Текст книги "Обед, согревающий душу"

Автор книги: Ким Чжи Юн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Наступил день суда. Солнце светило так ярко, что аж слепило глаза. Рано утром Чони, приняв бодрый вид, покинула дом. Не забыв перед этим крепко прижать к себе дочку и прошептать ей что-то на ухо. Да взять за руку Кымнам, в очередной раз обратившись к ней с просьбой позаботиться о дочери. По просьбе Чони Кымнам с Тыль остались дома. Чони не хотелось, чтобы Тыль видела ее на скамье подсудимых. Но более невыносимой ей казалась мысль о том, что в худшем случае Кымнам с Тыль придется возвращаться домой без нее. Потому она сделала вид, что не заметила припаркованный у дома голубой грузовик, и направилась прямиком в суд.

Она прошла сквозь металлодетектор и присела на длинный диван напротив судебной коллегии. Незадолго до начала заседания прибыл государственный адвокат. Он вручил ей кипу бумаг и спросил, подготовила ли она последнее слово. Чони, поникнув, кивнула. Когда до начала судебного заседания оставалось каких-то пять минут, телефон Чони завибрировал. «Сегодня очень холодно. Я буду ждать вас перед зданием суда. Ынсок».

Чони уже не раз рисовала в своей голове картинки счастливого будущего с Ынсоком. Поэтому сегодня не смогла удержаться и искренне ответила ему:

«На самом деле я всегда ценила вашу помощь».

Начался суд. Используя слепок печати Чони, некий агент по недвижимости заключил ряд недействительных договоров, тем самым обманув четырнадцать человек. Все эти люди внесли крупный залог за жилье, и общая сумма ущерба составила свыше пяти миллионов вон. Однако адвокат активно подчеркивал, что подозреваемая ни разу не встречалась ни с кем из пострадавших, и настаивал на том, что печать у нее отняли силой. После чего подделали без ее позволения и ведома. Одетый в мантию судья включил микрофон и спросил у Чони, хочет ли она что-то сказать в свою защиту. Как только ей велели встать, Чони отодвинула стул и поднялась.

По старой привычке слегка потеребив края длинных рукавов, она наконец заговорила:

– Все это время мне казалось, что даже теплое солнце ранней весной обжигает, а не греет. Его лучи так опаляли, что все лицо горело от стыда, и я не мыслила о том, чтобы показаться миру. Мне было страшно. Я не знала, что никому нельзя отдавать свою печать, позволить запятнать мое имя. Только теперь я поняла, как важно беречь его в чистоте. Но я не хочу оправдываться, прикрываясь незнанием. Просто теперь я встретила человека, который рассказал мне, что солнечный свет может быть совсем другим: нежным и теплым.

Порой Чони не хватало воздуха от нахлынувших эмоций, тем не менее речь ее звучала твердо и смело. Пока она говорила, в окне за ее спиной затанцевали белые снежинки. Это был легкий, похожий на моросящий дождик снегопад. Первый снег в этом году.

– Теперь мне хочется жить иначе. Хоть немного походить на работящие руки этого человека или даже мизинец на ее ноге. Хочу трудиться так же усердно, жить так же бодро, и надеюсь, в мире и спокойствии.

Как только Чони закончила, судья ненадолго притих. А вскоре он подтвердил тот факт, что печать у подсудимой отняли силой, применив угрозы с рукоприкладством. И Чони признали невиновной. Она выдохнула с облегчением. Ноги задрожали, и она без сил рухнула на стул. Адвокат похлопал ее по спине. Горячие слезы хлынули из ее глаз. Чони вспомнила свой оазис – магазинчик «Изумительный ланч». Не попади она туда, возможно, до сих пор скиталась бы по парку или станциям метро в обнимку с Тыль. Нет, даже не так. Она скиталась бы в полном одиночестве под колючим, ледяным ветром.

* * *

Благодаря своей бережливости Чони накопила на залог и теперь наконец-то могла снять отдельную квартиру. Конечно, большую роль в этом сыграло выходное пособие, которое выплатила ей Кымнам после увольнения из магазина. Она нашла маленькую двухкомнатную квартирку в провинции Кёнгидо, идеально подходящую ей с дочкой. Там было уютнее, чем где бы то ни было, и главное – очень светло.

Оставался последний штрих. Влюбившись во все, чем окружила себя Кымнам, Чони повесила на кухонное окно такие же кружевные занавески и теперь могла смело заявить, что с переездом покончено. Затем она поставила на стол коробочку с ланчем, которую напоследок ей вручила Кымнам. Это был трехуровневый ланч-бокс из розового пластика.

Чони привычным жестом оттянула край серого рукава и потерла глаза.

– Я же уехала на рассвете, когда она успела…

Трепетно и не спеша Чони открыла первое отделение коробочки.

Там лежал кимпаб. Толстый кимпаб с тунцом, майонезом и листьями периллы. Во втором отделении она обнаружила кимпаб со щедрой порцией омлета в качестве начинки. В последнем отделении ее также ждал кимпаб, но водоросли в нем были внутри, а рис, наоборот, снаружи.

Все это время Кымнам продолжала твердить, что в один прекрасный день обязательно приготовит для нее кимпаб, и вот этот день настал. Набор, который Чони видела перед собой, был так похож на тот, какой ее друзья брали с собой на пикники.

В носу защекотало. Она открыла крепко поджатые губы и по одному начала отправлять кусочки в рот. Когда она уже почти все доела, то заметила на дне прямоугольный сверток из фольги. Чони засмеялась с полным ртом. Чего и следовало ожидать от госпожи Чон! Она просто не могла не развлечься напоследок.

Прожевав последний кусок кимпаба, Чони осторожно раскрыла конвертик из фольги. Внутри ее ждала записка с аккуратно выведенными знакомым почерком словами.

Чони, благодаря тебе впервые за долгое время я оживила забытые воспоминания. В начальных классах моя Мунчжон очень любила кимпаб с тунцом, в средней школе – яичный, а в старшей – рисом наружу. Если б только я встретила тебя чуть раньше, я бы лично готовила тебе кимпаб в каждую твою поездку с одноклассниками. И подкладывала бы смешные записки. Считай, что сегодня ты объедаешься за все упущенные годы. И еще, Чони. Одевайся в твои любимые цвета и скорее отправляйся на настоящий пикник. Хватит носить блекло-серое, оставь этот цвет в шкафу. Жизнь-то вандефул! Коллофул![70]70
  Colorful – красочный (англ.).


[Закрыть] Разве не так? Не унывай. Ты знаешь: ко мне всегда – велкам. Ну что ж, си ю эгейн!

Твоя бабушка

– Твоя бабушка, бабушка… – Чони все продолжала повторять это слово, будто бы боялась случайно проглотить его, а так хотелось посмаковать подольше. Никто никогда еще не говорил ей такого, и теперь Чони даже боялась закрыть рот, потеряв это ощущение. Наконец она все же свернула записку и кусочек фольги, поместив их между ладонями. Затем она сложила ладони, как для молитвы, и закрыла глаза. Этот день она все еще помнила во всех подробностях. Ту ночь, ту самую темную ночь, когда казалось, что впереди уже ничего нет, и страшно сделать еще хоть шаг. Этот желтый, теплый свет из окна магазина и дверь, распахнутая словно ей навстречу, откуда показалось доброе лицо Кымнам, усеянное мелкими морщинками…

~ ~ ~

Глава 2. Здравствуй, Хынмин!

«Сон Хынмин![71]71
  Южнокорейский футболист, нападающий и капитан клуба английской Премьер-лиги «Тоттенхэм Хотспур» и сборной Республики Кореи.


[Закрыть] Уже то, что он носит капитанскую повязку на поле, наполняет всех нас чувством гордости! Им гордится вся Республика Корея! Сокровище нашей страны! Левая нога спортсмена достойна внесения в список культурного наследия ЮНЕСКО! И мяч переходит к Сон Хынмину! Вот так, спокойно вперед, поворот, удар! Гол!»

По телевизору шел матч английской Премьер-лиги между клубами «Тоттенхэм Хотспур» и «Лестер Сити».

Нога Сон Хынмина принесла команде победный гол, что приблизило футболиста к званию лучшего бомбардира Премьер-лиги.

Тем временем остальные члены команды подбежали к спортсмену и окружили его. Радуясь меткому удару, Сон Хынмин пробежался по полю, демонстрируя свой фирменный жест-камеру[72]72
  После каждого гола Сон Хынмин складывает пальцы в форме камеры – по его словам, это способ запечатлеть радость от забитого мяча, «сфотографировав» его на память.


[Закрыть].

В этот момент телевизор отключили.

– Как надоел этот Сон Хынмин, – пробурчал худой подросток.

Его тоже звали Сон Хынмин. Он учился во втором классе средней школы[73]73
  Соответствует 8-му классу российской школы, возрасту 14–15 лет.


[Закрыть] и проживал в трущобах района Ихвадон. Роднило его с известным футболистом только имя, ничем другим он на него не походил. Мальчик не был так хорош в футболе, не блистал юмором и не был уверен в себе, как его звездный тезка. Поэтому ему так не нравился этот Сон Хынмин. Чем чаще футболист мелькал на экранах телевизоров, тем больше закрывался от всех Сон Хынмин из Ихвадона. Каждый новый учебный год учителя[74]74
  В Корее каждый учебный год класс пересобирается заново. Меняются и классные руководители.


[Закрыть], глядя в список, находили его имя и все как на подбор восклицали: «Ого, у нас в классе Сон Хынмин!» И пялились на него. Как же его раздражал этот взгляд. В такие моменты ему хотелось превратиться в рака-отшельника и сбежать от всех, юркнув в маленькую раковину.

– Эй, Сон Хынмин! Пасуй! Сюда, сюда давай! – крикнул его близкий друг Минсу.

Шел важный школьный матч, на кону стояла честь класса. Но честь честью, главное – за матчем наблюдала Ечжон, которая вечно вгоняла Хынмина в краску.

Он замахнулся и пнул мяч. Но не Минсу, а команде противника…

– Да как так! Никакого толка от того, что зовут Хынмином, – бросил кто-то.

Минсу скривился.

«Если б я был таким же, как Хынмин, я бы уже играл в „Тоттенхэме“, зарабатывал миллионы и уж точно не жил бы в самом бедном районе!» – мысленно возмутился Хынмин и снова бросился догонять мяч. Но матч закончился с ужасным счетом 1: 3, и не последнюю роль в этом сыграл Хынмин, который пропустил в ворота последний, третий гол, растоптав тем самым мужское самолюбие одноклассников.

– Не помогло им имечко. Разбили в пух и прах, больше с классом номер два не играем, – усмехнулись над ними парни из параллельного третьего класса[75]75
  Вместо букв, разделяющих классы в параллели, в Корее используются цифры.


[Закрыть] и отправились обратно в школу.

Остальные покосились на Хынмина. Со всех сторон раздавались осуждающие шепотки в духе: «Что толку иметь такое имя?», «И какой из него Хынмин?». Группа девочек подхватила под руку Ечжон, которая глядела на него с сочувствием, и увели со стадиона.

«Терпеть не могу этого „члена национальной сборной“ Сон Хынмина, а сегодня особенно! И мою ни на что не способную левую ногу тоже. Ух, как она меня раздражает!» – бесился Хынмин.

Высидев до конца дополнительные уроки, он уже отправился домой, как вдруг его окликнул Минсу:

– Эй, Сон Хынмин, подожди меня!

Высыпавшие после уроков на улицу школьники разом повернулись в их сторону.

– Да е-мое, сказал же, не зови меня по имени.

– Дак если ты Сон Хынмин, как тебя еще звать? Только Сон Хынмин! – словно дразня его, еще громче выкрикнул Минсу.

– Мне надо на подработку. Я пошел. И больше не зови меня в людных местах!

– Слушай, вот так бы всегда и говорил: громко, уверенно! Когда перед другими ребятами стоишь или презентацию рассказываешь. Не только передо мной. А то все время бубнишь что-то, вот тебя и прозвали Ник Сон, – наставлял его Минсу, словно учил азам коммуникации младшего брата. Ник Сон было сокращением от Никчемный Сон Хынмин.

– Да мне тоже!.. Тоже хочется говорить громко. Но только открою рот, ладони потеют и сердце колотится. Уже просто с ума от этого схожу. Ладно, пошел я, а то на подработку уже опаздываю.

– Подработка? Какая подработка такому тихоне?! – догоняя Хынмина, недоумевал Минсу.

– Возь…мите объявление…

Дрожащими руками он протянул листовку. Люди выходили из метро на станции «Хэхва» и словно бы не видели его протянутой руки, уткнувшись в свои смартфоны.

– Вот… возьмите…

Он попытался говорить громче, но люди, вырвав из его рук протянутый лист, тут же комкали его. Не золотая же это бумага, в самом деле. Так чего же дрожат руки? Сегодня он опять раздавал рекламные объявления об открытии нового фитнес-центра напротив метро прямо в школьной форме. Худому и молчаливому Хынмину редко когда удавалось раздать все сто листовок. Часть он непременно возвращал обратно, но директор лишь смеялся и подбадривал его, говоря: «Ничего страшного». Он нанял несовершеннолетнего Хынмина на эту работу без письменного согласия родителей и, видимо, изначально планировал заплатить ему меньше оговоренной суммы, поэтому не ругался.

Хынмин хотел как-то исправить свой характер сразу, как только поступил в среднюю школу, но это оказалось нелегко. Ему было сложно даже просто повысить голос. В конце концов, он смирился. Да, вот таким родился. Таким и буду жить… Но сегодня он превзошел сам себя. В руках осталась целая стопка листовок. Пусть не все, но хоть пару десятков он должен был раздать…

Хынмин напряг голос и снова вытянул руку.

– Фитнес-центр… Открытие… Возьмите объявле…

– Мне одно, пожалуйста!

Не успел он закончить фразу, как к нему с улыбкой подошла девушка.

– Вот, возьмите…

– Спасибо! Я как раз хотела заняться спортом. О, а неплохое предложение!

Голос девушки звучал так живо, что прохожие начали оглядываться на них. Поглядывая на Хынмина и девушку с собранными в шишку волосами, покрытыми черной сеткой, люди стали охотнее брать листовки.

– И мне один листочек, – подошла к Хынмину Кымнам.

– Бабушка! Спасибо… – радостно поздоровался с ней Хынмин и вручил листовку.

– Говорила же, не зови меня «бабушка», мне больше нравится «госпожа Чон»! Неужели не слышал новомодные термины, такие как «хальмэниал», «грэндфлюэнсер», «сеньор»? Почему чуть у кого голова поседеет, так сразу «бабушка»? Обидно!

– Ой, извините…

– Ну зачем извиняться-то? Так, что тут у нас, фитнес-центр «Фул Пауо»?[76]76
  Full power – полная мощность (англ.).


[Закрыть] Забавное название. Хынмин, как думаешь, может мне тоже нужно афтефото?

– Афтефото?

– Фото после тренировки! Может, успеть сфотографироваться в бикини, пока мне не стукнуло восемьдесят? Ха-ха-ха!

Поправив шелковый платок на шее, Кымнам отправилась дальше по своим делам.

В «Изумительный ланч» Хынмин начал ходить еще при жизни дедушки. Благодаря чудаковатой, но щедрой хозяйке, которая просила звать ее «госпожа Чон», они с дедушкой всегда наедались досыта, купив на двоих всего одну коробочку с обедом. А еще этот магазин был одним из редких заведений, где с радостью принимали детскую карту питания[77]77
  Карта, которая выдается детям из малообеспеченных семей. Такие карты позволяют детям питаться едой, эквивалентной школьному питанию, если у семьи нет возможности оплачивать полноценный школьный обед.


[Закрыть], финансируемую государством. Как только Хынмин доставал эту карту в других кафе, то сразу ощущал себя незваным гостем на чьем-то празднике. А просить добавки воды или закусок к рису было просто неудобно.

Но была еще одна причина, почему он так любил это место. Благодаря хозяйке, которая подкармливала кошек напротив магазина, Хынмин познакомился с кошечкой, которую назвал Триша. Правда, сейчас она болела и с трудом пережевывала корм. Кошке срочно требовалось стоматологическое лечение, на которое Хынмин и пытался заработать, раздавая листовки.

«Эх, увидел бабушку и захотелось выпить ее сикхе. Сладкий, сваренный по традиционному рецепту сикхе с кусочками льда и мелкими рисинками, плавающими в стакане… – Хынмин невольно облизнулся. – Интересно, ланч-боксы с какими вкусами стоят сегодня в магазине?»

Хынмин расправил плечи и продолжил активно раздавать листовки, несмотря на то что большинство прохожих по-прежнему избегали его и отворачивались.

– Пришел? – обратилась к нему Кымнам, как только Хынмин открыл дверь «Изумительного ланча».

На голове хозяйки был белый платок с маргаритками. Она как раз вынимала последний сикхе, оставшийся на витрине. Все коробочки обедов, выставленные к вечерней продаже, видимо, уже разобрали. Хынмин разочарованно вздохнул.

– Что ж ты так тяжело вздыхаешь?

– Бабушка, а что, все обеды уже проданы?

– Конечно. У меня полный солд аут![78]78
  Sold out – распродано (англ.).


[Закрыть] И почему опять «бабушка»? Мы же с тобой сегодня говорили об этом!

– Понял, госпожа Чон.

– Листовки-то все раздал?

Едва она спросила, как заметила в его руках толстую стопку оставшихся объявлений.

– Тогда я… в другой раз приду…

– Что? Повтори! – переспросила Кымнам, делая вид, что не расслышала.

– Потом! Приду! – чуть громче произнес Хынмин.

– Ха, ловко я тебя провела? Уж для тебя-то я отложила коробочку. Сегодня у нас канчжан чеюк![79]79
  Тушенная в соевом соусе свинина.


[Закрыть] И еду для Триши тебе приготовила. Она все еще не может жевать корм?

– Правда? Бабушка, вы лучше всех!

– Вот когда листовки раздаешь, попробуй так же громко кричать. Глядишь, еще хоть один-два человека возьмут их у тебя.

– Но я… не могу. Не получается. А Трише нужно удалять зубы.

В этот момент дверь открылась, и в магазин зашла та самая девушка, которая сегодня днем сама попросила у Хынмина листовку. На ней была форма медсестры больницы Сеульского университета. С шеи свисал бейджик, на котором легко читалось: «Чон Хэён, педиатрическое отделение».

– Ох, что же делать, на сегодня все обеды проданы… Полный солд аут.

Радостная улыбка слетела с лица медсестры, и на нем появилось легкое разочарование.

– А, правда? Значит, опоздала. Просто так надоела больничная еда. Сегодня вспомнила о вас, и прямо захотелось ваш обед.

Хынмин обрадовался этой неожиданной встрече, но из-за своего вечного стеснения не подал виду, что они уже виделись сегодня.

– Ох, как же быть… Тогда вейт э минэт[80]80
  Wait a minute – подождите минуту (англ.).


[Закрыть]. Гляну, не осталось ли у меня ингредиентов.

– Ух ты, правда?! Я буду рада любому обеду. Даже если просто смешаете рис с жареной говядиной и острой пастой – уже пальчики оближешь! По-другому и быть не может, это же «Изумительный ланч»!

– Конечно. Здесь у нас почти «Мишлен». Хынмин, ты тоже подожди. Я вам двоим дам.

Кымнам с довольным лицом продефилировала на кухню, и Хынмин наконец посмотрел на Хэён, тут же столкнувшись с ней взглядами. Если бы она не помогла ему днем, он бы, наверное, ни одной листовки сегодня не раздал. Мальчик подумал, что надо поблагодарить, но язык не слушался его.

– В-вы только что…

Хэён явно не расслышала этот тихий голосок, но вдруг сама обратилась к нему:

– Ой, это же ты? Мальчик с листовками фитнес-центра?

– Да, зд-здравствуйте. – Хынмин смущенно почесал шею.

– Здесь все такое вкусное, правда?

В отличие от жизнерадостной Хэён, он ответил сдержанно и тихо:

– Да.

Не прошло и нескольких минут, как Кымнам вернулась с новыми ланч-боксами. Сегодня она положила еду не в прозрачный, а в белый пластик и по очереди протянула коробочки Хэён и Хынмину, хитро улыбнувшись им.

Хынмин медлил с оплатой, так как рядом стояла Хэён, и Кымнам громко поторопила его:

– Ну что, Хынмин, ты первый.

Хынмин привычным жестом вытянул руки, стараясь подать карту как можно незаметнее. Затем легонько кивнул Хэён и вышел из магазина. Он прошел мимо вечнозеленых сосен и направился в район Ихвадон, потрясывая на ходу пакетом с обедом. Он пнул мелкий камень и повел вперед, намереваясь допинать его до самого дома. Продолжая подталкивать камешек, Хынмин довел его по пешеходному переходу до противоположной стороны, чему был ужасно рад. Однако дорогу ему перегородила лестница. Чтобы попасть домой, мальчику нужно было преодолеть лестницу в сто десять ступенек, расположенную посреди улицы с яркими муралами.

– Ладно, придется бросить тебя здесь. Эх, когда никого рядом нет, так хорошо получается вести! – разочарованно выдохнул он.

И вдруг Хынмину показалось, что кто-то наблюдает за ним. Он медленно осмотрелся и сразу заметил Сон Хынмина. Недавно здесь стали закрашивать старые настенные рисунки, меняя на свежие, и прямо перед лестницей кто-то нарисовал известного футболиста. Подмигивая, тот показывал свой фирменный жест, соединив большие и указательные пальцы прямоугольником.

– Опять ты?! – разозлился мальчик, глядя на молчаливого Сон Хынмина, который как ни в чем не бывало продолжал позировать с фотожестом. – Теперь придется глядеть на тебя каждый день. И по дороге в школу, и возвращаясь домой. Вот же засада!

Хынмин знал: встреть он футболиста вживую – и слова ему не смог бы сказать, но, пока поднимался по лестнице, продолжал вымещать свой гнев на ни в чем не повинной картине. Каждый день он, взбираясь по этой лестнице, словно практиковал аскезу во имя просветления. Когда поднимаешься в гору, то хотя бы испытываешь чувство удовлетворения от взятой высоты, а в конце этой лестницы его ждал лишь дряхлый дом с шиферной крышей. Иногда к нему захаживал двоюродный старший брат, что вечно пытался прикарманить его карту бесплатных обедов. И все же тот был его единственным кровным родственником.

Брат мечтал стать вторым Кони[81]81
  Карточный игрок, главный герой корейского криминального фильма 2006 года «Война цветов» (Tazza). Имя героя созвучно слову «лебедь».


[Закрыть]. Но, кто из него получится – лебедь или конь, Хынмина не интересовало. Он думал, что после двадцати лет[82]82
  В Корее совершеннолетие наступает в двадцать лет.


[Закрыть] все становятся взрослыми, но, глядя на брата, понял: совершеннолетие дает тебе право смело выпивать в барах, но не гарантирует, что ты мгновенно повзрослеешь. И еще, если ты в состоянии решить свои проблемы сам – можно сказать, что жизнь удалась. В общем, не спускать глаз со своей карты – было одной из главных обязанностей Хынмина, если, конечно, он не хотел остаться голодным.

После лестницы направо, на углу дома, располагается входная дверь. За нею скрывается покрытая плиткой кухня, а пройдя дальше, оказываешься в маленькой комнатушке. Хынмин толкнул дверную ручку, напоминавшую букву D, и открыл дверь в дом, где его уже ждала Триша.

Кошка обвила ноги мальчика хвостом, мягко требуя еды, и Хынмин поторопился войти. Трехцветный окрас кошки вдохновил Кымнам подзывать ее просто «Три-три!», поэтому кошку нарекли Тришей. Прошло уже два года с тех пор, как Хынмин подарил ей дом, а у мальчика появилась причина возвращаться в ненавистные трущобы.

Однако в последнее время – возможно, от старости – кошечке стало трудно жевать корм. Хынмин принес ее в ветеринарную клинику, и доктор сообщил, что у той сильный периодонтит, который к тому же спровоцировал желтуху. Раньше она была такой упитанной, что по району ходили слухи о ее беременности, но теперь Триша совсем исхудала и, видимо из-за стресса от невозможности поглощать пищу, начала клочками терять шерсть. Ветеринар предостерег, что такими темпами у кошки разовьется анемия, а это уже поставит под угрозу ее жизнь. В клинике посоветовали операцию по удалению зубов, но стоило это ужасно дорого. Доктор знал, в какой Хынмин ситуации, поэтому пообещал тому максимальную скидку, но даже эта сумма для мальчика, который питался по социальной карте, была неподъемна. Поэтому он и устроился на подработку, хотя с трудом мог раздать даже сто листовок в день и получал меньше минимальной заработной платы, положенной ему за час работы.

Зайдя на кухню, Хынмин вынул ланч-бокс из пакета, отклеил фирменный стикер магазинчика «Изумительный ланч» и вдруг понял, что это не его обеденный набор! Судя по всему, это была коробка той девушки: внутри лежал рис с говядиной, жирно сдобренный острой пастой. Цвет еды был таким огненно-красным, так что Хынмин со своей непереносимостью острого не проглотил бы и ложки. «Что же делать? Ладно я, а как же Триша? В моем пакете должна быть порция и для нее!..»

– Я сбегаю поменять. Дождись меня, хорошо? Понимаю, ты голодна, но потерпи немножко. Я быстро! – обратился Хынмин к кошке и схватил пакет.

Бум!

В эту секунду входная дверь шумно распахнулась, и на пороге показался брат:

– Хынмин, наша мировая звезда Сон Хынмин, встречай брата!

* * *

В это время Хэён уже вернулась обратно в магазин «Изумительный ланч».

– Госпожа, кажется, вы перепутали наши обеды. Мой и того школьника.

– Упс, май мистейк! – отозвалась Кымнам, теребя пальцами жемчужную сережку и усиленно делая вид, что не понимает, как так вышло. – Что же делать? Я ведь ему еще и для кошки еду отправила. Значит, и Хынмин, и Триша останутся голодными…

– Триша?

– Да. Уличная кошка. Она раньше прибегала к магазину, и я подкармливала ее вместе с другими кошками, но потом Хынмин забрал ее к себе. Сказал, стало жалко, что она мерзнет на холоде.

– А… Значит, у его кошечки своя непростая история.

– Дело в том, что у нее проблемы с зубами и она совсем не может есть обычный корм. Поэтому я специально для нее мелко накрошила мясо и положила Хынмину… но, выходит, оно попало к вам. Ай-ай-ай. Он вроде бы сказал, что сразу пойдет домой, ведь Триша, пока болеет, гулять не ходит.

– Гулять? Разве ей можно выходить на улицу?

– Триша – кошка не простая. Она у нас натура романтичная. Свобода улиц ее так и манит. Так что в хорошую погоду она гуляет где захочет, порой и сюда заглядывает. Поест и дальше побежит. Но на ночь непременно возвращается под бочок к Хынмину. А сегодня ко мне не приходила. Наверняка весь день голодает, бедняжка.

Теперь, когда Хэён узнала всю историю, она уже не могла оставаться равнодушной, и на ее лице тут же отразилось беспокойство.

– А вы можете подсказать мне адрес мальчика? Я попробую отнести, хоть у двери оставлю. Нельзя бросать их голодными.

– Да? Но живут они высоковато… Дойдете?

Все, кажется, шло по ее плану, и Кымнам загадочно улыбнулась.

Следуя полученным инструкциям, Хэён отправилась в сторону парка Наксан. Точнее, начала взбираться в гору. Путь туда сложно было назвать дорогой – это были сплошные лестницы. Не зря это место называлось Лунным районом[83]83
  Таль тонне (кор. 달동네) – высокогорный район, состоящий из лачуг для бедных.


[Закрыть]. Действительно, казалось, поднимешься еще чуть-чуть выше и сможешь дотянуться до луны. Недавно выпавший снег намерз на ступенях, и теперь Хэён беспокоилась только о том, как бы не поскользнуться…

Она напрягла ноги, изо всех сил стараясь не трясти пакетом с едой. «Изумительный ланч» всегда баловал клиентов большими порциями, и Хэён боялась расплескать бульон или подливу. Ей стало жаль этого случайно встреченного мальчика, который ухаживал за больной кошкой. Но чем выше она поднималась по крутой лестнице, тем сильнее ощущала не сострадание, а желание сдаться.

– Нет, Чон Хэён, – замотала она головой. – Ты что, оставишь детей голодными? Возьми себя в руки! Что за слабачка… Потерпим еще чуть-чуть. Давай-давай!

Еле дыша, она ступила на последнюю ступеньку и радостно выдохнула:

– Дошла!

Она вдруг почувствовала приятную легкость и бодрость во всем теле, как обычно бывает, когда добираешься до желанной вершины во время похода в горы. Оглянувшись на сотню ступеней, что она преодолела, Хэён захотела прокричать: «Ура!»

– Так, сказали, где-то здесь нужно повернуть направо и я увижу его дом… – Припоминая слова хозяйки магазина, Хэён свернула направо, и тут перед ней открылась дверь, откуда вылетел Хынмин, сжимая в руках трехцветную кошку.

– Ой, это Триша? Мы, кажется, перепутали наши обе…

Не до конца надев кроссовки со смятыми задниками, Хынмин убегал прочь от дома. Хэён сама не поняла почему, но бросилась его догонять. Она буквально только что поднялась по длиннющей лестнице и теперь совсем задыхалась. Сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Но между тем ей вдруг стало так хорошо. То ли потому, что казалось, еще немного – и коснешься облаков. То ли потому, что пробежалась так впервые за долгое время. По советам врачей клиники, где Хэён лечилась от бесплодия, в последнее время она избегала даже быстрой ходьбы. Но теперь ее стресс как рукой сняло. Сегодня утром пришли результаты анализов, и Хэён узнала, что очередная попытка ЭКО не удалась. Она планировала заесть вечером горе острым рисом, но теперь необходимость в этом отпала. На душе стало легче.

Хынмин остановился напротив парка Наксан. Пар из его рта почти мгновенно растворился в свежем зимнем воздухе. Но он так быстро бежал, что вспотел, и теперь от его спины заметно парило. Увидев это, Хэён рассмеялась. Хынмин посмотрел на нее и, даже не понимая истинной причины смеха, засмеялся вместе с ней.

– Кони? Он же был лучшим из карточных игроков. Тот самый Кони?

Глядя сверху вниз на красоты горы Пугаксан и район Чонно в центре Сеула, они сидели на скамейке парка Наксан и уплетали обед из «Изумительного ланча».

– Да… Брат мечтает стать таким же, как он. Это ладно, но как можно отнимать карту питания у двоюродного младшего брата?! – обиженно проворчал Хынмин измазанными в соевом соусе губами.

– Дело серьезное, но не могу удержаться от смеха. Может, ему надо в реабилитационный центр?

– Не знаю. Он только и делает, что сыпет репликами по типу: «Кинжал рассекает воздух и наносит удар в спину»[84]84
  Одна из популярных реплик главного героя фильма «Война цветов». В оригинальной фразе удар приходится не в спину, а в сердце.


[Закрыть].

Рейтинг фильма запрещал просмотр несовершеннолетним, поэтому Хынмин и не пытался его посмотреть. Но каждый раз, когда картину показывали по кабельному каналу, брат не давал переключать, и теперь Хынмин знал сюжет почти наизусть, вплоть до реплик. Но особенно его передергивало от голоса брата, когда тот не очень-то удачно пытался копировать манеру речи следователя из этого фильма.

– Есть такие реабилитационные центры для зависимых от азартных игр. Если поищешь в интернете, выскочит ряд организаций, которые могут помочь…

– Он выходит на рассвете и идет на работу – клеить обои. А как закончит, сразу идет играть. Не понимаю: зачем он это делает, если все равно проигрывает все деньги? Раньше он хотя бы всегда возвращался домой, а теперь хорошо, если появится хоть раз в неделю.

Это было так непривычно – столь долго разговаривать с человеком, которого сегодня увидел впервые в жизни. Обычно стеснительный и молчаливый Хынмин поражался сам себе: почему с этой женщиной, годящейся ему в матери, беседа лилась так легко и непринужденно? Может, все дело в самой Хэён, которая всем своим видом излучала доброту?

Хынмин вытащил корм для Триши. В этот раз Кымнам измельчила для кошки вареную говяжью грудинку. Мальчик выложил мясо на крышку от контейнера, и Триша, мяукнув, лизнула лакомство. Но даже эти маленькие кусочки она жевала с огромным трудом. Хынмин попытался разорвать их на еще более мелкие куски, но кошка только обнюхивала еду, не в состоянии ничего проглотить.

– Значит, вот ты какая, Триша, – произнесла Хэён, погладив кошку по голове.

– Да. Она добрая. Иногда гуляет на улице. На самом деле мы порой и ранним утром так от брата убегаем. Боюсь, что от его храпа весь дом развалится.

– Ха-ха! Ой, умора. Какой ты забавный. Ты, когда листовки раздаешь, попробовал бы так же… бодро, весело! У тебя ведь просто комплекс?

Едва произнеся это, Хэён прикрыла ладошкой рот, словно сболтнула лишнего, и взглянула на Хынмина. Тот кивнул ей в ответ, и Хэён отложила палочки для еды. Все это время они по очереди брали кусочки риса и мяса из общего контейнера – Хынмин ложкой, а Хэён палочками.

– Тогда можно… я тоже поделюсь своим комплексом? Я уже десять лет не могу стать мамой. Уже и ЭКО делала, да каждый раз неудачно. Возможно, поэтому у меня в последнее время какое-то… чувство неполноценности. Когда подруги сообщают мне о своей беременности самой последней, я, конечно, понимаю, что они так проявляют заботу, но все равно неприятно. Сразу думаю: неужели я создаю впечатление такой малодушной? Неужели они думают, я не смогу искренне порадоваться за них? Это же чувство неполноценности, верно?

Хэён опустила голову и снова погладила Тришу. Кошка замурлыкала. В горле у Хынмина пересохло, и он сглотнул. Мальчик не знал, что отвечают в таких ситуациях, поэтому решил просто кивнуть и молча выслушать до конца.

Как только он кивнул, Хэён продолжила:

– Иногда посмотришь новости, а там люди такое вытворяют со своими детьми. Думаешь: да как так можно? Звери и то не так жестоки к своим детенышам. И почему к таким, как они, ребенок пришел, а ко мне нет? Я была бы такой хорошей мамой. Я бы так любила его. Я бы так берегла и заботилась… Кто-то однажды сказал… Вроде как, если уж очень сильно хочешь ребенка, бабушка Самсин[85]85
  В корейской мифологии дух – покровитель рожениц и детей.


[Закрыть], наоборот, никого не пошлет. А вот тем, кто их не выносит, обязательно отправит дитя, причитая: «Ах ты, негодница, будет тебе наказание в этой жизни!» Так что с сегодняшнего дня я решила, что больше не люблю детей.