Текст книги "Жилец (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– А мы что, куда-то торопимся?

Я сто лет не была на набережной, хотя в детстве гуляла там чуть не каждый день.

– Смотри, венерин башмачок! – неверящим голосом произнес Денис, перебираясь через ручеек. – Ничего себе, целая поляна, и чуть не в самом центре города!

– А это что, редкость? – не поняла я.

– Верка, это краснокнижная дикая орхидея, – засмеялся он и наклонился к цветку ростом мне по пояс. – Смотри, вот у нее кувшинчик… Ты никогда не обращала внимания?

– Нет, но они тут растут, сколько я себя помню, – сконфуженно ответила я, вспомнив, что и на кладбище такие видела. – Мы сюда редко забредали, тут же очистные сооружения рядом, дед меня к шлюзам водил, где почище.

– Вот так дела, – Денис выпрямился и пошел дальше, оглядываясь по сторонам. – Гляди, сойка!

– Где? – я заозиралась. – Правда, красивая какая… Я, понимаешь, не различаю всю эту живность. Ну там дятла от вороны и синицу от воробья отличить в состоянии, ну и все… А я еще на даче видела такого обалденного дятла, зеленого с рыжей макушкой! Искала-искала в энциклопедии, не нашла.

– Погоди, – Денис приостановился. – У тебя что, и дача есть?

Я кивнула.

– Ну как обычно. Халупа на шести сотках. Помнишь, на кладбище ездили? Ну вот там недалеко.

– А почему ты тогда летом в городе сидишь? – нахмурился он.

– А там что делать? Водопровода нет, удобств нет, газ в баллонах, электричество отключают постоянно… – я махнула рукой. – А продать не могу. Сперва приватизировать надо, а это такая головная боль, я и с квартирой-то намучилась, а туда еще наездишься! Сдать – тоже не вариант, ну разве что дикарям каким-нибудь на лето вместо палатки… Да и жалко. Я там выросла.

– Ясно.

Мы спустились к водоотбойнику у шлюза. Тут я когда-то в детстве собирала цветные камушки и проросшие семена клена, а потом сажала их на даче, в лесу.

– Правда, цветы, – улыбнулся Денис, – только это не кувшинки, а кубышки, но тоже, я тебе скажу, для города большая редкость. Гляди, и мальки плавают, вон там, где помельче…

– А тут народ даже зимой рыбачит, – ответила я, – прямо на льду ставят палатку… Я еще думала, что тут ценного поймать можно? Ден, а вода какая чистая… Я когда тут была в последний раз, она была вообще непрозрачная, мутная такая, а теперь даже рыбок видно, водоросли вон какие-то.

– Да и кубышки в грязной расти не станут. Наверно, на слив фильтры получше поставили.

– Наверно. Только, Ден, они мутируют, похоже, я их даже возле Кремля видела. Или, скажешь, там вода особо полезная, элитная? Кстати, а вот здесь родник… Был.

Я огляделась. Да, верно, вот выщербленная лестница, вот выложенная камнями чаша родника, а воды нет.

– Наверно, наверху копали что-нибудь, там дома новые строят, вот и завалили, – мрачно сказала я. – Их тут несколько было, три или четыре, этот самый сильный, а другие я уж и не найду. Помню, бабушки с бидонами сюда приходили, вроде как вода целебная. Целебная, да, возле очистных сооружений…

Денис качнулся вперед, я хотела было его поддержать, но он просто оперся ладонями о камень, зажав костыль подмышкой.

– Его не завалили, – сказал он совершенно серьезно. – О нем забыли. Должно быть, бабушки эти успели поумирать, и он просто ушел туда, где больше нужен. Может быть, еще вернется.

Я невольно поежилась от его слов и огляделась. Берег, казавшийся мне когда-то настоящей горой, был низеньким склоном, укрытым бетонными плитами, сквозь стыки которых давно проросли и буйно закустились те самые американские клены.

– А там вон сам шлюз. Ты смотри, весь отбойник изрисовали, – усмехнулась я. – И рыбаки там торчат. И как только добираются!

– Поверху можно, во-он по тому забору. Я бы раньше запросто залез. Ну и глубина тут – курице по колено.

Я принюхалась – откуда-то вкусно тянуло дымком.

– Шашлык жарят, – вздохнула я и замолкла, потом добавила: – У нас была традиция, идиотская, но… Мы открывали сезон на даче растворимой лапшой. Ну, понимаешь, пока приехали, пока вещи разобрали, наладили плитку… Не суп же варить? А закрывали мы сезон шашлыком. Всегда.

– Поедем на дачу? – сказал вдруг Денис. – Ты хочешь, я вижу, только одной там, наверно, тоскливо и трудно.

– А что мы там делать будем? – недоуменно спросила я.

– Я – над проектом работать, а ты – загорать, – ответил он. – Вер, я снимаю у тебя жилье. Мне все равно, где работать, – в городе или где еще, у меня мобильный интернет имеется. И… – Денис помолчал. – У вас там лес есть?

– Конечно! Дед, пока жив был, чуть не каждый день туда ходил по грибы. Речки вот нет. А что?

– В лес хочу смертельно, – честно сказал он. – Не по грибы, просто… Вера, этот запах, его ни с чем не спутаешь. Травы, палая листва…

Я помолчала, а потом решилась:

– Поедем. Я там больше года не была, в дом наверняка зимой залезли, к нам каждый год лазят… Срач, мыши нагадили и вообще. И, напоминаю, никаких удобств, Ден. Воды накачать и согреть можно, насос и титан есть, но дрова для печки я колоть не умею.

– Я умею, – сказал он. – Сидя даже удобнее. И печь топить тоже умею. Вера, я понимаю, что в городе со мной намного проще, но я и там смогу тебе помочь. Просто мне нужен лес. Ты даже не представляешь, насколько… Я закажу такси, а ты собирай вещи.

* * *

Мы приехали заполдень – откуда такие пробки средь бела дня на шоссе, было совершенно непонятно, – я, подпрыгивая, попыталась отпереть калитку, но замок, видимо, заржавел намертво. Пришлось заходить через гараж, хотя и в воротах я ключ провернуть не сумела, спасибо, у Дениса были очень сильные руки.

– Надо же, – сказала я, оглядев разнотравье и проверив окна. – Не лазили.

– У вас там новый столб на углу поставили, – сказал приметливый Денис. – А на нем фонарь и видеокамера. Наверно, поэтому и не полезли.

– Ну и славно… – Я отперла дверь. – Идем.

Внутри было холодно и сыро, и первым делом я поставила москитные сетки и открыла все окна настежь. Потом протерла и включила холодильник, пока Денис разбирался с газовым баллоном и плиткой, я в это хозяйство лезть боялась. Затем мы спустили в колодец насос и накачали воды, нагрели бачок, и жизнь стала уже совсем приятной.

– Пылесосить сегодня не буду, – сказала я, прикончив свою порцию растворимой лапши. – Так, пыль протру да покрывала вытряхну..

– И так сойдет, – ответил Денис, задумчиво глядя в окно. – У тебя косилка есть?

– Да, в гараже. Только я ей не умею…

– Я умею. Только достать ее помоги, а то тут травища по пояс!

– Ден, а как ты… Она ж тяжелая! Давай, я схожу на соседнюю линию, позову трудолюбивого гастарбайтера, мы с дедом всегда нанимали, самим не по силам было… Только за ним глаз да глаз, чтобы что ценное не скосил. – Я помолчала. – Хотя что тут ценного осталось? Пусть будет просто трава. Только пионы и флоксы не косить бы.

– Там вон еще розы уцелели, – кивнул он. – Лишнего не скошу. Пойдем, покажи, где там ваша косилка. Не надо этих трудолюбивых… они не понимают толком, а стоять у такого над душой – то еще удовольствие.

До самого вечера, пока я прибиралась в доме, на улице гудела косилка. Денис легко держал ее одной рукой, опираясь на костыль, и когда я вышла наружу, увидела настоящий английский газон. Только косил Денис избирательно.

– Да ты прирожденный ландшафный дизайнер, – сказала я, присев на скамейку.

– Не обзывайся, – ответил он, опустившись рядом. – Розы, флоксы и пионы целы. Лилии тоже.

Я присмотрелась. Он оставил громадный куст репейника, увитый белым вьюнком. И заросли цикория, смешанные с пижмой и тысячелистником. Под сосной как-то пророс зверобой и незнакомые цветочки – мелкие белые звездочки, «часиками» мы их в детстве называли. А под сливой – иван-да-марья, куст иван-чая, чудом выживший «золотой шар» и белая гортензия, увитые синим «мышиным горошком», цветущая сныть, вся в том же вьюнке, только розовом и помельче, какая-то колосящаяся трава, стелющаяся по ветру…

– Ведь красиво? – тихо спросил Денис.

Я кивнула и прижалась к его плечу. От него пахло свежескошенной травой.

– Я не стал вон там косить, там щавель, клевер и кашка. Пчел полно, пусть их…

– Да без разницы, я в тот угол и не хожу. Около хозблока какие-то цветы, не знаю названия, они с меня ростом, очень душистые, на них всегда пчелы и шмели, разрастаются со страшной силой. И лилейники, я видела, собрались цвести.

– Ага. Я их не трогал. И примулы с маргаритками не задел. Розы завтра посмотрю, уже темнеет.

– Ден…

– Гляди, сколько орехов, – удивленно произнес он, глянув вверх. – Откуда тут лещина?

– Дед как-то принес из леса несколько орешков, бросил, вот и выросло, – пояснила я. – Видишь, почти до второго этажа достает.

– А сосны? Я видел, тут в основном березы, ну вон у соседей ваших елка…

– Это мои, – ответила я. – Из семечек вырастила. Правда, что ты так смотришь, не веришь? Мы раньше жили у соснового парка. Вот, я выковырнула из шишки семена, причем шишка-то была старая, в детской студии мы что-то из них мастерили… Год они росли у меня в баночке от сметаны, а потом я посадила их вот здесь, укрывала от дождя зачем-то. Они когда маленькими были – вылитые ершики для посуды… Могу фотографии показать! Там они мне по пояс.

– Я верю, – серьезно сказал Денис и осторожно обнял меня за плечи. – Я теперь понимаю, почему ты не хочешь продавать дачу. Невозможно расстаться с ними, да?

– Да, – ответила я. – И яблони эти… Ты смотри, яблок сколько! Они ведь умирали. Я в позапрошлом году чего только не делала, и воском замазывала, и купоросом поливала, и удобряла, а с них кора сходила клочьями, сохли на глазах… И вдруг – новые побеги, и яблоки! А там вот черешня, будешь?

– Нет. У меня аллергия, – напомнил он. – Никакой вишни и черешни, клубники и красной смородины. Помидоры я тоже только в супе перевариваю, помнишь, говорил?

Он об этом не говорил, если на то пошло, но я вспомнила, что в салате он помидоры не ел никогда, болгарский перец тоже, кетчуп не употреблял, а я вот любила. И борщ он не ел.

Все это было красного цвета. Только я не знала, о чем это может говорить.

* * *

– Ложись тут, – сказала я, – это дедова тахта, она самая большая… Ну и, Ден, всех удобств – ведро на крыльце, чтоб ночью в хозблок не переться, там у нас туалет типа сортир. Переживешь?

– Если ты проводишь меня в лес, я что угодно переживу, – улыбнулся он. – Иди ты, я сам постелю, не безрукий.

Я ушла к себе в комнату и долго ворочалась без сна.

– Вер, ты не спишь? – услышала я вдруг и ответила:

– Нет.

– Будешь кино смотреть? Я с собой много набрал. – Он помолчал и добавил: – Тахта эта широкая, уместимся.

Будто это меня волновало!

Я уснула, прижимаясь к его плечу, широченному и надежному, не досмотрев подвигов Человека-паука, а проснулась уже одна – Денис колол дрова. Поленьев-то хватало, но хоть силы мне на колку бы хватило, я толком не умела и боялась угодить по ноге топором, вот Ден и занялся, и наколол уже столько, что до осени бы хватило.

– Ну что ты надрываешься? Мы тут на неделю, не больше, – сказала я.

– Да просто нравится сам процесс, – ответил он и улыбнулся. – Вер, я не перетружусь, честно. Поставь чаю? А потом в лес махнем…

Я поставила чайник, потом подумала и замариновала мясо на шашлык. Лето без шашлыка – курам на смех!

– Ден, давай велик возьмем, – предложила я. – У меня старый, маленький, но так тебе удобнее будет. Я ведь тебя не дотащу, не дай бог что… А кто засмеется – в морду дам, у меня не заржавеет! Я это чудище у леса к калитке пристегну и все… да и кому он нужен?

– Ну давай, – согласился он. – Идем, к вечеру дождь будет, я чувствую. Недалеко, Вера, мне нужно просто войти и выйти.

Мы просидели на черничной поляне, на старой поваленной березе битых два часа. Денис молча смотрел в небо, раскрашенное березовыми кронами, и все.

– Пойдем. Скоро гроза начнется, – негромко сказал он, неуклюже поднимаясь. – Ты любишь грозу?

– Только когда я дома. Так-то боюсь. Тут, видишь, опоры ЛЭП, подстанция рядом. Вот как долбанет в них, аж присядешь.

– Мы еще успеем печку затопить. Пойдем. Кстати, вон подберезовик. А вон там сыроежки. Соберешь?

– Ага, – обрадовалась я. – Ой, а вот белые, две штуки рядом! Ден, нам тут на целый ужин хватит! Только в руках их нести, что ли? У меня даже пакетика с собой нету.

– Да в мою кепку клади, дел-то…

Мы успели затопить и согреть чаю, когда грянуло, да так, что я с перепугу поджала ноги. Денис умиротворенно улыбался.

– Как славно, – сказал он.

– Только света нет, – фыркнула я, щелкнув выключателем.

– Да и пес с ним. У меня аккумулятор часов шесть выдержит, да и запасной есть. Будем смотреть что-нибудь?

Я помотала головой.

– Давай просто послушаем дождь. Это же не город, тут его слышно. Шишки вон падают и яблоки дождем сбивает. А?

– Давай, – тихо отозвался Денис и замолчал, а я не сдержалась и поцеловала его в щеку. Едва заметно, он мог подумать, что я просто носом сунулась.

Но он заметил.

– Вера, учти, обратно потом не отыграешь, – слова звучали странно жестко и четко, и тон был тем самым, ледяным и пугающим. Еще и молния сверкнула очень вовремя. – Когда придет время, ты спросишь трижды, а я отвечу. После третьего вопроса хода назад не будет.

– Ты знаешь, что иногда бываешь страшным? – спросила я после паузы.

– Да. А ты боишься?

– Иногда.

– Это правильно, – помолчав, сказал он уже нормальным тоном. – Все. Слушай дождь. И открой, пожалуйста, окно – после грозы так дивно пахнет…

* * *

На даче мы прожили до осени. Я моталась на велосипеде в поселок за продуктами, привезти-то можно больше, чем принести в руках, иногда – в город, отправить и получить проекты, цветы полить и рыбок покормить. Денисов мобильный интернет ловил через раз – тут ведь еще и радиополе рядом, даже приемник в плеере глохнет, когда мимо едешь. Письмо еще можно было написать, а отправить файл – замучаешься.

Через день он таскал меня в лес. Я лес не особенно люблю: там полно мошкары, комарья, а главное, клещей, которых я боюсь до смерти: у нас собака погибла от клещевого энцефалита. Но почему-то Дениса клещи не трогали, да и комары не приближались, хотя я ни разу не видела, чтобы он пользовался репеллентом. Пауков он осторожно смахивал или сдувал, бабочки иногда садились ему на руки, и он показывал мне, насколько красивым может быть самый простой, казалось бы, мотылек. Но вот ни малины, ни земляники он даже не пробовал, хотя от ежевики, черной смородины и крыжовника не отказывался. Однако к красным розам и вообще цветам почему-то никакой неприязни не испытывал. И еще удивил меня как-то, отправившись через бурелом, хотя рядом с деревом у калитки была хорошо протоптанная тропинка. Дерево оказалось рябиной с едва начавшими рыжеть гроздьями. Калину у соседского забора Денис тоже обходил стороной, но это было не так заметно. К рябине он не приближался никогда.

Как-то он наколол дров – это у него получалось легко, – чтобы затопить титан в душе, после леса хотелось вымыться как следует. Обычно то Денис мне на голову поливал из кувшина, то я ему (я еще подумала, что волосы у него короткие и с виду жесткие, а на ощупь – будто норка), ноги-руки можно помыть в умывальнике на улице, но целиком тоже неплохо бы ополоснуться, не станешь же обливаться из ковшика на глазах у соседей, а влажные салфетки – не панацея. Ну и отправился в душ, а это было надолго, я его знала, воду он любил. Жаль, тут ни реки, ни пруда поблизости нет…

Телефон Ден, ясное дело, оставил в доме на столе, и когда он разразился трелью, я чуть не уронила чайник себе на ногу. Потом подумала, что потрещит и перестанет, Денис потом перезвонит, но неизвестный абонент не унимался. Я решила, что не будет беды, если я отвечу, вдруг это что-то важное?

– Алло, – сказала я в трубку.

– А кто это? – подозрительно осведомился женский голос.

– А вы кто? – не менее подозрительно спросила я. Номер определялся единственной буквой «М», то есть Денис его знал, только я вот не понимала его системы обозначений.

– Я мать Дениса, – отчеканила женщина.

– А, простите, – успокоилась я. – Я Вера, Ден у меня комнату снимает. Он просто в душе, а телефон надрывается, я и ответила, вдруг что срочное.

– Конечно, срочное, – мрачно произнесла она. – Он уже месяц сам не звонит и трубку не берет, у него автоответчик! Мы тут бог знает что уже передумали, а из полиции нас погнали, мол, мальчик большой уже, сам найдется. Кое-кто из знакомых сказал, что в сети он появляется, ну и все.

– Да мы на даче просто, тут связь ужасная, – пояснила я. – Сигнал мог не проходить, тут бывает. А уж если гроза…

– На какой даче? – не поняла она.

– На моей. Ден снимает комнату, какая разница, в квартире или здесь? Ему в лес очень хотелось, – пояснила я.

Женщина помолчала.

– Вера, – сказала она серьезно, – а вы ничего странного за Денисом не замечали?

– Замечала, – честно сказала я. – Кое-какие причуды, совершенно безобидные. Красный цвет он не любит, например. Вы об этом?

– У него была ярко-алая машина, – медленно выговорила она. – Он хотел именно такую. Он всегда любил все оттенки красного.

Я подумала. Денис обычно ходил в камуфляжных или светлых футболках, джинсах или бежевых или песочных штанах из того же «Военторга», из ткани вроде брезента, легких и удобных, которые даже гладить было не надо. Я никогда не видела на нем ничего красного.

– Ну и что? – спросила я.

– Вера, а других странностей вы не заметили?

– Нет, – сказала я, хотя могла бы отметить, что глаза у Дениса иногда совершенно необъяснимым образом меняют цвет.

– Понимаете… – она помолчала. – После аварии он очень сильно изменился. Иногда мне кажется, что это вовсе не Денис. Будьте с ним поосторожнее.

«Я-то вижу, что он странноватый, – подумала я. – Но кто он, если не Денис?»

– Извините… как вас по имени-отчеству? Мария Сергеевна, я не так уж хорошо знакома с вашим сыном. Он просто мой квартирант. Да, мы, можно сказать, дружим, но не более того, так откуда мне знать, каким он был раньше и каким стал после аварии? Я вообще стараюсь об этом не упоминать, вижу ведь, что ему неприятно…

– Вера, – тревожно произнесла она, – а про девушку он вам говорил?

– Какую девушку?

– Которую якобы подвозил.

– Нет, – соврала я. – А что, она погибла?

– Нет. Не было никакой девушки. В машине ни следа, полиция ничего не нашла, ни отпечатков, ни вещей, ни волоска, а Денис упорно повторяет, что он подвозил какую-то девицу. И описывает ее очень подробно, говорит, красивая была, зеленоглазая…

Я невольно поежилась.

– Мне он об этом не говорил, – повторила я. – Говорю же, мы общаемся в духе «привет-привет, пока-пока».

«А еще мы всеми ночами смотрим какую-то чушь и часто спим в одной постели, – мысленно добавила я, – вот разве что до большего не доходит.»

– Осторожнее с ним, – предостерегла Мария Сергеевна. – Порой он не тот, кем кажется.

– Может быть, не стоит так говорить о собственном сыне?

– Вера, вы действительно его не знаете, – устало произнела она. – Иногда я его боюсь.

«Я тоже», – подумала я.

– Он стал таким после аварии, повторяю. До того был добрейшим парнем, ласковым, отзывчивым. А потом… – она вздохнула. – Он же не просто ноги лишился, еще и головой ударился, в коме лежал, может быть, поэтому. Я просто предостерегаю – осторожнее. Не провоцируйте его. Он отца чуть не убил.

– Как?.. – поразилась я.

– Просто. Я не помню, из-за чего началась ссора, правда. Муж у меня любит иногда выпить с приятелями, пришел навеселе, ну и завел, мол, что Дениска все за компьютером своим сидит, сделал бы уже протез и шел работать хоть кассиром в магазин, а то ему лишь бы на голых баб в этом интернете пялиться, нормальная-то ему уже не даст… – Мария Сергеевна сглотнула. Я чувствовала, ей надо выговориться, поэтому молчала. – А я смотрю, Денис слушает, а глаза у него делаются какие-то… нелюдские. Страшно стало, я хотела влезть, разнять их, да не успела: Денис встал, взял отца за горло – руки-то у него сильные до ужаса, – чуть от пола не оторвал и спокойно так спросил: «Хочешь полетать?» А у него балкон открыт был, а у нас пятый этаж.

Я по-прежнему молчала.

– Потом пальцы разжал, сел обратно за компьютер и сказал, мол, закройте за собой дверь. А на следующий день съехал.

– Мария Сергеевна, я ничего подобного не замечала, – снова солгала я. – Он абсолютно беспроблемный человек. И, честно, очень мне помог – выставил мою племянницу, та решила пожить… лет этак пять-шесть. Нет, не силой, просто он бывает убедительным до ужаса.

– Вот именно, до ужаса, – негромко произнесла она. – Ладно, Вера, вы передайте, пожалуйста, чтобы позвонил хоть… И, повторяю, поосторожнее.

– У меня во всех дверях теперь замки, – улыбнулась я. – Ден поставил.

– И ключи от них у него есть? – спросила она не без намека и отключилась.

Я невольно поежилась и положила телефон на место.

– Ден, – сказала я, когда он вернулся из душа, мокрый и счастливый. – Твоя мама звонила. Ты уж извини, я ответила – телефон разрывался просто. Она просила тебя перезвонить.

– Может, и перезвоню, – он нехорошо сощурился. – Но лучше выключу телефон.

– Ден, но…

– Верка… – Он нахмурился. – Она рассказала, да?

– О чем?

– Верка, я по глазам вижу, она сказала тебе, что я опасный псих. Она вправду так считает, хотя я справку от психиатра показывал. Я вполне нормальный. Хотя и опасный… иногда.

– Я тебя не боюсь, – сказала я, хотя на самом деле боялась. – Мы с тобой больше полугода вместе. Ты бываешь странным, но кто не такой? У меня тоже заскоки случаются. А та девушка, которую ты подвозил: может быть, ее правда не было? Если ты был в коме, мало ли, что тебе могло померещиться?

– Она была, – твердо ответил Денис. – Но исчезла. Можешь не верить. Мне никто не верит.

– Ден, опиши еще раз, как это было, – попросила я, и он повторил:

– Я ехал с работы, дождь лил. Смотрю, на обочине голосует девушка, мокрая уже вся, помню, на ней был зеленый плащ и зонт тоже зеленый, в белый горошек и такой, знаешь, с кружевной бахромой по краю, забавный. Я остановился, но нам совсем не по пути было, и я сказал, что до метро довезу, не дальше. Она и тому обрадовалась, сказала, автобуса полчаса уже нет, телефон разрядился, родители наверняка с ума сходят. Я дал ей свой мобильник, но она не дозвонилась. И… потом я незнакомого телефона в списке вызовов не нашел. Может, она просто изображала, что звонит, мало ли, по каким причинам… – Ден помолчал. – Ехали, болтали о какой-то чепухе, о последних фильмах, кажется, я помню, смеялись над новым блокбастером, чушь редкостная, хоть и красиво снято. У нее еще повязка была на правом глазу, кокетливая такая. Она сказала, повредила веко, вынуждена временно изображать гламурного пирата, хихикала над этим… И тут вдруг из-за грузовика вынесло того типа. Все. Я помню только, как пытался отвернуть и не вылететь на встречную, меня закрутило, я вмазался в придорожный столб… И темнота.

– По-моему, для коматозного бреда это как-то слишком связно и подробно, – проговорила я. – Наверно, она в самом деле испугалась и убежала. А что следов не нашли, ну так прямо уж полицейские напрягались, что ли? Оно им надо?

– Вера, – негромко сказал он. – Ты в это веришь?

– Ну не испарилась же она!

– И ты не считаешь меня психом?

– Ден, я тебе уже десять раз сказала, что ты намного нормальнее меня, – невольно улыбнулась я. – Не переживай. И позвони матери, скажи, что жив-здоров, а трепаться долго не можешь – дорого и связь плохая. Вот и все. Давай звони, а я в душ!

В душе я пробыла недолго, но когда вернулась, сразу поняла – никому Денис не звонил. Телефон лежал ровно так, как его оставила я. Ну не настаивать же, если он сам не желает общаться с родными? Я вот тоже не желаю…

– Я картошку вариться поставил, – сказал он.

– Давай с грибами разжарим, – кивнула я. На грибы у него было невероятное чутье, я бы прошла и не заметила, а Денис замечал даже крохотные сыроежки. Особенно красные.

А может, подумала я, он не так уж хорошо помнит аварию? Может, на том пешеходе была красная куртка? Или невдалеке горел красный сигнал светофора? А теперь Денис этот цвет не выносит… Кто его разберет, я же не психоаналитик! И Денис не дальтоник, это точно, цвета он прекрасно различает…

А может, ту девушку вообще выкинуло из машины, через лобовое стекло, так тоже бывает. В кусты какие-нибудь, сходу не нашли, а может, и не искали. Если ей повезло, так она очухалась да сбежала. А нет… может, до сих пор там.

«Да ну его, никакой он не странный», – решила я и пошла посмотреть картошку, а то с Дена станется ее упустить. И тут в калитку постучали.

– Ну кого еще черти принесли? – простонала я, выскакивая на улицу. Надеюсь, это какой-нибудь гастарбайтер в поисках работы – покосить-напилить, раскопать-закопать…

Но нет. Это была тетя Саша. У нее тут дача неподалеку, и хоть она мне очень, очень дальняя родня, я к ней как-то с детства привыкла. Она хотя бы не лезет не в свое дело. Кто ж ее ко мне прислал?

– Вера, ты? – неверяще спросила она.

– Ну да, – удивилась я. – Добрый вечер, заходите. А что вы так удивились?

– Да в том году тут никого не было, я уж думала, ты продала дачу… – сказала она, тяжело взбираясь на крыльцо. – А тут пошла вчера с внучкой гулять, смотрю – свет в окнах, да и видно, трава покошена, яблони такие бодренькие. Дай, думаю, зайду, хоть узнаю, кто здесь теперь живет. И вот-те нате, хрен в томате, ты сама!

– Ага, – улыбнулась я. – Заходите, я чайник поставлю. Только у меня гость.

– Вер, я только передохну и обратно поковыляю, – сразу сказала тетя Саша. – Ты жива-здорова, и слава богу, а прочее меня не касается. Оставила дачу и ладненько. Приехала, отдохнула, а огурцы-помидоры – вон их на рынке завались, за копейки, а не будешь же ты закрутки делать, правда? Мои тоже – прискачут, рухнут в гамак и лежат все выходные пузом кверху, разве что ягоды соберут и шашлык пожарят…

– Ну чаю-то выпейте, – улыбнулась я.

На чай тетя Саша согласилась, вошла, сдержанно поздоровалась с Денисом (тот чуть приподнялся, обозначая приветствие, но не встал), пересказала пару сплетен. Например, когда меняли опоры ЛЭП, у одной соседки снесли гараж, а бережно хранившийся там горбатый «Запорожец» переставили на крышу сарая, ну не хулиганство ли? После чая тетя Саша засобиралась домой, кормить внучку.

– Вер, проводи меня до угла? Там такие кочки, что мне по темени и не доковылять… Что это вашу линию никак не отсыплют?

– Да кто его знает, – сказала я и кивнула Денису, мол, все в порядке, смотри за картошкой. – Разворовали, наверно, как обычно. Идем? Ден, где у нас фонарик?

Мы вышли за калитку, я придерживала тетю Сашу под локоть.

– Угрюмый какой парень, – сказала она.

– Вика уже настучала? – спросила я. – Или тетя Люся?

– Нет, они просто сказали, что у тебя кто-то есть, живет у тебя, но неприятный до ужаса.

– Теть Саша, они его видели только мельком. Рассмотреть его могла только Катька, а она та еще врушка.

– А все же?..

– Нормальный парень, – пожала я плечами. – Только инвалид. Видели, он не встал? Не хотел костылями греметь.

– Вон как…

– Вас на разведку послали, что ли? – весело спросила я.

– Вроде того, – фыркнула тетя Саша. – Остальных-то ты никогда не жаловала. Ну ладно, так и скажу, что все в порядке, ты жива-здорова, а молодой человек… ну, взгляд у него тяжелый, но он у тебя сколько, полгода живет?

Я кивнула.

– Даже больше.

– И не обижал? Не приставал?

– Да вы что, теть Саша! Вот Катьку он в момент выставил, это да, у меня самой бы не вышло. У него нрав ужасный, у меня тоже, но мы как-то… – я замялась и вспомнила то сравнение: – Мы как шестеренки в механизме, совпали и притерлись. Ничего такого не было, просто мы друг друга не раздражаем. Только не говорите никому об этом, не то меня со свету сживут!

– Не скажу, – серьезно ответила она. – Совпали так совпали. Бывает. Но он все же странноватый.

– Да, – вынужденно подтвердила я, а про себя подумала, что ни на кого не променяю Дениса со всеми его странностями. – Но мне же не замуж за него идти?

– Ну да, – улыбнулась она. – Иди домой, тут уж я сама доковыляю, вон мои окошки светятся. Заходи, если что.

– Конечно, – я обнялась с ней на прощанье. – До встречи.

Денис сосредоточенно смотрел на кипящую картошку.

– Опять пропесочили? – спросил он.

– Не-а, это самая нормальная из родственниц, не считая питерского дяди, – фыркнула я. – Ну что ты делаешь, горе горькое, дай мне вилку…

– Сходим завтра в лес?

– Конечно. Я летом не люблю туда ходить, а осенью самое оно. Дождик, никаких комаров, опята… Но надо уже съезжать. Дрова-то есть, но вода холоднющая да и так… уныло уже, народ разъехался, темень.

– Я заказал такси на после-послезавтра, сходим за опятами и поедем, – невозмутимо сказал Денис. – Яблоки не забудь. Ты шарлотку умеешь делать?

– А как же. Хочешь, яблочную, хочешь, из слив или груш.

О вишне я не упомянула, пусть у меня и была замороженная.

* * *

В тот день я влетела домой радостная донельзя.

– Ден, меня взяли!

– А? – обернулся он. – Куда?

– На работу!

– Ну вот видишь… Я же говорил – срастется, а ты… Фирма хоть годная?

– Нормальная, – кивнула я. – Не из крупных, но зарплату пообещали неплохую, ну, по истечению испытательного срока, сам знаешь. Давай отпразднуем, а? Я купила тут… красного, – добавила я убитым тоном. – Извини. Не подумала. Я-то сама обычно красное сухое употребляю.

– Вино мне можно, – улыбнулся он. – Только немного. Давно не пил, меня может унести с пары глотков, и как ты мое тело будешь ворочать? Идем разливать!

Скажу честно, работа опостылела мне через две недели. Нет, даже раньше. Я совершенно отвыкла от того, что Мариванна из бухгалтерии постоянно беседует с Петенькой со склада, причем громко. Моей привычки к наушникам, пусть даже на звонки я реагировала сразу же, тут не понимали, подходили и дергали, а когда я случайно разбила нос одной такой диве, отмахнувшись не глядя, дружно осудили. Тут был… как его по-умному? А, опен-спейс, слышно все, что творится в соседних отсеках, постоянный гомон… А еще у меня была мерзкая привычка сделать все разу, а не тянуть резину, не так много там было заданий, а потом писать Дену, хоть два слова – мне нужен был его отклик, и он всегда отзывался, пусть даже это было «Вер, занят. Позже». На этом меня и спалил местный безопасник, симпатичный молодой парень, Гриша его звали, и он явно неровно ко мне дышал.

– Вера, – сказал он, вызвав меня к себе в кабинет, – ну что за злоупотребление ресурсами фирмы?

– Фирма просто разорилась из-за трех сообщений, – сказала я. Безопасников я не боялась вовсе после тесного общения с шефом этого подразделения на той, первой работе (случилось у нас там служебное расследование по неприятному поводу). Гриша по сравнению с ним был… ну, как трогательный щенок рядом с чокнутым волкодавом – тот-то бывший кгбшник с серьезным стажем.