, значит так и должно быть. Тогда я должен тебе хотя бы объяснить, что с ним делать... – он оглянулся, – ... но не сейчас. Встретимся как-нибудь завтра, ладно? Учти, это очень важно. И очень опасно. Так что постарайся до завтра быть паинькой, договорились?
– Хорошо, – прошептала я. Признаться, я понимала в этой истории все меньше и меньше. И чем больше я запутывалась, тем страшнее мне становилось.
Шептались мы достаточно долго. Никаких других секретов он мне не выдал, пообещал сделать это потом. В основном разговаривали о Монике. Признаться, я действительно моментально прониклась к нему доверием и симпатией, а теперь, слушая, как он о ней говорит, поняла, что подруга моя не только в хороших руках, но и умудрилась подцепить на крючок самого настоящего Мистера Идеал. И к стыду признаться, я даже успела обзавидоваться. Ну почему из двух красавцев ей достался добрый, нежный и заботливый, а на мою долю выпал этот кривляка и пижон? Нечестно, совершенно нечестно. С каждой минутой он мне нравился больше и больше, не было уже никаких сомнений, что нашей дружбе предстоит прожить долго... Так мы и шептались в углу у стойки, как заправские заговорщики, пока...
– О чем это вы тут шепчетесь? – раздался над головой грозный голос. Моника, неизвестно куда испарившаяся в начале, стояла за спиной. Опять я попала в немую сцену.
Она стояла над нами, злая и обиженная. Еще бы – хотела показать подруге своего будущего мужа, военный трофей, с трудом добытый в боях с соперницами, а тут нате! – стоило отойти на секунду, они уже сидят голова к голове, чуть ли не прижавшись, и о чем-то шепчутся. Ну не нахальство ли? И не стоило даже пытаться объяснить, что никаких видов я на Шейна не имела. Всей душой хотела бы влюбиться, с ним мне было бы легко и просто, но увы – там уже поселился тот, кого я так пыталась ненавидеть.
– Абсолютно ничем, крошка – Шейн расплылся в широченной улыбке. Замечательно. Я бы наверняка ляпнула бы какую-нибудь глупость, которая все испортила бы. – Просто я рассказывал Кей кое-какие секреты о Дьяволе, пришлось подстраховаться, чтоб никто не подслушал.
Он не торопясь отстранился, спокойно и естественно. И правильно, отшатнись он от меня сразу, Мон подумала бы, что тут действительно что-то не то происходит, а тут она сразу успокоилась, повеселела и принялась допытываться:
– Какие такие секреты? Я тоже хочу послушать, – и усевшись с другой стороны, прижалась щекой к его рубашке.
– Нет, малышка, – он дунул ей на волосы. – Я рассказал только Кей, и она уже поклялась тайну не выдавать. А у тебя ни один секрет долго не задержится, так уж извини.
Я просто поразилась его способности говорить женщинам правду, да так, что они ни на что не обижаются, хотя надо бы. Вот и Моника моментально смирилась с тем, что тайна не для нее и утащила Шейна танцевать. Идя на буксире, он обернулся на прощание и сделал знак рукой – потом поговорим. Ладно, потом так потом.
Ну вот, свою миссию в этом заведении я считала выполненной и искренне радовалась, что познакомилась с таким замечательным человеком. Если бы Дьявол хоть немного на него походил... Пробираясь к выходу, я была вынуждена обойти толпу девиц, в гуще которой утопал виновник моих несчастий. Пробраться сквозь нее было делом абсолютно нереальным, но на мое счастье, клубок восторженных девиц сдвинулся и стал перемещаться к сцене. Секунду спустя Его Высочество залезло наверх и зал потряс ужасающий рев, визг и аплодисменты. Я так и не понимала, что тут происходит, пока стоявшая за мной расфуфыренная пигалица не прокричала подруге:
– Смотри, сейчас будет его коронный стриптиз!!!
У меня чуть ухо не заложило от такого вопля, но я не на шутку заинтересовалась. Стриптиз? Дьявол исполняет стриптиз? Разве я могу уйти отсюда, не посмотрев на предмет своего тайного обожания в неглиже? Поэтому я пододвинулась поближе (насколько было возможно при таком аншлаге) и приготовилась смотреть.
Ой, что я увидела... говорят, кое-кто в зале аж лишился чувств от таких эмоций, да и зрелище было незабываемое. Какое у него тело, какие волосы, у меня аж заныло где-то там... Предметы гардеробы падали на пол один за другим, нагота моментально вуалировалась волосами – интересно, он специально этому учился? Профессионально исполнялось, ничего не скажешь...
Под конец на нем остались только плавки-стрип, ну те, у которых на заднице только тонкая полосочка... Вопли девушек перешли в болезненный стон, пигалица сзади только тихонько подвывала от счастья. А меня вдруг зло взяло. Нравлюсь я ему, как же... Чего он ко мне привязался? Подумаешь, споткнулась разок, с какой это стати он меня так отметил среди множества идиоток в городе? Или никак не может смириться, что хоть одна я смогла дать ему отпор? Гордость заела бедняжку? Ну да... покорить единственную соперницу, еще раз доказать свою неотразимость... Я вспомнила слова Шейна и внезапно поняла. Это для меня, только для меня устроен весь этот шабаш со стриптизом. Очередная попытка сломить мое сопротивление, попытка запудрить мне мозги с расчетом на то, что гормоны пересилят разум. Ну ты и подлец, Идеолион...
От внезапного прозрения меня задушила ярость. Сразу вспомнились все мои унижения – на балконе, тут, на пляже в конце концов, люди, столпившиеся и глазеющие на меня, распластанную у его ног, и отвратительный, омерзительный скрип песка на зубах... Я сжала кулаки и рванула к выходу. Но не успела я добраться до дверей, когда бабский стон сменился жутким ревом, а со сцены слетело матерное слово. Обернувшись, я увидела странную картину плавки-стрип песком стекали по ногам божества и желтой горкой сыпались к ногам. Дьявол с обезумевшим лицом закрывался быстро поднятой рубашкой, а песок все сыпался и сыпался... Не пытаясь понять происходящее, я злорадно ухмыльнулась и захлопнула за собой дверь клуба. Ну вот и на твою долю выпало публичное позорище, любимый... Теперь мы точно квиты.
Домой я вернулась также на такси, перед тем, как войти в дом, еще раз проверила состояние почвы за камином – все так же не наблюдалось новых признаков земледельческих работ. Окончательно успокоившись, довольная и счастливая, я отправилась спать. И предчувствия меня совсем не беспокоили... Заглянув в сумку, я обнаружила невесть как туда попавшую записку от Шейна, наверно он как-то умудрился ее мне подкинуть – с приглашением встретиться завтра днем и поговорить обо всем, что меня интересует. Засыпала я, придумывая, какие еще тайны про Иде мне хотелось бы выведать...
Среди ночи мне приснился жуткий кошмар. Мне снилось, будто на закате я катаюсь по морю на катере. Погода стояла тихая и спокойная, солнце ярким блином катилось к горизонту, небо переливалось осенне-багровыми красками и всем своим видом напоминало яичницу-глазунью. Вдруг среди всей этой благодати раздается грохот, очень похожий на выстрелы... Атмосфера вокруг круто меняется, от солнца уже ничего не осталось, небо мгновенно чернеет, откуда ни возьмись налетает холодный шквальный ветер, он кренит лодку к озверевшим в мгновение окна свинцовым волнам. Воды в катере становится все больше, он медленно погружается, и я вместе с ним... Берега не видно, а катер погружается все больше. Пока я еще чувствую опору под ногами, но с каждым мгновением она становится все зыбче. Крики и вопли о помощи тонут в буре, заглушаются ревом стихии, я понимаю, что надежды нет никакой. Спустя мгновение я перестаю чувствовать опору под ногами.
Я совсем неплохо плаваю, но тут я абсолютно бессильна – слишком сильный шторм не дает мне продохнуть, меня накрывает с головой в доли секунды... Погружаясь, я еще пытаюсь спасти в легких остаток кислорода, но минуту спустя он становится моим врагом и убийцей. Я буквально чувствую холод вокруг, как вода затекает мне в рот, нос и уши. Чувствую, как в конвульсиях бьется сердце, а мозг отключается клеточка за клеточкой...
Я села на кровати. Комната снова светилась призрачным блеском, он то становился ярче, то немного затухал. Правую руку скрутило в судорогах от дикой боли. Скорчившись на кровати, пытаюсь избавиться от боли, вытащить ее из тела. Признаюсь, я готова была даже руку отрезать, настолько мне было плохо. Катаясь по постели, я вдруг обнаружила, что она насквозь мокрая, спустив ноги, я наступила в лужу. Пол был залит водой чуть ли не щиколотку, наверно, Сирье внизу залило, испугалась я. Шлепая голыми ногами по воде, прижимая разрывающуюся руку, я подползла к окну. Обычная ночная тишь, еле двигаются листья на деревьях, на пару часов город дышит желанной прохладой. Откуда тогда этот потоп?
Чуть не ударив меня, под напором неизвестно чего, распахнулось окно, с треском ударилось о бабушкин шкаф, брызгами полетели стекла, еле-еле успела прикрыть глаза... Теперь водная среда на полу полна блестящих подводных мин... Вода всюду... даже капает со шкафа и стекает с люстры, при том, что на улице обычная сушь... Как же мне надоели все эти странности, будь проклят тот день, когда я так неосмотрительно забрала кольцо в Таллинне...
Постоянно натыкаясь на осколки, я побрела в другую комнату в надежде что там простынки посуше. Вслед мне несется ослепительная вспышка света, голубовато-белого, ослепительного до рези в глазах... Честно говоря, я не помню, как добралась до кровати... Большая комната оказалась на удивление сухой, лишь потихоньку тонкая струйка воды впитывалась в ковер. Я свалилась на кровать бесформенным кульком, все еще прижимая саднящую руку к груди. Заснула я мгновенно, несмотря на полный содом и гоморру вокруг.
Утром было такое чувство, будто меня всю ночь били, причем не оставили ни одной целой косточки. Рука больше не болела, просто казалась отяжелевшей и плохо слушалась. Только я успела привыкнуть к кольцу и перестала его замечать, как оно с новой силой о себе напомнило и мешалось почти так же, как в первый день. Абсолютно никакая, я плюхнулась за стол на кухне, и насыпала в чашку в два раза больше кофе, чем обычно... Следующие полчаса я сидела, тупо уставившись в окно и обдумывала свое положение, если поток бессвязных мыслей вообще можно назвать обдумыванием чего-либо. Не стоит даже и говорить, что утром я не нашла ни единого следа потопа, даже окно было целехоньким и плотно закрытым на обе задвижки. Что со мной происходит вообще? Я схожу с ума? У меня галлюцинации? Пожалуй, это единственное, что все объясняет... Я просто чокнутая, моя крыша уже давно уехала, а все никак это не осознаю... Теперь я была только рада, что с самого начала ничего не рассказала Мон. Какой бы подругой она мне ни была, понять меня в данном случае она не смогла бы. Не хватает ей все-таки глубины... А вот Янек, он то, что надо... Пожалуй, попрошу его сходить со мной к психиатру.
Люди говорят, дурака вспомнишь, он и появится... Я, конечно, нисколько не сомневаюсь в умственных способностях моего брата, но сейчас его внезапное появление в дверях как нельзя лучше иллюстрировало известную поговорку. В нормальном состоянии я бы заметила и красные глаза, и необычную бледность. Но мне было плевать на все, кроме своих собственных ощущений.
– Привет, – сказал он, привалившись к дверному косяку, словно его ноги не держали.
– Ага, – пробурчала я, снова прикладываясь к кофе.
Вопрос был задан в лоб:
– В клубе вчера была?
Я удивилась.
– Ну да. А что такого странного? Моника меня затащила.
– Говорят, ты достаточно долго шепталась с Императором... Это правда?
– Да.
– Что он тебе говорил? Что такое, что даже Мон он доверить не мог?
Я передернула плечами:
– Да ничего особенного... Просто сплетни, – я хорошо помнила свое обещание.
Он медленно подошел, тяжело опустился на кухонный стул, и автоматически затеребил скатерть.
– Слушай, я понимаю, может он просил не говорить... Но, он не признавался, что чего-то боится?
До меня постепенно дошло.
– Это что, допрос? С какой это стати ты так о нем заботишься?
Янек откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
– Это очень важно. Ты единственная, с кем он говорил так долго... Никому другому он ничего не сказал...
– Спроси у него, – отрубила я.
После минутной паузы он произнес:
– Я бы спросил, если мог.
– В смысле?
– Вчера ночью... часа в три...
У меня нарастало очень нехорошее чувство.
– Где Шейн?
– В морге. Его застрелили прямо на парковке перед клубом.
Я бессильно уронила голову на руки. Только не это. Господи, только не это...
– Кей? Кей, пожалуйста, скажи мне, – начал снова брат.
– Уходи, – только это я и смогла прошептать, – Уходи. Оставь меня.
Когда внизу хлопнула дверь, я на ватных ногах пошла в комнату, дрожащими руками открыла сумку. Бумажная салфетка из клуба, три ряда торопливых, кругленьких буковок, иероглифы вместо подписи... Шейн, мальчик мой... Кажется, сегодня нам уже не встретиться. Кому это надо было? Что он сделал плохого, кому не угодил? Я еще никогда не встречала такого потрясающего человека... и тем больнее его потерять на следующий день. Не хочу писать о том, что было со мной после...
Город бурлил. Люди собирались кучками, знакомые и незнакомые, пытаясь осмыслить невиданное происшествие – хладнокровное, публичное убийство. И тем оно было страшнее, что Шейна любили все. Если Дьявола могли любить и ненавидеть, то Шейн нравился всем. И абсолютно было непонятно, почему на стоянке стреляли именно в него. В голову не приходила ни одна мало-мальски правдоподобная причина. Было такое чувство, будто всех жителей в одну секунду выдернули из привычной колеи и теперь все слонялись, растерянные и испуганные по улицам, не зная куда себя деть и что делать. Страх и растерянность объединяли людей совсем незнакомых и непохожих. И даже гопники с металлистами больше не ссорились, а одной молчаливой кучкой сидели на площади перед банком.
Я ходила по настороженным улицам как инопланетянка, впрочем другие чувствовали себя не лучше. Обрывки фраз, услышанные на улице повторяли одно и то же. Ноги сами понесли меня к клубу. Все было огорожено, на парковке стояла единственная машина – нетрудно догадаться, чья. В паре метров от нее виднелась бурая лужа, присыпанная ближайшим подручным материалом – пляжным песком. У ограждения стояли полицейские с самыми мрачными лицами. Несмотря на хороший день, пляж был пуст. Люди явно обходили это место стороной...
Мне показалось, что я не единственная, кто стоит наблюдает за пустынной парковкой. Оглянувшись по сторонам, я увидела Иде. Он сидел на каменном шаре у начала парка и молча смотрел в одну точку. У его ног как неприкаянный лежал огромный черный кот. У меня давно уже испарилась радость по поводу вчерашнего конфуза – нелепая смерть сделала все вокруг неважным и глупым, а Иде как-никак, потерял лучшего и единственного верного друга. У меня дико защемило сердце, так хотелось подойти и молча сесть рядом. Слова тут все равно не помогут.
В который раз уже я мысленно прокручивала в голове вчерашний вечер. Что угодно отдала бы я сейчас, чтобы вернуться на двенадцать часов назад. Тогда бы я просто наплевала на Мон и утащила бы Шейна из клуба подальше, выиграв вдвойне – во-первых, он мог остаться в живых, во вторых сказал бы мне все что хотел. Теперь мне никогда этого не узнать...
Похороны состоялись через два дня. Все это время почти непрерывно шел дождь, что еще больше способствовало всеобщему депрессивному состоянию. Провожать Шейна в последний путь пришло чуть ли не все население города, дорогу от центра до кладбища перекрыли и по ней черной рекой тек поток горожан. Естественно, первым за гробом шел Дьявол. Он не изменил своей привычке и был, как обычно, одет во все белое. Вот только мертвенно-мраморное лицо, поблекшие глаза, закаменевшее выражение и отсутствие каких-либо эмоций делали его похожим на привидение, а может, скорее, на ангела скорби. С того утра, как я видела его у стоянки, он никому не сказал ни слова, ходил безликий и равнодушный, люди даже побаивались, что он сошел с ума, но мне в это не верилось. Что-то мне подсказывало, что он не из тех, кто сдается и теряется. Просто нужно время, и он придет в норму.
А вот о Монике сказать то же самое я не могла. Все эти дни она беспробудно пила, рыдала и билась в истерике, пришлось ее отправить в деревню, к бабушке Янека, чтобы было кому за ней присматривать. Признаться, я очень боялась, что она наделает глупостей. На похороны ее привезли все-таки, хотя сначала решили этого не делать – боялись, что она совсем с ума сойдет. Но накануне она вдруг успокоилась, и сказала, что никогда не простит себе, если не придет на кладбище. Она шла сразу за Дьяволом, точнее Янек и его старший брат Марек чуть ли не тащили ее, подпирая с двух сторон, чтобы не упала, а свалиться она могла в любую минуту, была почти в бессознательном состоянии. Зрелище не из легких...
Прямо в день похорон я переехала жить к Янеку, не было никаких сил оставаться дома. Одиночество меня угнетало, а ночные кошмары продолжали мучить так, что я каждую ночь с криком вскакивала на кровати, а потом, наглотавшись слоновьей дозы валерьянки, сидела на кровати до утра и тряслась от страха. Объяснить происходящее я не могла, а потому предпочла дезертировать, все-таки намного лучше, когда ты знаешь, что в доме кроме тебя есть еще кто-то живой...
Там же, у брата, у меня появилась очередная вредная привычка – встречать Дьявола по ночам. Окно моей комнаты находилось прямо над подъездом, а парковка находилась за домом. Каждый раз, когда я слышала ночью гул мотора, я вставала, подкрадывалась к окну и начинала ждать. Вот он приехал, вот паркуется. Сейчас обогнет дом и войдет в подъезд... Каждую ночь повторяется одна и та же схема...
Темно, хоть глаз выколи, лишь над дверью подъезда горит тусклая лампочка. Я стою у открытого окна, прячась за занавеской, ежась от ночной прохлады, которая забирается под ночную рубашку и гоняет по телу мурашки. Жду... Наконец с левой стороны, из-за угла раздаются торопливые шаги. На какую-то секунду ритм их нарушается, за этим следует возня, тихие ругательства и недовольное рычание собаки из дома на углу. Это старушка с первого этажа на ночь выпускает собачку на улицу, а та, то ли от скуки, то ли из вредности, подстерегает ночных прохожих, спрятавшись в кустах шиповника, и устраивает на них полуночную охоту. Снова. Шаги гулко отдаются в тишине ночных улиц. Все ближе и ближе... Он уже в пределах видимости. Вот теперь он вошел в пучок нервного, подрагивающего света уличного фонаря на углу и продолжает двигаться к родному подъезду. Вижу его до мельчайших подробностей, его лицо, благородное и тонко очерченное, волосы, которые под напором морского ветра то поднимаются, то падают, устраивая на его голове полный бедлам. Он то и дело небрежным движением откидывает их назад, тяжелая коса бьет по плечам. Вижу его глаза, огромные витражи лиловой мозаики, две холодные пропасти. Никогда я не смотрю прямо в них. Я падаю в их глубину, подчиняясь гипнотическому очарованию и, кажется, падать буду до бесконечности, как в смерть... Иногда становится страшно: что там, внизу? Вдруг его взгляд заледенеет, и на смену страшному падению придет смертельный удар... Что если я разобьюсь? Сейчас в глазах лишь усталость и желание поскорее попасть домой.
Его руки, такие сильные и, наверное, нежные, сейчас глубоко упрятаны в карманы кожаной куртки. Походка стремительная и, кажется, немного нервная, но от этого не теряет своей легкости. Свет все слабее и слабее, и вновь темнота ложится на него темным пятном. Вот он возник из ночного небытия снова, на этот раз под самым моим окном. Еще момент – и его не станет, его поглотит черная дыра ночного подъезда. Шаги, сначала отчетливые, нервно замирают где-то в черной утробе коридоров. На какую-то секунду они возникнут снова, возле самой нашей двери, а затем уйдут наверх, замерев прямо над головой. Каждый день он проходит здесь и каждый день я не могу спать, пока не провожу его домой, пока лежа в кровати не буду слышать, как он ходит по своей квартире, включает воду, хлопает дверьми, производит все те простые, неторопливые домашние шорохи... Как безумно каждый раз мне хочется разорвать этот порочный круг. Я с трудом удерживаю себя, чтобы не открыть в один день дверь, в тот момент, когда он уже ставит ногу на ступеньку, ведущую на верхний этаж... А там будь что будет, по крайней мере прекратится эта ежедневная пытка. Могу же я хоть раз собрать волю в кулак, преодолеть дрожание коленей, голоса и сердца и сказать, наконец сказать все, что я хочу, без издевок, подколок и драки на кулаках... но я совсем не уверена, что земля не разверзнется у меня под ногами и не поглотит за подобную дерзость...
