Текст книги "Собачье наследство"

Автор книги: Кевин Уигналл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 12

Портье был очень вежливым, даже подобострастным, одновременно умудряясь сохранять холодный и даже несколько снисходительный вид. Он явно не узнавал Лукаса, хотя тот всего лишь чуть больше недели назад на пару дней останавливался в этой гостинице.

Портье уже почти закончил оформление, когда что-то всколыхнулось в его памяти, и он достал из-под стойки записку.

– О, мистер Лукас, в баре вас ожидает джентльмен.

– Что за джентльмен?

– Молодой, австралиец, в приличном костюме. – Последними словами портье удалось выразить неодобрение по поводу будничного наряда Лукаса. – Бар рядом.

– Знаю, я здесь останавливался раньше.

– Конечно.

В баре на высоком табурете сидел Дэн, поглощенный разговором с барменом. Увидев Лукаса, он встал и широко улыбнулся. Они пожали руки друг другу.

– Хорошо доехал?

Лукас кивнул.

– Как насчет выпить? У них есть «Макаллан» восемнадцатилетней выдержки.

– Конечно.

– Я тоже выпью. Рико?..

Бармен кивнул, и они перешли за столик.

– Рико из Бразилии, дизайнер модной обуви для дефиле.

Лукас рассмеялся про себя. Дэн провел здесь минут двадцать, не больше, а уже знает имя бармена и историю его жизни. В следующий раз он будет выпивать за счет заведения.

– Итак, Новакович.

– Да, Новакович. – Дэн повторил фамилию, как будто это был тост. – И все-таки как тебе удалось на него выйти?

– Я навестил Ло Белло, спросил его, кто в Лондоне мог бы за такое взяться.

– Он упоминал меня?

Лукас улыбнулся тщеславию Дэна.

– Мимоходом. Мы оба пришли к выводу, что для тебя масштаб не тот. Мелковат.

Дэн рассмеялся:

– Не могу поверить, что ты на самом деле знаком с Ло Белло!

– Когда-то я знал всех. – Лукас хотел добавить, что это было давным-давно, но промолчал. – Итак, где же находится наш дружок Новакович?

– Под самым нашим носом. Дом в западном Лондоне, компания выходцев с Балкан, большинство – нелегалы. Могут оказаться непредсказуемыми, поэтому я готов заехать за тобой утром, часа в четыре, чтобы добраться туда, пока они еще спят.

– Разумно.

Официант принес выпивку.

– Спасибо, Рико. – Дэн поднял стакан и, обращаясь к Лукасу, добавил: – Доброго здоровья – и за то, что ты снова в игре, приятель.

Лукас тоже поднял стакан.

– Я не в игре.

Собеседник недоверчиво улыбнулся, но его тут же отвлек медовый запах виски в стакане. И с чего Дэн должен ему верить? Лукас здесь, этим летом он убивал людей и только что фактически согласился убить еще одного. Единственным свидетельством того, что он «не в игре», была собственная хрупкая убежденность Лукаса в том, что он завязал.

– Ну и чем занимаешься? – спросил Дэн.

– Ничем особенным. Летом бегаю, зимой катаюсь на лыжах. Читаю, размышляю.

– И не скучаешь? Я хочу сказать… то, что произошло в Италии… разве не было тебе в кайф?

– Немного.

Лукас попытался вспомнить, но адреналиновых островков в памяти не осталось – только мучения Эллы Хатто и странным образом переплетенные с ней мысли о Париже, Мэдлин и Изабелл.

– Этим летом я видел свою дочь.

Потрясенный Дэн опустил стакан.

– Господи!.. Я даже не знал, что ты женат, а уж дочь!..

– Мы не были в браке, и когда я говорю, что видел дочь, я не имею в виду, что встречался с ней. Просто видел. – Лукас улыбнулся, представив ее сидящей в этом кафе. – Кроме шуток, парень, от этого я получил больше кайфа, чем от всего, что делал последние двадцать лет.

– Не сомневаюсь, – кивнул Дэн. На какое-то время он о чем-то глубоко задумался. – Знаешь, наше нынешнее дело… Я могу справиться сам, если хочешь.

– Нет, это личное. Я хочу все видеть.

Лукас знал, что это ложь. Среагируй Мэдлин иначе, возможно, его бы здесь не было.

Дэн заехал за ним в четыре.

Они быстро удалялись от центральной части Лондона, пока не попали на захламленную ничейную землю на западной окраине, где ряды старых домов, разделенных на общие и индивидуальные комнатенки, были переполнены иммигрантами и незаконными беженцами. Обратная сторона плавильного котла.

Припарковавшись, Дэн сказал:

– Наш парень в центральной комнате на первом этаже.

Лукас кивнул.

– Повезло. – Он привинтил глушитель и добавил: – Помни, я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

– Включая нас? – улыбнулся Дэн, выходя из машины.

Из маленького переднего дворика донесся запах гниющих отбросов. Даже в милосердном свете уличных фонарей было видно, что состояние дома оставляет желать лучшего. Впрочем, Лукасу уже приходилось иметь дело с бандитами, занимающимися контрабандой людей.

Ни одна из дверей проблемы не составила. Пока они бесшумно продвигались в сторону цели, дом оставался темным, безмолвным и душным. Дэн включил свет, однако Новакович проснулся только тогда, когда Лукас приставил ему к виску ствол. И даже после этого он оказался способен лишь лениво открыть глаза и вяло повернуть голову.

Дэн сбросил с него одеяло и жестом приказал сесть. Лукас с пистолетом слегка подался назад. Новакович был гол, мускулист и крепок. Когда Дэн тихо спросил, где его оружие, он апатично показал на комод.

Дэн открыл верхний ящик и достал оттуда два пистолета. Лукас обвел взглядом комнату, на удивление опрятную. Никаких личных вещей – ни книг, ни постеров, ни одного намека на то, что за человек этот Новакович.

Учитывая, что у парня уже складывалась определенная репутация, Лукас не мог не задаться вопросом, сколько же он берет за работу. В конце концов, его наняли на такое дело, как семейство Хатто, а обитает он в захламленной комнатушке – в трущобе, на окраине. Какая бы ни была у парня мотивация, его становилось даже жалко.

– Ладно, пусть оденется.

Лукас вышел в коридор, закрыв за собой дверь спальни.

Он сделал несколько шагов в сторону кухни, убедился, что в ней никого нет, затем вернулся, внимательно прислушиваясь к редким звукам, доносившимся из разных уголков дома. Вот кто-то повернулся в кровати, скрипнула половица. Кашель, негромкий храп.

Потом началась суматоха, такая же яростная и неожиданная, как и вызвавшая ее стрельба. Новакович что-то закричал на сербскохорватском. Лукас услышал, как Дэн ударил его, и тот грузно упал на стул или стол. Через мгновение крики возобновились, в комнате поднялся шум.

Лукас напрягся, чтобы за звуками борьбы услышать, что творится в остальной части дома. Дверь соседней комнаты распахнулась, возник неясный силуэт головы, которая тут же спряталась. Похоже, здесь привыкли к облавам полиции или иммиграционных служб и знают, как оставаться в стороне.

Впрочем, поскольку грохот не утихал, заспанный парень вновь показался в двери и неожиданно бросился вперед, размахивая чем-то, напоминающим нож. Лукас не был уверен, что это именно нож, но все равно выстрелил. Парень рухнул в паре шагов от него.

Сверху донеслись панические крики, потом резкий и страшный звук выстрела, который заставил умолкнуть даже Новаковича; впрочем, через секунду он заорал еще пронзительнее и громче. Словно запоздалый ответ на выстрел, по лестнице скатилось тело. Едва оно коснулось пола, как зажегся свет, и второй голос начал собственную партию отчаянного и злобного рева.

Лукас посмотрел на оба тела. Молодые восточноевропейцы. Первый в нижнем белье, в руке – кухонный нож. Второй, с испуганными глазами – в джинсах, из раны на шее толчками вытекала кровь.

Снова грохнул выстрел – пуля попала в нижнюю часть входной двери, потом еще один – какой-то парень слетел по лестнице, яростно вопя и стреляя. Лукас выстрелил вверх через лестничные перила, парень споткнулся, инерция перенесла его через лежащее тело, и он неуклюже растянулся на полу.

Он был мертв. Еще один юноша, рыжеволосый, худой и бледный, в спортивных штанах. Теперь в доме стало тихо. Из любопытства Лукас сделал шаг в сторону последнего трупа. Увидел рану: удачный выстрел, в верхнюю часть живота. Скорее всего пуля, прежде чем остановиться, срикошетила несколько раз от ребер внутри грудной клетки.

Если в доме еще кто-нибудь и остался, то явно решил сидеть тихо. Лукас вернулся на свою позицию. Мгновение спустя дверь открылась, и показались Дэн с Новаковичем.

Новакович был одет, на запястьях – наручники, лицо и майка окровавлены. Дэн, напротив, выглядел, как будто вышел прогуляться, прическа идеальная, как всегда непринужденный и беспечный.

Лукас улыбнулся:

– Проблемы?

– Не смог найти его туфли… – Дэн окинул взглядом холл и присвистнул. – Боже правый!..

– Я убил только двоих.

Новакович даже не удивился, будто к подобным разборкам давно привык.

Они перешагнули через трупы и вышли к машине. Улица оставалась спокойной, никакого света в спальнях, никакого проявления любопытства по поводу выстрелов, грохотавших всего минуту назад. Лукас сел сзади рядом с Новаковичем. Автомобиль тронулся с места. В небе показались первые неуверенные намеки на дневной свет.

Дэн высадил Лукаса за квартал от гостиницы, предупредив:

– Я отвезу его к себе, покормлю завтраком, а потом куда-нибудь запрячу.

– Хорошо.

Лукас подумал, что надо посоветовать ему быть поосторожнее, но это уже вряд ли необходимо. Новакович избит, его дух настолько очевидно сломлен, что оставалось только удивляться, как ему удалось остаться в живых. Вид у него был такой, словно все эти семь лет он только и ждал, пока его не догонит собственная судьба – та самая, от которой ему удалось скрыться, сбежав из Боснии.

Лукас поспал пару часов, потом заказал завтрак и включил новостной канал. Он ожидал услышать упоминание о побоище, но ничего такого не показали – то ли потому, что просто не успели, то ли потому, что это не так уж и важно.

Новакович тоже был не столь важен – разве что для Эллы. Наверное, ей захочется, чтобы его убили, однако Лукас постарается отговорить девушку от подобных мыслей. Не то чтобы он хотел спасти Новаковичу жизнь, просто казалось, что так ему удастся защитить Эллу от того уродливого будущего, которое раскрывалось перед ней. Впрочем, она скорее всего не захочет, чтобы ее защищали.

Лукасу не дано знать, чего ей действительно хочется, насколько далеко она ушла от той себя, какой была всего три месяца назад. Может быть, судьба, которую она определит Новаковичу, подскажет.

Глава 13

Саймон первым увидел ее. Элла обозревала бар с верхней ступеньки лестницы уже секунд тридцать или даже больше, пока не заметила, что дядя машет ей утрированно замедленными движениями, как бы выводя из ступора. Она рассмеялась, подошла к нему и поцеловала в щеку.

Они сели за столик. Саймон сказал:

– Теперь я вижу, почему ты выбрала «Савой», а не остановилась у нас.

Элла огляделась:

– Понимаю, это не совсем то, но пока я не найду что-нибудь постоянное, сгодится.

Подошел официант.

– Мне «кошачьи лапки», пожалуйста.

– А мне просто колу или минеральную воду.

– Ему тоже «кошачьи лапки», – попросила Элла. Официант улыбнулся и отошел. – Консерватор!

– Жаль, что у тебя не получилось остаться в колледже. Знаешь, если я могу чем-то помочь…

Элла была благодарна за предложение, но знала, что Саймон никогда не сможет помочь в том единственном деле, которое ее интересовало.

– Спасибо. Я не приезжала сюда не потому, что мне было плохо с тобой и Люси. Просто подумала, что настало время собирать камни. Пора стать чуть-чуть более независимой.

Саймон понимающе кивнул.

– Ты вообще планируешь вернуться назад? В колледж?

– Может быть, на следующий год. Посмотрю, как буду себя чувствовать ближе к началу занятий.

Официант поставил на стол орешки.

– Жизнь неожиданно оказалась слишком серьезной штукой, чтобы оставаться в колледже.

– Надеюсь, в следующем году она станет другой.

Принесли напитки. Саймон растерянно посмотрел на экстравагантный бокал и его содержимое.

Элла рассмеялась:

– Безалкогольный. Попробуй!

Он потянул из соломинки и признал свое поражение:

– Да, на самом деле недурно… Ну да ладно. Я подумал, что зря ты убиваешь время, поэтому приготовил для тебя кое-какую домашнюю работу.

Саймон посмотрел по сторонам, потом достал из кейса, стоящего возле стула, папку. Элла никогда не видела кейса ни у него, ни у отца, и невольно удивилась.

– Здесь сведения о разных предприятиях, задействованных в нашем семейном бизнесе. Если у тебя появится настроение какое-нибудь из них посетить, посмотреть, как они работают, это легко устроить.

– Всему свое время. Мне на самом деле интересно, я обязательно посмотрю, только…

– Понимаю. Ты не обязана этим заниматься. Но пора и тебе побольше узнать – просто на всякий случай.

Элла мысленно закончила предложение – на случай, если его не будет рядом, – а вслух сказала:

– Ты думаешь, что мы все еще в опасности?

– Нет!

Ответ прозвучал слишком резко.

– А ведь вполне можем быть. Почему они так старались меня убить, а потом вдруг сдались? И полицейские тоже не знают, угрожает нам что-то или нет. Они сняли охрану, потому что за лето ничего не случилось, но ведь это ничего не значит.

Элла сказала слишком много. Создавалось впечатление, что она давно все обдумала.

– Именно поэтому я хочу, чтобы ты переключилась на что-нибудь еще, – спокойно произнес Саймон. – Вот, просмотри эту папку.

Элла положила папку рядом с собой на банкетку. Неожиданно запиликал мобильник. Девушка ответила, потом посмотрела на дядю и пояснила:

– Агент по недвижимости…

– Ты все еще в «Савое»? – спросил Лукас.

Элла вздрогнула, но Саймон рассеянно блуждал взглядом по закускам.

– А, привет, Питер… Да, сейчас я в «Американском баре» с дядей.

– Ты можешь быть готова через полчаса?

– Полчаса?.. – Она посмотрела на Саймона, и он жестом показал ей, что все в порядке. – Да, вполне.

– Я заеду.

– О’кей. До встречи. – Она дала отбой. – Надо ехать в Кенсингтон смотреть квартиру.

– Не беда, мне все равно пора идти. – Саймон сделал еще глоток и поднял кейс.

– Дядя, не хочу повторяться… но ты никогда не задумывался: а что, если они все еще здесь? Неужели тебе не приходило в голову, что убийцы просто тянут время, перед тем как еще раз напасть на нас?

Он слегка нахмурился.

– Люс, если честно, довольно сильно беспокоится. Можешь себе представить. Каждую ночь она два-три раза вскакивает проверить, как там ребята. Хотя, по-моему, кто бы ни хотел смерти Марка, сейчас он должен понимать, что расплатился сполна. Ему должно хватить соображения, что если убьют тебя или меня, легче никому не станет.

– А ты сам не думал о том, чтобы отомстить?

– Конечно, – ответил Саймон, придав лицу выражение горделивой скорби. – Ирония в том, что людей, которые это устроили, мог знать Марк. В отличие от нас. Наша единственная надежда на справедливость – это полиция, какой бы она ни была. Не стоит думать о мести.

Элла кивнула и почувствовала вину за то, что держала Лукаса в секрете от дяди. Ей тоже известны все расхожие представления о мести, жажда которой никогда не поможет достичь цели и добиться справедливости. Но Элла заблудилась на тропе войны и теперь обязана узнать, кто убил ее семью. А как только она узнает, как же ей не возжелать, чтобы подлые твари страдали за все, что совершили?

Раньше Элла думала, что жаждет правосудия, однако Лукас раскрыл ей глаза: это заблуждение, тонкое, как папиросная бумага. Правосудие, даже если оно свершится, обернется тюремным заключением, а его всегда будет недостаточно.

Убийцы должны умереть.

Лишь через минуту после того, как Элла села в машину Лукаса, до нее дошло, что это его «мерседес» из Швейцарии.

– Вы приехали сюда на машине? В смысле, в Англию?

– Очень приятная поездка, тем более что по пути надо было навестить пару знакомых.

Элла окинула взглядом салон, вновь почувствовав странную связь с миром Лукаса. Открыла бардачок, где лежали компакты, и вместо прежней коллекции обнаружила новые диски.

– Изучаете французский?

– Пытаюсь. C’est tres difficile.[2]2
  Это очень трудно (фр.).


[Закрыть]

Элла недоуменно посмотрела на Лукаса: он еще ни разу не удивил ее способностью менять привычный уклад вещей. Она уже собиралась расспросить его по этому поводу, когда Лукас осведомился:

– Разве тебе не интересно, почему я позвонил и куда мы едем?

– Я полагала, что вы что-то выяснили.

– Я нашел парня, который убил твою семью. Везу тебя к нему.

– Уже?..

Элла не могла поверить собственным ушам. После целого лета бездеятельности и разочарования она не ожидала, что Лукас добьется результата меньше чем за неделю. Она даже не была уверена, готова ли к этому.

– Я не нашел того, кто заказал убийство. Я нашел того, кто его совершил. Но он приведет нас к следующему звену в цепочке, и так далее.

Захотелось попросить его повернуть назад, к гостинице, чтобы передать убийцу полиции, и пусть они отслеживают всякие звенья, а сама она обо всем забудет… И все-таки Элла желала посмотреть на последнее лицо, которое увидел ее брат, лежа в своей постели. Ей хотелось взглянуть в эти глаза и попытаться хоть что-то понять.

– Где он?

– В заброшенном локомотивном депо. Я бы не выбрал такое место, но у парня, который на меня работает, есть мелодраматическая жилка.

– Вы удерживаете его силой?

– Вряд ли он принял бы наше приглашение.

– Он сопротивлялся?

– Нет, просто… мы просто привезли его туда. Это боснийский серб, зовут Васко Новакович, в Лондоне уже семь лет, вольный стрелок.

– Он что-нибудь рассказал?

– Я еще с ним не разговаривал.

– А расскажет?

– Кто знает? – произнес Лукас и сделал довольно долгую паузу. – Кстати, я ошибался. У твоего отца не было врагов.

– Но…

– Я имею в виду с прошлых времен. Тот, кто это сделал, скорее всего из его непосредственного окружения, обиженный работник или… Короче, кто-то очень близкий к нему.

Трудно было представить, что некто, знавший отца или работавший с ним, мог так его ненавидеть. Конкурент – да. Кто-то, кому он неумышленно перешел дорогу в прошлом, – да. Только не близкий человек. Ее отец не способен вызвать подобную ненависть. Заказчик убийства должен быть посторонним – таким же посторонним, как тот, к которому ее сейчас везет Лукас.

– Боюсь, вы снова ошибаетесь. То есть вы определенно не можете знать обо всех его прошлых связях, знать всех его конкурентов и соперников. Подумайте, какими предприятиями и компаниями владел отец!..

Элла вспомнила о папке, переданной Саймоном, и решила заняться ее изучением, как только вернется в гостиницу.

– Я просто не могу представить, что это его работник.

– Может быть, и нет, – уклончиво произнес Лукас и надолго замолчал.

Ясно, что человек, к которому она едет, – такой же киллер. Возможно, вместо того чтобы проделать работу холодно и бесстрастно, от совершенных убийств он получал удовольствие.

Они пересекли огромный пустырь, прежде чем перед ними возникло старое локомотивное депо с разбитыми окнами и провалившейся крышей.

Лукас припарковался рядом с уже стоящим «рейнджровером». Они вышли из машины. Ярдах в пятидесяти позади быстро прогрохотал поезд. Интересно, из поезда их сейчас заметили?.. Шальная мысль заставила Эллу осознать, что сейчас она переступила грань закона и стала именно тем человеком, которого в ней подозревает полиция.

Элла последовала за Лукасом в депо. В развалины свободно проникал дневной свет; сорняки и одинокие буддлеи тут и там пробивались в бетонном полу среди разбитого стекла.

Посреди помещения стоял молодой мужчина – темноволосый, худощавый, в черном костюме и белой рубашке. Потребовалось еще мгновение, чтобы заметить второго человека, сидящего на земле; его руки были скованы за спиной наручниками. Выглядел он совершенно подавленным: волосы взъерошены, лицо в ссадинах. Футболка грязная, в пятнах крови. На вид совсем юнец. Лукас говорил, что в Лондоне он уже семь лет, и Элла представляла его постарше.

– Элла, это Дэн Боровски. Дэн, это Элла…

Парень в черном костюме улыбнулся. Ему было примерно столько же лет, сколько и сидящему. Симпатичный, но Элле сразу стало не по себе, так он напоминал стандартный киношный стереотип того, кем он и являлся – наемным убийцей или гангстером, в общем, лицом из преступного мира.

– А это Васко Новакович.

Лукас повернулся к Дэну:

– Спасибо. Я позвоню.

– Не беспокойся. – Дэн посмотрел на Новаковича, потом снова на Лукаса. – Он слышал обо мне, но не знает о тебе. Как такое может быть?

Лукас удивленно пожал плечами, после чего Дэн ушел. Под шинами «рейнджровера» захрустел гравий, потом проехал еще один поезд.

– Подойди. Посмотри на него поближе.

Элла подошла. Новакович взглянул на нее, потом снова отвел глаза.

– Я не сделаю тебе ничего плохого. Все, что нам нужно, – это информация.

Парень недоверчиво взглянул на Лукаса.

– Марк Хатто, его жена и сын… Откуда поступил заказ?

Новакович кивнул, будто говорил сам себе: знал ведь, что эта работа доведет до беды… Тщательно взвешивая слова, он произнес:

– Бруно Бродски.

Лукас самодовольно улыбнулся, хотя Элла не могла понять почему.

– Спросите его, зачем он убил моего брата.

Новакович удивленно взглянул на девушку, словно только сейчас понял, что она стоит здесь не просто так.

– Ему не нужно спрашивать. Я хорошо говорю по-английски. – Он поколебался, прежде чем продолжить. – Мне заплатили за трех человек – твоего отца, мать, брата.

– Ему было всего семнадцать, – сказала Элла.

На Новаковича это не произвело никакого впечатления.

– Я делаю то, за что мне платят. Бродски говорит мне – убей мальчика, и я убиваю мальчика. Бродски говорит мне убить тебя, я убиваю тебя.

Казалось, Новакович почти злорадствует, и Элла почувствовала, как в душе закипают отвращение и ненависть. Когда она увидела его здесь, такого беспомощного, у нее мелькнула надежда, что он будет полон раскаяния, и у нее, возможно, даже получится простить этого человека…

Но ему совершенно безразлично, что он сотворил с ней и ее семьей. Похоже, он даже получает некое извращенное удовольствие.

Элле стало нехорошо. Она поняла: даже после того, как Лукас убьет его, память об этом самодовольном высокомерии стереть не удастся.

– Ладно, Элла, пойдем.

Новакович и девушка с удивлением уставились на Лукаса. А тот продолжал:

– Он всего лишь исполнитель, а не настоящий убийца. Как ни трудно, ты должна понять разницу – здесь месть неуместна.

Элле потребовалось время, чтобы осознать абсурдность ситуации. Она думала о родителях, о Бене, таком красивом в гробу, и каждой клеточкой своего существа чувствовала, что хочет смерти этого монстра. Даже понимая, что такой финал не принесет ей удовлетворения.

– Убейте его.

– Что ты собираешься делать, Элла? Убивать каждого, кто имел отношение к контракту?

– Только его, Лукас. Я заплачу вам… Как я могу оставить его жить, зная, что он сделал? Как я могу?..

Лукас не ответил.

– Вы говорите, что для него это всего-навсего работа. Что ж, пусть это будет такая же работа для вас. Я заплачу, какой бы ни была цена. Вы должны убить его. Вы должны!..

– Я уже говорил раньше, никаких денег.

Элла даже не заметила, как он достал пистолет, только услышала оглушающий звук выстрела, такой громкий, что вздрогнула.

Придя в себя, она посмотрела на Новаковича. Тот лежал на спине: тело напряжено и согнуто из-за скованных за спиной рук, рельеф мышц выделяется под майкой. Это напомнило ей одну из статуй Микеланджело, которую она видела в Италии. Умирающий раб. Не похоже было только лицо – окровавленное, лишенное формы, уже не человеческое.

Уничтожение единственного реального свидетеля последних моментов жизни ее семьи принесло большее удовлетворение, чем ожидала Элла. А еще она поняла, что борьба между стремлением к справедливости и местью была фарсом.

И то и другое. Ей хочется справедливости для ее семьи, но в душе она желает мстить, и оба чувства измеряются по одной и той же шкале, достигаются одними и теми же средствами. И хотя Элла нарушила закон, она знала, что поступила правильно.

Новакович был мертв, однако теперь девушка почувствовала непреодолимое желание ударить его, плюнуть ему в лицо или сделать то, что сделал Лукас, – влепить в него еще одну пулю. Какой-то части ее естества хотелось почувствовать, на что это похоже, но еще больше Элла жаждала хоть каким-то образом обозначить для самой себя первый акт мести. От этой мысли она ощутила смесь стыда и возбуждения. Ей нужно, чтобы у нее на руках осталась его кровь.

Лукас все еще держал пистолет у бедра. Элла протянула руку и спросила:

– Вы не против?..

Он удивился, даже посмотрел на труп, чтобы убедиться, действительно ли Новакович мертв. Потом подал Элле пистолет.

Держа оружие обеими руками, она навела его на окровавленное месиво, в которое превратилась голова Новаковича. Элла закрыла глаза, но когда стала нажимать на спусковой крючок, заставила себя открыть их.

Звук выстрела и отдача потрясли ее: она даже не заметила, попала ли куда-нибудь. Лицо трупа совершенно не изменилось, поэтому она обернулась к Лукасу и спросила:

– Я попала в него?

Он кивнул и протянул руку, чтобы забрать оружие.

– Спасибо. Понимаю, вы поражены… – Неожиданно Элла почувствовала страшную слабость и замолчала, не закончив фразы, охваченная ознобом и бурей эмоций. Она попыталась взять себя в руки, не желая, чтобы Лукас подумал, будто это имеет отношение к смерти Новаковича. – Я должна была это сделать…

Больше она ничего не смогла сказать.

– Конечно.

Лукас спрятал пистолет и пошел прочь.

Когда они уже сидели в машине, он промолвил:

– Никогда больше не проси меня об этом.

– Я думала, именно для этого мы сюда и приехали. И я ничего не просила сделать ради меня; я просила ради моей семьи.

– И все-таки никогда не обращайся ко мне с такой просьбой. Я больше не убиваю людей.

Он завел двигатель.

– А если мы найдем человека, который…

– Я сделаю исключение, только одно. Это месть, а не терапия. Приведи в порядок нервы. Запишись в спортзал.

– Извините.

Элла не была уверена, что на самом деле извиняется, разве только ощутила неловкость от мысли, что могла вызвать его неодобрение. Не зная, чего, собственно, ожидал от нее Лукас, она все равно чувствовала себя неловко, будто сделала что-то не так.

Пытаясь продолжить разговор, она заметила:

– Вы выглядели довольным, когда он сказал вам, кто его послал.

– Бруно Бродски. Посредник – устраивает всякие сомнительные дела. Живет в Будапеште. Некоторые из людей такого сорта бывают весьма скользкими, но я давно знаю Бруно. Он расскажет нам все, что ему известно.

– То есть мы собираемся в Будапешт?

– Незачем ехать вдвоем. Я думал, тебе захочется посмотреть на убийцу. – Тут он рассмеялся. – Боже мой, тебе ведь действительно захотелось его увидеть… Однако встречаться с Бруно нет никакой необходимости.

– Я буду просто сидеть и психовать, если останусь. А я хочу услышать, что он скажет, потому что хочу понять. Мне нужно все узнать самой.

– Ладно. Если ты уверена, что действительно этого хочешь, тогда нет повода не поехать. И все же предупреждаю: и не думай просить меня убить Бродски. Он всего лишь посредник. И поможет нам узнать, кто заказал убийство. Учти.

– Я учту.

Машина тронулась с места, и Элла облегченно вздохнула.

Появилось ощущение странной удовлетворенности, завершенности. Что-то изменилось, произошел какой-то сдвиг. Впрочем, у Лукаса, похоже, есть какие-то сомнения; наверное, это из-за желания защитить ее. Но она уверена, что он не подведет. Не имеет права, потому что Элла твердо решила: эти люди заплатят. Все как один.

Нет никаких оснований делать исключение для Бруно Бродски или кого-либо еще.