Текст книги "У ворона два крыла (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Значит, так тому и быть, – непонятно произнес он. – Нам с тобою хоть есть чем поделиться.

Я кивнула. О любви речи не шло, какая любовь в наши годы, но мы уже так притерлись друг к другу, что не воспринимали остальных. Может, конечно, когда-нибудь что-то и вспыхнет по отношению к другому человеку, а пока…

– Ты с ума сошел?!

– Я один разок, – сказал Том. Глаза его были совсем рядом, черные, шальные. – И еще…

Целоваться он не умел точно так же, как и я, было смешно и волнительно – вдруг застукают? Не застукали, и я до сих пор помню запах той пыльной портьеры, за которой мы прятались, прерывистое дыхание Тома и короткие касания горячих губ – иначе мы тогда целоваться не умели.

К концу года, правда, научились, но дальше поцелуев и объятий не заходили. Я знала, что многие однокурсницы уже сменили не по одному кавалеру, и у них доходило до большего, нежели просто потрогать друг друга, но я считала, что еще рано. Том придерживался того же мнения, и хоть я прекрасно знала, что мальчишки в этом возрасте легковозбудимы (мама предупреждала), он умел держать себя в руках. А чем он там занимался в спальне или уборной, дело десятое.

В этот раз я заявила, что поеду домой, хоть режьте. Да, было очень страшно попасть под авианалет: Хогвартс-экспрессу ничто не угрожало, а вот обычным поездам… Я знала, что Том сумеет прикрыть нас щитом от осколков, случись что, но от прямого попадания снаряда не спасет. Но я очень хотела увидеть родителей…

Мы добрались до фермы благополучно. Мама облила меня слезами, папа поинтересовался успехами, а бабушка немедленно усадила за стол. Прежнего изобилия, конечно, и в помине не было, но все равно ферма Редли исправно снабжала провиантом и соседей, и квартирующих неподалеку солдат, да и самим хватало.

– Томми, зайди ко мне вечером, – попросил папа после ужина.

У него была странность: он не ночевал в одной спальне с мамой. Это потом, послушав разговоры, я удостоверилась – у большинства знатных семей заведено именно так. Должно быть, переступить через воспитание он не смог либо не захотел, отговаривался тем, что сильно храпит. А то я не слышала! Бабушка – и та храпит громче!

– Как там в школе? – спросил он, когда мы умостились на диване.

– По-прежнему, – улыбнулась я. – Учимся. В Запретный лес вот ходили… несколько раз.

– И не побоялись? – приподнял папа брови.

– Если единорожьей тропой идти, то ничего страшного, – заверила я. – Ну и к паукам соваться не стоит. А гиппогрифы, оказывается, любят дыню и тыкву. И кататься на них не сложнее, чем на наших лошадках, главное, держаться покрепче.

– Гхм… – папа отложил трубку. – И сколько баллов вы на этом потеряли?

– Нисколько. Нас ни разу не застукали, – довольно улыбнулась я. – Ну и потом, пап, там растет столько полезного, что руки чешутся насобирать побольше.

– Опять зелья сочиняете?

– Ага. Варить приладились в подземелье, там такие залы, что заблудиться можно. Ну а в лес выходим через лаз василиска.

Отец помотал головой и отложил трубку.

– Какой-какой лаз?

– Василиска, – повторила я терпеливо. – Он там с незапамятных времен обитает, вроде бы принадлежал самому Салазару. Том живо с ним договорился, он же змееуст. И я потихоньку уже начала понимать, о чем они толкуют, хотя бы общий смысл.

– А я-то думал, что знаю о Хогвартсе если не все, то многое…

– Если поискать как следует, там и не такое найдется, – заверила я. – Я вот слышала от старшекурсников о Выручай-комнате, что это?

– Комната по требованию. На седьмом этаже нужно пройти три раза мимо сплошной кладки, представляя то, что тебе нужно, тогда появится дверь. А еще можно попасть на склад забытых вещей, но мне это ни разу не… – он осекся.

Я молча смотрела на него.

– Я, собственно, за этим тебя и позвал, – сказал папа. – Тебе уже четырнадцать, можно и рассказать. Ты догадалась, что я не потерял связи с семьей. Так вот, я…

– Я все знаю, – перебила я. – Можешь не повторять… Гектор Септимус Принц. Том раскопал эту историю еще в начале второго курса.

– Талантливый мальчик, – признал он, но когда снова взял трубку, руки у него немного дрожали. – Об остальном… тоже?

– Да. Он сказал, что восхищается тобой и намерен брать с тебя пример.

– Далеко пойдет… – пробормотал папа. – Томми, а ты что об этом думаешь?

– Горжусь отцом, – пожала я плечами и добавила: – А публикации в журналах – это ты или кто-то из родни?

– Когда я, когда кто-то из них, иногда в соавторстве, – улыбнулся он наконец. – У нас в семье много талантливых зельеваров. И, думаю, ты понимаешь, что никаким сторожем я никогда не работал?

– Для этого ты слишком образованный, – хихикнула я. – А как ты обходился?

– Да просто: аппарировал из дома ненадолго, это-то мне не запретили, потом возвращался домой и работал – у меня в подвале отличная лаборатория. Приедем в Лондон, покажу.

– А палочку новую так и не купил?

– Она мне не особенно нужна. Кстати… – вспомнил папа, – у тебя, кажется, прежде была другая. Ты же показывала перед первым курсом.

– Та никуда не делась, – сказала я, – но она мне слабо подходит. Я купила другую, вот, остролист и перо феникса. Сестра палочки Тома, кстати. Второе перо у него.

– Похоже, вас действительно свела судьба, – сказал он серьезно. – Только пока неясно, куда она может вас завести.

– Посмотрим. – Я помолчала. – Папа, он предложил выйти за него замуж после школы. И ты говорил, что партия это хорошая. Не сказать, чтобы я его любила до смерти, а он меня, но мы оба пробовали встречаться с другими, и ничего не вышло. Мы подумали и решили дождаться совершеннолетия, а там разберемся. И насчет того, что ты сказал тогда, тоже договорились, поклялись даже. А то Том – как склад взрывчатки, никогда не угадаешь, рванет или нет!

– Правильно, – кивнул он. – Вижу, ты не пропадешь…

– Пап, а с остальными родственниками ты меня познакомишь? – провокационно спросила я.

– Закончишь пятый курс – познакомлю, – улыбнулся он. – Им тоже любопытно, что тут у меня выросло.

– Папа, а тогда с мамой… – я примолкла. – Ты сам или кто? Ну…

– Отец и старшая сестра, Германика, она целитель, – понял отец мои невнятные слова. – Сам бы я не справился, я же был еще студентом, а у меня сильные стороны – зелья и боевка, я в авроры собирался. Но, сама понимаешь, ни слова маме об этом. Да Джейн и не поверит.

– Ты ее так любил?

– Я и сейчас ее люблю, – честно ответил он. – Все, иди к своему Тому. Только, пожалуйста…

– Папа, я же сказала, что мы решили дождаться совершеннолетия, – перебила я. – Правда, целовались. Это ничего?

– Ничего, – улыбнулся отец и поманил меня к себе и обнял. – Ох и тягомотина будет с признанием тебя членом семьи…

– Уж я думаю! Еще и Том хочет после свадьбы мою фамилию взять. Материнскую-то ему не вернуть, верно? Ну вот…

– Пусть берет, жалко, что ли? Семья от такого зятя точно не откажется. Тем более, судя по твоим рассказам, волшебник он очень сильный.

– Не то слово, – вздохнула я, – такие слова ты мне говорить запретил. И меня постоянно дрессирует – то ему легилименция, то еще что, то зелья варить, то левитацией заниматься…

– Занимайся, Томми, – улыбнулся папа. – Главное, не убейтесь там и не попадитесь. А об остальном я позабочусь. Ну а война рано или поздно закончится, вернемся домой, и я вам покажу, что такое класс Мастера Зелий! Пускай официально у меня такого звания нет, но важна суть, а не регалии.

Я убежала наверх и вломилась к Тому.

– Что, отец отругал? – спросил он, оторвавшись от очередной книги.

– Да нет, наоборот. Он хотел рассказать мне ту историю и очень удивился, когда я сказала, что уже в курсе, – ответила я, плюхнувшись рядом. – Еще обещал познакомить с родней, когда пятый курс закончу. Разрешение на брак дал, ты ему нравишься. Просил не угробиться и не попадаться на авантюрах… Что еще? А! Рассказал о Выручай-комнате, помнишь, мы слышали, да не смогли разузнать, что это такое?

– Ну? – Том приподнялся на локте.

– Папа знает, как ее открыть, хотя у него не всё получалось. Но мы-то справимся, я думаю?

– Еще бы! – он просиял. – Ты хорошо все запомнила?

– Обижаешь!

– Тогда рассказывай…

* * *

На обратном пути мы попали под бомбежку. Нам еще повезло: снаряд угодил в локомотив, сошли с рельсов несколько вагонов, но мы уцелели. Том успел сдернуть меня с сиденья и закрыть собой, да еще прикрыть щитовыми чарами, так что нас даже не сильно побило падающими с полок чемоданами и не посекло выбитыми стеклами. А вот когда налет закончился и мы начали выбираться из-под обломков, Том приказал мне закрыть глаза и не смотреть по сторонам, как тогда, с василиском. Я послушалась и, видимо, не зря, потому что до сих пор не желаю представлять, обо что именно спотыкалась и как выглядели стонущие и кричащие люди. Наверно, мы могли бы им помочь – одному или двоим, исцеляющие чары мы пока толком не изучали, да и разрушение нам всегда давалось лучше, чем созидание, – но не помогли. Том одной рукой держал меня – и то и дело прикрывал мне ладонью и без того зажмуренные глаза, другой отбрасывал обломки и ругался сквозь зубы.

Мы все же выбрались, потом нас с остальными выжившими довезли на армейских грузовиках до Лондона. Мы даже не опоздали на Хогвартс-экспресс, хотя я чувствовала, что поездов мне хватило до конца жизни.

– Хотел бы я прекратить это раз и навсегда, – сказал Том сквозь зубы, глядя на пасторальный пейзаж за окном, в синее небо, не расчерченное бомбами.

– На это жизни человеческой не хватит, – отозвалась я.

– А я тебе уже говорил, что намерен добиться бессмертия. И я даже знаю, как. Нашел кое-что.

Я посмотрела на него внимательнее: Том не шутил. По нему, правда, сложно было сказать, когда он валяет дурака, а когда серьезен, но сейчас он явно не пытался меня разыграть.

– И что же это? – осторожно спросила я.

– Я вычитал в одной книге о крестражах, – сказал он. – Там было только упоминание, но суть я уловил: берется некий предмет, затем волшебник отделяет часть своей души и помещает в этот предмет. Нужен еще какой-то ритуал, ну да я найду описание… Главное, если волшебник умирает, с помощью крестража он может возродиться. Фактически это бессмертие.

– Фактически это смерть, – сказала я, подумав.

– Что ты несешь? – нахмурился Том.

– Как говорит бабушка Марта, кто-то несет в мир добро, кто-то разрушение, а я просто несу корзинку с продуктами, – буркнула я. – Том, это не доведет ни до чего хорошего. Ты сказал – нужно отделить часть души, так? А которую часть? Как ты определишь? В ней будет всего поровну или, например, там не окажется меня? Я же хоть немножко места там занимаю, а?

– Гм… – произнес он.

– А если наоборот, ты отделишь ту часть, где я есть, что останется здесь? Это ведь будешь уже не ты, – я почувствовала, что встала на правильный путь. – Или не совсем ты. Ты чего-то лишишься, даже если не почувствуешь сразу. Может, какой-то мелочи, вроде бы и ненужной, но ты детство вспомни: иногда потеряешь какую-нибудь чепуховину, хоть мелок цветной, и никак не можешь забыть. – Я помолчала и добавила: – Я так заколку потеряла, до сих пор помню. Дурацкая была, вечно расстегивалась, но мне ее дедушка подарил… а я то ли забыла ее где-то, то ли она свалилась, а я не заметила… Я объяснять не горазда, но, Том, не надо так. Если ты это сделаешь, – а ты сумеешь, конечно, даже не сомневаюсь, – я тебя потеряю. И ты себя потеряешь.

Том молча смотрел в окно.

– Но жизнь слишком короткая, – произнес он. – Я не успею сделать все, что хочу.

– Ищи другой способ, – сказала я. – Тебе же важно, чтобы жило тело, им и займись. А душу не трогай.

– Ну ладно, – нехотя согласился он, – придется заново изобретать философский камень. Фламмель, говорят, секретами не делится.

– А ты попроси, – улыбнулась я, – чем черт не шутит? Твоя целеустремленность вполне может ему понравиться!

– Эх, Томми, – вздохнул он и обнял меня за плечи. – Тут уж не знаешь, в какую сторону бросаться и за что хвататься вперед всего. Но… да, сперва нужно обеспечить будущее. А на жизнь я нам заработаю.

– Уж с голоду не умрем, – улыбнулась я.

* * *

Многие из наших однокурсников не вернулись с каникул, и оставалось только гадать: то ли родители оставили их дома либо отправили в более спокойные места, то ли им повезло меньше, чем нам с Томом. В Йоркшире-то на ферме было спокойно, но вот тот поезд я никогда не забуду! А те, кто оставался в Лондоне и пригородах, что сталось с ними?

– Не понимаю, – говорил Том, балансируя на парапете Астрономической башни. Я предпочитала не смотреть на его упражнения, просто держала под рукой метлу на случай, если мой чокнутый приятель все-таки не удержит равновесия и не сумеет полететь. – Нам постоянно твердят: цвет магического общества, надежда, будущее нации, юные волшебники… а потом берут и отсылают по домам! Логично же было запереть всех в школе, особенно магглорожденных… Чистокровных, я видел, по домам разбирали родители или домовики, или порт-ключи им присылали, полукровкам тоже, но вот магглорожденные – это же без шансов. Мы с тобой чудом живы остались, а окажись на моем месте кто другой, или будь ты одна, могла бы и не выжить. Даже не из-за бомб, просто… хоть чемодан бы на голову свалился – и готово. Ну или покалечилась бы.

– Том, я тебя уже раз двадцать поблагодарила за спасение моей никчемной жизни, – сказала я, не отрываясь от учебника. – Успокойся. О чем думают преподаватели, представления не имею, может, считают, что это естественный отбор в действии. Те, кто не выжил под маггловскими бомбами, великими волшебниками стать не смогут. Увы и ах.

– Кстати, – он спрыгнул на пол, – ты Уоррен видела?

– Ага, – улыбнулась я. – Едва узнала, от нее едва половина осталась!

– Ну ничего, она так хоть на девушку похожа, а не на тролля. Очки ей не идут, правда, ну да это мелочи. А кудри-то какие отрастила! – захихикал Том. – И от прыщей избавилась. Не иначе, все запасы зелий у медички выпила…

– Да ладно тебе издеваться, – фыркнула я, – она хоть рыдать перестала по любому поводу и даже вроде бы парня себе нашла, с Хаффлпаффа. Тоже очкарик, полукровка, ничего так, симпатичный.

– Н-да, добрым словом и пистолетом можно сделать куда больше, чем одним добрым словом, – припомнил Том фразу из американского фильма.

– Или одним пистолетом, – добавила я с намеком. У друга моего имелась неприятная склонность решать проблемы радикально. Например, Авадой – я была уверена, что он уже освоил все непростительные заклятия, только мне почему-то об этом не говорил. Может, думал, что я испугаюсь?

– Значит, в нашем тандеме ты будешь отвечать за добрые слова, а я – за пистолет, – хмыкнул он и потянулся. – С добротой у меня как-то не задалось.

– Я заметила. Эй, ты куда?

– Я отдохнул и сейчас испробую то, что придумал, – серьезно сказал Том и снова запрыгнул на парапет. – Подстрахуй, Томми!

Я мысленно застонала, но оседлала метлу, приняв стартовую позицию.

Том раскинул руки, вдохнул поглубже и шагнул с башни в пустоту…

Не держись я за метлу, схватилась бы за голову, но… Том не упал. Он будто бы по-прежнему стоял на парапете, только под ним была пропасть, а когда он повернул ко мне голову, лицо его светилось от восторга.

– Получилось, Томми! – прокричал он сквозь ветер, чуть наклонился вперед и скользнул в восходящем воздушном потоке, как очень большая черная птица – мантия развевалась, будто крылья.

Я ринулась за ним: если Том загремит, я хоть смогу задержать его падение или перехвачу. Пусть я в квиддич не играла, но мне неплохо удавались кое-какие трюки. Опять же, когда мы смотрели военную кинохронику (в Лондоне нас занесло в кинотеатр, надо было как-то скоротать время до поезда), Том что-то обдумал и решил потренироваться на больших скоростях: способность уйти в пике или штопор, а потом резко взмыть вверх лишней никогда не будет, сказал он. Слава богу, я не боялась высоты и скорости, как многие наши девочки. Единственное неудобство – приходилось надевать брюки, не то юбка при таких фигурах высшего пилотажа задиралась просто неприлично!

– Это потрясающее ощущение, – сказал он, когда мы вернулись на башню. – Томми, ты тоже научишься, я обещаю! Здорово было бы взлететь вместе!

И я поняла, что ради этого он запросто скинет меня с башни, ну, как иногда учат плавать – бросят в воду и выгребай, если сможешь. А не сможешь, вытащат, откачают и окунут снова…

В общем-то, я не ошиблась в своих прогнозах, поэтому к Рождеству волей-неволей хотя бы научилась задерживать падение и приземляться с большой высоты, ничего себе не сломав. До самостоятельного полета мне было еще далеко, но Том не терял оптимизма, заявив, что даже обезьяну можно научить читать, а я намного умнее шимпанзе, за что и огреб метлой поперек хребта.

Никуда не подевались наши походы в Запретный лес – за ингредиентами и просто так, погулять и посмотреть, что там есть интересного. Пару раз за нами увязывался Хагрид, забавный парень с Гриффиндора – ходили слухи, будто он полувеликан. В это вполне верилось: в свои двенадцать он был на голову выше и втрое шире Тома, обладал чудовищной силой, уже начал бриться, а еще легко находил общий язык с любой лесной нечистью. Причем чем страшнее была тварь, тем более нежные чувства питал к ней миляга Рубеус. Том только посмеивался и говорил, что такой знакомый лишним не будет: мало ли, потребуется добыть немного единорожьей крови или усмирить дракона! С василиском-то он сам справится, а мало ли, какая еще тварь подвернется…

И вдобавок мы не оставляли попыток найти склад забытых вещей. Так-то Выручай-комната нам покорилась, мы экспериментировали, вызывая самые разные интерьеры, но со складом толку добились только после Рождества. И, скажу сразу, неплохо там поживились.

В этот раз мы тоже оставались на праздники в Хогвартсе: узнав о нашем приключении в поезде, отец настрого запретил высовываться из школы, тем более, Лондон бомбили все чаще. Том предлагал долететь своим ходом, но я приземлила его в буквальном смысле – за шкирку. И еще разок наподдала метлой, чтобы неповадно было делать глупости. Иди, сказала я, библиотеку перекапывай, а то мечтать о философском камне ты горазд, а делать ничего не делаешь. А я пока в левитации потренируюсь…

Как ни странно, у меня все-таки получилось. Правда, лететь сама я не могла, но планировать, если спрыгнуть с высоты, выходило уже неплохо, а если поймать восходящий поток, то и совсем хорошо! За это Том дразнил меня птеродактилем, дескать, сперва взберешься куда повыше, а там как получится. Сам-то он уже навострился взлетать и с земли, пусть и невысоко, но я знала его упорство и уверенно могла сказать: скоро он забудет о подобных мелочах.

Главное было – скрываться от преподавателей. Они и так косились на нас с явным подозрением: ну что мальчик с девочкой такого возраста могут делать вдвоем, подальше от чужих глаз? Однако нажаловаться было некому: Том – сирота, а я вроде бы магглорожденная. Меня порой подмывало сказать какой-нибудь преподавательнице, проводившей со мной душеспасительные беседы, кто таков мой отец, но я сдерживалась изо всех сил. Пока еще было не время.

Вот от Дамблдора мы бегали оба, потому что раскусить его не мог даже Том, а это о многом говорило. В смысле, не говорило ни о чем хорошем. Все эти беседы, увещевания, просьбы быть осторожнее и не навредить себе и окружающим… я просто отключалась и начинала думать о ферме, ну да ко мне он особенно не приставал. А вот Тома доводил по полной программе, что да, то да, ну так мы наловчились прятаться или в подземельях у василиска, или в Выручай-комнате, где с удовольствием разгребали хлам в поисках забытых книг или непонятных артефактов, или в Запретном лесу. С кентаврами, как выяснилось, тоже вполне можно договориться: мы к ним не лезем (а иногда приносим что-нибудь вкусное), а они нас не трогают и разрешают пользоваться укромной полянкой подальше от замка. Старики – те ворчали, конечно, ну так они и у людей такие же, а молодежь иногда приходила пообщаться и расспросить, что там делается в большом мире. Правда, они не очень-то верили нашим рассказам об авианалетах и бомбежках, но аналогию между полетом волшебника на метле и самолетом, и, скажем, взрывом бомбы и заклинанием вроде Бомбарды улавливали. Решили, видимо, что у магглов есть нечто подобное, и на этом успокоились. Кстати, если бы не они, мы бы не сдали астрологию и предсказания, потому что оба терпеть их не могли, а кентавры – особенно тот отшельник, вернее, изгнанник, – отлично разбирались в движении звезд, и хотя объяснения не всегда было легко понять сходу, мы постепенно приноровились.

– Как там бессмертие? – периодически спрашивала я Тома, а он только отмахивался, обложившись старинными томами.

– Ну почему по-человечески нельзя написать, а? – ворчал он, разбираясь в терминологии. – Красный лев, зеленый лев поймает себя за хвост, чтоб ему провалиться… Василиски… О!

– Ты увидел знакомое слово? – скептически поинтересовалась я.

– Ага. Только сама посмотри, какой бред тут написан, – сунул он мне под нос рассыпающийся на страницы трактат. – Петухи несут яйца, высиживают их жабы, потом цыплят надо держать в медных горшках с дырками, а питаются они землей, затем их нужно сжечь… Бр-р, представляешь, какая это вонища?

– Вполне, – кивнула я. – У одного бабушкиного соседа коровы ящуром заболели. Приехала ветслужба, пробы взяли, всех пристрелили, а потом туши чем-то облили и сожгли. Жуткий запах. Хорошо, на нашей ферме и впрямь охранные чары, нас это не коснулось, а несколько других хозяев разорились. С этим же строго: хоть одна корова заболела – и стадо под нож, иначе все поголовье вымрет.

– А как объяснили, что вас зараза не тронула? – заинтересовался Том.

– Я не помню точно, маленькая была. Кажется, сказали, роза ветров так расположена, что в нашу сторону ничего не принесло. Плюс бабушкины коровы на одном пастбище с соседскими не паслись, – припомнила я. – Но и то проверками замучили.

Том помолчал, потом закрыл книгу и задумался.

– Это все не то, – произнес он. – Пока из этих иносказаний выпутаешься, с ума сойдешь.

Он распахнул очередную инкунабулу:

– Вот гляди: взять медь, закипятить… забыл, с чем, добавить окисел меди, треть крови рыжего мужчины… Что значит – треть крови? Всей его крови или треть объема варева? Если первое, как определить, какого размера должен быть мужчина?

– Ты еще группой крови поинтересуйся, – фыркнула я.

– А у нас рыжие есть, не помнишь? – живо спросил Том.

– Есть. Уизли, Прюэтты, и еще кого-то я видела, – ответила я. – Эй! Только не вздумай им кровопускание устроить!

– Я чисто теоретически, – буркнул он. – Гм… нет, это тупик. И почему камень, если везде твердят об эликсире или порошке? Сдается мне, василиск упоминается неспроста…

Том глубоко задумался.

– Надо в обычных, маггловских книгах поковыряться, – решил он, – там ведь тоже писали о философском камне, а в сносках должны быть расшифровки всех этих белых меркуриев и что там еще… Правда, мне все равно не верится, что из ртути, серы, меди и прочей дряни можно получить эликсир жизни. Таким варевом скорее траванешься насмерть, и хорошо, если сразу!

– В кои-то веки я слышу от тебя разумные слова, – улыбнулась я. – Что, не будешь больше искать бессмертия?

– Буду, – уверенно ответил Том. – Если Фламмель живет уже шесть веков, чем я хуже? Есть у меня, однако, подозрение, что он этот философский камень не создавал, а у кого-то спер. А этот кто-то давно помер, иначе неужто не поделился бы ни с кем тайной, хотя бы с потомками? За шестьсот-то лет это как-нибудь бы выплыло наружу!

– Том, не надо придумывать дешевых детективов на ровном месте, – поморщилась я. – Не то ты сейчас скажешь, что Фламмель камень действительно увел у талантливого алхимика, быть может, ученого не от мира сего, самого его пристукнул, чтоб не разоблачили, все улики спрятал и сделал вид, будто сам изобрел эту штуковину. А секретом не делится исключительно потому, что не знает его!

– Ну, вообще-то, именно так я и думал, – серьезно сказал он. – Логично же.

Я только за голову взялась.

– Во многих трактатах фигурирует василиск, – задумчиво произнес Том. – Василиск у нас есть. Жечь мы его, ясное дело, не станем, а вот ядом воспользуемся… Его много, можно поэкспериментировать.

– Кстати, – вдруг вспомнила я, – я где-то читала, что змеиный яд бывает смертельным, когда попадает в кровь, но если его выпить, то ничего не будет, если у тебя во рту открытых ранок нет или там язвы желудка.

– А это работает на мою версию, – серьезно ответил он. – Значит, основа – яд василиска, и вот им следует запастись как следует, мы же не сможем взять змея с собой, когда закончим школу… Хотя пробраться сюда – раз плюнуть. А прочие компоненты мы подберем. Времени у нас еще предостаточно.

– Пробовать на ком будем? – спросила я, смирившись с неизбежным.

– На мышах, как истинные исследователи. Мышки живут мало, так что легко будет вычислить, если какая-то окажется долгожительницей. Краской пометим, вот и все. Ну а там посмотрим на побочные эффекты и прочее…

– Н-да, – сказала я, – по меньшей мере, с тобой не соскучишься. Я это еще на первом курсе папе сказала.

– И сдается мне, что кровь единорога тоже пригодится, она ведь точно может спасти от смерти, – не слушая меня, продолжил Том. – Как думаешь, согласятся они поделиться немножко?

– Не знаю. Я только помню, что если кто выпьет кровь единорога, тот будет проклят.

– Так это если насильно взять, а если он добровольно отдаст пару кубиков? Рыжик вон с родителями, к примеру, они ж меня хорошо знают. А других Хагрид всяко уговорит, да и я сам могу, для нужд науки-то! Но надо придумать, как эту кровь хранить, чтобы не сворачивалась. Холодильники у нас тут как-то не предусмотрены…

– С кентаврами только не экспериментируй, а то как зарядит тебе кто-нибудь копытом в лоб, мало не покажется, – буркнула я. – И поищи холодильные чары, ну или давай я у медички спрошу, она же как-то лекарства хранит!

– Голова, – серьезно ответил Том. – Займись этими чарами, а я пока прикину, что бы такое состряпать…

– Кажется, зелья – моя зона ответственности, – напомнила я. – А чары по твоей части. Вот сам и займись!

– А мы временно поменяемся, – выкрутился он и очаровательно улыбнулся. – И потом, с медичкой у меня отношения не сложились, так что иди лучше ты!

И я смирилась с неизбежным…

* * *

Мыши дохли десятками. То ли от яда, то ли от крови единорога, то ли от того, что намешивал в свое адское варево Том. Он, однако, не унывал, менял состав, концентрацию, поил мышей из пипетки, словом, развлекался, как мог. К счастью, подоспели летние каникулы, и я за шкирку утащила его из Хогвартса. Бомбежки там или нет, я хотела на ферму, тем более, мы оба были уже достаточно сильны, чтобы удержать щиты и закрыться хоть от осколков, хоть от снаряда.

На ферму мы явились нежданно-негаданно, бабушка Марта только руками всплеснула и заахала, мол, ничего себе, провожала девочку с мальчиком, а вернулась взрослая девица с красивым парнем! Это она не преувеличивала – за прошедшее время я подросла и обзавелась недурной фигурой, которой, впрочем, все равно не было видно под мантией, а Том сильно вытянулся, раздался в плечах и уже тянул не на подростка, а на вполне взрослого молодого человека. Что до красоты – тут бабушка не прилгнула для красного словца, Том был очень хорош собой, по нему вздыхали не только наши однокашницы и девочки помладше, но даже и семикурсницы. Но увы им – он решил посвятить себя науке! Я вот красотой похвастаться не могла, удалась лицом в отца, но все уже привыкли, что мы с Томом всегда вместе, вечно у нас какие-то непонятные затеи и таинственные дела, и если кто-то и сплетничал, ну так и пусть, нас это не волновало. Тем более, мы ведь давно договорились пожениться, как окончим школу!

Мама, ясное дело, обрадовалась донельзя, извелась ведь, пока меня не было. Ну а отец поманил меня к себе, обнял и сказал:

– Как отдохнете немного, отправимся знакомиться с семейством.

– Ты же сказал, после пятого курса! – опешила я.

– Да какая разница, – пожал он плечами. – Вам уже по пятнадцать, а тут удачно так все оказались в сборе… Братья-то воюют, сестры – служат в госпитале, а тут юбилей у матери, вот и выбрались на побывку. Кто знает, что будет дальше, лучше не тянуть.

– А ты…

– А я – служащий тыла, – усмехнулся папа. – Снабжение войск – тоже дело не последнее, за фермой нужно присматривать. Разве я могу оставить все это без пригляда?

– Ты говорил, твои сильные стороны – зелья и боевка.

– Да, зелья для госпиталя, – кивнул он, – Германика и сама отличный медик, Гвендолин тоже, но у них рук на все не хватает, а что-то вроде костероста или заживляющих, обезболивающих или там противоожоговых эликсиров я и в сарае состряпать могу из подручных средств. Это же не магические раны, обычные, там ничего сверхъестественного не требуется.

Я помолчала, а потом все-таки поделилась с отцом безумной идеей Тома.

– Я не представляю, что может вырасти из этого юного чудовища, – сказал он, помолчав, – но явно не простой обыватель. Ты не отказалась от мысли выйти за него замуж?

– Откажешься, пожалуй, – фыркнула я. – И потом, за ним присмотр нужен, не то правда убьется. Я тебе еще не рассказывала, но с Астрономической башни он уже прыгал и меня заставил…

– И как? – кротко поинтересовался отец.

– Ты же видишь, что мы оба живы и невредимы, – ответила я. – Я сама взлетать пока не могу, но планировать в состоянии. А он уже и так может. Кстати, папа, а не найдется у нас в библиотеке чего-нибудь о философском камне? Только не волшебного, а написанного магглами?

– Найдем, – спокойно ответил он, раскуривая трубку. – Я вижу, вы действительно настроились жить вечно.

– Почему бы и нет? Как говорит Том, хорошо бы посмотреть, как люди покорят звезды, вдруг там окажется что-нибудь интересное?

– И правда что, – усмехнулся отец. – Ладно, иди отдыхай, скоро ужин…

Знакомства с семейством я ожидала с некоторым трепетом, а вот Том, которого отец тоже решил взять с собой как будущего зятя (это явно не обсуждалось), нервничать и не думал.

– Не съедят же они нас, – спокойно сказал он и добавил: – Прекрати вертеться перед зеркалом, красивее ты все равно не станешь. И сними эту кретинскую красную ленту.

– Том, знаешь, что… – грозно начала я.

– Знаю, – ответил он спокойно. – Распусти волосы, они у тебя густые и красивые, а с косичкой ты выглядишь дура дурой. Вон ободок надень, чтоб патлы в лицо не лезли, и сойдет.

Я вздохнула и покорилась.

Маму, ясное дело, мы с собой не брали. По легенде, папа отправился с нами на дальние пастбища, а на самом деле – взял нас с Томом за руки и аппарировал.

– Ну вот и отчий дом, – сказал он довольно, а я невольно ухватилась за него покрепче: это был большой, довольно мрачного вида особняк с нарочито неухоженным садом вокруг и парой зловещего вида горгулий у парадного крыльца. Том же оглядывался с явным восторгом во взгляде.