Текст книги "Сильнее растворяясь в нас (ЛП)"

Автор книги: Кейт Дауес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

говорить о ней и раскрылся.

– Она жила со мной. Это был неполный год. Они уже рассказали тебе это?

– Кое-что из этого, – сказала я.

Макс издал мягкий смешок.

– Дай угадаю, Лорелей проболталась.

– Как ты узнал?

– Она всегда делает подобное дерьмо. Будь осторожна в том, что рассказываешь ей. Я

думал о том, чтобы рассказать тебе, когда Кристал попала в настоящие неприятности.

Я даже не рассматривала связи между этим.

– Поэтому ты помог ей?

Он кивнул.

– Это происходит все время, особенно в этом городе, но из-за того, что она твоя подруга, и

это было слишком личным, – я знал, что если не попытаюсь помочь, это будет

преследовать меня.

– Ты спас ее жизнь.

– Я не знаю этого, – сказал он.

Я отстранилась от него, взяв его лицо в свои руки.

– Ты сделал это.

Я поцеловала его, и мы оба упали – Макс на спину, а я сверху на него. Это не был

сексуальный, а чисто эмоциональный момент.

Я лежала головой на его груди, думая обо всем, что я только что узнала о нем, и решила

позволить молчанию продлиться на несколько минут.

– Я люблю этот город, – сказал он, – практически все в нем. Просто я видел это слишком

много раз, а с ней…это стало невыносимо.

Я наблюдала, как его лицо стало каменным, когда он уставился в окно. Я не знала что

сказать, что было хорошо, потому что я знала, мне нужно дать ему действовать в удобном

для него темпе.

Он посмотрел на меня.

– У меня была проблема, Лив. Полгода назад, – он оставил это, повисшим без завершения.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

Он повернул свою голову, чтобы снова посмотреть мимо меня.

Я положила свою руку на его подбородок и повернула его голову к себе, и он не оказал

сопротивления.

– Макс, у тебя была проблема…?

– С кокаином. Я употреблял травку, но, в конце концов, поддался соблазну кокаина. Он был

повсюду. У каждого он был, каждый употреблял его, каждый делился или продавал. У

меня был самый слабый период в жизни. Это случилось как раз после того, как вышел

«Circus Daydream». На самом деле, несколькими неделями позже.

Он говорил о своей одной и единственной неудаче в прокате. Это был сценарий, который

он написал в спешке, по желанию студии. Макс рассказывал мне однажды, что это было в

тройке сожалений в его профессиональной жизни. Он уступил их требованиям. Они

хотели выпустить что-то еще, у чего было бы его имя, связанное с проектом, и «Circus

Daydream» стал единственным, что он готов был сделать в тот момент.

Этот сценарий он написал, когда ему было девятнадцать, и никогда не возвращался, чтобы

переписать его. Он сделал это очевидным для руководителей студии, и они сказали, что

дадут ему время, чтобы подготовить новый проект. Время, которое они дали ему,

превратилось в два дня. Они кинулись в производство, отбирая едва известных актеров на

главные роли, и фильм провалился после выхода. Это были одни из худших премьерных

выходных для высоко ожидаемого блокбастера в истории киностудии.

– Я был на пляжной вечеринке в Санта Монике, и эта штука была повсюду. Я был пьян и

пару раз затянулся травкой, а потом попробовал кокаин первый раз. Прежде, чем я понял,

это стало всем, что я делал. Не спал несколько дней, пропускал важные звонки и встречи,

кидался на людей, – словесно, не физически, – и я не был собой. Карл и Энтони увезли

меня в реабилитационный центр. Я согласился добровольно, к слову.

– Боже мой, Макс. Я не имела понятия.

Он испустил небольшой смешок.

– Ага, практически никто не знает.

– Твоя мама?

Он положил голову обратно на сидение.

– Нет, я наврал и сказал ей, что буду занят на работе некоторое время, и буду за пределами

страны. Она купилась на это. Я провел на реабилитации девяносто дней. Та первая ночь

стала самой одинокой ночью в моей жизни. Я начал визуализировать всю свою жизнь,

которая исчезала, все над чем я так усердно работал.

Я опустила свою голову так, что наши лица оказались близко друг к другу.

– Ты спас жизнь Кристал, как Энтони и Карл спасли твою. Разве ты не видишь этого?

– Я просто делал то, что мог.

7.

За несколько дней до моей поездки в Огайо на Рождество, я поехала повидаться с матерью

Макса. Одна.

Все становилось серьезным между мной и Максом, и я хотела быть частью всего его мира,

а для меня это означало – приложить все усилия, чтобы стать ближе с его мамой, с кем-то,

кто был невероятно важным в его жизни.

Я сказала Максу, что хочу съездить на день, пригласить Полу на ланч и отдать

рождественский подарок, который я купила для нее.

Поэтому я позвонила Поле этим утром и удивила ее. Я предположила, что у нее не будет

никаких планов, поскольку она не вела большой общественной жизни, и она сказала, что

будет рада меня увидеть.

Я забрала ее из дома, и мы поехали в небольшой ресторанчик, втиснутый между обувным

магазином и маникюрным салоном в торговом центре.

В этом месте был деревянный пол, который поскрипывал от каждого шага, а в воздухе

витали запахи жареного мяса и тушеных овощей. Бойкая официантка отвела нас к столику

в передней части ресторана, где Пола села спиной к окну, а я напротив нее, получив

отличный вид на улицу и тротуар.

Мы обе заказали по салату с кусочками жареного лосося, и пока мы ели, она рассказывала

мне больше о детстве Макса.

– Он всегда был немного замкнутым и тихим. Он когда-нибудь рассказывал тебе о том, как

не говорил, пока ему не исполнилось четыре?

Я перестала жевать, удивленная, и покачала головой.

Она слегка рассмеялась.

– Он издавал звуки и характерное воркование, которое ты ожидаешь от ребенка. Но чем

больше я и его отец пытались научить его говорить, тем больше он смотрел на нас, как на

инопланетян или что-то подобное. Мы начали беспокоиться из-за этого, поэтому я отвела

его к педиатру.

– Вау.

Она кивнула, отпив своего чая.

– Угу, мы только достигли пика паники, полагаю. Мы знали, что он не был глухим – он

реагировал на звуки – но мы боялись, что это что-то невралгическое. Но это не оказалось

ни тем ни другим. Знаешь, что доктор сказал мне?

– Что?

– Он сказал, «Может, ему просто нечего сказать».

Мы обе рассмеялись над этим. Не только из-за того, что это был забавный комментарий от

медика, а и из-за того, что мы говорили о Максе, вся жизнь которого была построена

вокруг слов.

Вообще-то, писать слова, а не произносить, теперь я задумалась над этим. Может, это

сделало что-то с ним, от чего ему намного комфортнее написать слова, чем другим

произнести.

И потом, он никогда не лез за словом в карман, когда дело касалось меня…

– Он не такой теперь, – сказала я, не уточняя дальше.

– Ах, нет, он сильно изменился.

– Так, когда он начал говорить?

Она обдумывала это несколько секунд, пока пережевывала, и потом сказала:

– В пять с половиной. Потом его было не остановить. Конечно, он стал немного

замкнутым, и тогда он начал писать.

Я посмотрела через стекло ресторана, потому что женщина, проходившая мимо, зацепила

мой взгляд. Вся ее голова была перемотана бинтами. Я на мгновение представила, она

была жертвой какого-то происшествия, но потом, когда я увидела ее необъятную грудь,

поняла, что она, вероятно, неплохо поработала севернее ее новых сисек.

– Уверена, что он рассказывал тебе о нашей жизни до Калифорнии? – спросила она.

– Да.

Мрачное выражение покрыло ее лицо, как вуаль грусти и сожаления.

– Я не собираюсь об этом расспрашивать, – заверила я ее. – Но мне приятно будет узнать,

чем еще вы сможете поделиться со мной о Максе.

Ее лицо снова просияло. Очевидно, что он был драгоценностью ее жизни. Она так

гордилась им, как, ну, она и должна.

– Ты первая девушка, с которой он меня познакомил.

– Правда…

– Она сказала:

– В смысле, кроме того времени, когда он был подростком. У него была девушка, о которой

мы знали, но только отчасти. Хотя в Калифорнии, он всегда держал девушек при себе. Я не

уверена, почему так. Я приятный человек, легко схожусь с людьми.

Это правда.

– Не думаю, что это как-то связано с вами, – сказала я. Я представила, упоминал ли он

когда-либо о Тайлер своей матери. Может, так было лучше, чем проходить неудачный

опыт.

Она понизила свой голос и сказала.

– Он не такой, как его отец.

Я просто смотрела на Полу, ее глаза излучали искренность.

– Знаю, – ответила я. – И насколько это важно, я действительно его люблю.

Позже, когда мы добрались до ее дома, она приготовила апельсиновый чай со специями, и

сказала мне, что это рождественская традиция ее семьи, которую начала ее прабабушка. Я

притворилась, что мне понравилось, но и немного беспокоилась о будущем Рождестве с

ней. Я должна найти способ избежать этого. По крайней мере, она не предложила мне

фруктовый кекс.

Я села на диван, с каждой стороны от меня по собаке. Я не могла бы сказать вам кто из них

Зеки, а кто Долли. Но кого это волновало? Они были милыми и дружелюбными, и чем

больше я проводила времени в доме Полы, тем больше я понимала, что они настоящие

члены ее семьи.

– Это замечательно, – сказала она, когда открыла рождественский подарок, который я

приготовила для нее. – Я поставлю ее прямо здесь, – она подошла к камину и поставила ее

на покрывало, прямо над тремя чулками, на одном из которых было мое имя.

Подарком была рамка с фотографией нас с Максом, сделанной Энтони, в ночь, когда у нас

был пикник. На заднем плане был Тихий океан, солнце садилось, а Макс игриво схватил

меня за талию, наклонив эффектно, и поцеловал. Мы не знали, что Энтони сделал снимок.

И тогда, я заметила это впервые, несмотря на то, что была в ее доме несколько раз, что

единственными снимками, которые она развесила во всем доме, – был Макс в детстве. Не

было других семейных снимков. Я задумалась, была ли грустная причина этого всего, и

предположила, что, вероятно, была.

То, как она смотрела на наш с Максом снимок, согрело мне сердце.

Пола сказала:

– У меня для тебя тоже кое-что есть, – она подошла к рождественской елке и достала

небольшую, упакованную коробочку.

– Вы, на самом деле, не должны были, Пола.

– Не глупи, – сказала она, когда подходила к дивану и садилась рядом со мной. – У меня

есть тот чулок с твоим именем на нем, висящий над дымоходом, – она улыбнулась и

подмигнула мне. – И хоть я и хотела бы, чтобы ты была здесь с нами, я понимаю,

насколько важно быть со своей семьей, – она протянула коробку.

Я раскрыла руки и приняла ее.

– Спасибо.

Я начала разворачивать бумагу, думая о том, что коробка была подходящего размера для

часов или браслета.

Но это было ни то, ни другое. Я открыла прямоугольную коробку и обнаружила

настоящую серебряную ложку.

– Это, – сказала Пола. – Ложка Макса, когда он был малышом.

Я сделала глубокий вдох, внезапно осознав, что я держала.

– Она прекрасна, – сказала я. – Но…зачем?

Ее голова быстро повернулась от ложки ко мне.

– Извините, – сказала я. – Я не хотела показаться неблагодарной. Я просто…удивлена.

Разве вы не хотите сохранить ее?

– Она была у меня годы, и это одна из самых дорогих мне вещей, но я хотела, чтобы она

была у тебя. Когда мы с Максом уехали от его отца, я взяла с собой немного. Но это стало

одной из этих вещей. В подсознании, я думала, что она может оказаться ценной, в случае

если нам придется продать ее. Из ложки из настоящего серебра можно было извлечь

сотню долларов или около того, и это было бы хорошо в крайнем случае, но я благодарна

за то, что мне не пришлось ее продавать.

Я подумала о том, что Макс рассказал мне – как он шантажировал своего отца перед

отъездом, и о тех деньгах, которые держали их на плаву. Я задумалась, – знала ли его мать

об этом, – но не было не единого шанса, что я спрошу об этом.

– О, нет, – сказала я, искренне сочувствуя ей, а также думая о них двоих, пытающихся

начать новую жизнь вдали от жестокого человека, за которого она вышла замуж, и который

был отцом мужчины, которого я любила.

Я чувствовала себя немного недостойной принимать этот невероятный подарок, но также

знала, что не смогу отклонить его. Это станет оскорблением высшей степени.

Я потянулась к ней, и мы обнялись.

– Я хочу, чтобы она была у тебя, – сказала она, – потому что ты станешь женой Макса и

матерью его детей.

Я отстранилась от нее, мои руки все еще на ее плечах. Я ощущала, как глаза пересыхали

от того, как широко были открыты, и я не способна была моргать.

– Расслабься, – сказала она. – Я не знаю, когда это произойдет. Я просто знаю это. Я могу

читать своего сына. Поверь мне. И я не знаю, когда у вас будет ваш первый ребенок. Меня

может не быть рядом в этот день.

8.

Шесть дней спустя я вернулась в Огайо, в дом моих родителей, и после первого часа или

около того, я знала, что это не станет легкой поездкой.

Все до сих пор не стало гладко, после того, что произошло, с тех пор как я переехала в ЛА,

и в большей степени, после того как все случилось, когда мои родители и Грейс приезжали

ко мне.

Мой отец, – явно глава семейства, – казалось, смирился с этим, после встречи с Максом в

больнице, но, полагаю, что он и моя мама забыли об этом, когда вернулись домой.

Я остановилась в своей старой спальне. Каждый раз, когда я заходила в эту комнату, как

будто возвращалась в прошлое.

Плакаты моих любимых групп и актеров в дни моей школьной жизни покрывали

практически каждый сантиметр стен. Мой старый стол в углу все еще хранил несколько

книг по Английскому. Вся моя старая одежда все еще была в шкафу и комоде.

Не смотря на то, что я была выпускницей колледжа, когда последний раз спала в этой

комнате, на это раз я почувствовала, как будто вернулась в старшую школу. Как будто я

стала подростком, который сбежал из дома, только для того, чтобы вернуться обратно в

концентрационный лагерь, из которого я так отчаянно хотела сбежать все эти годы.

Ладно, это прозвучало слишком драматично. Но будучи в том мышлении девочки-

подростка, конечно, мой взгляд на вещи был завышен. Я пробуду здесь всего несколько

дней, я напоминала себе снова и снова, а потом я стану снова взрослой Оливией, когда

вернусь обратно в мой настоящий дом в Малибу.

Не помогало в этой поездке и то, что я прилетела домой на личном самолете Макса. Мои

родители предпочли бы лучше забрать меня из терминала коммерческой авиалинии, но

вместо этого они ждали меня в небольшом лобби в северной части аэропорта, где все

частные линии взлетали и садились.

В первую ночь, когда я вернулась, мои родители приготовили большой ужин. Пришли

Грейс и ее муж, и, конечно же, мои маленькие племянник и племянница. И, снова, малыши

стали хорошим отвлечением о того, что могло бы стать определенно полным споров

вечером.

Это началось позднее, когда дети отправились спать. Я помогла Грейс уложить их в

гостевой комнате, которую мама и папа переделали под комнату только для малышей.

Вернувшись в кабинет, мы все сели кругом, попивая горячий шоколад. Мама, как обычно,

великолепно украсила дом к Рождеству. Елка была прекрасной и с приглушенными

лампочками, это обеспечило мягкое освещение, когда мы разговаривали.

В основном это бы болтовня сначала, но потом мама спросила, когда я перееду.

– Куда? – спросила я.

– На свое место.

Я вздохнула. Я посмотрела на Грейс, у которой было выражение солидарности на лице, но

ничего не сказала.

– Я не собираюсь.

Мой отец встал и прошел через распахнутые двери кухни.

– Ты сделала достаточно для этого, да? – сказала мама.

Я решила не отвечать на вопрос. Я хотела перейти прямо к сути вопроса.

– Я думала, что вы, ребята, увидели, как хорош Макс для меня, после всего что произошло.

Это должно что-то значить, да? Или я на самом деле должна прожить остаток своей жизни

принимая решения, основываясь на том, что сделает вас счастливыми, чем то, что сделает

счастливой меня?

Мой отец вышел из кухни, ничего не держа, поэтому я поняла, что он ходил туда, не для

того, чтобы взять что-то, он просто сделал это, чтобы уйти.

– Не разговаривай так с твоей матерью, – сказал он. – Она всего лишь беспокоится о том,

что хорошо для тебя. Мы все.

Я посмотрела на Грейс, которая заговорила:

– Думаю, она будет в порядке.

Муж Грейс, Терри, был автомехаником, тихий парень, всегда достаточно милый и мне он

нравился, но не было ни единого шанса, что он вмешается. Он рассматривал свой напиток

чрезмерно напряженно.

Я извинилась, отправилась в свою комнату и легла на кровать. Я чувствовала, что мне

снова пятнадцать.

***

Грейс и я провели большую часть следующего дня с Кристал. Прошли месяцы с тех пор,

как я видела ее в последний раз, и она выглядела намного лучше, – она поднабрала

немного недостающего веса, который она потеряла, пока сидела на кокаине, и опухших

темно-фиолетовых мешков, которые стали привычными под ее глазами, больше не было.

Ее волосы были короче и не окрашены. Она выглядела, как обычная, молодая домохозяйка

и мать. Вот что пришло мне на ум, в любом случае, странно, насколько это может быть,

потому что она не была замужем, и у нее не было детей.

Грейс не удалось рассказать мне о том, как выглядела Кристал, хоть она и видела ее

несколько раз, после переезда Кристал обратно в Огайо. Ведь они действительно были

подругами до моего отъезда в ЛА, и проживания с Кристал в ее квартире. Двое из нас

никогда, на самом деле, не забывали о серьезной дружеской связи, по крайней мере, после

всего того дерьма, что произошло, и Макс практически спас ее жизнь.

Кристал подобрала нас на своей машине, которую подарили ей родители, когда она стала

новым человеком. Она пользовалась ей, чтобы добраться до своей работы – работника

пекарни в продуктовом магазине, – работы, которую она любила и гордилась ею, в отличие

от той работы, которая была у нее в ЛА.

По пути в магазин у нее было множество вопросов о том, как у меня дела в ЛА, и, конечно

же, она хотела узнать все о Максе, поэтому я пополнила ее знания обо всем.

– Вы не поверите, что его мать подарила мне на Рождество, – сказала я, добавив. – Грейс,

не говори маме и папе. Я хочу рассказать им об этом в правильное время.

– Ладно, – сказала она. – Но что это?

Я рассказала им, и они обе были тронуты историей.

– Так мило, – сказала Грейс.

– Думаю, его мама права, – добавила Кристал. – Вы двое поженитесь.

– Это никогда не было тем, чего я хотела, – рассказала я им, что-то, чем не решалась

поделиться с Грейс, у которой был и брак и дети, именно поэтому я все еще не рассказала

ей об этом.

– Правильно, это не то чего ты хочешь, – сказала Кристал. – Это было не тем, чего хотела я,

также. Я думала, что хотела жить голливудской мечтой, и посмотри, куда это меня

привело. Я девушка из маленького городка. Я забыла, кто я есть.

Я задумалась об этом на мгновение, задаваясь вопросом – она пыталась сказать мне, что я

такая же. Я наполовину ожидала, что Грейс вмешается в разговор с такими же мыслями,

но она сохраняла молчание.

– Но, – сказала Кристал, – это только обо мне. Ты, очевидно, в намного лучшей ситуации,

чем была я. В смысле, Боже…иногда я оглядываюсь назад на это и как будто это была

даже не я, но это так.

– Это не так.

– Да, так.

– Нет, – сказала я, пытаясь убедить ее. – Ты сбилась с пути, и все это дерьмо было с кем-то

другим, кто сидел на наркотиках, – не с тобой, не с настоящей тобой.

– Это была вовсе не ты, – сказала Грейс.

Кристал покачала головой.

– Я беру всю ответственность за это на себя. Я должна. Я понимаю, о чем вы говорите, и

признательна вам, но признать это – единственный способ, чтобы я продолжала

становиться лучше. И говоря о лучшем, не думаю, что мы найдем лучшее место для

парковки, чем это.

Она заехала в первое и единственное свободное место, которое мы заметили, и оно,

казалось, находилось в полумиле от торгового центра.

Мы зашли в два обувных магазина, где нашли несколько пар, которые я хотела, и купили

Грейс пару, которые она сказала, что ей нравятся, но не хотела тратить деньги на них.

Было временное противостояние с Грейс, настаивая на том, что я не могу купить ей их. Я,

в конце концов, выиграла в споре по причине, что я уже увидела их, а так как знала, что

она хотела и какой у нее размер обуви, она не сможет остановить меня в их покупке.

Кристал не тратила денег. Она даже не пыталась. Она казалась рассеянной все время, пока

мы ходили, и мы наконец-то узнали причину, когда прошли детский магазин.

Кристал остановилась, потом повернулась к нам и сказала:

– Ладно, я больше не могу хранить этот секрет.

На скамейке посреди торгового центра с сотнями людей, проходящих мимо нас, и веселой

рождественской музыкой, звучащей из динамиков, Кристал сказала:

– Я беременна.

Я не могла бы быть больше удивлена, и, очевидно, Грейс была в таком же состоянии,

потому что мы одновременно посмотрели вниз на живот Кристал. Она не показывала его.

Ранее, когда я заметила, что он набрала немного веса, я подумала, что это просто из-за

того, что она слезла с наркотиков, и ее здоровье улучшилось. Теперь же, услышав новости,

там очевидно было больше.

– Как долго? – спросила Грейс.

– Пять месяцев.

– Теперь понятно, что твое горячее тело не показывает этого вовсе. К этому моменту в

моей беременности, я выглядела, как будто у меня арбуз под футболкой.

– Погоди, – сказала я. – Это произошло, когда ты уехала из ЛА.

Кристал перевела взгляд от меня к Грейс, потом снова на меня.

– Я не говорила вам, девчонки, этого, но вы помните Дэррила?

– Не говори мне… – голос Грейс затих.

Кристал кивнула.

– Это тот парень, с которым ты встречалась в старших классах? – спросила я. – Я думала,

что он переехал в Хьюстон, чтобы работать в нефтяной сфере или вроде этого.

– Да, – сказала Кристал. – Но он вернулся, когда и я вернулась, и думаю, я чувствовала себя

одинокой… это просто случилось. Но, пожалуйста, не думайте, что я жалею об этом, – она

улыбнулась. – Нет. Вовсе нет. Я абсолютно в него влюблена снова.

Грейс обняла Кристал.

– Я так рада за тебя, – с подбородком на плече Кристал, Грейс смотрела прямо на меня,

выражение на ее лице можно было определить как «ОМГ» (ОМГ – в перев. «O my God» -

«О мой Бог»).

Кристал повернулась ко мне.

– Поздравляю, – сказала я, обнимая ее, демонстрируя такое же выражение, что было у

Грейс.

Я уверена, что Грейс не были неприятны новости Кристал, и я знала чертовски хорошо,

что и мне нет. Для нас обеих, это было немного большая линия для беспокойства. С

недавней сильной наркозависимостью Кристал, будет ли все в порядке с ребенком?

Зазвонил мой телефон. Я посмотрела на экран и увидела, что это Джессика, моя

ассистентка.

– Я должна ответить. Извините.

Когда Кристал повернулась обратно к Грейс, и они начали болтать, я ответила на звонок от

Джессики, которая сказала мне, что наш спонсор, Джим Теймс, срочно хотел поговорить.

Теймс бывший парень с верхушки Paramount, который открыл свою собственную

производственную компанию, потом быстро ее продал, и стал исключительно спонсором.

Он поддерживал связи со всем городом, и когда людям нужны были деньги, они шли к

нему и продавали свой фильм. Он был высокомерным типом, я всегда ненавидела иметь

дело с ним, но у него было много уважения к сценариям Макса, и он всегда был готов

выслушать нас.

– Дай мне секунду или две, – сказала я. – Я в торговом центре и нужно выйти на улицу, -

здесь было слишком громко, для такого важного звонка как этот, поэтому я брела сквозь

толпу, сумки с покупками ударяли по моим ногам с каждым шагом, и наконец, я вышла на

улицу на тротуар. – Ладно, давай.

– Я соединю с ним, – сказала она, и я подождала пару секунд, пока она не сказала. – Мисс

Роуленд?

– Я здесь, – ответила я.

– Мистер Теймс? – сказала Джессика.

– Я здесь.

– Спасибо, Джессика, – сказала я. – Джим, что случилось?

– Оливия, у нас проблема.

– Какая?

– Рэндалл вышел из игры.

– Дерьмо.

Он говорил о Скотте Рэндалле, режиссере, который согласился снять фильм Макса

«Спорная жизнь».

– Дерьмо, верно, – сказал Теймс. – Я должен сказать тебе, Оливия, это заставляет меня

сильно нервничать. У нас осталось сорок дней до съемок. И, кроме того, почему я не могу

дозвониться до Макса?

– Мне жаль, – сказала я. – Я знаю, что он в доме своей матери. Может, он выключил

телефон. Я тоже не разговаривала с ним день или около того.

Это неправда. Я разговаривала с ним, и знала, что Макс не будет отвечать на рабочие

звонки несколько дней. От такого зануды, как Теймс, Макс, наверное, подумал, что звонок

не был важным.

– Так, на что нас променял Рэндалл? – спросила я.

– Мини-сериал на кабельном, – сказала он.

– Пожалуйста, скажи мне, что шутишь.

– Неа. Они дали зеленый свет заранее на два сезона. Они захотели начать съемки первых

четырех эпизодов раньше, чем планировали.

– Так, это не что-то, что он не мог бы уладить перед тем, как согласиться на съемки с нами.

– Правильно, – сказал Джим.

– Тогда, здесь, на самом деле, нет конфликта. Он просто нас кинул, отодвинув проект

Макса на задний план, – я начинала злиться, чувствуя оборонительную позицию из-за

работы Макса – и его профессиональной репутации, – с чем я работала до сих пор. –

Знаешь что? Если он настолько не в состоянии принять на себя обязательства по сценарию

Макса, тогда мы не захотим его в любом случае. Я позвоню тебе позже, сегодня днем, и

мы разберемся с этим.

– Я ошибся насчет сорока дней до начала съемок, – сказал Джим. – Вообще-то тридцать

девять.

– Я разберусь с этим, – заверила я его.

Я отключилась и зашла обратно в торговый центр к Грейс и Кристал.

Грейс первая заметила выражение на моем лице.

– Что не так?

– Проблемы на работе, – сказала я. – Я разберусь с этим позже, – улыбнулась я и вцепилась

рукой в Кристал. – Давайте поедим и поговорим побольше об этом ребенке.

9.

Через два дня после Рождества, я собирала свои чемоданы ранним утром, когда родители

вошли в мою спальню.

– Нужна какая-то помощь? – спросила мама.

– Нет, я справлюсь, спасибо.

Они сели на кровать после двадцатисекундного молчания, папа сказал:

– Оливия, мы действительно рады, что ты приехала домой на Рождество.

Я стояла на коленях на полу, складывая одежду. Я посмотрела на них.

– Я тоже, – мне удалось произнести слова искренне, потому что я по-настоящему была

рада, что приехала к ним домой на Рождество, но не по той причине, о которой они,

вероятно, думали. Нет, я была рада, потому что поездка укрепила мою решимость

отбросить какую-либо вину или стыд, который был у меня из-за выбора, что я приняла.

Мама передвинулась на кровати и села рядом со мной, положив руки на мои плечи.

– Мы просто хотим для тебя лучшего.

Я закончила складывать рубашки и добавила их к стопке другой одежды. Вздохнув, я

сказала:

– Мы проходили это так много раз. Это действительно изматывает.

– Нам ненавистно думать, что ты закончишь, как Кристал, – сказал папа.

Я ощутила ярость внезапно разгоревшуюся внутри меня. Я посмотрела на потолок, потом

обратно на него.

– Правда? Сейчас вы сравниваете меня с Кристал?

– Нет, – сказал папа, – это просто приме…

– Это не просто пример, – прервала я. – Вы явно беспокоитесь об этом. И, к слову, о

которой части? О наркотиках? О порно? О ее беременности?

Мама выглядела шокировано.

– Да, – сказала я. – Она беременна. И это случилось не в ЛА. Это случилось прямо здесь, в

этом добропорядочном, консервативном, нравственом нашем городке. Вы знаете, что в

этом же городе жил мой бывший парень? Тот, который был в состоянии убить нас обеих с

Кристал, если бы я не защитила себя? У вас, ребята, неправильное представление обо мне,

о ЛА, о Максе…обо всем. Дайте покажу вам кое-что.

Я открыла боковой карман своего чемодана и вытащила детскую ложку Макса.

– Вот, – сказала я. – это его мать подарила мне на Рождество. И знаете почему? Потому что

она сказала, что знает, что я единственная для Макса, и она хотела бы, чтобы у меня была

эта ложка, когда мы поженимся и заведем ребенка, что-то что сохранено из его детства.

Моя мать была больше увлечена ложкой, чем отец. Может быть, просто не ожидаешь что

мужчина, будет рассматривать что-то так увлеченно, как женщина. Не знаю. И, честно

говоря, мне действительно плевать. Я придерживалась своей точки зрения, стояла жестко,

давая им понять, что все под контролем.

Я сказала:

– Последние несколько дней вы, ребята, дважды спросили меня о работе, и, казалось,

нормально отнеслись к ней. Вообще-то, пап, ты даже, казался, впечатленным. Я могу

справляться со своей личной жизнью, также как справляюсь с профессиональной. Я не

беззащитная Оливия, как вы, ребята, думаете… или даже хотите, чтобы была такой.

– Мы не хотим, чтобы ты была какой-то другой, а не такой как хочешь быть, – сказала

мама.

Я посмотрела на нее, мои глаза расширились.

– Тогда доверяйте мне. Поддерживайте меня. Вместе с этим все будет в порядке.

***

– Черт возьми, я скучал по тебе, Девушка мечты, – сказал Макс, когда взял меня в свои

руки.

– Я заметила это, – сказала я. – Но, может, ты лучше успокоишь эту штуковину, пока мы не

доберемся до дома.

Мы стояли на асфальте в аэропорту Боба Хоупа в Бербанке. Макс припарковался перед

самолетом. Он крепко держал меня, и я могла ощутить его эрекцию, прижимающуюся ко

мне.

– Мы можем вернуться в самолет, – сказала он. – Секс на взлетной полосе? – он взял мочку

моего уха между губ, и я мягко простонала.

– Если ты так возбужден сейчас, может, это даже лучше, что мы доберемся до дома за час.

– Час. Так много времени занимает обычная поездка, – он повернулся и открыл мне дверь.

– Лучше пристегнись. Это будет самая быстрая поездка за твою жизнь.

По дороге домой, Макс спросил, как прошла моя поездка.

– Ох, как и ожидалось. И это бесило меня большую часть времени. Хотя прощание в

аэропорту было печальным.

Я боролась со слезами, когда моя мама обнимала меня. Папа просто положил руку на мое

плечо, пока мама и я обнимались. Я почувствовала то покалывающее ощущение в горле,

которое всегда появлялась, когда я собиралась заплакать, но я сумела подавить его. Мама

улыбалась сквозь слезы. Папа сделал свое лучшее усилие, чтобы передать то, что его

беспокоило – губы сжаты в тонкую линию, голова немного наклонена в сторону, как будто

говоря «Мне жаль», но, конечно же, он никогда бы не произнес эти слова.

Макс положил свою правую руку на мое бедро, пока его левая рука держала руль прямо.

Он сжал мою ногу слегка, но успокаивающее.

– Мне жаль.

– Я просто рада оказаться дома, – потом я помолчала. – Дом. Приятно говорить это.

***

Позже, когда мы лежали обнаженные в кровати, Макс сказал:

– Спишь?

Мои глаза были закрыты и я кивнула.

– Ммм хмм.

– Только пять часов.

– Я устала после поездки и после того, что мы только что делали, так что если я усну, то

это отчасти будет твоей виной.

Я открыла глаза, когда почувствовала, что его тело сместилось. Он приподнялся на одной

руке и сказал:

– Мы все еще не обменялись подарками.

Я снова закрыла глаза.

– Думаю, что ты только что подарил мне лучший подарок, который только мог.