Текст книги "Туннель к центру Земли"

Автор книги: Кевин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

9. ВЫШЕ, ДАЛЬШЕ, БЫСТРЕЕ

Пенни догадывалась, что чирлидерство – не для нее. Сказать по правде, ее не волновало, выиграет команда или проиграет. Но ведь остальным было не все равно, и они в нее верили. Не слишком приятно ощущать себя врушкой.

Ей никак не давались речевки. Иногда Пенни просто выкрикивала наугад: «Выше, дальше, быстрее» – и почти всегда попадала.

Что у нее действительно получалось лучше всех в команде, так это пройтись колесом. Она без труда пролетала площадку из конца в конец, но иногда на полпути на нее накатывал глупый необъяснимый страх – а что, если она забыла надеть шорты? С той минуты, когда Пенни ступала на жесткий пол площадки, до той, когда чирлидерши скрывались в раздевалке, она молилась, чтобы ее никто не заметил. Впрочем, иногда, глядя на трибуны, заполненные одноклассниками, она радовалась, что ее отделяют от них несколько метров пустого пространства. Спрятаться бы еще от остальных чирлидерш, и больше ничего не надо.

Идея принадлежала матери.

– Ты у меня красавица, Пенни, но ты здесь новенькая, – сказала она сразу по приезде в Коулфилд, где они поселились после развода с отцом Пенни. – Да и фигурка у тебя как раз для чирлидерши.

Пенни отлично понимала, что хочет сказать мать: она слишком замкнутая, слишком робкая, и если не станет активнее, то никогда не найдет друзей.

Они сидели на полу в их новом двухквартирном доме в дальнем пригороде, окруженные нераспакованными коробками. Покончив с ужином – апельсины и бутерброды, – мать занялась составлением списка причин, по которым Пенни непременно нужно вступить в команду. Перед каждым пунктом она поднимала глаза от бумаги и секунд пятнадцать внимательно вглядывалась в дочь.

Итак, Пенни хорошенькая, это не подлежит сомнению. Блестящие светлые волосы, пожалуй, слишком кудрявые. Яркие зеленые глаза, россыпь веснушек, которые ее совсем не портят. Спортивная фигура – как-никак, пять лет занятий гимнастикой. Да, она новенькая, но и это плюс – она же не хочет на новом месте прослыть заносчивой воображалой? Пенни нужны подруги, а лучший способ их завести – стать своей среди самых популярных девчонок в школе.

– Пообещай, что ты хотя бы попробуешь, – сказала мать.

Пенни прочла список, и он окончательно смутил ее. Словно недостаточно настойчивого внимания, которым окружила ее мать! Словно все время боялась, что ее погруженная в себя дочка попадет в неловкое положение.

– Ладно, попробую, – вздохнула Пенни и смяла листок, решив не говорить матери – разве это не очевидно? – что меньше всего на свете ей хочется быть чирлидершей.

Пенни стала чирлидершей. Три недели футбольного сезона и весенний баскетбольный чемпионат. Она не завела новых друзей, а единственной отдушины – возможности затеряться в толпе – лишилась. В день игры приходилось целый день носить форму чирлидерш, и Пенни то и дело одергивала юбочку, на пару сантиметров короче, чем ей хотелось.

И даже в остальные дни она должна была сидеть за специальным столиком чирлидерш у автоматов с газировкой. Чтобы не участвовать в разговорах, Пенни долго и тщательно пережевывала пищу. Не то чтобы остальные девочки, знавшие друг друга с начальной школы и выросшие в одном пригороде, донимали ее расспросами. Совсем наоборот. Пенни изо всех сил старалась не высовываться, но чувствовала, что все равно раздражает их.

Однажды, когда Мишель Рейни отпустила шутку, которой Пенни не поняла, но рассмеялась вместе с остальными, Мишель недовольно посмотрела на нее и спросила:

– А ты чего смеешься? Тебя там не было.

Пенни опустила глаза на свой почти пустой поднос и принялась грызть стебель сельдерея, а Мишель пожала плечами и продолжила.

Пенни сердилась на мать, но чаще – на себя. Сердилась за то, что на миг вообразила, будто изменится сама, и мир вокруг станет более приветливым и щедрым. Но все осталось по-прежнему, и, выходя на площадку, Пенни с каждым выдохом бормотала проклятия.

После репетиций Пенни возвращалась домой вместе с Бейкерами – чернокожей парой, школьными уборщиками, жившими через стенку.

Мать работала в больнице до половины одиннадцатого, иногда позже. Стремясь утвердиться на новом месте, она вкалывала по шестьдесят часов в неделю, беря дежурства, от которых отказывались другие медсестры. Их расписания не совпадали – когда одна возвращалась домой, другая уходила. Пенни стеснялась, что ей приходится ждать, пока Бейкеры закончат уборку. В начале года некоторые девочки предлагали подвезти ее, но Пенни всегда отказывалась: от одной мысли, что всю дорогу придется поддерживать разговор, холодело внутри. Скоро от Пенни отстали.

Приоткрыв окна, Бейкеры курили под бормотание госпелов, доносящееся из динамиков. Пенни откидывала голову назад и закрывала глаза. Ей нравилось, как пахло в машине: смесью чистящих средств и ментоловых сигарет. Нравилось и то, что Бейкеры не лезут ей в душу. Пенни вполне хватало их болтовни – Бейкеры сплетничали об учителях, обсуждали записки, которые нашли в корзинах для мусора.

Когда подъехали к дому, миссис Бейкер локтем толкнула Пенни и показала на дом напротив.

– Знаешь того парня?

На ступеньках сидел мальчишка лет десяти-одиннадцати, из-за роста и долговязого телосложения казавшийся старше своих лет. Он щелчком вытряхивал спичку из пластикового коробка, чиркал серой и, действуя одним запястьем, отшвыривал в сторону. Заметив взгляд Пенни, он зажал спичку между большим и указательным пальцем и уставился на нее. У мальчишки были курчавые светлые волосы и странное, непропорционально скроенное лицо: пухлые щеки, зубастый рот, узкие глазки, изящные уши и скошенный подбородок. Мальчишка был бос, воротничок рубашки истрепался, а пятки покраснели от глины. Он напоминал Пенни какой-то мультяшный персонаж.

– Первый раз вижу, – ответила она.

– Мальчишка с тебя всю неделю глаз не сводит, – усмехнулась миссис Бейкер. – А ты, выходит, его знать не знаешь?

Пенни покачала головой. Спичка между пальцами еще горела, угрожая опалить кожу.

– Ну да, глаз не сводит, – продолжала миссис Бейкер. – Он слегка чокнутый. В школу не ходит. Год назад построил летательный аппарат навроде рюкзака с крыльями да и сиганул прямо с крыши. Пролетел два этажа. Удивляюсь, как еще шею не сломал. Сама я не видела, а вот Джефри там был, верно, Джефри?

Пламя пропало, мальчишка сунул пальцы в рот и улыбнулся.

Мистер Бейкер затушил сигарету и задумался, словно решал, случилась та история на самом деле или ему привиделось.

– Пролетел шесть-семь футов, перевернулся, стукнулся о крышу соседнего дома и приземлился прямо на задницу. Подпрыгнул, огляделся и был таков. Лучше б я в ту минуту отвернулся! Если начнет приставать, Пенни, скажи мне, я с ним разберусь.

– Да и я его первый раз вижу, – обиделась Пенни.

– Вот и славно, – сказала миссис Бейкер.

Сидя за уроками, Пенни не могла удержаться и время от времени подходила к окну, выглядывая на улицу сквозь пластинки жалюзи, но мальчишка ушел. Покончив с уроками, Пенни достала с верхней полки шкафа коробку, в которой лежала заготовка для пластмассовой модели «понтиака» шестьдесят пятого года в одну двадцать пятую размера, и аккуратно поставила коробку на пол. Застелила стол вощёной бумагой, достала крохотную кисточку и клей и только потом открыла коробку. Вынув все запчасти, она принялась внимательно изучать инструкцию, пока в голове не сложилась полная картина. Остаток вечера Пенни аккуратно отсоединяла детали от основы и склеивала их, с восторгом наблюдая, как под ее руками, словно из ничего, рождается автомобиль.

Несколько лет назад Пенни подсела на собирание моделей. Готовые изделия ее не трогали, Пенни занимал процесс. Закончив очередную машинку, она несколько недель держала ее на письменном столе, пока воспоминания о сборке не тускнели. Тогда она просто выбрасывала модель в мусорное ведро и принималась за новую. Модели стоили прилично – пятнадцать долларов за набор, иногда дороже, – и Пенни приходилось экономить. Двадцать долларов в неделю присылал отец плюс собственные сбережения (в Кингстоне Пенни подрабатывала няней), но приходилось тратиться на одежду, да и чирлидерство обходилось недешево. Каждую неделю Пенни откладывала деньги и, сэкономив нужную сумму, садилась на велосипед и катила в магазинчик на Таун-сквер, где покупала приглянувшуюся модель: «форд-фаэтон» тридцать второго года или «плимут-дастер» семьдесят первого.

Пенни собрала несколько самолетов и фигурку доктора Маккоя из «Стар трека», но ничто не могло сравниться с автомобилями, с их четкими линиями и сиянием хрома.

– У меня настоящий «шеви-импала» шестьдесят второго года, могу показать, – сказал ей как-то владелец магазинчика.

Пенни, запинаясь, объяснила, что сами машины ее не занимают, только их модели.

– Модели – это здорово, – согласился владелец, – но ничто не сравнится с настоящим автомобилем.

Пенни прижала коробку и вышла из магазинчика. После этого случая она какое-то время покупала модели в универмаге «Уол-Март», но они и в подметки не годились настоящим. Кончилось тем, что пришлось вернуться в магазинчик на Таун-сквер, но теперь, беседуя с его владельцем, Пенни старательно прятала глаза.

Пенни почти закончила днище, когда с работы вернулась мать. Пенни помогла ей накрыть на стол. На часах было около полуночи, но хотя в последний раз Пенни ела на большой перемене, аппетита не было. Мать рассказывала Пенни про пьяного пациента, которого избили ногами, а на следующий день он почувствовал металлический привкус во рту, а в моче появилась кровь.

– Что-то оторвалось внутри, но он никак не мог вспомнить, что с ним было и откуда у него в моче кровь.

Пенни сморщилась и отодвинула овощной суп. До конца ужина обе молчали.

После того как они вместе вымыли посуду, Пенни поцеловала мать и отвернулась, чтобы подняться к себе, но мать окликнула ее:

– Знаешь, иногда, сворачивая к дому, я боюсь, что тебя не застану. Что ты болтаешься где-то с подружками, куришь травку или занимаешься какими-нибудь ужасными вещами. А потом открываю дверь, и ты всегда дома.

Пенни обернулась и посмотрела на мать. Она не успела снять форму, волосы выбились из-под наколки, а под глазами темнели едва заметные на бледной коже круги, но мать казалась Пенни красавицей. Они были здесь совсем одни, далеко от родных и друзей.

– Я всегда буду ждать тебя, мам, – сказала Пенни.

– Знаю, детка.

Пенни обняла ее.

– Но ты должна знать, – добавила мать, – что я не обижусь, если иногда ты решишь пойти куда-нибудь с друзьями. Только предупреди, чтобы я не волновалась.

Пенни не ответила. Она поднялась наверх, закрыла за собой дверь и, перед тем как лечь в постель, постояла над незаконченной моделью, вдыхая резкий запах клея.

На следующий день Пенни всю дорогу до дома ерзала на заднем сиденье машины, но соседского мальчишки и след простыл.

– Кажется, пацан смекнул, что мы начеку, – заметил мистер Бейкер, вытряхивая пепельницу за окно.

– Не очень-то на это надейся, он где-то рядом, вечно вертится под ногами, – ответила миссис Бейкер.

Покончив с уроками, Пенни занялась моделью. Установив раму, она перешла к более мелким деталям. Наклонив лампу, Пенни тщательно наносила на детали крошечные, почти незаметные капельки клея. Соединив очередной узел, хрустела суставами и вытягивала руки, наслаждаясь несколькими секундами отдыха и бормоча про себя речевку для завтрашней игры: безбожно путая слова, но четко выдерживая ритм.

Неожиданно в окно что-то стукнуло – Пенни вздрогнула, пролив клей. За первым стуком – клей еще не успел засохнуть на пальце – последовал второй.

Пенни подошла к окну и на дюйм, не больше, раздвинула жалюзи. Внизу никого не было. Пенни посмотрела на соседский дом – мальчишка куда-то запропастился. Она уже хотела вернуться к столу, как внезапно от стекла отскочил желудь. Пенни вскрикнула и отпрянула от подоконника, но тут же, устыдившись своих страхов, приблизила лицо к окну и неожиданно встретилась взглядом с соседским мальчишкой, глядевшим на нее в упор.

Он сидел на дереве, сияя зубастым ртом. Пенни смутилась и начала медленно отступать от окна. Мальчишка поманил ее и пальцем показал вниз. Пенни замотала головой. Тогда он бросил в окно желудь и снова улыбнулся, но Пенни покачала головой и задвинула жалюзи.

Модель ждала ее на столе, однако Пенни не могла сосредоточиться; все валилось из неуклюжих рук. Тогда она уселась за стол в комнате матери и решила домашнее задание другим способом. Успокоившись, Пенни вернулась к себе и стала прилаживать детали к кузову. Спустя час она осмелилась выглянуть из окна, но соседский мальчишка ушел.

В пятницу чирлидерши заполнили маленький автобус, днем возивший учеников-инвалидов, и поехали в Гленклифф, в полутора часах езды от Коулфилда. Раньше девчонки ездили на игру вместе с футболистами, но на задних сиденьях большого автобуса, особенно после крупных выигрышей, постоянно случалось что-то непристойное, и совместные поездки отменили. Чирлидерши болтали про сестру одноклассницы, переспавшую там после победы в отборочном матче с пятью футболистами. Пенни кивала, делала большие глаза, поджимала пальцы ног в кедах и ждала, когда заговорят о другом.

Разговоры в автобусе вертелись вокруг вечных тем: школы, шмоток, парней, музыки и сериалов, но неизменно сворачивали на теорию и практику секса. Когда Пенни спрашивали, она врала, что в Кингстоне целовалась с тремя парнями, а один хотел с ней переспать, но она отказалась, а он разболтал в школе, что согласилась.

Приходилось тщательно выбирать слова. Никто не должен был догадаться, что она в жизни не дотрагивалась до парня и не представляла (ну, если только в теории), куда девать язык, если парень захочет ее поцеловать. И хотя Пенни не была невинной простушкой и иногда думала о сексе, ей не верилось, что он может доставлять удовольствие. Секс маячил впереди, неизбежный и пугающий, как ветрянка. Поэтому в автобусе Пенни старательно таращилась в окно и старалась без лишней нужды не пускаться в откровения. Она не любила играть на чужом поле.

Перед игрой капитан команды чирлидерш Дженни Принс рассказывала, чего ждать от болельщиков Гленклиффа:

– Они там почти все чернокожие. Будут орать всю игру, обзывать нас тёлками, швыряться монетами. Однажды монета попала Марси Хаббард в ухо, и ее шатало весь матч.

Чирлидерши договорились, что не станут делать сложных построений.

– Им ничего не стоит перегнуться через перила и схватить вас за волосы. И хуже всего девчонки. – Дженни задумчиво кивнула и повторила: – Да, эти хуже всего.

Игра оправдала худшие страхи. Играли лучшие команды в группе, на поле хватало грязи и грубости, счет не сдвигался с мертвой точки, в общем, кошмар чирлидерши. Защитник Гленклиффа врезался в нападающего Коулфилда с таким звуком, что зрителям показалось, сейчас тот переломится надвое, а звон от столкновения висел в воздухе целую секунду. Пенни зажмурилась и перевела глаза на трибуну, где болельщики яростно молотили кулаками по ладоням. Когда гленклиффского квотербека подрезали, и он заковылял с поля, потирая локоть, кто-то из местных крикнул:

– И вы дадите им уйти? Смерть гадам!

На поле творилось такое, что чирлидерши решили – лучше не нарываться.

Но когда кто-то из них все-таки выкрикнул: «Давай, жми!», толпа местных ответила диким ревом. За исключением родителей игроков и самых стойких фанатов мало кто из Коулфилда приехал на игру, да и те глоток не драли. Какая чушь этот командный дух, подумала Пенни, как легко его сломить!

За несколько секунд до конца игры команда Гленклиффа заработала право на второй тачдаун, и мяч установили в трех ярдах от очковой зоны коулфилдцев. Команде требовалась поддержка, но чирлидерши молчали.

Одна из местных, перегнувшись через перила, проорала:

– Что замолчали, тёлки? Сказать нечего?

Внезапно Дженни Принс развернулась в сторону трибун и рявкнула:

– А ну заткнись, сука!

Неожиданно Пенни бросило в жар, словно она сама это крикнула.

К болельщице присоединилась дюжина подружек, и они продолжали поливать чирлидерш грязью, но и чирлидерши за словом в карман не лезли. Растерянная Пенни стояла посреди сумасшедшего гвалта. Помпоны сбились, она не поправляла их. Внезапно Пенни поняла, что отлично помнит все речевки, но уже не было времени это проверить, и тогда она начала орать вместе с остальными, отводя душу.

Тут толпа застонала, и, обернувшись, чирлидерши поняли, что игра закончилась. Защита Коулфилда отстояла свою зону. Игроки пихались, сдергивали шлемы, махали кулаками. Тренер чирлидерш, смекнув, что дальше будет только хуже, тащил девчонок к автобусу.

Автобус двинулся с места, когда команды еще выясняли отношения на поле. Стайка чернокожих девчонок окружила его, выкрикивая ругательства.

– Тише, нечего лезть на рожон, – сказал тренер. – Лучше пригнитесь.

Пенни послушалась, прижав к груди бутылку с водой, которую успела вытащить из сумки. Остальные девчонки, наплевав на совет тренера, рвались в бой, продолжая через стекло обмениваться оскорблениями с местными.

– А давайте задавим парочку! – крикнула Дженни Принс, и ее слова встретили дружным хохотом.

Пенни отвернулась к окну. Одна из местных, глядя прямо на нее, орала:

– Проваливай, сучка!

Пенни хотела объяснить, что она ни при чем, что ей вообще не нравится быть чирлидершей, но чернокожая болельщица продолжала орать на нее, словно именно Пенни успела ей насолить. Внезапно разъярившись, Пенни распахнула окно и запустила в нее полупустой бутылкой. Бутылка попала болельщице в левую скулу, прямо под глазом, и от неожиданности та растянулась на асфальте. На секунду в автобусе стало тихо-тихо, затем чирлидерши дружно завизжали. Дженни Принс подлетела к Пенни и схватила ее за плечи.

– Господи, это было великолепно! В жизни не видала ничего лучше!

Оглушенная Пенни, чувствуя слабость в желудке, улыбалась, радуясь чужому празднику.

Мать ждала на стоянке, отдельно от прочих родителей. Она стояла, прислонясь к капоту, куря сигарету и теребя цепочку на шее. Пенни видела, что, заметив автобус, мать улыбнулась и подошла к общей группе, словно стояла там все время. Когда они шли к машине, к ним подскочила Дженни Принс и обратилась к Пенни:

– Я думаю, это нужно отметить. Давай завтра? Сходим куда-нибудь, в бильярд поиграем.

Пенни хотела отказаться, но мать заулыбалась и оживленно закивала. Пенни пришлось уступить.

Когда Дженни Принс вернулась к толпе чирлидерш, мать заметила:

– Вот видишь, я тебе говорила! Я хоть и не была чирлидершей, всегда знала, что им достается самое лучшее.

Забросив Пенни домой, мать поехала на работу, сказав на прощание:

– Ты отдыхай, а мне пора бежать, пока не хватились, что мой перерыв закончился пятнадцать минут назад.

Машина скрылась из виду, и Пенни пошла к крыльцу. Внезапно что-то блеснуло на коврике у двери. Подойдя ближе, Пенни увидела вишневый «корвет» семьдесят третьего года, который сама же выбросила в мусорный контейнер несколько недель назад. Она обернулась, но в окнах дома напротив не горел свет. Пенни постояла под деревом, вглядываясь в крону – ни шороха, ни звука.

Убедившись, что соседского мальчишки нет поблизости, Пенни присела на крыльце. На водительском сиденье лежал скомканный клочок бумаги. Пенни вынула его, расправила о деревянную половицу и прочла: «Нужно поговорить».

В спальне Пенни еще раз перечитала записку. В задумчивости катая машинку по столу, она заметила, что у нее отломилось зеркало заднего вида. Мальчишке пришлось порыться в мусоре, прежде чем он нашел «корвет». Она представила, как он сигает с крыши и несколько секунд парит в свободном падении. Должно быть, с головой у него и вправду проблемы. Почему он не ходит в школу? Он младше ее года на четыре, совсем ребенок.

Разгладив бумажку, Пенни написала на обороте: «Ладно», и улыбнулась своей сговорчивости.

На следующее утро Пенни вынесла машинку из дома и поставила под дерево. Просто не нашла лучшего места: к соседскому дому идти не хотелось, на пороге увидит мать. Когда зазвонил телефон, Пенни бросилась к трубке, опередив ее. Звонила Дженни Принс.

– Ну что, еще не передумала? – спросила она, словно они с Пенни неразлучные подруги. – У Робби сломана лодыжка, и он не хочет выходить, но нам с тобой ничто не мешает прошвырнуться.

Пенни молчала. Мысль о том, чтобы прошвырнуться с Дженни Принс, заставила ее онеметь.

– Эй, ты еще там? – спросила Дженни.

Пенни прочистила горло.

– Здорово, но у меня нет машины.

Дженни сказала, что заедет за ней, и спросила адрес. Пенни объяснила, что живет в маленьком поселке за нефтеперегонным заводом. Дженни не сразу сообразила, где это.

– Ладно, как-нибудь найду. Я заеду за тобой в восемь.

Пенни положила трубку.

– Надеюсь, ты будешь хорошо себя вести, ты ведь у меня умница, – сказала мать.

Пенни кивнула и посмотрела в окно. Машинка по-прежнему стояла под деревом.

К вечеру Пенни почти закончила «Понтиак»: осталось приклеить несколько деталей, еще дождаться, пока досохнет клей. Она осторожно водила пальцем по раме, запоминая очертания кузова. Когда раздался стук в дверь, Пенни удивилась, что уже так поздно, и хотела подойти к окну – посмотреть, там ли машинка, – но тут вошла мать, и Пенни пришлось отвернуться от окна.

– Я на работу. Звони, если что. И возвращайся до полуночи.

Когда Пенни снова подошла к окну, «корвета» под деревом не было. Она подняла глаза – соседский мальчишка сидел на дереве, улыбаясь и держа в руках машинку. Пенни приложила палец к губам.

Дождавшись, когда мать уедет, она открыла окно.

– Знаешь склад? Недалеко от завода? – спросил он.

Пенни кивнула.

– Приходи туда.

Пенни снова кивнула.

Молчание, затем он кашлянул и сказал:

– Некоторые ходят туда трахаться.

– Я не собираюсь с тобой трахаться.

– И не надо, просто поговорим.

Пенни набрала номер Дженни Принс и сказала, что прогулка отменяется.

– Родственница попала в больницу, придется сидеть с ее ребенком.

– Господи, как глупо! Откажись.

– Не могу.

Дженни вздохнула.

– Ладно, замутим что-нибудь в следующий раз. Обещаешь?

Пенни пообещала, надела пальто и вязаную шапочку и направилась к складу. Она не торопилась, медленно бредя по траве в облаке пара от дыхания. Сердце билось ровно и размеренно.

Соседский мальчишка уже подпирал стену, высекая искры из зажигалки. Завидев Пенни, он выпрямился и сунул зажигалку в карман. Сегодня на нем был шарф, скрывавший нижнюю часть лица, из-под брюк торчали голые лодыжки. Подняв машинку с земли, он протянул ее Пенни. Она покачала головой, он насупился и поставил машинку на место.

– Где ты ее взял? – спросила Пенни.

Он смотрел на машинку, словно пытался вспомнить.

– Нашел.

– Это я поняла. Где нашел?

– Не знал, что девчонки любят машины.

Пенни рассмеялась.

– Я не люблю машины, только их модели.

– Я тоже не люблю машины.

– Понятно.

Молчание прервала сирена грузовика в нескольких кварталах от склада. Пенни поймала себя на том, что выстукивает ритм пяткой.

– Сколько тебе лет? – спросил он.

– Шестнадцать. А тебе?

Мальчишка снова посмотрел на машинку.

– Я читаю книги по программе для старшеклассников.

– А лет-то тебе сколько?

– Двенадцать.

Пенни подняла машинку с земли. Записка все еще лежала на сиденье.

– Зачем ты хотел поговорить со мной?

– Просто так.

– Ладно, мне пора домой. Я не хочу, чтобы ты лез в мои дела. Не хочу, чтобы подглядывал за мной.

Мальчишка снова насупился.

– Не буду.

– Тогда пока.

– Но я могу хотя бы с тобой разговаривать?

– Зачем?

Его глаза стали совсем узкими, настоящие щелочки. Кажется, он был готов разреветься. Только этого не хватало! Мальчишка размотал шарф и держал его за концы.

– Я живу с бабушкой. Она сама со мной занимается, не хочет, чтобы я ходил в школу. Мне это не нравится. Я думал, может быть, мы могли бы иногда встречаться?

Внезапно Пенни поняла, что до сих пор держит машинку в руках. Она шагнула к мальчишке и протянула ему «корвет». Он вынул записку, спрятал в карман и обиженно заявил:

– Я выброшу ее обратно в мусорку. Больно нужен мне твой хлам!

Пенни повертела машинку в руках и вздохнула:

– Так и быть, оставлю у себя. Иногда я буду класть ее под дерево, а ты жди меня у склада.

Мальчишка кивнул и улыбнулся.

– А я больше не буду лазать на дерево и подглядывать за тобой.

– Договорились.

– Ты знаешь речевки? Ты ведь чирлидерша, я видел тебя в форме.

– Я их не запоминаю.

– А колесом можешь пройтись? Или перекувырнуться?

Пенни поглядела под ноги – кругом валялись одни ржавые жестянки и окурки.

– Не стоит, тут вокруг одно битое стекло.

– А если я покажу тебе кое-что?

– Тогда посмотрим.

Он что-то вытащил из кармана. Пенни наклонилась – в ладони у мальчишки лежал пакетик растительных сливок для кофе.

– Смотри, что сейчас будет.

Он высыпал содержимое пакетика на ладонь и поднес зажигалку. Порошок вспыхнул, яркое белое пламя побежало по руке. Пенни вскрикнула, но мальчишка рассмеялся и стряхнул пламя.

– Не бойся, это не больно.

Он взял ее руку, высыпал остатки порошка на ладонь и щелкнул зажигалкой.

Вспышка, дорожка пламени побежала по руке и тут же погасла.

Пенни удивленно поднесла руку к глазам.

– Ну что, больно?

Она покачала головой и улыбнулась.

– Вот видишь, я же говорил.

Он разглядывал ее, склонив голову набок, словно пес, пытающийся понять незнакомую команду. Пенни, втянув голову в плечи, смотрела в сторону. Его рука несмело легла поверх ее и тут же отдернулась. Мальчишка опустил голову, и Пенни ощутила, как холод начинает пробираться под кожу. Она отлепилась от стены и отошла в сторону.

– Уже уходишь? – спросил он.

Пенни кивнула и прошлась еще немного, но внезапно обернулась и сделала кувырок на месте. Приземлилась она неудачно – пришлось отступить на пару шагов вбок, но мальчишка восторженно засвистел.

– Научишь меня?

– В следующий раз, когда увидишь «корвет» под деревом.

И уже шагая домой по траве, Пенни услышала, как он сказал:

– Скорей бы.

Пенни закончила сборку модели прямо перед приходом матери. Окончание работы всегда радовало ее, а после прогулки на свежем воздухе и беседы с соседским мальчишкой щеки Пенни порозовели. Мать по-своему истолковала сияющий вид дочери, поздравив себя с тем, что наконец-то Пенни оценила преимущества чирлидерства.

– Тебе понравилось? – спросила она.

– Понравилось, – кивнула Пенни. – Я и сама не ожидала.

Мать притянула ее к себе.

– Я знала, знала, что тебе будет весело! Когда вы собираетесь погулять в следующий раз?

– Через неделю.

Воодушевление Пенни сошло на нет. Ее мучил стыд. Пенни хотелось разделить радость с матерью, но даже в воображении она не могла представить, чем могла бы заняться вместе с остальными чирлидершами. Тогда Пенни стала думать о соседском мальчишке, его странном лице, на которое она глядела и не могла наглядеться.

Мать посмотрела на часы и сказала:

– Пойду посплю. Тяжелая выдалась ночка. Один парень засунул руку в мусоросборник. Такие раны никогда не бывают чистыми, вечно приходится возиться с рваными краями.

Когда мать вышла, Пенни забралась под одеяло и притворялась спящей, пока и вправду не уснула.

Проснувшись утром, Пенни натянула куртку поверх пижамы, просунула ноги в тапочки и, стараясь не разбудить мать, спустилась вниз, сжимая в руке «корвет».

Постояла под деревом, теребя пальцами кору и оглядываясь. Затем отгребла листья и поставила «корвет» на землю, чтобы хромированная решетка смотрела прямо на дверь дома напротив.

В спальне она подтащила кресло к окну, и, вынув из сумки учебник английского, открыла его так, чтобы верхний край не мешал видеть «корвет». Скоро руки устали держать учебник на весу. Тогда Пенни начала кружить по комнате, после каждого круга останавливаясь у окна. Наконец, не выдержав, переоделась в джинсы и свитер, черкнула матери записку: «Ушла погулять. Целую, Пенни» и зашагала к складу. Над горизонтом вставало солнце.

Соседский мальчишка появился спустя пятнадцать минут, нечесаный и босой. Обеими руками он, словно подарок, прижимал к себе «корвет». Поставив машинку на землю, он привалился плечом к стене рядом с Пенни.

– А ты быстро, – сказала она.

– Бабушка не отпускала, пока я не позавтракал.

– А родители?

Мальчишка сполз по стене и уселся на корточки. Пенни присела рядом. Ей хотелось положить голову ему на плечо, но она не решалась.

– Понятия не имею, где они, – ответил он, пожав плечами. – Где-то.

– Как это?

– Мама работает в Алабаме, отца я никогда не видел.

– А мой отец остался в Кингстоне, где мы жили раньше, – сказала Пенни, хотя, кажется, он не слушал.

Несколько минут молчание нарушалось только скрипом подошв о гравий, затем он спросил:

– Ты скучаешь по нему?

– Нет, – ответила Пенни, на мгновение поразившись своему ответу. Затем, осознав, что так оно и есть, повторила увереннее:

– Нет, совсем не скучаю.

– И я не скучаю. Подумаешь, очень надо.

Некоторое время они молчали, затем соседский мальчишка вытащил зажигалку и начал щелкать ею. Пенни наблюдала, как спокойно, почти устало он смотрит на пламя. Пенни пыталась найти тему для разговора. Ей никогда не удавалось проникнуть в мысли собеседника, понять, чего от нее ждут, и Пенни просто покусывала губы, надеясь, что в голову само собой придет что-нибудь гениальное. Ей хотелось, чтобы у нее тоже была зажигалка, хотелось чем-то занять руки, поэтому Пенни подняла с земли машинку и прижала к себе.

– Мои соседи Бейкеры… – начала она.

– Они меня не любят, – перебил он, не переставая щелкать.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все.

– Они сказали, что ты зачем-то прыгал с крыши.

– Прыгал.

– Зачем?

– Хотел кое-что проверить. Не вышло. Правда, я и не сильно надеялся. Когда-нибудь попробую еще раз, хотя я остыл к полетам. Не хватает нужных материалов. Мне многого не хватает.

– Ты собираешься прыгнуть еще раз?

– Собираюсь. Вдруг получится?

Пенни кивнула, и мальчишка долго смотрел на нее искоса, затем насупился и опустил глаза.

– Считаешь меня придурком?

– Нет, не считаю. Ты не глупей остальных.

Тыльной стороной ладони Пенни коснулась мальчишеской щеки. Теплая. Она не смотрела на него, но знала, что ему хочется ее поцеловать. Затем Пенни почувствовала на щеке его губы. Она молчала, и тогда он поцеловал ее еще раз. Она открыла глаза, и его лицо было так близко, словно они сражались за последний глоток воздуха. Пенни притянула его за рубашку, их губы встретились. На вкус его губы были как хлопья с сахаром, нежные и мягкие. Пенни почувствовала во рту его язык. Ощущение ей не понравилось, напомнило кабинет стоматолога. Она сжала губы, и он тут же убрал язык. Он просто ждал, пока она сама его поцелует, и она целовала его снова и снова, чтобы потом, в одиночестве, было о чем вспоминать.

В понедельник в кафе только и говорили, что о прошлой игре. Дженни Принс без конца показывала, как они сделали болельщиц Гленклиффа, и всякий раз, когда она разворачивалась и вопила: «А ну заткнись, сука!», остальные чирлидерши покатывались от хохота.