Текст книги "Лабиринт"

Автор книги: Кейт Мосс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Очень мало. Она англичанка, немногим старше двадцати, не археолог, а из добровольных помощников. Находилась в Фуа по приглашению подруги, которая на раскопе вторая по старшинству.

– Имя назвал?

– Кажется, он сказал Тейлор. – Она нахмурилась. – Нет, не Тейлор. Может быть, Таннер. Да, Элис Таннер.

Время остановилось. Es vertat?Неужели правда? Имя эхом отозвалось у него в голове. «Es vertat?»– шепотом повторил он.

– Могла она взять книгу? Узнать ее? Нет-нет, оборвал он себя, не складывается. Если забрала книгу, почему не взяла кольца?

Бальярд плашмя положил ладони на стол, чтобы сдержать дрожь, и взглянул в глаза Жанне.

– Нельзя ли спросить Ива, нет ли у него адреса? Не знает ли он, где мадемуазель… – Голос у него сорвался.

– Спросить я могу, – кивнула она и добавила: – Что с тобой, Одрик?

– Устал. – Он сложил губы в улыбку. – Только и всего.

– Я думала, ты будешь больше… обрадован. Это ведь, возможно, кульминационный пункт многих лет твоей работы.

– Слишком многое надо осмыслить…

– Кажется, мои новости не просто взволновали, а потрясли тебя.

Бальярд представил, как он сейчас выглядит: неестественно блестящие глаза, неестественно бледное лицо, руки трясутся…

– Я очень рад, – заявил он. – И очень благодарен Иву, и, конечно, тебе тоже, однако… – Он глубоко вздохнул. – Ты не сумеешь позвонить сейчас Иву, чтобы я сам с ним поговорил? А может, даже встретился?

Жанна встала из-за стола, прошла в маленькую прихожую, где на столике у лестницы стоял телефон.

Бальярд смотрел в окно на склон, поднимающийся к стенам цитадели. А перед глазами стояла она, напевающая, склонясь над работой, и косые лучи света, падающие в просветы ветвей, и солнечная рябь на воде, А вокруг цвета и запахи весны: разноцветные всходы у корней – синеватые, розовые, желтые, влажная земля и теплое благоухание смолистых почек, возвещающее приближение теплых летних дней.

Он вздрогнул, когда голос вернувшейся в гостиную Жанны рассеял нежные цвета прошлого.

– Не отвечает, – сказала она.

ГЛАВА 24
ШАРТР

В доме на улице Белого Рыцаря в Шарт ре Уилл Франклин пил молоко на кухне прямо из пластиковой бутылки, в надежде избавиться от запаха вчерашнего бренди.

Служанка сегодня накрыла к завтраку рано утром и ушла на весь день. На плите стояла итальянская кофеварка. Уилл решил, что кофе предназначается Франсуа-Батисту, поскольку о нем в отсутствие хозяйки дома прислуга такой заботы не выказывала. Впрочем, Франсуа-Батист, как видно, еще спал: завтрак стоял нетронутый, столовые приборы не сдвинуты с места. Две глубокие тарелки, две мелкие, две чашки с блюдцами. Четыре сорта варенья и мед, а посередине – большая миска, прикрытая салфеткой. Уилл приподнял краешек белой материи. Под ней оказались персики, нектарины, дыня и яблоки.

Есть ему не хотелось. Вчера вечером, коротая время до прихода Мари-Сесиль, он налил себе бренди. Потом налил второй раз и третий. Она вернулась далеко за полночь. К тому времени все виделось ему сквозь туман. А Мари-Сесиль была в настроении загладить утреннюю размолвку. Они уснули только с рассветом.

Уилл пошуршал зажатым в пальцах листком бумаги. Она даже не потрудилась собственноручно написать записку. Поручила экономке уведомить гостя, что уехала в город по делам и надеется вместе провести выходные.

Уилл познакомился с Мари-Сесиль весной на открытии новой художественной галереи в Шартре. Кто-то из друзей или знакомых его партнера представил их. Уиллу как раз предстоял шестимесячный академический отпуск для научной работы, а Мари-Сесиль числилась одним из спонсоров галереи. Пожалуй, не он ее подцепил, а она его. Внимание женщины ему польстило; и в тот же вечер Уилл обнаружил, что уже рассказывает ей историю своей жизни за бутылкой шампанского. Они вместе ушли с вечеринки и с тех пор не расставались.

Так сказать, не расставались… Уилл с кислой миной отвернул кран, плеснул в лицо холодной воды. Он дозванивался ей все утро, но телефон был отключен. Хватит с него этого подвешенного состояния, когда не знаешь, на каком ты свете!

Кухонное окно выходило во дворик позади дома. Как и сам дом, он блистал чистотой и был оформлен со вкусом. Светло-серый щебень, темные терракотовые подставки для лимонных и апельсиновых деревьев у южной стены. В ящике под окном пышно цвела красная герань. Кованую решетку калитки завил столетний плющ. Все здесь говорило о постоянстве. Все останется так же и через много лет после его ухода.

Уилл чувствовал себя как человек, вернувшийся после сна к жестокой действительности. Разумнее всего было бы просто уйти, без обид и сожалений. Мари-Сесиль не виновата, если он ждал от их отношений другого. Она была и щедра, и добра, и, между прочим, ничего ему не обещала.

Только теперь Уилл сумел оценить иронию случившегося: он по собственной воле провел последние три месяца в доме, очень напоминавшем тот, где он вырос и из которого сбежал в Европу. Да, со скидкой на культурные различия, атмосфера этого дома точь-в-точь как в доме его родителей: стильная, элегантная. Скорее салон или выставка, чем дом, в котором хочется жить. И тогда, как и теперь, Уилл проводил большую часть времени в одиночестве, бродя от одной безупречной залы к другой.

Нынешняя поездка давала Уиллу шанс обдумать, какой он хочет видеть свою жизнь. Он задумал проехать через Францию в Испанию в поисках новых идей и вдохновения, но за все время в Шартре не написал и двух фраз. Уилл собирался написать книгу о мятеже, гневе и беспокойстве – дьявольской троице американской жизни. Дома он находил широкое поле причин для мятежа. А здесь вдруг выяснилось, что сказать ему нечего. Единственной темой, занимавшей его ум, была Мари-Сесиль, а ее он не взялся бы описывать.

Уилл допил молоко и швырнул бутылку в корзину для мусора. Еще раз окинул взглядом стол и решил позавтракать где-нибудь в другом месте. При мысли о вежливой застольной беседе с Франсуа-Батистом его тошнило.

Уилл прошел по коридору в прихожую. Тишину здесь нарушало только громкое тиканье причудливых старинных часов. Направо от лестницы узкая дверца вела в изумительный винный погреб. Уилл подхватил с вешалки свою брезентовую курточку и собирался выйти, когда заметил, что ковер на стене висит криво. Сдвинут в сторону совсем немного, но среди совершенной симметрии остальной обстановки эта неряшливость резала глаз.

Уилл протянул руку поправить его и замер. На полированную стенную панель падал тонкий серебристый луч. Уилл обвел взглядом окна над лестницей и над дверью, хотя и знал, что в это время дня солнце не заглядывает в прихожую.

По-видимому, луч света пробивался сквозь темную деревянную обшивку. В поисках разгадки Уилл приподнял ковер. Маленькая дверца, утопленная в панели, точно соответствовала темному дереву по цвету и узору. Поблескивал медью небольшой засов и плоское кольцо, заменявшее ручку. Все очень скромно.

Уилл попробовал засов. Тщательно смазанный стержень легко скользнул в сторону. Тихонько скрипнув, дверь отворилась перед ним, выпустив наружу слабый запах подземелья. Опершись руками о притолоку, Уилл заглянул вниз и сразу обнаружил источник света: матовую лампочку над крутым пролетом лестницы.

Пару выключателей он нашел сразу за дверью. Один выключал верхнюю лампочку, другой зажег ряд напоминавших подсвечники светильников, укрепленных вдоль стены слева от ступеней. Вместо перил вниз тянулись синие плетеные шнуры, укрепленные в черных чугунных кольцах.

Уилл шагнул на первую ступеньку. Низкий потолок, сложенный из старого кирпича и каменных плит, оказался всего в двух дюймах над головой. Тесно, как в темнице, но воздух свежий и чистый. Не похоже на заброшенное помещение. Чем глубже он спускался, тем холоднее становился воздух. Насчитав двадцать ступеней, он остановился внизу. Сырости не замечалось. Вентиляторов не видно, но легкий сквозняк приносит откуда-то свежий воздух.

Уилл оказался в крошечной камере с голыми стенами. Позади – лестница, а впереди – дверь во всю стену. И все залито желтоватым лихорадочным светом электрических лампочек.

Сердце замерло, когда Уилл шагнул к двери.

Причудливый старинный ключ легко повернулся в замке. Он ступил за дверь, и все мгновенно переменилось. Исчез бетонный пол: его заменил толстый бургундский ковер, глушивший шаги. Простые лампочки уступили место витым железным светильникам. Стены были сложены все из той же смеси кирпича и камня, но здесь их почти полностью скрыли гобелены, изображавшие средневековых рыцарей, белокожих, как фарфоровые куколки, женщин и священнослужителей в белых одеждах, склонивших головы под клобуками и простерших руки в благословении.

И воздух тоже стал другим. Пахло благовониями: сладкий густой запах, напомнивший Уиллу о Рождестве и Пасхе его детства.

Он оглянулся через плечо. Отсюда была видна лестница, уводившая обратно в дом. Этот вид придал ему храбрости. Короткий проход закончился тупиком. С черного железного карниза свисал синий бархатный занавес. Его украшали вышитые золотом египетские иероглифы, астрологические символы и знаки зодиака.

Уилл отвел занавес в сторону.

За ним скрывалась еще одна дверь, явно старинная. Те же темные панели, что и в прихожей наверху, но по краям тянется сложная резьба. Гладкое дерево посередине источено червями: узор отверстий не толще булавочных уколов. На двери не было видно ни ручки, ни замка. Неясно, как она открывается. Притолока тоже резная, но уже каменная. Уилл пробежал пальцами по завитушкам, отыскивая потайной механизм. Как-то ведь попадают внутрь? Ему пришлось ощупать всю боковую притолоку и перейти на другую сторону, прежде чем он нащупал маленькое углубление над самым полом.

Присев на корточки, Уилл сильнее надавил пальцами. Раздался слабый щелчок – словно каменный шарик упал на плитку иола. Механика сработала – дверь отскочила как на пружинах.

Уилл выпрямился. От волнения дыхание сбилось, ладони стали влажными от пота. По спине побежали мурашки. Всего пару минут, сказал он себе. Только взглянуть и сразу назад. Успокоив себя этим заверением, он толкнул приоткрытую дверь.

Внутри было черным-черно, но и в темноте угадывалось большое пространство – слишком большое для погреба. Запах сожженных благовоний стал сильней.

Уилл пошарил по стене в поисках выключателя, но ничего не нашел. Тогда он догадался отодвинуть занавес, чтобы впустить свет снаружи, и, закрепив толстый бархатный жгут громоздким узлом, снова повернулся лицом в темноту.

Сперва он увидел только собственную тень: длинный изломанный силуэт, протянувшийся через порог. Но глаза постепенно привыкли к темноте, и он увидел, что она скрывала.

Он стоял на узком конце длинной прямоугольной залы. Сводчатый потолок висел низко над головой. Длинные столы – похожие он видел в монастырской трапезной – тянулись вдоль длинных стен, теряясь в полумраке. Вдоль верхнего края стены шел фриз: повторяющийся узор слов и символов. Те же египетские символы Уилл заметил раньше на занавесе.

Он вытер ладони о джинсы. Прямо перед ним посреди камеры стоял массивный каменный ящик, напоминающий гробницу. Уилл обошел вокруг, ведя по крышке ладонью. Камень казался гладким, если не считать кругового узора в середине. Он склонился рассмотреть его вблизи, провел пальцами по канавкам резьбы. Расходящиеся круги, вроде колец Сатурна.

Мрак, казалось, расступался, и теперь Уилл ясно видел буквы, выбитые по четырем сторонам резного круга: «Е» в головах, «N» и «S» у длинных сторон гробницы, друг против друга, и «О» в ногах. Стороны света?

Он заметил каменную плиту, не более тридцати сантиметров в высоту, установленную у подножия ящика. На ней повторялась буква «Е», а посередине виднелся неглубокий прогиб, как на плахе.

И пол вокруг нее был темнее, чем в других местах. И выглядел влажным, словно совсем недавно его тщательно вымыли. Уилл присел, тронул пальцем бороздки буквы на плите. Пахнет дезинфекцией и еще чем-то. Может быть, ржавчиной? Под углом камня что-то застряло. Уилл поддел ногтями и вытащил бесформенный клочок.

Материя, хлопчатая или льняная, размахрившаяся по краю, словно оторвалась, зацепившись за гвоздь. В уголке темное пятнышко. Похоже на засохшую кровь.

Уилл выронил тряпицу и побежал, захлопнув за собой дверь и распустив занавес. Он вряд ли сознавал, что делает. Промчался через вестибюль, прыгая через две ступеньки, взлетел по лестнице и остановился только в прихожей.

Он стоял, опершись руками о колени, и пытался выровнять дыхание. Потом сообразил, что в любом случае надо скрыть следы своего открытия. Не переступая порога, повернул оба выключателя, дрожащими пальцами заложил засов и выровнял ковер так, что со стороны ничего нельзя было заметить. Постоял еще минуту и перевел взгляд на бабушкины часы. Стрелки показывали, что прошло не больше двадцати минут.

Уилл посмотрел на свои ладони, поворачивая их перед глазами и разглядывая, как незнакомые предметы. Потер друг о друга большой и указательный пальцы, поднес их к носу. Пальцы пахли кровью.

ГЛАВА 25
ТУЛУЗА

Элис проснулась со страшной головной болью. Она не сразу вспомнила, где находится. Скосила уголок глаза на пустую бутылку, стоявшую в изголовье. «Так тебе и надо».

Она перекатилась на бок и дотянулась до часов.

Без четверти одиннадцать.

Элис застонала и снова упала на подушку. Не рот, а пепельница в пабе, и на языке кислый привкус виски.

«Мне нужен аспирин. И вода».

Элис проковыляла в ванную и уставилась на свое отражение в зеркале. Вид не лучше самочувствия. На лбу пестрый калейдоскоп зеленоватых, желтых и лиловых синяков. Вокруг глаз темные круги. Ей смутно припоминалось, что во сне был лес, зимние заиндевевшие ветки. И лабиринт на клочке желтой материи? Вспомнить не удалось.

И дорога от Фуа тоже припоминалась смутно. Она не помнила даже, что толкнуло ее свернуть в Тулузу, вместо того чтобы ехать прямиком до Каркасона. У Элис вырвался стон. Фуа, Каркасон, Тулуза… Никуда она не доберется, пока не придет в себя. Она улеглась на кровать и стала ждать, пока подействует обезболивающее.

Двадцать минут спустя ее еще пошатывало, но удары молота в голове сменились ноющей болью. Она постояла под обжигающим душем, потом пустила холодную воду. Мысли вернулись к Шелаг и остальной команде. Хотелось бы знать, что они сейчас делают. Обычно выходили на раскоп в восемь и копали дотемна. Они жили и дышали археологией. Элис не могла представить, как они все обходятся без привычной работы.

Завернувшись в тонкое, застиранное гостиничное полотенце, Элис просмотрела память телефона. Сообщений не оказалось. Вчера ночью она тосковала, сегодня начала злиться. Не в первый раз за десять лет их дружбы Шелаг погружалась в оскорбленное молчание. И улаживать ссору каждый раз доставалось Элис. Это начинало надоедать.

«Пусть-ка на этот раз сама делает первый ход».

Элис порылась в косметичке, отыскала старый тюбик с пудрой, которой почти никогда не пользовалась, и замазала самые яркие синяки. Подкрасила ресницы и мазнула по губам помадой. Наконец, выбрала самую удобную юбку, надела новенькую синюю блузку, уложила все остальное и спустилась вниз расплатиться. Необходимо осмотреть Тулузу.

Ей все еще было нехорошо, однако свежий воздух и основательная порция кофе должны были помочь делу.

Забросив дорожную сумку в багажник, Элис решила для начала отправиться куда глаза глядят. Во взятой напрокат машине кондиционер был не из лучших, так что она намеревалась дождаться вечерней прохлады, а тогда уже тронуться к Каркасону.

Проходя в мозаичной тени деревьев, разглядывая выставленные в витринах духи и наряды, она понемногу приходила в себя. Ей уже было стыдно за безумный побег прошлой ночи. Настоящая паранойя, надо же так перетрусить! Утром сама мысль о слежке казалась нелепостью. Пальцы нащупали в кармане листок с номером. «Его-то ты не придумала!»

Элис выбросила последнюю мысль из головы. Она твердо решила быть оптимисткой и с надеждой смотреть в будущее. И получить все возможные удовольствия от дня в Тулузе.

Она бродила по улицам и переулкам, предоставив ногам самим выбирать дорогу. Красные кирпичные фасады зданий, украшенные резным розоватым камнем, выглядели скромно и элегантно. Таблички с названиями улиц, площадей и фонтанов напоминали о долгой и славной истории города. Имена полководцев, средневековых святых, поэтов XVIII столетия, борцов за свободу в XX веке – гордое прошлое от римских времен до наших дней.

Элис зашла в собор Сен-Этьен в основном ради того, чтобы укрыться от солнца. Она с детства, с первых экскурсий с родителями, полюбила спокойную тишину церквей и соборов и с удовольствием провела полчаса, читая надписи на стенах и разглядывая витражи.

Почувствовав голод, Элис решила закончить осмотр и пойти перекусить. Но не прошла она и пяти шагов, как услышала детский плач. Обернулась на голос, но никого не увидела. Пошла дальше, ощущая смутное беспокойство. Всхлипывания становились громче. Теперь она слышала и чей-то шепот. Мужской голос прошипел в самое ухо: «Hérétique, hérétique…»

Элис развернулась как ужаленная.

– Эй… – позвала она. – Allo? Il у a quelqu'un? [54]54
  Эй? Тут кто-то есть? (фр.)


[Закрыть]

Никого. Только зловещий шепот снова и снова повторяется в ушах: «Hérétique, hérétique…»

Элис зажала уши ладонями. На колоннах, на сером камне стены проступали лица. Искаженные мукой рты, молящие о помощи руки просачивались из тайных закоулков собора.

Одна фигура оказалась ближе других. Женщина в длинном зеленом платье и красном плаще то появлялась, то пропадала среди теней. В руках она несла плетеную корзинку. Элис окликнула ее в тот самый миг, когда трое мужчин показались из-за колонны. Женщина вскрикнула, почувствовав схватившие ее руки. Монахи увлекали отбивающуюся жертву прочь.

Элис пыталась крикнуть им, но из горла не вырвалось ни звука. Только женщина, казалось, услышала и, обернувшись, взглянула прямо в глаза Элис. Но монахи уже окружили ее. Просторные рукава черными крыльями распростерлись над ее головой.

– Не трогайте ее! – выкрикнула Элис, бросившись к ним.

Но видение отступало перед ней, удалялось, пока не исчезло совсем. Они словно растворились в каменной кладке стен.

Элис ошеломленно потрогала камни. Оглядывалась по сторонам, ища объяснения, но собор уже снова опустел. Она метнулась к выходу, каждую секунду ожидая, что люди в черном погонятся следом, остановят. За дверями все было как прежде.

«Все в порядке. Все хорошо». Тяжело дыша, Элис привалилась к стене. Приходя в себя, она начинала сознавать, что ее захлестывает не столько ужас, сколько горе. Ей не нужно было заглядывать в книги по истории, чтобы сказать: здесь произошло что-то ужасное. Здесь пахло страданием, и сквозь асфальт и бетон проступали шрамы. Призраки сами рассказывали свою историю. Она поднесла руки к щекам и поняла, что плачет.

Как только ноги снова согласились ее держать, Элис вернулась в центр города. Она была полна решимости уйти как можно дальше от собора Сен-Этьен. Что с ней происходит, Элис не понимала, но сдаваться не собиралась.

Успокаивая себя зрелищем обычной будничной жизни города, она вышла на небольшую пешеходную площадь. В правом углу в окружении розовых цикламенов блестели серебром столики уличного кафе.

Элис заняла единственный свободный столик и сразу сделала заказ, приказывая себе расслабиться. Выпив два стакана воды, она откинулась на спинку с твердым намерением радоваться мягкому солнечному теплу, согревающему щеки. Налила стакан розовой воды, добавила несколько кубиков льда, отпила. Не так-то легко ее сломать.

Но и не скажешь, что с нервами все в порядке…

Весь год у нее не удался. Элис порвала давние отношения со своим парнем. Их близость не один год явно умирала, и сам разрыв принес облегчение, но оттого не стал менее болезненным. Гордость ее была растоптана, и на сердце остались шрамы. Чтобы забыть о нем, она усердно работала и усердно развлекалась – лишь бы ни о чем не думать. Две недели на юге Франции должны были помочь подзарядить батареи. Поставить ее на ровный киль.

Элис поморщилась. Ну и отдых получился!

Появление официанта прервало сеанс самокопания. Омлет был великолепен: желтый, со слезой, щедро заправленный грибами и петрушкой. Элис сосредоточенно ела. Только вытирая хлебной коркой последние капли масла, она задумалась, как провести остаток дня.

К тому времени, когда подали кофе, она уже знала как.

Библиотека Тулузы оказалась большим квадратным зданием. Элис махнула перед носом скучающего дежурного своим пропуском в читальный зал Британской библиотеки, и этого хватило, чтобы ее пропустили. Поблуждав немного по лестницам, она отыскала впечатляющий исторический отдел. Столы стояли четырехугольником посреди помещения, посередине тянулась цепочка настольных ламп. В этот жаркий июльский вечер почти все места оказались свободны. То, что искала Элис – компьютерный терминал, – располагалось на столах вдоль всей дальней стены. Зарегистрировавшись у дежурного, Элис получила пароль допуска и ей выделили один из входов.

Дождавшись соединения, она сразу набрала в окошке поиска слово «лабиринт». Зеленое загрузочное окно в нижней части экрана быстро заполнилось. Чем мучиться, напрягая память, Элис надеялась найти копию своего лабиринта среди сотен сайтов. Удивительно, как такая простая мысль не пришла ей в голову раньше.

Очень скоро обнаружилась разница между отпечатавшимся у нее в мозгу рисунком с кольца и пещерной стены и традиционными лабиринтами. Классический лабиринт представлял собой концентрические круги, соединенные проходами, ведущими к центру, между тем как Элис была почти уверена, что ее чертеж, найденный на пике де Соларак, состоял из тупиков и мертвых петель и не имел выхода.

Она прочитала, что смысл и происхождение символа лабиринта, фигурирующего во множестве мифов и древних культур, считались сложными и многозначными. Первому из найденных лабиринтов насчитывалось более трех тысяч лет. Находили узоры лабиринтов, вырезанных на дереве и выбитых на камне, вычерченных на черепичных табличках и вытканных на полотне. Бывали и ландшафтные лабиринты, созданные на полях или из садовых изгородей.

Первые лабиринты в Европе относили к бронзовому веку или к самому началу железного – от 1200 до 500 лет до н. э. Их обнаруживали вблизи древних торговых городов Средиземноморья. Резьбу на камне, датировавшуюся 900–500 годом до н. э., нашли в долине Вал Камоника на севере Италии, в Понтеведра в Галисии и на северо-западе Испании, в Кабо Фистерра Финистерре. Элис внимательно просмотрела иллюстрации. Они оказались ближе всего к тому, что она искала. И все же она покачала головой: похоже, но не совсем.

Казалось разумным предположение, что символ проник с Востока или из Египта со странствующими купцами и торговцами и видоизменился, взаимодействуя с элементами новых культур. Естественным представлялось и то, что лабиринт – дохристианский символ – был усвоен христианской церковью. И византийское, и римское христианство беззастенчиво присваивало и включало в себя символику и мифы более древних религий.

Несколько сайтов были посвящены самому знаменитому, Кносскому лабиринту на острове Крит, где, по преданию, был заключен мифический Минотавр – получеловек, полубык. Элис закрыла их, догадываясь, что эта линия поиска заведет в тупик. Правда, ее заинтересовало примечание, что чертеж минойского лабиринта был обнаружен при раскопках древнего города Аварис в Египте – датирован 1550 годом до н. э., в храмах Ком-Омбо в Египте и Севилье. Элис постаралась это запомнить.

С XII–XIII веков и далее лабиринт регулярно появляется в рукописных средневековых манускриптах, расходившихся по монастырям и королевским дворам Европы. Писцы усложняли и отрабатывали рисунок, превращая его в собственную торговую марку.

К началу Средневековья распространился математически точный лабиринт из одиннадцати кругов, с двенадцатью стенами и четырьмя осями. Элис нашла копию лабиринта, выбитого на стене пещерной церкви Св. Панталеона в Арсере, на севере Испании, и еще одного, из собора Лукки в Тоскане. Она щелкала мышью, просматривая на экране лабиринты из европейских церквей, соборов и часовен.

Невероятно!

Элис не верила своим глазам. Во Франции оказалось больше лабиринтов, чем в Италии, Бельгии, Испании, Англии и Ирландии, вместе взятых. Амьен, Сент-Квентин, Аррас, Сент-Омер, Кан и Байи в северной Франции: Поитер, Орлеан, Сенс и Оксен в центральной; Тулуза и Мирпуа на юго-западе… Список казался бесконечным.

Самый известный из мозаичных иолов-лабиринтов располагался в нефе первого – и самого величественного – из готических зданий: собора в Шартре.

Элис звонко хлопнула рукой по столу, не замечая укоризненных взглядов. Ну конечно же! Можно ли быть такой глупой? Ведь Шартр – побратим с ее родным Чичестером, на южном побережье Англии, Ну да, и первое ее заграничное путешествие – школьная экскурсия в Шартр. Ей тогда было одиннадцать, и запомнилось, что все время шел дождь, и они стояли в плащах, мокрые и продрогшие, под угрюмыми сводами и колоннадами собора. А вот лабиринта она не помнила.

В Чичестерском соборе лабиринта нет, зато у города есть еще один побратим: итальянская Равенна. Элис провела пальцем по списку и нашла то, что искала. На мраморном полу церкви Сан-Витале в Равенне изображен лабиринт. Судя по примечанию, он вчетверо меньше того, что в Шартре, и гораздо древнее – возможно, относится к V веку, – но в остальном точная копия.

Элис сохранила отобранные тексты и нажала «печать». Запустив принтер, отбила в окошке поиска: «Франция. Шартр. Собор».

Какое-то строение существовало на этом месте уже в VIII веке, однако нынешний собор возведен в XIII. И с тех самых пор с ним связывается множество мистических верований и теорий. Ходили слухи, что в его сложной архитектуре зашифрована великая тайна. Вопреки усилиям католической церкви, легенды и мифы продолжали существовать и живы и доселе.

Никому не известно, кто приказал создать лабиринт и с какой целью.

Элис сохранила нужный абзац и нажала «выход».

Отпечаталась последняя страница, и принтер замолчал. Читатели уже начинали собираться. Унылый дежурный перехватил ее взгляд и постучал по наручным часам.

Элис кивнула, собрала листки и встала в очередь к кассе. Очередь продвигалась медленно. В луче закатного солнца, ворвавшегося сквозь высокое окно над крутой лестницей, плясали светлые пылинки.

Женщина, стоявшая впереди, набрала полные руки книг на дом и из-за каждой затевала спор с кассиром. Чтобы отвлечься, Элис позволила себе задуматься над вопросом, который донимал ее целый вечер: возможно ли, что среди сотен и тысяч лабиринтов не нашлось ни одного, узор которого точно повторял бы лабиринт пика де Соларак?

Возможно, но маловероятно.

Мужчина, стоявший за ней, придвинулся слишком близко, как пассажир метро, который норовит читать через плечо соседа чужую газету. Элис обернулась и наградила его суровым взглядом. Мужчина отодвинулся на шаг назад. Лицо его показалось ей смутно знакомым.

– Oui, merci, [55]55
  Хорошо, спасибо (фр.).


[Закрыть]– поблагодарила она, добравшись наконец до окошка и расплатившись за распечатку.

Всего около тридцати листов.

Выходя из библиотеки, Элис услышала, как колокола Сен-Этьена отбивают семь часов. Она и не заметила, как пролетело время.

Пора было ехать, и Элис заторопилась к дальнему берегу реки, где оставила машину. Она так ушла в свои мысли, что не замечала мужчину из очереди, тоже спешившего за ней вдоль набережной на некотором расстоянии. И не видела, как он достал из кармана телефон и позвонил, провожая взглядом ее выезжавшую со стоянки машину.