Текст книги "У ворона два крыла (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Мы вошли – двери беззвучно отворились при нашем приближении, – и оказались в обширном прохладном холле. Со стен смотрели портреты – только не движущиеся, как в Хогвартсе, обычные, и это меня почему-то успокоило.

– А, вот и вы, – весело произнес кто-то, и навстречу нам вышел высокий седой мужчина, явно очень немолодой, но вполне еще крепкий. – Ну здравствуй, Гектор!

– Здравствуй, папа, – улыбнулся тот в ответ и обнял отца. Они были очень похожи.

– А это, стало быть, твоя наследница… – протянул тот, и я поспешила изобразить книксен. Вышло неважно, это уж точно. – Хм, а мне казалось, у тебя только дочь?

– Да, дочь, Генриетта Томасина, – кивнул папа и подтолкнул меня в спину: – Подойди, познакомься с дедушкой и бабушкой.

Я только сейчас заметила невысокую женщину, тоже седую, а когда-то, видимо, рыжеволосую, хрупкого телосложения, но с настолько властным выражением лица, что становилось ясно – перечить ей попросту опасно.

– Джульетта, урожденная Таччини, – кивнул на нее дед. – Моя дражайшая супруга и мать всех моих отпрысков.

– Очень приятно, – пролепетала я, прячась за отцом.

– Так кто этот мальчик? – высокомерно спросила бабушка Джульетта.

– Жених Томасины, – улыбнулся папа. – Они с первого курса вместе. Крайне одаренный юноша. И… – он выдержал паузу, – прямой потомок самого Слизерина.

– Недурно, – одобрил дедушка, погладив эспаньолку. – Весьма недурно, Гектор. Однако идем же в гостиную, представим молодых людей прочему семейству…

Семейство оказалось немаленьким. Гвидион Праймус, Германика Секунда, Гавейн Терциус, Грегори Квартус, Гвендолин Квинта, Гай Секстус, и это не считая их супругов и отпрысков, тех я сходу запомнить не смогла. Все кузены были старше, школу уже закончили, я только одного или двоих видела, кажется, в Хогвартсе. Да и вообще я только и думала о том, как бы не опозориться за столом!

Вот Том – тот не стеснялся, живо разговорился с кем-то из моих кузенов, к их беседе прислушивались старшие, пока наконец тетя Германика не спросила с ехидцей:

– Не рановато ли вы, юноша, замахнулись на тайну философского камня?

– Чем раньше начну, тем больше у меня времени, мэм, – обворожительно улыбнулся Том. – Кроме того, кое-какие наработки у нас с Томасиной уже имеются…

Тетя Германика вопросительно приподняла брови, и Том вынул из кармана флакон с серебристой жидкостью.

– Кровь единорога? – прищурился дедушка. – Однако… Долго пришлось ловить?

– Зачем ловить, сэр, если они на соленые сухарики идут? Ну а уговорить их поделиться кровью ничего не стоит, – пожал плечами Том. Я поняла, что сейчас провалюсь сквозь землю. А он достал другой флакон.

– Гм… – произнесла бабушка Джульетта, присмотревшись сквозь старомодный лорнет. – Это, я полагаю, яд василиска?

– Да, мэм, – смиренно ответил Том. – Ну да с ним у нас сложились теплые дружеские отношения, Томасина тому свидетельница. Если кому-то понадобится несколько унций яда, то, пока я в школе, с удовольствием снабжу вас этим редким ингредиентом.

Я на всякий случай сделала вид, будто полностью поглощена десертом. Папа толкнул меня локтем, чтобы не зажималась и принимала участие в беседе. Мне, однако, похвастаться было особенно нечем, поэтому я предпочитала помалкивать.

– У тебя очень скромная девочка, Гек, – заметила тетя Гвендолин. Они с отцом были очень похожи (как, впрочем, и все остальные), только она выглядела… м-м-м… изысканно, этакая знатная дама, изящная и очень интересная в своей некрасивости.

– Она не привыкла к обществу, Гвен, – ответил папа. – Вдобавок совсем недавно узнала о своем происхождении… и всем прочем. Надеюсь, вы с мамой не откажетесь наставить ее в том, что подобает знать юной леди?

Я пришла в ужас, но дело все равно кончилось тем, что меня сдали на попечение тетушкам и бабушке. А Тома – старшим дядьям и деду, чтобы те выяснили, насколько широкая пропасть отделяет этого экспериментатора от бесславной гибели по неосторожности.

Из рук моей родни мы вышли потрепанными, но непокоренными.

– Это был интересный опыт, – мечтательно сказал Том, когда две недели спустя мы увиделись на ферме.

– Не то слово, – с содроганием ответила я, гладя дворового пса.

– А ты выглядишь заметно лучше, – произнес мой друг совершенно серьезно. – То была лахудра лахудрой, а теперь такая чинная девушка!

За это он моментально получил подвернувшейся под руку навозной лопатой и удирал от чинной девушки через всю ферму, хохоча в голос и обещая больше не обзываться. А потом поймал меня у реки в камышах, и мы целовались до одури, до цветных кругов перед глазами…

1942 – 1943

В начале пятого курса я взяла с Тома обещание поумерить прыть и подготовиться к экзаменам как следует. Он, разумеется, пообещал, но цену его обещаниям я хорошо знала, поэтому не очень-то поверила. Ну а заставить его поклясться было крайне непросто: похоже, мои старшие родственники немного вправили ему мозги и объяснили, что можно делать (и обещать), а чего не нужно творить ни под каким давлением. И это оказалось очень кстати: Дамблдор как с цепи сорвался – Том откровенно не давал ему покоя, уже и наш декан, и директор начали посматривать на это чрезмерное внимание с подозрением.

– Меня так и подмывает натравить на него василиска, – сознался Том, когда мы валялись на травке в Запретном лесу.

Было уже прохладно, но мы все-таки волшебники, поэтому нам было вполне комфортно. Увязавшийся следом Хагрид с шумом и треском скакал по окрестным кустам, выманивая то ли нюхлера, то ли еще какую-то диковинную тварь, но я подозревала, что никакое вменяемое животное не подойдет к такому, с позволения сказать, охотничку.

– Возьми и натрави, я плакать не стану, – усмехнулась я и поудобнее пристроила голову у него на плече.

– Василиска жалко, – вздохнул он. – Дамблдор ведь чистокровный, тот его не тронет, а бородатый хрен возьмет и прикончит редкую зверюгу. Кстати, я вот все думаю, как бы забрать отсюда беднягу…

– Дамблдора?

– Василиска! Ему тут не жизнь, а нам он пригодится. Как думаешь, у твоей родни найдется какой-нибудь подвал поглубже? Ну или можно поселить его на ферме… Я ему объясню, что коров бабушки Марты жрать нельзя!

– Лучше подвал, – ответила я серьезно. – А то в Йоркшире я полых холмов как-то не наблюдала, где он там жить-то будет? В лесу? Замерзнет зимой… Напишу папе, спрошу. Ну а как вытащить его отсюда, придумаем. Своим ходом он не доберется, может, по воздуху?

– Нет, такую тушу я левитировать не смогу, – помотал головой Том. – Стой! Зачем такие сложности? Есть же порт-ключи!

– Точно, – вспомнила я. – Ну ладно, тогда я, повторюсь, папу спрошу, возможно ли это. Уж найдется местечко для нашего приятеля… В общем, ты договаривайся с василиском, а я с родственниками пообщаюсь. Я думаю, они тоже не откажутся иметь под рукой такого монстра! Один яд сколько стоит…

– О да… – довольно протянул он.

Мы загнали на черном рынке (в смысле, в Косом переулке) пару унций яда василиска за такие деньги, что Тому хватило и на запасную палочку, и на обновки, и на целую кипу темномагических фолиантов. К некоторым мне даже прикасаться не хотелось, но пришлось, потому что иначе их первым потрогал бы Том, и что из этого могло выйти, даже предположить не могу, он отличался редкостной безбашенностью. Ну а за унцию крови единорога и кое-какие травки из Запретного леса мы получили столько галлеонов, что вполне уже могли завести собственный счет в банке. Правда, у меня он и так имелся, вот мы его и пополнили. Пускай проценты капают, пока мы школу окончим, там уже накопится порядочно средств для начала своего дела…

– Том, – сказала я, помолчав. Тишину Запретного леса нарушало только басовитое воркование Хагрида в кустах, кажется, он все же нашел добычу и пытался подманить ее поближе на гренки и печеную тыкву. – Как думаешь, когда война кончится?

– Не знаю, – ответил он, глядя в небо. Закат выдался красным, к непогоде, и в темных глазах Тома плясали багровые блики. – Когда-нибудь. Либо противники завалят друг друга трупами, либо кто-то капитулирует, но бесконечной она быть не может. Знаешь, а Дамблдор знаком с Гриндевальдом…

– И что? – нахмурилась я.

– Я краем уха слышал от твоих старших, что они вроде бы были заодно, но что-то случилось, и теперь Дамблдор с ним на ножах. А Гриндевальду захотелось власти над миром. И у него, если не врут слухи, имеется Старшая палочка…

– Том, нет, – сразу сказала я, поняв, к чему он клонит. – Ты с ума сошел? Пятикурсник – и сам Гриндевальд со Старшей палочкой!

– Ну зачем же, – улыбнулся он и повернулся набок, чтобы смотреть мне в глаза. – Дамблдор все сделает за меня…

– Том… – я помолчала, припоминая все, что знала о Старшей палочке. – Забудь. Даже если ты ей завладеешь, это будет все равно, что сидеть на пороховой бочке с подожженным фитилем. Каждый захочет ее заполучить. Тебе вместо работы так хочется отбиваться от фанатиков и маньяков? Лучше займись уже философским камнем, мы что, зря тащили с собой столько книг?!

– Нет, не зря, Томми, – улыбнулся он, сел, пошарил в сумке и выудил белого мышонка с зеленой меткой на спинке. – Гляди.

Мышей мы помечали зеленкой, она держалась лучше всего.

– Сорок второй, – заглянула я в журнал наблюдений. – Ему почти два года.

– Да. И он не вырос. И не заматерел, – сказал Том. – Гляди, какой маленький.

Мы переглянулись.

– Думаешь, получилось? – негромко спросила я.

– Понаблюдаем еще, – ответил он. – Где рецептура по сорок второму? Ага… Значит, попробуем именно в таких пропорциях. Наверно, придется повозиться, прежде чем испытывать это на себе, но что у нас, мышей мало?

Я хлопнула себя по лбу.

– Том!

– А?

– Да что мы сразу уперлись в бессмертие? Ведь согласно легенде, философский камень должен превращать любой металл в серебро или золото, от состава зависит! Чем ждать, пока мыши передохнут, давай лучше с этой стороны зайдем!

– Вот я тупица, – самокритично сказал он. – Давай! Деньги всяко лишними не будут… Ну а жить вечно пятнадцатилетним я не хочу, несолидно как-то. Пошли в замок!

– Хагрида тут оставим? – спросила я.

– А что ему сделается? Его даже акромантулы не жрут. То ли невкусный, то ли за своего принимают… – фыркнул Том и крикнул: – Эй, Рубеус! Мы ушли! Отбой не пропусти!

– Ага! – радостно ответил тот, ползая в зарослях на четвереньках.

– Безнадежен, – заключил Том и мы чинно удалились к замку.

В Лондоне по-прежнему было опасно, и снова мы коротали зимние каникулы в школе. Впрочем, скучать нам было некогда: в подземельях мы устроили настоящую лабораторию (благо родственники никогда не отказывались прислать нам инвентарь и необходимые ингредиенты, а также проконсультировать; таскал все это домовик, так что засечь нас было невозможно), и пропадали там чуть ли не сутками. Кое-что нам радостно приволакивал Хагрид; правда, мы не пускали его посмотреть на свои занятия, он мог проболтаться, но он и так радовался донельзя, что может помочь старшекурсникам, насобирав разных трав в Запретном лесу.

– Полезное приобретение, – сказал как-то Том. – Такие люди… ну или не совсем люди всегда пригодятся. Главное, они не рассуждают, и если уж преданы кому-то, то до самого нутра.

Я только фыркнула: Миртл Уоррен повадилась отлавливать меня на переменах, зажимать в угол неожиданно оформившимся бюстом и делиться историями любовных побед, пусть и наполовину выдуманных. Очки ей по-прежнему не шли, но она хоть оправу сменила и стала выглядеть вполне симпатично. Во всяком случае, не хуже прочих однокурсниц, ну а каждая удачная интрижка льстила ее самолюбию.

Я вот, напротив, похудела и вытянулась, сделавшись окончательно похожей на тетю Гвендолин, и мне это даже нравилось. Смазливых рожиц кругом пруд пруди, а таких лиц, как у Принцев, надо поискать! Ну а красоты у Тома на обоих хватит.

К чему я клоню: Миртл была завзятой сплетницей, и от нее, потрудившись выслушать рассказ об очередном мальчике, можно было узнать немало интересного. Благодаря болтушке Уоррен я всегда была в курсе планов старшекурсниц, преподавателей (в особенности меня интересовал Дамблдор) и прочих мелочей, которые могли бы повлиять на наши с Томом занятия.

И да, к середине второго семестра мы все-таки сумели превратить неизвестного происхождения железяки (кажется, это были детали доспеха) в серебро. Серебро получилось самое настоящее, гоблины в «Гринготтсе» без единого слова поменяли его на галлеоны, и наш счет прирос на порядочную сумму. Как мы попали в банк? Да просто, по воздуху: пусть аппарацию на приличном уровне мы еще не освоили, летать научилась даже я. Правда, я все равно брала с собой метлу для подстраховки, но какое-то время могла провести в воздухе и сама. Тому это уже вообще ничего не стоило, поэтому смыться из Хогвартса мы могли в любой момент: достаточно было стартовать с любой башни или вовсе из Запретного леса. Вдобавок старшекурсникам разрешалось ходить в Хогсмид, и пусть там не было ничего интересного для нас, сдернуть оттуда в самоволку, как изысканно выражался Том, было еще проще.

– С серебром вышло, – серьезно сказал Том, когда мы пересчитали добычу и вернулись в школу. – Пора переходить к золоту. Этак мы к окончанию школы разбогатеем, Томми!

– Ну так не сидеть же на шее у родителей, – фыркнула я. – Мы с тобой не безрукие… но это пока ты ничего не взорвал! Кстати, тут тетя Германика прислала кое-какие книги, я займусь, пока ты с золотишком возишься…

– А что там? – тут же заинтересовался он.

– В основном лечебные зелья, – ответила я, – но это… как называется-то? А, есть одна монография. Ничего толком не доказано, одни предположения, но я попробую, вдруг что получится? Я уже почитала, думаю, кровь единорога запросто сделает из такой вот ерунды эликсир жизни. Судя по характеристикам, бессмертия он не дарует, но, во всяком случае, сможет излечить рак или даже что похуже. Только где столько крови взять? Единороги звери добрые, но…

– Синтез, – произнес вдруг Том. – Я читал, у магглов велись какие-то работы… Не помню наверняка, что-то для переливания крови. Наверно, если определить состав и понять, чем кровь единорога отличается от обычной лошадиной, то…

– Магией она отличается, – вздохнула я. – Хотя… Если взять лошадиную кровь или даже коровью – эту на бойне достать можно запросто, сколько понадобится, – и попробовать обработать ее каким-то образом…

Мы переглянулись и поняли, что работы нам хватит не на одну жизнь, а на десять. И скучать нам ни при каком раскладе не придется.

И если бы только нам не мешал Дамблдор!

– Дети, – ласково сказал он, вызвав нас в очередной раз к себе в кабинет, – скажите на милость, чем вы занимаетесь вместо того, чтобы готовиться к С.О.В.?

– Мы готовимся к С.О.В., сэр, – хладнокровно ответил Том. От него воняло гарью, мантия была местами прожжена, а местами заляпана невесть чем.

– Но отчего я не вижу вас на факультативах? Неужели вы считаете, что сдадите экзамены без дополнительной подготовки?

– Конечно, сэр, – ответил Том, а я с трудом подавила ухмылку: да уж, С.О.В. для парочки, которая уже почти воссоздала философский камень, – просто непреодолимое препятствие! – Разве школьная программа недостаточна для этого?

– Мне казалось, к нам нет никаких нареканий, сэр, – добавила я, – мы очень хорошо успеваем по всем предметам, даже по астрологии, хотя и не любим ее.

– Да уж, кентавры объясняют лучше, чем преподаватели, – не удержался Том.

Дамблдор покашлял, потом произнес:

– Дети, однако вы постоянно пропадаете где-то вдвоем, а это вызывает ненужные сплетни и…

– Нелепые подозрения, – закончила я. – Спросите хотя бы Хагрида, он частенько ходит с нами. Рубеус врать не умеет, он расскажет, чем мы обычно занимаемся. Уж поверьте, ничем предосудительным!

– И все же в вашем возрасте… – не отставал Дамблдор.

– Мы помолвлены, сэр, – серьезно сказал Том, – поэтому, позвольте, мы сами разберемся в наших отношениях.

Глаза у него были очень недобрыми.

– Дети, но вам едва пятнадцать!

– Что с того, сэр? – спросила я. – Мои родители и прочие родственники не возражают против наших отношений, как и не возражали с самого первого курса. Более того, они нам доверяют и знают, что мы не сделаем ничего дурного.

«Ну, кроме наших опытов», – добавила я мысленно.

На этот раз он от нас отстал, хотя явно не оставил идеи проконтролировать нашу успеваемость. Ну и пускай, там придраться было решительно не к чему. Пускай я не была круглой отличницей, как Том, но училась получше многих однокашниц!

К концу года мы все-таки получили золото. Немного, но нам на бедность хватало.

– А сколько у магглов металлолома, – мечтательно произнес Том, разглядывая кусочек золота размером с грецкий орех. – Золотое дно, Томасина!

– Не надо пошлых шуток, – усмехнулась я. – Лучше помоги мне с единорожьей кровью, а то я никак не пойму, как разложить ее на обычную и магическую составляющие! А родственников спрашивать не хочу…

– Правильно, за такие подвиги полагается слава и большие деньги, зачем делиться? – понятливо улыбнулся Том и вынул палочку. – Пойдем разбираться! Образцов достаточно?

– Вполне. Хагриду невдомек, зачем это нужно, я ему сказала, что у единорогов завелись паразиты, и если мы изучим кровь, то сумеем их вылечить, вот он и старается. Тут проб – с целого стада!

– Отлично, – одобрил Том. – Ну-с, приступим…

Ну а С.О.В. мы сдали как-то незаметно. Том содрал у меня астрологию (говорю же, он отличный легилимент), я у него – чары, словом, мы оба получили высшие баллы.

– Вы не дети, – ласково сказал нам отец, встретив на ферме, – вы чудовища.

– Почему, папа? – удивилась я. – Мы мирные и добрые подростки. Вот, сдали экзамены, никого не убили и не покалечили…

– Да-да. А лошадиная кровь вам зачем понадобилась? Да еще в таких количествах?

– Для опытов, – честно сказал Том. – Мы пытаемся вмонтировать в обычную кровь то, что делает кровь единорогов целебной. Правда, сперва это что-то пришлось выделить, но с этим-то мы как раз справились. Осталось воспроизвести изначальный продукт…

Папа взялся за голову, причем в прямом смысле слова.

– Мы бы не отказались от консультации специалистов, сэр, – вежливо добавил Том.

– Да, папа, – смиренно поддержала я. – Не то с него станется попробовать эту пакость на себе, и во что он после этого превратится, я предсказать не берусь. У меня воображения не хватает.

– Я напишу Германике, – сдался он. – Не то вы и в самом деле такого наворотите, что вас потом не расколдуешь!

Мы переглянулись и показали друг другу знак «Виктори». Дело было на мази, как изысканно выражался Том.

– Папа, – спохватилась я, – уточни еще про василиска. Том не хочет оставлять его в школе, так вот, не найдется ли у семьи какого-нибудь подвала поглубже или чего-то в этом роде? Как его перетащить и прокормить, мы уж придумаем, было б, где держать!

– Да-да, василиск – это не только ценный яд… – усмехнулся папа. – Полагаю, отец будет в полнейшем восторге – домашняя зверушка самого Салазара у него в подвале! Все, идите отсюда, умоляю, не то сейчас окажется, что у вас еще табун единорогов, пара гиппогрифов или еще что-нибудь похуже!

– О единорогах мы уже думали, – серьезно сказал Том, – только их надо как-то замаскировать под обычных лошадей. С гиппогрифами сложнее, они все-таки летающие твари…

– Тебя, молодой человек, надо на Гриндевальда натравить, – без тени иронии произнес папа. – Ты его не убьешь, нет. Ты из него все жилы вытянешь с целью познания.

– Ну так… Гриндевальд – это не только Старшая палочка, это много полезной информации, – кровожадно ответил Том. – Как бы до него добраться?

– Успокойся, – ответила я. – Уверена, Дамблдор успеет первым!

– Это его добыча, о человеческий детеныш! – подтвердил отец тоном Шерхана. Мы переглянулись и засмеялись.

1943 – 1944

– На чем мы будем специализироваться? – деловито спросил Том, когда на шестом курсе нам раздали анкеты.

– На всём, – лениво ответила я, – кроме этой дурацкой астрологии и прорицаний. Нумерология нам нужна позарез, чары и трансфигурация тоже. Я уж молчу о зельях!

Тут надо было вспомнить выражение лица Дамблдора, когда на С.О.В. я вынула не березовую палочку, а совсем другую, решив, что высший балл в данном случае мне важнее соблюдения конспирации. Он еще потом пытался вызнать, откуда у меня такая взялась да как я ей пользуюсь, но я ушла, как опять-таки мило выражался Том, в глухую несознанку, благо окклюменции худо-бедно научиться успела.

– Защита?

– А как же. Хотя это от тебя надо защищаться, а не от всякой ерунды вроде боггартов, они совершенно безобидные.

– Оборотни тоже?

– Ну… – я подумала. – Если шарахнуть по оборотню твоим любимым проклятием, то, пока он прочихается, из его шкуры можно будет понаделать придверных ковриков.

Каким образом Том соорудил это проклятие, не знал даже он сам, кажется, что-то готовил и чихнул невовремя. Действовало оно примерно как перцовый газ – адски жгло глаза и носоглотку, попавший под его воздействие мог думать только о том, как бы хлебнуть холодной воды и промыть пострадавшие глаза, и уж тем более не мог колдовать направленно, разве что бросаться заклинаниями наугад. А учитывая, что у оборотней нюх в разы тоньше человеческого, им бы это явно не понравилось…

– Ну, с акромантулами мы уже знакомы, всякие баньши на каждом углу не попадаются, дементоры… – Том поморщился, потому что Патронус у него имел вид какой-то жуткой твари, определить название которой не смог даже директор Диппет. Не дракона, но близко к тому; я бы поставила на василиска, если честно, но кто меня спрашивал? – Да и черт с ними. Боевые заклятия, аппарация – это понятно. Гербология – факультативно, уход за всякими тварями – тоже. Мало мы их в лесу видали… Хагрид и то больше знает, чем наша преподавательница!

– Маггловедение нам тем более не нужно, – улыбнулась я. – Ну и отлично, основная нагрузка получается не особенно большой, сосредоточимся на наших опытах.

– Ага, – кивнул Том, глядя на мышонка по кличке Сорок второй, который бегал по его рукаву. – Лишнее золотишко не помешает, и я думаю, уже можно переходить к опытам на кошках. У тебя нету на примете какой-нибудь кошки?

– Миссис Норрис, – тут же сказала я, – она уже старенькая, представляешь, как расстроится Филч, если она окочурится?

– А поскольку она скоро окочурится так и так, то ужасных последствий наши опыты не несут, – подытожил Том. – Осталось ее поймать. Ты умеешь ловить кошек?

– Приманим на Сорок второго!

Скажу я вам, поймать злющую кошку, спеленать, а потом влить ей сомнительного состава зелье – это занятие не для слабонервных. Я была намерена закутать бедолагу в мантию, но Том только покачал головой и приложил миссис Норрис слабеньким Ступефаем, после чего оставалось только насильно раскрыть ей пасть и по каплям влить подопытной очередную модификацию нашего эликсира бессмертия, после чего отпустить восвояси. И долго еще гневные кошачьи вопли оглашали Хогвартс – на вкус эликсир, судя по всему, оказался не очень, хотя мы и сдобрили его валерьянкой… Сами мы его пробовать пока не рисковали, папа настоятельно просил потренироваться сперва на животных.

(Забегая вперед, скажу, что миссис Норрис здравствует и по сей день, следовательно, даже тестовая версия нашего эликсира была вполне действенна. А вот Сорок второй, увы, погиб, но не своей смертью – на него нечаянно наступил Хагрид, после чего рыдал несколько дней, самолично похоронил беднягу в Запретном лесу и, я знаю, до сих пор носит по весне незабудки на скромный – по меркам Рубеуса, конечно, – обелиск трагически погибшего мышонка.)

Там, в большом мире продолжалась война, и чем дальше, тем страшнее она становилась. Я лишь благодарила Господа и Основателей за то, что мои родные в безопасности, хотя, писал отец, тетя Германика как-то пострадала под налетом: бомбили даже поезда с красными крестами, а кто-то из дядьев, Гай или Гавейн, теперь уже не упомню, ухитрился подорваться на мине. Спасибо, аппарации никто не отменял, он успел убраться из опасного места, а дома уж его заштопала бабушка Джульетта, непревзойденная мастерица. Причем она могла как поставить на ноги безнадежного больного, так и виртуозно отравить. Дедушка говорил, именно это сочетание и привлекло его когда-то в совсем юной итальянке из Вероны, и ради того, чтобы выкрасть это сокровище, ему пришлось пойти и на подлог, и на убийство. Впрочем, бабушка Джульетта оценила его поступок по достоинству, и вот уже много лет они жили душа в душу, наплодив ни много ни мало семерых детей, а уж внуков и правнуков они считать замучились!

На Тома все чаще заглядывались девочки помоложе: он был исключительно красив, причем не слащавой киношной красотой. Теперь, немного повзрослев, он сделался из мальчика настоящим юным мужчиной и был способен покорить одним лишь взглядом. Эти взгляды не действовали только на меня, потому что я давно знала этого негодяя как облупленного, но прочие – прочие таяли и готовы были преподнести свои сердца, души и все прочее Тому Риддлу. Чем он, кстати, беззастенчиво пользовался, потому что для некоторых опытов нам требовалась кровь девственниц, а моя мне, в конце концов, дорога! Я в почетные доноры не нанималась даже в интересах науки…

– Том, прекрати распускать руки, – потребовала я, отмахиваясь от него шумовкой, которой мешала зелье в большом котле.

Вентиляция в Хогвартсе была так себе, поэтому соученики периодически подозрительно принюхивались: из подвалов временами доносились не самые сладостные ароматы, особенно если мы брались за эксперименты или случайно упускали зелье.

– А что ты имеешь против? – спросил он, не убирая рук, но умело уворачиваясь от шумовки. – Ты же моя невеста.

– Во-первых, – сказала я совершенно серьезно, – запас девственниц в Хогвартсе есть величина конечная, и если ты не хочешь пойти по второкурсницам, что уже ни в какие ворота не лезет, то лучше попридержи коней, не то у тебя исчезнет ценный ингредиент. Во-вторых, мы обещали моим родителям воздерживаться. Ну ладно, я обещала, и тем не менее… А в-третьих, я, конечно, не возражаю, но ведь нас тогда перестанут к себе единороги подпускать! А один Хагрид много не насобирает…

Том убрал руки и тяжело вздохнул.

– Ты убийственно серьезна, Томми, – сказал он, присев на хвост василиска.

Тот давно привык дрыхнуть рядом с нами, не открывая глаз. Нам так было удобнее: яд тут, только руку протяни, чешуя и кровь тоже. Что этому чудовищу наши уколы? Думаю, он их и не чувствовал!

– Я мыслю логически и систематически, ты же сам меня обучал, – хмыкнула я, поглядывая на часы.

– Да, но ты подвержена стереотипам.

– Объясни, – велела я, добавляя свежую чешую василиска: он как раз перелинял, и материала у нас было хоть отбавляй. Часть, ясное дело, мы загнали в Косом переулке, часть передали моей родне, ну а прочее использовали для экспериментов.

– Единорог подпускает к себе целомудренных людей, – серьезно сказал Том. – Как думаешь, Томми, что входит в это понятие?

– Гм…

– Ты полагаешь, парни от двенадцати и старше таковы? Или уже в курсе, что да как?

– Подозреваю, что давно в курсе, – буркнула я. – Ты так уж точно!

– Именно, – спокойно сказал Том. – Девочкам в этом плане проще, хотя… сознайся, Томми, ты ведь фантазировала на кое-какие темы?

– Было дело, – созналась я, покраснев.

– Ну и какое это целомудрие? А я, сознаюсь честно, давно не девственник, – выдал он, и я чуть не уронила шумовку. – Да, Томми, но это не имеет никакого отношения к чувствам. Я нарочно поставил эксперимент: хотел выяснить, отличается ли чем-нибудь продажная женщина от… гм… самоудовлетворения. Оказалось – ничем. И если ты намерена врезать мне этой кастрюлей, то не нужно, меня в тот квартал провожал твой отец.

– Том, мне постоянно хочется тебя убить, – сказала я искренне. – Ну зачем тебе… Хотя нет, это неверный вопрос. Зачем тебе это понадобилось, я понимаю, но на что ты рассчитывал? И почему единороги до сих пор подпускают тебя к себе?

– Вот это я и хотел выяснить, – фыркнул он. – Принципа пока не понял, но, по-моему, суть не в телесном, а в духовном. Те женщины – это… ну…

– Средство?

– Да. Не более того. Я к ним ничего не чувствовал. Нет, сам процесс приятен, а вот потом как-то гадко делается, только и думаешь – уйти бы поскорее! Думаю, единороги прекрасно ощущают такие эмоции: где настоящее чувство, а где так… жалкое подобие правой руки.

– И ты предлагаешь попробовать самим, а потом проверить на них? – приподняла я брови.

– Ага, – улыбнулся Том. – Только все же сперва запасемся кровью, а то ты права: на одного Хагрида надежды мало. Он, конечно, еще нескоро себе даму сердца найдет, но мало ли?

– Извращенец, – припечатала я. – И уйди от котла! Уй-й-й…

– Потом доваришь, – сказал он, пригасив огонь и остановив кипение зелья. – Лучше полетаем, пока погода хорошая!

И снова мы встречали Рождество в Хогвартсе. Правда, в этом году было интереснее: в школу прислали беженцев из европейских школ, как Дурмштранга, так и Шармбаттона. Нужно ли говорить, что те и другие дичились друг друга, да и без стычек не обходилось! Том с искренним восторгом гонялся за дурмштранговцами, они знали много такого, чего не преподавали у нас, а вот шармбаттонки – те сами охотились на красавца англичанина. Том не возражал: нам нужны были ингредиенты и знания, а заговорив очередную француженку до тумана в глазах, он мог вытащить из девушки много интересного. Я не ревновала: Том был жесток, но так же был хозяином своему слову. Пускай на него с обожанием смотрела огромными синими глазами Марина Маринар из Шармбаттона с ее фарфоровым личиком и золотыми волосами, но моя воронья физиономия, как он выражался, была ему привычнее и дороже. Ну а красоточки затем и нужны, чтобы употреблять их по назначению, говорил Том цинично.

– Быть бы тебе чуть посимпатичнее, – добавлял он, – из парней мы бы тоже много вытряхнули.

– Давай Миртл пошлем, – предложила я. – Она не очень умная, ну так втемяшить, о чем спрашивать, я могу, а ты потом считаешь, что ей ответят!

– Думаешь, она пойдет?

– А то! Ей парней теперь только подавай, своих она уже всех перебрала, теперь вот на дурмштранговцев засматривается… Попробуем? Фигура-то у нее будь здоров, а с лица, как бабушка говорит, воду не пить! А уж если ей приворотки с собой дать, ну так, чуть-чуть…

И мы попробовали. Миртл Уоррен оказалась натуральной Мата Хари. Конечно, о себе она никогда не забывала, но заодно слушала в оба уха и смотрела во все глаза, поэтому кое-что любопытное мы почерпнули и от дурмштранговцев…

Ну а когда мы свели воедино все наши уловки и познания, то решили: мы на пороге открытия. Нам не хватало только опытной базы, и мы упорно изводили мышей, кроликов, крыс… Кошек больше не трогали, миссис Норрис и так от нас шарахалась, но нам и без того было достаточно объектов.