Текст книги "Роман (ЛП)"

Автор книги: Кимбер С. Дон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Автор: Кимбер С. Дон

Книга: Роман

Серия: Роман #1

Переводчики: Переводом с 1-13 главу занималась группа Books for Belle | КНИГИ И ПЕРЕВОДЫ vk.com/belle_books

с 14 главы – Intern@l, RyLero4ka

Редакторы: Katrina, Melinda01

Введение

***

Вчерашний Танец с Дьяволом

Из давних воспоминаний 14-летней Кимбер С. Дон

***

И того, что создало Романа У. Пейна

***

Прошлой ночью, я танцевала с дьяволом.

Он с любовью шептал мне на ухо о воспоминаниях, которые я думала, что уже давно похоронила.

Обхватив мое лицо своими огромными ладонями, он использовал слова, возвращающие всю ту боль, которую я когда-то стерла.

Он рассказывал мне о моей смерти, напомнив об унылой и жалкой жизни, которая ждала меня впереди. Тогда я подчинялась его силе, пока находилась в мужских объятиях и чувствовала страх, который был мне не знаком.

Прошлой ночью я танцевала с дьяволом под луной, а мое красное платье вихрем развивалось на ветру.

Каскады ткани поднимались вокруг меня все выше и выше, словно океан приобрел оттенок розового, который смывал все намеки на страхи и смерть.

Его смех прошел сквозь меня, и я посмотрела в дьявольски красивые голубые глаза.

– Если бы твое платье было глубокого синего оттенка, любовь моя, то у меня перехватило бы дыхание, не будь оно столь очевидным.

Недаром во все времена говорилось, что сатана не облачался в красные одежды, с отвратительными рогами и остроконечным ярким хвостом.

Я смотрела на человека, в чьих объятиях была готова провести всю жизнь и ощущала, каким правильным это казалось.

Прошлой ночью я танцевала под звездами с дьяволом, чье совершенство могло соперничать с красотой Адониса.

Его волосы были цвета воронового крыла, а глаза, словно весеннее небо.

Пока он молчал, я позволяла себе верить в то, о чем мечтала.

Я верила, что он любил меня.

Я верила, что он был проклят незаслуженно.

Я верила, что он никому не позволил бы причинить мне боль.

Я верила, что принадлежала ему и только ему.

Но когда он заговорил, то все мои убеждения и вера в него угасли.

Он посмеялся над моими мечтами, превратив их в пыль.

А когда мои сомнения стали очевидными, он закончил играть с моей маленькой, глупой жизнью.

Прошлой ночью я танцевала с дьяволом, и в конце концов, именно он одержал победу.

Когда наш танец закончился – океан пал к ногам, тучи развеялись, а мои кости разбились о землю, заставив меня истекать кровью под рубиново-красным платьем и мечтать, что однажды оно станет синим.

***Эта книга содержит: детальные описания насилия и секса, нецензурную лексику, пытки, изнасилования и нападения. Книга предназначена для взрослой аудитории читателей, и не предназначена для людей, страдающих заболеваниями сердца или тех, кто слишком восприимчив к данной теме.***

Пролог

Роман

Позволь мне представиться… Я – Роман Пейн. Я прожил жизнь единственным способом, который считаю для себя приемлемым. Тебе не понравятся решения, которые я принимал, и ты возненавидишь меня за те, которые не принял. Я ни у кого не спрашиваю разрешения и не ищу понимания. Я знаю, что ты проникла в мой мир, как вуайерист, глядящий в окно, чтобы увидеть, как раздевается женщина; ты будешь ненавидеть мои выбор и действия, но тем не менее, помни, я не нуждаюсь в твоей критике или одобрении. Моя жизнь была прожита на мое усмотрение, и я не стремлюсь к твоему прощению или отпущению грехов… вы – робкие люди, которые бредут по задворкам жизни и боятся самого элементарного общения.

Каждый грех, совершенный мною, каждая жизнь, что я отнял, каждая душа, купленная мною для развлечения – постепенно угасала. Я делал это целенаправленно и намеренно… наблюдая, как мои грехи и проступки повлияли и изменили жизни других.

Каждое принятое мною решение я принял самостоятельно.

Не читай дальше, если собираешься тешить себя иллюзией или мыслями о том, что станешь тем, кто спасет меня своим сочувствием и любовью. Предупреждаю тебя, я разрушу каждую фантазию о раненом человеке, нуждающемся в любви и сочувствии, чтобы преодолеть гниль, которая разрослась в моей душе. Я буду смаковать метаморфозы и улыбаться, пока настоящий ужас того, кем я являюсь, будет проникать внутрь тебя.

Я советую тебе отвернуться от меня, ведь мы оба знаем, что ты не выиграешь, и как это радует меня – не передать словами. Твои ненависть и страх – это мой хлеб насущный; заполняющий пустоту, которая живет внутри моей черной души. Если ты настаиваешь на продолжении, то давай продолжим.

Ох, и как только мы закончим наше путешествие, а ты начнешь хныкать, скулить и стонать, я обещаю тебе: я буду смотреть в твои глубокие красивые глаза и мягко прикоснусь своими губами к твоим, а после ты откинешь голову назад, открывая себя для меня… Я буду улыбаться, когда перережу тебе горло; я буду наслаждаться острыми ощущениями от эндорфинов, пробегающих по моему телу; я, затаив дыхание, буду смотреть, как из твоих глаз уходит жизнь, и пировать, поскольку твой последний вздох выпустил на свободу мой поцелуй.

Любовь моя, всегда помни, что я тебя предупреждал.

***

Ребенком, я не был обделен вниманием физически, умственно или духовно, мои родители не были самоуверенными или заносчивыми.

Я родился в рубашке. Уважение и одобрение моего отца было тем, что я получал свободно, в то время как мать щедро одаривала меня безграничной любовью. Даже в детстве родители считались с моим мнением и выбором, словно это было чем-то важным; даже в возрасте двух лет мои чувства и мнения играли важную роль при обсуждениях.

Мои школьные годы были такими же нормальными, как и жизнь моей семьи. Я уверен, что ты хочешь посмотреть на годы моего обучения, чтобы обнаружить причину, почему я пошел по наклонной? Я был запуган и предпочитал одиночество из-за отсутствия друзей? Нет, я был достаточно популярен и в начальной школе, и в старших классах среди обоих полов.

Обязательно ли мне было насиловать Бриттани Слоан, когда я лишился девственности? Нет, не обязательно. Мне просто этого хотелось. Однако, очень сложно изнасиловать девушку, которая делала все что угодно ради капли моего внимания.

В этой ситуации здорово помогли шесть пластиковых упаковочных колец для банок, только что выпитых мною, которые впивались в мягкую плоть ее шеи, не позволяя вдохнуть, и острые ощущения, которые я испытывал, пока вдалбливался в нее своим членом снова и снова, сильнее натягивая пластик, прекращая борьбу. Возможно, ты задаешь себе вопрос, намеренно ли я убил ее.

Позволь мне утолить твое любопытство: я пытался, чтобы приобретенный опыт был интересным и запоминающимся; к сожалению, когда один новичок в играх с дыханием проявляет излишний энтузиазм и в силу своего юного возраста неопытен, то так легко поддаться скачущим туда-сюда гормонам, оставляя тебя шокированным и задыхающимся, а твою подружку мертвой.

После неуместной смерти Бриттани, я среагировал так же быстро, как на углубленном курсе химии, который пришел мне в голову. В тот момент я знал, что лучший способ скрыть то, что произошло – это спихнуть ее тело вниз по желобу для сжигания отходов, установленного в нашем доме, при помощи моего отца и нескольких его самых доверенных людей.

После уборки и избавления от тела, мер, которые были предприняты, между мной и отцом состоялся неловкий разговор, в котором он в основном говорил, как отец с сыном, и все снова и снова повторял, что такое больше никогда не должно произойти.

К сожалению, лекция отца прошла мимо моих ушей, потому что случай на выпускном, привел в действие новый голод внутри меня, тот, который потребовал пищи.

Я так и делал. Все время просчитывал свои стратегии, а также выбирал подходящее время. В тех редких случаях, когда мой контроль не трещал по швам, ведь я знал – это лучше, чем просить помощи у отца.

Последняя, но не менее важная в списке причин, почему я тот, кто я есть и что делал, была такая: у меня низкий уровень интеллекта, который, возможно компенсировал размер члена из-за отсутствия у меня серой массы? Нет, к счастью, мне удалось поставить под сомнение эту теорию вашего мыслительного процесса тоже. Я преуспел во всех науках, закончив год с отличием.

Мой отец – мистер Пейн, отмеченный особыми наградами генерал-лейтенант морской пехоты из еще более высокопоставленной, престижной семьи, убедился, чтобы несколько различных фондов Гарварда, и Оксфорда получили щедрые пожертвования, дабы гарантировать, что его единственному наследнику, его драгоценному сыну будет обеспечено место, когда для меня настанет время выбирать университет.

К двадцати годам, как все молодые совершеннолетние люди, я находился в поисках призвания, размышляя об отклонениях в суждениях, которые отправили меня в медицинский колледж с намерением стать психиатром. К счастью, прежде чем начать интернатуру, я понял свою ошибку и решил заниматься единственным, что знал и любил.

Точно, моя любовь… киски.

Размышляя над своим выбором, я понял, что в действительности это была не лучшая комбинация дисциплин для обучения. Пока я изучал психологию, я изучил “кодировки”. Я не только изучил их, я их использовал. Я освоил анатомию, физиологию и психологию женского пола. Я выучил эмоциональные и биологические процессы твоего оргазма. Я единственный, кто знает музыку, на ноты которой ты откликаешься; и я буду их играть до тех пор, пока не увижу, как искры от оргазма не посыпятся из твоих глаз. Только я один могу стереть из твоей памяти каждого мужчину, что был до меня, а также разрушить тебя для любого мужчины, который будет после. В сущности, я овладел искусством, состоящим из твоего разума и тела.

В зависимости от характера моей игры, когда я посчитаю тебя достойной моего внимания, наше совместное времяпрепровождение оставит тебя промокшей… будет ли из тебя капать сперма или собственная кровь, еще предстоит определить. На всех дорогах, ведущих к нирване, есть подводные камни.

Не позволяй себе стать для меня неинтересной, ибо как только ты наскучишь мне, как только это чувство станет возрастать, то же случится и с твоей кровью.

Я выпущу ее. Из тебя.

Ради тебя.

Что я пытаюсь объяснить – не стань недостойной любви. Чем быстрее ты мне надоешь, тем быстрее я пущу кровь ради тебя… это все для тебя, любовь моя. Я всего лишь попытаюсь помочь тебе вернуть мою заинтересованность.

Всегда помни: все, что я делаю для себя, я, в конечном счете, делаю для тебя.

Позволь, я рискну предположить… Если ты попытаешься что-то вынюхать через поисковик в "Гугле", то он выдаст только то, что я уже рассказал тебе.

К сожалению, это поставит тебя в невыгодное положение, потому что когда я расставлю свои ловушки на тебя, добыча, ты будешь слепо следовать за мной – хищником, поскольку я заберу тебя из безопасного общества, а маска с улыбкой на моем лице разрушит тебя полностью.

После своей ординатуры акушера-гинеколога, я вернулся домой в Сиэтл и открыл свой собственный кабинет недалеко от Бродвея. Я обустроил шикарный офис, который одним только своим видом требовал, чтобы его пациентками стали люди из высшего общества, светские львицы: жена мэра, жена губернатора… все, абсолютно все, их жены и дочери стали моими постоянными клиентками.

Многие коллеги-врачи захотели объединиться, что обещало увеличение количества постоянных клиентов, денег и работы, однако я не очень хорошо срабатываюсь с другими людьми, и слияние внедрило бы другого человека, слишком близкого к моей внеурочной деятельности. Моя практика никогда не была из-за денег. Мой основной план был слишком важен для меня, чтобы допустить хоть единую возможность, что он может развалиться на части и продемонстрировать свою дьявольскую красоту.

Это заставило меня держать себя в руках рядом с женщинами, а потом практиковаться в искренности и развивать в себе навык к состраданию.

Тем временем, я проклинаю этих уродов и надуваю мазохисток.

У многих женщин была возможность, покопаться в моей психике, в попытках шаг за шагом раскрыть меня и исправить то, что по их мнению, было сломано. Они держались за меня и любили, пока были наполнены моей спермой.

Бедные, жалкие дуры. Наивные красотки, неправильные представления которых ослепили их до фатальной ошибки; приводя их ко мне и вынуждая меня убедиться, что они сломаны полностью.

Все честно, я же предупреждал их. Как только что предупредил тебя.

Вижу, ты все еще здесь… что же, тогда… так как необходимое введение сделано, мы перейдем к самой истории.

Хизер

1986

– Папа! Нет! Ты ТАК отвратителен! Я клянусь, если ты не прекратишь, то никогда не понравишься мне снова. И… И я каждый день буду повторять тебе, что ты худший папа НА СВЕТЕ!

Отец продолжает улыбаться, осматривая мою рожицу в поисках большого пятна от шоколадного мороженого с фруктами, прежде чем облизать языком подушечку большого пальца и вытереть наиболее липкое мороженое.

– Худший папа на свете, да?

– Да! – я рывком убираю голову назад, чтобы снова увернуться от его большого пальца. – Худший. Можно мне пойти поиграть, ну пожалуйста?!

Большой рукой отец поправляет мне волосы, прежде чем говорит:

– Прекрасно, иди. Кто я такой, чтобы мешать тебе выглядеть, как сирота? И кстати, леди, вчера ты обещала, что будешь каждый день говорить мне, что я лучший папочка НА СВЕТЕ. Что с этим случилось?

Я выкрикиваю через плечо, поскольку двигаю ногами быстрее, чем когда-либо в этих новых теннисных туфлях:

– Плевать, папа! Плевать, что случилось!

Я набрала скорость и побежала по детской площадке так быстро, как не бежала никогда прежде, запрыгнув и опустившись животом на последнее свободное сидение качелей. Пальцами оттолкнувшись от ствола дерева, я взлетела настолько высоко, что описала полукруг до перекладины, прежде чем перевернуться и плюхнуться задницей на сидение.

Используя каждую мышцу в ногах, я раскачиваюсь назад, а затем тяну за звенья цепи. Я выгибаю грудь вперед и вытягиваю ноги назад так далеко, как могу сделать это на качелях.

С закрытыми глазами, я запрокидываю голову назад, чтобы почувствовать солнце на своем лице, ощущая, как все отходит на второй план, и просто лечу.

Мне нравятся качели. Я люблю их так сильно, что однажды качалась три часа подряд и наступит день, когда я смогу качаться на них весь день. Вы просто подождите и увидите.

Высота взлета качелей – это мое место, где все идеально. Ветер раздувает мне волосы, пока качели взмывают туда и обратно, а мой животик сжимается перед каждым раскачиванием вперед. Я довольная, как толстый кот на подоконнике, когда голос какого-то хулигана выдергивает меня из моего счастливого места.

– Йоу! Крысиный хвостик! Слезай с моих качелей, пока я не столкнул тебя оттуда.

Я поворачиваю голову туда, откуда раздался голос как раз вовремя, чтобы услышать, как группа мальчишек постарше меня взвывает со смеху.

– Значит, на них есть твое имя?

Я смотрю вниз, притворяясь, что ищу его имя, прежде чем оборачиваюсь назад.

– Нет, я не думаю, что оно тут есть. Иди, поиграй в песочнице, пока я не закончу качаться, зануда.

Должно быть, они не очень хотели покачаться, потому что разворачиваются и идут в сторону огромной горки, но я по-прежнему чувствую, что руки и ноги у меня трясутся от страха. Когда я осматриваю столы для пикника и скамейки в теньке и не нахожу папу, живот еще сильнее сводит от страха.

Позже, как только папа выходит из-за торговой палатки с большой колой и начос в руках, я начинаю расслабляться. Я подскочила бы, как это обычно происходит, но я так не делаю. Не уверена, что могла бы приземлиться на свои трясущиеся ноги, поэтому упираюсь пятками в землю под качелями и заставляю себя остановиться. Я вскакиваю с качелей и на полной скорости бегу к папе, только врезаюсь в другого ребенка, настолько сильно, что падаю спиной на землю.

Пока я смотрю, глазея, на него, он поворачивается, чтобы уйти, но останавливается. Потом наклоняет голову в сторону, как будто пытается услышать то, что заставит его подойти ко мне.

– С тобой все нормально? – спрашивает он, не делая ни одного движения, чтобы помочь мне подняться с земли.

– Ох-х… думаю, жить буду. А ты в порядке?

– Конечно. Разве это я на земле? – его голубые глаза сверкают, когда он улыбается, и я сразу могу сказать, что он самый симпатичный мальчик на свете!

– Ну, ты поможешь мне? Или будешь просто стоять и улыбаться? – я поднимаюсь с земли и отряхиваю пыль со своей задницы, по-прежнему держа его за руку. – Я – Мак. Как зовут тебя?

Несколько секунд он смотрит на мою руку, как будто это рука инопланетянина, а затем запускает пальцы в чернильно-черные волосы.

Когда он снова возвращается ко мне взглядом, то ухмыляется и качает головой:

– Мак, приятно познакомиться с тобой. Я – Ром, – рукой он нежно обхватывает мою и держит в захвате секунду до того, как папа выкрикивает мою фамилию, вырывая нас из нашего маленького пузыря.

– Мак! Давай детка, мы должны идти с ребятами на тренировку по бейсболу.

Я осматриваюсь вокруг и нахожу папу, но он занят, собирая все наши вещи, чтобы заметить нас.

– Что же, я должна идти. Была рада встрече. Эй, вместо Рома я могу назвать тебя Роми? – я убираю руку из-за его улыбки.

– Эй ты, маленький богатенький урод! Ты собираешься поцеловать эту малолетнюю мужеподобную лесбиянку или как?

Мы оба смотрим вверх, чтобы увидеть группу ребят, которые наезжали на меня на качелях ранее.

– Не твое дело, идиот, – Ром оборачивается, прежде чем встать передо мной. – И оставь ее в покое, она ничего тебе не сделала, урод. Если у тебя есть проблемы с ней, обсуди их со мной, понял?

Я протягиваю руку, чтобы оттащить Рома за рукав.

– Ром, не…

– Maк, я сказал, пошевеливайся!

Я оглядываюсь на своего папу, прежде чем снова посмотреть на Рома и засранцев. Они не подходят ближе, поэтому я вполне уверена, что они просто болтают всякую хрень.

– Иди, Мак. Они ничего не собираются делать, – обернувшись, Ром берет меня за руку, и секунду удерживая ее, улыбается. – Ты мне нравишься, ты крутая, как для девчонки.

Я хихикаю, как обычная девчонка, но ничего не могу с собой поделать.

– Конечно, я классная. Встречал ли ты девчонок, которые не были бы классными, когда их имя Мак?

– Мак! – снова кричит мой папа.

– Я должна идти. Надеюсь, увидимся в следующий раз, – я убираю руку из его, прежде чем бегу к стоянке и кричу через плечо: – Эй, Роми. Я чуть не забыла тебе сказать, – я поворачиваюсь и бегу половину пути спиной назад, – ты – симпатичный! – я выпаливаю свое признание так быстро, как могу, и разворачиваясь, снова бегу на супер скорости в своих новых туфлях к нашей машине.

Когда я запрыгиваю на заднее сидение и пристегиваюсь, папа оборачивается с водительского кресла:

– Ты нашла себе нового друга, тыковка?

Мое лицо краснеет, и я улыбаюсь шире, чем когда-либо.

– Ага. Он был очень милым. Немного странным, но милым.

– Что же, прекрасно, дорогая, – папа включает радио, и слова моей любимой песни "Вопреки всему’ Фила Коллинза заполняют машину.

Когда я оглядываюсь назад, чтобы еще разок посмотреть на Рома, прежде чем мы покинем автостоянку, я прекращаю улыбаться и накрываю рот рукой, потому что вижу самое страшное зрелище в своей жизни.

– Папа, мы должны вернуться, мой друг, эти мальчишки…

Самый крупный из мальчиков оттягивает Рома от тощего ребенка и бросает на землю, прежде чем Ром успевает пнуть его ногой и всем совершенно все равно, когда другие дети окружают его, неоднократно пиная в спину, в живот, в голову, везде, снова и снова.

– Папа! Пожалуйста! Они бьют его! Сильно. Мы должны пойти помочь ему! – поток слез течет по моим щекам и размывает зрение, когда папа сворачивает на главную дорогу.

– На то они и мальчишки, Мак. Почему ты так расстроена? Черт, на прошлой неделе ты сломала Рику нос апперкотом, и он сказал, что неудачно упал на землю, вчера ты ударила Бобби по яйцам так сильно, что пришлось везти бедного мальчика в больницу.

Смех папы смешивается с мелодией песни, пока я в замешательстве смотрю в заднее окно машины, раз за разом проигрывая сцену в своей голове. Все, что я могу произнести в ответ, звучит тихо и надломлено:

– Папочка, они не играли так, как мы.

В тот день он так и не вернулся назад.

Я загадывала на каждую падающую звезду и каждый день молилась на ночь, что однажды снова смогу увидеть Рома и убедиться, в порядке ли он.

Но я его никогда больше не видела.

Глава 1

Роман

1995

Сейчас самая середина государственных экзаменов и мой последний год учебы в университете. Моя степень бакалавра в психологии – сложный выбор, который я сделал, считая, что он поможет мне добиваться успеха в будущем; сейчас же она в пределах моей досягаемости и всего в паре месяцев от меня.

Кабельные стяжки затягиваются на шее Аманды, пока она продолжает бороться. Вид ее выкатывающихся глаз и синеющих губ заставляет меня врезаться в нее своим членом все сильнее и сильнее. Когда моя сперма наполняет ее тугую киску, прозрение обрушивается на мою голову. Я вижу яснее, чем когда-либо раньше. Мой взгляд устремляется к университетскому формуляру на рабочем столе моего компьютера, который умоляет меня, чтобы я начал ординатуру в их организации.

Хватая нож для очистки фруктов с тумбочки рядом с кроватью, я скольжу им под стяжки, срезая пластик с горла Аманды. Я спешу к формулярам на моем столе и слышу стук ударяющегося об пол тела, когда она задыхается, а вдохи эхом отражаются от стен моей комнаты.

– Чт… Роман, что это было… Роман?! – ее голос явно искаженный и хриплый, как у курильщика со стажем, который выкуривает две пачки в день.

– Произнеси мое имя снова и это будет последнее имя, которое слетит с твоих губ, – рявкаю я через плечо, пока листаю бланки, чтобы найти лучшее место в ординатуре для акушера-гинеколога.

– Женщины, – бормочу я себе под нос, все еще потрясенный своим открытием. – Конечно. Это всегда сводится к женщинам.

Несмотря на то, что ее грубые слова оказывают на меня воздействие, требуется весь контроль, имеющийся у меня, чтобы не закончить то, для чего я начал использовать кабельные стяжки.

– Женщинам? Нет, ни хрена это не сводятся к женщинам! – поднимаясь, выкрикивает она. Боковым зрением, я наблюдаю за ней, как она раскатывает по своему гибкому телу темно – серое платье, прежде чем встать на каблуки. – Рома… извини, что это было? Что случилось, что я сделала не так?

– Аманда, дело не в том, что ты сделала что-то не так, любимая, маленькая, идеальная мазохистка внутри тебя показала мне направление жизни, которое следует принять, – я вздыхаю, поворачиваясь к ней спиной. – А теперь, уходи, – я киваю в сторону двери со злобной улыбкой на лице.

Ее глаза наполнены слезами, когда она грустно улыбается и идет к двери. Голос девушки, надламывается, пока она произносит:

– Пожалуйста, помни, что я люблю тебя. Прощай.

После того, как она тихо закрывает за собой дверь, мой взгляд падает на формуляр, и я заполняю необходимую информацию своим идеальным каллиграфическим подчерком. После заполнения анкеты я помещаю ее в конверт и наклеиваю на него марку, прежде чем отправиться в офис кампуса.

На обратном пути к общежитию мне на глаза попадаются неистово рыдающие девушки и парни, которые выглядят так, будто увидели привидение. Машины полиции и скорой помощи окружают студентов и общежитие. Один из моих знакомых, Брэд, подбегает ко мне, качая головой:

– Чувак! Ты знаешь, что случилось с девушкой, с которой ты трахался, с Амандой? Она просто ласточкой спрыгнула с крыши общежития для девчонок! Полиция нашла письмо, которое было у нее в руке, но они не говорят, что в нем!

Глазами я прослеживаю направление его руки, которое он указывает жестом, и наблюдаю за хаосом, развернувшимся на территории кампуса.

– Кто-нибудь взглянул на письмо до того, как здесь оказалась администрация? – спокойно спрашиваю я.

Прежде чем обернуться к Брэду, от которого я жду ответ, я замечаю, как девушка говорит с офицером и указывает в моем направлении.

– Нет, Этого я не знаю. Первым ее нашел охранник кампуса.

Офицер подходит ко мне с блокнотом и ручкой в руке, прежде чем спрашивает:

– Вы – мистер Роман Пейн?

Я спокойно протягиваю ему ладонь для рукопожатия и после того, как мужчина перекладывает блокнот и ручку в левую руку, он повторяет мой жест.

– Это я.

– Я – детектив Хит Маккензи, – его влажная лапа медленно перемещается вверх и вниз в жалком подобии рукопожатия. – Знали ли вы, Аманду Роббинс? – спрашивает он, усиливая хватку и прищуриваясь, глядя на меня.

– Знал, – уважительно отвечаю я, не разрывая зрительный контакт и не прерывая рукопожатие.

– В письме, найденном вместе с мисс Роббинс, говорилось, что она выпустила зверя или демона, которого увидела в глазах Романа Пейна, и о чем очень сожалела и не могла жить с этим дальше. У меня есть к вам вопрос, – его лицо находится в нескольких сантиметрах от моего, что ставит нас почти нос к носу, прежде чем он заканчивает. – Есть ли в вас что-то демоническое или звериное, мистер Пейн?

На моих губах расплывается улыбка, когда я прищуриваюсь и сжимаю его руку настолько сильно, насколько могу, чтобы не осталось следов.

– Конечно есть, офицер. У нас у всех есть демоны. На все дальнейшие вопросы я без своего адвоката отвечать не буду.

От голоса офицера я немного колеблюсь, когда оборачиваюсь, чтобы уйти, но все же продолжаю направляться к зданию общежития:

– Не планируйте каких-либо отпусков, и если у вас есть какие-то планы, которые заставят вас покинуть черту города, я советую их отменить. Мы увидимся снова, мистер Пейн, и я получу ответы, почему мисс Роббинс предпочла покончить с собой, чем перевестись в другой университет или вернуться домой.

– Хорошего дня, офицер, – кричу я через плечо.

– Единственную вещь, которую ты должен обо мне знать – я люблю головоломки, и эта одна из тех, которую я собираюсь разгадать.

Закрывающаяся дверь общежития заглушает его словесные угрозы. Я нажимаю кнопку лифта с номером своего этажа, бормоча:

– Это не головоломка – это игра в шахматы; это моя жизнь, и ни за что на свете ты не узнаешь, куда угодил, пока я не произнесу: "Шах и мат."

***

2005

Приближается окончание моей аспирантуры в Вашингтонском университете, отсутствие сна и стресс увеличивают число необдуманных поступков, на которые я уже не могу закрывать глаза. Я чувствую, что теряю контроль и не могу самостоятельно подвить потребность в насилии во время занятия сексом, и впервые в жизни мне страшно. Мой страх заключается в том, что я не боюсь того, что меня, так или иначе, поймают.

Как можно бояться, когда не чувствуешь страха?

Это состояние не дает мне спать по ночам тем, что вторгается в мои сны; оно также отвечает за мою невнимательность днем.

– Эй, за этим столом сидишь только ты? – мягкий женский голос вырывает меня из моих запутанных мыслей.

Передо мной стоит идеал красоты. Солнце проникает сквозь ее длинные светлые волосы, создавая ореол вокруг головы, пока темно-карие глаза сверкают, когда она смотрит на меня, а ее пухлые губы складываются в улыбку и девушка, нахмуриваясь, спрашивает:

– Это что, да? Нет? Вали отсюда к черту Хизер, или как? – ее смех провоцирует мою грудь сжаться, а слова застрять в горле.

Я откашливаюсь, чтобы скрыть свою неуверенность и вскакиваю со стула, засовывая книги в сумку, когда выплевываю:

– Нет, за этим столом сидел только я. Когда ты грубо помешала мне, теперь за этим столом сидишь ты. Научись уважать правила библиотеки. Я уверен, что существует по крайней мере одно – соблюдай тишину.

Я разворачиваюсь на пятках и выбегаю из библиотеки к своей машине. Только после того, как я оказываюсь в своем кожаном кресле за массивным дубовым столом с книгами и файлами пациентов, пока на заднем фоне играет Бах, мне кажется, что я успокаиваюсь и начинаю дышать.

– Хизер, – бормочу я, когда она всплывает в моей памяти; легкий аромат ее духов, ее черные, черные глаза. Я качаю головой и потираю руками лицо, чтобы стереть ее образ из своей памяти. Только когда она становится ничем, кроме остатков тумана, я снова способен готовиться к экзаменам.

Я бы никогда открыто не признался в этом, ни одной живой душе, однако, ты здесь, чтобы прочитать мою историю, которой я готов поделиться с тобой, какой невероятно забавной я нахожу свою судьбу: профессия, для которой я был рожден, состояла не только в том, чтобы извлекать выгоду, нет, я должен был стать специалистом в своем деле, что так расходится с моей внеклассной деятельностью.

Деятельность, которая становится все более изощренной при каждой новой встрече.

Скоро я буду помогать женщинам не только родить ребёнка, но и проходить с ними весь срок от зачатия до рождения. Я буду использовать их половые органы, чтобы добиться профессионального успеха: стану причиной появления новой жизни.

Я – это жизнь в самой простейшей форме.

Я создан для жизни и стремлюсь ее даровать. Притяжение и отталкивание, инь и янь, свет и тьма, жизнь… и смерть.

Я – Роман Уильям Пейн.