Текст книги "Edamastra (СИ)"

Автор книги: Кира Соловьёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

  – На старой тыкве лицо рисуй, но душу ее – не тронь... кстати, – Уильям несколько оживился, – Альберт недавно сказал, что живая душа есть у каждого предмета вокруг, в том числе и у камня. Как, по-твоему, эта башня жива? Она меня любит?

  Сэр Говард призадумался.

  – Наверное, жива, – предположил он. – Вы же почему-то выбрали именно ее – одну из шести. А не любить вас, – рыцарь ногой распахнул двери, ведущие в комнаты Его Величества, – невозможно, милорд. Выспитесь хорошенько, и завтра мы с вами будем решать, как спровадить послов домой, избавить Эса от похмелья и поехать на Рождество к моим родителям. Мы ведь обязательно поедем, правда?

  – Правда, – кивнул Уильям, забираясь под пуховое одеяло. – Спокойной ночи, Говард.

  – Спокойной ночи, милорд, – серьезно ответил оруженосец – и с опозданием сообразил, что путь по лестнице вверх был далеко не таким ужасным, как путь по лестнице вниз...

  Собрание командиров Первой Центральной Армии тоже состоялось отнюдь не по расписанию – бравые солдаты никак не могли определиться, удобно ли им прийти в четыре или в шесть часов пополудни. В итоге с четырех до шести господин Кьян ждал господ Милайна и Тартаса в компании Сури, предводителя мечников, и обсуждал с ним наиболее скользкие вопросы грядущего плана.

  Сури был старше Кьяна, однако относился к военачальнику с неизменным почтением. Невозмутимый, дружелюбный, с медового цвета сумасшедшей прической – она стояла дыбом, хоть расчесывай, хоть нет, – он перебирал свитки с картами и сведениями, предоставленными шаманом, и покусывал нижнюю губу.

  – Если верить господину Язу, – тон командира мечников ясно давал понять, что верить верховному шаману он вовсе не собирается, – то Хальвет и Никет не придут на подмогу Этвизе, если гномы явятся туда первыми. Другое дело – если гномы не явятся, нам придется учитывать не битву с коротышками, пускай у них и будет превосходное оружие, а битву с воистину бессмертным и вечно юным, а также мудрым племенем, и оно раскатает нас в лепешку прежде, чем мы успеем попросить пощады.

  – Верно, – с равнодушием подтвердил Кьян, не признаваясь, что не станет ни черта ни у кого просить – как для себя, так и для Первой Центральной Армии. Если попросит кто-нибудь из коллег Сури – во имя всех Богов, да сопутствует ему удача, – Кьян подчинится, но сам ни за что не произнесет ни слова жалобы.

  В дверь постучали:

  – Милорд, вы не заняты?

  – Нет. Входи, Мальтри, – пригласил военачальник.

  Юноша, вновь переодетый в темно-зеленую военную форму Эдамастры, закрыл за собой дубовую створку и дважды поклонился – своему господину и его подчиненному, одинаково низко. Стремительно подошел к обтянутому кожей креслу, где сидел Кьян, и вручил ему желтый конверт с фиолетовой печатью личной переписки.

  Господин Сури притворился, что в упор не замечает письма, но военачальник любезно пояснил:

  – Это от госпожи Малет. На днях я спрашивал у нее совета касательно установки пушек на «Maledar», и она, похоже, ответила весьма подробно.

  Командир мечников усмехнулся. Малет, известная в широких кругах, как госпожа Стрелок, десять лет назад обучала молодых канониров своему нелегкому ремеслу, чтобы спорную, она же полевая, версию вооружения кораблей, наконец, переименовали в постоянную.

  Мальтри поспешно ретировался, чтобы не выдать милорда своим растерянным взглядом. Письмо было совсем не от старой (но все еще боевой!) женщины, а от младшего капрала расформированной королевской разведки. Если бы господин Сури внимательнее к нему пригляделся, он бы заметил в углу пергамента изящный символ – маховое перо, вписанное в грани одноименного созвездия. Но командир мечников был, по счастью, не таким любопытным, как многие из его товарищей.

  – Вернемся к нашему плану, – убедившись, что военачальник не намерен открывать послание при нем, предложил он. – Как вы упомянули, верховный шаман приказал выйти к берегам Этвизы ночью, в крайнем случае – перед рассветом, чтобы рыцари не обнаружили флот Эдамастры издали. Но что, если у них есть дозорные маяки?

  – Вряд ли. У Тринны, как таковой, нет своих кораблей – а без них маяки рыцарям ни к чему. Кому они будут зажигать сигнальное пламя, ангелам? Или, может быть, четырем великим Богам войны?

  – Что ж, – господин Сури отложил карты и посмотрел на серо-голубой провал окна, где ранние сумерки и море сплетались в единое целое. – Ваши аргументы обоснованы. И все же я искренне жалею, что не могу выступить против приказа Ее Величества. Что за бред – с боем идти на мирное соседнее королевство, когда в Сумеречных Водах полно архипелагов, где никто не живет? Напрашивается мысль, что господин Язу...

  Он осекся и опасливо покосился на выход, но верховного шамана там, разумеется, не было.

  – Да, – неожиданно согласился Кьян. – У меня она тоже... напрашивается.

  Командир мечников поднялся, прошелся до створки и выглянул в коридор. Военачальник Первой Центральной Армии отпустил почетный караул, и комнаты седьмого яруса цитадели были пусты, разве что зеленели цветы на подоконниках и доносились крики ребятни со двора. Господин Сури закрыл дверь и, не отходя от нее, тихо-тихо, так, чтобы его наверняка услышал только господин Кьян, осведомился:

  – Какова вероятность, что приказ написала не Ее Величество Ами?

  – Пятьдесят на пятьдесят, – так же тихо отозвался военачальник. – Я видел бумаги, и почерк определенно ее, но колдуну ничего не стоит подделать руны.

  – А выгода? – озадачился командир мечников. – Какую выгоду он преследует? Это не шутки, наша земля действительно горит. Шагая по мостовым у центральных верфей, ощущаешь, как горяча она под подошвами твоих сапог. Над нами – или, скорее, под нами, – нависла такая угроза, какой Эдамастре не доводилось пережить со времен великого смерча...

  Кьян смутно различил шаги за стеной, там, где спиралью вонзалась в крышу винтовая лестница, и произнес:

  – Вот что, господин Сури. Я как-нибудь выясню, что происходит на уме у господина Язу, а вы притворитесь, будто не считаете приказ королевы странным. Если у меня появится ответ на ваши вопросы, я пришлю к вам своего оруженосца, и он постарается как можно детальнее все объяснить. Но не забывайте, – он перешел на глухой шепот, читаемый разве что по движениям губ, – что наш предполагаемый противник – шаман, и он гораздо хитрее нас обоих. Чтобы его обмануть, надо как минимум не сопротивляться. Мы поплывем к берегам Этвизы, примем участие в бою и, возможно, отберем у рыцарей их древнее королевство, но при этом нашей истинной целью... – он жестом показал, что командиру мечников пора отойти от дубовой створки, – будет рыжая лиса, и ее мех мы повесим на стену Комнаты Трофеев, как свое величайшее достижение.

  Когда Эльва проснулся, Драконий лес все еще был темным и неприветливым. Зато разошлись тучи, и небо горело россыпью голубоватых и красных звезд. Они висели над пышными оранжевыми кронами, болтались над широкой тропой и над крышами домов хайли, но особенно красиво складывались в тиару у вершин горного хребта Альдамас, обрамляя неприступные, покрытые снегом вершины.

  Эльве почудилось, будто под горами спит, едва дыша, огромное измученное чудовище. Ровно, чуть заметно вздыхает, и по склонам пробегает легкая дрожь, а птицы бросаются в полет, перепуганные до полусмерти.

  Как человек любопытный и бесстрашный, некромант решил прогуляться до подножий и посмотреть, что же там такое творится, но деревья не позволили – они смыкались непролазной чащей, как живая стена между Альдамасом и землей хайли. Эльва прикинул, не разогнать ли их каким-нибудь заклятием – и с грустью осознал, что господин Уильям наверняка обидится, а господин Альберт схлопочет сердечный приступ. Для хозяев замка Льяно лес был чем-то вроде запасной части тела, не такой полезной, как ноги или руки, но достаточно важной, чтобы ее утрата свела с ума.

  Заинтригованный, Эльва бродил по опавшей листве и поглядывал на горы, посылая к ним короткие – упаси Аларна разбудить подземного зверя, – поисковые импульсы. Они то пропадали, то безутешно бились о непреодолимые каменные стены гор, а два или три вообще запутались в подземных лабиринтах и блуждали по мрачным переходам, минуя синевато-черные пятна озер и порой ласково обнимая тех, кто возле этих озер жил. Эльва с ходу опознал русалку, пещерного гоблина и гнома – Эс ему рассказывал, что на Тринне бородатое племя делится на хороших и плохих, причем плохие питаются человечиной. Некромант не уловил, почему никто из местных колдунов не открыл охоту на «плохой» гномий тип – и постановил для себя, что убедит Эса проводить его к перевалам и указать, где расположены их селения.

  А еще Эс рассказывал мужчине о великанах, и, вспомнив об этом, Эльва похолодел. Поисковые импульсы дрогнули и рассыпались, как рассыпаются искры.

  Великаны. Не одно мертвое создание, уснувшее под горами, а тысячи – тысячи тел, распятых между основаниями долин, погруженных в озера, спрятанных в такой глубине, что и саберниец не отыскал бы туда пути. И они все еще хранят в себе силу, их можно использовать – во благо или нет, успешно или... не особенно успешно. Четырьмя годами ранее Эльве довелось коснуться магией скелета дракона, и этот дракон с готовностью воспарил в голубые небеса – даром что провел добрых два столетия на дне, опять же, озера, и выглядел гораздо хуже горных великанов.

  Что ж, по крайней мере, у Эса и компании есть весомый аргумент против Талайны, настроенной так враждебно, будто хайли оскорбили и королеву Дитвел, и ее неряху-мужа, и народ, некогда считавший Уильяма своим принцем. К слову, сам Уильям утверждал, что вплоть до его побега народ наперебой восхвалял Ее Величество, но о наследнике престола имел прохладное мнение.

  Копаться в бедах королей – похоже, судьба Эльвы (или воля Аларны, чье покровительство так мощно влияло на некроманта) крутилась вокруг такой ерунды, как небесные тела крутятся вокруг своих солнц. За тридцать с хвостиком лет третьему сыну семьи де Лайн пришлось едва ли не силком затащить на трон Ландары Сэтлео, дальнего родственника тамошней королевской династии, свергнуть и заменить императора, поссориться и вступить во вражду с мертвой душой правителя Хеаша... И познакомиться с расой antera sannet , что отнюдь не послужило источником милых и добрых эмоций.

  Светало, на листву Драконьего леса легли розоватые солнечные лучи. Красные крыши домов народа хайли вспыхнули, как розы на клумбе у графа Тинхарта, старого друга Эльвы. Розы этот граф любил просто фанатично, хотя у многих его гостей они вызывали ассоциацию с кладбищем богатеев, где есть, чем поживиться, если выкопать яму и разбить роскошную крышку гроба.

  Льяно, белый замок, отразил сияние солнца, и оно теплыми разводами растеклось по его башням и галереям. Витражные окна загорелись так ослепительно, что на них было больно смотреть, и некромант закрылся рукавом кожаной куртки. Будто насмешка, полыхнули шипы от локтя до плеча, вшитые по заказу – удобно бить, если некогда – или, допустим, лень, – возиться с мечом.

  Во внутреннем дворе, на пороге внешней галереи, Эльва наткнулся на сэра Говарда. Рыцарь сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел, как огненное светило выползает из-за деревьев. Светло-карие глаза на мгновение отвлеклись, чтобы показать некроманту: мол, мы тебя видим, – и вернулись к своему занятию.

  Эльва сел рядом.

  Зрелище было потрясающее: редкие облака окрасились в оранжевый, и без того яркая листва приобрела, кажется, свой собственный, запертый внутри, свет, капли росы в серебристо-серой траве стали драгоценными камнями – или звездами, упавшими вниз, чтобы не угасать. Сэр Говард улыбнулся, а некромант медленно, словно бы даже с опаской, перевел синий мерцающий взгляд на Альдамас.

  Потревоженное существо, дремавшее под горами, недовольно зароптало, заворочалось, беспокойные стаи птиц метнулись к Вилейну – родине храмов, – а снег на вершинах заблестел, принимая те жалкие крохи тепла, что были ему предназначены.

  – Странные у вас горы.

  – Да? – невесть чему удивился рыцарь. – А мне они всегда кажутся такими красивыми...

  Эльва покачал головой.

  – О красоте Альдамаса я ничего не говорил. Я сказал, что он странный.

  Сэр Говард покосился на горный хребет, почесал щеку, заправил за ухо прядь каштановых волос. Он явно проснулся около получаса назад, но чего ради? Полюбоваться рассветом?

  Некромант усмехнулся. Подозревать людей в каких-нибудь скрытых пороках – это была его стихия, но в замке Льяно мужчина пробыл не так долго, чтобы судить о мотивах поступков рыцаря. Да и, по сути, к чему? Он приехал на месяц, а близкое общение с «детьми» Эса в его планы не входило.

  – Как-то раз я принимал участие в охоте на великана, – поделился Говард, – и ползал по горным тропинкам целую неделю, если не две. Мои товарищи работали с таким воодушевлением – дескать, никто, кроме нас, не поймает и не убьет огромную тварь, а мы рыцари, это еще не предел наших способностей! Так вот, они все погибли. Я с самого начала был не в курсе, как они собираются ловить подобную тварь, но мой дедушка заявил, что убийство горных уродов – подвиг, достойный отпрыска семьи Ланге. И мне, – он отвернулся, оставляя на обозрение Эльве лишь свой затылок, – пришлось наблюдать, как великан давит в колоссальных ладонях тела моих спутников, рисует их кровью цветы на склонах, пытается вырвать позвоночники – но не может, потому что для этого у него чересчур большие, неуклюжие и грубые пальцы. Альдамас – не странный. Альдамас – это худшая вещь на Тринне, и когда милорд всерьез думает, не устроить ли ему переговоры с великанами, я... – сэр Говард запнулся.

  Эльва помолчал.

  – Я тоже однажды потерял своих друзей в горах, – тихо произнес он. – И это было не менее страшно.

  Рыцарь обернулся через плечо – ровно настолько, чтобы его лицо по-прежнему оставалось в тени, но зато он сумел бы различить лицо некроманта.

  – Мерзкая штука – горы, – продолжал тот. – Согласен?

  – Согласен, – кивнул сэр Говард. – Но издали они все равно красивые.

  Эльва рассмеялся. Безусловно, оруженосцу короля Уильяма было, чем веселить окружающих.

  – Я слышал, у тебя есть какой-то священный меч? – поинтересовался рыцарь, едва смех отзвучал.

  – Ну да, есть, – невозмутимо подтвердил некромант. – А что?

  Уильям повстречал Эса на нижней площадке лестницы: дракон сидел, пошатываясь, и прижимал ко лбу солидный кусок льда. В ушах у него шумело, веки норовили смежиться, а виски раскалывались так, что крылатый звероящер уже сочинял, где хочет могилу и какие цветы надо на ней посадить. Заключив, что береза во внутреннем дворе замка подойдет, он с невероятным усилием выпрямился – и вымученно искривил губы.

  – Доброе утро.

  – Доброе, – опасливо отозвался юноша. Ему-то вчерашняя попойка не аукнулась ничем, кроме частых прогулок в сторону туалета. – Как ты себя чувствуешь?

  – Ужасно, – вынужденно признал Эс. – Меня тошнит, мозги с минуты на минуту вытекут через нос, черепушка треснет, и я вверяю тебе, – он с бесконечной любовью поглядел на короля хайли, – отнести ее к саркофагу Тельбарта, чтобы ему не было одиноко.

  Уильяму показалось, будто просьба дракона содержит какой-то подвох. Он задумался, укоризненно сдвинул брови – одна черная, вторая белая, – и буркнул:

  – У моего дедушки нет саркофага. Если угодно, я выброшу твой череп в окно или подарю господину Эльве – ему симпатичны чужие кости.

  – Нет-нет-нет, не смей! – возмутился крылатый звероящер. Его свитер с оленями, слегка потускневший после праздника, оскорбленно зашелестел. Уильям зажмурился, избавляясь от иллюзии, что олени слишком сердиты и с ними страшно заводить беседу, а Эс тем временем продолжал: – Драконий череп на поясе – это не столько метод усилить свои заклятия, сколько метод нажить себе гору неприятностей! Вообрази, Уильям, – мои сородичи набросятся на Эльву, как стервятники – на свежего мертвеца, а ведь он жив и, к своей же неудаче, соображает! – он осекся. – Что это?

  Его Величество напрягся. Минуя крепкие стены, отдаваясь эхом, до подножия башни долетел звонкий металлический лязг, а за ним – чей-то азартный крик: «Нападай!» На голос Альберта, единственного, кто порой тренировался в искусстве владения мечом, этот крик ни капли не походил, и король народа хайли поспешил ему навстречу.

  Просторный тренировочный зал, обставленный таким образом, чтобы его обитатели могли и подраться, и от всей души отдохнуть, и построить себе недолговечное укрепление из кресел, диванов и шкафов, было освещено факелами и фонариками-тыквами. Свечи за оскалами зловещих рож почти растаяли, и фонарики получились неубедительными, но их затухающие отблески играли на двух обнаженных до пояса фигурах, стремительных, будто звери, и грациозных, как эльфы.

  Они двигались так быстро, что крылатому звероящеру стало дурно, и он опустился на колени у выхода, испытывая желание то ли съесть изрядно похудевший кусок льда, то ли бросить его, прилечь и прижаться щекой к упоительно холодному полу.

  – Милорд, – фигуры замерли, их мечи отразили огоньки свеч, и Уильям с удивлением узнал Говарда и господина Эльву. – Мы вам помешали?

  – Нет, – отмахнулся Его Величество, похлопывая по спине Эса. Тот был таким тощим, что позвонки и ребра весьма болезненно впивались в тонкую ладонь юноши, однако дракон с благодарностью что-то простонал и растянулся на плитах, побледневший, дезориентированный и печальный. – Не отвлекайтесь. Я буду вашим судьей.

  Сэр Говард обеспокоенно шагнул к Эсу:

  – Ты умираешь, презренная рептилия?

  – Не-е-эт... – протянул тот. – Не дождешься...

  – Не отвлекайтесь, – повторил Уильям. – Я с удовольствием прослежу за вашим поединком. И за Эсом, – сочувственно добавил он. – Чтобы он наверняка не умер.

  Сэр Говард смущенно переступил с ноги на ногу. Эльва отсалютовал ему священным мечом, и тренировочная битва загремела с новой силой.

  Рыцарь был осторожнее, некромант – решительнее. Два лезвия сталкивались и расходились, иногда – высекали искры, а бывало – скользили в опасной близости от одинаково крепких тел, замирая за миг до удара – так, что Уильяму рисовались глубокие ровные раны, однако в реальности противники умело их избегали. Поединок больше походил на танец – мягкий, уверенный танец мастеров, чьи клинки прошли через настоящие сражения, не такие, какие испытывал на себе король народа хайли. И он впервые, пожалуй, отметил для себя, что сэр Говард – это все-таки воин, опытный и умелый. А господин Эльва... господин Эльва скорее убийца, хладнокровный и немного безумный: мало того, что вырежет врагу сердце, так еще и брякнет какую-нибудь грубоватую шутку на этот счет.

  Несмотря на то, что некромант был старше, противники ничем не уступали друг другу. Третий сын семьи маркизов де Лайн больше полагался на магию, чем на меч, и не работал над собой так усердно и скрупулезно, как сэр Говард. И под конец – к неподдельному восторгу Уильяма, – именно сэру Говарду удалось выбить оружие из рук господина Эльвы, да так, что священный клинок отчаянно, жалобно зазвенел о черный мрамор с белыми прожилками, словно жалуясь хозяину: вот, до чего меня доводит твоя беспечность!

  – Браво, – некромант поклонился. – Ты, наверное, мучился над этим с рождения?

  – Я не мучился, – улыбнулся оруженосец. – Я учился.

  У дверей зала, где безутешно проклинал судьбу Эс, господина Эльву настигла забавная мысль: а ведь совместная тренировка рассказала некроманту и рыцарю друг о друге больше, чем длинный обстоятельный разговор.

  – Ну как ты, жив? – любезно осведомился он, дотронувшись до левой скулы дракона кончиками пальцев. – Помочь тебе заклятием? Я, правда, сомневаюсь, что оно не прижмет тебя еще сильнее, но...

  – Не нужно, – слабо прохрипел Эс. – Ни черта мне от тебя не нужно. Испытывай свои заклятия на военачальниках Измиальта, а меня, пожалуйста, оставь тут...

  – Пожалуйста, – серьезно покивал мужчина. – Лежи. Но если до вечера тебе не полегчает, помни – я в гостевой комнате, а помощь ближнему своему избавит меня от множества грехов, совершенных дома.

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

   В КОТОРОЙ ЭЛЬВЕ СНЯТСЯ КОШМАРЫ

  За береговой крепостью Этвизы поднимались в небо рассеянные дымы Шакса, крупного города, где протекала основная доля торговли с Талайной – благодаря близости перевала и тому, что жители горных деревень предпочитали соседей родному королевству, где добираться до Ринны им пришлось бы втрое дольше.

  Корабли Эдамастры – скопление парусов и чуть изогнутых силуэтов над волнами, – приближались к огонькам каменной твердыни. Ее стены, увы, не охранялись, рыцари проводили вечер в компании друзей, вина и хороших книг, а о том, что совсем рядом прячется вражеская армия, как и о том, что враг СУЩЕСТВУЕТ, не имели зеленого понятия. Счастливые, глупые, бесшабашные люди, но у них под ногами не трескается песок, не рождается огонь, их города стоят невредимыми и будто насмехаются над горем королевы Ами.

  Так думал господин Язу, болезненно сощурившись из-за ветра. Ночная тьма, густая и как будто осязаемая за полтора часа до рассвета, обволакивала «Maledar», и капитан корабля нервничал, а командиры отрядов бегали по нижним палубам, раздавая приказы. Островком относительного спокойствия в этом безумии был Кьян – он замер на квартердеке и следил за рядовыми солдатами, растерянными, испуганными, как дети, и дрожащими от холода, несмотря на теплые меховые куртки. Им предстояла первая в истории Эдамастры война, а не обычные конфликты между знатными семьями или землевладельцами. Им предстояло убивать, а не сажать за решетку, и они боялись – а сумеют ли, а выживут ли, а какова будет кара за побег с поля боя...

  – Канониры, – громко окликнул военачальник, бросив полный сомнения взгляд на господина Язу. Ему все больше казалось, что битва с рыцарями выгодна лишь верховному шаману, а королеве Ами никакой пользы не принесет, но отступать было поздно – да и некуда. – Приготовиться к залпу!

  Господин Милайн, временно исполняющий обязанности цейхватера, поднял руку. Под верхней палубой одобрительно загудели голоса его подчиненных.

  Кьян мысленно проклял и себя, и Первую Центральную Армию, а затем выдохнул:

  – Огонь!

  «Maledar» покачнулся, море недовольно зашелестело, громыхнули пушки – вразнобой, хотя разница между выстрелами была не столь важна. Краткий миг – и грохот повторился, но издали, от береговой крепости. Яркие вспышки ознаменовали удар флота Эдамастры по Этвизе, королевству рыцарей, и, не давая никому опомниться, Кьян скомандовал:

  – Зажечь сигнальные фонари!

  Красное пламя по левому борту корабля нашло ответ у пылающего краешка Тринны, и старшие товарищи рядовых солдат фрегата, чьи лодки болтались над пустотой у песчаного берега, сжали мечи и выбрались на вражескую территорию.

  Знамя Эдамастры грязным пятном заколебалось там, где они бросили ненадежные деревянные скорлупки и весла. Сотни стремительных фигур по-звериному осторожно пересекли пляж, миновали крепость, объятую огнем, и равнодушно добили ее хозяев. Местами завязались одиночные схватки, зазвенело оружие – человек сквозь безумный рев не различил бы, а Кьян услышал, и сердце у него забилось так часто, словно хотело разорваться в клочья.

  Выбора нет. Выбора нет, иначе королева Ами погибнет. Он должен победить, должен отобрать у невинных людей Этвизу, он должен...

  – Хорошо горит, правда? – оскалился верховный шаман, заглядывая на квартердек. – Нашим воинам пригодится свет.

  – Спустить лодки, – отвернулся от него Кьян. – Приготовиться к высадке. Командование кораблем я передаю господину Тартасу, и да пребудут с ним великие Боги.

  Адмирал, чьи пепельные волосы были абы как перетянуты косицей из багровых и черных ниток, а рассеченная верхняя губа и ожог на виске зловеще темнели в оранжевых отсветах, поклонился.

  – Вперед, господин военачальник, – тихо сказал он. – Представьте, что ваши враги – не люди. Представьте, что они – животные, и что вы – охотник, представьте, что вы не убиваете, а позволяете сбыться смыслу их бытия. Так заведено: одни животные питаются другими. Идите, и да сохранит вас великая любовь королевы Ами. И да сохранит...

  Кьян криво улыбнулся – скорее гримаса, чем проявление добрых эмоций, – и помчался к лодкам, где уже занимали свои места рядовые солдаты. Их мечи, копья, арбалеты и луки смутно поблескивали в темноте, звенели кольчуги, звучали ругательства, сержанты пытались удостовериться, что отряды сформированы правильно, господин Милайн сердито искал своего младшего заместителя... словом, царил хаос, но разбирать его по составным частям было бесполезно.

  Тыловой отряд армии пересек тот же путь, что и залп из бортовых пушек, шагнул на белый песок. Береговая крепость по-прежнему горела, из треснувших от жара окон изредка доносились отчаянные стоны, в башне кричала девушка, не зная, чем стать – обугленным трупом или изломанной лепешкой в озере крови внизу, если прыгнуть с перил балкона.

  Рыцарского сопротивления, разумеется, не последовало. Большинство из воинов Этвизы встретило смерть после подарка господ канониров, а те, кому удалось выскочить из крепости и обнажить меч, смотрели на врагов мертвыми слепыми глазами, такими бесстрастными, будто никогда и не были живы.

  – Милорд, – оруженосец Кьяна с уважением поклонился, – возьмите.

  Военачальник стиснул пальцы на рукояти палаша, и Мальтри удовлетворенно кивнул.

  Основные отряды армии вовсю потрошили город, но дома не жгли – только убивали мирных жителей, потому что делить с ними Этвизу детям народа эделе было не выгодно. Им требовалось очистить землю, куда вскоре переедет королева Ами и ее дорогие подданные, им требовалось отыскать для них крышу над головой, и настоящие хозяева Шакса падали на скользкие мостовые, а раны расцветали на их загоревшей коже, как диковинные цветы.

  Перед городской ратушей господина Кьяна ожидал сюрприз – гора из трупов солдат, жаркое сражение, и победу явно одерживала маленькая, но весьма загадочная компания. Пожилой седобородый гном, человек с ясными голубыми глазами и худой самоуверенный маг безжалостно крушили врагов, закрывая своими спинами девочку лет десяти. Она следила за этим действом, застыв, словно ледяная скульптура, и слезы неудержимо текли по ее щекам и капали на раскаленные камни.

  Памятуя, как быстро были уничтожены рыцари у крепости, Кьян предположил, что эта троица воспитывалась вне Этвизы, а боролась ради ребенка. Их отвага происходила из отчаяния, будто у крыс, которых загнали в угол, и военачальник заорал:

  – Стоп! Воины Эдамастры, будьте так любезны оставить в покое этих людей!

  – Милорд? – сдержанно удивился Мальтри, на всякий случай опуская меч. – Что вы задумали?

  Ветераны Первой Центральной Армии покорно отступили, дождались немого разрешения и бросились дальше по улице – опустошать трехъярусные особняки здешних богачей. Богачи свирепо оборонялись, а нанятые ими стражники стреляли из аркебуз, и подожженные фитили крохотными искрами блестели сквозь разбитые стекла.

  – Уходите отсюда, – посоветовал господин Кьян, притворяясь, что бравая троица его нисколько не интересует. – Если знаете, как уйти – уходите, пока не поздно. Вы – не рыцари Этвизы, и я не обязан вас убивать.

  Позади что-то загремело, ледяные копья посыпались на город из облаков, пение шамана сотрясло воздух. Голубоглазый человек, так похожий на сородича господина военачальника, дернулся и метнулся назад, за центральное городское строение. Его товарищи побежали следом, колдун посадил к себе на плечи девочку, и все трое немедленно исчезли в темноте узких переулков, куда Первая Центральная Армия не совалась без факелов. Не совалась, но это пока – пока не смолкнут основные очаги битвы, пока Шакс не погрузится в тишину и не умрет, чтобы вскоре получить новое имя и постепенно перестроиться в обитель народа эделе.

  От улицы, где ледяные копья рухнули и раскололись на тысячи граней, повеяло таким холодом, что господин Кьян поежился. Мальтри этого не заметил и бодро поднялся по ступеням, ведущим к приемному залу ратуши – в конце концов, она была самой главной точкой управления городом, и ее следовало захватить сразу.

  – Никого нет, – переступив порог, заявил юноша. – Заходите, милорд. Внутри безопасно.

  Тхей, Кельвет и господин Кливейн вырвались из города лишь благодаря западным воротам, уткнувшись прямиком в подножия Альдамаса. У них было три варианта: использовать перевал и вернуться в Талайну, что не очень разумно, поскольку они помогли сбежать принцу Уильяму, обойти стены и увести свою нынешнюю заказчицу по тракту в Сельму или выйти к рубежам Этвизы, оповестив о вторжении ту половину рыцарей, что живет вдали от крупных поселений.

  Пожилой гном напряженно размышлял, то и дело косясь на девочку. Та, едва не обезумев от пережитого, присела в корнях каштана и обхватила маленькими ладошками уши, словно так могла спасти себя от грохота боя.

  Да какой там бой – планомерное, спокойное, безжалостное избиение! Господин Кливейн грязно выругался, поправил воротник синего камзола, напоминая себе, что является честным и, более того, мудрым гномом, и принялся рассуждать:

  – Если пойдем к Сельме, то здорово поможем рыцарям, – они запрут все городские ворота, разошлют вестников благородным и, вероятно, отправят послов к Талайне, Вилейну и Драконьему лесу, и противник уже не застанет ребят врасплох. Я также не исключаю возможности, что нам хорошо заплатят.

  – Ясно, – с кривой усмешкой произнес Тхей.

  – В Талайне нам делать нечего, – продолжал господин Кливейн. – Конечно, ничто не мешает плюнуть на Сельму и доставить малышку Сплат домой, не обращая внимания на этих уродов, – он обернулся к Шаксу, – но лично мне такое поведение претит.

  – Значит, пойдем к Сельме, – развел руками колдун. – У тебя нет возражений, Кельвет?

  Голубоглазый человек отрицательно качнул головой. В пылу схватки ему было не до собственных ран, но сейчас, за стенами, рваный разрез вдоль правой лопатки и сквозная дыра в плече доставляли наемнику немало хлопот, и он сосредоточенно перетягивал их чистыми повязками, до поры спрятанными в сумке. Кровь неумолимо проступала поверх, и Тхей, убедившись, что армия эделе не собирается выбегать из распахнутой пасти ворот и ловить везучих беглецов, пришел приятелю на помощь.

  – Сплат, солнце мое, – обратился к девочке господин Кливейн, – ты в порядке?

  – В порядке, – отозвалась девочка. – Спасибо. Вы свое задание выполнили, вот награда.

  Она протянула старому гному серый мешочек с двадцатью пятью золотыми – достойная плата за то, чтобы глава Гильдии вывел юную наследницу бургомистра из обреченного города. Сам бургомистр, скорее всего, умер, а его труп выбросили из ратуши или сожгли, чтобы не утруждать себя даже братской могилой.