Текст книги "Чему быть, того не миновать"

Автор книги: Ким Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– На сто процентов, – задорно заверила я его, потом добавила: – Только не говори маме, хорошо? Она заставит меня носить эту странную одежду.

Он рассмеялся, глядя на мою короткую юбку, колготки, и верх, который настолько не вязался с остальными вещами, что в результате это все сработало, как ни странно. Большая часть напряженности, которая в нем появилась с момента появления моей мамы в городе, казалось, испарилась. Он смотрел на меня все утро, как будто он пытался понять, что именно изменилось. Я думаю, его подсознание почувствовало, что я снова жива, и он пытался найти более разумное объяснение тому, что вообще произошло. Улыбаясь, он обнял меня за плечо, и мы медленно двинулись к маме. Я завоевала поощрительную премию, и она чувствовала себя неимоверно гордой за меня. Именно в этом была моя мать – ее гордость, исходящая от нее больше, чем ее трехсотдолларовые духи.

– Это замечательно, Мадисон, – сказала она, отодвигая в сторону ручку, лежащую рядом с аукционным листом, и демонстративно доставая свою инкрустированную бирюзой, чтобы сделать очередное предложение цены. – Все еще снимаешь мечты? – добавила она, вспоминая мою тягу с детства фотографировать облака. Снимок не был каким-то специальным, просто фотография, чтобы выполнить задание урока.

– Спасибо, мама, – сказал я, обняв ее тоже, чтобы она не чувствовала ущемленной в моей любви. Я прижалась к ней, закрыв глаза и вдыхая запах влажного шелка. Ее объятия показались мне слишком сильными, слишком долгими. Она казалась обеспокоенной, ловя мой взгляд, когда я отстранилась от нее. Она выглядела так же в ее модной обуви, ее брюках со стрелками и ее шелковой блузке, ее волосы были уложены в консервативный кокон, и ее макияж был совершенным. Как обычно, она выделялась на фоне моего выбора одежды и повседневных брюк и рубашки папы, но я могла точно сказать, что она беспокоилась обо мне. Морщинки вокруг ее глаз вырвались из-под ее дорогих кремов, чтобы выдать ее.

– Я не могу поверить, что ты все-таки приехал из Флориды на выставку, мама, – сказал я, пытаясь заставить ее перестать пялиться на Барнабаса и Джоша.

Ее внимание снова вернулось ко мне, и на ее лице промелькнула быстрая неуверенная улыбка. – И пропустить это? Никогда. На этой неделе у меня не было ничего, кроме сбора средств для онко-больных, но люди, которые управляют организацией всего этого, знают лучше меня, что нужно делать. – Она убрала свою ручку, тщательно игнорируя моего отца, перемещаясь к снимку с черными крыльями.

– Я не говорила тебе, что у меня была пересадка на самолет в Аризоне? – добавила мама, кивая на «ворон». – Промежуточный рейс был отменен. Я чуть не попала на рейс в Сан-Диего вместо Иллинойса. Чертовы управляющие авиакомпаниями.

Я засуетилась, не зная, что сказать. – Ну, я рада, что ты здесь, – наконец сказала я. – Это действительно много значит для меня. – Я с жадностью проглотила остатки коктейля. Увидев это, мой папа скрыл улыбку, а мама хмуро обернулась на непроизвольно громкий звук моего глотка. Это был первый раз за месяц, когда я сама ела или пила перед отцом без принуждения. Я была все еще голодна и все время поглядывала на фуд-корт, где Барнабас с Джошем ждали меня с недоеденной картошкой фри на тарелке. Накита стояла с прищуренными глазами и упершись руками в бедра. Она и Барнабас спорили. Ничего нового.

Моя мама, всегда чувствительная к мальчикам, крутящимся вокруг ее единственной дочери, подняла брови на эту разношерстную троицу. Барнабас, конечно, был усладой для глаз, но именно Джош не сводил с меня полного надежд взгляда, даже когда он набивал картошкой свой рот. У меня заурчало в желудке. Казалось, он хотел наверстать упущенное время.

– Эй, ребята, не возражаете, если я поговорю с моими друзьями минутку? – спросила я, мечтая побыстрее добраться до фри, прежде чем Джош всю ее съест.

– Да, иди, – ответила мама, подозрительно глядя на Барнабаса. – Пригласи их присоединиться к нам за обедом, – добавила она, ее взгляд поднялся и задержался на моем амулете.

– Я спрошу, – попятилась я, заливаясь краской, и рука моего отца соскользнула с моего плеча. Он непринужденно поправил часы.

– Зарезервировано на двенадцать тридцать, – добавила мама. – Я думаю фургон, который я арендовала, вместит всех нас. Я хотела бы пообщаться с твоими новыми друзьями. – Она посмотрела на свои часы и пробормотала, – Одиннадцать семнадцать. – Вздохнув, она добавила: – Особенно с твоими парнями.

О Боже. Дайте мне яда. – Ты же познакомилась с Джошем, – сказал я осторожно, зная, что она говорит о Барнабасе.

– А кто этот молодой человек, который разговаривает с Ники? – спросила она.

– Она Накита, – поправила я ее, чувствуя прилив тревоги, когда Накита, казалось, сдулась от чего-то, что сказал Барнабас, ее гнев улетучился, оставляя только грусть. Что-то там происходило. Джош тоже выглядел понуро.

– И Барнабас не мой парень, – сказала я, и моя челюсть отвисла, когда Накита быстро обняла Барнабаса. – Он больше… – Я осеклась, моргая, когда Накита повернулась и пошла прочь, опустив голову и выглядя несчастной. – Он помог мне с несколькими вопросами, – сказала я отстраненно, напрягаясь всем телом. Что происходит?

Моя мать прочистила горло, и я обернулась, не обращая внимания на ее недоверчивый взгляд. – По-моему, он еще тот Казанова.

– Да-а-а-а, – безучастно протянула я, просто желая пойти и узнать, что случилось. – Хм, не возражаете, если я, э-э...

– Иди! – сказал мой отец, доставая свою обычную шариковую ручку Биг из кармана и перебивая ставку моей матери на мою унылую тусклую фотографию. Я услышала как моя мать фыркнула, когда я уже отвернулась и шла от них в направлении фуд-корта. Я не могла сдержать улыбку. Я знала, что не было ни одного шанса, чтоб они когда-нибудь снова были вместе, но здесь и сейчас между ними был мир, которого раньше не было, и мне было приятно, что сейчас они оба возле меня. Сосредоточились, как сказал бы мой отец.

Погрузившись с головой в свои мысли, я выбросила пустой стаканчик, и почувствовала блаженство, присоединяясь к Барнабасу и Джошу. Глядя, как я окунаю фри в кетчуп, Джош одарил меня понимающей улыбкой.

– Мэдисон, у твоей мамы взгляд… придирчивый, – сказал он, и я фыркнула.

– Я могу представить, почему ты не ладишь с ней, – добавил Джош, и я плюхнулась в свое кресло.

– С ней все в порядке, – ответила я, выпрямляя спину, чтобы мама не хмурилась. – Она просто хочет быть уверенной, что я в безопасности.

Барнабас отвел взгляд от магазина, в который вошла Накита. – Я не смогу пойти на обед, – сказал он сердито.

Мои брови взметнулись вверх. – Ты все слышал?

Джош налил больше кетчупа. – Ага. Он слышал весь ваш разговор. Сидеть с ним – это как сидеть с агентом ФБР. Я, однако, хотел бы пойти на ланч. – Он забросил в рот фри, едва избегая попадения кетчупа на себя. – Я уже договорился со своей мамой, – добавил он с полным ртом.

Я проследила за темным пристальным взглядом Барнабаса вглубь зала. Он думал о Наките. – Я, э-э, говорила с Полом сегодня утром, – сказала я, и Барнабас перевел свое внимание на меня. Что-то, что могло быть тревогой, пронеслось через него, и я подняла руку в успокоительном жесте.

– У нас все хорошо, – успокоила его я. – Рон вытащил свой меч из пола внутреннего дворика и ничего не помнит о том, что Пол помогал нам прошлой ночью.

– Отлично, хорошо. – Тон Барнабаса был спокойным, но язык его тела не соответствовал этому. – Я тоже общался с Полом, – добавил он, уставившись на стол.

– Правда? – Я надеялась, что Накита в порядке. Это было не похоже на нее, чтоб она… вот так уходила. Она была на седьмом небе от счастья, с тех пор, как выяснила, что я осталась хранителем и что можно изменить ход вещей.

Тягостная тишина повисла за нашим столом. Джош смотрел на Барнабаса, а жнец старательно пытался игнорировать его, глядя на свой амулет. Обычный плоский камень светился, и я увидела в нем намек на огненно-желтый. Желтый, как при переходе к красному.

– Что происходит? – спросила я, вспомнив в начале сердитое, а потом печальное настроение Накиты.

– Просто скажи ей, Барни, – подтолкнул его Джош, заработав злой мимолетный взгляд от жнеца.

– Скажи мне, что? – теряла я терпение.

Однако, Барнабас сидел со сжатыми в тонкую линию губами, плотно сцепив руки на столе. Я могла видеть мою мать за его спиной, наблюдающую за нами.

Джош отхлебнул от своего напитка. – Барнабас хочет вернуться к Рону, – сказал он, искоса глядя на Барнабаса.

Мои губы приоткрылись, и я подалась вперед. – Прости, что?

Мой громкий возглас тут же привлек внимание моей мамы, но папа поймал ее за локоть и потянул прочь, предоставив нам конфиденциальность, которую я заслуживаю, но она до сих пор почему-то не понимала этого.

– К Рону? – сказала я тише, но не менее яростно.

Выражение лица Барнабаса перешло от злого к несчастному. Его темные глаза смотрели на меня умоляюще, он потянулся к моим рукам, и я отдернула их. Неудивительно, что Накита разозлилась.

– Это не так, – выдавил он виновато, – и я не хочу возвращаться к Рону. Я хочу вернуться к Полу.

Пол?

Увидев, что мой гнев утихает, Барнабас наклонился. – Мэдисон, я поговорил с Полом сегодня утром после того, как серафим настроил твой амулет. Он говорит, что Рон не помнит не только то, что он помогал нам, но еще и то, что я его тоже оставил когда-то. Рон думает, что я все еще светлый жнец. Зачем, ты думаешь, серафим сделал это?

– Ты хочешь вернуться? – пискнула я, ненавидя, что мой голос был настолько высок. – Ты не веришь, что мы можем все изменить? После того, как я убедила серафимов дать нам попробовать?

– Нет! – Он покачал головой, взглянув на Джоша.

– Я верю. Но как же Пол? Он хочет помочь, и он не может сделать это самостоятельно. Ему нужен кто-то, чтобы помогать ему, как Джош у тебя.

Джош ухмыльнулся, запихивая фри в рот. – Я твой секретный агент, – промурчал он, явно наслаждаясь самим собой.

Я съежилась, облокотившись локтями об стол.

– Еще у тебя есть Накита, чтобы помочь тебе, – тихо сказал Барнабас, его голова почти касалась меня. – У Пола же нет никого. Я знаю Рона всю свою жизнь, и он будет использовать свои знания, чтобы обойти его. Пол собирается посылать тебе светлых жнецов, и кому-то придется лгать Рону об этом. – Он мягко усмехнулся, откинувшись назад с лукавым взглядом. – Если есть какая-то вещь, которую я могу безукоризненно делать, так это ложь. Я врал себе на протяжении веков. Я буду с тобой, если понадоблюсь, но пока я останусь с Полом и понаблюдаю за светлыми жнецами, которые могут искать новые ответы на старые вопросы, а затем прикрывать тех, кто придет к тебе за этими ответами.

Мое сердце ныло. – Хорошо, – прошептала я, чувствуя, как начинает расти комок в горле. Он уходил, но он уходил с определенной целью. Барнабас собирался быть светлым и темным одновременно. Он мог это сделать. Просить его остаться было бы эгоистичным. – Я буду скучать по тебе, – всхлипнула я, сдерживаясь, чтоб не заплакать.

– Эй! – сказал он, его легкое прикосновение к моей руке, казалось, согрело меня. – Мы все еще можем общаться, верно?

Я кивнула, несчастная, не смотря на то, что сейчас у меня было все, чего я хотела. Барнабас был со мной с момента, как я проснулась мертвая в морге, и его «до свиданья» было… сродни прощанию.

Барнабас встал, и я тревожно моргнула. – Я не умираю, – сказал он, наклонившись, чтобы обнять меня. – Но я буду скучать по тому, что ты все время выглядишь так, будто ты только что ранним утром слезла с постели.

Я закрыла глаза и почувствовала в нем божественное и его запах перьев и подсолнухов. Мои мысли обратились к Саре, некогда живущей своей жизнью с ним. На что это было бы похоже, я задавалась вопросом, чтобы быть рядом с этим божественным ангелом всю свою жизнь? Это было бы слишком для меня, и поэтому я позволяю ему уйти.

Он поднялся, и я улыбнулась ему. – Она любила тебя до последнего вздоха, не так ли? – вдруг спросила я.

Барнабас замер, соображая, что я говорю о Саре. – И после, – серьезно сказал он. – Иногда... я завидую вашим завершениям. Они ведь не всегда плохие. В большинстве случаев это только начало. – Он наклонил голову, глядя мимо меня. – Мне нужно идти.

Джош вытер руку и протянул кулак. – Удачи тебе на той стороне, братан, – сказал он, и оба стукнулись костяшками.

Комок в горле, казалось, поселился навсегда, и я сделала глубокий вдох. Если бы моя мама увидела меня в таком состоянии, она подумала бы, что я влюбилась в Барнабаса.

– А вообще, – сказал Барнабас, поворачиваясь, чтобы уйти, но задержавшись на миг взглядом не чем-то за моей спиной – я думаю, ты будешь слишком занята, чтобы скучать по мне.

Я обернулась. Накита стояла опять уверенная в себе с нахальным взглядом рядом с Демусом. Темный жнец, казалось, был смущен, но свет в его глазах, требовал ответов, которые он мог найти только со мной.

Я улыбнулась, глядя как Барнабас развернулся, и подол его плаща крутнулся, вторя его движение.

Джош хмыкнул, скомкав свою тарелку и салфетку в шарик. – Я думаю, что Накита привела тебе своего первого перебежчика, – сказал он, и я просто покачала головой, видя воинственное замешательство рыжеволосого ангела, стоящего рядом с Накитой.

Я поднялась, думая, что сегодняшний день может стать для моих родителей шокирующим. Хорошо, что Накита могла изменить воспоминания, если до этого дойдет. – Как ты думаешь, он ест морепродукты? – спросила я Джоша.

– Придется.

Барнабас уходил, но Демус, казалось, занимал его место. Наставление на путь истинный другого жнеца может быть забавным, поскольку он искал ответы. У меня было мое тело и мой амулет, и будущее, которое будет одновременно сложным и полезным, так как я буду работать один-на-один с небесами, показывая им, что коллективное сознание человечества руководило мной, что жизнь была так же важна, как и душа, и положить конец одному, чтобы спасти другое, не было правильным если свет и тьма смогут работать вместе, добившись взаимопонимания.

Свет и тьма, подумала я, теребя мой амулет. Хорошее и плохое, душа и тело, все вместе в смешанном беспорядке, который каким-то образом породил божественный смысл. Вполне довольная собой, я шла рядом с Джошем, размышляя, что будет завтра, какие души я смогу спасти. Сегодня, однако, я была просто собой, идя на обед с моими родителями и моими друзьями.

И со мной было все прекрасно.