Текст книги "Старые черти"

Автор книги: Кингсли Эмис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

2

Пока Чарли ждал у входа, ему казалось, что Малькольму, чтобы вывести машину с многоэтажной парковки напротив универсального магазина «Теско», нужно не меньше времени, чем стране – чтобы выйти из Общего рынка. Наконец подкатил Малькольм, и они поехали через пригороды под старым добрым дождем, обычным для Уэльса во второй половине дня. Миновали развалины замка, затем – руины медеплавильного завода. То тут, то там виднелись конусообразные бугры, покрытые травой, а кое-где – кустарником и молодыми деревцами: заросшие отвалы давно исчезнувших угольных шахт. Дорога ползла вверх, мимо Айверна, по склону долины, который становился все круче, с едва различимыми вдали очертаниями высоких холмов. По всем признакам должен был показаться сельский пейзаж, но по сторонам дороги вновь возникли дома, магазины, учреждения, пабы – все грязное, как в те времена, когда в воздухе висела угольная пыль.

– Вот мы и на месте, – сказал Малькольм, заворачивая за угол. – Или нет? Я не вижу…

– Что случилось? – спросил Чарли, наклоняя голову и выглядывая в окно.

– Здесь раньше была табличка «Пиктон», а теперь написано: «Улицы». Какие улицы?

– Ну-ка посмотрим.

Малькольм припарковался у выкрашенного в лиловый цвет бутика. Чарли почти не сомневался, что это бывший магазинчик марксистской литературы, хоть и не смел верить в такое счастье. Повсюду торговали электронной аппаратурой или модным фаст-фудом, так что крики газетчика: «"Ивнинг пост"!» – доносились словно из другой эпохи.

До заветной цели оставалось несколько ярдов под мелким дождем, когда Малькольм заговорил с Чарли, и тот второй раз за последние два часа пережил то же странное ощущение: речь собеседника, ясная и четкая секунду назад, превратилась в набор бессмысленных звуков.

– Прости, Малькольм, я, должно быть, схожу с ума – ни слова не понял. Ты не мог бы повторить?

– Виноват, – вспыхнув, произнес Малькольм. – Хотел показать, как бы твой друг Кассивеллаун спрашивал о генерале Пиктоне. То есть я его не слышал, но наверняка он говорит с американским акцентом. Боюсь, у меня плохо получилось.

– По-моему, Пиктон родом из Пембрукшира, да? – добродушно поинтересовался Чарли.

– Да, теперь это часть Диведа. [23]23
  Графство на юго-западе Уэльса, созданное в 1974 г. и включившее в себя Пембрукшир; название получило от королевства Дивед, существовавшего здесь с 410 по 920 г.


[Закрыть]

– В задницу их всех! – решительно произнес Чарли.

– Кого в задницу?

– Лондонских ублюдков, которые перекроили все валлийские графства. Даже меня, никудышного валлийца, это страшно возмущает. Да еще их дурацкие старинные названия!

– Это сделали для более эффективного управления. – Малькольм хотел быть справедливым.

– Вот тут ты ошибаешься. Это сделали мне назло!

Спасаясь от дождя, они нырнули в гулкий темный туннель, который вел к боковому входу и когда-то служил туалетом для местных выпивох; теперь там было безукоризненно чисто, а старые булыжники сменил бетон. Темноту внутри паба рассеивали лампы в виде старомодных уличных фонарей; впрочем, вблизи стало понятно, что это и есть фонари. Со стеклянного потолка или сквозь него лился приглушенный свет, имитирующий дневной. Стены были расписаны под фасады магазинов, между которыми расположились ворота с кирпичными столбами, решетка парка, кусты и белая дощатая беседка. В дальнем конце помещения приятели разглядели внушительную фигуру Питера Томаса, который сидел на складном парусиновом стуле в бело-зеленую полоску возле фальшивого колодца, отделанного камнем и кованым железом. Новоприбывшие направились к нему, по дороге заметив, что кафель под ногами сменился гравием.

– Общество всеобщего благоденствия, – проворчал Питер. – В старые тяжелые времена только богатеи могли наслаждаться подобным окружением. Теперь оно доступно всем.

Чарли подошел к многоугольному бару посредине зала и позвал бармена.

– Минутку, – отозвался голос откуда-то вне поля зрения, и сразу стало понятно: кое-что осталось прежним.

После того как принесли выпивку, Малькольм огляделся вокруг и сказал:

– Да, здесь все переделали.

– И не разберешь, где что находилось, – добавил Чарли. – Помните бар в задней комнате? Где была дверь, которая туда вела?

– Полагаю, сейчас везде так, ну, может, кроме какой-нибудь дыры вроде «Библии», – заметил Малькольм. Его лицо стало серьезным и сосредоточенным. – Напоминает мне одно местечко, куда я заходил совсем недавно. Черт, как же оно называлось?

Питер тяжело задышал.

– Далеко не везде. На днях я ехал на автобусе, времени было много, ну я и вышел у «Пендл-инн», помните этот паб? Там теперь все из металла, представляете? Стены, пол, столы, стулья, бар – абсолютно все! Сплошной матовый металл, не хромированный. Даже стойка с едой. Все металлическое, кроме дюжины телевизоров, по которым показывают рок-музыкантов. Но ты, конечно, имеешь полное право считать различия между этим пабом и тем незначительными.

Питер редко говорил столь пространно, однако Малькольм уже приготовил ответ:

– Видимо, подобный дизайн привлекает молодежь. Вот как здесь.

Верно подметил: судя по тому, что можно было различить в полумраке, большинству посетителей едва исполнилось тридцать. Некоторым не было и десяти, они носились вокруг, налетая на мебель.

На лице Питера промелькнула гримаса невыразимого отвращения, но он промолчал.

– Да не должен он никого привлекать, – сказал Чарли, – смысл вовсе не в этом. Просто хозяин понимает, что пора подновить пабы. Конечно, он не жаждет раскошеливаться на пару миллионов фунтов, но делать нечего, и потому он скрепя сердце достает деньги и нанимает известного дизайнера. А известный дизайнер становится знаменитым, после того как фотографии его работ опубликуют в шведских журналах, и остается знаменитым, пока получает призы от международных комитетов, заседающих где-нибудь в Бразилии. Вот и все. Бедный старый…

Чарли умолк – Питер, который все быстрее и быстрее переводил взгляд с него на Малькольма и обратно, явно хотел что-то сказать.

– Где Алун? – требовательно спросил он. – Я думал, он тоже приедет.

– Собирался, – ответил Чарли. – Вернее, собирается. Будет чуть позже.

Пока он говорил, раздался телефонный звонок. Из-за стойки вышел сутулый юнец и направился к старомодной телефонной будке, которая стояла на бетонном постаменте посреди зала.

Питер недовольно продолжил:

– Однако он присутствовал и даже проявлял активность на церемонии в честь Бридана, которая, по словам Малькольма, прошла, увы, без особых неприятностей.

– Ну, ему куда-то понадобилось.

– Да? Куда же именно?

– Не знаю.

Питер пристально поглядел на Чарли, затем покосился на Малькольма, однако те ничего не сказали. Так они и сидели молча под оранжево-белым пляжным зонтиком, беспомощно глядя на идущего к ним сутулого юнца.

– Кто из вас мистер Келлан-Дэвис? – спросил он, выговорив первую часть фамилии явно не по-валлийски.

Чарли испугался, что Малькольм начнет поправлять бармена, но все обошлось: Малькольм ответил, помедлив не дольше обычного – он вообще соображал не быстро.

– Ваш друг сказал, что уже едет. – Юноша кивнул на телефонную будку, словно желая снять любые сомнения относительно источника информации.

Почему-то это известие никого не обрадовало – наоборот, за столом воцарилось мрачное молчание. Оно грозило затянуться, но тут на выручку пришел старина Малькольм: он рассказал Питеру о церемонии перед церковью Святого Догмайла, не забыв о Пью. Чарли тем временем мирно клевал носом в своем пляжном кресле.

Алун действительно не заставил себя долго ждать. Энергичным шагом он прошел через кафель и гравий к приятелям, состроил извиняющуюся гримасу, окинул интерьер неодобрительным взглядом и сходил за выпивкой. Как обычно, Алун весело болтал о самых разных вещах, но и словом не обмолвился о том, где провел предыдущий час своей жизни. Чарли, который уже немного прочухался, почувствовал, что вот теперь-то, когда он размяк и стал пить неторопливо, его разобрало по-настоящему. Он подождал, пока Алун закончит распространяться о том, что сегодня они впервые за бог знает сколько лет пьют вчетвером, и обратился к нему:

– По-моему, ты хорошо выступил на сегодняшней церемонии.

– Ну, мне нужно было…

– Вот только зря ты сказал, что хотя Бридан не знал валлийского, он его понимал.

– Господи, я всего лишь…

– Я хочу кое-что тебе объяснить, пока еще помню и не перебрал с выпивкой. Когда кто-то говорит тебе по-валлийски, что на дворе трава, а на траве дрова, ты ничего не поймешь, если только не знаешь, как по-валлийски «двор», «трава» и «дрова». Еще он может нарисовать картинку. Иначе это просто тарабарщина.

– Конечно, конечно…

– Суть в том, что в этом нет необходимости. Люди будут рады услышать, что Бридан творил на английском с жаром и страстью, присущими только истинному, или настоящему, или какому тебе угодно валлийцу, и что в своих стихах он передавал дух чего-то там. Даже если такое утверждение спорно, оно по крайней мере всего лишь треп, а не чушь. Трепись сколько хочешь, но не пори чушь.

– Интересно, сколько человек чувствуют разницу?

– Не знаю, но я чувствую, и ты, думаю, тоже.

Алун вздохнул:

– Ты прав, Чарли. Я не подумал. Очень неосмотрительно.

– Вот и умница. И не забывай в будущем.

– Эй, Алун! – Малькольм с улыбкой перегнулся через стол и заговорил с малоправдоподобным, но на сей раз понятным американским акцентом: – Скажите, мистер Уивер, можно ли этот паб назвать типично валлийским?

Тут раздался могучий треск, как будто кто-то громко испортил воздух. Оказалось, что под мощным задом Питера порвалось сиденье парусинового стула. По счастью, Питер не провалился насквозь, а застрял в металлической раме, сжимая стакан с нетронутым виски. Никто не успел шевельнуться, как грянула рок-музыка с обязательным ударом барабана на каждой доле третьего такта, удачно замаскировав оплошность Питера.

– Уходим! – рявкнул Алун. – Пейте быстрей, и уходим!

Он махом опорожнил свой стакан, взялся за прохудившийся стул и держал, пока Питер рывками выбирался на свободу и вставал на ноги. Затем приятели поспешили к выходу вслед за Малькольмом и Чарли. Никто не смотрел в их сторону.

– Уф, чуть не попались! – выдохнул Чарли, когда вся четверка остановилась у выхода из туннеля. Дождь, конечно, полил еще сильнее.

– Отлично, – сказал Алун, переводя взгляд с одного на другого. – Пора бы и перекусить. Кстати, здесь есть то, что нам нужно, – индийское бистро «Бенгальский тигр». Ну, почти то, что нужно. Подождите здесь, ребята, пойду узнаю.

Алун рванул через дорогу, как настоящий спортсмен; даже газета, которой он прикрывал голову от дождя, не портила впечатление. Три приятеля в туннеле мрачно переглянулись.

– Да уж, любит работать на публику.

– Интересно, что он еще задумал?

– Не совсем уверен, но разговор шел о поездке на Корси.

– Уже поздновато, не находишь? Больше времени потеряем на дорогу туда и обратно.

– Еще нет и половины второго.

– Я хорошо выгляжу? – вдруг спросил Малькольм.

– Замечательно, – в один голос ответили друзья. – А в чем дело? Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, все в порядке. Просто хотел узнать, как я выгляжу.

– Господи, вот и Алун.

Отчаянно жестикулируя, Алун ускорил шаг, нырнул в туннель и присоединился к приятелям.

– Отвратительно. Нет даже… Ладно, потом скажу, а сейчас надо ехать. Сдается, здесь нет ничего приличного; поедем сразу на Корси. Малькольм, где твоя машина?

– Ты что, без машины? Как ты сюда добрался?

– На такси. Будет веселее, если поедем все вместе.

Когда они забрались в теплый сырой полумрак машины, там сразу стало тесновато, зато вполне уютно. Чарли удобно устроился на заднем сиденье рядом с Питером, который втиснул туда свою тушу с некоторым трудом, хотя автомобиль Малькольма был не из самых маленьких. Алун на правах главного занял переднее пассажирское кресло и почти всю дорогу оборачивался назад, чтобы поддерживать разговор.

– Жуткое заведение, скажу я вам. Похоже на приморский пансионат, только повсюду китайские фонарики и играет музыка-кантри. Конечно, пустое, и, судя по всему, туда вообще никто не ходит. Довольно милая девушка сообщила, что можно заказать разогретый готовый обед из говядины или баранины – на выбор, а на закуску – сыр или салат с цыпленком, а к нему по желанию индийский соус чатни и маринованный лук. После снова сыр.

– Прямо как в бангладешском Читтагонге, – вставил Чарли.

– Я спросил, можно ли заказать карри, а она мне: «Извините, но у нас до шести только английская кухня. Повар-индиец приходит после шести». Бедняжка, ей так не хотелось отвечать на мои расспросы! Я довольно резко заметил, что на вывеске написано: «Индийско-европейская кухня». Она со мной согласилась. А потом… потом я поинтересовался, кто владелец бистро, и она здорово смутилась. И что вы думаете? Хозяева – арабы!

Слушатели дружно выразили негодование возмущенными возгласами, а дополнительный накал страстям придал ощутимый толчок, когда машину тряхнуло на ухабе.

– Я что хочу сказать, – продолжил Алун, сердито сверкнув глазами. – Арабы владеют авиалиниями, арабы владеют половиной Лондона… ладно, к этому мы уже привыкли. Но когда арабы хозяйничают в бистро «Бенгальский тигр» в захудалом промышленном поселке на полуразрушенной окраине бывшего индустриального центра и угольного порта в Богом забытой провинции – от одной этой мысли мороз по коже. Или еще хуже.

– Не только провинция виновата, – заметил Малькольм. – Возможно, и не в первую очередь.

– Никто и не говорит, что виновата, дружище.

Воцарилось молчание. Малькольм вел машину чуть быстрее обычного, но вполне безопасно, а движение было не слишком оживленным. Чарли задремал на несколько минут и проснулся от того, что Алун на переднем сиденье тихонько запел:

– А не крошка ли Салли так ужасно воняла, что ее выносили с трудом?

Нет-нет, то не Салли…

Если бы кто-нибудь сравнил манеру, в которой Алун промурлыкал эти строки, с тем, как он напевал после свидания с Софи, то, вероятно, заметил бы некоторый спад; песенка звучала совсем не убедительно. Чарли ничего не почувствовал. Он думал, что сегодняшний день становится одним из удачных. Дождь перестал, или они из него выехали, когда добрались до моря, и солнце светило блекло и водянисто. На дорожном указателе промелькнуло название «Корси». Все вокруг было тихим и мирным.

Пока никто не забивал голову такими вопросами, считалось, что остров Корси назвали в честь норманнского семейства, которое владело близлежащим Лохарном. Различные крупные ученые предлагали другие варианты: от искаженного валлийского слова cors,означающего «болото», «топь», и староанглийского еу,означающего «остров», или от эпонима Коriс еу,или от английского causeway,то есть «дамба», или от валлийского cawsai,заимствованного из английского и означающего то же самое. Как водится у крупных ученых, они не пришли к единому мнению, но дамба, которую последний раз ремонтировали в восьмидесятых годах прошлого века, действительно существовала: она связывала островок с остальным Уэльсом, и по ней проходила прекрасная широкая дорога примерно в сто метров длиной. До того как в шестьдесят пятом году на Корси закрыли все три товаро-пассажирские станции и убрали железнодорожную колею, дорога была вдвое у́же.

Когда-то Чарли кое-что об этом слышал, и, вне всякого сомнения, гораздо больше информации хранилось в памяти Малькольма. С какой радостью он бы поделился ею с кем-нибудь вроде Пью, и какое счастье для остальных, что этого не случилось! Трудно представить, что было бы с Питером, который сейчас крепко спал, издавая иногда странные звуки, похожие на сдавленные крики ужаса.

Заехав на остров и миновав Холмвуд, знаменитую, сохранившуюся с древних времен дубовую рощу, которая, как некогда ошибочно полагали, имела отношение к друидам, Малькольм повернул налево. Восточная часть Корси всегда считалась валлийской половиной острова, что было заметно по названиям. Впрочем, среди них встречалась парочка англизированных, вроде Тревиля, куда друзья и направлялись. Западная сторона была в основном английской с тех пор, как в шестидесятых годах двенадцатого века Генрих II отправил сюда поселенцев. Там находился бывший порт Бирдартир, а также почти все пляжи острова, летом переполненные людьми. Вдоль восточного берега тянулись темные скалы, которые спускались к узким галечным отмелям или прямо в море. Кое-где они достигали двухсот футов, лишь немногим уступая самой высокой точке Корси. По общему согласию Малькольм остановил машину, и все выбрались наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха, а заодно и отлить.

С первым вдохом Чарли почувствовал легкий запах то ли соли, то ли вереска, а может, сосновой хвои, но не успел он разобрать, чем именно пахнет, как аромат исчез. Чарли сосредоточенно помочился в заросшую травой канаву у обочины. Вокруг было очень тихо – по крайней мере так он думал до тех пор, пока маленький красный с желтым самолет не вылетел с глухим гулом из-за его плеча, направляясь к суонсетской взлетно-посадочной полосе. Чарли с трудом поднялся по сырой кочковатой тропе на небольшой холм, отмеченный довольно старым фальшивым кельтским крестом в пятнах лишайника и вполне новой мемориальной доской из лиловатого материала.

Место было знакомое. Чарли сразу нашел дорогу на холм, но совершенно не помнил, когда стоял здесь раньше. Он начисто забыл, как отлого спускаются склоны, и с одной стороны за сосновой рощей виден Уэльс, а с противоположной, в направлении Девона и Корнуолла, зыбкая дымка окутывает бóльшую часть острова. Лишь посмотрев вниз, в небольшую извилистую долину, можно было разглядеть редкую поросль кустарников и невысокие деревца, полоску серого камня и залитый солнцем клочок дерна, плотный и зеленый, как сукно на бильярдном столе. Чарли нашел зрелище чрезвычайно приятным. В свое время он думал, что в пейзажах вроде этого есть нечто большее, чем открывается взору; может, оно даже не в самих пейзажах или вне их пределов, а как-то связано с ними, и многие стихотворения уверяли его в том же. Чарли долго надеялся, что сумеет уловить отблеск этого невидимого, но ничего хотя бы отдаленно отвечающего догадкам и намекам так и не усмотрел. Тем не менее он до сих пор испытывал некоторый душевный трепет, когда выбирался на природу или встречал подходящее стихотворение. Вот и сегодня тоже.

Чарли побрел вниз по склону.

– Ради Бога, быстрее! – крикнул Алун недовольным голосом. – Мы не можем торчать здесь всю ночь.

– Не можем, – согласился Чарли. Он вернулся к машине последним, хоть и ненамного позже остальных. Как он и предполагал, от чистого воздуха в голове прояснилось. – Послушайте, я, видно, был не в себе, когда позволил завезти нас сюда. В Тревиле искать нечего, все битком забито.

– Там есть пабы.

– Хорошо еще, если они будут как тот, откуда мы только что ушли.

– Да ладно, поедем посмотрим. Вряд ли здешние пабы особо гонятся за модой, не то место.

– О чем ты? – спросил Чарли, когда машина тронулась с места. – Сейчас все переделали на современный манер, ну, может, кроме самых захудалых забегаловок.

– Я знаю, о чем он, – сказал Питер. – Алун имеет в виду, что они более аутентичные. Более валлийские, прости Господи.

– Подходящие для его телепередач. Черт, думаю, ты прав.

– Так куда мне ехать? – поинтересовался Малькольм.

– Примерно через полмили будет поворот и последний шанс попасть в западную часть острова. Самый подходящий вариант.

– И что, там открыто в это время года? – страдальчески спросил Алун, словно обидевшись на неблагодарность.

– Не знаю, ты же у нас исследователь, – ответил Чарли.

– Эй, я знаю, что мы сделаем! – отозвался Алун повеселевшим голосом, который заново пробудил бы подозрения Чарли, если бы те успели уснуть. – Давайте заедем к старине Билли Моугеру, тут недалеко. Он-то все знает.

– Я его сто лет не видел. Как переехал, так совсем пропал из виду. Думаешь, он по-прежнему здесь живет?

– Точно жил на прошлой неделе, когда я звонил.

– Неужели? – Чарли вдруг вспомнил какую-то женщину, имеющую отношение к Моугеру, не жену, а если жену, то вторую, а скорее всего давнюю сожительницу, которая много лет назад тоже была любовницей Алуна. – Рад слышать.

– Я просматривал свою старую адресную книжку.

– Понятно.

Кажется, ее звали Лаура.

– Поворачивать направо или нет? – спросил Малькольм.

Чарли думал, что придется ехать до окраины Тревиля, но через несколько сотен ярдов автомобиль притормозил перед одноэтажным домом, расположившимся почти у обочины дороги. Вряд ли Билли Моугер поселился бы в коттедже, словно сошедшем со страниц детской книги сказок; впрочем, неизвестно, он или прежний жилец убрал старинные кривые окошки и гоблинскую переднюю дверь, заполнив проемы сталью и сосновыми досками, и, движимый тем же порывом, установил нормальные трубы вместо нелепых, похожих на карнавальные шляпы сооружений, которые наверняка украшали крышу в прежние времена.

– Ну и страшное место! – произнес Чарли, когда Алун пошел звонить в дверь.

– Кто такой этот Моугер? – поинтересовался Питер.

– У него был магазин спорттоваров на Кембридж-стрит рядом с винной лавкой. Очень удобно, да. Такой славный невысокий малый, он еще перед войной играл в крикет за Гламорган. Да ты должен его помнить!

– После тоже играл, – вмешался Малькольм. – Левша, подавал с правой стороны. И удар у него был отличный!

– Все, нас зовут, – сказал Чарли. – Быстро же Алун управился.

Искоса взглянув на садик рядом с домом, Чарли заметил нечто вроде небольшого вольера в богатом зоопарке. За оградой виднелось высохшее русло искусственного ручья, однако животных внутри не наблюдалось, даже растительности почти не было. В дверях он почувствовал сильный, хоть и не навязчивый аромат духов, не сладковатый, а скорее древесный и пряный. Чарли сразу узнал Лауру, маленькую худую блондинку с собранными в пучок волосами. На ней был черный облегающий бархатный костюм и явно чрезмерное количество колец, браслетов и бус. Она встретила гостей на удивление тепло, и Алун наконец-то всех познакомил.

Подобно многим обитателям Уэльса, да и не только Уэльса, Чарли видел отвратительные комнаты и дома гораздо чаще, чем привлекательные или хотя бы с претензией на уют. После двора он был готов к худшему, но его наметанный глаз не заметил в обстановке ничего отталкивающего. Чарли не смог бы описать ее в деталях; впрочем, другие наверняка не увидели ничего, кроме хорошо укомплектованного бара в углу гостиной. Повсюду было много цветов, самых разных, свежих, чертовски красивых и, как подсказывал Чарли опыт, довольно дорогих. Все остальное тоже выглядело недешевым. Чарли вспомнил, что одно время Билли очень хорошо зарабатывал, даже слишком хорошо, по мнению чересчур разборчивых: он поставлял спортивное снаряжение в местные школы и другие образовательные учреждения, включая тюрьму. Ну да, так он и начал.

Где же сам Билли? Лаура вернулась и сообщила, что он будет через минуту. Чарли не заметил, что она уходила, так как сосредоточил внимание на баре, где по ее просьбе Алун начал разливать напитки. Питер отошел в сторону и осматривал комнату, как показалось Чарли, с ожидаемо придирчивым видом, выискивал безвкусицу, показуху и претенциозность; он замер у подозрительной акварели, но разочарованно двинулся дальше. Малькольм явно одобрял обстановку или то, что успел заметить, и наслаждался компанией. Он по-прежнему хорошо выглядел, хотя его обычно сдержанная манера поведения стала более свободной, совсем как полураспущенный узел его галстука.

Алун начал было объяснять, почему они заехали в гости, но стоило ему упомянуть про обед в Тревиле, как Лаура перестала слушать. Ее глаза загорелись, и она моментально положила конец этим рискованным и дурацким планам.

– И речи быть не может! – заявила она глубоким хрипловатым голосом. – В жизни не слышала подобного вздора. Слава Богу, вы мне об этом сказали.

– Мы собирались перекусить, только и всего, – заметил Малькольм.

– Перекусить! – произнесла Лаура, закрывая тему. – Давайте будем реалистами. В общем, учитывая время и хлопоты, ответ очевиден. Мне ничего не стоит приготовить сандвичи на четверых, так?

Конечно, подумал Чарли, и в его мозгу промелькнуло еще одно воспоминание: Лаура Макинз, стойка с холодными закусками в пабе «Три пера» в Кинвер-Хилл.

– Решено, джентльмены. Алун, налей-ка еще по одной, а я займусь бутербродами.

– Вы не должны… – начал Малькольм, оглядываясь в поисках поддержки.

– Только не говорите, что я должна, а что нет, молодой человек! – Шутливый тон впервые смягчил ее резковатую манеру общения. – Мне не часто выпадает случай продемонстрировать свои таланты. В искусстве приготовления сандвичей, – пояснила она, шаловливо махнув окольцованным указательным пальцем. – А, вот и ты, милый. Иди сюда.

Невысокий седой старичок медленно, но уверенно подошел к приятелям. Он улыбался и переводил взгляд с одного лица на другое. На нем был бордовый в белую крапинку шелковый халат; шарф такой же расцветки, высоко поднятый с одной стороны, почти полностью скрывал багровую опухоль. Алун и Лаура представили Малькольма, Питера и Чарли. Билли пожал всем руки и поздоровался слабым голосом. Лаура вручила ему стакан со слабо разведенным виски, который приготовила сразу, как только увидела мужа. Он поднял стакан и окинул компанию взглядом.

– Как видите, я еще выпиваю, – сказал он.

– Ну да, Лаура поддерживает тебя в хорошей форме, Билли, – сказал Алун. – Держу пари, она тебе все время подливает.

– Нет.

– Какие у Англии перспективы в боулинге в этом сезоне? – спросил Малькольм. – Не очень хорошие, как ты считаешь?

Билли довольно хихикнул и кивнул:

– Я все-таки на ней женился, да.

– Давно пора было, – сказала Лаура.

– Подумал, что уже пора.

Лаура устроила его в низком кожаном кресле с деревянными подлокотниками и чехлом из тайского шелка в красную, зеленую и желтую клетку. Рядом на маленьком круглом столике лежала упаковка салфеток, коробочка мятных пастилок, серебряный карандаш и стояла ваза нарциссов с коротко подрезанными стеблями. Все остальные подошли поближе и расположились вокруг.

Лаура произнесла отчетливо, но негромко:

– Алун недавно перебрался сюда насовсем. Говорит, что здесь многое изменилось.

Алун поведал о некоторых переменах, ему помогали Чарли и Малькольм. Иногда они замолкали, чтобы дать Билли возможность высказаться, но тот лишь изредка вставлял словечко-другое, придерживаясь начатой им самим темы. Через несколько минут Лаура отвела всех на кухню, где усадила Билли в дальнем конце длинного, чисто выскобленного стола, а Алуна и Малькольма – по бокам. Алуну поручили открывать и наливать вино. Лаура быстро и ловко приготовила бутерброды с сыром, луком, языком и маринованными огурчиками на всю компанию, кроме Билли, который весело жевал консервированные бобы с диетическим печеньем и пил второй стакан разбавленного виски. Сандвичи оказались довольно вкусными, что вызвало у Чарли профессиональное уважение. Он даже съел парочку. Вскоре от бутербродов ничего не осталось. Лаура предложила было кофе, но тут же передумала.

– Не успеете, если еще хотите выпить в Тревиле.

– Ну и черт с ним, – сказал Алун. – Кофе бы нам не помешал, правда, ребята?

– Нет-нет, милый. Кое-кто немного устал.

– Ах да, ты права.

Они попрощались с Билли прямо на кухне. Когда подошла очередь Чарли, его вдруг ошеломила мысль, что в старичке не осталось ничего от того Билли Моугера, которого он когда-то знал. Лаура вышла к машине вместе с ними.

– Какое счастье, что вы заехали! – призналась она. – Надеюсь, вы не слишком шокированы.

– Да ладно тебе, перестань, – отмахнулся Алун.

– Нет, правда, спасибо вам огромное. Он теперь долго будет радоваться. Сто раз еще вспомнит. Ну, мне пора к нему. А вы могли бы… э-э… если встретите кого-нибудь из его старых приятелей, скажите, что это не так уж и страшно. Некоторые к нам не заходят – наверное, боятся, что он совсем плох. Удачи в Тревиле, хотя, нужно признаться, я не уверена, что вам повезет.

Словно сговорившись, приятели молчали, пока не отъехали от дома на приличное расстояние, откуда ни острый слух, ни самая изощренная технология не смогли бы донести их слова до Лауры.

Начал Чарли:

– Значит, будем считать, что ты ни о чем не подозревал.

– Надеюсь. – Алун снова повернулся назад, но уже не так весело, как раньше. – Наверняка вы бы заметили. Даже я не смог бы притворяться, будто ничего не знаю. Нет, она просто пригласила заглянуть к ним по дороге. Сказала, что они будут рады меня видеть.

– А ты что ответил?

– Сказал, что, может, сегодня мы поедем на Корси, и если все-таки соберемся, заглянем в гости – пропустить стаканчик-другой. Я не думал, что она будет нас ждать.

– Я тоже удивился, – заметил Малькольм. – А потом подумал, что все продукты – язык, сыр, лук – из ее запасов. Хотя было вкусно. И очень любезно с ее стороны.

– Все, кроме хлеба, – сказал Чарли. – Две большие буханки. Она купила хлеб на всякий случай. Весьма предусмотрительно, согласен. Хотя вполне возможно, она каждый день так себя балует.

– Вот бедняга, – покачал головой Питер.

– Да, его можно только пожалеть.

– Согласен, но я вообще-то думал о его жене. Сколько раз она, должно быть, говорила себе, что все равно никто не придет. И огорчалась, никого так и не дождавшись. Каждые тридцать минут из двадцати четырех часов бог знает скольких дней. Конечно, она прибрала в доме перед нашим приездом. Вернее, в тайной надежде, что мы заедем. И не осмелилась сказать мужу, почему затеяла уборку. Но то, что мы видели, на скорую руку не сделаешь. Тут нужны годы ежедневной работы.

– Питер, что с тобой? – поинтересовался Чарли.

– Заткнись, Чарли, – оборвал его Алун.

– Извините. Сдается, о ней много чего можно сказать. В отличие от старины Билли.

Никто не стал спорить.

– Одно хорошо, – продолжил Чарли, – что с нами нет Гарта. Уж у него бы нашлись соображения.

Все рассмеялись. Чарли не стал делиться другими мыслями – например, что Лаура хорошо знает Алуна, раз не предупредила его о состоянии мужа. Или о том, что если Алун подстроил все заранее, то более выигрышного положения ему не найти: теперь он просто обязан заезжать сюда почаще. Карт-бланш практически даром. «Милая, Билли будет только рад, если ты отдохнешь от него вечер-другой». Вот так-то.

Только у самых окраин деревни им навстречу попалось несколько машин. Автомобиль катил вниз по холму, последнему перед въездом, когда в глаза приятелям бросился лозунг «За свободный Уэльс!», намалеванный на кирпичной стене грязной известкой. Его встретили ироничным смешком.

– Это, случайно, не… – начал было Малькольм, пуская в ход свой ужасающий американский акцент, но Алун не дал ему договорить:

– Уймись, придурок! Что с тобой? В глаза не видел этого клоуна, а он у тебя с языка не сходит. Прекрати.

– Вспомни, что было в последний раз, когда ты его копировал, – сказал Чарли.