Текст книги "Конторские будни"

Автор книги: Кейт Уотерхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Меня все-таки немного беспокоит судьба Тельмы,

– Меня тоже.

– Вы думаете, ее могут уволить? – Грайса, конечно, беспокоила его собственная судьба, но он надеялся, что Пам этого не поймет.

– Вряд ли, – сказала Пам, и он мигом успокоился. – «Вылететь» из «Альбиона» не так-то просто. Я еще не слышала, чтобы отсюда кого-нибудь уволили. – Так куда бы ей тогда деться? Ведь не попала же она в руки бандитов, которые решили содрать выкуп с ее родителей?

– Будем надеяться, что нет, – каким-то странным, только ей одной, да и то лишь иногда, присущим тоном откликнулась Пам.

Грайс уже побывал перед работой возле старой типографии, чтобы посмотреть, правду ли сказал Парслоу, и не оказаться в дураках, если они придут сюда с Пам, – типография стояла на месте, Парслоу не соврал. Она пряталась в подковообразном переулке, который соединял две когда-то оживленные, а теперь безлюдные улицы. Возле типографии, как и возле «Рюмочной» на другой стороне реки, теснились древние пакгаузы, большей частью пустые, хотя некоторые из них были наскоро подремонтированы и переделаны. Вокруг стояли одноэтажные домишки маленьких мастерских, или уже заброшенных, или еще действующих, но явно доживающих свой век; однако тут попадались и какие-то крохотные, видимо, недавно открытые фабрички или, может, возрожденные мастерские, Грайс не разобрал. Двери заброшенных строений были сорваны с петель или распахнуты, и за ними виднелись бутыли в потемневшей оплетке, картонные коробки, фанерные ящики или груды старых автомобильных покрышек. А проходя мимо еще действующих и возрожденных мастерских, Грайс слышал шум работы – стук молотков, скрежет напильников по металлу и гуденье сверлильных станков.

Типографию «Альбион», как и говорил Парслоу, можно было узнать по деревянной облупившейся вывеске на приземистом одноэтажном домике, напомнившем Грайсу сторожку у ворот викторианской больницы, где умерла его мать; эту больницу, как он слышал, открыли в упраздненном работном доме. А вывеска типографии красовалась именно на привратной сторожке: рядом возвышалась каменная арка железных ворот с цепями и большим, изъеденным ржавчиной висячим замком. За воротами угадывался небольшой двор, куда выходило здание самой типографии.

– Эта сторожка заменяла у них современный Отдел снабжения и сбыта, – сказал Грайс. – Представляете себе? Двор, наверно, вымощен кирпичом, и туда в былые времена то и дело въезжали ломовые фургоны.

– Очень романтично, – отозвалась Пам и подергала тяжелые цепи на воротах. – А вот как бы нам-то попасть во двор?

Грайс обдумал это еще поутру. Два окна сторожки о выбитыми стеклами были заколочены изнутри досками, так что через них не влезешь; зато дверь между окнами давала некоторую надежду. Она была, конечно, заперта, Грайс утром проверил, но краска с нее давным-давно облезла, и доски казались гнилыми. Двинуть как следует плечом и готово дело, решил он.

– Закон, правда, квалифицирует это как «проникновение с помощью взлома», – сказал он Паи.

– Чепуха, – весело возразила Пам, – «проникновение с помощью взлома» в снесенный дом по закону не карается. – И, к немалой досаде Грайса, стремительно навалилась на дверь. Не окажись она такой проворной, он, во-первых, заставил бы ее хорошенько оглядеться, чтобы приступить к делу без свидетелей. Ну а во-вторых, это же чисто мужское занятие – двери ломать.

Однако на этот раз женский порыв увенчался успехом, и они оказались в полутемной квадратной комнате? слева от них, перпендикулярно к двери, которую Грайс поспешил захлопнуть, протянулся до противоположной стены покрытый линолеумом прилавок; никакой мебели в комнате не было, а вороха бумаги и порванные картонные коробки у них под ногами расчерчивали бледные полосы света, потому что между неплотно пригнанными друг к дружке досками на окнах оставались узкие щели. В противоположной стене виднелась массивная, нисколько не пострадавшая от времени дверь, запертая на замок, она выходила, как сразу же сообразили Пам и Грайс, в мощенный кирпичом типографский двор.

– Ничего интересного, – сказала Пам, выпуская из рук несколько поднятых с полу мятых бумажонок. Это были в основном старые типографские бланки, напечатанные для каких-то фабрик; на некоторых бланках под названием фабрики красовалась медаль, полученная на торговой ярмарке, – никакой другой рекламы для фабричных товаров типографы изобрести, по всей вероятности, даже и не пытались. Понятно, почему типография захирела, подумал Грайс, ведь она пользовалась методами рекламы середины прошлого века. Пам нетерпеливо подергала запертую дверь.

– Эх, нам бы сюда связочку отмычек, – пробормотала она. Грайсу опять стало не по себе. Сначала он заботился только о том, чтобы незаметно проникнуть в запертую сторожку; а теперь его беспокоило, смогут ли они отсюда незаметно выйти. Он почувствовал, что ноги у него прилипают к полу, а нагнувшись, обнаружил на подошве башмака какую-то липкую черную дрянь – видимо, загустевшую типографскую краску – и с ужасом представил себе, как за ним по Грэйн-Ярду протянется цепочка черных следов.

– Мы узнали, что типография «Альбион» худо ли, хорошо ли, но существует, – с натужной веселостью сказал он, – и больше нам, по-моему, делать здесь нечего.

– Вы думаете? – возразила Пам, и он с тревогой заметил в ее голосе похотливую хрипотцу. Она стояла сейчас очень близко к нему – то есть она и раньше стояла близко, но сейчас подступила совсем уж вплотную. – В ресторане я вам не сказала, а есть еще одна причина, почему я предпочитаю, чтобы до поры до времени никто не знал об этой типографии.

– В самом деле? – пролепетал растерявшийся Грайс и нервно хихикнул.

– Здесь, конечно, не так уютно, как в первоклассном отеле, – цепко ухватив его за шею, прошептала Пам, – но зато нам не придется врать, что мы супруги Смит.

Их двухминутная лихорадочная возня не принесла ему особой радости: очень уж непривычными были место и время. Он никогда не делал этого днем, а гнездо из картонных коробок слишком сильно отличалось от супружеской постели, на которой он, впрочем, тоже не очень-то исправно выполнял свои обязанности. Но Пам, кажется, осталась довольна. Она яростно извивалась под Грайсом, а главное, так неистово стонала, что окажись возле сторожки случайный прохожий, он обязательно бы все услышал. Грайс крепко обнимал ее, до смерти боясь вымазаться в типографской краске, и прикидывал, как он будет объясняться с женой, если она обнаружит на нем какие-нибудь следы того, что сейчас происходило. Но время было служебное, и ему не удалось вызвать в памяти облик жены, он даже имени ее вспомнить не смог, ну просто никак. Забыл, да и все тут! Может, он и правда полюбил Пам, так поэтому?

– Давайте-ка примем пристойный вид, – прошептал он ей, когда они полежали, нежно обнявшись, необходимое, на его взгляд, время. Он встал и, приводя себя в порядок, нечаянно наступил на ее трусики. Ему вроде бы заботиться об этом не пристало, но все же надо ей, пожалуй, сказать, подумал он.

– Я везде тут, кажется, наследил… – Он поднял ногу и посмотрел, сильно ли загвазданы его башмаки. Да нет, не очень, краска со временем сотрется. Однако, разглядывая правый башмак, он заметил интереснейшую деталь: к типографской краске на подошве прилип сложенный восьмиугольником фантик от конфеты из «Подарочного ассорти».

Глава тринадцатая

Третий раз он наведался в Грэйн-Ярд около четырех часов на следующий день. И о своем намерении туда сходить не сказал никому, даже Пам – он хотел как следует разобраться во всем сам, а потом разом выложить ей результаты разведки. «Да вы у меня настоящий Шерлок Холмс!» – восхищенно воскликнет она, если ему повезет и он узнает что-нибудь интересное.

Чувствовал он себя скверно. Во-первых, у него болели все кости после вчерашних упражнений с Пам, а во-вторых, он целый день болтался на службе, абсолютно ничего не делая. Грайс давно уже понял, что безделье изматывает хуже всякой работы.

Он пришел в отдел, повинуясь вчерашнему пожеланию Грант-Пейнтона, – пришел, ясное дело, не к девяти, спешить ему было некуда, – и обнаружил, что отдел пуст, как необитаемый остров. Ни единой живой души. Можно было подумать, что все его коллеги неожиданно получили отпуск, но отдельскую Доску объявлений украшало размноженное на ксероксе послание: «Всех членов альбионской труппы просят собраться к восемнадцати часам в Клубе Сент-Джуд для экстренного перераспределения ролей. Секр. тр. Дж. М. Ардах».

Улыбчивый служащий из Оперхозяйственного отдела сказал Грайсу, что Пам, Сидз, Бизли, Ардах и Грант-Пейнтон явились на работу почти вовремя, а остальные пока не приходили. Сидз, по его словам, отправился на другие этажи развешивать объявление для артистов но все прочие быстренько усвистали. То же самое опер-хозяйственник посоветовал сделать и Грайсу, не преминув добавить, что везет же, мол, некоторым.

Сначала Грайс удивился, однако, подумав, сообразил, что все «усвиставшие» канцпринадлежники – члены Организационного бюро. Стало быть, Пам куда-то их повела, чтобы передать им его вчерашний рассказ. Вот и хорошо, подумал он, решительно не зная, как ему сегодня себя вести. Ну а действительно, что он должен был сделать, увидев ее, – подмигнуть, заговорщицки ухмыльнуться, шепнуть пару скабрезных любезностей или держаться так, будто ничего особенного не случилось?…

Замышляя третью поездку в Грэйн-Ярд, Грайс попытался вспомнить, собиралась ли Пам объявить на собрании Оргбюро, что он отыскал старую типографию. В ресторане она сказала: «Обо всех же остальных ваших открытиях (стало быть, и о типографии тоже?) стоит оповестить пока только членов Оргбюро…» А над ложем из картонных коробок призналась: «Есть еще одна причина, почему я предпочитаю, чтобы до поры до времени никто не знал про эту типографию». Хотя, возможно, она сказала так просто для красного словца. Чтобы не попасть впросак – Пам вполне могла повести Оргбюро осматривать типографию, – Грайс решил дождаться ее прихода. Он нащупал в кармане все еще липкий от краски конфетный фантик. Совершенно непонятно, при чем тут Копланд, но тем больше будет чести, если Грайсу удастся что-нибудь разузнать. Тогда уж его наверняка сочтут замечательным сыщиком.

Вскоре вернулся Сидз. Судя по его реплике – «Видали, какая экстренность», кивком указав на объявление, буркнул он Грайсу, – Пам ничегошеньки ему не сказала, даром, что он повсюду за ней таскался.

А сейчас им предстояло убить вместе полдня, и Грайс, щедро расплескивая великодушие победителя, дружелюбно предложил Сидзу поискать в округе какое-нибудь приличное кафе. Но Сидз даже слушать об этом не захотел.

– Я обещал Грант-Пейнтону весь день оставаться на посту. Если начальство заинтересуется, почему Отдел канцпринадлежностей не подает о себе последнее время никаких вестей, и начнет расследование, надо, чтобы здесь обязательно кто-то был.

– А кого у нас, по-вашему, следует считать начальством? – спросил Грайс. – Я вот все время слышу: «начальство может сделать то, начальство может сделать се», – а никакого начальства ни разу еще не видел, потому что начальники отделов – явно не настоящее начальство. У меня, знаете ли, сложилось впечатление, что «Альбион» управляется сам по себе, без всякого начальства.

Сидз нахмурился и многозначительно кивнул в сторону Оперхозяйственного отдела, намекая, что Грайс начал опасный разговор и что стены, то бишь металлические барьерчики, тоже имеют уши. Они сходили к торговому автомату за кофейной бурдой, а потом, выбрав самое удаленное от ехидных оперхозяйственников место – оконную нишу в клетушке Копланда, – облокотились на подоконник и завели безобидный разговор. Лондонские автобусные маршруты, хорошо известные и тому и другому, помогли им скоротать время до обеда. В «Лакомщике» они обсудили индийские и китайские национальные блюда. После обеда тему для беседы подсказало им сальное пятно на Сидзовом галстуке: химчистка одежды тоже, оказывается, интересовала их обоих. Они далеко еще не исчерпали эту тему, когда в половине четвертого на работу возвратились члены Оргбюро – озабоченные, но весьма собой довольные. Грайс, одарив Пам заговорщицкой улыбкой, которая как-то кривовато про-змеилась по его губам, поспешно натянул плащ и сказал сослуживцам, что перед собранием труппы ему надо кое-куда забежать.

И вот он стоял в сторожке с линолеумным прилавком, посматривая на гнездо из раздавленных картонных коробок. Сейчас оно казалось ему весьма неопрятным. Даже, пожалуй, гнусным. Лужа загустевшей краски виднелась у двери во двор, но это вовсе не значило, что фантик налип ему на подошву именно там, он мог валяться в любом углу. И все же внутреннюю дверь стоило осмотреть повнимательней.

Дверная ручка, как он и предполагал, оказалась блестящей, будто внутреннюю дверь постоянно открывали. По внешней двери ни о чем догадаться было невозможно – ручку на ней покрывал толстый слой ржавчины. А эта вот ручка, медная и словно бы отполированная, даже не запылилась. Ее, правда, дергала вчера Пам, но именно тогда-то Грайс и насторожился: Пам не вымазала руки в пыли, она бы обязательно ему пожаловалась, потому что была чистюлей, хотя и не брезговала половыми, так сказать, отношениями на стороне. Да, решил Грайс, кто-то понимал, что распахнутые ворота были бы слишком заметны, и ходил в типографию через сторожку. Он дернул ручку, как дергала ее накануне Пам, – и дверь легко растворилась.

Грайсу открылся неровный, мощенный кирпичом двор и потемневший дом старой типографии, похожий на древнюю церковь с высокими арочными окнами. С улицы окна заслонял забор, поэтому Грайс увидел только сейчас, что они сияют прозрачной чистотой. Их или совсем недавно застеклили заново, или по крайней мере тщательно вымыли.

Сам не зная зачем, Грайс поднял взгляд и заметил на крыше несколько недавно замененных шиферных листов, а потом ему послышался конский топот, словно во двор въехал ломовой фургон. Он опустил взгляд и увидел, как по ступеням типографского, похожего на церковное крыльца спускается ему навстречу Тельма. Ее лицо озаряла глуповатая озорная улыбка.

– Мистер Копланд сказал, он, мол, просит вас на минуточку зайти, мистер Грайс.

Да, встретить здесь Тельму Грайс никак не ожидал. Но это было только начало. Потому что, переступив порог типографии, которая вовсе не походила на заброшенную, он увидел братьев Пенни – словно крохотные Твидлдум и Твидлди, одетые в одинаковые рабочие комбинезоны, они по-идиотски махали ему руками, стоя на площадке металлической лесенки, приделанной к огромной печатной машине. Рядом с этой машиной все остальные механизмы казались непропорционально маленькими, а на боку у нее, как на кабине машиниста у паровоза, виднелась металлическая пластина с рельефной надписью УОФДЕЙЛ.

Чуть дальше три человека в коричневых рабочих халатах колдовали возле ящиков с наборными литерами, установленных на наклонные полки вроде тех, куда кладут в читальнях подшивки газет. Двое из них показались Грайсу незнакомыми, зато третьего, хотя он и сменил костюм конторского служащего на рабочий халат, прекрасно, кстати, сочетающийся с его внешним обликом, Грайс узнал без всякого труда: это был Ваарт.

– Давай, давай, заходи! – приветственно помахав рукой, крикнул он Грайсу.

Тельма, с кретинически-самодовольной улыбкой на лунообразном лице, вела его к печатной машине, и вскоре он увидел еще троих рабочих, а точней, только их головы, потому что они стояли в глубокой траншее, то ли укладывая новые, то ли проверяя старые электрические кабели. Грайс ступил на узкую доску, перекинутую через траншею, и увидел, что работа ведется в три руки: у каждого из электриков один рукав рубахи был засунут под брючный ремень, а возле траншеи лежали аккуратно сложенные мундиры швейцаров, и на каждом – форменная фуражка.

Пока что никто не выразил своего отношения к нему, и даже однорукие швейцары равнодушно посмотрели на, а не сквозь него, как они обыкновенно делали в «Альбионе»-, когда стояли (или сидели) на посту. Грайс повнимательней глянул вперед и за линотипами – вроде бы они назывались именно так, – напоминающими старинные кресла дантистов с разными зубоврачебными приспособлениями, вымазанными типографской краской, увидел довольно большую застекленную будочку мастера, а в ней – смутные силуэты Хакима и миссис Рашман, раскладывающих по полкам кипы бумаги. Этим-то двоим он уже почти что и не удивился – ведь если б ему удалось поспорить с кем-нибудь на деньги, их ли он видел из окна автобуса (а шли они в сторону Грэйн-Ярда), то наверняка был бы сейчас при деньгах.

Копланд пока не появлялся, и Грайс не представлял себе, что он скажет, когда тот появится. У него ведь и в мыслях не было застукать здесь всех этих людей, он и самого Копланда не ожидал увидеть – а надеялся только найти более веские, чем конфетный фантик, доказательства, что начальник их отдела похаживал в старую типографию. По его догадкам, которыми он не поделился даже с Пам, типографию использовали как хранилище секретных документов – возможно, к примеру, там хранились миллионы удостоверений для британских граждан, если «Альбион», как предположил кто-то из любителей, изготовлял такие удостоверения. А Копланд, вполне вероятно, был главным хранителем. Но теперь Грайс ясно понял, что все это чепуха. Люди, которых он тут увидел, напоминали не работников секретного архива, а радостную ораву ребятишек, допущенных по чьему-то недосмотру в действующую типографию. Наваждение, да и только!

– Я привела мистера Грайса, – обращаясь к потертым башмакам, торчащим из-под «Уофдейла», объявила Тельма. Владелец башмаков лежал лицом вверх на низкой тележке, как механик, проверяющий ходовую часть автомобиля. Ухватившись черными от машинного масла руками за внешний край станины, он выехал наружу, явив Грайсу до неузнаваемости чумазое лицо.

– А-а, Мистагас, – равнодушно проговорил он. Услышав свою исковерканную фамилию, Грайс мгновенно его узнал и стал автоматически трансформировать кривозубую невнятицу в нормальную человеческую речь. – К сожалению, не могу подать вам руку, видите, какие черные, – Копланд показал Грайсу лоснящиеся от смазки ладони, – но так или иначе рад вас видеть. По-моему, вы знаете здесь почти всех…

Пока Копланд вставал и вытирал руки какой-то грязной тряпкой, похожей на разодранную ночную рубашку, со своего насеста спустились братья Пенни, а Ваарт и двое других наборщиков подошли поближе, так что вокруг незваного гостя или, может, просто пришельца – Грайс не знал, кем они его считают, – образовался живой полукруг. Но Копланд разговаривал с ним вполне дружелюбно.

– Вы, насколько я знаю, не знакомы с Норманом Ферьером (он сказал – Неманом Феелом), так познакомьтесь, пожалуйста. Мистер Грайс – мистер Ферьер.

Мистер Ферьер, отнюдь не здоровяк, но вполне здоровый на вид человек – его сердечный недуг был, похоже, таким же липовым, как грипп Копланда, – обменялся с, Грайсом рукопожатием. Немного сутулый и сразу напомнивший Грайсу слегка состарившегося Роберта Доната, он больше походил на букиниста, чем на клерка, да он уже полтора года и не работал клерком, как слышал Грайс.

– А эхо Нома Жерех, инжиер потовопоганой биопакости.

– Так, стало быть, мистер Жерех не в Камберленде? – вырвалось у Грайса. (Правильно разгадывать названные Копландом имена он еще не умел.)

– Джервис, если быть точным, Норман Джервис, – пожимая ему руку, сказал инженер по противопожарной безопасности, внешне мало чем отличающийся от альбионского швейцара, несмотря на свой довольно высокий служебный пост и две руки. – Вы совершенно правильно заметили, я здесь, а не в Камберленде. Хвяк! – Он хохотнул настолько заразительно, что Грайс, как и все вокруг, тоже рассмеялся.

– Кххха! Ахххк! У-ху-ху-ху-ху! Х-х-хах! – раскатился их общий хохот по типографии.

Познакомив Грайса с ИПБ и Ферьером, Копланд пригласил всех в стеклянную будочку, назвав ее «конторой». По дороге ИПБ объяснял Грайсу назначение разных механизмов, и одним из них Грайс очень заинтересовался. Это был ножной печатный пресс, изготовляющий, как сказал ИПБ, до тысячи визитных карточек в час, а Грайс, хоть он и не был человеком честолюбивым, но на каждой своей работе обязательно обзаводился новым комплектом визитных карточек.

– Добро пожаловать в нашу обитель! – экспансивно воскликнула миссис Рашман, когда он переступил порог стеклянной будочки. – Держу пари, что вы не ожидали нас увидеть! – А Хаким, пожав ему руку, с усмешкой сказал:

– Значит, вам надоело сторожить «Альбион», пока я загораю на солнышке? Так вы бы намекнули мне, что не любите бездельничать, я бы и вас прихватил с собой. – Все опять засмеялись, но среди привычных смешков Грайс услышал один непривычный – «Чха!» – и, оглядевшись, увидел полузнакомую фигуру за хорошо знакомым столом. Стол-то был Ваартов, он изучил на нем все до единой царапины и надписи в первую же неделю своей работы, а сидящий за ним человек показался ему знакомым потому, что он походил на владельца табачно-кондитерского киоска в Форест-Хилле, у которого Грайс частенько покупал недорогие шоколадки.

– А это мой жених мистер Кули со Склада снабжения, – представила его Грайсу миссис Рашман.

Копланд, потирая руки, спросил Тельму, нет ли у них надежды выпить кофейку, – Грайс понял смысл его вопроса по ответу Тельмы:

– Чего-чего, мистер Копланд? А-а, так чашки-то у нас в «Альбионе», – сказала она, и Грайсу почудилось, что одна нога закручивается у нее вокруг другой, хотя она просто переминалась от смущения с ноги на ногу.

– Во-во, бросили ее хозяйство, а без него как без рук, – проворчал Ваарт и напоказ подмигнул, чтобы его слова не приняли всерьез.

Грайс внимательно осмотрел застекленную будочку. Копланд назвал ее конторой, но она больше походила на склад. Ее выгородили у внешней стены, и к этой стене, почти до потолка, прикрепили широкие деревянные полки. А на полках в огромном количестве лежали кипы бумаги всевозможных форматов, пачки конвертов, открыток, бумажных этикеток и стопки заготовок для визитных карточек – их тут было столько, что печатному прессу, о котором говорил ИПБ, хватило бы работы не меньше чем на полгода. Грайс понятия не имел, каким образом получены все эти бумажные запасы, но он сразу понял, откуда здесь взялись архивные шкафы, стулья, столы и прочее конторское оборудование. Ему представилось, что ураган, унесший когда-то девочку, которую играла Джуди Гарланд, в страну Оз, где жил Волшебник Изумрудного города, разразился теперь над Отделом канцпринадлежностей и доставил сюда всю отдельскую мебель вместе с вешалкой, корзинами для мусора и большинством служащих.

– Узнаете родную обстановку? – весело спросила Грайса миссис Рашман.

– Во-во, родное старье, – проворчал Ваарт. – А надо было выписать новые столы, да и весь тут сказ, – их же там в подвале навалом!

– Мы обдумывали этот шаг, мистер Ваарт, – немного брюзгливо, на взгляд Грайса, ответил Джервис: он, видимо, усвоил себе такую манеру говорить, чтобы внушать людям уважение к своей ответственной должности инженера по противопожарной безопасности. – Но нас бы сочли просто ворами, если б мы стали вывозить новую мебель.

– Они, видите ли, сказали, что везут мебель на ремонтную фабрику, – объяснила Грайсу миссис Рашман. – Верней, сказали бы, если б их остановили.

Хаким, широко улыбаясь, вынул из кармана дорогой бумажник крокодиловой кожи, наверняка купленный у какого-нибудь родственника-оптовика по льготной цене, и, достав оттуда официального вида бумагу, протянул ее Грайсу.

– Документы у нас, как видите, в полном порядке, – сказал он. – С годами этот пропуск станет бесценной реликвией.

На фирменном бланке «Альбиона» значилось: «Обновление/восстановление. Разрешено к выносу». А ниже следовал подробный перечень отдельской мебели и две подписи – в одной Грайс узнал росчерк Копланда, а другая, скорей всего, была поддельной.

– Но ведь такого бланка не существует, – сказал Грайс, мысленно пробежав глазами свой Комплексный Контрольный Лист, хранившийся, кстати, на расстоянии пяти футов от него в одном из архивных шкафов. Жуткое дело, подумал он.

– Наш общий друг мистер Копланд изготовил его на печатном прессе, который я вам показывал, – любезно объяснил Грайсу Ферьер. – Неплохо сработано для новичка, верно?

Копланд, просияв от похвалы, скромно сказал, что бланк выглядел бы, наверно, лучше, если б им удалось отпечатать его на «Уофдейле».

– Это наш главный печатный станок, – снова разъяснил Грайсу Ферьер. – Мы тут кое-чему научились, мистер Грайс. Ваши коллеги посещали вечерние курсы печатного дела, ну, а мистер Ваарт и я вели с ними практические, так сказать, занятия. Но у нас нет энергии.

– Типографию отключили от энергосети, мистер Грайс, – вставила миссис Рашман. – Но нашим ветеранам удалось подсоединиться к основной линии.

– То-то и есть, что вроде бы удалось, – подтвердил Ваарт.

Братья Пенни, чье смрадное дыхание нейтрализовал довольно приятный запах машинного масла и типографской краски, распространяемый комбинезоном Копланда, вклинились со своим традиционным дуэтом:

– Они хотели подключить нас к складу красок по соседству…

– …Но там могли заметить перерасход энергии…

– …И они подключились прямо к электростанции…

– …А этого уж никто не заметит. Ахххк!

– Кххха!

Грайс, кипевший негодованием с тех самых пор, как ему показали поддельный пропуск, решил, что они уклонились от главной темы. Он возмущенно посмотрел на Копланда.

– Так вы, стало быть, сочинили записку от имени ИПБ для отвода глаз, а посылая меня разыскивать мебель, знали, что это охота за химерами?

– В общем, вы правы, мистер Грайс, – ответил Копланд. – Нам пришлось-таки поднавести тень на божий день.

– Чтобы украсть отдельскую мебель?

– Давайте лучше скажем – реквизировать, – вмешался Джервис.

– А правильней всего – достать, – поправил их обоих Ваарт.

Все они были явно очень довольны собой – банда веселых жуликов, подумал Грайс, – и с радостным нетерпением ждали вопроса, который он им поневоле и задал:

– Да зачем вам это понадобилось?

Норман Ферьер решительно шагнул вперед, и все с привычным уважением расступились перед ним – именно с привычным уважением, отметил про себя Грайс. Он подвел Грайса к своему столу, который был чуть больше остальных (изготовитель «Комформ», каталожный номер Б4Б/00621, предназначается для младших администраторов, машинально припомнил Грайс) и за которым сидел в Отделе канцпринадлежностей Копланд. На столе в рабочем беспорядке стояло несколько деревянных бокалов, туго набитых карандашами и ручками, несколько конторских подносов с бесчисленными листами схем, чертежей, графиков, диаграмм и шрифтовых карт, прижатых цинковыми клише, а сбоку – раздвижная полочка, плотно заставленная растрепанными книгами. Грайсу удалось прочитать некоторые названия – Справочник писателя и полиграфиста, Энциклопедический словарь Роже, Оксфордский толковый словарь, Альманах Уитикера и прочее в том же духе; а еще на полочке стояли тонкие томики в бумажных обложках, похожие на сборники стихов. Воистину, полка интеллектуала.

Ферьер выхватил с полочки один из томов, причем выхватил так стремительно, что несколько соседних книг ссыпалось на пол, и в упор глянул поверх очков на Грайса, как бы определяя уровень его интеллекта. Порывистая энергичность уживалась в этом человеке со спокойной властностью. Недаром Тельма сразу же бросилась подбирать упавшие книги, хотя вовсе не была услужливой девицей.

– Читали вы что-нибудь Арнольда Беннета, мистер Грайс? – Вполне подходящий для этого книжника вопрос, подумал Грайс, он наверняка довольно часто начинает разговор с цитаты из любимого автора.

Арнольда Беннета Грайс не читал, но видел телефильм по его роману «Клейхенгер», а Ферьер как раз и совал ему в руки этот роман, такой растрепанный, будто его выудили из мусорного ящика.

– Вот, прочтите-ка, пожалуйста, отмеченный тут абзац.

Грайс без всякого энтузиазма взял в руки книгу. Экранизированный «Клейхенгер» с очень медленно разворачивающимся действием ему в свое время совсем не понравился. А людей, которые заставляли его что-нибудь читать у них на глазах, он считал пренеприятнейшими типами, потому что никогда не знал, чего они ждут – взрывов хохота, восхищенных восклицаний или досадливых покрякиваний.

Но сейчас ему таки пришлось прочитать отчеркнутый красной шариковой ручкой пассаж:

«Спокойная и неспешная коммерция в провинциальном городке давала почти неосязаемые прибыли, но все же кормила людей. И никто не замечал, насколько интересен этот процесс, эта кропотливая деловая жизнь, медлительное перераспределение капиталов, мешкотное воздвижение и медленное угасание репутаций на фоне уходящих в прошлое веков. Печатное дело с применением ручных станков привилось тут и стало медленно расцветать после Французской революции. Издавались Библии да иллюстрированные Травники, а ленивые ослы развозили их в переметных сумах по всему графству; и никто не слышал ничего романтического в пыхтенье паровых печатных машин, размножающих счета и каталоги сотнями, а то и тысячами в час…»

Грайс ничего не понял и молча отдал раскрытую книгу Ферьеру, надеясь, что тот укажет ему на зашифрованную шутку или глупую опечатку. Ферьер, однако, рассеянно сунул книгу в карман халата, а потом сказал:

– Печатное дело, мистер Грайс, издавна питает коммерцию жизненными соками. Если где-то идет напряженная деловая жизнь – значит, вы обязательно обнаружите там и типографию. А если типография закрывается или куда-нибудь переезжает – значит, деловая жизнь идет на спад. И наоборот, если в каком-то районе деловая жизнь давно захирела, фабрики закрыты и заколочены, но в узком неприметном переулочке открылась хотя бы крохотная типография – жди возрождения. Потому что печатное дело не только поддерживает – оно рождает коммерцию.

Явно заранее отрепетированная речь, подумал Грайс. Оглядевшись, он увидел, что все почтительно слушают Ферьера. А Копланд, игравший здесь, по-видимому, всего лишь вторую скрипку, не только мирился с тем, что его подчиненный по «Альбиону» захватил власть, но слушал его как спасителя человечества.

– Печатника можно уподобить бродячему врачевателю древности, мистер Грайс, он способен излечить от любого недуга – или по крайней мере способен убедить людей, что ему подвластен любой недуг, а этого часто вполне достаточно. Ваше предприятие лихорадит? Закажите печатнику рекламные плакаты или брошюры – многие процветающие фирмы завоевали себе место под солнцем благодаря красочным рекламным брошюрам. Печатник изготовит вам вывеску, объявление о часах работы конторы, фирменный календарь с рекламой ваших товаров. Потребители не помнят адреса фирмы? Значит, вам нужны конверты о отштампованным на них адресом вашей фирмы. Заказчик хочет получать товары почтой? Для этого нужны типографские бланки почтовых заказов. Каталог товаров – тоже дело печатника. Изящная упаковка, красочные бумажные сумки – тоже. Чтобы заказчик расплатился с вами, пошлите ему отпечатанный в типографии счет. А заодно уж не забудьте обзавестись и типовым напоминанием: «Вы пропустили срок платежа. Будем вам очень благодарны, если вы по возможности быстро оплатите наш счет».