Текст книги "Жилец (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Вер, ну пусти в интернет, – поскреблась под дверью племянница.

– Я работаю, – отозвалась я. – Иди лучше учебник почитай, тебе полезно. А переписываться с подружками можешь с телефона, тебе же дядя Сережа смартфон прислал, разве нет?

Я уже посмотрела, на какие сайты она забиралась. Три соцсети, почта, еще какая-то ерунда, не имеющая никакого отношения к учебе, форумы и картинки…

Если честно, работать у меня не получалось. Я с трудом переношу чужих людей в доме, Денис – редкое исключение, наверно, только из-за того, что он сам не нарушает границ, сказал ведь… Ленка еще, но она редко остается больше, чем на пару ночевок, это не Лида. А казалось бы – Катя моя племянница, пусть и троюродная, но я знаю ее с детства, а он вообще незнакомец! Но с ним мне намного легче жилось, мы как-то притерлись, что ли? Сошлись, как шестеренки в механизме, вспомнилось мне, уж не знаю, откуда взялось это сравнение. Мы были очень разными, но не раздражали друг друга. Мы могли смотреть сериал, если он нравился нам обоим, трепаться о какой-то чепухе, но по первому слову расходились по своим комнатам: Денису звонили или мне, или мы просто уставали, или настроения не было, неважно. А еще мы могли просто сидеть и молчать. Это очень важно, когда у тебя есть кто-то, с кем можно молчать…

Я снова выключила ноутбук, взяла его подмышку и пошла к Денису. Сказал же, что бы я входила без стука.

– Не смотри! – рявкнул он так, что я чуть не уронила свой ноут. – Не надо тебе этого видеть. Сейчас, я закончу…

Я отвернулась, краем глаза успев заметить, что он обрабатывает шрам.

– Ден, хочешь, я расскажу одну историю? – спросила я, стоя спиной.

– Расскажи.

– Знаешь, что такое трофическая язва? У моей бабушки их было несколько. Она сама устроила первую: поцарапала кожу, заклеила БФ-ом, но, видимо, занесла инфекцию, а потом пошло по нарастающей. У нее был варикоз, а еще диабет – но об этом мы узнали позже, словом, с этими язвами на ногах она жила долго, – я поставила ноут на стул. – Они никак не лечились. В той комнате до сих пор на полу следы от фукорцина, она им пользовалась для дезинфекции. На одной ноге язва дошла почти до кости.

Денис молчал, чем-то шурша.

– Я помню, как пришла из школы. Я училась тогда в девятом классе, вот прибежала, – продолжила я, – радостная такая, тройку по алгебре исправила. Бабушка как раз делала перевязку. И, наверно, сосуд задела. Кровь хлынула так, что я едва успела тазик подставить, собачий… ну, собака у нас тогда была, лапы ей в нем мыли после прогулок. А все на работе… Я как-то помогла ей кровь остановить, потом помчалась к хирургу – поликлиника-то рядом. Та нас хорошо знала, прибежала прямо в тапочках, а снег уже выпал…

– А бабушка?

– Прожила еще семь лет. И все эти годы перевязывала язвы сама, даже бинты стирала, экономила… А умерла она от инфаркта. У нее еще и сердечный клапан был искусственный, – зачем-то добавила я. – И как ты думаешь, Ден, я сильно испугаюсь, если что-то замечу? Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы это кто-то видел, тебе самому это неприятно, но поверь, я не стану блевать от ужаса и отвращения, если вдруг разгляжу твои шрамы. Ден? Ты что?

– Ничего… – тихо ответил он. – Посидишь со мной? Я третий сезон докачал.

– Чаю заварить?

– Не надо. Просто посиди, пожалуйста. Мне иногда бывает так паршиво, что хоть волком вой, а ты вот рассказала… – Денис покачал головой. – И я понял, что мне-то разом… Больно, да. Но уже не особенно и не часто. И станет лучше. А что калека, ну так я накоплю на хороший протез.

Я не утерпела и рассказала ему о двоюродной бабушке. Той, что вышла за инвалида.

– Если смог жить он, что мешает мне? – усмехнулся Денис. – Кстати, а почему ты с ней не общаешься?

– Размечтался, – улыбнулась я. – Ее муж француз, из союзников, а она медсестрой служила. Ну и уехала с ним, неразбериха ж была… А где я – и где пригороды Руана? Хорошо, если раз в год открытками обменяемся… Ну а всякими скайпами и телефонами баб Аня не владеет и учиться не желает. Я как-то ездила к ней разок по оказии, так она и русского почти не помнит, вылитая французская пенсионерка, этакая старенькая кокетка в шляпке и с кружевным зонтиком.

– Вера… – он осторожно обнял меня за плечи. – Верка…

Денис никогда не называл меня Верусей, Веруней, Верчиком и Верочкой, спасибо ему за это. Короткое «Вер» или «Верка» было куда приятнее.

– Ты включай давай, – сказала я. – А то время к полуночи. Хоть пару серий заточим, и спать, ага?

– Ага, – ответил он, щелкая пультом.

Я видела, что ему больно. Не физически, нет, нет… Я понимала: он молодой сильный мужчина, разом лишившийся всего. А может, если бы он не подобрал на дороге ту девушку, то не попал бы в аварию? Достаточно ведь минуты, чтобы разминуться с другой машиной или пропустить злосчастного пешехода! Может быть, он как раз на эту девушку и отвлекся.

– Я вот думаю, что моих родителей надо познакомить с твоими тетушками, – ворчливо сказал он.

– Зачем?!

– Чтобы они взаимно аннигилировали.

– Ден, – сказала я, помолчав. – Не говори так. Я своих родителей… нет, не очень-то любила, а теперь жалею, что их нет… Только не спрашивай, как они умерли. Не надо.

– Прости… Что за проклятая жизнь? Куда ни ткни, сделаешь больно!

– Надо говорить, Ден. Я рассказала тебе про бабушку и деда, и о кое-каких родственниках, но о родителях… нет, извини. Ты тоже ничего не говоришь о своих, а я не спрашиваю. Если захочешь, расскажешь, а нет – твое дело. Понимаешь? – Я вздохнула. – Я о тебе знаю совсем мало, ты обо мне – тоже, но, Ден, мы больше полугода живем в одной квартире и ни разу не поссорились! Это ведь не чудо, а?

– Нет. Думаю, это просто способность, а главное, желание понимать друг друга, – задумчиво произнес он. – Вер… Хватит разговоров по душам, давай лучше сериал смотреть.

– А на чем мы вчера закончили?

– Я думал, ты помнишь, – серьезно ответил Денис. – Я забыл. Ну, найдем…

Глаза его в отсвете экрана казались ярко-зелеными.

* * *

– Верусь? – сказала трубка, и я скривилась. – Как там Катюшка?

– Занимается, не щадя сил, – ответила я. – Первый экзамен прошла!

– Она говорила, ты ее в интернет не пускаешь, а ей готовиться надо…

– А как я ее пущу, если сама постоянно за ноутом? Нет, Вика, пусть по учебникам готовится, а то видела я, на какие она сайты лазит!

– Какие? – насторожилась трубка.

– Вот те самые. Для взрослых. Так что, повторяю, пусть читает книжки! Если что-то понадобится, я сама скачаю и распечатаю, не проблема, дел на пять минут. А так мне компьютер для работы нужен, а не для развлечений.

Мелкая месть доставила мне необыкновенное удовольствие.

– Та-ак, – сказала тетя. – Ну я с ней поговорю, как приедет…

– Поговори, поговори. А то там кое-что такое было, что у меня самой глаза на лоб полезли! Я же вижу все адреса…

Мы обменялись еще парой любезностей, и я прервала связь. Надо было заниматься переводом, но после разговора с любимыми родственниками тянуло только лечь лицом в подушку и лежать так до завтра.

Мигнул значок скайпа.

«Вер, закончишь разговор, загляни?» – это было сообщение от Дениса. Так вот, в своем доме закрылись по комнатам (в Катину дверь он тоже врезал замок) и общаемся смсками или по скайпу.

– Ты чего? – спросила я, зайдя без стука, как у нас уже повелось. То есть, я могла к нему войти, он ни разу даже не пытался.

– Да поговорить… – Денис нахмурился и развернулся на стуле. – Вера, мне надо съехать. Я так больше не могу.

Наверно, у меня было настолько удивленное выражение лица, что он продолжил:

– Вера, мы с тобой… ну мы же нормально уживались? Я ничем тебя не обидел?

– Дурак, что ли? Чем ты мог меня обидеть? В чем дело-то?!

– В Кате, – ответил он.

– Понравилась? – спросила я, а в груди стало холодно.

– Нет, это я ей понравился… возможно. Или моя жилплощадь. Я ведь тебе говорил, что родительская квартира… ты поняла. Там трешка вроде твоей, но на твою-то ей зариться нет смысла. Я ведь тебя уже немного знаю – не отдашь и никого не пропишешь из чистой вредности!

– С какой бы стати? – зло фыркнула я. – Ден… Не вздумай. Я тебя не отпущу.

– А как удержишь, если я соберусь уйти? Я же взрослый и дееспособный, и я просто жилец. Выплачу, что задолжал, и…

– Ден, ты серьезно? – у меня задрожали руки. – Ден… ты…

Рыдать в ванной мне не впервой, но чтобы так, до крови из носа… Когда я успела так привязаться к чужому человеку? Мои подруги постоянно влюблялись, расходились, снова выходили замуж, а у меня все бывало мимолетно. Я не люблю чужих людей, с мужчинами схожусь тяжело, в юности все искала того самого, единственного, но не нашла. Так, была пара интрижек, но настолько скучных, что… А если Денис уйдет, как мне без него жить? Ну как?! Без болтовни заполночь и сериалов до пяти утра (и мы опять не вспомним, на какой серии уснули), обсуждения работы и новостей, просто – без него… Какая разница, что там с ним, ну пусть нет у него ноги, а я вот не вижу без линз, и что теперь?!

Я умылась ледяной водой и вытерла лицо. Хороша, что и сказать!

Дверь Дениса была заперта. Видимо, он заблокировал замок. Ну, я свой тоже заблокировала, думала-думала, как быть, потом все же уснула…

Ну а утром, на кухне, я ласково спросила Катю:

– Как поступление идет?

– Ой, Верусь, так уже результаты есть, – сказала она.

– И что там у тебя?

– Ну… – она замялась. – На вечерний прохожу. Либо на платный.

– И куда ты собираешься?

– Думаю на вечерний пойти, откуда у меня деньги на платный? – широко улыбнулась она. – А днем работать буду! Ты же меня не выгонишь?

Я потеряла дар речи.

– Выгонит, – негромко произнес Денис, появляясь в дверях. – Идите, девушка, и работайте, на пропитание хватит. Ну а общежитие вуз предоставит. Нет – кантуйтесь на съемных, как все лимитчицы. Не вы первая, не вы последняя.

– А вы с какой стати тут распоряжаетесь? – задрала нос Катя. – Вы вообще никто! Подумаешь, жилец!

И тут я совершенно отчетливо увидела, как спокойные серые глаза Дениса начинают зеленеть. И это было страшно. Я не могу этого передать, просто откуда-то повеяло потусторонним холодом, и в зелени его глаз сверкнуло что-то жуткое…

– А вы тут кто, девушка? – поинтересовался он.

– Вообще-то родственница, в отличие от некоторых! – фыркнула Катя.

– Вообще-то, родственница, в отличие от некоторых, я плачу деньги за проживание, и не такие уж малые, – вкрадчиво произнес Денис. Я предпочитала молчать. Мне было не по себе. – А вы, между прочим, вчера сожрали мой ужин. Да-да, это был мой ужин, та самая гречка в серой кастрюльке, и не надо хлопать ресницами и коситься на Веру. Вера ничего не скажет, потому что вы ее племянница, и… А, я никогда не понимал этой родственной ерунды. Положим, с голоду я не умер, но это было неприятно.

«Что ж ты мне не сказал? – подумала я. – Можно подумать, у меня нечего приготовить на скорую руку…» А потом вспомнила, что мы разругались. То есть это я обиделась, ну а у Дениса тоже характер не сахар, он ведь предупреждал.

– Подумаешь, – Катя задрала нос еще выше. – Из-за гречки такое разводить… Ну взяла пару ложек, и что? Вы-то вообще берете, что захочется!

– Катька, Ден платит за продукты, – не удержалась я. – В его праве брать все, что ему угодно. А ты, уж прости, ни разу даже хлеба не купила, хотя деньги я тебе давала!

– Ну вот, мама так и говорила! – воскликнула племянница. – Тетя родная куском хлеба попрекать будет…

Я знала, чья это школа, и мне стало невероятно противно.

– Я тебе не родная.

– Вот! И про это мама сказала! Подумаешь, троюродная! Ты живешь, в ус не дуешь, постоялец тебе платит, сама работаешь, а я… у нас на курсы денег не было, спасибо, на вечернее прохожу! – Катя выдохнула. – А если в общаге жить, так на что?! У мамы ни копейки лишней, а у тебя вон три комнаты, уж не разорилась бы… Так ты даже кофточку паршивую пожалела, чтоб мне на экзамен надеть!

Это была моя любимая блуза, и я правда ее пожалела, зная способность Катьки проливать на себя все, что только можно. Но какого черта? Это моя одежда, мой дом, почему я должна оправдываться?!

Я так оторопела, что только сейчас поняла, что Денис крепко обнимает меня за плечи.

– Убирайся, – сказал он все тем же невыразительным, но крайне убедительным ледяным тоном, которым говорил с Лидкой. – Чтобы духу твоего здесь не было. Немедленно.

– А вы кто такой, чтоб мне приказывать? – фыркнула она. – Я вот полицию вызову, пусть разберутся, кто тут живет да по какому праву!

Я решительно высвободилась из-под руки Дениса. Пришло время последовать старому дедовскому методу…

– Ты сдурела! – визжала Катя, пытаясь меня остановить, но бесполезно, я сильнее. – Это денег стоит!

– Поди и собери, пока бомжи не подоспели, они тут шустрые, – ответила я, вышвырнув в окно ее сумку. – И прощай. Автобусы ходят до полуночи, ты еще вполне успеешь. Или мне самой полицию вызвать? Чтобы разобрались, кто тут по какому праву? Ты не забывай, Катенька, что это моя квартира. И если у меня в гостях мужчина, то он, скорее всего, пришел… ты поняла, да? Тем более, мы с Денисом претензий друг к другу не имеем. Ведь не имеем, Ден?

– Нет, я просто в гости зашел, а тут вдруг такая сцена, – невозмутимо отозвался он, явно наслаждаясь спектаклем. – Ведь мы с тобой столько лет дружим, верно?

– Вот именно. Иди, Катюша. Не забудь позвонить маме с дороги, она будет волноваться.

Хлопнула дверь.

Меня колотило, и Денис снова крепко меня обнял.

– Знаешь, это было красиво, – мечтательно произнес он. – И выкинь следом телефон, потому что иначе тебя замучают окончательно.

– Нет, Ден, не выкину, – сказала я. – Надо пройти через это. Только не уходи!

– Да куда же я денусь, – улыбнулся Денис краешком рта. – Мне некуда податься. Домой разве что, но я туда не хочу. Я говорил, почему.

– Ден, но я ведь тоже тебя жалею…

– Не вслух и не при всех. И не обсуждаешь это по телефону с подружками, когда знаешь, что я наверняка все слышу, как моя матушка. И ты стараешься не замечать, что я инвалид. Получается не очень здорово, но лучше, чем у многих. Тебе важнее, чтобы, как говорится, живая душа была рядом, верно? Поболтать, обсудить что-то по работе, пока готовим, посидеть рядом, сериал этот дурацкий посмотреть, просто не быть одной… – он помолчал и добавил: – Ты не пялишься на мое увечье и ни о чем не расспрашиваешь. Это даже слишком много для такого, как я.

– А ты слишком много обо мне понимаешь, – ответила я, отвернувшись. Встретились, называется, два одиночества!

* * *

Первый звонок раздался через несколько часов: этого времени как раз хватило Кате, чтобы собрать под окном вещи, дотащиться до вокзала, загрузиться в электричку, доехать до дома и отзвониться матушке.

– Вера! – в голосе тети Вики звенело негодование. – Как ты могла так поступить?!

– Как? – равнодушно спросила я. Денис погладил меня по плечу и поставил фильм на паузу.

– Ты выгнала бедную девочку на улицу! Среди ночи!

– Когда я ее выставила, была примерно половина шестого вечера. Да и сейчас, – я покосилась на светящийся циферблат Деновых часов, – уже десять, но еще не особенно темно. Езды до вас на электричке два часа, еще часок-полтора Катя явно болталась по торговому центру на вокзале, судя по времени. Ну а остановка местного автобуса, если я не ошибаюсь, прямо возле вашего дома, заблудиться там нереально.

– Но Вера!

– Что?

– Ну она же прошла! Пусть на вечерний, но…

– А я тут причем? – равнодушно ответила я. – Поступила – молодец. А у меня тут жиличка во вторую комнату нашлась, так что пускай Катя едет в общежитие. Мне самой есть не на что, я без работы полгода. И, Вика, учти: я готова пустить кого-то перекантоваться на недельку, но не пожить пять лет. Особенно если этот кто-то пристает к моему парню. Имей в виду и предупреди остальных.

Раздались короткие гудки. Я подумала и вовсе отключила телефон. Мне все опротивели.

– Только не начинай снова плакать, – тихо сказал Денис. – Я читал, с твоим зрением нельзя. Сосуды там, все такое.

– Сама знаю… Протяни руку, там бутылка с водой стоит.

Глотнув минералки, я немного успокоилась.

– Ты не обиделся?

– На что?

– Ну, насчет приставаний к моему парню…

– Я, скорее, был польщен, – совершенно серьезно ответил он и улыбнулся краешками губ. – Все хорошо. Правда.

И тут заверещал городской телефон.

– Да как же вы меня достали! – взвыла я и подскочила – база-то в коридоре, поди еще дойди, не навернувшись в темноте, а я как раз трубку на подзарядку поставила. – Да, теть Люся, что-то случилось? Что это вы так поздно, вы ведь ложитесь засветло… Мобильник разрядился, а я и не заметила… А, вы об этом, ясно. Нет. Тетя Люся, я сказала – нет. Тут не будет жить никто, кроме меня. Сами себе квартиры покупайте, а на эту мой дед с отцом горбатились! Какой мужик, вы о чем? А! Жилец, да. Так он деньги платит, в отличие от некоторых. – Я выслушала ответную гневную тираду, подумала и спокойно сказала в трубку: – У меня больше нет родственников. Провалитесь вы все пропадом!

И отключила стационарный телефон.

– Спасибо, что не ушел, – сказала я, примостившись под боком у Дениса. – Ты был прав: я как девушка с мешком золота на большой дороге…

– Ничего, Вер, – негромко произнес он. – Я же сказал, что не уйду, пока сама не прогонишь.

– А собирался!

– Я только сказал, что хочу съехать, но ты меня не отпустила, – абсолютно серьезно ответил Денис. – В любой момент скажи мне – уходи, – и я уйду. Правда.

– Нет… – я уткнулась в его плечо. – Не уходи. Ни за что не отпущу…

– По-моему, – сказал он после паузы, – вчера мы уснули на одиннадцатой серии.

* * *

Разумеется, родня не оставила меня в покое. Телефон пришлось включить, заказчики-то звонили. А относительно молодое поколение вдобавок умело пользоваться электронной почтой и всем прочим, так что едва я нажала кнопку «вкл.», меня завалило смсками и письмами о моей неблагодарности и прочем. Это я удалила, даже не читая. Вот только близилась годовщина смерти родителей, и я знала, что на кладбище наверняка столкнусь с тетушками. Можно было не ездить вовсе, я никогда не придавала значения этим ритуалам, обычно даже в церковь не заходила, за что меня дружно осуждали, но… надо было исполнить долг, как пафосно выражалась тетя Люся.

– Я с тобой, – сразу сказал Денис, как только услышал об этом. – Но в церковь тоже не пойду. Вот от тетушек отбиться помогу, если придется.

Я кивнула. Мало ли, почему он не хочет в церковь? Может, он вообще приверженец секты Макаронного монстра? Денис никогда не говорил о своей религии, я не видела ни крестика, ни каких-то амулетов, ничего. У него только красивый «ловец снов» в виде полумесяца на окне висел, он говорил, настоящий индейский, не местный самопал, вот и все. А спрашивать я не хотела.

– Ден, там тяжело идти, – сказала я. – Кладбище старое, заросшее, я сама со своей задницей с трудом пролезаю, так тесно между оградками, а тебе…

– Я постою в проходе, – спокойно ответил он, но в глазах его снова сверкнула зеленая искра. – Одну я тебя не отпущу. И не надо наговаривать, отличная у тебя задница.

Я не нашлась, что ответить.

До городка, где были похоронены родители, мы добрались обычным рейсовым автобусом. Водитель оказался нормальным понимающим дядькой и открыл для Дениса среднюю дверь, чтобы ему не пришлось ковылять через половину автобуса. Мы там и примостились, у дверей, чтобы не мешать никому.

Доехали мы на удивление быстро, потом взяли такси, я по пути купила цветы и налила в бутылку воды из колодца – поставить их, но вот от ворот пришлось уже идти пешком, машины сегодня не пропускали.

– Ден, ты подожди тут, – попросила я. – Неблизко…

– Идем, – сказал он и поудобнее перехватил костыли. Почему-то он так и не заказал себе протез. Или, может, заказал, но его еще не сделали. – Прямо и налево?

– Ты откуда знаешь?..

– Ты сказала, что тут неблизко, а значит, нам туда, по дорожке, – улыбнулся Денис. – Не переживай. Я дойду туда и обратно, приспособился уже.

– Если что, ты говори. Я вот она, – тихо сказала я. – Сможешь за меня схватиться.

В глазах его опять сияла зелень, но я никак не могла понять – меня обманывает зрение? Или это просто отражение – над головами шумели старые сосны и березы…

– Вот они, – сказала я, когда мы дошли. – Все мои… Постой или посиди вон на ограде, а я приберусь немножко. Листьев сколько нападало!

– Я помогу, – ответил Денис. – Дай тряпку, хоть надгробие протру или подмету. Веник есть? На это-то меня хватит!

Мы прибрались (похоже, успели вовремя, тетушек тут еще не бывало), я поставила цветы в вазон и мысленно в который раз попрощалась со всеми.

– Пойдем, – сказала я, когда мы вымыли руки у колодца. – Нам еще обратно ехать. Сильно устал?

– Нет, – ответил он. – Но зверски хочу жрать.

– Тогда терпи до автовокзала, там есть забегаловка.

Мы похромали обратно к воротам, я по пути вызвала такси: Дениса с его ростом и костылями было слишком сложно запихивать в маршрутку и тем более извлекать из нее. И, разумеется, навстречу нам попались мои тетушки, которые явно решили сперва пообедать и пропустить по рюмочке, а потом уже идти на кладбище. Я не поздоровалась с ними, а они со мной. Катя – та вздернула нос и отвернулась. Я же только крепче перехватила Дениса за пояс и сказала:

– Два шага осталось. Вон, машина уже ждет за воротами.

Посовещавшись, мы соблазнили водителя порядочной мздой, и он довез нас до самой Москвы. Я бы и на перекладных добралась, но для Дениса это было слишком тяжело: маршрутка, электричка или автобус, метро, снова автобус… Ну выложила я свою заначку, подумаешь! По пути захватили с собой перекусить в придорожном кафе (водитель волновался, как бы мы ему сиденья не испачкали, но мы угостили его, и он подобрел), вздремнули в пробке, и дома оказались достаточно бодрыми и не вымотанными до предела.

Но это были еще цветочки. С утра мне позвонила тетя Люся.

– Веруся, – сказала она. – Ты уж нас извини, мы старые люди, и мы очень о тебе переживаем! Наши-то все пристроены, а ты осталась одна-одинешенька, ни мужа, ни ребеночка…

Я молча слушала.

– Веруся, это кто с тобой был? Катюшка сказала, твой жилец?

– Ну да, – ответила я.

– А с чего это он с тобой поехал? В доверие втирается, не иначе! Ты смотри, аккуратнее с ним… Да и вообще, мало ли хороших ребят, зачем тебе калека?

– Низачем, – согласилась я, только чтоб отстала.

– Он точно на твою квартиру зарится, вот попомни мое слово!

– Теть Люся, у него есть свое жилье, – устало ответила я. – Только он с родителями жить не хочет. А мне какой-никакой, а доход. Хватит уже меня опекать, я давно взрослая.

– Для нас ты всегда будешь маленькой, – шмыгнула она носом. – Мы же переживаем!

«Переживайте на расстоянии», – подумала я, вслух же сказала:

– Я очень вам благодарна. Не нервничайте, в вашем возрасте это вредно.

– Веруся, может, ты Катюшку все же пустишь ненадолго? Ну пока она не приустроится? – тут же сменила тон тетя Люся. – Ну у тебя же комната свободна, и все родной человек под боком, опять же! Я сама в общежитии жила, это ужасно, а она такая домашняя девочка! А ездить каждый день из дому, возвращаться так поздно… мы все с ума сойдем, да и ей тяжело!

– Нет, – твердо ответила я. – Тетя Люся, мне тут конфликты не нужны. Катька с Денисом не уживаются, она к нему лезет, а он человек замкнутый и подростков не любит. Ни в каких смыслах. И еще, тетя Люся, я не переношу, когда шарят в моих вещах и в моем компьютере, а у Катьки есть такое обыкновение. Она сказала, наверно, что на всех комнатах теперь замки? Вот именно из-за этого Ден их поставил. Ему тоже, знаешь ли, не хочется, чтобы в его машину совались картинки и кино посмотреть, мало ли, что у него там, мужик все-таки!

– Катя бы никогда!.. – сурово произнесла она.

– Тетя Люся, я ее застукала за своим компьютером, – устало произнесла я, – когда она шарила в моей почте, а до того успела еще кое-куда слазить, я ее матери говорила. Не верите – не надо. Переночевать я Катьку еще пущу, но на постой – нет, так и передайте. И не надо больше парламентеров, я своего решения не изменю. Всего доброго.

Она заквохтала что-то, но я отключилась.

До вечера отзвонились еще три тетушки, а под конец – даже дядя Рашид из Питера (и как его отыскали?). Этот был самым вменяемым из моей родни, поэтому просто спросил:

– Вера, какая-то помощь нужна?

– Нет, спасибо, – сказала я.

– Обращайся, дочка, я сделаю, что смогу, – спокойно сказал он. – Можешь приехать погостить, у меня жильцы съехали, квартира свободна. Не сезон, но ты ведь музеи любишь, там-то погода не помеха…

– Да что вы, не нужно, – улыбнулась я. – Я работу ищу, бегаю по собеседованиям. А это вас тетки накрутили?

– Именно, – хмыкнул он. – Откуда у них мой номер? Ты дала?

– Я – точно не давала, может, отец? А что сказали?

– Да так… Звонят, шум да гам, явно бабья стая собралась, причем поддатая. Кричат, выручай, ты последний мужчина в семье, а девчонка пропадает! Ты пропадаешь?

– Пока не собираюсь, – фыркнула я от смеха. – Нормально я живу.

– Говорят, ты племянницу из дома выгнала.

– Ну так это мой дом, кого хочу, того пускаю, кого хочу – выгоняю.

– А еще сказали, парень с тобой живет, инвалид, – дядя Рашид был обстоятелен и очень спокоен. По-моему, вырастив восемь дочерей и сына, иным стать нельзя, иначе свихнешься.

– Комнату снимает. Вы же тоже сдаете. Что в этом такого-то?

– И на кладбище он с тобой был…

– Ну и был. Сказал, нечего одной туда ездить. Вы помните, какой там лес?

– Словом, опять шум на ровном месте, – подвел он итог. – Ну, Вера, ты звони, если что. А на теток внимания не обращай, они как курицы: одна закудахтала, остальные подхватили.

– Дядь Рашид, – сказала я, подумав. – Вы же понимаете, из-за чего у них такая паника?

– Конечно. Квартира в хорошем районе, до центра рукой подать, ты одна, ни мужа, ни детей, а бедная Катенька без приданого. Я помню, ты же хотела ее к себе взять? Еще когда родители живы были?

– Ага. Да и потом… только дед сразу сказал – ноги ее в этом доме не будет, не вздумай даже с ней связываться. А у него чутье было звериное.

– Да, это уж точно, – серьезно сказал он. – Я его порой опасался, как зыркнет зеленым глазом, будто напросквозь все видит!

– Зеленым? – удивилась я. – У него карие глаза были, как у меня.

– Неужто забыл? – удивился дядя. – Ну или отсвет так упал, мало ли. Ладно, Вера. Повторяю, звони, если что, приезжай, когда захочешь. Если деньги понадобятся, скажи, помогу, чем смогу.

– Спасибо, мы тут неплохо существуем, ни в чем не нуждаемся, – улыбнулась я. «Мы» вырвалось случайно. – Спасибо, дядь Рашид. Вы хоть понимаете…

– Вера, твоим теткам по той линии важно, чтоб мужик был справный и богатый, так? Таких и искали. А вспомни теперь, скольким счастье привалило?

Я подумала. Помолчала.

– Троих точно они запилили, вспомни, мне твой отец рассказывал. Один надорвался, когда дом строил. Второй так же убрался, прямо на картошке, сколько там, двадцать соток было? Третий ишачил в две смены и от рака умер, а было б время анализы сдать, может, выжил бы. Но всё в дом, все в дом… – дядя Рашид тяжело вздохнул. У него тоже был рак, у меня плохая наследственность по обеим линиям. Он, однако, умирать не собирался, потому что настроился дождаться внуков от младшей дочки, которая еще и школу не закончила. – А мою Фариду ты помнишь?

– Конечно, – ответила я. Тетя Фаря была маленькая, толстенькая, этакий колобок, и, честно скажу, некрасивая: глаза узкие, рот большой, ноги короткие, разве что волосы да зубы хороши, еще смеялась она очень заразительно, готовила прекрасно, и хоть даже училища не закончила, обожала читать и могла цитировать стихи хоть по-русски, хоть по-татарски. И еще она была из очень бедной семьи, но муж никогда ее этим не попрекал.

– Я за нее с семьей поругался: говорили, нечего бесприданницу брать, а если бесприданницу, так хоть красивую. А видишь, живем – не тужим! Я ее ни на какую красавицу не променяю. Да я как женился, так фарт попер… сама знаешь, у меня тут три квартиры, на всех хватит, а я ведь особо на работе не убивался. Девчонки у нас все как на подбор, парень тоже удался, женился вот недавно… Понимаешь?

– Да, – сказала я. – Кажется, понимаю. Спасибо.

– Не на чем. А теток не слушай. Как есть курицы.

– Не буду, – улыбнулась я, и мы распрощались.

Мне немного полегчало. Правда, что я слушаю это кудахтанье? Обидно просто за Дениса, он ведь никогда даже не намекал ни на что, и даже если мы дрыхли на одном диване, рук он не распускал.

Я поставила трубку на базу, пошла в ванную, посмотрела в зеркало. Лицо как лицо, прямо скажем, круглое, я вообще не худенькая, телосложение основательное, ну и спортом бы заняться стоило. Глаза темные, из-за тяжелых век кажутся меньше, а косметику я не люблю. Брови широченные, зато с роскошным изгибом, чуть подвыщипать – и отлично. Нос с горбинкой, довольно длинный, щеки упитанные, а рот небольшой, и из-за вечно опущенных уголков губ выражение лица у меня всегда этакое презрительно-надменное, вот я и приучилась всегда улыбаться, тогда на щеках появляются симпатичные ямочки и я делаюсь, как шутит дядя Рашид, «луноликой». Волосы русые, очень мягкие, но я их крашу хной с басмой, тогда они хоть прическу держат, а не торчат во все стороны. Словом, от татарских, славянских и еврейских предков я собрала все самое неудачное.

Ко мне обычно пристают горячие южные юноши, а вот русские даже не смотрят, типаж не тот. Может, и Ден потому не пристает, что я не в его вкусе? Кто его разберет, вдруг ему нравятся тоненькие блондинки, а не основательные шатенки? «Стоп, – сказала я себе, – а зачем тебе нужно, чтобы Ден приставал?» И правда – мы уживались мирно, и пока к нам никто не лез, все было замечательно. Он не трогал меня, если чувствовал, что я не в настроении, я не подходила к нему, если видела, что он занят по горло, максимум – заглядывала за книгой или какой-то мелочью, Ден даже не реагировал на такие мимолетные вторжения. А смотреть вместе кино было просто приятно: привалишься к теплому боку, наблюдаешь за похождениями героев, и становится совсем хорошо…

– Вер, ты там надолго? – спросил Денис из-за двери.

– Нет, уже выхожу, – ответила я и плеснула водой в лицо. – Иди.

– Опять родственники? – сочувственно поинтересовался он, моя руки.

– Да. Но на этот раз вменяемые. Не помню, говорила я тебе или нет, но у меня еще и в Питере есть родня. Так вот, тетки как-то раздобыли телефон дяди, а может, мама или отец им когда-то сказали… В общем, еще и он позвонил. Но он, повторюсь, вменяемый. Мне даже полегчало.

– Ну и отлично, – улыбнулся Денис. – Может, погуляем? Я проект закончил, новый еще не взял, время есть.

– Давай, – ответила я. – Хоть до набережной дойдем, там летом хорошо, даже кувшинки завелись, представляешь? Только там берег у шлюзов крутой, если разве в обход пойти? Так дальше, но зато дорожка нормальная, пусть и зигзагом.