Текст книги "Роман (ЛП)"

Автор книги: Кимбер С. Дон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Глава 5

Роман

Сидя в своем «Мазератти», находящимся в полумраке, специально созданным мною, когда я разбил несколько уличных фонарей, бросив в них камнем, я наблюдаю, как Хизер ступает на влажный асфальт, и вижу, как загорается неяркий свет от сигареты, когда она прикуривает ее, поглядывая в ту сторону, где утром был припаркованным мой автомобиль.

После того, как выдыхает полные легкие дыма, она садится на грязную бетонную лестницу и поочередно вытирает слезы, струящиеся по ее щекам, и подносит сигарету к губам.

Я даже не знал, что она курит. Это самая отвратительная привычка, которая может быть у человека и одна только мысль о ней, занимающейся чем-то подобным, разжигает мой гнев до нового уровня – ярости.

Внезапно, она поднимается со ступенек, щелчком отбрасывает половину сигареты на землю и направляется к своей машине, копаясь в сумке, даже не глядя, куда идет.

Она не замечает троих мужчин, пока они не окружают ее со всех сторон, а самый высокий из троицы не оказывается у нее за спиной, прижимая к ее горлу нож, используя свободную руку, чтобы повернуть голову девушки под странным углом. Оставшиеся двое приближаются к сумочке Хизер, но она отказывается отпустить ее, бормоча что-то слишком тихо для того, чтобы я разобрал слова.

У меня в бардачке есть охотничий нож и найдя его в своей машине, я выхожу из тени.

Прежде, чем я даже задумываюсь о том, что делаю, остриё лезвия моего ножа пронзает кожу на спине того, кто держит нож, и стоит позади Хизер.

Сбоку от себя, я вижу какие-то вспышки, и от этого рычу в ответ:

– Брось нож и отойди от девушки, – мне становится ясно, что Хизер никогда не нуждалась в моей помощи. Она удивлена, но у нее все под контролем.

Ее сумочка падает на землю, когда два черных девятимиллиметровых пистолета, оказываются нацелены между глаз обоих мужчин, которые стоят перед ней.

– Подними мою сумочку и стряхни с нее пыль, а затем передай ее рыцарю в ржавых доспехах позади меня. Двигайся медленно, – мой мозг заработал быстрее.

Почему у Хизер Маккензи в сумочке даже не один, а два, девятимиллиметровых глока?

Кажется, я задаю неправильные вопросы, когда речь идет о мисс Маккензи.

– Хороший мальчик, а теперь "Мистер-Головорез", обойди вокруг и встань передо мной, – ее слова прорываются сквозь безлунную ночь, и один из мужчин начинает двигаться, заставив меня стоять там, как идиот, который принес нож на перестрелку.

– На мой взгляд, это закончится одним из двух вариантов. Я оставлю его на ваше усмотрение, парни. Первый, я могу позвонить копам и профукать еще больше своего времени, или вы трое, можете развернуться и свалить отсюда. Ну что, как вы хотите провести остаток ночи?

Одновременно, все трое медленно отступают назад, а затем быстро разворачиваются и убегают с парковки. Хизер запихивает оба пистолета в сумку и закидывает ее на плечо, поворачиваясь, и с улыбкой глядя на меня.

Я застываю на месте и задерживаю дыхание, пока взглядом сканирую каждый изгиб и черты лица Хизер, как будто вижу ее впервые.

– Я думала, ты ушел. Никогда бы не подумала, что ты – тот человек, который незаметно скрывается в темноте, чтобы удостовериться, что я добралась до своего автомобиля. Предполагаю, что ты предпочитаешь похвастаться своей храбростью, – она приближается, останавливаясь в дюйме от моего лица, когда прекращает свои поддразнивания.

Следуя своему врожденному рефлексу, одной рукой я обхватываю шею Хизер, а другой сжимаю запястья за спиной, толкая к кирпичному зданию и прижимаясь бедрами между ее разведенных ног. Взглядом изучая лицо девушки, я спрашиваю ее мрачным тоном:

– Что я тебе говорил о предположениях, Хизер?

Она трижды пытается сглотнуть у меня под рукой, прежде чем у нее это получается, а затем Хизер проводит языком по губам и ее дыхание замедляется.

После того, как ее дрожащие веки закрываются, она касается своим теплым дыханием моих губ и произносит:

– Нет, Роман, наверное, это была одна из твоих других девушек. Не помню, чтобы мы с тобой обсуждали тему предположений.

Рычание, да… рычание вырывается из моей груди, прежде чем я обрушиваюсь на неё своим ртом, проталкиваю язык внутрь и начинаю кружить, скользя по языку Хизер. Однако, прежде чем я успеваю обрести контроль над поцелуем, она вгрызается зубами в мою нижнюю губу, всасывая ее в рот, в то время как бедрами обхватывает меня вокруг талии и вжимается ими, притягивая меня ближе, и яростно скользя тазом по моему.

Меня охватывает дрожь. Я сжимаю волосы у основания ее шеи руками, а большими пальцами поглаживаю её высокие скулы. Руками, которые запутываются в ее мягких светлых локонах, я перехватываю контроль над поцелуем. Часть меня полагает, что это происходит так легко, потому что она испытывает слабость к моим действиям и власти, которой я обладаю. Но внутренний голос у меня в голове шепчет, что это не имеет никакого отношения к тому, что она слаба и связано лишь с тем, что Хизер добровольно передает мне контроль.

Я ни черта не возьму у Хизер, если она не готова мне это отдать.

Все эти мысли катастрофически разрушают мой мозг и все разумные доводы, отчего у меня лопается терпение. Я прижимаю Хизер сильнее к стене и, когда она ударяется головой о кирпич, наши рты и зубы жестко врезаются друг в друга. Она впивается мне в губы, и стонет, прежде чем всосать мою кровоточащую губу в рот, обнимая мою талию обоими ногами. Я двигаю бёдрами, словно по собственной воле. И я чувствую, как безумие покалывает в уголках моего сознания, когда оба наших тела ниже пояса имитируют вызывающие сексуальные движения.

Я никогда не касался никого так, как Хизер Маккензи, и никогда никто так не влиял на меня, как ее податливое сильное тело влияет на меня прямо сейчас.

Я чувствую, что ее тело напрягается за мгновение до того, как она начинает биться в конвульсиях в моих объятиях. Пока руками Хизер то сжимает, то отпускает одежду на моих плечах, из ее горла вырывается стон экстаза.

Что, черт возьми, я только что сделал? Глядя на ее покрасневшее лицо и похоть, затуманивающую глаза, я напрасно ищу ответ. Резко отстраняясь от Хизер, чтобы не попытаться помочь ей устоять на шатающихся ногах, мне приходится приложить больше усилий, чем я готов признать.

Печаль и растерянность так быстро мелькают на ее лице, что я сомневаюсь, что видел их прежде, чем она выгибает бровь и ухмыляется, как распутная соблазнительница:

– Спасибо за быстрый оргазм, малыш. Ты сделал мой вечер намного лучшим. Подумать только, все, что от меня потребовалось, это оказаться под угрозой расправы ножом, – ее смех звучит зловеще и излучает сарказм. – Я должна сказать, что это более, чем стоило того, мистер Пейн, – Хизер замолкает, отступая от меня прежде, чем направиться к своему автомобилю и бросить последние слова через плечо. – Будь добр, в следующий раз дай мне знать, если захочешь трахнуть меня. Ладно?

Она садится в свой маленький красный автомобиль, прежде чем я успеваю ответить, заводит двигатель, переключается на первую передачу, а потом выезжает с парковки.

Ох, я хочу Хизер Маккензи. Я хочу ее, и она будет моей. Но не путайте меня со сбитым с толку женщиной, впервые становящимся слабым или теряющим унцию жажды крови.

Сегодня произошло еще несколько событий, которые перекрыли маленькие детали, на которые вы просто не можете не обратить внимание.

Во-первых, черт побери, почему маленькая мисс Хизер не только носит с собой, но и очень умело пользуется двумя пистолетами?

Хизер думает, что она умная и убедила меня в своем ложном намерении, будто действительно хочет меня, но мне пора узнать правду о том, что на самом деле нужно малышке-наблюдателю.

Глава 6

Хизер

Голос моего старшего брата Коди, сотрясает оконные стекла в гостиной.

– Что это была за ХРЕНЬ, Мак?

Я раздраженно выдыхаю, прежде чем закатываю глаза, и пропускаю волосы сквозь пальцы. Когда я оглядываюсь назад на Коди, то впиваюсь в него взглядом.

– Я попробовала другую тактику, старший братец, но это тебя не касается, – возмущение накатывает на меня волнами и мне, бл*ть, плевать на остальное. Я в окружении трех своих братьев в камере пыток, которая напоминает девятый круг ада, замаскированный под допрос.

– Дядя Джей уже звонил, – рявкает средний брат Рик. – Его люди все видели, когда снимали происходящую сцену. Он забирает твой жетон, Мак. Ты отстранена от дела. Чёрт, после того, что рассказал Джей, я сомневаюсь, что тебе даже дадут второй шанс просто работать в отделе, после твоего отстранения. Ты облажалась сегодня, малышка. По-крупному.

О, мой Бог, пожалуйста, скажите мне, что это не происходит на самом деле! Скажите мне. Что это. Происходит. Не на самом деле! Я выскакиваю из комнаты для допросов, имея в виду гостиную, и врываюсь в свою комнату. Бросая одежду, туалетные принадлежности, обувь и наплечную кобуру с оружием в большую сумку, я хватаю с кровати кошелек и перекидываю все через плечо, прежде чем бегу к входной двери, когда все трое моих братьев останавливают меня, вопя в унисон:

– Куда это ты, мать твою, собралась, а Мак?

Я поворачиваюсь к ним, вставая в полный рост, который все равно на полтора фута ниже, чем у самого младшего из них – Бобби, и бросаю свой жетон на пол им под ноги.

– Скажите Джею, я не хочу это дело. Если он собирается давить на меня своим званием, я больше не хочу иметь ничего общего с ним, и всем долбанным отделом. С меня хватит! Я больше не могу выносить это дерьмо! Мне двадцать пять лет! Не двенадцать! Я закончила Академию; я проводила своё время на улицах и была главным детективом по этому делу в течение двух лет! Я не заслуживаю того, чтобы ко мне относились, как к какому-то ребенку, который нуждается в присмотре! Я хочу, чтобы вы все оставили меня в покое, чёрт возьми! Я закончила! С каждым из всех вас! Закончила!

Я хлопаю дверью позади себя и мчусь на улицу. Бросая сумки на пассажирское сиденье, я сажусь за руль и смотрю сквозь лобовое стекло, наблюдая за капающим дождем, и не имея понятия, куда мне, черт возьми, поехать.

***

Я провела две недели в «Холидэй Инн». Две недели.

Потом это начало бесить меня. Я приняла душ, сделала депиляцию от подмышек до кончиков пальцев на ногах, нанесла лосьон на каждый квадратный сантиметр кожи, прежде чем натянуть короткую юбку и шелковый топ с настолько глубоким вырезом декольте, что потребуется двухсторонний скотч, чтобы не дать груди выскочить наружу.

Пальцами распределила мусс по своим длинным вьющимся волосам и сделала яркий макияж глаз и немного прозрачного блеска нанесла на губы, после чего застегнула вокруг лодыжки ремешок своих шестидюймовых черных лабутенов, схватила сумку и кошелек, съехала из отеля и погнала машину к Роману, пока не остановилась у ворот, которые окружали…что это? Особняк? Усадьба? Дом невиданных размеров?

Я ударила по домофону, отчего тот затрещал, и мертвая тишина воцарилась на почти целых пять минут.

Не проронив ни слова, я вдруг чувствую неуверенность от своих планов, и начинаю беспокоиться о своей безопасности в убежище Романа Пейна.

Я почти на грани, готовясь дать задний ход на своем “Шелби” 1969 года и потащить свою задницу обратно в "Холидэй Инн", когда его низкий голос полился из динамика.

– Госпожа Маккензи, сколько раз я должен спросить вас, что вам нужно?

Мои слова больше походят на неловкий писк.

– Привет! Эммм, привет. Я… аааа… просто, может быть, поужинаем, если ты еще не ел. Я заплачу, я имею в виду, я могу заплатить, или угостить. Знаешь, мне вроде как нужно где-то остановиться.

Что. За. Хрень я только что пробормотала?

– Хизер, тебе незачем оплачивать мой ужин. На самом деле, я только что сел, чтобы поесть, когда ты прервала меня. Я спрашиваю тебя в последний раз, малышка. Что. Тебе. Нужно?

Я едва перевариваю его слова, прежде чем начинаю умолять:

– Пожалуйста, Роман, пожалуйста. Мне не к кому пойти. Я жила в "Холидэй Инн" две гребаных недели, пожалуйста, это всего лишь пока я не смогу устроиться на работу и встать на ноги. У меня больше никого нет.

– Я знаю, где ты жила, и, да, у тебя есть три брата. Попроси их о помощи. Не меня.

В домофоне раздается потрескивание, и устройство замолкает, сигнализируя о том, что он закончил со мной.

О черт, нет. Я скажу, когда разговор будет окончен, мудак.

Я снова ударяю по микрофону домофона.

После нескольких минут ожидания ответа, я нажимаю кнопку микрофона и кричу:

– Не думай, что я не разверну эту сучку и не дам задний ход, прежде чем протаранить твои ворота, Роман Пейн! Я в отчаянии, черт возьми. Мне нечего терять. Я уверена, что ты знаешь, что значит трахаться с женщиной, которой нечего терять, верно?!

Ворота медленно открываются и на моем лице появляется ухмылка. Как только слова ‘шах и мат’ проносятся в моей голове, я слышу его смешок из динамика, а затем слова, произнесенные хриплым голосом:

– Ничто меня так не радует, как женщина, которая утверждает, что ей нечего терять. Иди сюда, маленькая мышка, я разогрею ужин и тебе.

Маленькая мышка? Бл*ть, ради всего святого, во что же я вляпалась?

Я долго ехала по дороге, обрамленной массивными ивами, и чувство страха волною проходит по моему позвоночнику, когда последние лучи солнца скрываются за огромным особняком. Просто не хватает слов, чтобы описать это. Первый, второй и третий этажи выложены из мощеного камня, а в некоторых местах он словно укутан вьющимися плющом и глицинией. Выступы в форме пик на крыше подчеркивали темные балки из красного дерева, которые расположены в центре. Каждое окно состояло из десяти стекол, а рамы выглядели настолько ветхими, что создавалось впечатление, что они прогибаются. Между окнами висят светильники с газовыми лампами, и два массивных бра по обе стороны от входной двери, что висят под низкой крышей высокого крыльца. Я бы сказала, оно напоминает крыльцо Семи Гномов, только если бы эти семь гномов были царями, а не шахтерами.

Огромные, старые дубы и их низко висящие ветви скрывают особняк в тени, заставляя это место казаться одновременно очаровательным и пугающим.

Я проехала по круговой автомобильной дороге, убедившись, что автомобиль стоит передом в сторону выезда. Забрав ключи из замка зажигания, я хватаю свои сумки из багажника и поднимаюсь по неровной мощеной дорожке и лестнице. Я пальцем нажимаю на звонок, и тотчас же тяжелая дверь распахивается, и меня затаскивают внутрь темного, холодного дома Романа. Обе мои сумки падают на пол прямо перед тем, как я ударяюсь спиной о каменную стену его фойе, и мои руки прижимают к ней, и одной рукой Роман удерживает их у меня над головой, в то время как другой он плотно обхватывает меня за шею.

Сигнал тревоги настолько громок, что нахрен не вызывает сомнений, что все то, о чем предупреждали меня братья и дядя Джей – правда.

Не играй с волком, Мак, и не увидишь его зубы.

В том-то и проблема, Мак, твоя неспособность поверить, что он способен на убийство – убьет тебя, если ты вздумаешь глупить, сестренка.

Ты ему НРАВИШЬСЯ! Ты не можешь отделить факты от своих чувств к нему! Этот человек, бл*ть, прикончит тебя раньше, чем ты осознаешь, что он действительно дьявол, как утверждает его досье!

“Мак, двенадцать пропавших женщин связаны с ним. ДВЕНАДЦАТЬ. Ты же не думаешь, что это совпадение! ТЫ ЖЕ УМНАЯ ДЕВУШКА, МАК!”

Я продолжаю смотреть на него, в то время, как его хватка на моей шее становится жестче, а ногтями он впивается мне в кожу.

Мне удается выдавить слова, застрявшие в горле, прямо перед тем, как мой мир чернеет.

– Это правда, все это, все двенадцать… Это правда. Ты был дьяволом в ангельском плаще все это время, они всегда были правы. Я просто не хотела верить…

Вот и все. Это все, что она написала, дамы и господа. Мне конец. Если не в этот день, то, в конце концов, когда он захочет, я умру от его руки, зная, что сама пришла на порог его дома по собственной воле, с надеждой, одетая с иголочки и в своих любимых трахни-меня-туфлях.

Глава 7

Роман

Ее слова продолжают прокручиваться у меня в голове. “Это правда, все это, все двенадцать… Это правда. Ты был Дьяволом в ангельском обличии все время, они всегда были правы. Я просто не хотела верить…"

Обработав раны, оставленные у неё на шее от моих ногтей, я накладываю на них повязку, что совершенно на меня не похоже. Мне нужно, чтобы она очнулась, и я делаю ей инъекцию с несколькими кубиками адреналина. Видимо, у нее шок, так как рекомендуемая доза не срабатывает.

Ее слова, словно вязкая паутина, скрутившая меня, цепляет за собою всю вереницу предыдущих вопросов и предположений о том, что, черт побери, от меня нужно Хизер Маккензи.

Вначале я оправдывал ее присутствие не более, чем влюбленностью молодой девушки. Девушки, которая была новенькой на втором году педиатрической ординатуры в семейном исследовательском центре, в котором мой отец был главой, и все держал железной хваткой. Однако, когда ее попытки привлечь мое внимание не прекращались, даже несмотря на мое неприкрытое хамство, а также раздражение, которое я испытывал по отношению к ней, я стал серьезно задумываться о ее вменяемости, а также о том, была ли ее любовь ко мне сродни безумию.

Эта мысль должна была бить тревогу и подстегнуть меня выкинуть ее из головы. Если бы она не была такой чертовой загадкой для меня по всем статьям.

Но ее одержимость мною кажется мне более привлекательной, чем видеть блеск агонии у неё в глазах, смотреть, как лопаются капилляры, меняя свой цвет с красного на белый. Я в равной степени хочу и того, и другого, но разве можно одновременно со всею страстью хотеть наблюдать, как она истекает кровью от моих истязаний, и в то же время мучительно желать защитить ее от всех бед на этом свете?

И, мать твою, что, ЧЕРТ ПОБЕРИ, означали ее слова “это правда, все это, все двенадцать… это правда. Ты был дьяволом в ангельском обличии все время, они всегда были правы. Я просто не хотела верить…”?

Прежде чем я осознаю случившееся, звук от удара рассекает воздух между нами, мою ладонь щиплет, а на ее бледной щеке проявляется красный отпечаток, и одновременно с этим, у меня из горла вырываются слова:

– Что ты от меня хочешь, черт бы тебя побрал?!

Гнев закипает внутри меня, отправляя самоконтроль в пропасть. Часть меня с удовольствием наблюдает, как дьявол берет свое. Я рывком поднимаю ее обмякшее тело с каменного пола и перетаскиваю через гостиную, по коридору к задней части дома, пока, наконец, не спускаюсь в старый погреб – мою дьявольскую комнату для игр. Это мое логово, где я упиваюсь отделением кожи от мышц и жировой ткани.

После того, как я использую последние оставшиеся капли контроля, и чувствую, как становлюсь единым целым с Дьяволом, я беру на себя все действия и подвешиваю ее тело к потолку при помощи моих любимых наручников, скрытых в темноте.

Я делаю это для ее же блага.

Я осознаю, что возможно, она будет не согласна с моими методами, как и понимаю, что ей стоит преподать урок о том, что любое действие имеет свои последствия. Она отдалась мне, как подарок, завернутая в одежду, подходящую для дорогого эскорта, и тем самым, она вручила мне свою жизнь и свою свободу.

Интересно, поняла ли она, что эта ее маленькая тирада "я снесу эти ворота своей машиной!" заставила меня открыть ворота не только моего дома, но и врата Ада.

Я очень надеюсь, что у мисс Хизер Маккензи окажется больше смекалки, благодаря которой она сможет дольше подогревать мой интерес, чем к примеру Джулия, или другие двенадцать девушек.

* * *

Она без сознания уже три дня. Отключиться на три гребаных дня от удушающего захвата? Ты издеваешься? Клянусь Богом, это чертово чудо, что я еще не начал ее расчленять, чисто чтобы развлечься!

ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

Если бы ее последние слова не отрекошетили в мою голову, как осколок, я бы начал резать ее в течение первых шести часов после заточения в своем доме.

Она может поблагодарить меня за последние секунды жизни, которые я ей дарю.

Я крайне зол, оставшись без права выбора, и сердито вставляю вторую капельницу во вторую руку, чтобы уберечь ее от обезвоживания. Встряхнув груду липидов и… если быть полностью откровенным, обеспечив ее кровеносный поток полным парентеральным питанием, словно молочным коктейлем, я подсоединяю капельницу и запускаю ее на нужной скорости.

Вздыхая, я делаю шаг назад, окидываю взглядом, любуясь тем, как она лежит на кровати, которая находится в центре гостевой спальни, специально приготовленной для Хизер на второй день ее пребывания в особняке Пейнов.

Если бы она бодрствовала, то увидела бы полное негодование и презрение на моем лице. Двенадцать часов спустя, после того, как я спустил ее в подвал вниз по лестнице, всепоглощающая потребность избавить ее от оков взяла верх.

Я не в настроении смеяться над вашими предполагаемыми иллюзиями или какими-либо романтическими чувствами, которые, по вашему мнению, я начинаю испытывать. Видите, я знаю, как веселится ваш жалкий разум даже после всего, что я сказал. Вы хотели спросить меня, почему я решил освободить мисс Маккензи. Почему я решил перенести ее из камеры пыток в будуар? Позвольте мне просветить вас, единственная причина, по которой мой декоратор создал эту комнату, становится все очевидней с каждым часом.

Риск заражения Маккензи увеличивался, и, как врач, я понимал, что всего за несколько часов любое нажатие на болевые точки приведет к язвам, что в свою очередь приведет к гангрене.

А кто, во всем белом свете, позвольте узнать, захочет таранить своим членом тело, на котором распространилась гангрена? Нет, я вас спрашиваю. Кто? Потому что я бы хотел посмотреть на больного ублюдка и пригласить его на обед, пусть знает, что он победил.

Неврастеник внутри меня жаждет услышать ее объяснение, я смотрю в ее темно-карие глаза, побуждающие меня к действию. Я подготавливаю два кубика адреналина, ввожу их в флакон с физраствором и подключаю еще один катетер с капельницей, наблюдая, как лекарство тотчас попадает в ее вену.

Через семь минут и двадцать восемь секунд я ввожу повторную дозу.

В груди все сжимается, когда через несколько секунд мои усилия вознаграждаются успехом, и я вижу, как веки Хизер Маккензи затрепетали, и ее темно-карие глаза встречаются с синевой моих.

Она улыбается… да, УЛЫБАЕТСЯ мне, затем укутывается в покрывало, которым я накрыл ее. Вообще-то, я не припоминаю того момента, когда одеяло и простынь, чуть доходившие до ее лодыжек, оказались плотно укрывавшими ее тело.

Я определенно оказываюсь вне игры, когда она улыбается, ее трепещущие веки закрываются, и она мурлычет:

– Мммм… Я всегда знала, что ты не плохой парень. Я им говорила, но они не хотели мне верить.

Она вздыхает, пока скользит обратно в свое, достойное похвалы забвение, в котором отсутствует злобный смешок, что разносится по комнате, залитой лунным светом прежде, чем я поддразниваю ее:

– Ты глупая, наивная маленькая мышка.