Текст книги "Любовный розыгрыш"

Автор книги: Кей Мортинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– И у меня есть доказательства! – не сдавалась Нэнси. – Мистер Уильям Редфилд передал мне авиабилет до Кингстона, сказав, что все документы, подтверждающие мою личность, в полном порядке, что со мною здесь свяжется Жильбер ди Клементе, который сообщит мне нечто для меня очень важное.

– Ну и что же это будет? Что вы тогда подумали? – Филипп с сочувствием смотрел на простодушную женщину.

– Но вы же знаете. Я подумала, что у вас есть все подробности моего дела! Я ожидала, что мне помогут установить контакт с моими родителями! – нетерпеливо объяснила Нэнси.

Брови Филиппа удивленно поползли вверх.

– С родителями? Черт побери, что вы этим хотите сказать?

– Я думала… – Нэнси вздохнула, – я думала, что ваш отец – адвокат, действующий по поручению кого-то из моих родных, которые наконец-то напали на мой след, – бормотала она. От боли в сердце у нее потемнело в глазах. – Я представила себе, что вся эта недосказанность чем-то объясняется – ведь я могла оказаться незаконнорожденной. Дитем тайной любви, родившимся от кого-то, занимающего важный пост, а может, связанного брачными узами. И потому мое дело очень деликатное и его надо решать с большой осторожностью. О, Филипп! – взмолилась Нэнси. – Вы должны мне верить! Я думала, что найду свою семью! Это все, чего я всегда хотела – именно поэтому сюда и приехала! И я так хотела что-нибудь узнать о моей матери!

Филипп замер, дышал он с трудом.

– Да-а! Будь я проклят! – пробормотал он.

– Я ищу их уже много лет, – в отчаянии проговорила Нэнси. – Печатала объявления в разных газетах…

– Ага, все теперь ясно, – вдруг догадался Филипп. – Чтобы вовлечь вас в свои сети, он использовал вашу же собственную информацию. Это его истинная специальность – кружить головы беззащитным, отчаявшимся женщинам.

Нэнси казалось, что у нее мутится рассудок. Вот, оказывается, в чем все дело. Ее надули самым жестоким образом! Обманул похотливый старик, заманив на край света, и теперь она оказалась с его сыном, в равной мере помешанном на сексе…

С этим еще можно смириться. Но никак нельзя смириться с тем, что все ее усилия были пустой охотой за призраками, погоней за несбыточным. Надежды оказались химерой – нет у нее никаких родственников. Нет человека, которого бы она могла любить, который безо всяких условий любил бы ее; на всем свете ни одной родной кровинки, никого, с кем бы она могла разделить свою жизнь. В сердце только пепел, а в душе – бездонная пропасть.

Женщину охватил нервный озноб. Она с ужасом вспомнила свои предыдущие разговоры с Филиппом и поняла – все, сказанное и сделанное им, соотносилось с его уверенностью, что она готова стать любовницей папочки. Теперь ясно, какого мнения о ней сынок Жильбера ди Клементе. Он относит ее к разряду тех женщин, которые за красивую, обеспеченную жизнь готовы отдать свое тело похотливому старику.

Значит, она – любовница, выписанная по почте. Нэнси смахнула слезы. Такой роскоши, как жалость к самой себе, она позволить не может. Надо как-то выбираться из этой отвратительной истории.

– Я… я думала, думала… – Нэнси упорно попыталась собраться с мыслями, чтобы найти хоть какую-то малость, вселяющую оптимизм. Наверняка где-то что-то запуталось, произошло какое-то недоразумение. И как только она лично встретится с отцом Филиппа, правда тут же раскроется и все встанет на свои места. – Вы могли ошибиться! – как можно увереннее произнесла Нэнси, отдавая предпочтение надежде назло очевидной логике. – Может быть, ваш отец действительно знает, кто мои родители.

– Мне очень жаль вас. Я бы очень хотел думать так же, как вы. – Голос звучал сочувственно. – Но за последние тридцать лет отец ни разу никуда со своей плантации не выезжал. Откуда же ему что-либо знать.

– А его посетители? – не сдавалась Нэнси.

– Его никто не посещает. Надсмотрщик плантации никого к нему не допускает. И он никого не видел, кроме тех женщин, которые приезжали сюда из Англии или Франции, чтобы за деньги согревать ему постель.

При мысли о том, как живет его отец, Филипп поморщился. Спустив ноги с кровати, он встал, голышом подошел к столику, налил остывший кофе себе и Нэнси и, передав ей чашечку, снова устроился в постели. Его рука обвила ее плечи, и она восприняла это с благодарностью. По-видимому, жажда секса еще не совсем лишила его способности к простым человеческим отношениям.

– Если ваш отец никогда не покидает своей плантации, то каким же образом он находит этих женщин? – поинтересовалась Нэнси.

– Дает свои объявления, ведет переписку. Я всегда подозревал, что именно так он поддерживает связь с внешним миром. Когда отец заболел и надсмотрщик послал за мной, я разобрал на письменном столе отца уйму корреспонденции и кипу счетов.

Нэнси затошнило. Она отставила свою чашку. Филипп сделал то же самое. Он притянул голову Нэнси к себе на плечо и погладил ее побледневшее лицо. Она обняла его и теснее к нему прижалась.

– Я нашел груду газетных вырезок с объявлениями о поисках компаньонок в возрасте до тридцати лет, – спокойно рассказывал Филипп. – В объявлениях неизменно содержалась просьба сообщить о себе подробности и выслать фотографии по указанному адресу с номером почтового ящика. Я выяснил, что это было прикрытием для одного из партнеров в адвокатской фирме Уильяма Редфилда.

– Но ведь сам мистер Редфилд не имеет к этому никакого отношения? – разволновалась Нэнси.

– Возможно, не имеет, – ответил Филипп, прижав губы к виску Нэнси. – Но какой-то партнер Редфилда сам имел дело со всеми объявлениями моего отца о поисках компаньонки. Одно из таких объявлений было опубликовано всего месяц назад. Когда я прочел копию письма к Редфилду, где подробно излагались инструкции отца по отношению к вам, я поспешил сделать вывод, что вы и были той компаньонкой, которую выбрал для себя мой отец.

Филипп осторожно отодвинулся от Нэнси и заглянул ей в глаза, залитые слезами.

– Теперь вы понимаете, что стоит за письмом отца к адвокату?

– Понимаю, – промолвила Нэнси, хотя в душе все еще не верила, что все обстоит именно так, как рассказывает ди Клементе-младший.

– Отец попросил, чтобы я вас встретил и позаботился о вас, пока он не поправился. Что касается меня, то я посчитал, что вы одна из той длинной цепочки женщин, которые приезжают в его дом.

Нэнси была в отчаянии.

– Я уверена, что мистер Редфилд ничего не знал об этом… посредничестве в поиске женщин. Адвокат – очень приятный человек, у него милая семья.

– Хочу верить, что вы его действительно знаете, – сухо произнес Филипп.

– Я уверена, он не послал бы меня на Ямайку, чтобы я стала здесь содержанкой! Он… он искренне верил, что я еду сюда, чтобы найти своих родителей! Похоже, здесь произошла большая путаница! – Нэнси никак не могла успокоиться. – Здесь у меня абсолютно никого нет.

Филипп какое-то время молчал. Наконец, словно с облегчением, он произнес:

– И вы об этом ничего не знали?

– Ничего. – Голос женщины был еле слышен.

Филипп отвел глаза, потом взглянул на Нэнси с такой нескрываемой нежностью, что сердце у нее запрыгало.

– Мне очень жаль, – смущенно сказал он. – Мужчины из семьи ди Клементе доставили вам много неприятностей. Каждый по-своему.

– Вы в этом не виноваты, – сухо обронила Нэнси, стараясь не думать о предстоящем возвращении в Англию. – Вы… вы все время старались предупредить меня о своем отце, – припомнила она.

– Старался. У отца всегда были любовницы. Это старая традиция в этих местах, передаваемая от отца к сыну, – скривился в гримасе Филипп. – С тех давних колониальных времен, когда мы считались французскими аристократами. Моральные нормы тогда были совсем другие.

– Это гадко до тошноты! – с отвращением проговорила Нэнси. – Брак – вещь священная.

И тут Нэнси должна была признаться себе, что ди Клементе-младший не намного лучше старшего. Он ведь тоже готов взять ее себе в любовницы. Каков отец, таков и сын.

Вдруг она резко отодвинулась от Филиппа. Ей надо сохранять самостоятельность. Лучше быть одинокой, но независимой. К этой мысли придется привыкнуть. Время, проведенное с любовником, – это всего лишь краткий, пусть и горячий, роман в отпуске. И такой же, как отпуск, пустой.

– Иди ко мне. – Голос мужчины неожиданно потеплел. – Дай-ка я тебя обниму, – обратился он к ней так, как когда-то обращался Питер. – Ведь ты расстроена! Не будь такой угрюмой и не закрывайся от меня.

– Прошу, пойми меня, – в тон ему ответила Нэнси и покачала головой. – Мне надо разобраться со всем, что случилось. Это такой для меня шок!

– Я знаю. Помню, что почувствовал сам, когда обнаружил, в какие игры играет мой отец, – мрачно сказал он. – Даже когда мне было всего шесть лет, я знал о сплетнях про моего папочку. Знал, какой стыд испытала моя мать, когда тот привел в дом другую женщину. Тетя моя говорит, что мама и раньше знала про его измены. Но в тот раз все было по-другому – отец умышленно подорвал доброе имя моей матери. – Филипп нахмурился. – Думаю, у них с отцом произошла ссора, и именно тогда он ее и ударил.

Сердце женщины смягчилось.

– Ты никогда не пытался ее разыскать? – участливо спросила она.

Филипп удрученно покачал головой.

– Когда я стал старше, думал, что разыщу, – ответил он. – Но даже если бы и нашел ее – что было бы потом? Она ненавидела моего отца. Приезжать ко мне значило бы для нее ворошить самые тяжелые воспоминания. Я боялся сломать ту новую жизнь, которую она, возможно, обрела с другим мужем. Боялся поломать ее новую семью. Видишь ли, они с отцом никогда не были официально разведены. Я мог бы причинить маме боль, объявись перед ней неожиданно лишь для того, чтобы удовлетворить свое любопытство и какие-то смутные желания.

Чистые синие глаза Филиппа ярко сверкнули.

– Я думаю, не стоит сосредоточиваться на прошлом, Нэнси.

– Ты считаешь, мне не надо гнаться за своей мечтой? – спросила она.

Филипп улыбнулся так тепло, что сердце женщины наполнила нежность.

– Это решать тебе самой. Но я доволен, что ради этой мечты ты приехала сюда. Иначе бы тебя здесь не было и не было бы прекрасной прошлой ночи.

Нэнси вздохнула. Никогда бы не узнала и она этого красивого острова, никогда бы не раскрыла в себе этот необычайный огонь своей души, никогда бы и представить себе не могла, что близость двух людей приносит такую радость.

– Я ни о чем не желаю, – проговорила Нэнси, пристально глядя на любовника. Ей так хотелось, чтобы их союз продолжался гораздо дольше, чем одно – хоть и прекрасное – мгновение.

Филипп протянул руку и откинул с женского лица роскошные волосы.

– Это была особая ночь, правда? – прошептал он.

– Ммм…

– Дорогая, я… – Он отвел руку. – Боюсь, мне надо чего-нибудь съесть, – неуверенно признался он. – У меня что-то кружится голова.

Филипп неторопливо вышел, а когда вернулся, Нэнси показалось, что глаза его приветливо лучились. Чуть зардевшись, она взяла предложенный им круассан.

– Спасибо, – и расплылась в улыбке.

Филипп наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Потом взял в ладони ее лицо и стал его разглядывать с такой любовью, что сердце у Нэнси растаяло.

– Мне даже подумать страшно, что бы стало с тобой, если бы мой отец не заболел. Тебя бы привезли к нему в дом как очередную наложницу. И мы с тобой встретились бы тогда в совершенно других условиях.

Сама мысль об этом была невыносимой, Филипп нахмурился и снова устроился рядом с Нэнси. В глубокой задумчивости он взял теплый круассан и со злостью его надкусил.

– Было бы ужасно! – Нэнси насупилась, пытаясь восстановить в памяти какие-то слова Филиппа. – Ты как-то говорил, что встречал здесь множество женщин, у которых горели глаза и которые преследовали лишь одну цель…

Кожа на высоких скулах мужчины натянулась. Он кивнул и мрачно произнес:

– Они всегда были полны надежд, искали красивой жизни, которую можно купить за деньги. Обычно я с ними не встречался до тех пор, пока, попав в беду, они не рвались в отчаянии уехать отсюда. Тогда они приходили ко мне и умоляли дать им денег на авиабилет домой. А некоторые – их было мало – уживались с моим отцом довольно долго.

– Как ужасно! Мне их искренне жаль. – Голос Нэнси дрогнул от сострадания. – Так жить просто страшно!

– Мне жаль любого человека, который сталкивается с моим отцом.

Филипп передал Нэнси банку с джемом. Женщина вдруг с грустью подумала, как нелепа вся эта ситуация – они сидят вдвоем в постели, словно законные супруги, завтракают и обсуждают любовниц отца.

– А те, которые с ним оставались… он их в конце концов выпроваживал? – поинтересовалась Нэнси.

– О нет! Он ненавидит перемены. Я избавлялся от них, прибегая к подкупу, – просто сказал Филипп. – Некоторых привозил в Кингстон. Там старался устроить поуютнее, а потом делал все что мог, чтобы уговорить их уехать. Отец же все время грозился, что завещает поместье женщине, которая на тот момент была для него самой большой пассией. Мне же была ненавистна даже мысль о том, что рядом со мной будет дверь в дверь жить какая-то из его бывших любовниц, которая обожает только деньги и плюет на свое достоинство. Я делал все, что в моих силах, чтобы заставить таких женщин отсюда уехать.

– Даже держал их под замком, если было надо?

– Только один раз. Все остальные принимали от меня деньги и авиабилеты для возвращения домой.

– И ты для них устраивал на берегу моря ужин под луной?

Филипп неловко хмыкнул.

– До тебя только для одной.

Нэнси от неожиданности поперхнулась.

– И эта другая женщина не отказалась после ужина прогуляться по пляжу? – Голос ее вдруг стал хриплым.

– Я этого никогда не предлагал. Мне ни одна из них не была интересна. Они ведь все уже побывали в постели моего отца, не забывай, – откровенно признался Филипп.

– А… а если бы я уже переспала с ним?

Филипп отпрянул. По его глазам Нэнси поняла, что он не может себе такое даже представить.

– Об этом и думать нечего, – проворчал он.

– Почему же ты занялся любовью со мной? – Женщина знала, чего ей хочется от него услышать. И понимала, что он ее разочарует. Но ей надо было об этом спросить.

– Ты ведь сама знаешь почему. Мы друг другу были необходимы.

Больше он ничего не сказал, а лишь обнял Нэнси и чмокнул ее в губы. Тело женщины обмякло, словно Филипп по-настоящему ее приласкал. Но она тут же вспомнила его слова о том, что ему нужен секс без всяких условий и оговорок. Он осуждает привычку отца иметь любовниц, но его собственное отношение к женщинам точно такое же.

Нэнси закрыла и сжала веки как можно плотнее, подавляя в себе потребность в человеке, находящемся рядом. Ее порыв к нему – всего лишь замена той любви, которую можно получить только от родных людей. Она ощутила, как Филипп снял у нее с колен тарелку и наклонился, чтобы поставить ее на прикроватный столик. Наступило долгое молчание.

Значит, так оно и есть. Конец всем ее надеждам. Ничего не осталось.

Нэнси наконец открыла глаза. Она словно умерла. Будущее казалось ей мрачным и страшным.

– Ты отвезешь меня в отель?

– Если это то, чего тебе хочется. Собираешься уехать домой восемнадцатого? – спокойно спросил он.

Губы у женщины задрожали.

– Нэнси! – выдохнул Филипп, заключив ее в объятия и слегка покачивая. – Ты дурочка. Просто глупышка.

– Я этого не вынесу! Я так несчастна! Я успокоюсь через… ми-нуту! – Голос ее был еле слышен. – Мне надо привыкнуть к мысли, что я не смогу найти свою семью, – рыдала Нэнси. – О Боже!

Филипп успокаивающе гладил ее волосы.

– Перестань плакать. Перестань же, – шептал он.

– Я приехала сюда с такими надеждами! – всхлипывала женщина.

– Знаю, – с сочувствием заговорил Филипп. – Я ведь помню, как ты выглядела, когда появилась на пляже «Санта Люсия». Ты походила на человека, которого озарял особый свет. Бог мой! Я тогда мог бы своего отца убить за то, что он хотел тебя обидеть! – Мужчина был в ярости.

Нэнси обвила руками его шею и положила голову ему на плечо. Как же это было приятно! Она почувствовала себя такой защищенной.

– Я не перестану искать своих родных, когда вернусь домой, – пробормотала она.

Прижимаясь губами к ее виску, Филипп говорил какие-то успокаивающие слова. Как хорошо, когда тебя так нежно обнимают. Ей хотелось побыть в его объятиях как можно дольше.

– Мы с Питером придумали для себя замечательных мам, – вспомнила Нэнси и улыбнулась. – Эти выдуманные нами родительницы умели готовить лучше всех на свете, они шили самые красивые в мире платья и занимались самым престижным и высокооплачиваемым трудом. Представляешь, какие бывают мамы?!

– Конечно, конечно! – понимающе проговорил Филипп, согревая своим дыханием ее лоб. Нэнси обняла его еще сильнее.

– А отцы у нас, в нашем воображении, были высокими, красивыми и с большим чувством собственного достоинства, – вспоминала она дальше, – и обязательно занимались благотворительностью. Питер вообразил, что его отец филантроп, который предоставляет прекрасные дома престарелым. Я же предпочла, чтобы у меня отец был педиатром и содержал собственную бесплатную клинику для детей.

Филипп потерся губами о ее лоб.

– Идеальные семьи! – воскликнул он, улыбаясь.

– Я понимаю, как это было глупо, – призналась Нэнси. – Мы ничего подобного в реальной жизни и не ожидали. Для нас было бы достаточно иметь самых обыкновенных родителей, скромных, уважающих себя трудяг, – вздохнула женщина. – Зная, какая я невезучая, я, конечно же, найдя их, обнаружила бы, что моя мать – алкоголичка, а отец живет под одним из лондонских мостов.

– Если бы только я не относился к тебе так хорошо, то предложил бы в отцы моего, – произнес Филипп.

– Очень мило, – серьезно ответила Нэнси. – Спасибо.

Мужчина замер, как бы в нерешительности, затем потянулся губами к Нэнси. Она повторила это движение, зная, что сейчас он ее поцелует – по-настоящему! – и затаила дыхание. Не нужно ничего сексуального. Ею овладел только всепоглощающий восторг и глубокое желание прикосновения человека, ставшего ей таким близким.

Когда их губы слились, Нэнси издала стон и запустила пальцы в кудри Филиппа. Тот уже хотел от нее отодвинуться, но она его не отпустила, вдруг забеспокоившись – что будет, если они больше никогда не увидятся? Ведь нет никаких оснований, чтобы они были вместе.

Словно угадав ее мысли, он отрывисто проговорил:

– Я не могу тебя отпустить.

– Милый, – удивилась Нэнси, – ведь я…

– Послушай, ты подумаешь, что я такой же, как мой отец, но это не так. Клянусь! Я сделал все, что мог, чтобы не стать таким, как он. И если я находил в себе что-нибудь похожее на него, я безжалостно это искоренял. Ты должна меня выслушать. Не прерывай. Обещаешь?

– Хорошо, – неуверенно согласилась Нэнси, озадаченная его настойчивостью.

– Моя жена погибла почти десять лет назад, – быстро заговорил Филипп, словно спешил сообщить что-то очень важное. – Когда мы поженились, ей было девятнадцать, я ее обожал. Я понимаю твои чувства к покойному мужу. Я испытывал такие же чувства к Памеле. Она была для меня всем на свете, единственным существом женского пола, которое я любил. Любовь к матери или тете совсем иная. Другой такой любви я в своей жизни не знал. Когда она и малышка-сын погибли, мой мир перестал существовать.

Филипп нахмурился, он явно с трудом сдерживал свои эмоции. Сердце Нэнси разрывалось от сочувствия к нему.

– Я пытался ее забыть и снял с пальца обручальное кольцо, чтобы оно не напоминало о ней постоянно. Не помогло. Тогда я считал, что никогда не изведаю любовь, подобную первой, – взволнованно проговорил Филипп, – и поэтому просто вычеркнул женщин из своей жизни.

– Как я тебя понимаю, – вздохнула Нэнси.

Филипп крепко взял ее за плечи и не отводил от нее синих как море глаз.

– А потом появилась ты. Вчера ночью со мною произошло нечто совершенно необыкновенное. Я долго воздерживался от близости с женщинами, долго жаждал утолить свой сексуальный голод, но никогда не стал бы лгать ни одной, что питаю к ней глубокие чувства, лишь бы получить свое.

– Я… я верю, – закивала Нэнси. На глаза ее навернулись слезы грусти. – Тебе было приятно, что тебя обнимают…

– Именно так, – прошептал Филипп. Его дыхание ласкало лицо Нэнси. – Приятно ощущать удовольствие от нежного прикосновения. Вдыхать запах женщины, гладить ее, ощущать податливость ее тела… То есть наслаждаться радостями секса, – горько сказал он. – Мое проклятие в том, что я унаследовал от отца все его порывы, но, к счастью, не его аморальность. Конечно, мне нужна женщина, но я не хочу ни перед одной из них притворяться, что могу полюбить. Мне кажется, на это я уже не способен. – Филипп нежно поцеловал Нэнси в губы и улыбнулся, глаза его потеплели. – Мы так похожи, – признался он. – Оба одиноки, прошлое у нас сходное. И оба не можем его забыть. Послушай…

Он замолчал, словно не решаясь сказать что-то важное. Нэнси ждала, взглядом поощряя его высказаться до конца. Филипп глубоко вздохнул и почти выкрикнул совсем неожиданное:

– Останься!

Нэнси окаменела, ничего не соображая. И вдруг ее охватило чувство внезапной радости, которая тотчас же отразилась на лице. И одновременно с этой радостью в душе зародилась надежда.

– Я остаюсь, – неуверенно произнесла она. – До восемнадцатого.

– А потом?

Нэнси прикусила губу. Кажется, она готова была всячески оттягивать момент возвращения к своей постылой жизни, но в равной мере понимала и то, что такое решение приведет только к печальному исходу. Лицо ее стало жестким.

– А потом отправлюсь домой.

– Я хочу быть с тобой все время. Не только одну или две недели, – заворковал Филипп. От его бархатного голоса решимость женщины уменьшилась. – Мы друг другу нужны, Нэнси. У нас с тобой уйма общего, и ты не станешь отрицать, что наша физическая близость просто поразительна. Это было так прекрасно.

– Но я совсем не такая сексуально озабоченная, как тебе показалось. – Глаза Нэнси впились в любовника. – Единственным мужчиной в постели для меня был мой Питер.

– О, я понимаю, какая мне оказана честь, – шутливо обронил Филипп. Губы его ласкали лицо Нэнси, ее шею. Он настойчиво нашептывал прямо в теплую ямку под горлом, где пульсировала жилка: – Оставайся со мной. Мы постараемся привыкнуть друг к другу. Никаких требований, никаких ожиданий. Только то тепло, которое мы отдаем друг другу. И ты и я – мы оба страдали. Особенно ты. Ведь мы заслуживаем хоть чуточку хорошего в нашей жизни, разве не так?

Филипп улыбнулся так нежно, что сердце женщины начало таять. Если бы он действительно ее любил. Если бы и она была уверена в своей любви к нему. Как бы было великолепно! Но все это слишком прекрасно, чтобы можно было поверить.

– Я не могу…

– Не можешь или не хочешь? Может быть, ты боишься, что я тебя обижу? Разве ты не понимаешь, что и меня чертовски пугает какой-нибудь фортель с твоей стороны? – сухо спросил он. – Но я тебе доверяю, потому что ты добрая и сердечная. Потому что не станешь умышленно причинять мне боль, верно? – Нэнси обиженно покачала головой. – Конечно же, не станешь! Неужели ты сама в самой глубине сердца не понимаешь, что я никогда ничем не огорчу тебя!

– Ммм… – промычала Нэнси, не находя, что ответить. Слова Филиппа так манили. Но всю свою жизнь она превыше всего ценила независимость, свою честь и гордость, уважение к себе самой и к другим. И если уж глубоко полюбит какого-то мужчину, то он должен и ухаживать за ней и жениться, а не затаскивать к себе в постель как легкодоступную партнершу, когда ему заблагорассудится. Ей нужно партнерство на всю жизнь.

– Я знаю, ты хочешь остаться, но…

– Я не хочу иметь случайную связь, – перебила его Нэнси. В голосе ее звучали горечь и обида. Она сама не знала, что лицо предательски выдает ее полную растерянность и то, каких огромных усилий стоило сейчас отказать Филиппу. Женщина опять чуть не разрыдалась. Объятие этого человека было таким нежным, таким ласковым, ей так хотелось попасть под защиту его рук. Но надежны ли они?.. – Я бы никогда не смогла смотреть себе в глаза по утрам, – прошептала она. – Я совсем другая.

– Проведи со мной этот день. Отложи свое решение на несколько дней, – умолял Филипп.

Господи, как же ей было с ним хорошо! Ну разве можно отказаться от такого счастья, пусть даже хрупкого, ненадежного? Нэнси кивнула. Она знала, что другого ответа у нее и не будет.

Какое-то время любовники лежали рядом, каждый погруженный в свои мысли. За окнами пели птицы, шуршали ветви пальм, доносился мягкий шорох морских волн. Потом они не спеша приняли душ, оделись и пошли прогуляться. Бродили долго – сначала вдоль омываемой волнами береговой линии, потом вверх и вниз по обрывам в бухточках. Затем побрели назад, по прекрасно ухоженным плантациям, где выращивали бананы, ананасы, манго, какие-то неведомые экзотические фрукты.

Один день перешел в другой. И в еще один. Ни Нэнси, ни Филипп не решались произнести те самые слова, которые подвергли бы сомнению всю прелесть дней, полных обоюдной радости.

Прошла неделя. К концу ее Нэнси твердо знала, что она полюбила Филиппа. Сердце у нее чуть не разорвалось, когда в один из дней она все-таки сообщила, что уедет именно сегодня, но попозже. Она понимала, что их отношения – ровные, без всплесков страсти – таковыми и останутся. Филипп ничего менять не собирается. А посему, заявила она, ей надо возвращаться домой, чтобы жить в реальной действительности.

Рука в руке, они гуляли по роскошным садам с цветущими деревьями, в ветвях которых вили гнезда очаровательные колибри с перламутровыми грудками. Филипп воткнул в волосы Нэнси ароматные цветы жасмина и поцеловал так нежно, что она чуть не заплакала.

– Поверь, милая, – сказал он, видя, что Нэнси начинает нервничать по мере того, как приближается вечер. – Я не притворяюсь – я никак не могу тебя отпустить. Мне действительно ужасно хочется, чтобы ты была со мной. Ты мне очень дорога.

– Не надо! – В отчаянии женщина бросилась к берегу и, устремила взор на линию, где небо сливалось с морем. Садилось солнце. Его раскаленный шар повис над водой, как огромный красно-рыжий апельсин. Совсем скоро светило коснется горизонта, а потом исчезнет за ним, и на землю опустится ночь. Черная, ничего не обещающая. А ей, Нэнси, нужно успеть до темноты вернуться морем в отель.

– Это невыносимо! – прошептала она.

– Что невыносимо? Снова остаться одной?

Нэнси ничего не ответила. Ну как ему объяснить после столь короткого времени их знакомства, что она теперь знает, уверена – они могли бы быть счастливы всю жизнь! Ведь все это время они были постоянно вместе, день и ночь вместе, и во сне и на прогулках. За эту неделю они провели друг с другом, наверное, гораздо больше времени, чем многие пары до официальной помолвки.

Нэнси твердо, наверняка знала, что они с Филиппом физически словно созданы друг для друга. Но сейчас эта уверенность вызывала у нее только горечь. Как трудно решиться сказать ему обо всем – слишком мало прошло времени. Ведь у мужчин нет интуиции, подобной женской, верно? Вот и этот подумает, что она пытается заставить его принять серьезное решение, ищет для себя какую-то материальную выгоду.

– Я считаю, нам больше никогда не нужно встречаться, – в отчаянии произнесла Нэнси.

Филипп охнул, шагнул к ней и неожиданно замер. Она видела, что расставание огорчало его не меньше, чем ее. И тем не менее он своим чувствам воли не давал – по-видимому, уверил себя, что ему кто-то нужен только для секса, для того чтобы не чувствовать себя одиноким. А вот она готова отдать ему всю свою любовь, которая переполняла ее сейчас через край, может быть, оттого, что они вот-вот расстанутся. И женщину начала бить дрожь.

Чтобы не выдать своей слабости, она опустилась на траву, будто бы в ожидании заката. Все ее чувства напряглись до предела.

– Нэнси, одумайся, – беспомощно взмолился Филипп.

Нескрываемая грусть в его голосе заставила ее отвернуться, потому что видеть любимого человека несчастным было свыше ее сил. Она ему нужна. Это было абсолютно ясно по тому, как они обнимали друг друга после актов любви, по тому, как оба были счастливы, по той тесной, истинной дружбе, которая сложилась у них. Все, все внутри Нэнси противилось уходу от него.

– Не надо меня просить, – взмолилась она еле слышно. – Ты просишь больше того, на что я способна.

Нависла наэлектризованная тишина. Солнце садилось все ниже и ниже, все ближе к четкой линии горизонта. Вот уже начал исчезать нижний край огненного шара, а небо вдруг вспыхнуло перламутровым и алым цветом.

Словно поторопленный кем-то, Филипп вдруг резко произнес:

– Если ты уезжаешь, то делай это поскорее.

– Я знаю! – Нэнси беспомощно подняла и тут же опустила руку, прижав ее к земле, словно якорь, чтобы закрепиться здесь.

– Наше время кончается.

– Прошу тебя! – зарыдала Нэнси и упала лицом в траву.

Она тут же почувствовала, как Филипп поднял ей голову. Он наклонился, поцеловал Нэнси, языком проведя по ее дрожащей верхней губе.

– Я тебя не отпущу! Мы должны быть вместе! – выдохнул он. Его теплые, такие желанные руки обхватили женщину, и она охотно сдалась в плен. – Мне теперь все равно. Я свяжу себя обязательством, если это тебе так нужно. Но любовь… это не то, что я мог бы тебе сразу же дать. Пока еще нет. Я до сих пор еще переживаю свою боль, милая. До сих пор думаю о Памеле и сыне, слишком много о них думаю, слишком часто. Но я очень дорожу тобой.

– Дорожишь? – неуверенно спросила Нэнси.

Филипп улыбнулся.

– Да, очень. Я могу создать тебе прекрасную жизнь, могу дать такое счастье, какого, наверное, мы не смогли бы нигде больше найти. И, конечно, нас ждут неописуемые сексуальные наслаждения. – Филипп нежно дотронулся до волос Нэнси, и от его ласки сердце у нее замерло. – Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. По-видимому, это единственный выход.

– Замуж? Чтобы я стала твоей женой? – Нэнси охватила горячая волна радости. Стать его женой – это было бы чудесно! Но ведь она-то его действительно любит, а он? Когда же Филипп решил, что снова способен полюбить женщину? Нэнси прикусила губу и опустила ресницы. – Я… я не знаю…

– Думаю, ты отлично знаешь, – заговорил Филипп, пытаясь скрыть волнение. – Мы с тобой оба это знаем, знаем с того самого момента, когда я в первый раз тебя обнял. Посмотри на меня! – потребовал он. – Я тебе обещаю две вещи. – Словно клятва прозвучали его слова: – Никогда не изменять и помочь разыскать твою семью! Любыми способами. Я это сделаю, даже если придется объездить весь мир.

– О, милый! – воскликнула Нэнси, задыхаясь от счастья. Да, она ему действительно дорога. Глаза ее излучали любовь. – Именно этого я хотела всю жизнь!

Филипп и моя семья! Женщина вся светилась. Но вдруг радость на лице ее погасла. Разве можно отдавать свое сердце и выходить замуж за человека, который открыто говорит, что не способен любить? Возможно, он ее никогда и не полюбит, никогда не забудет своей Памелы…