Текст книги "Чему быть, того не миновать"

Автор книги: Ким Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Какая хорошенькая аура , подумала я, мысленными движениями касаясь своего потока и ощущая нотки грусти от того, что сейчас он уже не мой. Или все же мой? Возможно, хоть на мгновение, я смогу вернуть себе настоящий цвет и стать сама собой?

Я переключила внимание на текущую реальность – меня сидящую в кабинете полисмена, в ожидании пока найдут очередную батарею для моего телефона. Моя аура была аурой темного хранителя времени, не моей настоящей, но когда я сравнила ее с той, которую видела только что в потоках времени, слабые синие искорки того резонанса казалось, вспыхнули в туманной дали будущего.

Между настоящим и будущим? Вот дерьмо, взволнованно подумала я, чувствуя небывалое волнение в груди. Не это ли имел в виду серафим? Не здесь ли и было скрыто мое тело? Под потоками временных рек, которые разлились от прошлого до будущего? Там не существует настоящего времени, и мое тело может бесконечно находится там – такое же молодое, красивое и не стареющее.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Если эти всполохи исходили из моей настоящей ауры, значит мое тело где-то здесь, куда прежний хранитель спрятал его. Я могла найти и вернуть себе свое тело, и мне больше не понадобиться амулет хранителя, чтобы поддерживать реальность жизни и не привлекать черные крылья!

Это было моим главным, самым сильным желанием, и я полностью сосредоточилась над его осуществлением. Я сфокусировалась на небольшом мирке вокруг себя, своих мыслях, стремлениях и еле заметных синих искорках.

Я пробиралась все глубже в туманную зыбь, чувствуя сопротивление пространства. Кружилось голова, я задыхалась, руки с силой сжимали подлокотники, но я не за что не открою глаза, чтобы не на шаг ни сдвинуться с пройденного пути. «Это мое!» шептала я, ощущая, как шевелятся мои губы и последний воздух выходит из легких.

На губах чувствовался слабый привкус соли, и я облизала их. Легкий ветерок теребил волосы, щекоча щеку. Но ведь в офисе полисмена не было вентилятора. Щекотка становилась сильнее, появилось чувство дискомфорта…

«Мне нужно в ванную», сказала я, все еще не открывая глаз. Так как я фактически умерла, эти слова были возможностью уклониться от папиных вопросов.

Чувство дискомфорта меня не покидало, я сжала ладонями подлокотники. Но под руками очутился не твердый пластик. Я касалась чего-то мягкого, словно бархат.

Я резко распахнула глаза. Яркий свет ослепил меня. Я все еще сидела в кабинете с затхлым сигаретным воздухом. Но также я находилась в чистой комнате, где ветерок развевал белые шторы. Я слышала шум прибоя. И пение птиц. Потолок был мраморный, а пол покрыт черной плиткой. Я уже бывала здесь раньше. Это мой остров?

Я посмотрела вниз. Порванные, запачканные грязью и травой клочки нарядного платья, в котором я была на последнем в жизни школьном балу, просвечивались поверх джинсов и черного ажурного топа, в котором я была одета сейчас. Боже мой!!! Это было мое тело! Я нашла свое родное тело между прошлым и будущим, в том месте, о котором говорил серафим. Я еще не полностью завершила процесс поиска, так как мои тела все еще просвечивали сквозь временные потоки, накладываясь поверх друг друга, но ведь я нашла его! Причем почти полностью! Мое тело выглядело в полном порядке, оно застряло на стыке межвременья и находилось в том же состоянии, что и в момент моей смерти. Теперь мне надо было вселиться в него полностью, вот так… так…

– Мэдисон!

Кто-то схватил меня сзади за плечо. Я дернулась, закричав от разрывающего тела напряжения. Боль была ужасная, я даже прикусила губу, чтобы сдержать крик. Шум ветра и вкус соли на губах пропали. Я была так близка к цели, а теперь все пропало!

– Мэдисон! Что с тобой? Ты была похожа на призрака! Такая же прозрачная!

– Хватит! – прохрипела я пересохшим горлом, прижимаясь грудью к коленям. Я открыла глаза, разрушив последние видения мечты. Уродливые зеленые стены, грязные плитки на полу, вонючий кабинет полисмена… Где, черт побери, мой пляж?

– Я почти забрала его! – заорала я, резко вскочив на ноги, чуть не врезав макушкой в подбородок Барнабаса.

Он чуть отшагнул назад, ничего не понимая. А я развернулась и уставилась на кресло, как будто все еще могла видеть клочки нарядного платья, развевающиеся на ветру. Но все, что я видела, было лишь обшарпанным креслом.

– Барнабас, я была там! – указала я куда-то вниз, ощущая как бьется мое сердце, нереальное неживое сердце. От осознания этого у меня на глаза навернулись слезы. – Я нашла свое тело. Между настоящим и будущим! Оно было на острове, засунутым между потоками времени или как то так! Барнабас, черт тебя побери! Почему ты не появился на несколько минут позже? Я почти забрала его! Я уже была в нем. Я почти ожила!

Лицо Барнабаса будто окаменело.

– Ты…

– Нашла свое тело! Да! – я уставилась на стену, разрываясь между плачем и желанием на кого-нибудь наорать.

В коридоре послышались шаги, Барнабас взял меня за локоть.

– Пойдем. Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем меньше мне надо будет вмешиваться в память людей.

Он потянул меня к двери, но я уперлась пятками в пол. Память? Он волнуется по поводу воспоминаний? – Я нашла свое тело, а тебе все равно!

– Мне не все равно, но мы должны выбраться отсюда! – он с силой сжал мою руку, потянув меня в сторону двери, но в этот момент дверь открылась и появился полисмен.

– Куда это мы собрались? – проговорил он, и тут его глаза расширились, когда он заметил Барнабаса. – Эй, это не ты был во время пожара? – полисмен потянулся к оружию на поясе.

– Вы обознались, – ответил Барнабас, подталкивая меня в коридор.

– Я нашла свое живое тело, а ты даже ничего не сказал! – все еще упиралась я.

– Стойте! – воскликнул полисмен, и глаза Барнабаса, в дюйме от моих, вспыхнули серебром. Человек плавно свалился на пол.

Я оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, но Барнабас сильнее сжал мою руку и снова потащил меня в коридор.

– Я взволнован от твоей новости, но давай вначале выкарабкаемся отсюда, – пробормотал он. – Ты можешь забрать свое тело позже. – Он оглянулся на меня через плечо, его глаза расширились. – Бежим!

Он оттолкнул меня, я споткнулась и свалилась на четвереньки, чуть не разбив нос. Колени ломило, содранные ладони болели. Подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как глаза Барнабаса окрасились серебром.

Второй полисмен, склонившийся над первым, упал, но я слышала, как сюда движутся другие люди. Полная негодования, я поднялась на ноги. Мои ладони были липкими от крови и я не знала чем их вытереть.

– Позже? – кричала я. – Я хочу его сейчас же!

Мои последние слова были настоящим воплем, и волна злости накрыла меня. Выругавшись, Барнабас пригнулся к полу, его лицо было белее мела, когда он поднялся и посмотрел на меня.

Перед глазами все плыло, ноги и руки меня не слушались. Честное слово, я чувствовала себя желе, там меня трясло. Я моргнула, и мое состояние стало почти нормальным. Мой амулет стал холодным и серебристым.

– Мм.. Мэдисон? – прошептал Барнабас, и я поняла как тихо вокруг.

Знаете, как то слишком тихо.

Мужчины, лежащие на полу, не двигались. Страх накрыл меня с головой, когда я вспомнила тот гнев, что взорвался во мне. Неужели я убила их?

– Уух ты! – послышался взволнованный голос Накиты откуда-то с коридора, я услышала эхо от быстрых шагов. Я оглянулась, когда она подпрыгнула к лежащим мужчинам, проверяя их дыхание. Ее меч был обнажен, амулет сверкал. – Мэдисон, когда ты научилась останавливать время?

Останавливать время?

– Я… мм.., – промычала я, затем посмотрела на свой амулет. Он все еще был серебристого цвета, когда глаза Барнабаса когда тот касался божественного. Я увидела ясную сияющую нить настоящего, врывающуюся в реальность и держащую ее.

– Не знаю, – ответила я, инстинктивно прикрывая глаза от яркого света, хотя этот свет был внутри меня. Я сфокусировалась на внутреннем зрении. Барнабас взял меня под локоть, но увидев, что я пришла в себя, он отпустил меня и шагнул назад. – Мм, как вернуть время?

– Пока не надо, – воскликнула Накита, – подожди, пока мы не уйдем.

Она с ликующим криком пронеслась мимо нас к боковому выходу, и в звенящей тишине раздалось эхо ее голоса. Даже часы на стене не тикали, когда мы пробегали мимо. И свет от автомобильных фар замер на улице. Только от нас исходил шум, а все вокруг было сплошной тишиной. И это было жутко на самом деле. А еще страшнее, что это я сделала.

– Пойдемте уже, – поторопил нас Барнабас.

Я последовала за ним вниз по лестнице, где Накита уже открывала автоматическую дверь. Снаружи было еще ужасающей – ни ветерка, ни привычного городского шума… Как будто мы в каком то нарисованном городке, честное слово. Как будто это не город, а декорации какие-то.

Накита, пританцовывая, шагала в сторону парковки.

– Мэдисон, ты совершенствуешься! Уже можно попытаться научить тебя сотворить меч одной мыслью, как думаешь?

Я поежилась. Все что я хотела, это вернуться домой. Я мечтала забрать свой тело, вернуться домой и забыть все, что произошло. Но если бы я так поступила, то ничего не изменилось бы. Ни на небесах, не на земле, ни во мне. Ничего.

– Как мне восстановить время? – прошептала я, чувствуя себя полубольной от внутренних переживаний.

– Не знаю, – ответил Барнабас, шаркающими шагами двигаясь к полицейской машине. Тут он оглянулся, поскольку нас нагонял светящийся шарик из все еще открытых дверей участка.

– Мэдисон! – воскликнула Грейс, кружась вокруг меня. – Ты остановила время? Это замечательно! И так здорово, что ты решила принять божественное!

Я подумывала об этом, но фактически понятия не имела как это проделать…

– Если бы она знала, как это сделать, – ответил Барнабас, озвучивая мои мысли. Он стоял, уперев руками в бедра, и наблюдал, как Накита подкидывает воображаемый мяч покруче профессионального футболиста.

– В чем проблема, Барни? – Накита сделала воображаемый пасс мячом в сторону Барнабаса. – Мэдисон, наконец, становится настоящим хранителем. А ты кривишься, будто лимон проглотил.

Барнабас нахмурился:

– Она нашла свое тело.

Улыбка на губах Накиты застыла, а восхищение в глазах плавно перетекло в недоумение.

– Что ты сказал?

– Она нашла свое тело между настоящим и будущим, – повторил Барнабас.

Лицо Накиты смертельно побледнело. Она выглядела так, будто все ожидания ее жизни на глазах превратились в пыль.

– Накита, – позвала я, протягивая руку, но она отшатнулась от меня. Ее меч снова вернулся в амулет, потемневший от прилива энергии. Жнец крепко сжала кулаки и отвела взгляд.

– Я рада за тебя, – горько сказала она, не глядя мне в глаза. – Я знаю, как ты этого хотела.

С этими словами жнец повернулась и медленно пошла по дороге.

– Накита… – почему мне было так неспокойно? Если серафимы не одобрят мои подходы во вверенном мне деле, то мне придется действовать против своей воли, а надо ли мне это? Я могла быть нормальной девушкой и встречаться с нормальным парнем вроде Джоша. Но когда Накита отвернулась от меня, моя грудь сжалась от чувства вины.

– Накита! – я повысила голос, и Накита остановилась. Я кинулась за ней, и попробовала поймать ее взгляд. – Я не хочу бросать все, но какой у меня есть выбор?

– Ты говорила, что веришь в выбор, – ответила она, снова отвернувшись от меня. – Но на самом деле, это лишь слова. Иначе ты бы осталась.

Она отвернулась, и теперь я позволила ей уйти. Подлетела Грейс и замелькала над моим плечом, Барнабас подошел с другой стороны.

– Почему все думают, что я должна остаться, когда знают, что я не могу ничего изменить?

– Я считаю, у тебя получится привнести изменения, – сказал Барнабас, но я его не слушала, бездумно шагая вперед. Накита уже оказалась у дороги, где замерли машины, мчащиеся под пятьдесят миль в час. – Я знаю, – Барнабас поймал меня за руку. – Именно поэтому я не остался с Роном. Я все еще считаю, что у тебя все получился, если ты останешься.

Эти слова только усилили то чувство вины, которое было в моем сердце.

– Мэдисон, – Барнабас остановил меня. Мы стояли у самого края бордюра, и замерший свет фар застывших машин осветили лицо моего жнеца, глядящего на меня умоляющим взглядом. – Ты все твердишь, что никто не дает тебе возможности увидеть, работают ли твои новые идеи. Но ведь не забывай, что ты пытаешься изменить систему, которая существует испокон веков. И твои шансы так малы, но они имеют права быть. К ним придут постепенно, не надо торопиться и хотеть сразу всего. Серафимы поют. Я даже здесь могу слышать их пение. Изменения происходят; просто лично ты этого не замечаешь. Возможно, тебе придется еще что-то сделать, прежде чем ты сама увидишь результаты.

Я была слишком подавлена, чтобы что-то ответить. Видя мое состояние, Барнабас коротко кивнул, повернулся и последовал за Накитой, чтобы привести ее обратно.

– Накита! – позвал он, и я уставилась на него, потянувшись к своему амулету. Думаю, эта была самая длинная речь, которую Барнабас когда-либо мне говорил, и от этого на душе кошки скребли еще сильнее.

– Я такая дура, – прошептала я Грейс.

– Но ты – наша дура, – звонко ответила ангел, и я вздрогнула.

– А как ты думаешь, что я должна сделать? – спросила я, двинувшись в сторону своих жнецов.

– В первую очередь, тебе надо вернуть ход времени, – предложила Грейс, – чтобы Рон не смог пронюхать, чем вы тут занимаетесь.

– Угу, хорошо. Вернуть ход времени. А как это делать?

– А дальше, думаю тебе нужно вернуться домой и показаться своему папе, прежде чем он поймет, что его часы отстают на пару часов, – добавила ангел. – Он думает, что сейчас… где-то 21-30. Ну как здесь.

– Ух ты, спасибо, Грейс!

Я как будто увидела лучик света в темном туннеле, и к списку Грейс я еще мысленно добавила третий пункт – поговорить с Накитой. Она выглядела очень понурой, шагая рядом с Барнабасом, который что-то ей говорил.

– Ну, и бывший ангел-хранитель навсегда им останется, – с улыбкой проговорила Грейс, если конечно сияющий шар света мог улыбаться. – И потом, нужно же как-то разгрести тот беспорядок, что вы там накуролесили с Тамми. Серафимы уже в курсе. Когда ты научилась менять чью-то ауру?

– Прямо перед тем, как научилась останавливать время, – ответила я, размышляя, что все однозначно не правильно, раз даже мои новые навыки приводят к новым проблемам серафимами. Снова.

_ Отлично, – заметила Грейс. – Еще немного тренировок и ты сможешь также останавливать своих жнецов.

Я кивнула, представляя мысленно полотно времени. Оно было намного ярче обычного, так что даже в висках застучало. Расслабься, внушала я себе, и картинка стала менее сияющей. Через мгновение мир ожил, и вокруг снова забурлила яркая жизнь, полная движения и шума.

– Молодец! – похвалила Грейс, фары проезжающих мимо автомобилей освещал шарик света, а из полицейского участка послышались крики. – А теперь пора отсюда делать ноги.

Я побежала вслед за Барнабасом и Накитой, довольная что мир вокруг такой же яркий и живой, но червячок сомнения не отпускал меня. Да, я нашла тело, но, похоже никто особенно не был этому рад.

И как мне теперь жить, зная, что то, чего я желаю всем сердцем, будет тем, что заставит меня отказаться от того, что я так люблю?

Глава 7

Перевод: JackCL

Бета-ридинг:Sirena

Уже почти слишком стемнело, чтобы можно было увидеть, как Барнабас сложил крылья и мягко опустил меня на крышу моего дома; грозивший хлынуть дождь делал сумерки мрачнее, чем обычно. Чернота, укутывающая, словно одеяло, душила. Похоже, она просочилась из окна моей погруженной во тьму спальни, чтобы заполнить весь мир и превратить в одно большое ничего. Типа того, что я чувствовала внутри.

Мои волосы взлетели вверх, когда Барнабас убрал крылья, и я потянулась пригладить их, уловив отблеск его крыльев до того, как они исчезли. Он стоял рядом со мной опустив голову, ожидая, не захочу ли я заговорить.

Это был очень молчаливый полет – я думала о Наките, а он – кто-его-знает. Оставить ее, рыскающую по кладбищу в ожидании меня, было трудно и я думала, что возможно, предам ее, когда получу свое тело назад. Демус рыщет где-то по эту сторону небес, но пока он продолжает искать неверный резонанс у меня есть время перегруппироваться. Я собиралась потратить как минимум пять минут убеждая моего отца, что ничего не происходило и я оставалась в своей постели.

Вот опять это слово. Ничего. Ничего – это именно то, что я чувствовала. Пустоту внутри. После обретения вновь своего тела, пусть на мгновение, я вспомнила, что такое видеть, чувствовать... по-настоящему быть частью бытия. Сейчас же оболочка, которую давал мне мой амулет, не шла ни в какое сравнение с тем ощущением.

– Ты уверена, что хочешь, чтобы я ушел? – наконец произнес Барнабас, видя, что никто из нас не собирается покидать крышу.

Я кивнула, обхватила себя руками; легкая дрожь просочилась в меня после обволакивающего тепла в Бакстере.

– Это должно занять всего час, – сказала я, удивляясь, почему он приземлился здесь, а не на переднем дворе. – И я хочу знать, сможет ли Джош ускользнуть. Будет здорово, если он вернется вместе с нами.

Он, хотя бы, сможет порадоваться тому, что я нашла свое тело.

– Час. – Похоже, Барнабас был не в своей тарелке. Он бросил на меня мрачный взгляд, затем вновь уставился на затянутые тучами небеса. – Тогда, у меня есть время вернуться и забрать твой телефон. Нет причин оставлять его там, где он может вызвать воспоминания.

– Спасибо, – сказала я как можно искренне. Надеюсь, он это уловил. Не было никакой возможности объяснить папе, как телефон оказался в Калифорнии.

– Если, конечно, ты точно уверена, что не хочешь, чтобы я подождал тебя? – спросил Барнабас.

Я затрясла головой. Накита осталась одна. Подойдя к краю крыши, я присела, чтобы спрыгнуть на землю. Люси, золотистого ретривера соседей, во дворе не было. Я заколебалась, когда рядом прошуршали кроссовки Барнабаса, и посмотрела на его затененное лицо.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал Наките? – спросил Барнабас; в его глазах мелькнул отсвет уличного фонаря. – Она думает, ты уходишь. А ты? Ты хочешь, чтобы я ей солгал?

Моя депрессия разрослась еще больше, смешавшись с виной. Я не знала. Я хотела остаться, но если все, на что я гожусь – это убивать людей, то не могла.

– Скажи ей, что я еще думаю, – ответила я не в силах больше смотреть на него. – Скажи ей, что я горжусь и ею, и тобой, и что я хотела бы, чтобы все это сработало. Я хочу остаться. То есть захотела бы, если...

Барнабас не шелохнулся, но каким-то образом вдруг стал мрачнее.

– Что если серафимы не позволят тебе поступить по-твоему? Они же послали Демуса.

Как раз это-то меня и беспокоило, но я подарила ему фальшивую улыбку; мои ноги болтались где-то в темноте между небесами и землей.

– Эй! Я – темный хранитель времени. Что они могут? Убить меня? Так они уже это сделали.

Я отвела взгляд – это страх заставил меня опустить глаза. Они ведь могут отобрать мой амулет и позволить темным крыльям уничтожить меня. Душа без ауры – это законная добыча, а моя аура сейчас исходила из амулета. Но я не собиралась исполнять работу темного хранителя времени и посылать жнецов убивать людей, спасая их души только по той причине, что боялась. Даже если оно и так.

– Я поговорю с ней, – наконец сказал он, ясно увидев мой страх.

– Спасибо, Барнабас.

Я оттолкнулась и спрыгнула с крыши, согнув ноги в коленях, чтобы смягчить приземление. Посмотрела вверх, попробовав увидеть, как он улетает, но там не было ничего кроме голых, черных ветвей деревьев между мной и грузными тучами. Повесив голову я потащилась к входной двери пялясь на свои шнурки. Черепа и сердца. Может, мне пора повзрослеть.

Остатки самосохранения заставили меня помедлить прежде чем войти внутрь. Грейс сказала, что уладит всё с моим отцом, но все же было очень трудно взяться за дверную ручку и повернуть. Когда я коснулась ее, то почувствовала легкий укол, пронзивший мою ауру. Отдернув пальцы я принялась ждать, прислушиваясь к своим чувствам.

– Смахивает вроде как... Как будто за мной следят, – резюмировала я, когда почувствовала, что мой амулет стал нагреваться.

Я втянула в себя воздух и уставилась на трещину небесного серебра, вертикальной линией расколовшую ночь. Какой-то низенький, тощий человек шагнул сквозь нее сюда, и свет обрисовал его силуэт, его седоватые кудри и его пышные одежды.

– Рон, – я зашипела, выдохнув весь воздух из легких.

Светлый хранитель времени, во плоти стоял в темноте на лужайке перед моим домом. Моей первой мыслью было призвать Барнабаса пройти сквозь меня и умереть.

К чертям. Я могла бы остановить время. Мне не нужна помощь Банрабаса. К тому же, он, скорее всего, экранировал свой резонанс и не смог бы меня услышать.

Отставив ногу, я наблюдала, как Рон заканчивает проявляться.

– Тебе чего надо? – рявкнула я и он судорожно вздернул голову, похоже удивившись, что я его заметила. Краткий миг моего торжества в этой со всех сторон поганой ночи.

Маленький человечек быстро восстановил свой напыщенный вид, встряхнув волнистыми одеяниями, которые были бы больше уместны на съемочной площадке в Голливуде, чем где-нибудь в реальной жизни. Это он что ли думает, будто я нелепо одеваюсь?

– Узнать, что ты замышляешь? – спросил он, вложив в эти несколько слов больше желчи, чем, казалось, вообще было возможно. Боже помоги мне, он знает всё.

Я скрестила руки на груди. И плевать, если так я покажусь уязвимой. День выдался не самый лучший, тут уж нечего скрывать.

– Я пытаюсь не быть к тебе предвзятой, – весело заявила я. – Но, может, тебе лучше свалить до того как я позову на помощь и тебя упекут в тюрьму то, что ты такой извращенец.

Рон лишь улыбнулся все той же, приводящей в бешенство улыбкой.

– Ты научилась останавливать время. Поздравляю.

Забавно как не-поздравительно может звучать “поздравляю”, когда он это произносит. Я оглянулась на свет у порога желая, чтобы Грейс заставила какую-нибудь из веток свалиться на Рона.

– Ага. Теперь что?

Рон шагнул ближе, задрав голову и подрастеряв самодовольство.

– У меня тут был жнец.

– Ну, я заметила. – Я качнулась назад к двери; мне это не нравилось.

– Ну, я и задумался – что же ты натворила.., – он растягивал слова с тщательностью, с которой я заполняю тесты на контрольных.

– Тра-ля-ля, тра-ля-ля, – отрезала я и сделала ему ручкой жест балаболки. – Не начинай трындеть, Рон. Я ничего не делала.

Я повернулась, чтобы войти внутрь, и обмерла, когда Рон сграбастал меня за руку. Крутанувшись, я вырвалась из его хватки, потрясенная тем, что он прикоснулся ко мне.

– Отвали! – прикрикнула я с высоты двух ступенек; негромко, не желая объяснять папе, кто тут у нас. Сердце стукнуло и вновь замерло.

– Ты изменила метку резонанса, – заявил Рон глядя на меня с нескрываемой злостью. – Мой жнец не может найти ее.

Ах-ха-ха, подумала я. Мэдисон играет не по правилам! Но все, что просочилось из моих уст, это короткое:

– Хорошо.

– Ты добьешься того, что ее убьют! – воскликнул Рон.

Я прищурилась.

– Валяй, – бросила я. – Сделай видео. Залей в онлайн. Все, хватит, Рон. Иди домой.

– Ничего не хватит, – настаивал он, выглядя одновременно и злым и растерянным. – Она не мертва. Ты не позволяешь убить ее. Думаешь, я не знаю почему. Что ты хочешь сделать? Тебе не изменить суть вещей. Они то, что они есть.

Я вдохнула воздух, чувствуя, словно все разочарования целого дня навалились на меня разом. Но в то же время, они меня лишь злили. Я не собиралась перед ним распинаться. Дернув дверь, я проскользнула внутрь и скорчила рожу, когда он поднял ногу, чтобы подняться по ступенькам, перед тем как захлопнуть дверь у него под носом.

Выдохнув, я прислонилась к двери спиной. Я слышала, как мой отец разговаривает по телефону на кухне; в том, как он то повышал, то понижал голос угадывалось напряжение. Я оттолкнулась от двери и выглянула в узкое окошко рядом с дверью. Рон исчез. Спасибо тебе, Господи.

Дом выглядел тихим и нормальным, папа вышел из кухни с трубкой домашнего телефона прижатой к уху. Моей первой мыслью было, что он разговаривает с Джошем или мамой Джоша, стараясь выяснить, где я, но он показал мне большой палец, и я поняла: он думает, что мой “комендантский час” еще не наступил.

– Бев, она в порядке, – сказал он в ответ на что-то, и я сообразила, что он разговаривает с моей мамой. – Это звонок – просто чей-то розыгрыш.

Ох, елки. Копы из центра ювенальной юстиции добрались до нее. Встревоженная, я еще раз выглянула в окно – нет ли Рона, затем вошла, пытаясь услышать хотя бы конец разговора.

– Я сказал она в порядке, – сказал папа скосив на меня глаза. – Она сейчас наверху, спит, иначе я бы дал ей телефон, чтобы ты смогла убедиться сама.

Я потянулась к трубке, но он помотал головой. Почему мой отец лжет моей маме о том, где я?

– Бев, – сказал он и его голос приобрел ту твердость, которую я помнила с детских лет. – Послушай меня. Мэдисон в порядке. Я в порядке. Мы справляемся вполне хорошо, и я думаю это у тебя с этим проблемы. Я могу вырастить нашу дочь так же хорошо, как могла бы и ты. Она прекрасная девочка и я, честно говоря, понятия не имею, откуда ты набралась разных слухов. Я скажу ей, чтобы она позвонила тебе завтра. Я не стану ее будить только потому, что кто-то подергал тебя за поводок. Иди, прими валиум или еще что.

Мои глаза расширились, когда он прервал разговор и шумно выдохнул, глядя на телефон так, как будто хотел швырнуть его в стену.

– Мама? – спросила я, хотя это было очевидно.

– Она думает, что я не могу о тебе позаботиться, – ответил он; морщинки вокруг его глаз проступили резче – похоже он устал.

Тоска защемила мое сердце и, похоже, это отразилось во взгляде; сделав усилие, отец сменил выражение лица и улыбнулся, считая, что я думаю, будто он все еще расстроен и, скорее всего, будет пребывать в расстроенных чувствах следующие несколько дней.

– Пап, ты отлично обо мне заботишься, – сказала я, чувствуя себя потерянной, и обняла его со все нарастающим чувством вины. Моя смерть не была его виной, и я не вынесла, если бы он думал иначе.

Он сжал меня в объятиях, затем отступил назад.

– Спасибо, – мягко сказал он. – Позвони своей матери завтра. Поверь, сейчас тебе не захочется с ней разговаривать, – добавил он, собираясь отправиться на кухню, чтобы положить телефон на место. – Кто-то сказал ей, что ты на Западном Побережье, в тюрьме, обвиняешься в поджоге жилого дома.

– Правда? – спросила я, заставив себя рассмеяться и удивляясь тому, как этот звонок сумел миновать Грейс.

Папа аккуратно положил трубку телефона, но его пальцы тряслись и “клик” прозвучал необычно громко.

– Может быть, если бы твоя мать пожелала жить в двадцать первом веке и обзавелась определителем номера, то она бы не поддавалась на розыгрыши типа этого.

– Поверить не могу, до чего я устал, – сказал он, опуская руку, чтобы взглянуть на часы. – Я пытался тебе позвонить, но то ли у тебя кончились минуты, то ли села батарейка. – Его глаза встретились с моими; во взгляде плескалось раздражение. – Снова. – Добавил он.

Я не могла лгать ему в лицо, так что укрылась в холодильнике, притворившись, что ищу стакан яблочного сока. Я уговариваю около галлона каждую неделю.

– Э-э, да, должно быть батарейка, – сказал я, засунув голову в холодильник и вдыхая холодный воздух. – Я это... вроде как одолжила его Барнабасу.

– Мэдисон!

Его возглас щелкнул словно хлыст, и я высунулась из холодильника, не поднимая глаз.

– Уже завтра он снова будет у меня, – пообещала я.

– Пользуйся моим пока не вернешь свой, ладно? – сказал он, протягивая мне телефон. – Где вы с Джошем ели?

После моего розового слима было чудно держать в руках тяжелый черный телефон. Время на нем отличалось больше чем на два часа, но когда я посмотрела на него, цифры волшебным образом стали правильными.

– Э... В “The Low D”, – ответила я, отчаянно стараясь припомнить нашу историю прикрытия. – Накита и Барнабас были там с нами. Мы устроили встречу после пробежки Джоша.

– Ты поела, верно?

– Сыта, как всегда, – улыбнувшись, я поставила стакан на стойку и налила себе немного сока.

Не говоря ничего, отец просто озабоченно рассматривал меня.

– Но могу перекусить еще чего-нибудь до того, как отправляться спать, – добавила я и, похоже, большая часть его беспокойства рассеялась. – Я могу завтра сходить к Наките? Мы сделали кучу фоток на встрече, и я хочу помочь ей их рассортировать.

– Конечно, но на этот раз сделай домашние дела до того, как уйдешь, – сказал он. – Меня может не быть здесь к тому времени, как ты проснешься. Завтра у меня финальное заседание в суде. Ненавижу эти десятидневные слушанья. В половине случаев они или начинаются во время выходных или заканчиваются на выходных. Не забудь помыть посуду. Отсортируй мусор, который можно переработать. И подмети дорожки к дому до того как уйдешь. На этот раз обе – переднюю и заднюю.

Это был обычный список, и я взбалтывала сок, надеясь, что он закончит до того, как мне придется пить.

– Да, папа, – почти простонала я.

Снова зевнув, он посмотрел на часы над плитой.

– Поверить не могу, что я так устал. Наверное, сегодня выпил маловато кофе.

– Я тоже собираюсь в постель, – сказала я, оставила мой сок на кухонной стойке и подарила отцу объятье на ночь. Его руки обняли меня, подарив чувство безопасности, и он чмокнул меня в макушку.

– Я серьезно насчет звонка твоей маме завтра, – мягко сказал он, не отпуская меня. – Она волнуется о тебе.

– Сделаю, – пообещала я.

Он отпустил меня и я отступила. Повернувшись, чтобы уйти он замешкался.

– От тебя пахнет дымом.

Я не знала, намекал ли он на пожар или на сигаретный угар полицейской станции, и я, запнувшись, ответила:

– Меня подвез до дома один из друзей Джоша. Машина провоняла.

Это папа принял, слабо улыбнувшись, и почесал макушку, спутав волосы.

– Когда снимала, с выдержкой не напортачила? – спросил он, имея в виду фотоснимки.

– Уж будь уверен, – радостно заверила я.

– Хочу посмотреть на снимки, когда ты закончишь, – сказал он, повернувшись, и прошаркал в холл. – И, я знаю, что впереди выходные, но не засиживайся допоздна, – добавил он с лестницы.

Я облегченно выдохнула и моя вера в Грейс возросла во сто раз. Черт, она была хороша в том, чтобы удерживать меня от неприятностей с отцом. Она и Джош – оба.

– Окей, – откликнулась я, а затем стояла, слушая, пока не захлопнулась дверь его спальни. Возможно, я смогу обернуться здесь быстрее, чем думала.

Дом был тих и я выплеснула свой яблочный сок, сполоснула стакан и заколебалась, открыв посудомоечную машину. Вздохнув, я вытащила поддон и начала разгружать его. Я могла бы остановить время и вот она я, опустошающая посудомойку. И было бы непохой идеей еще подмести дорожки до того, как я уйду.