Текст книги "Извращенный Найт-Крик (ЛП)"

Автор книги: Кей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Мои щеки мгновенно вспыхивают, но не от всеобщего внимания или от того, что меня тошнит. Это из-за того, что я сижу на том же самом месте, где была вчера, чертов Ксавьер.

Я чувствую, как мой взгляд инстинктивно устремляется к нему, и понимающая улыбка украшает его губы. Я бросаю на него сердитый взгляд, когда он вытирает рот рукой, пряча ухмылку.

Когда мне не захочется умирать, я выпотрошу его ржавой ложкой. Ублюдок.

Хотя другая часть моего мозга планирует то, что мы могли бы сделать в команде на этом же месте, но я должна покачать головой и сосредоточиться на том, что на самом деле происходит с моим телом прямо сейчас.

– Привет, это Иден? – спрашивает женщина, и я бросаю взгляд в сторону входа на кухню, не нуждаясь в ответе, поскольку Тобиас говорит от моего имени, указывая ей встать передо мной, пока остальные выжидающе смотрят.

Я чувствую себя немного неловко и подавленной, когда Бетани, Райан, Ксавьер, Тобиас, Хантер, Чарли, Арчи и Лу-Лу наблюдают за мной, вероятно, ожидая, что я разорвусь на тысячу кусочков из-за небольшой рвоты.

– Мне очень жаль, но не могли бы мы поговорить в более уединенном месте? – Спрашиваю я, избегая чужих взглядов, и она мягко кивает с нежной улыбкой на губах, подавая мне знак следовать за ней. Я соскальзываю с барной стойки так быстро, как только могу.

В ней, должно быть, всего пять футов роста. Стоя передо мной в своем сиреневом халате, с каштановыми волосами, круглым лицом и большими карими глазами, она просто излучает умиротворение.

– Доктор в любом случае должен быть готов. Если ты просто хочешь…

– Иден, пожалуйста, – хрипло произносит Тобиас с другой стороны стола. Грубость в его тоне заставляет меня остановиться, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что все "Звезды" смотрят на меня умоляющими глазами, в то время как все остальные смотрят куда угодно, только не на нас.

– Вы можете пойти, – бормочу я, и им троим требуется секунда, чтобы осознать то, что я сказала, но когда они осознают, то быстро направляются ко мне, замедляясь как раз перед тем, как почти сбить меня с ног. Я должна помнить, что это не только мой ребенок. Они тоже заслуживают быть частью этого, и облегчение, которое они испытывают, когда я впускаю их, видно на их лицах.

Ксавье машет рукой перед собой, призывая меня взять инициативу на себя, но вместо этого я беру его под руку, нуждаясь в физической и умственной поддержке, которую он с радостью предлагает. Прикосновение его губ к моему лбу, когда он выводит меня из кухни и ведет по коридору, наполняет меня трепетом бабочек. Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть видеть их и чувствовать, что они такие со мной, заботятся более мягко, в отличие от их постоянных флюидов альф и большого члена.

Мне требуется секунда, чтобы понять, в какую палату ведет нас медсестра, но я никогда не забуду, как проснулась в этой кровати после того, как меня сбили с дороги и чуть не убили.

Боже, моя жизнь полна стольких сложностей. Я даже не могу решить, стала ли моя жизнь легче или тяжелее, чем тогда, да и было это не так уж давно.

– Привет, я доктор Питерсон. Я врач общей практики, но я также продлил свою ординатуру и имею докторскую степень в области акушерства и гинекологии, – говорит он, представляясь, когда мы входим в комнату.

– Привет, – отвечаю я, пока Ксавье ведет меня к больничной койке. Я сажусь, не сводя глаз с доктора, сосредоточившись исключительно на нем.

Ему, должно быть, по меньшей мере за сорок, у него коротко подстриженные каштановые волосы и карие глаза. Он кажется милым, и Райан, должно быть, доверяет ему настолько, чтобы впустить в свой дом. Я могу сказать, что он пытается заставить меня расслабиться, но энергия, исходящая от моих парней, заставляет меня нервничать.

– Как далеко вы продвинулись, Иден? – спрашивает доктор Питерсон, отрывая взгляд от планшета в своей руке, пока медсестра помогает мне лечь обратно на кровать.

– Э-э-э… – На мгновение я забываю, что сказала Мелоди, когда я встретила ее в хижине, мой мозг заикается, когда я пытаюсь вспомнить время. – Последняя акушер-гинеколог, которую я видела, помогла мне с этим справиться, так что я думаю, что у меня пять или шесть недель, но я не совсем уверена, – наконец честно отвечаю я, и он кивает. На его лице нет осуждения, он просто слушает.

– Ладно, и упоминалось, что тебе часто становится плохо? – спрашивает он, хотя это звучит как утверждение, и я мычу в знак согласия.

– Ну, сегодня очень много. Но да, меня часто рвало, сопровождаясь головными болями, общей тошнотой и приступами головокружения, – отвечаю я, пытаясь дать ему как можно больше информации. Он кладет планшет на устройство сбоку, прежде чем подкатить к нам аппарат. Я слышу, как один из парней сдерживает стон, вероятно, потому, что они, вероятно, не понимают всего, что связано с этим дерьмом о беременности.

Это похоже на монитор компьютера со странной клавиатурой, проводами и какой-то прикрепленной к нему палочкой. Все кажется прекрасным, пока Хантер не встает между доктором и мной, его рука поднята, чтобы удержать парня на расстоянии.

– Что это, черт возьми, такое? – спрашивает он, уставившись широко раскрытыми глазами на устройство, и Тобиас смеется.

– Черт возьми, Хантер. Это для того, чтобы сделать трансвагинальное УЗИ. А теперь отойди, блядь, назад и позволь этому мужчине показать нам нашего ребенка, – говорит Тобиас с широкой ухмылкой, потирая руки, и мое сердцебиение начинает ускоряться.

Увидеть ребенка? Мы собираемся увидеть ребенка?

Мои глаза уже слезятся от такой перспективы, и Тобиас, должно быть, замечает, что я окончательно сломалась, потому что в следующую секунду его рука оказывается в моей, он успокаивающе сжимает мои пальцы.

Доктор Питерсон начинает объяснять, что он собирается делать, но все это влетает в одно ухо и вылетает из другого. Мой мозг слишком сосредоточен на том факте, что мы вот-вот увидим ребенка. Моего ребенка. Нашего ребенка.

Медсестра выходит вперед и шепчет, чтобы я сняла нижнюю половину одежды, и я делаю это быстро, не стесняясь того, сколько людей в палате, прежде чем снова занимаю свое место. Она вежливо предлагает мне простыню, чтобы я прикрыла живот до колен, и я нервно жду следующего шага.

Мой взгляд опускается на мой живот, как будто я чертов Телепузик, чей живот вот-вот оживет, поэтому меня застает врасплох, когда она впрыскивает желе на то, что выглядит как подключенный к проводам фаллоимитатор, и доктор подходит к нам, беря его из ее протянутой руки.

Хантер едва отодвинулся, чтобы дать им немного пространства, а Тобиас и Ксавье подошли ближе с другой стороны, их руки скользнули по моей коже, предлагая мне поддержку.

– Ты можешь почувствовать небольшое давление, но мы должны немного поусердствовать, чтобы сделать снимок твоей матки, хорошо? – он мягко объясняет, и я сжимаю руку Тобиаса, предвкушение нарастает во мне.

В тот момент, когда устройство касается меня между ног, я хочу бороться с вторжением, но вместо этого делаю глубокий вдох, зная, насколько это важно и, безусловно, нормально.

Комнату наполняет шум, исходящий от аппарата, и мы все вчетвером смотрим на заднюю часть монитора, затаив дыхание, пока врач делает свое дело. Когда внезапно раздается звук, похожий на пыхтение поезда, доктор улыбается нам, совершенно не обращая внимания на то, что со мной здесь трое парней.

– Это сердцебиение младенца, – сообщает он нам, и мое сердце учащенно бьется в груди.

Святое. Дерьмо.

Я чувствую, что не могу дышать, слишком напугана, чтобы сделать что-нибудь достаточно громкое, чтобы перекрыть сердцебиение моего ребенка. Этот звук я никогда не забуду.

Я просто не могу поверить, что это реально. Все это реально. Я даже не могу выразить словами, сколько любви я чувствую в своем сердце прямо сейчас.

– Извините, просто для пояснения, вы имеете в виду "младенца" как "младенца" или "младенцев" во множественном числе? – Спрашивает Ксавье, и я думаю, что меня сейчас стошнит.

– Извини, только один. Вот, – отвечает он, поворачивая монитор, чтобы показать нам едва заметную черную точку на экране, и мне приходится очень сильно прищуриваться, чтобы разглядеть ее, но она есть. – Я бы сказал, что вам шесть-семь недель.

В. Моем. Теле.

Я не думала о том, как он будет расти и выходить из меня. Это сломает меня. На все сто процентов.

Делая глубокий вдох, я успокаиваю панику, поднимающуюся внутри меня, и повторяю слова в своей голове.

Внутри меня ребенок. Растет. Мне нужно лелеять его. Помогать ему расти.

Я знала, что беременна, но слышать сердцебиение и видеть крошечную тень? Это делает это на тысячу процентов реальным. Я даже не осознаю, что по моему лицу текут слезы, пока Хантер не проводит большим пальцем по моей щеке, но я еще больше потрясена, увидев, что эмоции в его глазах отражают мои.

– Иден, – бормочет Ксавьер, переводя свой взгляд с Хантера на него, я наблюдаю, как одинокая слеза скатывается по его щеке, его глаза похожи на врата в его душу. – Я собираюсь сделать все возможное, чтобы обезопасить вас обоих от Иланы. Чего бы. Это. Ни стоило. Ты моя, и она больше не имеет права вот так угрожать твоей жизни. Нам нужно спланировать, и сделать это сейчас, потому что к тому времени, когда наш ребенок родится, она будет на глубине шести футов под землей.

Двадцатьпять

ИДЕН

Я паркую G-Wagon, делаю глубокий вдох и смотрю на дом Фримонтов.

Прошло много времени с тех пор, как я была здесь в последний раз, и хотя это место не кажется мне таким чужим, как когда я впервые приехала, дом Фримонтов все еще не кажется мне домом.

Ричард, скорее всего, где-то там, Стивенс тоже, прячется в тени и избегает любых форм общения. Арчи, скорее всего, отсиживается в игровой комнате или на террасе.

Дом Фримонтов обычно был для меня безопасным убежищем, но Илана держала его под контролем, и Ричард, вероятно, снабжал ее информацией. Из-за чего, я не уверена, но и не хочу это выяснять.

Вчера у меня впервые за целую вечность прошел без происшествий день в школе, и теперь я начинаю свои выходные здесь.

Погода сегодня прояснилась, на небе ни облачка, и температура постепенно начинает снижаться, поэтому я выбрала пару леггинсов, одну из толстовок Тобиаса и свои конверсы.

Заглушая свой G-Wagon, хватаю сумку и распахиваю дверцу машины, спуская ноги на землю, но все еще не иду к дому. Оглядываясь через плечо, я вижу Ксавье, припаркованного на другой стороне улицы в своем "Jaguarе". Тобиас и Хантер сидят рядом с ним, и я натянуто улыбаюсь им.

Они хотят быть здесь, чтобы поддержать меня и помочь перевезти все вещи из моей старой комнаты, но когда я сказала им, что хочу сделать это одна, мне нужно время для себя, они неохотно поняли. Так что они собираются либо посидеть в "Jaguarе", либо отдохнуть внутри с Арчи, но прямо сейчас они предоставляют мне пространство, о котором я просила, и я не могу ценить это еще больше.

После посещения врача который сделал несколько анализов крови и определил, что уровень железа у меня крайне низкий, поэтому сейчас я принимаю таблетки железа, витамины группы В-12 и капсулы против тошноты. Если кто-нибудь встряхнет меня, я чувствую, что могу задрожать от количества таблеток внутри, но я уже чувствую себя намного лучше, и, думаю, это самое главное.

Увидев ребенка на мониторе что-то изменило во мне, сделав все происходящее реальным, и в тот момент я хотела своего папу больше всего на свете. Мое сердце словно снова обливается кровью из-за него, зная, что он не сможет стать частью этого, и именно поэтому я здесь.

Я хочу собрать все свои вещи и отвезти их к Бетани и Райану. Они непреклонны в том, что я должна остаться с ними, и, по общему признанию, именно там я чувствую себя в наибольшей безопасности. Так же в гардеробной, есть коробки и футляры, которые я даже не открывала, и если есть что-то, что заставит меня почувствовать себя ближе к моему отцу, то мне это отчаянно нужно.

Сделав последний глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, я выпрямляюсь и направляюсь к входной двери с ключом в руке, но Арчи открывает ее еще до того, как я подхожу к ней.

– Привет, Печенька. Ты в порядке? – спрашивает он, отступая назад, чтобы впустить меня, с широкой улыбкой на лице, и я окидываю взглядом открытое жилое пространство.

– Да. А ты? – Отвечаю я, ненавидя светскую беседу, но в последнее время я действительно не спрашивала его об этом. Я чувствую себя плохо, но, к сожалению, я плаваю в постоянно горячей воде, и проблема всегда не за горами. Хотя я более чем готова провести с ним немного свободного времени. В конце концов. Надеюсь.

– Со мной все в порядке. Все, что ты хочешь взять с собой, положи наверху лестницы, и мы перенесем все во внедорожники для тебя. Все, что тебе неинтересно хранить или брать с собой, оставь в шкафу, и я попрошу Стивенса позаботиться об этом, хорошо?

– Спасибо, Арч, – бормочу я, сжимая его руку, прежде чем поднимаюсь по лестнице и на автопилоте нахожу свою старую комнату. Я постоянно осматриваюсь по сторонам, молясь, чтобы сегодня не столкнуться с Ричардом.

Я не знаю, почему я чувствую себя так странно в доме Фримонтов сейчас. Думаю, это потому, что так много изменилось с тех пор, как я появилась здесь впервые. Я определенно больше не та девушка, которая приехала сюда вначале.

Открывая дверь в свою комнату, я поражаюсь тому, что совсем ничего не изменилось. Она совершенно нетронута, хотя, должно быть, кто-то когда-то приходил сюда, чтобы привести ее в порядок, потому что нигде нет ни пылинки. Должно быть, они навели порядок вокруг моих вещей.

Одна из футболок Хантера все еще лежит на спинке стула у балконной двери, флакон моих духов стоит на прикроватной тумбочке, а пара моих туфель стоит у двери. Я не знаю, кто позаботился о том, чтобы это произошло, но я ценю это.

Облегченно вздыхая, я решаю, что лучше всего начать с основной массы вещей, которые у меня все еще есть здесь, в шкафу, а потом, когда это будет сделано, я смогу навести порядок в комнате.

Я включаю свет в шкафу, бросаю сумку у двери и осматриваю все, что у меня здесь есть. Помимо нескольких предметов одежды, которые я повесила на вешалку, там есть три чемодана и пять больших коричневых коробок для переезда.

Потирая руки о бедра, я оглядываюсь и решаю начать с коробок. Сегодня мне нужно быть безжалостной в своих решениях "оставить" или "выкинуть". Если что-то имеет ценность, я сохраню это. В противном случае, я так долго обходилась без этих вещей, что они не могут быть такими важными.

Достав телефон из сумки, я пролистываю Spotify и нахожу свой последний плейлист. Я назвала его "Трахни Илану Найт", он полон злых песен. Я нажимаю кнопку "Перемешать", кладу его на туалетный столик и направляюсь к коробкам.

Первая заполнена леггинсами, футболками большого размера и облегающими нарядами для вечеринок. Леггинсы и одежда большого размера мне бы не помешали прямо сейчас, поэтому я без труда выношу всю коробку в коридор.

Когда я ставлю ее к своим ногам, я слышу, как Арчи и ребята непринужденно болтают, пока какой-то спортивный комментатор говорит по телевизору, и я улыбаюсь тому, что на минуту все кажется почти нормальным.

Возвращаясь к своему шкафу, я напеваю танцевальную мелодию, которая наполняет комнату, открывая следующую коробку, чтобы найти еще одну стопку одежды. Просматривая содержимое, я хмурюсь, когда натыкаюсь на папки. Кладу одежду рядом с собой на пол, ставлю коробку к ногам, опускаюсь над ней на колени и вытаскиваю три красных переплета.

На корешках значится: – Аналитика, – Финансы и – Данные.

Мне требуется секунда, чтобы понять, что это из офиса моего отца в Уайт-Ривер. На его столе всегда в организованном хаосе были разбросаны папки, бумаги, стикеры и ручки, и в моей памяти всплыл эпизод из сна, который приснился мне несколько недель назад.

Может быть, я смогла бы найти здесь какую-нибудь улику, которая помогла бы мне выяснить, что случилось с моим отцом. Подозрительно то, как они были упакованы: одежда скрывала их от посторонних глаз. У меня есть подозрение, что моя мать положила папки мне нарочно.

Мое сердцебиение немного учащается, а нервы в пальцах покалывает, когда я складываю их обратно в коробку, кладу поверх них одежду и ставлю ее рядом с другой коробкой в коридоре.

Роясь в трех оставшихся коробках, я в основном натыкаюсь на одежду и безделушки, и мне почти стыдно от того, сколько у меня на самом деле вещей, черт возьми. Выбрасывание любых из этих вещей заставляет меня чувствовать себя избалованным ребенком, и по какой-то причине я отказываюсь вести себя подобным образом, поэтому выношу каждую коробку в коридор.

Улучив минутку, чтобы расслабиться, прежде чем наброситься на чемоданы, я собираю волосы в конский хвост. Я полностью отключаюсь, когда слышу негромкий стук в дверь шкафа, поэтому чуть не выпрыгиваю из собственной кожи от испуга, когда оборачиваюсь и вижу стоящего там Арчи.

– Привет, как дела? – спрашивает он, оглядывая комнату, прежде чем предложить мне бутылку воды. Я снимаю крышку и залпом выпиваю половину. Это намного сложнее, чем я ожидала, но я не скажу об этом ребятам, иначе они придут и возьмут верх.

– Я в порядке. Мне просто нужно разобраться с последними двумя, а потом я закончу, – отвечаю я, выкатывая первый черный чемодан в центр комнаты, не уверенная, как долго я на самом деле здесь нахожусь.

– Я не говорю, что ребята заставили меня подняться сюда, чтобы проверить, как ты, чтобы они не попали в беду, но я был вынужден спросить, не нужна ли тебе с чем-нибудь помощь, – говорит он с усмешкой, и я качаю головой. В этом есть полный гребаный смысл, особенно от «Звезд».

Я как раз собираюсь сказать ему, что справлюсь сама, когда мне кое-что приходит в голову. Это было у меня на уме очень долго, и я никогда не знала, как обсудить с ним эту тему, но теперь, когда он здесь и нас только двое, я могу спросить его без зрителей. Мне просто нужно найти в себе гребаные силы спросить об этом.

Я помню, как расспрашивала Тобиаса, но он был так же сбит с толку, как и я, когда дошло до этого. Мне нужно, наконец, высказать это и Арчи. Это крутилось у меня в голове, кажется, целую вечность.

– Что случилось, Печенька? – спрашивает он, приподнимая бровь, когда я сажусь на пол рядом с чемоданом, расстегивая его и пытаясь подобрать нужные слова.

– Я хочу спросить тебя кое о чем. Я не хочу, чтобы это вышло неправильно или заставило тебя чувствовать себя плохо, или что-то в этом роде. Но я много думала об этом в последнее время, и я просто хочу понять, – тихо говорю я, глядя на него снизу вверх, и он мгновенно опускается рядом со мной, скрещивая ноги, когда встречается со мной взглядом.

– Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, Иден. Я отвечу на это, – отвечает он решительно, хотя его тело кажется напряженным.

Я прочищаю горло. – Ладно, я, эээ, блядь. – Я делаю паузу, чтобы перевести дыхание, прежде чем нахожу в себе силы, которые мне нужны, чтобы выплюнуть это. – Как ты думаешь, почему Илана никогда не нацеливалась на тебя так, как на меня?

Вот, я это сказала. Я задерживаю дыхание, наблюдая за его глазами в ожидании ответа, и меня удивляет, когда все, что я вижу, – это печаль.

Но не из-за него, а из-за меня. По тому, как он приближается на дюйм и сжимает мое плечо, я чувствую, как сильно он хочет снять с меня все это давление.

– Я задал Ричарду тот же вопрос после того, как ты прожила здесь неделю или около того, когда я заметил, что ты начала становиться мишенью для людей в Найт-Крик, – бормочет он, и я замираю на месте. Это было не то, что я ожидала от него услышать. – Я думаю, мы оба знаем, что происходит много такого, о чем мы не подозреваем. Многое из истории, о которой мы понятия не имеем.

– Что сказал Ричард, когда ты его спросил? – Шепчу я, мое сердце бешено колотится в груди, пока я жду его ответа.

– Он сказал, что Илана нацелилась на тебя, потому что твой отец не выполнил свою часть сделки. Или, э-э, наш папа. Неважно, – бормочет он, потирая шею сзади, и я хмурюсь.

– Что это вообще, черт возьми, значит? – Я ворчу, проводя рукой по лицу, и он пожимает плечами.

– Я сказал Ричарду, что займу твое место. Что бы Илана ни хотела с тобой сделать, я приму наказание вместо тебя. Я даже появлялся в ее доме, в ее офисе, везде, но ее служба безопасности просто смеялась надо мной. Так было до тех пор, пока не зашел Рез.

Подожди. Что за черт? Как я могла ни о чем из этого не знать? Я бы никогда не позволила ему навлечь на себя Илану и ее гнев, никогда. Я вижу, что Арчи это знает. Нежность в его глазах, когда он улыбается мне, говорит мне, что он сделал бы все возможное, если бы мог привлечь внимание Иланы.

Сейчас я ничего не могу с этим поделать. Главное – научиться как можно большему, чтобы использовать все в своих интересах.

– Что сказал Рез, когда появился? – Я спрашиваю, заинтригованная, какой вклад мог внести парень, который держит в плену мою маму. Я не могу поверить, что Рез тоже появился здесь.

– На самом деле он почти ничего не сказал о том, почему. Вместо этого он объяснил, почему в наших интересах пойти по пути Иланы. Что-то о том, что все, что они сделали, не могло быть напрасным. Как он отказался, чтобы все они закончили одинаково. Это было странно, как будто он был немного сломлен и расстроен, пытаясь вести себя невозмутимо.

Слова Арчи только еще больше сбивают меня с толку, но я киваю в согласии с тем, что он говорит, пока не смогу как следует все обдумать.

Открыв чемодан, я перебираю одежду, пытаясь переварить то, что сказал Арчи, мой разум полностью погрузился в другой слой секретов, хранящихся в этом городе. Бездумно перебирая одежду, я натыкаюсь на коробку из-под обуви внутри чемодана.

Я отодвигаю одежду в сторону, открывая еще две коробки из-под обуви, и кладу одну себе на колени. Открыв ее, я в шоке смотрю на стопки фотографий внутри. Их, должно быть, сотни. Верхний снимок был сделан совсем недавно, на Рождество прошлого года. Мой папа, моя мама и я, все стоим перед рождественской елкой с широчайшими улыбками на лицах.

В этот момент у меня защемило сердце при воспоминании о моем отце. Через несколько секунд после того, как щелкнул таймер фотосъемки, он начал петь – Feliz Navidad во всю глотку, как делал всегда.

Я скучаю по тому, каким счастливым он всегда казался. Он был полон решимости перевернуть все с ног на голову, оставаясь при этом самым большим ребенком, которого я когда-либо знала.

Закрыв глаза, я прижимаю фотографию к груди, улучив момент, чтобы позволить своему сердцу обливаться кровью за него. Чья-то рука сжимает мое плечо, и я поднимаю взгляд и вижу, что Арчи мягко улыбается мне сверху вниз.

– Можно мне посмотреть вместе с тобой? – спрашивает он хриплым голосом, когда заглядывает в коробку и видит фотографии моего отца. Я киваю, ставя коробку между нами.

Никто из нас не произносит ни слова, поскольку в плейлисте по-прежнему слышен фоновый шум, все наше внимание сосредоточено на коробке. Я не знаю, как долго мы сидим там, обмениваясь фотографиями с искренними улыбками на губах, но кажется, прошла целая вечность, пока мы делимся друг с другом фрагментами наших детских воспоминаний.

– Ты узнаешь этого парня? – Спрашивает Арчи, наклоняя фотографию в руке, чтобы я могла рассмотреть.

Я хмурюсь. Рядом стоят двое мужчин. Один явно мой отец, он намного моложе, но я, кажется, не могу вспомнить другого. – Я так не думаю, – бормочу я в ответ, когда он проводит рукой по лицу.

– Мне кажется, что я да, – отвечает он, и я не хочу говорить ему, что на самом деле это невозможно, но я не хочу быть грубой. Когда он переворачивает фотографию, на ней неровным почерком моего отца написано: "Я и папа".

Это его отец? Мой дедушка? И Арчи думает, что узнает его? Мои ладони начинают потеть, когда в груди появляется надежда.

Оглядываясь на коробку, я просматриваю их все, минуя более ранние, в поисках чего-то более конкретного, пока не натыкаюсь на другую фотографию, на которой мой отец сидит рядом с тем же мужчиной, но слева от моего дедушки тоже сидит женщина.

Они сидят на деревянной скамейке на пляже. Мой папа, должно быть, нашего возраста или чуть моложе, и все они широко улыбаются в камеру, но от чего у меня сердце стучит в ушах, а ладони потеют, так это от этой женщины.

Возможно, она и постарела, но я узнала бы ее где угодно.

– Иден, это та, о ком я думаю? – бормочет Арчи, наши лица почти соприкасаются, когда мы смотрим на фотографию, и я киваю, мое тело онемело от шока.

– Да, это… это Линда, – отвечаю я, медленно переворачивая фотографию, чтобы найти три слова, которые я ожидала найти. "Я, мама и папа".

– Означает ли это…?

– Да, – мне удается прошептать, мое горло сжимается от эмоций, когда я смотрю на Арчи. – Это она?… Мы… О Боже мой.

Я роняю фотографию, моя рука подносится ко рту, когда я пытаюсь сдержать шок, в котором нахожусь. Я знаю, что бабушка Чарли, бабушка Джей, сказала, что они, возможно, все еще живы, но я не думала, что смогу найти их, особенно в Найт-Крик, или что они действительно окажутся кем-то, кого я видела и с кем общалась.

– Ты знал? – Спрашиваю я, глядя на Арчи, и он тут же качает головой.

– Клянусь, Иден, я этого не знал.

В этом нет смысла. Они, должно быть, знали, что Арчи их внук, и это только говорит мне о том, что они держались на расстоянии не просто так. Я ломаю голову, пытаясь понять, знали ли они, что я близнец Арчи.

Мы никогда не упоминали при них мою фамилию, и я не уверена, слышали ли они сплетни, когда Арчи был представлен как мой брат-близнец, что говорит о том, что Линда не знает.

Я не могу поверить, что я была в этом городе и разговаривала со своей бабушкой без ведома кого-либо из нас. Она была так добра ко мне, и она веселая – я сразу понимаю, откуда у моего отца такое чувство юмора.

Рыдание так и просится вырваться из моего горла, но мне удается проглотить его, отказываясь позволять эмоциям контролировать меня.

Заглядывая в коробку, я замечаю еще одну фотографию просто Линды и того, кто, как я могу только предположить, Пит, моего дедушки, и огромное название на стене закусочной. Только на фотографии огромная вывеска с надписью "У Грейди".

Гребаный Грэйди.

Если бы мне нужно было какое-либо подтверждение, оно здесь, прямо перед моими глазами, но я просто не знаю, как его обработать, вообще ничего из этого.

– Это я, – выдыхает Арчи, залезая в коробку и вытаскивая стопку фотографий, перетянутых резинкой, и мои глаза расширяются вместе с его. Здесь есть фотографии за все годы взросления Арчи, от младенца, все еще в подгузниках, до него, стоящего высоко и гордо в своей футбольной футболке "Эшвилл Хай".

– Откуда они у моего отца? – Я думаю вслух, не ожидая ответа, потому что ни один из нас понятия не имеет.

Кажется, что во всем этом нет никакого смысла. Я хочу забраться в свой G-Wagon и помчаться в закусочную, но интуиция подсказывает мне, что это небезопасно. Мы поняли это на собственном горьком опыте, и я не хочу подвергать опасности кого-либо еще, но нам нужно разобраться в этом дерьме.

– Что здесь происходит? Вы, ребята, слишком тихие, – говорит Хантер, и я поднимаю взгляд и вижу, что он прислонился к дверному косяку. Мое сердце подскакивает к горлу, когда я пытаюсь найти ответ.

Как, черт возьми, мне все это объяснить? Как мне подобрать слова? Я перешла от мысли, что у меня нет семьи, кроме моего близнеца, к осознанию того, что у меня есть бабушка и дедушка, которые живы и живут в том же городе, что и я.

Я не могу. Вместо этого я беру фотографию моего отца, Линды и Пита, сидящих вместе, и протягиваю ее Хантеру, не вставая со своего места, когда показываю ему обратную сторону, где указаны их имена.

Он читает эти слова, присаживаясь передо мной на корточки и выжидающе глядя на меня. Я переворачиваю фотографию, наблюдая, как его зеленые глаза расширяются от шока.

– Ну и блять.