Текст книги "Лабиринт"

Автор книги: Кейт Мосс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

ГЛАВА 28

– Вы не расскажете мне историю своей дружбы? – попросила Элэйс, едва усевшись рядом с отцом на диван, и обернулась к Симеону. – Я уже просила его однажды, но тогда он был не в настроении довериться мне.

Симеон оказался старше, чем ей представлялось. Плечи у него сутулились, лицо покрывала паутина морщин – карта жизни, знавшей и горе, и потери, и большое счастье. Но глаза под густыми кустистыми бровями светились ярким умом. Курчавые волосы почти поседели, зато длинная, надушенная и умащенная маслом борода чернела как вороново крыло. Теперь Элэйс понимала, почему отец мог принять найденного в реке человека за своего друга.

Она скромно опустила глаза на его руки и с удовольствием убедилась, что не ошибалась: на большом пальце левой руки Симеон носил кольцо – такое же, как у отца.

– Ну, Бертран, – говорил между тем Симеон, – она заслужила интересную историю. Ей далековато пришлось ехать, чтобы ее услышать.

Элэйс почувствовала, как замер сидевший рядом с ней отец, и оглянулась на него. Он сидел, поджав губы так, что они слились в прямую линию.

«Только теперь понял, что я наделала, и рассердился».

– Надеюсь, ты не уехала из Каркассоны без эскорта? – проговорил он. – У тебя хватило ума не ехать в одиночку? Конечно, ты не стала бы так рисковать?

– Я…

– Отвечай на вопрос!

– Мне показалось благоразумнее…

– Благоразумнее! – взорвался отец. – Из всех дурацких…

Симеон хихикнул.

– Все тот же вспыльчивый Бертран.

Элэйс скрыла улыбку и подсунула ладонь под локоть отцу.

–  Paire, – терпеливо сказала она, – ты же видишь, со мной ничего не случилось.

Он кинул взгляд на ее исцарапанные руки. Элэйс поспешно спрятала их под плащ и поправилась:

– Ничего серьезного. Это пустяки. Просто царапины.

– Ты хоть оружие взяла?

Она кивнула:

– Ну конечно!

– Так где же?..

– Мне показалось неразумным расхаживать с оружием по улицам Безьера, – невинно взглянула на него Элэйс.

– Еще бы, – проворчал Пеллетье. – Так с тобой ничего не случилось? Ты не пострадала?

Остро ощущая ушибленное плечо, Элэйс взглянула ему в глаза:

– Ничуть.

Отец продолжал хмуриться, но глядел немного мягче.

– Как ты узнала, где нас искать?

– Мне подсказал Амьель де Курсан, сын сеньера, который великодушно дал мне эскорт.

Симеон закивал:

– В этих местах он заслужил общую любовь.

– Тебе посчастливилось, – бросил Пеллетье, не в силах оставить эту тему, – несмотря на большую, большую дурость. Тебя могли убить. Я до сих пор не могу поверить, что ты…

– Ты собирался рассказать ей, как мы познакомились, – непринужденно напомнил Симеон. – Колокола звонят давно! Совет, должно быть, уже начался. У нас мало времени.

Еще минуту Пеллетье сохранял суровый вид, потом плечи у него опустились, и на лице мелькнула улыбка:

– Так уж и быть. Раз вы оба просите…

Элэйс переглянулась с Симеоном.

– У него такое же кольцо, как у тебя, paire.

Пеллетье улыбнулся:

– Ариф встретился с Симеоном в Святой земле, и со мной гам же, но немного раньше, и наши пути не пересекались. Когда армии Саладина стали серьезной угрозой, Ариф отослал Симеона на родину, в Шартр. Несколько месяцев спустя уехал и я, забрав с собой три пергамента. Дорога заняла больше года, однако, когда я наконец добрался в Шартр, меня, как и обещал Ариф, ждал там Симеон. – Он усмехнулся, как видно припомнив что-то. – Как я возненавидел этот промозглый сырой город после жаркого сияния Иерусалима! Каким унылым и запустелым казался он мне! Но с Симеоном мы с самого начала поняли друг друга. Ему пришлось переплести пергаменты в три отдельных тома. Пока он трудился над книгами, я успел проникнуться восхищением его учёностью, мудростью и мягким характером.

– Право, Бертран! – скромно вставил Симеон, однако Элэйс показалось, что он с удовольствием принимает похвалы.

– Спроси у самого Симеона, – продолжал Пеллетье, – что он нашел в невежественном, неграмотном солдате. Об этом уж не мне судить.

– Ты, друг мой, хотел учиться и умел слушать, – мягко заметил Симеон, – в отличие от большинства твоих единоверцев.

– Я заранее знал, что книги следует разделить, – вернулся к рассказу Пеллетье. – Едва Симеон успел закончить работу, пришла весть от Арифа. Я должен был вернуться на родину, где меня ждало место кастеляна при молодом виконте Тренкавеле. Теперь, оглядываясь на прошедшие годы, я сам не понимаю, почему ни разу не спросил, что сталось с двумя другими книгами. Одна, как я полагал, осталась у Симеона, хотя мне никогда не приходило в голову спросить об этом у него самого. Куда делась вторая? Я не спрашивал. Я был так нелюбопытен, что теперь стыдно признаться. Как бы то ни было, я просто забрал доверенную мне книгу и уехал на юг.

– Нечего стыдиться, – мягко заметил Симеон. – Ты исполнил, что от тебя требовалось, с верой и твердостью.

– Пока не явилась ты и не выбила все мысли у меня из головы, мы как раз говорили о книгах, – обратился Пеллетье к дочери.

Симеон нерешительно кашлянул:

– Да, книги… У меня только одна.

– Как? – вскинулся Пеллетье. – Из письма Арифа я понял, что у тебя хранятся обе? Или ты, по крайней мере, знаешь, где искать вторую?

Симеон качал головой.

– Знал когда-то, но тому уже много лет. «Книга Чисел» здесь. Что до остальных, признаться, я надеялся, что ты меня просветишь.

– Если не у тебя, то у кого же? – нетерпеливо спросил Пеллетье. – Разве ты не обе увез из Шартра?

– Обе.

– Но тогда…

Элэйс тронула отца за локоть:

– Дай Симеону объяснить.

Пеллетье готов был взорваться, но быстро овладел собой.

– Ладно, – ворчливо согласился он, – рассказывай.

– Как она похожа на тебя, друг мой, – хмыкнул Симеон. – Итак, вскоре после твоего отъезда из Шартра я получил сообщение navigataire. Новый страж должен явиться за второй книгой – «Книгой Бальзамов». В письме не говорилось о том, кто будет этот человек. Я стал ждать. Проходили годы, я старел, а за книгой никто не являлся. Потом, в лето Господа вашего 1194, незадолго до ужасного пожара, уничтожившего собор и большую часть Шартра, прибыл человек: христианин, рыцарь по имени Филипп де Сен-Map. Имя оказалось мне знакомо. Он был в Святой земле в одно время со мной, хотя мы и не встречались. – Симеон сдвинул брови. – Почему он медлил так долго? Вот о чем я спрашивал себя, мой друг. Сен-Map передал мне мерель – все как должно. И носил кольцо, какое и мы с тобой, мой друг, имеем честь носить. Не было причин усомниться в нем… – Симеон пожал плечами. – И все же… мне почудилось в нем что-то фальшивое. У него был лисий взгляд. Я не доверял этому человеку, не верил, что Ариф мог избрать такого. Не было в нем чести. И тогда я, несмотря на внушающие доверия знаки, решился испытать его.

Неожиданно для нее самой у Элэйс вырвалось:

– Как же так?

– Элэйс! – одернул ее отец.

– Ничего, Бертран. Я изобразил неведение. Ломал руки, смиренно извинялся… Должно быть, меня принимают за другого? Он обнажил меч.

– Чем подтвердил твои подозрения, что он не тот, за кого себя выдает?

– Он угрожал мне смертью, но на помощь пришли мои слуги, и, оказавшись один против многих, он был вынужден удалиться. – Симеон склонился вперед, понизив голос до шепота. – Едва уверившись, что он ушел, я завязал обе книги в узел старого тряпья и отнес в христианскую семью, жившую по соседству. Я знал, что эти люди не выдадут меня и моего тайника. Но что делать дальше, я не мог решить. Я не знал, явился ли ко мне самозванец, или настоящий страж, чье сердце развращено посулами богатства и власти, стал предателем. Если первое, оставалась надежда, что за книгой явится настоящий страж – и не найдет меня. Если второе: я чувствовал, что мой долг – выяснить все. До сих пор не знаю, верен ли был мой выбор.

– Ты сделал то, что тебе казалось правильным, – промолвила Элэйс, не замечая предостерегающего взгляда отца. – Кто может сделать больше?

– Прав я был или ошибался, но я осмелился задержаться еще на два дня. За это время из реки Эр выловили изуродованный труп. У убитого был вырван язык и выколоты глаза. Разошелся слух, что это был рыцарь, служивший старшему сыну Шарля д'Эвре, земли которого лежат недалеко от Шартра.

– Филипп де Сен-Map?

Симеон кивнул.

– В убийстве обвинили евреев, и начались гонения. Я оказался удобным козлом отпущения. Меня успели предупредить: нашлись свидетели, которые видели его у моих дверей и утверждали, что мы не только ссорились, но и обменялись ударами. Теперь у меня не оставалось выбора. Был ли Сен-Мар честным человеком или предателем, но убили его – так я полагал – за то, что он узнал о книгах лабиринта. Его смерть и то, как он умер, доказывала, что в этом деле участвуют и другие. Что тайна Грааля открыта.

– Как вам удалось спастись? – спросила Элэйс.

– Слуги мои уже бежали и были, как я надеялся, в безопасности. Я прятался у друзей до следующего утра. Дождавшись открытия ворот, выскользнул из города в одежде старухи. Пришлось сбрить бороду! Со мной была Эсфирь.

– Так тебя не было, когда они выстроили новый собор с каменным лабиринтом? – усмехнулся Пеллетье. Элэйс удивленно покосилась на него, не понимая, что смешного находит отец в этих словах. – Ты, значит, не видел…

– Что такое? – не выдержала Элэйс.

Симеон хмыкнул, явно разделяя веселье друга.

– Не видел, но знаю, как он оказался полезен. Многих привлекает это кольцо мертвого камня. Смотрят, ищут и не ведают, что под ногами у них – поддельная тайна.

– Да что за лабиринт? – повторила Элэйс.

Они ее не услышали.

– Я бы дал тебе убежище в Каркассоне. Крышу над головой и защиту. Почему ты не пришел ко мне?

– Поверь, Бертран, я только об этом и мечтал. Но ты забываешь, как отличается Север от ваших прославленных веротерпимостью земель Ока. Я не мог разъезжать свободно, друг мой. В те годы евреям жилось трудно. Нас допускали далеко не всюду, а наше имущество то и дело грабили и разворовывали. – Симеон перевел дыхание. – Кроме того, я никогда не простил бы себе, если бы навел их – кто бы они ни были – на тебя. В ту ночь, когда я бежал из Шартра, я сам не знал, куда направляюсь. Казалось, безопаснее всего затаиться, пока не уляжется шум. А вскоре пожар заставил меня забыть обо всем.

– Как же ты оказался в Безьере? – решительно вмешалась в разговор Элэйс. – Тебя прислал сюда Ариф?

Симеон покачал головой.

– Случай и удача, Элэйс. Прежде всего я уехал в Шампань и там провел зиму. Весной, как только сошел снег, направился к югу. Мне посчастливилось пристать к английским евреям, которые, спасаясь от преследований на родине, ехали в Безьер. Место было не хуже других. Город славился терпимостью – евреям здесь доверяли, уважая в нас ученость и искусство. И Каркассона была недалеко – так что я оказался бы под рукой, если бы понадобился Арифу. – Он обратился к Бертрану. – Видит Бог, тяжело было знать, что ты всего в нескольких днях езды, но осторожность и благоразумие предписывали не сообщать о себе.

Он откинулся назад, сверкнув черными глазами.

– Уже тогда по дворам Европы ходили стихи и баллады. В Шампани трубадуры и менестрели пели о чудесной чаше, о дарующем жизнь эликсире, и бывало, попадали слишком близко к истине, чтобы можно было этого не замечать.

Пеллетье кивнул. Такие песни приходилось слышать и ему.

– Так что, взвесив все, я решил держаться в отдалении. Никогда не простил бы себе, если бы привел их к твоим дверям, мой друг.

Пеллетье протяжно вздохнул.

– Боюсь, Снмеон, несмотря на все наши усилия, нас предали, хотя прочных доказательств у меня нет. Но убежден: кому-то известно, что между нами есть связь. Не берусь сказать, известна ли им природа этих уз.

– Случилось что-то, что заставило тебя так думать?

– Примерно неделю назад Элэйс наткнулась на труп человека, плававшего в реке лицом вниз. Ему перерезали горло и отрубили большой палец на левой руке. Почему-то я подумал о тебе – без всяких причин. Но думается, его приняли за тебя. – Он помолчал. – Было кое-что и до того. И потому я доверил часть своих обязанностей Элэйс, на случай, если не сумею вернуться в Каркассону.

«Самое время рассказать им, почему ты здесь!»

– Отец, после того…

Пеллетье поднял руку, не дав дочери перебить себя.

– А тебя ничто не наводило на мысль, что твое убежище открыто, Симеон? Теми, кто искал тебя в Шартре, или другими?

Симеон качал головой.

– В последнее время – ничего. Я уже пятнадцать лет живу на Юге и, признаюсь, не было дня, когда бы я не ожидал, что мне вот-вот приставят нож к горлу. Но ничего определенного.

Элэйс больше не могла молчать.

– Отец, я как раз об этом и хочу сказать. Дай мне рассказать, что случилось после вашего отъезда из Каркассоны. Пожалуйста!

К концу ее рассказа Пеллетье стал багровым. Элэйс боялась, что отцовская вспыльчивость вырвется наружу. Он не позволил ни ей, ни Симеону себя успокоить.

– О книгах знают! – провозгласил он. – Сомнений больше нет.

– Успокойся, Бертран, – твердо остановил его Симеон. – Гнев затемняет ясность суждений.

Элэйс повернулась к окну, только теперь обратив внимание, что уличный шум стал отчетливей. Поднял голову и Пеллетье.

– Колокола замолчали, – сказал он. – Мне надо возвращаться в резиденцию сюзерена. Виконт Тренкавель ждет.

Он встал.

– Мне надо обдумать твой рассказ, Элэйс, и решить, что делать. Но прежде всего необходимо подумать о возвращении.

Он обернулся к Симеону.

– Ты едешь с нами.

Пока он говорил, Симеон открыл узорный деревянный ларец, стоявший у дальней стены. Элэйс придвинулась ближе нему. Крышка ларца была выложена алым бархатом, собранным в складки, как занавесь балдахина над ложем.

Симеон покачал головой.

– С вами не поеду. Останусь или уйду со своим народом. А потому, на всякий случай, возьми это.

Он запустил руку в глубь ларца. Раздался щелчок – отскочила скрытая пружина, и внизу открылся потайной ящичек. Когда Симеон выпрямился, Элэйс увидела у него в руках небольшой предмет, завернутый в овчинную накидку.

Мужчины обменялись взглядами, и Пеллетье, взяв книгу из рук Симеона, спрятал ее под плащом.

– В письме Ариф упоминает какую-то сестру из Каркассоны, – напомнил Симеон.

Пеллетье кивнул.

– Я понял его так, что эта женщина дружественна Noublesso, – сказал он. – Не могу вообразить, чтобы он имел в виду нечто большее.

– За второй книгой ко мне пришла женщина, Бертран, – ровным голосом продолжал его друг. – Признаться, тогда я, как и ты, счел, будто она послана лишь доставить книгу, однако в свете этого письма…

Пеллетье недоверчиво отмахнулся:

– Ни при каких обстоятельствах Ариф не сделал бы стражем – женщину. Он не мог так рисковать.

Элэйс было что сказать, но она прикусила язык.

Симеон пожал плечами.

– Нельзя сбрасывать со счетов и такую возможность.

– Ну и что это была за женщина? – нетерпеливо спросил Пеллетье. – Казалась она достойной такого великого доверия?

– По правде сказать, нет, – покачал головой Симеон. – Она не принадлежала ни к низшим, ни к высшим в этой жизни. Уже миновала детородный возраст, хотя с ней был ребенок. В Каркассону она направлялась через Сервиан, ее родной город.

Элэйс едва не вскочила с места.

– Скудные сведения, – проворчал Бертран. – Что же, она не назвала своего имени?

– Нет, да я и не спрашивал. При ней было письмо Арифа. Я дал ей на дорогу хлеба, сыра и плодов, и она ушла.

За разговором они дошли до входной двери.

– Я не хочу тебя здесь оставлять, – вырвалось у Элэйс.

Ей вдруг стало страшно за Симеона.

– Тот улыбнулся.

– Со мной все будет хорошо, дитя. Эсфирь соберет то немногое, что я возьму с собой в Каркассону. В толпе меня никто не узнает. Так будет безопаснее для всех нас.

Пеллетье кивнул.

– Еврейские кварталы расположены на берегу к востоку от Каркассоны, неподалеку от пригорода Сен-Венсен. Пришли мне весточку, когда доберешься.

– Обязательно.

Мужчины обнялись, и Пеллетье шагнул на людную улицу. Элэйс двинулась за ним следом, но Симеон задержал ее.

– Тебе не занимать отваги, Элэйс. Ты твердо и верно выполнила свой долг перед отцом. И перед Noublessoтоже. Но присмотри за ним. Он слишком горяч и может сбиться с пути, а впереди нас ждут трудные времена и трудный выбор.

Элэйс оглянулась через плечо и понизила голос, чтобы не услышал отец.

– Что это была за книга? Та, что вы отдали женщине в Каркассоне? Та, которой пока не хватает?

– «Книга Бальзамов», – ответил он. – Список лекарственных растений и трав. Твоему отцу была доверена «Книга Слов», а мне – «Книга Чисел».

«Каждому свое…»

– Ты получила ответ на свой вопрос? – Симеон проницательно взглянул на нее из-под кустистых бровей. – Утвердилась в своих предположениях?

Элэйс улыбнулась ему:

–  Benlèu.Может быть.

Она поцеловала его и бросилась догонять отца.

«Дал еды на дорогу… И дощечку, наверно».

Элэйс решила держать свои мысли при себе, пока не проверит их, хотя в душе не сомневалась, что уже знает, где искать книгу. Мириады связей, паутиной протянувшихся через их жизни, вдруг стали ей ясны. Все намеки и ключи, упущенные только оттого, что их не искали.

ГЛАВА 29

Поспешно возвращаясь назад, они видели, что исход начался.

К главным воротам двигались евреи и сарацины: кто пеший, кто с тележкой, нагруженной скарбом – книгами, картами, мебелью… Торговцы нагрузили лошадей корзинами, сундуками, весами, свитками пергаментов. Заметила Элэйс в толпе беженцев и несколько христианских семейств.

Двор резиденции сюзерена казался белым под лучами утреннего солнца. Когда они проходили через ворота, Элэйс приметила, как отец с облегчением вздохнул: совет еще не завершился.

– Кто-нибудь знает, что ты здесь?

Элэйс остановилась как вкопанная, сообразив, что даже не вспомнила о Гильоме.

– Нет. Я сразу пошла искать тебя.

Пеллетье кивнул:

– Подожди здесь. Я сообщу виконту и попрошу дозволения для тебя ехать с нами. И твоему супругу следовало бы сказать.

Элэйс смотрела ему вслед, пока он не скрылся в тени дома. Оставшись одна, она стала осматриваться. В прохладных уголках у стен прятались от жары животные. Они растянулись на прохладных камнях, и им не было никакого дела до людских забот. Несмотря на все, что пришлось пережить ей самой и что рассказывал Амьель де Курсан, ей плохо верилось в близкую опасность.

За спиной у нее распахнулась дверь, и поток людей хлынул во двор. Элэйс прижалась к стене, чтобы толпа не унесла ее за собой.

Двор наполнился криками: отдавались и исполнялись приказания, конюшие торопились подвести лошадей своим хозяевам. В единый миг двор преобразился из резиденции правителя в шумный военный лагерь.

Сквозь гомон Элэйс послышалось, что кто-то окликает ее по имени. Гильом! Сердце чуть не выскочило из груди. Она обернулась, поискала глазами, откуда доносится голос.

– Элэйс? – недоверчиво глядя на нее, выкрикнул муж. – Откуда? Что ты здесь делаешь?

Она уже увидела его: он широко шагал, расталкивая толпу, пробился к ней и подхватил на руки, стиснув так, что она задохнулась. На миг лицо мужа, его запах заставили ее забыть обо всем, все простить. Элэйс даже застеснялась его откровенной радости. Она зажмурилась и прижалась к его груди, вообразив, что они снова вдвоем в Шато Комталь, а все волнения и беды последних дней стали всего лишь вчерашним кошмаром.

– Как я по тебе скучал! – говорил Гильом, целуя ее лицо, шею, руки.

Элэйс поморщилась.

– Что такое?

– Ничего, – поспешно отозвалась она.

Гильом сдвинул плащ, открыв свежий багровый синяк у нее на плече.

– Святая вера! Ничего! Как, во имя…

– Упала, – объяснила Элэйс. – Плечу досталось хуже всего. Это только на вид страшно. Пожалуйста, не обращай внимания.

Гильом с сомнением взглянул на нее.

– Так вот как ты проводишь время без меня, – сказал он. Подозрения сгущались в его глазах.

– Почему ты здесь?

Она запнулась:

– Доставила сообщение отцу.

Элэйс пожалела о своих словах, едва они сорвались с языка. Радость совсем исчезла с его лица, лоб нахмурился.

– Какое сообщение?

Она ничего не могла придумать. Что сказал бы отец? Чем ей оправдаться?

– Элэйс, какое сообщение?

Элэйс задыхалась. Больше чем когда-либо, ей хотелось поговорить с ним открыто, но она обещала отцу.

– Прости, мессире, но я не могу сказать. Только для его ушей.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу, Гильом, – с сожалением сказала она. – И мне очень жаль.

– Это он послал за тобой? – В голосе мужа звучала ярость. – Он послал за тобой, не спросив моего позволения?

– Нет, никто за мной не посылал, – возразила Элэйс. – Я сама решила приехать.

– И не желаешь сказать мне зачем?

– Умоляю, Гильом, не требуй, чтобы я нарушила слово, данное отцу. Пожалуйста, постарайся понять.

Он ухватил ее за плечи и встряхнул.

– Ты мне не скажешь? Не скажешь? – Он отрывисто, горько рассмеялся. – И подумать только, я вообразил, будто первый в твоем сердце. Каков глупец!

Элэйс хотела удержать мужа, но он вырвался и зашагал прочь сквозь толпу.

– Гильом, подожди!

– В чем дело?

Она развернулась и увидела перед собой отца.

– Мой муж обижен, что я отказалась ему довериться.

– Ты сказала, что это я запретил тебе говорить?

Хотела сказать, но он не в настроении слушать, Пеллетье ощерился:

– Он не вправе требовать, чтобы ты нарушила слово.

Элэйс твердо взглянула в лицо отцу. В ней нарастал гнев.

– Со всем почтением, paire, но он в полном праве требовать от меня и повиновения, и верности.

– Ты не нарушила верности, – нетерпеливо возразил Пеллетье. – Он остынет. Теперь не время и не место…

– Он такой вспыльчивый. Оскорбления глубоко ранят его.

– Как всех нас, – огрызнулся отец. – Все мы вспыльчивы. Однако не все позволяют чувствам возобладать над здравым смыслом. Хватит, Элэйс, забудь. Гильом здесь, чтобы служить своему сеньеру, а не для того, чтобы ссориться с женой. Ручаюсь, вернувшись в Каркассону, вы с ним быстро все уладите. – Отец поцеловал ее в макушку. – Дай ему остыть. А теперь приведи Тату. Приготовься к отъезду.

Она медленно побрела вслед за отцом к конюшням.

– Тебе бы поговорить обо всем с Орианой. По-моему, она должна кое-что знать о том, что со мной случилось.

Пеллетье махнул рукой.

– Ты несправедлива к сестре. Слишком долго я не замечал разлада между вами, в надежде, что все уладится само собой.

– Прости, paire, мне кажется, ты плохо ее знаешь.

Пеллетье пропустил слова дочери мимо ушей.

– Ты склонна слишком строго судить Ориану, Элэйс. Уверяю тебя, она взялась о тебе заботиться из лучших побуждений. Ты хотя бы спросила ее?

Элэйс покраснела.

– Вот именно. По лицу видно, что даже не подумала.

Отец помолчал.

– Вы же сестры, Элэйс. Ты должна лучше думать о ней.

Несправедливость упрека заставила ее возмущенно вспыхнуть:

– Ты думаешь, я?..

– Если у меня выдастся время, я поговорю с Орианой, – твердо заключил отец, давая понять, что разговор окончен.

Элэйс сдержалась. Она с детства была любимицей отца и понимала, что именно вина за отсутствие родительской любви заставляла его закрывать глаза на недостатки старшей дочери. От младшей он требовал куда большего.

Она пристроилась рядом с отцом и постаралась идти в ногу.

– Ты постараешься выяснить, кто забрал мерель? Разве не…

– Довольно, Элэйс. Ничего больше нельзя сделать, пока мы не вернемся в Каркассону. Пошли нам Господь быстрой и безопасной дороги домой! – Пеллетье остановился и обвел глазами двор. – А Безьеру да пошлет Он силы задержать их здесь.