Текст книги "Ожидая тебя"

Автор книги: Кейси Майклз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Посередине лестницы он остановился и оглянулся на Джека:

– Знаешь, она вовсе не ненавидит тебя. Она ненавидит себя за то, что не может ненавидеть тебя. Конечно, сама она об этом не знает, поэтому я советую тебе быть настороже. Во всяком случае, первое время. У нее было пять лет, чтобы придумать, каким способом превратить твою жизнь в ад. Если ты помнишь, Мери всегда была очень изобретательна.

– Но она была в безопасности все эти годы, – сказал Джек, ненавидя себя за то, что в его словах звучит вопрос.

– Мери пожертвовала бы безопасностью ради счастья, и ты это знаешь, Джек. Мы всегда давали Мередит то, что ей было необходимо, а не то, чего она хотела. Ты удивишься, Джек, как она повзрослела. Будь с ней поласковее, разреши ей какое-то время тебя ненавидеть. Со временем она станет образцовой женой.

– Мне не нужна жена, – отрезал Джек. – А если бы была нужна, то, уж конечно, не Мери. Ради Бога, Алоизиус, мы выросли как брат и сестра.

Алоизиус взял конец своего длинного шарфа и стал им обмахиваться.

– Возможно, ты именно так и думал десять лет назад, Джек. Но не тогда, когда уезжал отсюда. Так что не лги мне сейчас, Джек, даже если тебе хочется обманывать себя еще какое-то время. – Алоизиус печально покачал головой. – Ты всегда был умным мальчиком. Я думаю, ты кое-чему научился с тех пор, как тебе пришлось уехать. Тогда твое тело было в шрамах, а сердце полно ненависти и стыда. Не разочаруй меня, Джек. Не разочаруй.

– Резко сказано. – Клэнси печально посмотрел вниз на Джека, когда тот проходил под ведущей в большую гостиную резной аркой, на которой они с Клуни сидели.

– Недостаточно резко, – горячо возразил Клуни. – Он ее не хочет? А с чего он взял, что она хочет его? Но ты видел ее? Ты видел их обоих, снова вместе? Ты когда-нибудь думал, что мы доживем до того времени, когда это увидим?

– Но мы и не дожили, Клуни. Когда ты наконец запомнишь, что нас нет в живых?

– Какое это имеет значение? – Клуни смахнул рукавом своего темно-красного бархатного костюма несуществующую слезу. – Они снова вместе, кончилось наше долгое ожидание. Сколько ночей я не спал, слыша, как плачет моя милая Мери из-за твоего скверного Джека? Сколько лет я наблюдал, как она бьется, одна, забытая им? Она думала, что ненавидит его. Но она простит его, потому что у нее доброе сердце. Простит и будет любить, и мы все снова будем счастливы. Но лучше благоразумно спрятать ружье куда-нибудь подальше.

– Об этом позаботится Алоизиус, – вздохнул Клэнси и тихо опустился на пол. – Да будут благословенны миротворцы.

Клуни был с этим согласен.

– Ты хочешь еще посмотреть на Джека, Клэнси? Я знаю, тебе хочется быть к нему поближе. Может, присоединимся к ним и понаблюдаем? А если они начнут ругаться, потрясем немного люстру.

Клэнси посмотрел с сожалением на закрытую дверь.

– Такой высокий, такой красивый и одет с иголочки. Джентльмен с головы до пят, Клуни. Он стал тем, кем я всегда мечтал его увидеть. Я мог бы смотреть на него не отрываясь сутки напролет.

– Я так и думал, – сказал Клуни и плавно опустился вниз. – Если бы, конечно, Мери впустила нас. Ты же знаешь, какой она может быть. Обычно радуется нам, как первым весенним цветам, но если хочет, чтобы мы убирались, мы убираемся.

– Она не посмеет. Особенно сегодня. Сегодня такой день. – Клэнси повернулся, но остановился, потому что его похожий на клюв нос уперся во что-то деревянное. Он приложил ухо к двери. – Хитрая, упрямая девчонка, – пробурчал он. – Ничего не слышно, Клуни. Давай выйдем и заглянем в окно.

– Не могу. – Клуни был рад поделиться своими мыслями с приятелем, которого всегда считал выше по уму как при жизни, так и после смерти. – Если Мери сказала нет – значит, нет. И нам обоим это прекрасно известно. Я не вхожу к ней в спальню, если она меня не зовет, не тащусь за ней следом, если она скачет по полям в плохом настроении, не подслушиваю, если она этого не хочет. Таковы правила, Клэнси, и мы оба должны им подчиняться. Возможно, правил будет еще больше, когда мы представимся Джеку, если, разумеется, он в нас поверит.

– Если он в нас поверит? Я об этом никогда не думал, Клуни. – Клэнси медленно двинулся в сторону кухни. Он всегда шел на кухню, когда был несчастен, чтобы вдохнуть аромат вкусной еды, которую готовила миссис Максвелл. – Что мне делать, мой друг, если он в меня не поверит?

– Поверит, Клэнси, поверит. Дай ему время. Ведь он только что приехал и ему предстоит разобраться с Мери. – Клуни бросил последний взгляд на дверь.

Ему очень не хотелось отсюда уходить, и он задержался на минуту, стараясь вспомнить какие-нибудь подходящие строки из своего любимого Уильяма Шекспира, но тут из большой гостиной донесся звон разбитого стекла, и Клуни со всех ног бросился вслед за Клэнси.

– Подожди, Клэнси, я с тобой!

Глава 12

Нахмурясь, Мери смотрела на разбитый фарфор.

– Как глупо! Когда-то ты был более расторопным и успевал ловить вещи.

– Извини, Мередит. – Джек одарил ее элегантным поклоном, от чего у Мери появилось острое желание схватить еще одну статуэтку и швырнуть ее Джеку в голову. – Я рад, что в салоне осталась кое-какая мебель, а также вазы и безделушки, хотя мне казалось, что Август избавился от всего.

– Ты же знаешь, после того как ты уехал, он ни разу здесь не появлялся. Это было частью сделки, которую вы заключили. Разве ты забыл, Джек? Не знаю как – да мне это и неинтересно, – но Генри удалось настоять на том, чтобы Август больше не приезжал в Колтрейн-Хаус. То, что ты здесь видишь – это вещи, которые в свое время удалось вернуть Рыцарю Ночи, или те, что мы с миссис Максвелл прятали на случай появления Августа.

Мери почувствовала, что слишком много говорит. К тому же она никак не могла оторвать глаз от Джека. Ничего ей так не хотелось, как броситься в его объятия и признаться, как она по нему скучала и как рада, что он вернулся домой.

Джек же выглядел спокойным и невозмутимым. И таким элегантным в своей дорогой одежде. А она? В его старых бриджах, о чем он наверняка догадывается. Ни сама Мери, ни ее одежда не были особо чистыми.

И надо же было ему застать ее в таком виде, черт побери! Лучше бы она его застрелила!

Но раз не получилось застрелить, она знает, как сделать ему больно.

– Если ты хочешь навестить Клэнси и Клуни, ты их не найдешь. Они на кладбище. Они умерли за два месяца до Рождества один за другим, хотя Клэнси не был так уж болен. Я думаю, он просто больше не захотел жить, раз нет Клуни, нет тебя.

Она не сводила с него глаз, ожидая, как он отреагирует. Будет ли ему больно или стыдно.

– Да, я знаю, – ровным голосом ответил Джек и направился к столику с напитками. Налив себе вина, он добавил: – До меня дошли слухи.

Мери уже собралась было сесть на диван, но признание Джека заставило ее вскочить.

– Слухи? До тебя дошли слухи? Что, черт возьми, это значит, Джек? Как это они до тебя дошли?

Жестом он попросил ее сесть, и сам опустился на диван напротив.

– Значит, Шерлоку можно верить. Я заставил его поклясться не выдавать меня, но до сих пор не знал, сдержал ли он слово. Стало быть, он ни разу не обмолвился, что мы с ним переписывались все эти годы?

Мери села. Иначе она бы просто упала.

– Генри? Я этому не верю. Никогда не говорил… даже не намекал… Более того, пытался убедить меня, что ты, возможно, умер… – Она в упор посмотрела на Джека. – Ах ты, мерзавец! Ни одной строчки, ни единого слова за пять лет! Ты, конечно, мог умереть. Клэнси и Клуни тоже так думали. Но лучше бы ты действительно умер. Я предпочла бы видеть тебя мертвым, чем таким, каким ты стал.

Она отвернулась, только бы не смотреть на него! Слава Богу, что она приказала Клэнси и Клуни не вмешиваться. Они не заслужили того, чтобы узнать, что их мальчик вообще про них забыл.

– Уезжай, Джек. Мы не хотим, чтобы ты здесь оставался. Ты нам здесь не нужен.

– Боюсь, это невозможно, – резко сказал Джек и выпил вино. – Видишь ли, я приехал, чтобы спасти тебя. Перед тобой очень богатый человек, Мери, хотя, наверное, это тебя шокирует. Я вернулся домой за своим наследством – за домом и землей. Больше никаких закладных, Мери, никаких долгов. Я здесь, чтобы расплатиться по всем счетам.

– Неужели? – не без ехидства ответила она, не поверив ни единому его слову. – Как интересно.

– Может быть, и неинтересно, Мери, но тем не менее это правда. Я надеялся, что на тебя это произведет хоть какое-то впечатление.

– А твоя жена? За ней ты тоже приехал? – Внешне спокойная, она поудобнее устроилась на диване, хотя внутри у нее все кипело.

– Ты имеешь в виду наш брак? Ты моя сестра, Мери, а не жена. Наш брак был фиктивным, и мы оба хорошо это знаем. Перед тем как приехать в Линкольншир, я ненадолго остановился в Лондоне и купил там для тебя дом. Мне сказали, что это респектабельный район. Кипп того же мнения. Ты можешь переехать туда. Возьми с собой, если хочешь, Хани и Максвеллов. Я найму тебе компаньонку и начну готовить расторжение брака. Я признаюсь, что покинул тебя в день свадьбы и фактически брак не состоялся. Следующей весной будет твой сезон в Лондоне, Мери. Ты можешь получить все, о чем мечтали твои родители, все, что ты заслуживаешь.

Она встала и подошла к одному из окон, выходившему на лужайку, чтобы быть подальше от него.

– Ты просто невероятен, Джек. Ты уже все решил, не так ли? Спланировал за меня всю мою жизнь. Ты уезжаешь, разбогатев, возвращаешься с карманами, полными денег и требуешь, чтобы я убиралась вон. И это после того, как я пять лет старалась сохранить твое поместье. Не мое, Джек, ведь так? Твое поместье, твой дом. Ничего моего. Как это… удобно для тебя.

Она обернулась и увидела, что он смотрит на нее как-то странно. Только бы в этих глазах не было жалости, иначе она точно его убьет.

– Мери… дорогая… брак должен быть аннулирован. Мы оба это знаем. Тебя заставили выйти за меня замуж, а меня избили и запугали. С этим надо покончить, чтобы ты стала свободной и могла жить собственной жизнью. У меня теперь есть деньги. Деньги, которые должны были стать твоими в тот день, когда тебе исполнился двадцать один год, если бы Август не заставил нас пожениться, не забрал бы все до последнего пенни.

– Нет. – Мери подняла руку, как бы предупреждая его не приближаться к ней. – Нет, Джек. Совершенно не так.

– Нет? – Джек внимательно посмотрел на Мери. – Нет? – повторил он. – Ты не хочешь, чтобы брак был признан недействительным? Но ты же не хочешь оставаться замужем за мной. Ведь если верить Киппу, ты меня презираешь. Или ты потеряла способность рассуждать здраво?

– Вот ты это и сказал, Джек. У меня не все в порядке с головой. Не думай, что я хочу оставаться замужем за тобой. Мне сама мысль об этом противна. Но мне импонирует быть миссис Колтрейн, Джек. Мне очень нравится быть хозяйкой Колтрейн-Хауса и управлять поместьем. У меня это довольно хорошо получается, уверяю тебя.

Она уверенно пошла на него, так что ему пришлось отступить на несколько шагов. Он был явно сбит с толку.

– Ты когда-то был Рыцарем Ночи, Джек, помнишь? – Ее голос стал жестким, непреклонным. – А потом ты уехал из Колтрейн-Хауса, хотя уверял, что любишь это место больше всего на свете. Ты уехал, сдался. Ты лишился прав, которые у тебя были на Колтрейн-Хаус, Джек. Теперь он мой. Я его заработала, заслужила. И я люблю его не меньше твоего. Тебе не удастся отослать меня в Лондон. Колтрейн-Хаус принадлежит мне и он останется моим, даже если мне придется ради этого быть твоей законной женой.

Ее глаза сверкнули жестким блеском.

– Ты ведь хочешь иметь наследников, Джек? Думаю, хочешь. Вот тебе дилемма, которую не сможет разрешить все твое богатство: что же делать? Сможешь ли ты прикоснуться к своей «сестре»?

Сердце гулко стучало у нее в груди. Что он ответит? Джек отвернулся от нее и начал взволнованно шагать по комнате. Ему, наверное, хотелось схватить ее и как следует встряхнуть, чтобы к ней вернулось то, что он считал здравым смыслом.

Одно она знала твердо: ей больше никто не станет указывать ее место, не будет говорить, что надо делать или как стать счастливой. Ни Клуни, ни Генри Шерлок, ни Джек Колтрейн. Никто.

– Ты сошла с ума, Мери? Ты правда хочешь, чтобы мы оставались мужем и женой? Ты от всего отказываешься? От взаимного согласия расторгнуть брак, от солидной материальной поддержки, даже от городского дома в Лондоне, который я купил для тебя? Мне никогда и в голову не приходило, что ты… Боже! – Он резко провел рукой по волосам, так что перевязывавшая их лента соскользнула и черные пряди рассыпались по плечам, обрамляя лицо.

– Ты говоришь, Джек, что нынче у тебя много денег. Это, видимо, для тебя очень важно. Ты можешь передать мне Колтрейн-Хаус в собственность по акту, а потом аннулировать брак и идти своей дорогой. Купи себе два поместья, три. Август уже два года как лежит в земле. Шерлок наверняка тебе об этом написал. Если ты мог прождать два года, прежде чем заявиться сюда, Колтрейн-Хаус значит для тебя не так уж много, – предположила Мери, хотя внутри у нее все похолодело: одно было очевидно – он ее не хочет. Неужели он вернулся только из-за Колтрейн-Хауса? Неужели только поместье ему дорого?

Она должна это узнать.

– Отдать тебе… Колтрейн-Хаус? – Джек пронзил ее своим взглядом. – Никогда!

Мери кивнула и направилась к двери.

– Тогда нам не о чем больше говорить. Мы остаемся женатыми, и мы оба остаемся в Колтрейн-Хаусе. Я прикажу Максвеллу отнести наверх твои чемоданы. За тобой, наверное, едет карета с вещами и камердинером, не так ли? Если учесть, что ты никогда не умел как следует завязать галстук. Тот, что на тебе, явно завязан мастером своего дела. Кипп научил меня разбираться в таких вещах. Мы обедаем в шесть в маленькой столовой. Пожалуйста, не опаздывай.

Мери шла к двери, понимая, что необходимо уйти, прежде чем она взорвется. Бедный Джек! Такой предсказуемый! Но когда она проходила мимо, он схватил ее за локоть. Он был так близко, что она ощутила его запах – запах разгоряченного зверя. Он был в ярости – это было очевидно.

– Не делай этого, Мери. Хорошо, я не нужен тебе как муж. Но ты просчитала последствия того, что предложила?

Мери не отвела взгляда, она даже глазом не моргнула.

– Я тебя знаю, Джек. Я знаю тебя всю свою жизнь, и знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты меня не испугаешь. Это ты боишься меня. Разве нет? Потому что ты меня совсем не знаешь. Больше не знаешь.

Она стряхнула его руку и вышла из комнаты до того, как первая слезинка скатилась по щеке.

Мери опустилась на каменную скамью в оранжерее. Она не видела распускающихся цветов, не чувствовала влажности воздуха. Перед собой она видела только Джека.

Он был невероятно красив, даже красивее, чем она помнила. Высокий, сильный, с длинными черными волосами. Его глаза были все того же потрясающе зеленого цвета, взгляд – умный, проницательный, вопрошающий.

Это был тот же Джек, который целовал ее разбитые коленки. Тот же Джек, деливший с ней свой скудный ужин в детской. Тот же Джек, который, бывало, пробирался на кухню и миссис Максвелл давала ему еду, приготовленную для Августа и его своры, а не для двух голодных, маленьких детей. Тот самый Джек, учивший ее соколиной охоте, рыбной ловле, стрельбе, скачкам на лошади без седла и преодолению препятствий. Тот самый Джек, который обещал всегда ее любить, и защищать, и не покидать никогда.

Джек, которого били, пока он не сломался и не согласился, стоя возле Мери, повторять за пьяным викарием слова клятвы, чтобы Август получил возможность присвоить оставшееся от ее наследства, притом законно. Джек, согласившийся покинуть Англию в обмен на безопасность Мери, на обещание Августа больше никогда не появляться в Колтрейн-Хаусе.

Он уехал.

Они даже не успели переброситься словом. Он даже не оглянулся. Не оставил ей записки, не прислал письма ни ей, ни Киппу за все пять лет.

Он просто исчез как сквозь землю провалился.

И оставил ее одну.

Клэнси рассказал ей, что ему удалось поговорить с Джеком, прежде чем Генри увез его в фургоне какого-то фермера на побережье. Клэнси обещал Джеку, что они с Клуни и Алоизиусом будут заботиться о Мери вместо него. Леди Уиллоуби и Кипп согласились вместе с Максвеллами быть своего рода опекунами Мери до возвращения Джека. Какое-то время Мери верила – ей просто необходимо было верить, – что Джек думает о ней, что он уехал совсем ненадолго и скоро вернется.

Но дни превратились в недели, недели – в месяцы, и Мери стала терять надежду. Когда месяцы превратились в годы, она наконец поняла, что Клэнси солгал из любви к ней, чтобы защитить Джека, как-то ее успокоить. Возможно, Джек хотел уехать. Его сжигала ненависть к Августу, его избили и унизили. И он уехал, но не для того, чтобы стать сильнее, а просто чтобы уехать.

И вот теперь он вернулся.

Что он делал, чем занимался, покинув Колтрейн-Хаус? Куда сбежал? Что ждало его там, где он оказался? Как ему удалось не только выжить, но и разбогатеть? Зачем он вернулся? Эти вопросы не давали Мери покоя.

Может быть, он все еще видит в ней ребенка – он всегда хотел, чтобы она оставалась ребенком, даже когда она подросла и ей было уже семнадцать? А может, за то короткое время, пока они обменивались взаимными обвинениями, он наконец понял, что она взрослая, самостоятельная женщина? Наставленное на него ружье было бравадой, глупой детской выходкой. Однако женщина, с которой он говорил в большой гостиной, бросившая ему вызов, давшая ему отпор, была совсем не ребенком. Неужели он этого не понял? Неужели никогда с этим не примирится?

А может, ему все равно?

– Добрый день, миссис Колтрейн. Пожалуйста, не пугайтесь. Я никоим образом не хотел вас пугать. Я Уолтер, друг Джека, приехал вместе с ним из Америки и совершенно безопасен, хотя мне часто говорят, что мой вид внушает страх. Представляете, каково мне это слышать? Разрешите сесть?

Мери пришлось высоко задрать голову, чтобы заглянуть в темные глаза представившегося ей человека. У него был довольно экзотический и действительно несколько пугающий вид, но выражение лица было добрым. К тому же он сказал, что он друг Джека. Она показала на место возле себя, приглашая его сесть.

– Вы приехали с Джеком из Америки? Так вот где он был. В Америке!

– Если быть точным, то в Филадельфии и еще в некоторых местах на Западе, где мы вкладывали деньги в покупку земли. – Уолтер повернулся к Мери и улыбнулся. – Да, я индеец. Не особенно дикий, но все же индеец. Ведь это ваш следующий вопрос, не так ли, миссис Колтрейн?

Мери почувствовала, что краснеет, потому что именно это хотела спросить. Тыльной стороной ладони стерла с лица остатки слез и попыталась улыбнуться.

– Я видела гравюры… на них индейцы в перьях, с ножами и топорами в руках. И на них определенно нет сюртуков. Вы уверены, что вы индеец? Может, поднимете угрожающе руку и широко откроете рот, притворяясь, будто издаете воинственный клич, перед тем как снимете с меня скальп?

– Браво, миссис Колтрейн, не в бровь, а в глаз. Что ж, поскольку мне не удалось запугать вас и загнать на верхушку вон того маленького лимонного деревца, я, очевидно, должен поздравить вас с победой над моим хорошим другом Джеком. Вы сделали все, чтобы он решил, что благоразумнее было бы остановиться в ближайшей гостинице, чем встретить такой прием, который вы ему оказали. После этого – извините меня – вы не можете пригласить блудного мужа в свою постель. Особенно хорошо он себя почувствовал, когда вы наставили на него ружье.

– Это Джек вам обо всем рассказал? Видимо, вы и вправду его лучший друг. Но все было не совсем так, мистер… э…

– Просто Уолтер, миссис Колтрейн. Я не стал бы никого заставлять ломать язык, чтобы произнести мое имя.

– Хорошо, Уолтер. Все было не так. По крайней мере, не совсем так. Если Джек был с вами так откровенен, нам стоит подружиться, чтобы вы не думали, что я всегда так кровожадна. Джек, естественно, ожидал, что я сержусь на него, может, даже стану угрожать убить его. Я действовала так, как он хотел – до того момента, когда я начала действовать, как хочу я. – Опустив голову, она сжала пальцы в кулак. Прежняя боль нахлынула на нее. – Что касается остального… Я знала, что Джек вернулся: мне об этом сказал Генри Шерлок. – Она посмотрела на Уолтера. – Вы знаете о Генри Шерлоке, кто он?

– Знаю, – мягко ответил он, накрыв своей ладонью ее руку. – Я пытался убедить Джека написать лично вам, но он такой упрямый. У него свои замыслы, и он ни за что от них не отступится, даже если этого потребует здравый смысл.

– О да, вы определенно близкий друг Джека, раз знаете его так хорошо. Я тоже хорошо его знаю, Уолтер. Я знала, что он станет делать, когда вернется. Он будет себя вести так, словно и не уезжал. Как будто не было бракосочетания. Как если бы я все еще была ребенком, а не управляла Колтрейн-Хаусом много лет.

Она подняла голову и заглянула в непроницаемые глаза Уолтера.

– Колтрейн принадлежит мне, по крайней мере, наполовину. Это мой дом, мое единственное в жизни пристанище. Я люблю его всем сердцем. И Джеку – что бы он ни думал – не удастся так просто прийти и забрать его у меня.

– Значит, вместо того чтобы не пускать его в дом, вы решили пригласить его войти, будучи твердо уверенной, что он не примет ваших условий. Поздравляю, миссис Колтрейн. Вы поставили его в затруднительное положение. Даже я не смог бы сделать лучше, а я горжусь своей изворотливостью. – Он скрестил руки на груди. – А теперь, когда мы объявили себя друзьями и я льщу себя надеждой, что вы мне доверяете, что дальше?

– Дальше? – Мери была искренне удивлена. – Боже мой, понятия не имею.

Уолтер вынул букетик цветов из петлицы и понюхал его.

– Понимаю. У Джека есть план, который грешит множеством недостатков, но все же план, а вы идете туда, куда ведет вас ваше сердце или ваша боль. До чего же будет интересно наблюдать за тем, как будут разворачиваться события. Для этого стоило пересечь океан.