Текст книги "Гонщик из Монако"

Автор книги: Ким Лоренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Проспав пару часов, Роза поднялась бодрая и энергичная. Она вспомнила свой последний разговор с Мэтью, когда он предстал ей в совершенно ином свете. Восторженной девушке этого оказалось достаточно, чтобы забыть все неудобства и колкости их предыдущих бесед.

Роза привела себя в порядок и покинула комнату. Она уже знала, где находится комната Мэтью, и, уверенно пройдя по коридору к его двери, громко постучала.

– Открыто! – услышала Роза его усталый голос.

Роза приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Мэтью вальяжно полулежал на своей постели, одетый к ужину, только пиджак висел на спинке стула рядом. Увидев ее, он поднялся и сказал:

– Что стоишь? Заходи... Роза вошла.

– Дверь закрой, – велел хозяин. Роза закрыла дверь.

– Спирос дал тебе ключ от твоей комнаты?

– Нет, – ответила девушка:

– Я распоряжусь... Запираясь, ты будешь чувствовать себя уверенней.

– Спасибо, – признательно улыбнулась Роза Холл..

– Я не стану беспокоить тебя своими вторжениями, – объявил Мэтью. – Ты не разочарована? – ухмыльнулся он, напомнив Розе прежнего Мэтью.

– Как это понимать? – тотчас возмутилась девушка.

– Как нечто само собой разумеющееся... Пошли, – сказал он, надевая пиджак. – Андреос не любит, когда гости запаздывают к ужину... Нет погоди секунду. – приостановил он ее на выходе, – Я считаю, что в сложившейся ситуации мы не можем игнорировать острую необходимость...

– Что ты имеешь в виду? – удивленно посмотрела на него Роза.

– Непростительно упускать такой миг.

– Какой миг? – широко распахнула глаза девушка.

– Незабываемый миг первого поцелуя... Приготовься к потрясению, – хвастливо предупредил Мэтью, медленно склоняясь к ее губам.

В испуге она отвернула лицо и, неловко усмехнувшись, прошептала:

– Я ношу твое кольцо. Так что готова к любому потрясению. Но только не надо играть со мной, Мэт. Это жестоко.

– Не любишь играть?

– Люблю, только не чувствами, – отстранилась Роза.

– Значит, мы все-таки упустили этот момент, – с преувеличенным сожалением покачал головой Мэтью.

– Выходит, что так... Из твоих слов понятно, что ты неравнодушен к Саше. Просто вбил себе в голову, что она не любит и не сможет тебя полюбить. И здесь я вовсе не потому, что тебе хочется от нее отвязаться. Ты бы справился с этим и без моего участия. Но чтобы вызвать в ней ревность, необходима послушная и влюбленная женщина. Вот в каком качестве я тебе нужна, – убежденно проговорила Роза, удивляясь собственной проницательности.

Миллион вопросов и сомнений сложились в ее голове в законченную картину. Высказав вслух свои подозрения, Роза удивилась стройности собственной догадки. Но Мэтью не уступал:

– Я слышу слова неуверенной в себе женщины. Тебе проще сочинить запутанный детективный сюжет, чем поверить в то, что мальчик просто хочет поцеловать девочку.

– Поверить в то, что я для тебя сексуально привлекательна? И к чему это нас приведет, если вспомнить, что я на тебя работаю за деньги?

– Ты не оценила резервы моего самоконтроля во время нашей первой встречи? – ехидно поинтересовался Мэтью Готье. – Обидно. Очень обидно.

– Как я могла оценить то, чего не было, равно как и то, что было не со мной?

Мэтью стиснул ей плечи и, прислонив Розу к стене, склонился к ней. Роза увидала, как напряженно стиснул он челюсти. Его взгляд словно сканировал ее изнутри, во всяком случае так она себя ощущала. С минуту он пронизывал девушку насквозь, после чего его глаза, а затем и уголки рта смягчились улыбкой, и напряжение спало.

Мэтью отпустил ее молча. В течение этой минуты Роза пережила такой ураган ощущений, что освобождение вызвало в ней какую-то опустошенность.

– Что ты чувствуешь? – прямо спросил ее Мэтью.

Ее подбородок дрогнул.

– Что ты пытаешься мне внушить? Ты, наглый манипулятор!

– Не нравится, когда манипулируют тобой? Понимаю... И прошу тебя не присоединяться к хору этих филистеров, которые на все голоса внушают мне, что нельзя найти партии лучше, чем Саша Константин, что только Саша достойна стать женой последнего Деметриоса и что сам я без ума от Саши, хоть и не сознаю этого... Ты все поняла?

– Поняла... Хорошо... Не буду...

– Прошу прощения! – входя в обеденный зал, с легким поклоном сказал Мэтью Деметриос. – Мы немного запоздали. – Он фривольно поглядел на Розу, намекая окружающим на причину их опоздания.

Огромный обеденный стол был изысканно сервирован. Белоснежный лен и фарфор. Прозрачный хрусталь. Сияющие столовые приборы. Великолепная обивка стульев. Все приковывало к себе взгляд.

Это был именно тот редкий случай, когда роскошь не выглядела вычурной, когда антикварная мебель и драгоценный текстиль казались жизненно необходимыми друг для друга, как деликатесные блюда и столовое серебро. Попадая в атмосферу такого совершенства, начинаешь думать, что всякий отход к упрощению неизменно скажется на красоте мира в целом.

Но подобная мысль могла посетить только человека извне, такого как Роза. В сознании прочих привычка уже сыграла свою рутинную роль. А Роза Холл как-то сразу выпрямилась и внутренне и наружно. Она интуитивно поняла, к чему обязывает присутствие за таким столом. Заблуждалась она лишь в том, что полагала, будто такого же мнения и все остальные.

Когда все расселись, Роза насчитала за столом семерых.

Самым внушительным был пожилой седовласый мужчина, которому ее представили в первую очередь, – Андреос Деметриос. Роза вся подобралась. С ее лица не соскальзывала удачно надетая улыбка.

В столовой все казались ей, равно как и друг другу, чужаками. И тем не менее эти странные люди не были разобщены – их связывали путаные узы, струны, прикосновение к которым вызывает мучительные переживания. Роза еще никогда не наблюдала такого двусмысленного общения.

– Я слышал прогноз, – четко поставленным голосом заговорил Мэтью. – Обещали шторм этим вечером. Похоже, на сей раз метеорологи не ошиблись. Понимаешь это, глядя на море... О море! Ты непредсказуемо и сурово, даже когда кажешься тишайшим и ласковым.

Мэтью проговорил это с пронзительно фальшивой серьезностью. Светская беседа о погоде в его устах превратилась в акт издевательства над присутствующими. После его слов уже никто не рискнул бы заговорить о климате Средиземноморья.

За столом на несколько минут воцарилось неловкое молчание, во время которого Мэтью старательно уничтожал холодную закуску.

Зато благодаря его выпаду паника Розы улетучилась. Благо, все за этим столом, а не только Роза, чувствовали себя по-идиотски. Все, кроме двоих.

Мэтью пребывал в полном восторге от самого себя, в то время как его отец исходил плохо скрываемой злобой к этому выскочке.

Говорили преимущественно на греческом, и Розу поначалу это коробило, но, заметив, как все натужно изображают непринужденность, она порадовалась тому, что не участвует в разговоре...

– Отец спросил, хорошо ли мы добрались, – церемонно перевел ей Мэтью высказанный Андреосом вопрос.

– Для меня любая поездка – стресс. Не так часто я путешествую, – бесхитростно призналась Роза Холл. – Однако перелет на частном самолете показался мне легким. И стал первым подобным опытом в моей жизни. Я, видите ли , не привыкла к роскоши...

Пока Роза обстоятельно отвечала на вопрос, кто-то испытал выразительный позыв к зевоте, а нашлись и такие, которые шепотом заговорили меж собой, благодаря чему гостья поняла, что следовало ответить максимально сжато.

Время от времени Роза поглядывала на Сашу. Всякий раз, когда она переводила на нее глаза, взгляд самой Саши был обращен на Мэтью. Роза могла поклясться, что это взгляд влюбленной женщины.

Несмотря на юность, Саша вела себя с элегантной сдержанностью. Ее движения поражали изяществом, неспешной точностью. Ее можно было сравнить с египетской кошкой. Восхищала ее томная красота. Она была смугла, как все за этим столом, исключая англичанку. Но смугла иначе. Ее кожа янтарного цвета глянцевито облекала плечи, высокие девичьи груди. Темные волосы, свободно собранные на затылке, густой шапкой обрамляли филигранно выточенное личико. Взгляд был удивительно ясным, невзирая на черноту глаз. Розе показалось, что смотреть на нее можно бесконечно, и каждый раз она просто заставляла себя отводить от Саши зачарованный взгляд.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Не спеши так, Роза, – шепотом остановил ее Мэтью, положив ладонь на ее пальцы, державшие вилку.

Роза повернула к Мэтью лицо, сморщенное в болезненной гримасе.

– Что с тобой? – удивился Мэтью.

– Я... – Она прикрыла рот рукой и еще сильнее поморщилась, после чего ватным голосом сказала, стараясь говорить шепотом: – Понимаешь... я нечаянно прикусила язык.

Мэтью огорченно приподнял брови и осуждающе покачал головой, но воздержался от обидных комментариев.

Его фиктивная избранница совершенно не умела вести себя за столом.

Если сам Мэтью делал это демонстративно, с особой пиратской грацией, то неуклюжесть Розы вызывала жалость, а у некоторых и презрение.

– Итак, Роза... со слов Мэтью мне известно, что познакомились вы в Монако, – донеслось с противоположной стороны стола.

Роза подняла испуганный взгляд на отца Мэтью, который буравил ее колючим взглядом из-под седых бровей.

Андреос Деметриос не мог не заметить, как побледнела его гостья. Это заметили все.

– Правда? Я обожаю Монако! – прожурчал звонкий голосочек Саши. – Одно из самых любимых моих мест, сообщила она и, словно ища поддержки в лице Розы, повернулась к ней.

Роза доверительно потянулась к Саше, будто бы обращалась только к ней, и с умоляющей интонацией прошептала, мотая головой:

– Я никогда не была в Монако.

Мэтью, приподняв брови, спокойно созерцал этот эпизод, в то время как Саша, неловко улыбнувшись, отвернулась от Розы.

– Что она сказала? – по-гречески обратился к Саше старик Деметриос.

– Я не разобрала, – по-гречески же ответила ему девушка.

Этого обмена репликами на непонятном языке оказалось достаточно для того, чтобы Розе захотелось провалиться сквозь землю. Она почувствовала, как разгорелись ее щеки, как резью свело глаза. Она усиленно заморгала, отгоняя слезы, но ком, сковавший гортань, не позволял проглотить даже крошки.

– Девушка! – презрительно окликнул ее Андреос Деметриос.

– Роза, – напомнил ему сын. – Старость... Память уже не та, – отвлеченно подытожил он вслух.

– Роза, вы весьма необщительная девушка. Вы что-то от нас скрываете? – нагло спросил старик. – Думаю, незачем опускать то обстоятельство, что я неодобрительно отношусь к вашей связи с моим сыном.

– К связи? – переспросила Роза.

– Прости моего старика, он, видно, совсем отвык общаться с дамами, – громогласно объявил Мэтью.

– Ничего страшного, – великодушно проговорила Роза, которая поняла, что настала пора отрабатывать те деньги, которые Мэтью пообещал ей за услуги. – Вы говорите, что не одобряете нашей связи. Так и мы ее не слишком приветствуем. Однако же сердцу не прикажешь.

Мэтью с гордостью посмотрел на свою подопечную, с вызовом взглянул на Андреоса и снова занялся едой.

После ужина случилось то, к чему Роза не была готова совершенно.

Собрание разделилось на два лагеря. Мужчины собрались в салоне с бокалами горячительных напитков в руках. А дамы, к взаимному, как предполагалось, удовольствию, должны были поболтать на террасе. Однако Роза представления не имела, о чем следует говорить с Сашей и ее матерью. Да ее и не втягивали в беседу. Англичанка была вынуждена самоустраниться и с преувеличенным интересом наблюдать предгрозовой закат, лихорадочно припоминая все свои многочисленные оплошности за столом.

Но ей не пришлось долго изображать отрешенность. Мэтью оставил мужскую компанию и, тихо проследовав на террасу, подошел к Розе и положил руку ей на плечо.

Девушка вздрогнула от неожиданности, но, оглянувшись и увидев высокого и красивого Мэтью, ощутила облегчение. Она больше не чувствовала себя одинокой.

– Устала? – чутко поинтересовался он.

Роза молча кивнула. Ее глаза были грустными. Мэтью Готье догадывался, что творилось у нее в душе. Он уже успел понять, что Роза относится к той несчастливой категории людей, которые сами грызут себя за самую незначительную оплошность, она из тех, что до конца жизни помнят каждый свой конфуз в малейших подробностях, во всех оттенках переживаний и не способны простить себя, примириться с собой. Мэтью искренне сочувствовал ей. Но он не представлял, чем можно помочь таким людям. Он подозревал, что вся их человеческая натура стоит на трех китах: на неуверенности, страхе и самобичевании.

– Я объявил всем, что устал и хотел бы лечь пораньше. Что скажешь? – спросил ее Мэтью.

Розе ничего не хотелось говорить. Она стояла, отрезанная от этих чуждых ей людей стеной. Он отгородил ее собой и своим тихим голосом от всех тревог прошедшего часа. Роза расслабилась, а с покоем пришли и запоздавшие слезы. Она вся сникла, брови сложились домиком, образуя глубокую складку на лбу, а глаза покраснели.

Мэтью ласково обнял ее и спросил:

– Что случилось? Что тебя так расстроило?

– Я не пойду ночевать с тобой, – осторожно произнесла Роза.

– Я вовсе не это имел в виду, – сказал Мэтью, улыбнувшись.

– Значит, ты не обидишься?

– Вот еще, – махнул он рукой. Роза внезапно повеселела.

– Что у вас тут происходит? – легким шагом подошла к ним Саша.

– Роза перевоспитывает меня. Делает, так сказать, из мужчины человека, – присочинил Мэтью.

– И как, Роза, получается? – насмешливо осведомилась красавица.

– Время покажет, – неопределенно ответила Роза, сознавая, что испытания только начинаются и неучтивость со стороны Андреоса Деметриоса – не самое страшное из них.

– А какова, цель переделок? – поинтересовалась Саша.

– Роза считает, что мне пора выйти из потемок средневековых предрассудков и стать образцовым мужчиной нового тысячелетия, – красноречиво приврал Мэтью.

К беседе присоединилась мать Саши – Елена Константин.

– И каков он, по версии мисс Холл, этот образцовый мужчина нового тысячелетия? Надеюсь, не карликовый пудель с розовой ленточкой на шее.

– Упаси Бог, – вторила матери Саша.

– Нет, – покачала головой Роза. – Скорее уж Лабрадор, выносящий детей из горящего дома. Таков мой идеал.

– Сравнение мужчины с псом кажется не совсем корректным. Во всяком случае, не в присутствии мужчины, – томно протянула Саша.

– Прошу вас, дамы, не обращать на меня внимания, – скромно потупился Мэтью.

– Мужчина во все времена должен быть вожаком. А роль женщины – следовать за ним повсюду, – строго произнесла Елена Константин.

– Не думаю, что мне это подходит, – дерзко объявила Роза.

– Это в вас говорит молодость, отсутствие опыта, милочка. Поживите с мое – поймете, что на женщине и без надуманных амбиций лежит непомерный груз обязанностей. Глядя на взрослых детей, боязно вспоминать, чего тебе это стоило, – назидательно произнесла женщина.

– Мама всегда повторяет, что задача умной женщины – найти такого спутника жизни, за которым хочется следовать. То есть путь мужчины может стать также и твоим путем, без всякого ущерба женскому достоинству, – декларативно объяснила Саша.

– Иными словами, мужчина первичен, а женщина на подхвате? – агрессивно спросила Роза.

– Вы находите это унизительным? – надменно осведомилась мать Саши.

– А разве не так?

– Просто такой девушке, как Роза, трудно понять главный посыл ваших речей, дамы, – обратился Мэтью к Саше и Елене Константин. – Она по молодости или из-за отсутствия мудрого наставника не догадывается о том, как могут вертеть своими мужьями умные и негордые жены. Она стремится к равноправию именно по той нелепой причине, что не испытывает потребности управлять всеми и вся. Роза первый день на нашем острове, поэтому не просекла еще того обстоятельства, что у наших скромных жен в руках все ниточки, идущие к их мужьям, которым и в голову не приходит, что они – марионетки на сцене жизни, – мирно проговорил Мэтью, тем не менее обе женщины демонстративно отвернулись и ушли с террасы в дом.

– Из твоих слов следует, что я полная дура, – обиженно произнесла Роза.

Мэтью посмотрел на нее и рассмеялся.

– Ты представить не можешь, как это тебя красит, – сказал он, поцеловав девушку в лоб. – Как, по-твоему, я похож на Лабрадора, спасающего детей?

– Прекрати смеяться надо мной, – смущенно улыбнулась Роза.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Мне кажется, все прошло хорошо, – проговорил Мэтью, ведя Розу Холл по коридорам дома, который никогда не чувствовал своим. – Но ты, похоже, так не думаешь?

– Честно? – спросила Роза, приостановившись. – Нет. Но какое это имеет значение? Ты привез меня сюда не для того, чтобы я получала удовольствие от общения с твоими родственниками и знакомыми.

– Тебя что-то расстроило? – поинтересовался Мэтью Деметриос. – Я старался тебя защитить.

– В том-то и дело, Мэтью. А я бы не хотела зависеть от тебя или от кого-либо вообще, – сообщила Роза.

– Принимать заступничество – это, по-твоему, зависимость? Ты меня удивляешь, Роза, – вздохнул Мэтью. – Если бы я не вступился за тебя, эти женщины показали бы себя в полной мере. Ты даже не догадываешься, насколько крепки их зубы. С их агрессией ты вряд ли сумела бы достойно справиться. Лучше зависеть от доброго отношения друга, чем от вероломства недруга. Ты так не думаешь? Кроме того, моя роль жениха требует от меня покровительственного поведения. Если бы я не пресек их нападки, это вызвало бы подозрения.

– Я уже поняла, что ты в любой ситуации видишь только собственную правоту. Ты деспотичен и черств.

– Расслабься. Если будешь вести себя так напряженно, эти леди подумают, что я не удовлетворяю тебя в постели, – издевательски произнес Мэтью.

– А если ты будешь понукать мной, что они подумают? И разве тебе не безразлично, что о твоей интимной жизни думают окружающие? Ты – чемпион, маэстро себялюбия, плейбой, философ-нонконформист. Что тебе до их суда?

– Сколько негодования, сколько справедливого гнева! – с насмешкой воскликнул Мэтыо. – А из-за чего? Лишь из-за того, что я заставил всех думать, будто между нами и впрямь что-то есть. Тебе это так претит, Роза? Может быть, от этого страдает твоя женская репутация? Или есть возлюбленный, который не должен узнать о твоей авантюре? Я так не думаю. Если бы у тебя кто-то был, сейчас ты была бы с ним, а не со мной. Ты одинока, Роза, и это ясно как день. Но тебе не нравится, что нас считают любовниками. Это меня озадачивает, интригует, заводит...

– Ты суешь нос не в свое дело, – нервно пролепетала Роза.

– Детская отговорка, – ехидно произнес Мэтью.

– Даже если и так. Или я должна стыдиться своей... неопытности? – с подростковой дерзостью вскинула голову Роза.

Мэтью недоверчиво сощурился.

– То есть ты сейчас фактически созналась в том, что считаешь себя неискушенной в вопросах интимной жизни?

– Созналась в том, что являюсь таковой, а не считаю, – поправила его Роза, ненавидя себя за то, что позволила зайти перепалке в такие дебри.

– Девственница? – спросил, не удержавшись от саркастического смеха, Мэтью. – Придумай что-нибудь правдоподобней, монакская блудница, – выпалил он.

– Вот, значит, как ты ко мне относишься! – возмутилась девушка.

– Назови свою цену, девственница, – продолжал потешаться над ней Мэтью. – Я теперь просто-таки обязан вблизи ознакомиться с этим бастионом целомудрия. Боюсь только, что увижу лишь руины былого достоинства.

Что-то внутри Розы оборвалось. Она винила себя за то, что этот диалог стал возможен. Ее глупая привычка к искренности со всеми и каждым в очередной раз сыграла с ней злую шутку.

Она так презирала себя за глупость, что больше не могла злиться на Мэтью. Лицо ее постепенно приняло страдальческое выражение, взывающее о жалости. Брови взметнулись ввысь, лоб сморщился, на глазах появились крупные слезы обиды и бессилия, девушка всхлипнула и закрыла лицо руками.

– Боже! Прости меня, Роза, – спохватился Мэтью, обняв девушку за плечи.

Роза не сопротивлялась. Невзирая на нелюбовь к опеке, она чувствовала себя уютно в объятьях этого, именно этого мужчины. Она приникла влажной щекой к его груди:

– Как ты могла подумать, что я поверю твоим фальшивым слезам? – неожиданно отстранив девушку от себя, воскликнул Мэтью. – И с чего бы мне просить у тебя прощения? Вы, женщины, умеете выбить почву из-под ног своим слезливым притворством. Я, дурак, почти размяк. Абсурд какой-то!

Они посмотрели друг на друга испуганными глазами. В длинном коридоре, замкнутом между жилыми комнатами, лишь сумеречный свет вливался в небольшое окно. Их глаза светились непостижимым огнем.

Двое замерли, скрестившись взглядами. Оба не доверяли ни глазам, ни собственным чувствам.

– Мне не следовало заговаривать об этом, – собравшись с силами, произнесла Роза.

– Оставь. Не заставляй меня реагировать. Забудем, – предложил Мэтью и честно признался: – Я сейчас не в состоянии отличить правду от лжи.

Роза медленно подошла к двери своей комнаты. Мэтью бесшумно проследовал за ней.

Роза повернулась к нему и сдавленным голосом проговорила:

– Мэтью...

Мэтью нежно приложил пальцы к ее губам. Она крепко прильнула губами к его ладони, обдав ее жарким дыханием.

Мэтью приблизился к Розе и взял ее за плечи.

Два силуэта в темном коридоре слились в один.

Мэтью медленно склонялся, к ее губам. Он пребывал в том состоянии, когда был бессилен понять происходящее. Он и желанием мог управлять, и обыгрывать его как угодно. Но только не в этот миг взаимных обвинений и... саморазоблачений.

Его губы уже слегка коснулись розовых лепестков девичьего рта, когда с лестницы раздались мужские голоса и наигранный смех двух женщин.

Роза нащупала рукой дверную ручку за своей спиной.

Мэтью откинул голову назад, так и не утолив жажды, но придержал девушку за талию, пронзительно вглядываясь в ее глаза.

Это мог быть их первый поцелуй, который уже вылился в близость в представлениях Мэтью.

Поцелуй не состоялся, но стал несбывшимся желанием. Для такого человека, как Мэтью Готье, это было равноценно схождению с дистанции по неуважительной причине. Он не мог себе такого позволить. Поцелуй и все последующее в этот миг сделалось отложенным обязательством.

Мэтью опустил свой голос до шепота:

– Время не истекло, и мы продолжим.

– Ты сам придумываешь правила и заставляешь всех им подчиняться. Мне это не подходит, – взволнованно проговорила Роза.

– Забудь о правилах. Я предлагаю тебе свободу. Надеюсь, что ты способна это оценить, – многообещающе прошептал мужчина.

– Твоя гибкость во взглядах меня пугает. И я не уверена, что наши представления о свободе совпадают, – скептически произнесла девушка.

– А что тебя смущает? – осведомился Мэтью.

– Твое вечное желание вступать в оппозицию к своему окружению, – пояснила Роза.

– И что дурного ты в этом усматриваешь? Тебя бы больше устроило, если бы я был на побегушках у своего напыщенного папочки или у этих самовлюбленных Константинов?

– Мое мнение не в счет... Ты привез меня сюда не для того, чтобы показать Константинам, что вакантное место невесты занято. А для того, чтобы в очередной раз позлить своего отца сомнительным выбором невесты. Тебя полностью устраивает, что я чужеродна этому обществу, неуверенна, неуклюжа, ничего, кроме недоумения, не вызываю. Ты выставил меня посмешищем, но именно этого ты и добивался, – собравшись с мыслями, сумела спокойно произнести Роза.

– Мой отец...

– Знаю-знаю. Твой отец циничное чудовище, расчетливый мизантроп, неисправимый сноб и ханжа, эгоцентрик, каких свет не видывал... Все это мне известно из твоих прежних тирад. Но ты играешь на его поле. Он полностью навязал тебе свои жизненные устои, которые ты неустанно потрясаешь этими клоунскими эскападами, отчего они становятся только прочнее. Впрочем, ты прекрасно знаешь, что однажды займешь его место во главе стола. И даже если по правую руку от тебя будет сидеть не Саша Константин, а другая золотая девочка, то история повторится. Потому что там, где деньги и сытость, никогда не ослабнет хищничество, – с силой проговорила она..

– Ну и?.. – с деланным равнодушием протянул Мэтью.

– Просто позволь мне уйти. Не нужны мне обещанные деньги. Я не могу тут больше находиться, – попросила его Роза.

– Я не могу отпустить тебя. Ты идеальна в своей роли.

– Я это уже поняла. И все же я требую, чтобы ты позволил мне уйти, – настойчиво повторила она.

– Требуешь соизволения? Только ты можешь сочетать несочетаемое, Роза. Требовать можно уступок, подчинения, полной капитуляции. Позволения следует просить, выпрашивать, умолять. Ты уж определись в самой себе. Кто ты? Победитель, который топает ногой и без труда получает все требуемое? Или вечный проситель, который, и трудясь, не получает заработанного иначе, чем через унижения? – назидательно произнес Мэтью.

– В твоем мире, – уточнила Роза.

– Не думаю, что мы из разных миров, – покачал головой Мэтью. – Ответь мне честно, Роза. Ты хочешь уйти из страха перед моим отцом?

– Отнюдь, Мэтью. Твой отец меня не пугает, – ответила Роза.

– Тогда по какой причине?

– Я боюсь проникнуться симпатией к тебе. Не к Мэтью Готье – бесподобному ловеласу со своеобразным чувством юмора и исключительными манерами. А к Деметриосу-младшему, который, как проблемный инфант, неустанно бесится, делит людей вокруг себя на полезных и не очень, симпатичных и отталкивающих, забавных и занудных, манипулирует ими для своих незрелых утех. И при этом имеет наглость чувствовать себя обделенным, несправедливо обиженным... Я предпочитаю сохранить о тебе другую память. Хочу, чтобы для меня ты остался тем бесстрашным спортсменом, который спас меня из полыньи, который заставил меня критически оценить собственные привычные представления, всерьез переосмыслить свою жизнь, иначе взглянуть на себя...

– Ты думаешь, что я так же безнадежен, как мой отец? – сдавленным от ярости шепотом перебил ее Мэтью.

– Только если твой страх перед ним делает тебя малодушным.

– Я гонщик. Я умею противостоять страху, – гордо заверил ее Мэтью.

– Искусственно созданному страху, смоделированному страху, управляемому страху, – уточнила Роза. – А отец – это все стороны давления. Физического, психологического, морального, социального...

– Стоп! – прикрикнул на нее Мэтью, оборвав размеренную нотацию. – Прекрати разговаривать со мной как с недоумком. Что ты о себе возомнила?

Роза, оробев от этой вспышки, осеклась. Мэтью взял себя в руки.

– Я... – тихо проговорил он, – я не всегда вел себя так. Были и другие времена. Я старался. Я искренне стремился угодить. Я в сжатые сроки наверстал то, что упустил в беспризорном детстве. Все учителя в голос хвалили меня. Удивлялись моим способностям. Только один человек всегда находил повод для упреков и недовольства. Он в любой моей работе выуживал недостаток. Мои личные увлечения он выставлял на осмеяние в своем кругу, изображая меня то размазней, то слабоумным, то маргиналом. Когда не стало Алекса, он открыто объявил, что умер не тот сын.

– А если тут что-то другое? Может, он оказался бессилен преодолеть изначальное предубеждение. Он не в состоянии управлять собственным отношением к близким людям. Он не имеет в себе душевных сил принять собственного сына. Он беспомощен перед мнением окружающих. Он жертвует уважением самого близкого из оставшихся в живых человека, уподобляясь своему недалекому окружению. Ты думаешь, он достоин твоих страданий? – спросила Роза.

– Но он ведь любил Алекса!

– Но он не знал его. Ты сам мне об этом сказал. Тот Алекс, которого он любил, не был настоящим. Настоящий Алекс любил тебя. И мачеха тебя любила. Разве любовь этих двух замечательных людей не перевешивает жестокосердия одного человека? Что бы ты ни предпринял, ты не сможешь заставить его ценить духовные сокровища превыше материальных. Ты только отравишь собственную душу этим бессмысленным противостоянием. А своим отчаянием вооружишь его против себя. Вы оба – порождения одного мира, но ты, в отличие от него, еще находишь в себе силы сопротивляться. Ты должен сделать последний рывок. Оторваться...

– Послушай, девочка, все, что ты тут наговорила, очень трогательно, очень по-детски. Но не за то я тебе плачу, чтобы ты упражнялась в схоластике. У меня есть конкретная цель, которой я достигну. Я не собираюсь афишировать ее. Но ты мне нужна только в одном-единственном качестве. В качестве фиктивной невесты, – циничным тоном осадил ее воодушевление Мэтью.

– Прости, если думаешь, что я позволила себе лишнее, – словно готовая к такому наглому выпаду, извинилась Роза.

– Тебе нечего делать в моей голове, в моем самосознании. В койку – добро пожаловать. А дальше – не смей! – дерзко объявил он.