Текст книги "Гонщик из Монако"

Автор книги: Ким Лоренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Очень жаль, мисс Холл, но нам придется расстаться.

– Расстаться?! Но... почему?

– К сожалению, я не могу полагаться на вас.

– Почему? На все должны быть причины. Я имею право знать.

– Не стоит об этом, мисс Холл. Уж поверьте.

– Нет. Давайте разберемся!..

– Я вам не судья, мисс Холл, но привык поручать работу только исполнителям с безукоризненной репутацией.

– Я вас не понимаю. Я сделала работу почти наполовину. Я укладываюсь в график. Вы не предъявляете претензий к результатам моего труда, но тем не менее указываете мне на дверь.

– Вашу работу я оцениваю как удовлетворительную, мисс Холл... Но я принимаю во внимание множество других факторов.

– Каких еще других факторов, мистер Смит? Вы можете изъясняться точнее?

– Должен признать, что обстоятельства нашей встречи были не самыми удачными. Но я готов был проявить понимание и снисхождение, ибо в жизни может случиться всякое... Но, еще раз оговорюсь, я не сужу вас, не берусь порицать ваш образ жизни, а лишь хочу внятно, по вашей же просьбе, мотивировать свой отказ... Ваша непритязательность в знакомствах не делает чести такой молодой леди, как вы.

– Я по-прежнему не понимаю, о чем идет речь, мистер Смит!

– Кажется, вы заставляете меня оправдываться? Вы забываетесь, мисс Холл. До этого я берег ваши чувства, но вы не проявили должного благоразумия. Поэтому приходится быть резким – лишь для того, чтобы покончить с неприятным выяснением... Я не желаю, чтобы на меня работали женщины вашего сорта!

– Женщины моего сорта? Это что еще за сорт такой?

– Не советую играть со мной. Я не бросаю слов на ветер. Прежде чем принять решение, я навел справки. Мы живем в тесном мире, мисс Холл. Если вы думаете, что никто не осведомлен о вашем специфическом прошлом, то ошибаетесь. Я приверженец традиционных устоев. Вольности новейшего времени мне не по нраву. Я противник всяческой распущенности, и сексуальной в том числе. И я не желаю, чтобы у злонравных людей появился шанс порочить мое имя, связывая его с вашим. Господь знает, что я не сужу людей. Я верю в добрую волю и свободу выбора. Но в выборе своего круга общения я должен придерживаться строгих принципов, в противном случае это будет расценено как неразборчивость.

– Что бы вам ни сказал Мэтью Готье, это клевета, мистер Смит.

– С такими сомнительными субъектами, как упомянутый вами господин, я не имею ничего общего. Полагаюсь на проверенные источники сведений. Я уже подыскиваю другую кандидатуру для завершения работы. Впрочем, согласно предварительным договоренностям, заплачу вам за весь месяц, мисс Холл!

Роза в состоянии отрешенности сидела на скамье. Она не анализировала разговор с мистером Смитом. Просто раздумывала о тяжести своего финансового положения.

Она не могла расстраиваться из-за нелепого отказа мистера Смита от ее услуг, потому что понимала всю нелепость его претензий. Гнусность обвинений, высказанных в виде старомодных ханжеских формулировок, еще не дошла в полной мере до сознания расстроенной девушки. Зато она ясно осознала, что осталась без какого-либо источника дохода. То есть являлась фактически безработной. И это шокировало ее.

– О! Привет! – раздался за ее спиной дружелюбный девичий голос. – А я тебя вчера видела.

– Здравствуйте! – кивнула Роза в ответ. – Я вас не знаю.

– Ну конечно. Я видела тебя в окно. Я сестра Джеми Макгрегора. Приехала погостить в замке на каникулы. Он сказал, что ты работаешь на этого... Смита, кажется, – оживленно частила девушка.

– Больше не работаю, – мрачно произнесла Роза. – Ты мне не скажешь, Мэтью сейчас дома? Мне срочно нужно с ним переговорить. .

– Польщен! – раздался надменный голос Мэтью Готье.

– Чего не скажешь обо мне! – отозвалась Роза.

– Фиона, иди погуляй, – беспрекословным тоном распорядился Мэтью.

– Конечно, господин Деметриос! Как скажете, господин Деметриос!

Девочка, хихикнув, удалилась.

– Почему она тебя так называет? – удивленно спросила Роза Холл, когда девчушка упорхнула в глубь дома.

– Потому что так меня зовут, – сухо ответил Мэтью.

– Но мне ты представился иначе, – упрекнула его девушка.

Я сказал, что наполовину француз, а наполовину грек. И эта фамилия – наследие моей греческой половины, – нехотя разъяснил Мэтью.

– Без разницы, – торопливо махнула рукой Роза. – Мы можем поговорить в спокойной обстановке?

– Ты хочешь говорить со мной приватно? Тогда пройдем сюда, – предложил Мэтью и хозяйским жестом открыл перед ней дверь в одну из комнат нижнего этажа.

Роза вошла, повинуясь его жесту, Мэтью проследовал внутрь комнаты вслед за ней и плотно закрыл за собой дверь.

– Такая конфиденциальность тебя устраивает? Роза проигнорировала его насмешливый

вопрос. Она бессильно прислонилась к стене, обшитой дубовыми панелями, и растерянно уставилась в пол.

Мэтью вальяжно расположился напротив нее в глубоком кресле и некоторое время наблюдал ее оцепенение, но, потеряв терпение, спросил:

– Могу я помочь тебе чем-нибудь, Роза Холл?

Роза опомнилась и вскинула голову. Она посмотрела на него странным и недоверчивым взглядом, словно выискивая ответ на мучавший ее вопрос в бесстрастном лице этого самовлюбленного типа.

Но, ничего не высмотрев, расстроено шмыгнула носом и вновь потупилась.

– Может быть, люди в самом деле меняются? – в притворной задумчивости произнес Мэтью Готье. – Ты другая, Роза. Вернее, ты кажешься мне неузнаваемо другой. Как тебе это удалось?

– Ты намеренно выбираешь в свое окружение людей, которые потрафляют твоему тщеславию?' Гак ты пестуешь свою уверенность в собственном великолепии? Несколько минут назад мне довелось поговорить с твоим двойником, который очень щепетильно относится к тому, какой сорт людей его окружает. Как выяснилось, мой сорт ему не подходит, – сглотнув ком обиды, проговорила девушка.

– И много ты встречала моих двойников? – уязвленный ее насмешкой, спросил Мэтью.

– Нет. Вы двое открыли для меня новый мир притворства и лжи.

– Тебя уволил Смит. Я правильно понял?

– Понял? Еще бы тебе не понять! Ведь именно на этот исход ты рассчитывал, излагая ему свои бредни, – презрительно бросила Роза.

– О! Я такой плохой? Нет-нет! Не может быть! – издевательски рассмеялся Мэтью.

Роза спокойно наблюдала его дурачество. Когда он умолк, она тихо продолжила:

– Он размазал меня. Ты доволен?

– Роза, что бы ни произошло между тобой и Смитом, я не имею к этому отношения, – серьезно проговорил Мэтью.

– Лжец, клеветник, негодяй! – побагровев от ярости, процедила девушка.

Мэтью безразлично выслушал ее. Потом кротко спросил:

– Ты таким меня считаешь?

– Ты такой и есть. Злобный и вероломный недочеловек, который забавляется, играя с человеческими судьбами. Тебе ничего не стоит спасти или погубить. Так ты разбавляешь скуку самолюбования.

– Благодарю за точную оценку. Ты сочинила исключительную эпитафию человеку, который еще недавно рисковал своей жизнью ради тебя.

– А может быть, ты пожалел, что спас вечно пьяную нимфоманку, и решил исправить оплошность, рассказав о своих подозрениях Смиту, который поспешил отделаться от пятнающей его имя сотрудницы, – предположила Роза Холл.

– Я повторяю, что не говорил со Смитом о тебе. От меня он не мог узнать этого, – твердо произнес Мэтью.

– Этого он не мог узнать ни от кого. Потому что этого не было и быть не могло. Я никогда не была в Монако! – отрывисто отчеканила Роза, подойдя близко к Мэтью и склонившись над ним – так он лучше усвоит смысл сказанных ею слов.

Мэтью сощурился и заинтересованно посмотрел на девушку. Она отшатнулась, словно обожженная его пронзительным взглядом.

Мэтью тонко улыбнулся, словно поощряя ее к чему-то, выжидая продолжения. Казалось, он хочет, чтобы она совершила что-то эдакое, чтобы он мог наконец удивиться.

Роза разозлилась на него до дрожи в конечностях.

– Тебе кажется это забавным? По-твоему, это анекдот? Ты уже предвкушаешь, как будешь рассказывать обо всем своим порочным друзьям?

– Как он обосновал увольнение? – резко перепил ее Мэтью.

– В отличие от тебя, он изъяснялся путано. Но если убрать все куртуазные речевые обороты, он обвинил меня в том же, в чем в день нашего знакомства обвинил меня ты. Но из уст Смита это звучало еще срамнее, поскольку можно было подумать, что я пришла к нему на работу с панели.

– «В день нашего знакомства», – вдумчиво процитировал ее Мэтью. – Ты меня восхищаешь, Роза. Ты настоящий виртуоз. Не подкопаешься. Молодец! – от души похвалил Мэтью. – Только какой именно «день нашего знакомства» ты имеешь в виду? Тот, что был намедни, или же тогда в Монако, где ты никогда не была?

Роза тяжело выдохнула. Ей хотелось кричать от бессилия. Казалось, каким-то непонятным способом она попала в параллельную реальность. В ту, в которой ее женская и профессиональная репутация безнадежно подмочена. В ту, в которой люди не желают слушать, слышать и понимать друг друга. И любят играть в жестокие игры...

Роза не могла думать всерьез о том, чтобы рассказать этому напыщенному иностранцу о своей сестре Ребекке, в точности похожей на нее, и о том, что Ребекка действительно ездила в Монако. Репутация замужней сестры была ей так же дорога, как собственная. И, главное, Роза не верила Мэтью. Не могла ее моралистка сестра беззастенчиво поучать ее, имея за спиной такой сомнительный опыт...

К словам Мэтью Роза относилась как к клевете. Она хотела добиться от него признания факта клеветы и обеления ее от наветов. Но могла ли она на это рассчитывать? Уж оставить их без ответа точно не могла.

– Не вини других в собственных ошибках, Роза, – назидательно произнес Мэтью.

– Что? Да как ты смеешь? Кто дал тебе такое право? – сорвалась она на истерический крик, тогда как Мэтью равнодушно наблюдал за ней из глубокого, бесспорно очень удобного кресла.

– Ну, может, ты и права в том, что тут есть некоторая доля моей вины, – примирительно пробормотал Мэтью. – Я обмолвился Джеми, а он мог...

– Что…

– Да, Джеми мог передать мои слова Смиту. Я допускаю такой вариант. Видишь ли, Роза, Джеми трусит перед этим субчиком.

– Ты сказал об этом другу? Но в этом нет ни слова правды!

– Не беспокойся. Джеми твоя... гм... слабость не смутила. Похоже, после моего рассказа ты его еще сильнее заинтересовала, – объявил ей беспечный гонщик. – Джеми тогда остановился в другом отеле, но он слышал историю о том, как охранники отеля, в котором ты гуляла, урезонивали тебя по моей просьбе.

– Боже!

– Не удивительно. Ты тогда произвела настоящий фурор. Я допускаю, что ты можешь этого не помнить. Не мудрено, столько-то выпив! – хохотнул Мэтью.

– Это была не я! – воскликнула девушка.

– Верю. Это был твой астральный двойник. Тут в дверь постучались, и в узкий, проем просунулась любопытная мордашка Фионы.

Оба недовольно посмотрели в ее сторону, но, несмотря на недружелюбные взгляды, девочка вошла.

– Я слышала ваш разговор, – с порога начала Фиона. – Я уже знала об этой истории в отеле Монако. И. когда Мэтью и Джеми вновь заговорили о ней на днях, отправила Грейс письмо по Интернету о том, что, оказывается, та буйная девушка, которая...

– Кто такая Грейс? – перебил .шкодливую девчонку Мэтью.

– Моя подруга... А она переслала письмо Элли...

– Ну вот видишь? – обратился к Розе Мэтью. – Мы реабилитировали Джеми. Он не виноват в твоем увольнении.

– И это должно меня утешить? – спросила Роза, рухнув в другое кресло.

Мэтью поднялся со своего места и молча вывел девчонку за дверь, угрожающим движением руки запретив ей подслушивать. Затем подошел к шкафу и, открыв одну из его створок, налил в широкие стаканы янтарную ароматную жидкость.

– В коллекции Джеми все только лучшее, – тоном знатока объявил он и протянул, один из стаканов Розе.

– Я не люблю этого, – поморщившись, отказалась Роза.

– В медицинских целях, – настаивал Мэтью, насильно вложив стакан ей в руку.

– Я не больна. Я зла. Из-за тебя я лишилась работы.

– Самая распространенная ошибка людей – перекладывать вину на других, – холодно проговорил Мэтью.

– Слушай, избавь меня от своих истасканных нотаций. Я не желаю слышать обличения из твоих уст! – объявила она, залпом осушив стакан.

Наблюдавший за этим Мэтью едко ухмыльнулся. Роза с грохотом поставила стакан на столик, и тот вновь оказался наполненным виски.

– Джеми уверен, что мне не следовало выпихивать тебя из своей постели.

– Мне не интересно, о чем сплетничают между собой самцы вроде вас! – пробормотала девушка, чувствуя, что язык плохо повинуется ей,

– Он считает, что я обязан был переспать с тобой. И, пожалуй, он прав. Я обидел тебя тогда своим пренебрежением. Теперь ты срываешь на мне обиду.

– А мне бы не хотелось спать с такой холодной и скользкой рыбой, как ты, – захмелев, хихикнула Роза.

Довольный Мэтью ядовито улыбался, наблюдая за ней.

– Я бы не выгнал тебя, не будь ты тогда безобразно пьяна.

– Я была недостойна тебя, как оказалась недостойна Смита? – спросила девушка.

Мэтью поймал себя на том, что постоянно спускается взглядом к ее тугому свитеру из ангорской нити цвета вереска.

– Я люблю, когда женщина в ясном сознании. Только так я могу насладиться близостью с ней в полной мере. А тебе в тот момент было и без меня весело.

– Сколько раз я могу повторять? Я никогда не была в Монако! – Роза теперь уже сама потянулась к стакану с виски.

– Ты убедила себя в этом. Такое случается. Эпизоды прошлого стираются из памяти, если невыносимо мириться с ними. Весьма распространенный мнемонический феномен. Человек подменяет воспоминания о реальных событиях вымышленными, в которые свято верит, – тоном внушения проговорил Мэтью.

– Ты ужасный человек, – невнятно пробормотала Роза, допивая виски.

Мэтью отодвинул оба стакана и поставил бутылку на прежнее место в шкаф, после чего подсел на диван ближе к девушке.

– Мужчины тоже ранимы, – загадочно произнес он, внимательно присматриваясь к девушке.

Их колени соприкоснулись, но Роза этого словно не заметила.

– И ты мстишь женщинам за свои раны? – спросила Роза, неожиданно с сочувствием посмотрев на него.

– Ты могла бы стать исключением... Ты уже исключительная в некоторых смыслах! – проникновенно проговорил он.

– Ты... такой... необычный, – осторожно произнесла она, чувствуя, что ее лицо помимо воли приближается к его лицу. – Что ты хочешь сделать со мной? – пролепетала она, закрыв глаза.

– Сколько? – ласково спросил ее Мэтью.

– Чего – сколько? – переспросила она, открыв глаза.

– Сколько ты берешь за час, за ночь? Какие нынче расценки на любовь? – ошпарил он ее очередной колкостью.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Ты говоришь о деньгах? – приподняла золотистые брови Роза, непонимающе посмотрев на Мэтью.

– Я говорю о деньгах, – подтвердил мужчина.

– Для жизни деньги необходимы. Это так. Но из-за твоих наветов я стала безработной, и ты имеешь наглость говорить со мной как с продажной женщиной, – слабо упрекнула его Роза; самообладание отказывало ей по мере сокращения между ними дистанции.

– Клевета – это преступление. Ты можешь подать на меня в суд, если уверена, что я его совершил, – прошептал Мэтью над ее ухом, и Розу обдало его горячим дыханием.

– Уверена, на тебя работает легион законников, которые святого опорочат, лишь бы только выгородить тебя. Решиться преследовать таких, как ты, через суд – все равно что добровольно взойти на костер инквизиции. Субъекты, подобные тебе или Смиту, мастерски умеют переиначивать факты в свою пользу.

– Странно слышать это от человека, который искренне считает себя безгрешным, – проговорил Мэтью.

– Тебе доставляет удовольствие насмехаться над людьми, над их слабостями и сложностями? – осуждающе произнесла Роза Холл.

Мэтью поднялся со своего места и отошел к противоположной стене. Роза внимательно следила за ним. Помолчав и оценивающе оглядев собеседницу, он строго произнес:

– С такими представлениями ты просто обязана подать на меня в суд.

– Но ты убежден, что я этого никогда не сделаю? – настороженно предположила девушка.

– Никогда, – кивнул Мэтью.

– Почему ты так уверен?

– Зная людей, я утверждаю, что некоторым из них, к числу которых ты и относишься, проще оставаться в роли вечной жертвы. Они готовы на все голоса твердить, что невозможно противостоять системе, с ее несправедливостью и лживыми целями. На самом же деле такие люди просто не в состоянии противостоять самим себе. Ты не веришь в себя, не веришь себе. Но ты готова подчиниться силе, даже если она разрушительна, – холодно объявил Мэтью.

– Не я создала ситуацию, из-за которой потеряла свою работу. Меня лишь поставили перед фактом. Выразили недоверие. Настоящим же виновником случившегося я считаю тебя. Ты спровоцировал враждебное отношение ко мне Смита, а уж он дал волю своему ханжеству, – в очередной раз напомнила ему Роза.

Мэтью продолжал стоять напротив, пристально вглядываясь в лицо девушки. Его мимика не выражала ничего, кроме внутренней сосредоточенности. Внешняя холодность стеной отделяла его от нее. Привыкшая к простоте в отношениях, Роза испытывала непреодолимую потребность разрушить эту стену, достучаться до чего-то человечного в этом непостижимом субъекте, который вслед за нечеловеческим героизмом проявлял нечеловеческую подлость, не меняясь при этом в лице. Роза почувствовала всю тщету своих слабых усилий. Мэтью представлялся– ей злой стихией, и она вспомнила его слова о добровольном подчинении силе, даже если эта сила разрушительна.

Девушка всхлипнула от осознания собственной слабости и пролепетала:

– Это ты... ты во всем виноват!

– В чем? – ласково спросил Мэтью, подойдя очень близко. – В чем именно виноват я перед тобой, Роза? Не могу я быть виноватым во всем, – терпеливо произнес он.

Его темный взгляд притягивал, словно гипнотизировал ее. Она попыталась отвести глаза, но не смогла.

Мэтью зажал ее кисти между своими ладонями. И Роза невольно вспомнила, как он растирал ей онемевшие в ледяной воде пальцы, как расстегивал молнии и пуговицы на ней.

– Такой человек, как ты, не способен понять отчаяние потерявшего работу, – пожаловалась девушка.

– Такой человек, как я? Что это за человек такой, Роза? – требовательно спросил Мэтью.

– Ты знаешь... – Она замялась. – Баловень судьбы. Тебе все поднесено на блюдце. Ты получаешь все, чего ни пожелаешь. Ты потакаешь любому своему капризу. Ты...

– А как такое могло случиться? Почему ты – не такая?

– Мы из разных семей, мы принадлежим разным культурам, мы из разных социальных кругов, – принялась объяснять Роза.

– Ты недовольна своей семьей, своими родителями. Тебя неправильно воспитали. У тебя было тяжелое детство, с юных лет ты боролась за существование. Жизнь была к тебе жестока. Ты никогда не чувствовала себя в безопасности. Ты недополучала еды, тепла, ласки, – тихо проговорил Мэтью.

– Нет. У меня хорошая семья и любящие родители. Дома я всегда чувствовала себя в безопасности. Мне давали все необходимое, – произнесла пристыженная Роза.

– Тебе сколько лет?

– Двадцать шесть.

– Твои родители поддерживают тебя?

– Да.

– Но вы небогаты, и поэтому ты чувствуешь себя несправедливо обделенной, – подытожил Мэтью.

– Ты считаешь, что я настолько жадна до денег? – возмутилась Роза.

– Разве имеет значение, что считаю я? Важно только то, что важно для тебя, Роза. Вот ответь мне. Ты жадна до денег?

– Нет, конечно.

– Тогда не вижу проблемы, – развел руками Мэтью.

– Проблема в том, что я безработная. И стала такой из-за тебя. Или ты думаешь, я должна кротко снести это? – с новой силой вознегодовала Роза.

– Ты считаешь, что не должна сносить это безропотно? Тогда борись.

– Как?

– Про суд мы уже говорили, – напомнил ей Мэтью.

– Да продав один лишь свой швейцарский хронометр, ты сможешь заплатить за мое четвертование, – заявила девушка, указывая на его часы.

– И вновь мы возвращаемся к вопросу денег, – лениво констатировал Мэтыо и с откровенной насмешкой уставился на нее.

– Что смешного? – спросила, нахмурившись, Роза.

– Ты смешная, – откровенно ответил мужчина. – Ты очень забавно мечешься в своей крохотной клетушке, – сказал он, легонько постучав пальцем по ее лбу. – Ты считаешь меня монстром, но пришла ко мне для разговора по душам. О чем ты думала? Ты обвиняешь меня в подлости – и при этом хочешь заручиться моей поддержкой. Считаешь меня аморальным недочеловеком, однако же оскорбляешься всякий раз, когда я высказываю свое мнение о тебе. Объясни, как такую высоконравственную особу, как ты, может покоробить взгляд подонка вроде меня? – загнал ее в тупик Мэтью.

Девушка ошарашено захлопала глазами. Ее вдруг осенило. Сознание, затуманенное двумя порциями лучшего виски Джеми, казалось ватным, но вопреки этому она могла поклясться, что более светлой мысли ей в голову еще никогда не приходило. Однако эта мысль пришла к ней как бы извне. Зато казалась необыкновенно ясной.

– Мэтью... – осторожно проговорила она, словно боясь потерять тонкую связь, вдруг возникшую между ними.

Мэтью Готье угадал ее состояние. Он доверительно произнес:

– Я родился в тесной каморке в Париже. В том его районе, куда туристы предпочитают не заглядывать, опасаясь быть ограбленными. Но что может это значить для человека, который хочет жить?

– Что?

– Ничего. Ровным счетом ничего. Либо ты хочешь жить, либо апатично существуешь в ожидании конца. Зависишь от денег, людей, обстоятельств. Заболеваешь из-за чужого мнения, которое кажется тебе несправедливым, мучаешься от мнимого невезения, отравляешь себя завистью к более удачливым людям, барахтаешься в обывательской грязи вместо того, чтобы парить над суетой.

– Все это пустые слова, – возразила Роза. – Так пишут в псевдопсихологических брошюрах, которые еще никому не помогли.

– Мне помогли, – заверил ее Мэтью. – Хотя я пришел к этим выводам не благодаря брошюрам. Я благодарен своему инстинкту самосохранения. Он меня вел с ранних лет.

– И ты думаешь, что твоя участь завидна? – скептически спросила Роза.

– Я так не думаю, тем не менее мне завидуют, – сухо ответил он. – Но чтобы ослабить силу твоей зависти, скажу, что мой отец, магнат Андреос Деметриос, признал во мне сына только на основании ДНК-экспертизы. Моя мать не была его женой. Я родился после единственной ночи близости между загулявшим бизнесменом и непутевой девчонкой. Моя мать была тогда юна, неразборчива. А Андреос, дыша воздухом свободы в городе любви, дохнул лишку. Я являю собой образцовую мутацию генов вольности и алчности.

– Ты так спокойно говоришь об этом.

– Если бы я был кисейной барышней, то, пожалуй, имело бы смысл скрывать сей факт. Но в президенты я не стремлюсь. А все прочие блага у меня уже есть именно благодаря обстоятельствам моего рождения... Я – везунчик! – торжественно объявил Мэтью. – Ты это верно заметила.

– Сейчас я уже не так уверена, – растерянно пролепетала девушка.

– А напрасно.

– Когда твой отец признал отцовство, вы стали семьей? – с надеждой на хеппи-энд поинтересовалась Роза.

– Отцовство свое Андреос признал только после смерти моей матери. Именно тогда мне и сказали о его существовании. Детство же свое я провел там, где и родился. Отец взял меня в свой дом только через полгода после кончины моей матери. Отец тогда был счастливо женат на исключительной женщине, преданной любви которой не заслуживал, растил сына, который стал моим сводным братом.

– Но вы поладили?

– Да, как может поладить грязное пятно с национальным флагом. И я был этим грязным пятном. Я с малых лет сам себе зарабатывал на пропитание, поэтому школу бросил после младших классов. Так что я знаю цену деньгам. С раннего детства был полностью предоставлен самому себе. Оказавшись же под надзором отца, проявил все свои лучшие качества. То есть жил собственным умом. Как всякому диктатору, моему отцу это категорически не понравилось. И он стал красноречиво демонстрировать, кто в доме хозяин...

– Но ты показался мне весьма образованным человеком, – удивилась Роза Холл.

Мэтью скривил губы в едкой усмешке.

– Меня умиляет обывательский суд о том, кого считать умным, кого дураком, кого образованным, а кого невеждой. Вы используете прочитанные вами пособия, учебники и книги не лучше, чем обезьяны, которые ставят их столбиком и забираются наверх, чтобы казаться выше. Вы же заучиваете чужие цитаты, а потом козыряете ими напропалую, чтобы казаться умнее. Казаться! И вам этого достаточно... Я знаю, что ты трепетно относишься к книгам, Роза. Но книга – это переработанная древесина. Дуб, который нарезали тонкими ломтиками и вымазали краской.

– Книга – это материальный носитель нематериального знания, – изрекла Роза.

– Носитель, а не само знание и не источник его, как многие ошибочно полагают, – уточнил Мэтью.

– Конечно, – согласилась она. – Книги пишут гении или графоманы. Я предпочитаю читать те, которые написаны гениями.

– Гении! В твоих устах это звучит как «марсиане». Гении – это другой биологический вид? Или те же люди, что и мы с тобой? Ладно, закончим дешевую дискуссию, – оборвал сам себя Мэтью. – Но тебя волнует другое. Ты думаешь, что в нашем мире за все нужно платить. Ты можешь умереть, не догадываясь о том, что у тебя все было. Умереть, чувствуя себя несчастной, обделенной, не реализовавшейся.

– Но действительно, за все приходится платить, – уверенно произнесла Роза.

– Да. Платишь в том числе и сожалением о каких-то своих проступках. Но ты не должна коллекционировать эти сожаления, чтобы плестись к финишу с грузом скорби на своих хлипких плечиках.

– Призываешь безоглядно потакать своим капризам? – иронично осведомилась Роза.

– Так ты поняла мои слова? – разочарованно спросил ее Мэтью и, отступив, вновь уселся в глубокое кресло и вальяжно раскинулся в нем. – Значит, тебе нужна работа, – подытожил он после некоторой паузы. – У меня есть на примете одно вакантное место.

– Что это за место? – заинтересовалась Роза.

– Мне нужна сопровождающая, которая будет старательно играть роль моей невесты – для отвода глаз, – сообщил он.

– Очень странная должность, – проговорила девушка.

– Ничего странного. Спрос рождает предложение. Согласен, это звучит несколько авантюрно. Но ты сама сожалела об ограниченности своих возможностей. Я даю тебе шанс расширить их за счет погружения в новую среду. Ты сможешь примерить на себя роль другой личности, а это всегда полезно. Я предлагаю тебе приобрести новый опыт. Уверен, ты справишься, – деловито объявил Мэтью Готье.

– Но для чего это тебе? – недоуменно спросила Роза.

– Пресечь поползновения других кандидаток, которые активизировались при мощной поддержке моего отца... Как понимаешь, прессинг будет сильным. Но тебя не должно это пугать. Во-первых потому, что тебе известен фиктивный характер нашего соглашения, а во-вторых, ты воспользуешься возможностью закалить собственный характер в противостоянии человеческому вероломству.

– Я на это пойти не могу, – покачала головой Роза.

– Почему? Я хорошо заплачу.

– Сомнительная затея. Я не хочу в ней участвовать.

– Скажи прямо, что испугалась, – поддел ее Мэтью.

– Нет. Это не я испугалась. Это ты боишься своего отца. В противном случае ты не изощрялся бы так, чтобы сохранить свою свободу от его посягательств, – резонно рассудила девушка – к явному неудовольствию Мэтью Готье.

– С тобой или без тебя я добьюсь своего. Ты игнорируешь шанс, который я тебе предлагаю, с этой минуты меня не интересует твоя судьба, высокомерно проговорил Мэтью. – Можешь дальше клясть невезение, прозябать в безвестности, кочевать от Смита к Смиту в надежде, что встретишь того, кто тебя заметит, признает, выведет в люди. И рыдать, и искать виноватых, в очередной раз разочаровавшись в себе и других.

– Просто мне боязно связываться с тобой. Ты человек ненадежный. У меня нет желания становиться твоей соучастницей, – откровенно призналась Роза.

– Похвальное благоразумие. Но разве оно помогает тебе не получать от жизни пинков и зуботычин? – лукаво поинтересовался Мэтью, для которого было делом чести склонить строптивую блондинку на свою сторону, в очередной раз доказать всем и себе, что обладает беспрецедентным даром убеждения.

– Чушь! – воскликнула Роза Холл, окончательно запутавшись в его доводах. – Демагогия!