Текст книги "Демон отверженный"

Автор книги: Ким Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Глава тридцать вторая

Сидеть на спинке скамейки, поставив ноги на сиденье, как я сидела, глядя из Иден-парка через реку Огайо на Низины, было холодновато. Солнце уже собиралось восходить, и над Низинами стоял розовато-серый туман. А я сидела и думала – то есть на самом деле ждала. То, что я здесь сидела, явно показывало, что время думать прошло – и надо что-то делать.

Вот я и сидела на спинке скамейки, дрожа от холода в короткой кожаной куртке и в джинсах. Ботинки тоже не слишком защищали от прохлады ноябрьского утра. Облачка пара от дыхания оживали своей жизнью и тут же таяли, как и мои короткие торопливые мысли обо всем: о папе и маме, Такате, Кистене, застрявшем в безвременье Тренте, Айви, которая верит, что я разберусь, Дженксе, желающем непременно участвовать.

Нахмурившись, я опустила глаза и стерла грязное пятно с ботинка. Папа приводил меня сюда от случая к случаю. Обычно это бывало, когда они с мамой ссорились, или когда мама впадала в меланхолию и на все мои вопросы, что с ней, отвечала только улыбкой и поцелуем. Сейчас я подозревала, что эти приступы депрессии были связаны с мыслями о Такате.

Я вздохнула, наблюдая за мыслью, уходящей от меня как пар дыхания и вливающейся в коллективное сознание. У мамы тихо поехала крыша в попытках отделить себя от реальности, в которой она родила детей от Такаты, находясь в браке по любви с моим отцом. Она любила их обоих, и каждый день видеть Такату в Роберте и во мне – было пыткой, которую она сама на себя навлекла.

– Никогда ничего невозможно забыть, – сказала я, глядя, как уходя слова в ничто. – И если даже получится, забытое всегда вернется неожиданной пощечиной.

Прохладный туман наступающего дня был влажным и приятным, и я закрыла глаза, подняв лицо к светлеющему небу. Очень уж долго я была на ногах.

Обернувшись на месте, я посмотрела назад, туда, на узкую ленту парковки между двумя искусственными прудами и широкий пешеходный мост, соединяющий их. За мостом проходила неровная лей-линия, которую не заметишь, если не вглядываться пристально. Я ее нашла в прошлом году, помогая Кистену драться с приезжей камарильей, которая пыталась похитить его племянника Одрика. Потом я про нее забыла, и только недавно почувствовала ее диссонансное звучание с помощью Биса. Линия слабая, но ее хватит.

Задумавшись кстати, как там маленький Одрик, я слезла со скамейки, похлопала по замерзшим в джинсах ногам и пошла через стоянку. Проходя мимо, погладила красную краску своей машины. Она мне дорога. Если все получится, я успею ее забрать до того, как ее эвакуируют.

Медленными шагами я прошла через мост, поглядывая вниз, нет ли ряби от Шарпса – это мостовой тролль, живущий в парке. Но либо он прятался на глубине, либо его опять выгнали. Слева от меня была широкая бетонная площадка на закруглении верхнего пруда. Там стояли две статуи, а между ними как раз пролегла вот эта линия. Чем ближе к восходу, тем слабее становилось красноватое сияние, видимое ментальным зрением. Но все же можно было рассмотреть, где она проходит – между волком с одной стороны и забавного вида мужиком с тиглем в руках с другой. Оба они держали среднюю точку линии, тянущейся от края до края парка. Она шла через мелкую воду, и потому имела столь жалкий вид. Будь пруд хоть сколько-нибудь глубже, линия не выжила бы вовсе. А сейчас из нее утекала сила так, что у меня кожу кололо, пока я искала чистое место на бетоне, чтобы сесть рядом с ней.

Взяв камешек, я наклонилась и кое-как нацарапала круг прямо внутри линии. Если даже взойдет солнце и разорвет мои чары, я все равно смогу говорить с Алом, если стану в линию, хотя он не будет тогда обязан оставаться и слушать. Но я не думала, что заставить Ала остаться будет проблемой.

Сердце колотилось, меня бросило в холодный пот, когда я прошептала:

– Джариатджекджунисджумок, вызываю тебя.

Мне не нужны были ловушки, чтобы форсировать его появление – нужно было лишь открыть канал. И вот он явился – воспользовавшись именем, которое я выбрала для себя.

Он возник из дымки в сидячем сгорбленном положении, и я не могла оторвать от него глаз в неприятном завороженности – потому что он выглядел грубой на меня пародией. Ноги скрещены в щиколотках, колени торчат, голые костлявые плечи сгорбились, покрытые красными царапинами с засохшей кровью. Лицо с отвисшей челюстью, глядевшее на меня в ответ, было моим, но без малейшего выражения или мысли. Вяло болтались рыжие волнистые пряди. А хуже всего были глаза – по-демонски красные, с козлиным разрезом, они таращились на меня с моего же лица.

Терпеть не могу, когда он показывается в моем виде.

– Симпатично, – сказала я, отодвигаясь от круга.

Пустое лицо осветилось вспышкой злости, и демона окутало дрожание безвременья. Он стал коренастее, увесистей. До меня донесся запах сирени, чистый аромат жатого бархата. Демон повернулся ко мне лицом, полный изящества и благородной утонченности, он сидел по-турецки на холодном цементе, с кружевами на манжетах, в начищенных до блеска сапогах, с чистым румяным лицом без следов синяков или ссадин.

– Я знал, что это ты, – сказал он, и от этого насыщенного ненавистью голоса меня пробрала дрожь. – Только ты знаешь это имя.

Я проглотила слюну, заправила прядь за ухо.

– Мне не нужно было твое имя. Я только хотела, чтобы ты оставил меня в покое. И какого чертаты не мог просто от меня отстать?

Он шмыгнул носом, лишь теперь оглядевшись с высокомерным презрением.

– И вот ради этого ты меня и вызвала в… – он еще раз огляделся, – в какой-то парк? Хочешь поменяться обратно? Боишься, что тебя с восходом солнца затянет обратно в безвременье? Знаешь, не без оснований. Мне самому в высшей степени любопытно.

У меня пересохло во рту, но ответила я храбро:

– Я не демон, и я тебя не боюсь.

Едва заметное напряжение в этом демоне стало сильнее – я видела, как вдруг чуть сжались его пальцы.

– Рэйчел, лапушка. Если не будешь бояться, долго ты не проживешь. – И тут же его манера сменилась на агрессивную и мрачную. – Ну вот, ты перехватила мое имя, – произнес он со своим идеальным и благородным британским акцентом. – Приятно ли тебе быть в чьей-то полной власти? По чужой воле сидеть в крошечном пузыре? И тебя еще удивляет, что мы пытаемся вас убить? – Приподняв бровь, он вдруг проявил проницательность: – Томасу Артуру Бансену удалось сбежать?

Я кивнула, и он понимающе улыбнулся.

– Послушай, – начала я, поглядывая на разгорающийся рассвет. – Верь или не верь, но мне жаль, что так вышло. И если ты сейчас заткнешься насчет бедного маленького обиженного демона и послушаешь, может быть, оба мы что-то от этого разговора получим. Или ты хочешь вернуться в свою уютную камеру?

Ал замолчал, потом наклонил голову:

– Я слушаю.

Я вспомнила, как остерегала меня Кери, как Дженкс хотел рискнуть жизнью для этой экспедиции, в которой нам не победить, как Айви знала, что только я могу себя выручить, и мучилась, заставляя себя мне не мешать. Я вспомнила, как сдавала в ОВ черных колдунов, жалея их за глупость, говоря себе, что демоны опасны, коварны и их не перехитришь. Но я сейчас и не пыталась их перехитрить, я пыталась в каком-то смысле вступить в их ряды.

Чтобы успокоиться, я сделала глубокий вдох:

– Вот чего я хочу.

Ал невежливо хмыкнул и взбросил в воздух руку в кружевных манжетах, будто привлекая внимание несуществующей публики. Слабый запах жженого янтаря защекотал мне ноздри, и я не знала, это правда или моя память услужливо подсказывает.

– Я хочу, чтобы не трогали тех, кого я люблю, в особенностимою мать. Я хочу, чтобы Трента, целого и невредимого, отпустили без преследования за кражу эльфийского образца, – понизила я голос. – И вы все вместе от него отстанете.

Он слегка помотал головой, оглядел меня своими дымчатыми очками.

– Снова повторю: ты не стесняешься в запросах. Я не могу ограничивать чьи-либо действия, кроме своих собственных.

Я кивнула, ожидая этого замечания.

– И еще я хочу такой же амнистии за кражу твоего образца.

– А я хочу оторвать тебе голову к едреной матери, но, кажется, нас обоих ждет разочарование. Увы, – насмешливо пригорюнился он.

Я выдохнула, и выдох получился неровный. Посмотрела на восток, и у меня зачастил пульс. Он пытал маму – не со злости, а чтобы добраться до меня. Больше этого не будет. Никогда.

– Насколько бы ценно было для тебя, если бы я не только вытащила тебя из тюрьмы, но заставила бы извиниться тех, кто тебя туда засадил?

Ал фыркнул:

– Если ничего конструктивного ты сказать не можешь, отправь меня обратно в безвременье и в мою камеру. У меня все было под контролем, пока ты не показала Миниасу, что умеешь накапливать энергию линий.

– Именно это и спасет твою шкуру! – огрызнулась я недружелюбно. – У меня есть идея, выгодная для нас обоих. Хочешь ее услышать?

Он скрестил на груди руки, и лицо у него задрожало:

– И что же это? Хочешь за путешествие в безвременье ради спасения Трента заплатить своей душой? – Он говорил издевательски, и у меня щеки стали гореть. – Так оно того не стоит. Через несколько часов меня изгонят на поверхность, мое имущество разыграют в лотерею, а комнаты отдадут другому – моя репутация погибнет. В данный момент моей ослепительнойкарьеры твоя голова устроила бы меня больше твоей души.

– Это хорошо, потому что ее ты не получишь. – У меня сердце стучало, пока я ждала, чтобы у него кончился сеанс жалости к себе. Ну и действительно, после пяти секунд раздраженного молчания он обернулся ко мне. И я очень слабым голосом спросила: – В системе есть место для обучения одного демона другим? Нечто вроде положения наставника?

Господи, помоги мне. Скажи мне, что я правильно все понимаю и гордость не затмевает мне взор.

Ал запрокинул голову и захохотал. Вода вокруг нас покрылась рябью, и эхо отразилось от стен новых домов на той стороне улицы.

– Уже пять тысяч лет не было демона, нуждающегося в обучении! – воскликнул он. – Меня вот-вот выгонят на поверхность, а ты хочешь, чтобы я взял тебя в ученицы? Учил тебя всему, что я знаю, бесплатно – вот просто так?

Я ничего не сказала, ожидая, пока он от моего вопроса дойдет до лежащих в его основе причин, и тогда всякое выражение сошло с его румяного лица. Выглянув поверх этих своих дурацких очков, он уставился на меня, и пульс у меня зачастил.

– Да. – Это слово он почти выдохнул. – В системе такое предусмотрено.

У меня дрожали руки, я сунула их под куртку.

– И если ты скажешь, что ты взял меня в ученицы, а не в фамилиары – благо я умею плести демонскую магию, – то никто тебе не сможет слова сказать, что ты научил меня запасать безвременье в собственном сознании.

Почти незаметно его голова мотнулась вниз-вверх, желваки напряглись на скулах.

– Ты можешь сказать им, что учил меня, а потом оставил, поскольку я большему училась в спорах с тобой, чем в безвременье.

– Но такого не было.

Голос у него был совершенно безэмоциональный, мертвый.

– Они же этого не знают, – возразила я.

Грудь Ала поднялась и опала в глубоком вздохе. Я видела, как его вдруг отпустило, и мне стало интересно, каково это – быть демоном и бояться. И сколько он мне даст прожить, зная, что я не только это увидела, но и знала ответ, который его спасет.

– Зачем тебе? – спросил он.

Я облизала губы:

– Мне нужен Трент. Если я твоя ученица, разве мне не положен фамилиар? Черт побери, я даже одного своего бойфренда сделала фамилиаром, пока ты не разрушил эту связь. – Я отводила глаза куда угодно, стараясь скрыть стыд, хотя я никогда не использовала никого как фамилиара. По крайней мере намеренно. – Трент взял на себя копоть, которая полагалась мне, – добавила я. – И сделал это добровольно. Собственно, это и делает фамилиар.

У него дергались пальцы в скрываемом оживлении, и он улыбнулся:

– И моя репутация будет восстановлена. – Демон глянул на восток и поправил очки, чтобы они закрывали глаза. – Там дураков нет, – сухо произнес он. – Скажут, что история сочинена к случаю.

Вот тут мы подошли к по-настоящему пугающему моменту. Я недавно поверила, что Ал предоставит мне ночь перемирия, но сейчас – совсем другое.

– Вот именно поэтому ты проведешь меня по линиям, чтобы я выступила в твою защиту, – сказала я, не показывая, как страх леденит сердце. – Потом ты сделаешь для меня то, что нужно, чтобы предъявить права на Трента как моего фамилиара.

– Трентон Алоизий Каламак несет на себе метку Миниаса, – быстро возразил он.

– Но на нем моя копоть, которую он взял на себя по собственной воле, – напомнила я, и Ал отклонился назад, задумчиво поджав губы, пока не наткнулся спиной на пузырь и не дернулся вперед.

– Мне придется выкупать метку твоего фамилиара у Миниаса, – подумал он вслух. Приподняв брови, он сделал рукой жест – дескать, это возможно. – Но это я смогу сделать.

– Потом мы с Трентом возвращаемся сюда, и дальше все идет нормально.

– О святая невинность! – фыркнул Ал. – А мое имя? – спросил он, скорчив сомневающуюся рожу. – Я хочу его получить обратно.

Я выдержала его взгляд – здесь я сдавать позиции не собиралась.

– Ты выйдешь из тюрьмы, хватит с тебя.

У него сузились глаза.

– Ты мне вернешь мое имя. Оно мне нужно.

Я вспомнила, что говорила Кери о том, как он зарабатывает на жизнь. Если я верну Алу имя, буду ли я ответственна за тех, кого он заманит в рабство? Логика подсказывала, что нет, но эмоции твердили, что я должна его остановить, если есть возможность… Ага, а самой попадать в круг вызова, как у Тома? Мне не хотелось повторения.

– Может быть, – прошептала я.

Он сделал медленный вдох, не сводя с меня глаз, и я не знала, что сейчас он выложит.

– Рэйчел, – сказал он, и от этого простого звука у меня кровь застыла в жилах. Было в нем что-то, чего не было раньше, и напугало это меня до потери пульса. – Перед тем, как дальше с тобой договариваться, я должен знать одну вещь.

Я почуяла ловушку, отодвинулась, скрипнув джинсами по цементной крошке.

– Ничего бесплатно говорить не буду.

Его лицо не изменилось.

– О нет, не бесплатно, – произнес он с опасной монотонностью. – Заглянуть в чужие мысли – это никогда бесплатно не бывает. За это платишь самыми… неожиданными способами. Я хотел бы знать, почему ты в ту ночь не вызвала Миниаса. Я видел, что ты решила меня отпустить, и хочу знать почему. Миниас меня бы посадил в тюрьму, и у тебя была бы еще одна свободная ночь. Но ты меня… просто отпустила. Почему?

– Потому что ни мышь, ни демона не позову на помощь, если могу справиться сама, – сказала я – и запнулась. Не в этом было дело. – Потому что я думала, что, если дам тебе ночь покоя, ты мне ответишь тем же.

Господи, какая же я была дура. Только тупица могла ожидать от демона уважения к великодушию.

Но он улыбнулся медленной улыбкой глубокого удовлетворения и задышал быстрее.

– Вот так это едва заметно начинается, – прошептал он. – По-дурацки умная и нежизнеспособно доверчивая. Только что это сомнительное шоу мысли спасло тебе жизнь, ведьмочка. – Улыбка Ала стала светлее. – И ты теперь будешь жить, хотя, быть может, об этом пожалеешь.

Я поежилась, не зная, спасение я сейчас обрела или проклятие. Но я буду жива, а это сейчас главное.

– Ты теперь моя протеже? – спросил он, будто примериваясь.

У меня закружилась голова.

– Только номинально, – выдохнула я, опираясь рукой на холодный цемент для равновесия. – Ты меня оставишь в покое. И моих родных тоже. К моей маме близко не подходи, сукин ты сын!

– Бесподобно, – издевательски сказал Ал. – Нет. Если я тебя беру в ученицы, ты будешь здесь. В безвременье. Со мной.

– Абсолютно исключено.

Ал вздохнул, наклонился вперед, морща лоб, будто хотел впечатлить меня весомостью своих слов.

– Ты не понимаешь, ведьма, – сказал он, сделав сильное ударение на последнем слове. – Очень давно уже не было возможности учить кого бы то ни было, которая стоила бы больше, чем соль из крови ученика. Если мы хотим играть в эту игру, в нее надо играть всерьез.

Он отклонился назад, и я вспомнила, что надо дышать.

– Я не могу объявить тебя ученицей, если ты не будешь со мной, – сказал он, бурно жестикулируя. Прежняя серьезная манера сменилась его обычной театральной. – Будь разумной – я же знаю, что у тебя иногда получается. Если ты стараешься изо всех сил.

Не нравился мне его насмешливый тон.

– Я тебя буду посещать одну ночь в неделю, – выдвинула я встречное предложение.

Он посмотрел на меня поверх очков, потом туда, где вот-вот должно было появиться солнце.

– Одну ночь увольнения, а все остальное время ты со мной.

Я подумала о Тренте. Могла бы прямо сейчас встать и уйти, но никогда бы уже не была бы в мире с собой.

– Я тебе предлагаю полные сутки – день и ночь – раз в неделю. Мое последнее слово.

Черт тебя побери, Трент, ты мне сильно задолжал.

– Двое суток, – возразил он, и я подавила дрожь.

Я его приперла к стене, показала ему возможность свободы и статуса, которую принесет ему наличие способного ученика. И все равно он мог сказать «нет» – и никто из нас ничего бы не получил. И я надеялась, что еще что-то смогу из него вытащить, пока не договоримся.

– Одни, – повторила я свое предложение. – И знать, как перемещаться по линиям, я хочу немедленно. Чтобы никогда больше не застревать без возможности вернуться домой.

У него в глазах мелькнул странный огонек – не похоть, не предвкушение. Не знаю, что.

– Время мы будем проводить так, как я сочту подходящим, – сказал он, потом осклабился, совершенно убрав все более глубокие эмоции, которые я в нем видела. – Так, как я захочу, – добавил он, облизывая румяные губы.

– Без секса, – уточнила я с колотящимся сердцем. – Спать я с тобой не буду, не думай даже. – Ну, теперь – или никогда. – И чтобы ты убрал свою метку, – выпалила я. – Бесплатно. Считай это бонусом при подписании.

Он раскрыл рот и захохотал, но потом перестал, когда понял, что я серьезно.

– Это оставит тебе только метку Тритона, – сказал он с веселым интересом. – А ее заявка на тебя сильнее моей. Не слишком способствует здоровью, когда находишься в безвременье и… уязвима.

Да, верное замечание. Так, сдадим чуть назад.

– Тогда купи у Тритона эту метку, – сказала я, трясясь изнутри, – и сними ее. Ты хочешь меня в ученицы – я хочу какой-то страховки.

Он с нахмуренным лицом стал думать, и я по-настоящему испугалась, когда на его лице появилась дьявольская радость.

– Только если вернешь мне мое имя… мадам Алгалиарепт. Сделай это – и мы договорились.

Я вздрогнула, услышав такие условия из его уст, и мне все равно было, что он это увидел. Ухмылка стала шире. Но если учесть, что мне не придется иметь дело с Тритоном или же рисковать, что меня вызовут в круг Ала, сделка получалась неплохая. Взаимовыгодная.

– Свое имя ты обратно не получишь, пока не снимешь метку Тритона, – возразила я.

Он посмотрел на меня, потом к светлеющему горизонту. Дымчатые очки стали еще чернее.

– Солнце вот-вот взойдет, – безразличным голосом отметил он, и я задержала дыхание, не зная, согласие это или нет.

– Значит, решено? – спросила я.

В дальнем конце парка уже вышел на пробежку ранний джоггер, и его собака яростно на нас лаяла.

– Еще один вопрос, – сказал он, обращая взгляд на меня. – Скажи, что ты чувствовала, заключенная в чужом пузыре, подобно демону?

Я вспомнила и скривилась.

– Очень неприятно. – Демон как-то неопределенно хмыкнул, но только он знал, какие мысли этот звук должен был выразить. – Это было унизительно… меня бесило, что у такого червяка как Том есть надо мной власть. Мне хотелось… хотелось так его напугать, чтобы он больше никогда так не делал.

Тут я поняла, что сказала, и приложила к груди ладонь, а у Ала изменилось лицо. Будь оно проклято все отсюда и до Поворота, я его понимала. Он спросил не потому что не знал, что я чувствовала. Ему надо было, чтобы я увидела: мы одинаковы. Господи, помоги мне!

– Никогда больше так со мной не поступай, – сказал он. – Никогда.

У меня свело судорогой живот. Он просил меня доверять ему настолько, чтобы не запирать в круг. Никогда еще я не решалась на такое пугающее обязательство.

– Ладно, – прошептала я. – Будь по-твоему.

Ал посмотрел на пузырь безвременья у себя над головой, поддернул вниз кружева на манжетах.

– Иди сюда.

В тот же миг из-за края земли вокруг Цинциннати брызнул свет. Мой нацарапанный круг все еще был на месте, но Ала в нем не было. Меня затрясло. Я убрала барьер безвременья и присмотрелась вторым зрением. Потом, сделав вдох, шагнула через линию и увидела Ала там, где я его оставила – он улыбался, протягивая руку. Вокруг него – точнее, вокруг нас – раскинулся разрушенный город. Задушенные травой куски тротуара торчали под разными углами из земли. Ни моста, ни прудов не было – только мертвая трава и красный туман. Ветер шершаво обдирал лицо, и я не стала оглядываться назад на Низины.

Я стояла в линии, балансируя между реальностью и безвременьем, и могла направиться в любую сторону. Я еще не была в его власти.

– День в неделю, – напомнила я, чувствуя, как дрожат колени.

– Я отдам тебе метку Тритона, а ты мне – мое имя, – сказал Ал и пошевелил пальцами, будто ему нужно было, чтобы я взяла их, заканчивая сделку. Я протянула руку – в последний момент перчатка Ала растаяла, и оказалось, что я держу его за руку. Мне удалось подавить желание отдернуть пальцы, ощутившие твердые мозоли и тепло руки. Сделка была заключена. Теперь осталось лишь разбираться с сюрпризами.

– Рэйчел! – донесся оклик вместе с хлопком автомобильной дверцы. – О господи, нет!

Это был голос мамы, и я повернулась – рука осталась в руке Ала, – но ничего не увидела.

Ал притянул меня к себе, я оцепенело ощутила, как он хозяйским жестом обнимает меня за талию.

– Поздно, – прошептал он, шевельнув дыханием волосы у моего уха.

И мы прыгнули.