Текст книги "У ворона два крыла (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– А он что? – тихо спросила я.

– А он ничего не отрицал. Сказал только, что с удовольствием повторил бы экзекуцию, только помедленнее, с чувством, толком и расстановкой. Так и заявил прямо в лицо суду. Его отправили на освидетельствование в Мунго, но колдомедики признали его абсолютно вменяемым, о состоянии аффекта и речи не шло. Разумеется, магглам его не выдали, не их это дело… – Том ухмыльнулся. – Родня у тебя, я скажу, специфическая. Отец на суде прямо заявил, что гордится поступком сына. Он сам и старшие братья надавили на все рычаги, судя по тому, что до Азкабана дело не дошло. Ну и, тем более, убиты были магглы. Однако палочку его сломали и из школы исключили с позорной формулировкой.

– А девушка?

– Через год он на ней женился. Ну, когда устроился в маггловском мире. Я думаю, это было нечто вроде добровольного изгнания. Тут-то остается либо сидеть взаперти, либо терпеть, каждый же будет тыкать пальцем, мирок тесный, все обо всем знают…

– Но… погоди, это же выходит…

– Это была твоя мама. Ты родилась еще через два года.

– Но она никогда не говори… – Я осеклась. – Говорила, чтобы я не ходила одна по темноте. Вроде бы ее в юности воришки стукнули в переулке по голове и отняли сумочку и украшения, она в больнице даже лежала. Это как?

– Думаю, перед тем, как заняться серьезным делом, твой отец сходил к ней и подтер память, он же был очень одаренным студентом. А что до прочего – либо родня притащила колдомедика из Мунго, либо он сам подлечил. Судя по отзывам, он в зельях был докой, – серьезно сказал Том и вдруг мечтательно улыбнулся. – Мне нравится твой отец. Вот у кого нужно учиться!

– Да уж, самообладанию и терпению бы тебе у него поучиться, – выдохнула я.

Скелеты не просто гремели костями, они ими грохотали!

– Ты испугалась? – спросил вдруг Том.

– Чего?

– Отца. Ты думала, он безобидный сквиб или слабый волшебник, а он оказался жестоким убийцей. Впрочем, на том же суде он заявил, что не убил тех троих, а казнил.

– Если за маму, тогда… – я покачала головой, не находя слов. – И столько лет…

Том неожиданно ухмыльнулся.

– А ты думаешь, семья его бросила? Нигде нет упоминаний о том, что его изгнали из рода. У него наверняка есть свой сейф. А палочка… ты сама убедилась, насколько легко ее купить. Любой из братьев мог приобрести и передать ему, для бытового волшебства сгодится. А еще, – добавил он заговорщицки, – я порылся в периодике. И знаешь, в серьезных журналах по зельеварению частенько встречаются большущие интересные статьи, подписанные просто инициалами Г.С. – и фамилия.

– Черт! – воскликнула я. – Для зельеварения ведь палочка-то и не нужна!

– Ну, это вполне может оказаться не Гектор Септимус, а Гай Секстус. Или даже Германика Секунда. А то и патриарх семейства, Гарольд Стенли… – Том явно издевался. – В этом семействе какое-то нездоровое пристрастие к таким именам. Разве что ты на другую букву названа, видимо, отец твой решил прервать семейную традицию!

– Да, наве… – я осеклась. – Бог мой!

– Что такое?

– Так назвали-то меня Томасиной, а крестили Генриеттой… – убитым голосом произнесла я. – Томасины в святцах нет.

– А что, недурно! Генриетта Томасина, – серьезно сказал он. – Дочь принца в изгнании.

– Фу, это звучит, как название любовного романа, – поморщилась я. – Лучше я побуду Томасиной Редли.

– И правильно, – согласился Том. – Семья-то тебя наверняка примет. Говорю, судя по всему, они вполне лояльны к магглорожденным, а ты родная племянница. Но если ты объявишься под настоящей фамилией, выйдут и на твоего отца, это раз, а судя по тому, как он прячется, ему это не нужно. Неизвестно, кто именно ставил вам чары, но они мощные, мы же проверяли. А два – ты станешь завидной невестой. Полукровная девушка из такого рода – это завидный куш.

– А ты неплохо разобрался в здешней кухне, – ухмыльнулась я.

– Конечно, куда же без этого. Я умею слушать и слышать. И с источниками работать умею. И если ты продолжишь лениться…

– Я не стану больше бездельничать, – искренне пообещала я. – Одно дело магглорожденная, ей простительно, а вот полукровная – другое. Даже если об этом знаем только мы.

– Вот именно, – сказал Том. – Очень хорошо, что ты это понимаешь. А когда мы поженимся, я возьму твою фамилию.

Я все-таки упала с бревна.

– А почему ты так уверен, что я соглашусь выйти за тебя замуж?

– Потому, – был ответ. – Или ты останешься Редли и будешь выбирать среди полукровок или магглорожденных, а то и вовсе магглов, или тебя признает семья, а потомка Слизерина они не пропустят, я уверен. И ты, и я – партии завидные.

– Том, нам по двенадцать, – напомнила я. – О чем ты говоришь?!

– О будущем, – совершенно серьезно сказал он. – Я же не твержу о великой любви, я говорю о серьезном партнерстве. Ты по зельям уже обогнала меня, у вас, видимо, эти способности в крови. Чары не даются, ну и пес с ними. А у меня, ты сама видела – фонтан идей, но меня нужно придерживать, а то я правда убьюсь в один прекрасный момент. Тебе не кажется, что это взаимовыгодное сотрудничество?

– А жениться-то зачем?!

– А чтоб никто не приставал.

Я помолчала, переваривая сказанное, и тут вспомнила о словах отца.

– Мысль мне ясна, – сказала я, – но тут еще кое-что есть… Это пока нам по двенадцать. А через годик вполне может оказаться, что ты влюбился в какую-нибудь девочку с другого факультета, а мне понравился старшекурсник, а то и вовсе маггл, и мы рассоримся вдрызг. Знаешь, как это бывает? Обиделся на сказанное сгоряча слово, и все, дружбе конец!

– А ты не обижайся, – совершенно серьезно ответил Том. – Ну или пообижайся немного и скажи толком, в чем дело. Зачем человеку речь дана? Нет, я в курсе, что девчонки обижаются на ровном месте, парень мог сказать чушь и не заметить, а она уже плачет… но ты вроде не из таких. Хотя я не настолько хорошо тебя знаю, чтобы угадать, о чем можно шутить, а о чем нельзя!

– Погоди, с обидами разберемся, – отмахнулась я. – Я не о том. Как быть, если в самом деле понравится другой или другая? Вот так, что хоть вешайся, любовь, как в кино… Конец партнерству?

Том надолго задумался.

– Нет, – сказал он наконец. – Это может быть обидно, больно, но…

– Дружба дружбой, а служба службой?

– Опять изречение бабушки Марты?

– А как же, – улыбнулась я. – В общем, Том, загадывать еще рано, но давай пообещаем друг другу: если вдруг случится какая-то интрижка, не мстить. А то я тебя знаю… Просто нужно сказать прямо: «Том… или Томми, мне не по душе, что ты встречаешься с кем-то там». А дальше уже разбираться по факту. Только не молчать. Папа говорит, ничего нет хуже, чем замалчивать проблему, лучше уж наорать друг на друга и успокоиться, чем копить обиду годами.

– Согласен, – кивнул Том, вынул откуда-то перочинный ножик и порезал себе мизинец. На снег упала алая капля. – Я, Том Марволо Риддл, обещаю и клянусь никогда не причинять умышленного вреда Томасине Редли, а также тем, с кем ей будет угодно иметь дело. Я обязуюсь стараться решить споры по личным поводам миром, всегда обсуждать взаимные претензии и пытаться прийти к соглашению. Повтори.

Я повторила, потом зализала ранку на пальце и подумала, что о непредумышленном вреде Том умолчал. А под это определение многое можно подвести!

– А теперь об обидах, – будничным тоном сказал он.

– Ага.

– Меня обидеть сложно. Тебе точно не под силу.

– Да уж, у тебя самомнение размером с Астрономическую башню, – не осталась я в долгу. – Вдобавок, кто тебя обидит, дня не проживет.

– А девочек – намного проще, – продолжил он, не слушая. – Гм… Ну, например, я скажу, что тебе мантия не идет…

– И что? Она мне правда не идет, – удивилась я.

– Неудачный пример. Тогда… что у тебя ноги короткие и кривые.

– Во-первых, под мантией не видно, во-вторых, я отлично знаю, что у меня нормальные ноги, – мне стало весело.

– Ты толстая.

– Это мантия полнит, а у меня нормальное крепкое сложение. А как говорит бабушка Марта, пока толстый сохнет, худой сдохнет. Так что в случае чего я лучше буду толстой и красивой.

– Ты уродина. Лицо лошадиное, а сама черная, как галка.

– Ну и что? Многим нравятся именно такие.

– Глаза маленькие.

– Зато зоркие.

– Нос длинный!

– Но чует хорошо. И вообще, с лица воду не пить.

Том застонал.

– Ты дурочка.

– Ну не всем же умными быть, кому-то надо и посуду мыть, и коров доить.

– Опять бабушка Марта?!

– Ага, – весело ответила я.

– Тебя замуж никто не возьмет.

– Это не меня не возьмут, это я не пойду за первого встречного. А так – необязательно венчаться.

Том сдался.

– Тебя пронять нереально.

– Ты просто не старался. А любую другую, да, это расстроит, – фыркнула я. – Но дразнилки что… Мама говорила, в определенном возрасте подростки начинают вести себя по-идиотски. Могут вспылить ни с того ни с сего, оскорбиться и так далее. Думаю, и нас не минует чаша сия.

– Так давай просто не будем вести себя по-идиотски, – предложил Том.

– А как?

– Как взрослые люди. Если чувствуешь, что сейчас начнешь визжать и топать ногами, вдохни поглубже, выдохни, просчитай до десяти и обратно, а потом попробуй понять, что именно вывело тебя из себя. И выскажи это словами, пускай даже это ерунда вроде того, что ты хотела малиновый джем, а подали клубничный. Хотя повизжать тоже можешь, я переживу.

– Боюсь, я тебя еще пять лет не переживу, – пробормотала я.

– Не пять. Гораздо больше, – улыбнулся Том и встал, протягивая руку. – Идем, а то нас искать начнут.

1940 – 1941

В прошлом году началась война в Европе. Очень странно было ехать в школу и осознавать, что именно в этот день год назад немецкие войска начали наступление… Зачем, почему? Ответа мы не знали.

Родители сразу отбыли к бабушке Марте – отец считал, что и Лондон вполне могут бомбить, поди разбери этих немцев. Подозреваю, на ферме тоже стояли мощные щитовые чары. Ну а мы – «попугайчики-неразлучники», как обозвал нас один гриффиндорец, за что мгновенно получил в челюсть от Тома, – в школе были в безопасности.

Пообещав придержать коней, Том действительно прекратил на время опасные эксперименты, вот только непрестанно тренировался в легилименции и окклюменции – преимущественно на мне, потому что больше добровольцев не было. Когда мне надоело, что он постоянно читает мои мысли, волей-неволей пришлось осваивать окллюменцию, и как-то мне удалось показать Тому такую картинку, от которой он покраснел. Вот легилименция мне давалась неважно, с Томом это еще как-то получалось, если он открывался, а с другими людьми – крайне плохо, раз на раз не приходился. То ли я не умела еще толком настраиваться, то ли это зависело от природных щитов оппонента. Тому-то эти щиты были что папиросная бумага, он только к профессуре старался не соваться, чтобы не узнали о его опытах, а вот остальных читал как открытую книгу.

И еще он частенько где-то пропадал, возвращался весь в пыли и паутине, усталый и довольный. Говорил, выискивает потайные ходы, которых в Хогвартсе масса. И правда, к двум имеющимся он добавил еще три, еще пару заваленных невесть когда, а недавно вытащил меня в коридор с важным разговором.

– Ты не представляешь, что я нашел! – прошептал Том. Глаза у него сверкали, и ничего хорошего это не сулило.

– Ну, выкладывай, – скептически ответила я.

Лазить по подземным ходам мне совершенно не улыбалось, мне больше нравилось отыскивать тайники где-нибудь на башнях, заброшенные классы и неизвестного назначения помещения. Там порой попадались забытые книги, какие-то странные вещички – может, безделушки, а может, и нет. Это Том у меня сразу отбирал и, пока не разбирался, опасны эти штучки или нет, назад не отдавал. Ну а книги мы изучали вместе, и порой у меня волосы дыбом вставали, стоило подумать, какие жутковатые вещи валяются буквально под ногами у тех, кто и понятия не имеет, чем может быть чревато бездумное использование таких манускриптов. Кое-что и читать вслух не стоило…

«Это запустение нам на руку, – всегда говорил Том, припрятывая очередную находку. – Погляди на школьную программу, тут одни основы, а дальше – крутись, как хочешь!»

«Так может, это и правильно, – осторожно возражала я, – сперва нужно натянуть основу, а потом уже ткать. Видел у бабушки Марты ткацкий станок? Вот так. А ты хочешь получить все и сразу.»

«Ты говоришь о гладком полотне, – сказал тогда он. – А я – о турецком ковре, их тоже ткут на станке, но они узорчатые.»

«Настоящие, не фабричные порой ткут годами, – ответила я, – это искусство!»

«Пускай тогда пусть будет кружево, – не растерялся Том. – Видела, как его плетут? Ну или хотя бы о вязании – твоя бабушка и вяжет виртуозно, таких разноцветных узоров днем с огнем поискать, и ведь она это безо всяких схем делает, как придумается!»

Я тогда сдалась и только попросила, чтобы он хоть предупреждал, чем собирается заняться и где потом собирать его останки.

– Я добрался до подвалов, – сказал Том, улыбаясь от уха до уха.

– То-то от тебя так воняет, – хмыкнула я. – И ты грязнее бабушкиного борова.

– Да ну, – он очистил мантию мановением руки, – это чепуха. А что я там нашел!

– Ну что? Не тяни кота за хвост!

– Томми, там живет василиск… – прошептал он мне на ухо.

– Том, прекрати меня разыгрывать. Что делать помеси петуха со змеей в подземелье? Что он там ест? И почему его до сих пор не нашли?

– Он не помесь, – сказал Том и уселся на подоконник. – Это здоровенная змея, правда, просто колоссальная. Говорит, он принадлежал самому Слизерину, много лет спал в подземельях, а я его разбудил.

– Говорит?..

– Забыла? Я же разговариваю на серпентарго. И он признал во мне потомка Слизерина!

– Допустим, я поверю тебе на слово, – я скрестила руки на груди. – Но доказательств у тебя нет. Хоть бы чешуйку принес…

– А ты бы сказала, что я ее трансфигурировал, – сощурился Том. – Не веришь, да? Тогда пойдем, я тебе покажу и даже дам руками потрогать! У тебя найдется, чем глаза завязать?

– Это еще зачем?

– Затем, что я не хочу, чтобы он тебя взглядом окаменил. Мне-то это не страшно, я хозяин, а любого другого он запросто…

– Ага, я завяжу глаза, ты мне подсунешь какой-нибудь шланг, а потом заявишь, что это и был василиск, – это начинало доставлять мне удовольствие.

– Ладно, ты его увидишь, – подумав, произнес Том. – Но как только я скажу, закрывай глаза. Идем!

Увидев, куда он меня притащил, я опешила.

– Том, это ведь женский туалет!

– Ну и что? Вход в подземелья здесь. Подозреваю, раньше удобств в замке не было, а когда ставили сантехнику, просто использовали подходящие помещения, вот и все. А о ходе попросту забыли, а может, использовали как сток.

– Тогда понятно, почему от тебя так воняло, – буркнула я. – Том, а как мы спускаться будем? Ты хоть веревку взял?

– Нет, – улыбнулся он. – Не бойся, спустимся. Идем.

Он толкнул дверь, но тут же отшатнулся: в туалете кто-то горько рыдал.

– Поди посмотри, кто там, – велел Том. – Не надо нам свидетелей.

– Я и так скажу – это Миртл Уоррен. Опять на кого-то обиделась и ревет, – вздохнула я, вошла и подергала дверцу кабинки. – Эй, Миртл, ты, что ли?

– А тебе чего надо? – провыли изнутри.

– Освободи помещение!

– Иди в другое…

– Сама иди, я уже не успею! Миртл, имей совесть!

Та шмыгнула носом и открыла дверцу. Она была, мягко говоря, толстовата и прыщевата, в больших очках, косички – два крысиных хвостика, а вдобавок Миртл оказалась не слишком умной, зато страшно обидчивой. Словом, понятно, почему ее избрали жертвой для травли чуть не все однокурсники и не только.

– Ты что ревешь? – спросила я. – Опять обидели?

У нее снова задрожали губы, а очки запотели. Мне это надоело, поэтому я взяла ее за рукав, подвела к раковинам, сдернула очки и как следует умыла холодной водой.

– Кончай себя жалеть, – сказала я серьезно. – Это до добра не доведет.

– Тебе легко говорить, – всхлипнула она, дрожащими руками протирая очки. – Ты симпатичная и даже парень у тебя есть… Хотя, – добавила Миртл злорадно, – может, через пару годиков и тебя прыщами обсыпет.

– Может, – кивнула я, – это нормальное гормональное явление. Уж всяко я рыдать не стану, а приму меры.

– Какие?

– Перестану есть сладкое, схожу к врачу, он пропишет правильную диету. Кожу вполне можно вылечить, – пожала я плечами, а потом сообразила, что Миртл меня не понимает, и пояснила: – Чем стонать, сходила бы к медичке и попросила что-нибудь от прыщей, зелий полным-полно. И для роста волос тоже. И посоветовалась, что тебе можно есть, а чего нельзя, чтоб не разносило так.

Уоррен похлопала глазами и перестала плакать. Видимо, такое ей в голову не приходило.

– Кстати, от слез кожа раздражается и прыщи вылезают, – просветила я. – Чем больше ревешь, тем хуже. И сознайся, когда ты огорчишься, то берешь шоколадку или булочку?

– Ага… – Миртл вздохнула. – Тогда не так плохо становится.

– Возьми лучше яблочко или морковку, если не можешь не есть, – хмыкнула я. – Все, вытрись и иди, а то я уже сейчас не дотерплю…

Она ушла, а через полминуты в туалет ввалился Том и запечатал дверь заклинанием.

– Вот это, я понимаю, сеанс психотерапии, – весело сказал он. – Я там за углом прятался, видел, как Миртл бодрым шагом удалилась в сторону медицинского крыла.

– Это опять наука бабушки Марты, – улыбнулась я. – Она всегда все знает.

– Я заметил… – Том подошел к умывальнику и что-то прошипел над ним.

Кран вспыхнул опаловым светом и начал вращаться, потом умывальник подался вниз, погрузился куда-то и пропал из глаз, открыв разверстый зев широкой трубы, приглашавший начать спуск.

– Нам что, туда? – спросила я, приглядевшись. Труба казалась бесконечной.

– Именно. Держись за меня и не бойся. – Тут Том усмехнулся и добавил: – Взлетать я пока не научился, но не упасть в состоянии. Даже с грузом.

Я предпочла закрыть глаза и покрепче вцепиться в этого ненормального. Ощущение было, словно едешь на лифте вниз, а уж какие в этой трубе царили ароматы…

– Все, приехали, – сказал Том. Я даже не почувствовала приземления, только ноги вдруг коснулись пола.

Вспыхнул огонек. Видны были мрачные стены, покрытые то ли илом, то ли слизью.

– Приятное местечко, – поежившись, сказала я.

– Идем, нам туда, – потянул меня за руку Том, и вскоре мы стояли перед огромными дверьми, украшенными перевитыми змеями с изумрудными глазами.

Том снова прошипел что-то, и двери медленно отворились, пропуская нас в гигантский зал.

– Вот он, Слизерин, величайший из четверки Основателей, – серьезно сказал мой проводник и указал на чудовищных размеров статую.

– Жутковато тут, – поежилась я. – И, кстати, ты рейвенкловец…

– Но это не отменяет моего происхождения и уважения к предку, – парировал Том, – вдобавок, гигантских воронов я что-то не встречал. А теперь стой смирно. Ты увидишь, как он появляется, но глаза закроешь, едва я скажу, ясно?

Я кивнула. Мне было очень не по себе.

Том вздохнул и снова произнес несколько шипящих звуков. На этот раз мне показалось, будто тон его стал повелительным.

Пол тяжело задрожал, а статуя Слизерина пришла в движение: казалось, будто этот мрачный господин зевает. Я чуть не завизжала, когда из открытого рта статуи начала выползать чудовищных размеров змея.

– Закрывай, – приказал Том, и я поспешно зажмурилась. Для надежности он завязал мне глаза шарфом. – Убедилась?

– У… убедилась, – прошептала я. Что-то шуршало, словно по полу тянули нечто шершавое, а потом раздалось вопросительное шипение.

Том прошипел что-то в ответ. Мне показалось, будто он приказывает змею приблизиться. И впрямь, движение почувствовалось совсем рядом.

– Дай руку, – сказал он и взял меня за запястье. – Я обещал дать тебе его потрогать.

– Может, не надо?..

– Он уже тут, – фыркнул Том, потянул меня за руку, и я почувствовала под ладонью прохладную твердую чешую. – Осторожно, он ядовитый. Кстати, надо будет яда нацедить, для зелий – бесценный ингредиент, бешеных денег стоит. Часть себе оставим, часть загоним, а то у нас шиш да ни шиша…

Меня осторожно чем-то ощупали – наверно, это был язык василиска, и я чуть не грохнулась в обморок.

Снова раздалось шипение.

– Он говорит, что с удовольствием полакомился бы тобой, – любезно перевел Том.

– Передай, что я польщена оказанной честью, – сумела ответить я. – Но предпочла бы еще немного пожить.

На этот раз мне даже удалось разобрать отдельные звуки. Видимо, Том передал мои слова, но добавил что-то от себя, очень резким и властным тоном. Потом повторил, уже приказным, и по полу снова зашуршало.

– Все, можешь открывать, – сказал Том, сдернув с меня шарф. Я еще успела увидеть исчезающий во рту статуи хвост василиска. – Ну как?

– Убить тебя мало, – честно ответила я. Меня била дрожь. – А что ты ему приказал?

– Велел никогда не прикасаться к тебе и защищать, если придется, – сказал он. – Не бойся, он тебя запомнил и не тронет. А ты что, разобрала что-нибудь?

– Нет. Так, общий смысл и интонацию, по ней понятно, о чем ты говоришь.

– Надо и тебя поучить со змеями общаться, – сказал Том задумчиво. – Умение не лишнее. Вполне вероятно, что среди твоей родни тоже когда-то кто-то из моего семейства затесался, значит, у тебя может получиться. Но скажи, правда здорово иметь ручного василиска?

– Очень, – согласилась я. – Только, пожалуйста, Том, пойдем отсюда скорее, я сейчас в обморок свалюсь!

– Не верю. Внучка бабушки Марты не может лишиться чувств, всего лишь потрогав василиска, – фыркнул он. – Но ладно, идем. Выйдем тем ходом, которым этот гад в Запретный лес на охоту выползает, а то с тобой вдвоем я подняться не смогу. Сил пока не хватает.

И тут я поняла, что приключения только начинаются…

В Запретном лесу было тихо и очень темно, хотя вряд ли мы пробыли в подземелье больше часа, сумерки еще не наступили.

– Держи меня за пояс сзади и не отпускай, – велел Том. – Иди прямо вот чтобы натыкаться, след в след. Тут такие тропинки есть, черт ногу сломит…

Вдалеке кто-то выл, и я крепче вцепилась в Тома.

– Туда ходить не стоит, – указал он палочкой, – там логово акромантулов. Здоровущие такие пауки, разумные, кстати, но им лучше не попадаться. А туда – тем более, там кентавры живут. Они, мягко говоря, недружелюбные, хотя с одним я как-то поболтал, отшельник он. В смысле, его из табуна выгнали за вольномыслие и нормальное отношение к людям. Живет один в пещере, хорошо, охотиться ему не запретили. Там где-то дальше гиппогрифы обитают, я еще не дошел туда, а за горами – великаны…

– Том, мне кажется, или мы удаляемся от замка? – нервно спросила я.

– Тебе не кажется. Просто прямых дорог тут нет, а ломиться через бурелом с риском наступить невесть на что мне не хочется. Мы уж лучше единорожьей тропой, так надежнее: на нее всякая дрянь не лезет. А там уже до опушки рукой будет подать.

– Ты же обещал мне пока подождать с экспериментами…

– Гм… Я не экспериментировал, я просто гулял по лесу, – хмыкнул он. – Кстати, нашел много чего полезного для зелий. Оно тут под ногами растет, знай, собирай.

Я только вздохнула: Тома не переговоришь. Устав бояться, я начала осторожно посматривать по сторонам: в лесу было красиво, хоть и жутковато. Замысловато перекрученные деревья, разноцветные светящиеся поганки на стволах, незнакомые цветы…

– Том, мне кажется, или тропа немного светится?

– Не кажется, я же сказал, это единорожья. Только смотри, в навоз не наступи. Стой!

Я застыла на месте.

– Гляди, – шепнул он и чуть повернулся.

Впереди меж деревьев виднелась поляна, самая обычная, только вот на ней паслись единороги. Двое взрослых, белоснежных, и жеребенок золотой масти. Да, верно, они белеют не сразу…

Том поцокал языком, жеребенок насторожил уши и поскакал к нам, смешно выбрасывая длинные ноги. Взрослые подняли головы и пошли следом. Рога у них, должна сказать, были внушительные, копыта тоже, а что может сотворить лошадиное копыто, я знала – все же на ферме с детства.

– Привет, Рыжик, – Том потрепал жеребенка по короткой челке, сунул руку в карман и достал кусочек сахара. – Держи угощение…

Взрослые единороги подошли вплотную, и до чего ж они были красивы! Вроде и похожи на лошадей, но стати совсем другие, а уж масть…

– На, угости, – сунул мне Том сухарь и принялся кормить с руки жеребца, по-хозяйски ероша ему длинную гриву.

Я разломила сухарь и несмело протянула на ладони кобыле. Она шумно обнюхала меня, тряхнула головой и взяла мягкими губами подношение.

– Ты погладь, они мирные, – сказал Том, и я осторожно потрогала бархатный храп.

Единорожица вроде бы не возражала, дала погладить себя по морде, по шее, но потом вдруг насторожилась и фыркнула. Я поспешила отступить, а то мало ли…

– Какой-то хищник неподалеку, – заключил Том, видя, как жеребец начал всхрапывать и рыть землю копытом. – Пойдем-ка отсюда.

Единороги подхватились и исчезли меж деревьев серебристыми тенями, ушли и мы.

– А говорят, они людей к себе не подпускают, если только жеребята, – задумчиво произнесла я уже на знакомой опушке. Здесь, кстати, было вполне еще светло.

– Людей к себе даже драконы подпускают, – ответил Том. – Но начинать лучше с кого-то более мирного. К гиппогрифам пойдешь? Нам же показали, как с ними поладить!

– Иди ты сам… к гиппогрифам! – я присела на бревно. – То у тебя василиск, то единороги… Ты бы еще мантикору завел!

– Это идея, – серьезно ответил он. – Ну так пойдешь или нет? Или я сперва сам на разведку схожу?

– Пойду, – с тяжелым вздохом ответила я. – Один ты опять что-нибудь дикое вытворишь. Только, очень тебя прошу – не сегодня! На сегодня с меня хватит.

– Само собой, – улыбнулся Том, а когда он так улыбался, сопротивляться ему не мог никто. Кроме разве что Дамблдора, который все хмурился да выспрашивал, чем таким занят не в меру активный третьекурсник.

Не в меру активный третьекурсник тем временем насел на Слагхорна (тот нас привечал, мы на уроках были лучшими из потока), но не с целью пробиться в его знаменитый клуб («Была охота время терять!»), а ради разрешения посещать закрытую секцию библиотеки. Тома, видите ли, потянуло на темные искусства. Мне очень хотелось побиться головой об стену, как домовые эльфы, но я сдержалась. Хуже всего было то, что и мне пришлось штудировать с ним вместе эти жуткие манускрипты, чтобы если не освоить этот кошмар досконально, так хоть иметь представление о том, какое безумство затеял Том на этот раз, и успеть его остановить.

От Дамблдора приходилось прятаться: узнай он, чем увлекся Том, живо пресек бы эти занятия. И что ему так дался мой приятель? Может, старик тоже знает, что за предки у Тома, и вправду хочет приспособить амбициозного мальчишку к каким-то своим делишкам? Кто его разберет…

К гиппогрифам мы все-таки сходили. Красивые звери, своенравные, но если им не хамить, могут даже прокатить. Это, скажу я вам, сильное ощущение, куда там полету на метле! В первый раз я молилась только о том, чтобы все поскорее закончилось, пусть даже я свалюсь с высоты птичьего полета (это Том уже научился задерживать падение, а мне такое не давалось), а потом вошла во вкус. Верхом я ездить немного умею, тем более, без седла – на ферме есть пара лошадей, вот на них я и каталась, когда гнала на выпас, – а дальше главное держаться покрепче, гиппогриф все равно сам выбирает, куда ему лететь. Ну если только послушает, направо свернуть или налево…

Одним словом, мы очень продуктивно проводили учебный год. Только вот на Рождество домой не попали: отец запретил возвращаться. Ну что ж, у нас имелся огромный неисследованный замок, богатая библиотека и множество идей!

1941 – 1942

Летом на ферму мы опять-таки не поехали, остались в школе, и если я думала, что наставники наши – звери, то глубоко заблуждалась. Если Том сказал, что дотянет меня до своего уровня, значит, он собирался это сделать вне зависимости от моего желания. Я плакала от усталости, а он вытирал мне слезы и велел снова становиться на позицию.

А еще началось то самое – непонятные вспышки злости, обиды и прочее. Метод счета до десяти, а лучше до ста и обратно пока выручал, но я все равно боялась сорваться. До выдержки Тома мне было куда как далеко! Помню, как-то раз я его ударила, когда он начал выговаривать мне за лень и небрежение. Ну как ударила, смазала пальцами по щеке и сама же разрыдалась, а потом почувствовала, как он меня обнимает. Неуклюже, но явно от души.

– Томми, прости. Я забыл, что ты слабее меня и сильно устала, – сказал он мне в ухо. – Тебе нужен роздых. Пойдем, у озера посидим? И все, никаких занятий на неделю минимум. Не то я тебя уморю, а ты мне нужна живая и здоровая. Не реви, а то нос распухнет, будешь похожа на вомбата. Видела вомбата?

– Нет, – я даже плакать перестала. – Кто это?

– Посмотришь на картинку, поймешь, – когда Том улыбался, устоять перед ним было невозможно. – Все, пойдем. Не обижайся, я просто не рассчитал…

– Я не обиделась, просто сил нет, а ты еще выговариваешь, что я не стараюсь, – шмыгнула я носом. – Садист.

– А сразу сказать, что устала, нельзя?

– А ты говоришь, что я симулянтка!

– Извини, – после паузы произнес он. – Я учту на будущее.

А после отдыха дело пошло на лад. Я все равно не дотягивала до его возможностей, но повторить то, что он показывал, вполовину, а то и в три четверти силы могла. Я полагала, для девочки этого достаточно. Том тоже так решил, сказав, что раз мне лучше удаются зелья, то это будет моя зона ответственности. И выдал кипу зловещего вида манускриптов – разбираться, что к чему…

Ну а с началом нового учебного года случилось неизбежное: мальчики и девочки вполне созрели. Четырнадцать, шутка ли!

На меня постоянно таращился ловец с Гриффиндора, рослый симпатичный парень на год старше. Том начал заглядываться на голубоглазую девочку с Хаффлпаффа. Занятия наши потеряли интенсивность, и когда Том в открытую ушел на свидание, я тоже ушла, с тем ловцом, Генри его звали. Симпатичный парень, что и говорить, неуклюжий от смущения, он не знал куда деваться и о чем со мной говорить. Попробовал, правда, поцеловать, но, поскольку зажмурился, то промахнулся и попал мне в нос. Чуть не разбил, кстати. Ну и какое после этого свидание?

По пути обратно в гостиную я чуть не налетела на Тома: он размашистым шагом шел туда же.

– Как свидание? – осведомилась я.

– Так же, – лаконично ответил он, оценив выражение моего лица, взял меня за локоть и отвел к окну. – Томми, я должен был удостовериться.

– В чем?

– Что девочки мне не интересны.

– Хочешь, с Генри познакомлю? – не удержалась я.

– Да ну тебя с твоими шутками… – поморщился он. – Я не в этом смысле. Ну, Элис хорошенькая, хихикает, прижимается даже, глазками хлопает. Дура дурой. Половины моих слов не понимает вообще, четверть переспрашивает. На кой мне такие мучения?

– То же самое, Том, – невольно улыбнулась я. – Встретились – мычит что-то, мямлит, краснеет, потеет, о чем говорить, не поймет, целоваться полез – чуть нос мне не разбил. А так вроде неглупый парень.