Текст книги "Путешествие коммивояжера по продаже фаллоимитаторов (ЛП)"

Автор книги: Кевин Донайхи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Не то, чтобы они были плохими. Просто другие дети вели себя лучше, и у меня не было времени обойти все дома, – он замолчал и так пристально посмотрел мне в глаза, что я чуть не вздрогнул. – Ты был немного лучше, чем большинство. Ты получил четыре подарка от меня, прежде чем тебе исполнилось десять, но не получил еще один, пока тебе не исполнилось 24, – он слегка улыбнулся. – Это была моя последняя доставка.

– Подожди, ты доставлял подарки и взрослым?

– Было бы несправедливо, если бы я дарил подарки только детям, не так ли? Взрослые тоже заслуживают немного волшебства.

Он все еще смотрел на меня. Я хотел отвернуться, но что-то мерцало в его глазах, и это пыталось убедить меня, что то, что он говорил, было правдой.

У меня в голове закружились противоречивые мысли. На мгновение мне захотелось разрыдаться.

Я взял себя в руки.

– Итак, если ты действительно Санта, какой был мой любимый подарок, когда мне было пять лет? –  ухмыльнулся я. – Или это было слишком давно, чтобы ты смог вспомнить?

– Единственное, что у меня есть, это моя память, – он постучал себя по голове. – Каждый подарок, который я когда-либо дарил, заперт здесь. Я не могу их забыть, даже если попытался. В тот год ты больше всего на свете хотел желтый игрушечный грузовик, – его глаза блеснули, но это был меланхолический огонек. – И ты получил его.

Я невольно отпрянул назад, ударившись головой о стену. Мои ладони покалывало. Я чувствовал свое сердце там, где его не должно было быть.

– Ты прав.

– Конечно, я же Дед Мороз. Или Санта, если тебе так больше нравится меня называть.

Сделав вдох, я заставил себя мыслить рационально. Игрушечные грузовики не были редкой детской потребностью. Возможно, это была удачная догадка, а цвет был еще более удачным.

– Я даже помню, что на левой двери была наклейка с головой клоуна, – продолжил он.

И это все для меня решило. Больше нет места для сомнений. Я напоил алкоголем само воплощение Рождества, и вот он все еще был на моей кровати и доступен для меня. Было так много вещей, о которых я хотел – и, возможно, нуждался в этом – спросить его.

– Но почему я не получил тот скутер, когда мне было восемь? Я хотел его больше всего на свете.

– Ну, в тот год ты был плохим мальчиком. Помнишь, что ты сделал со своим старшим братом, Билли?

Это имя задело меня за живое. Я уже довольно давно не думал о Билли. Он был мертв по меньшей мере десять лет, и прошло пятнадцать лет или больше с тех пор, как я в последний раз разговаривал с ним.

– Он был со своей девушкой во дворе. Они целовались. Язык Билли был у нее во рту, и он стоял к тебе спиной. Ты воспользовался этим, но тебе не следовало спускать с него штаны. Это было худшее из возможных времен, и ты это знал.

Я мог только пробормотать.

– Это был самый неловкий момент в его жизни, и он помнил его до самой смерти.

Мне удалось найти слова и вытащить их изо рта.

– Ты... ты видел это?

Он улыбнулся, обнажив коричнево-желтые зубы.

На меня нахлынули давно забытые рождественские воспоминания, заглушая все другие мысли. Покалывание, которое я почувствовал в конечностях, когда проснулся рождественским утром. Мой любимый бант – красный бархатный, который мои родители из года в год кладут поверх подарков. Острый гоголь-моголь, который обычно готовил мой двоюродный дедушка.

– Боже мой, – сказал я. – Ты заставил мир казаться прекрасным местом. Ты действительно это сделал.

– Ну, тогда это была моя работа.

Теперь, когда я нашел слова, они начали изливаться:

– Когда я был ребенком, я понятия не имел, на что похожа реальная жизнь, насколько она грязна и уродлива, но ты держал меня в пузыре, из-за которого мое детство казалось проведенным в пряничном домике.

– Я думаю, это хорошо, – сказал он.

– Да, это хорошо...

  Я продолжал смотреть на Деда Мороза, но мои мысли были заняты не его лицом и не тем, что он говорил, если он вообще что-то говорил, скорее, я думал о множестве душераздирающих работ, которые я выполнял. Я подумал о своем разочаровании в сексе, в себе и в человечестве в целом.

Может быть, я чувствовал бы себя лучше в таких вещах, если бы меня не защищали, если бы я с самого начала знал, что в мире нет волшебства и что все яркое и прекрасное было просто придумано.

– Можно мне еще выпить? – спросил Санта.

Я пришел в себя.

– Что?

Он повторил вопрос, но я просто закрыл глаза, увидев, как сам потянулся за бутылкой и отдал ее Санте. Он взял ее, а я подошел к комоду, снял одну из своих старых пожелтевших рубашек, туго скатал ее, превратив в удавку и подкрался к нему сзади, пока он пил. Я обернул рубашку вокруг его шеи, потянул и увидел, как в моей голове заплясали сладости, и почувствовал слабый аромат горячего хлебного пудинга, когда его язык высунулся, а лицо посинело.

Я встал на дыбы, теперь уже стоя на коленях на кровати. Я перевернул его; его тело было практически невесомым. Я стянул с него штаны, сел верхом и вошел в него. В ответ Санта обхватил меня тонкими ножками за спину и принялся разминать ее руками.

– Быстрее, – сказал он.

Мгновение шока, но если бы старик захотел, я бы разорвал его на части и оставил его, свернувшегося калачиком и истекающего кровью, на моей кровати. Я ускорился, врезаясь в его задницу так, будто это не было частью чего-то человеческого.

– Сильнее, – продолжил он.

Я не знал, насколько быстрее и сильнее я мог двигаться. Я подумал, не схватить ли нож, который держал между кроватью и матрасом. Я подумывал о том, чтобы перерезать им его горло. В тот момент, однако, я почувствовал немного того старого рождественского духа в своем члене и яйцах, то особенное покалывание, которого я не испытывал почти тридцать лет.

Внезапно я почувствовал связь не только с мужчиной, но и с катящимся шаром силы. Моя голова светилась, как ярко горящая лампочка.

Все мое тело ощущалось как подарок, который счастливые руки разворачивают рождественским утром. Вместе с кровью в моих венах тек мускатный орех, и мой внутренний мир казался покрытым мишурой, все серебряное и золотое, все мерцающее. На самом деле я был внутри Санты. В моих мыслях мне было восемь лет и я катался на санках с самого большого и заснеженного холма, который только мог найти.

Когда мое юное «я» достигло дна, ожило мое старое «я». Брызнувшая сперма была холодной, как миллиард снежинок, вылетевших из моего члена в Санту. Я представил, как они сливаются внутри него, образуя стаю миниатюрных снеговиков, которые танцуют вверх и вниз по всей длине его желудочно-кишечного тракта. Но снежинки были и снаружи. Они волнами рассыпались по спальне, собираясь на комоде, прикроватной тумбочке, на кровати и на нашей обнаженной коже толстыми белыми пучками. Я хотел зарыться руками в рукавицах в снег, попробовать его на вкус и сделать снежных ангелов, но повернулся, когда услышал, как что-то звякнуло.

Санта стоял над кроватью; я не видел, как он встал. Несмотря на то, что он был обнажен, на нем была его фирменная шапка с белыми полями набекрень. Его щеки украшал красный румянец; между ног болтался длинный, тонкий пенис, изогнутый, как конфетная тросточка. Каким-то образом я знал, что на вкус он будет как мята. Когда Санта уставился на меня, широкая улыбка оживила его лицо, которое, казалось, стало намного моложе.

– Неплохо, – сказал он, и в его глазах блеснул огонек. – Теперь ложись на живот, мальчик. Пришло время назвать меня папочкой.

Хелен Косилка

Она прекрасная машина, настроенная на секс, а я – ее подушечка для булавок. Почему я играю в эту игру?  На самом деле не могу сказать. Материя любви всегда делает меня косноязычным и выпотрошенным. Возможно, я люблю ее, потому что она – разлагающийся гибрид трупа и газонокосилки. Отвратительно? Да, я так думаю. Но как еще я мог оживить ее тело, как только убил ее? Это не значит, что я Бог-Отец или Иисус Христос. Я человек, а у людей есть определенные ограничения.

Мне неприятно это признавать, но я плохо приспособился к переменам, по крайней мере, поначалу. Постоянный шум двигателя раздражал меня, как и липко-сладкий запах ее разложения. Временами я даже скучал по прежней Хелен. Я скучал по ее нытью и по ее лжи.

Однако время научило меня ценить ее последние причуды.

– Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р! – Закричала Хелен Косилка. – Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!

Гарольд попытался удержать ее, но ее плоть была скользкой и червивой. Ее тело соскользнуло, оставив после себя только кусочки кожи.

Остальная часть Хелен пронеслась по полу, съев ковер, прежде чем она врезалась в стену, перевернулась и легла набок.

Да, теперь жизнь стала намного лучше. Менее вонючей. Несколько сотен бутылок лизола плюс несколько десятков освежителей воздуха с ароматом соснового дерева равно один счастливый турист. Я также регулярно принимаю душ из стальной ваты. Он тоже помогает, но не в том, чтобы избавиться от запаха. Он помогают мне в искуплении.

Бог ненавидит то, что я делаю. Как и Иисус. Как и Мардук. Мне, однако, это нравится. Знайте это: боги не ревнуют по моральным соображениям, руководствуясь золотыми правилами. Они завидуют, потому что жалеют, что не додумались оживить мертвых, натянув кожу и различные части тела на заправленную и готовую к работе газонокосилку.

В конце концов, у меня в правом мизинце больше силы, чем у них во всех их небесных телах. И все же я должен покаяться там, где это положено. В конце концов, они создали меня из космического семени и пыли земли.

Гарольд подбежал к Хелен. Ее мотор все еще работал, а лезвие вращалось. Кожа на ее туловище порвалась во время падения, обнажив блестящую металлическую ручку косилки. Гарольд поморщился; это было сродни тому, чтобы мельком увидеть скелет Хелен до того, как она стала Хелен Косилкой.

Его разозлило то, что она упала. Она выглядела такой развращенной, такой беспомощной. В то же время та часть его мозга, которая контролировала его пенис, пыталась – и не смогла – заставить его набухнуть.

Люди не понимают нашей любви. Некоторые говорят, что это некрофилия. Они съеживаются, когда я вывожу Хелен Косилку на прогулку в парк. Но она передвигается так же, как и все мы, так что я не понимаю их проблемы. Хелен даже время от времени смеется глубоким горловым бульканьем, которое обычно означает, что у нее заканчивается бензин.

Я думаю, остальные просто завидуют. Им нужны Пол Косилка, Сьюзи Косилка, Карл Косилка, Питер Косилка и Косилки для заполнения Пробелов. Они хотели бы, чтобы друзья и супружеские пары могли украсить двор своими телами, испуская при этом спелый запах разложения.

Но есть только одна – и будет только одна. Боги знают это, и это еще одна причина их ревности. Особенно Мардук. Он хочет косилку «Тиамат».

Гарольд посмотрел вниз. Причина неудачи была очевидна. Он забыл прикрепить свой член обратно. Возможно, он все еще лежал на ночном столике в спальне. (Или он принес его с собой на кухню, когда завтракал?) Он не обращал внимания на анатомическую потерю. Свист воздуха, рассекаемого клинками, по-прежнему будет покалывать как его обрубок, так и рваные остатки его яиц. Порез стали на внутренней стороне его бедер все еще будет сладко жечь.

Я трижды терял свой член под ее мягко вращающимися лезвиями. Обычно я могу пришить его обратно после прижигания раны, без проблем. Я просто ненавижу, как моча брызжет из разрушенной шахты, когда я мочусь. Зеленое и желтое кольцо инфекции тоже очень раздражает. Но я считаю, что игнорирование проблемы – лучший способ избавиться от нее.

Лезвия описали на стене красные дуги. Глаза Гарольда расфокусировались, закатившись в глазницах. Его тело было слабым, онемевшим и холодным. Хотя это было обычное ощущение – совсем не неприятное.

И все же что-то не давало ему покоя – проблема потери крови.

Он думал, что сможет выдержать еще один раунд ненасытного избиения Хелен Косилки. На тот случай, если будут проблемы, в морозилке внизу хранились четыре пакета с кровью.

У Хелен тоже была кровь первая отрицательная.

Да, Хелен Косилка – сумасшедшая баба. Но именно поэтому я так дорожу ею. Вы никогда не увидите, как я обращаюсь с ней как со шлюхой. Ее душа – это то, что я люблю и люблю очень сильно.

Я написал это стихотворение вчера и посвятил его ей. Я хочу, чтобы все это услышали, особенно дураки и мастурбаторы, которым еще предстоит понять бескорыстную природу нашей любви:

Я ЛЮБЛЮ ТВОЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ДУШУ,

И поэтому я умру за тебя.

И поэтому я принесу в жертву жаб и саламандр в твою честь и засуну топливные шланги себе в задницу,

Чтобы вместе мы могли заправиться на остановке и уехать.

Сегодня вечером я буду укачивать тебя, детка,

—раскачай свой вечно любимый мир.

Я почувствую твои губы (горячие/гнилые)

Напротив моей несуществующей шахты

и войду в самое святое

и маслянистые отсеки.

В конце концов, никакое мясо не пройдет мимо моего языка, если только это не твое (сырое/вонючее) мясо,

и я больше ничего не буду есть –

лишь траву.

Гарольд прислонился к стене; Хелен Косилка удовлетворенно замурлыкала. До занятий любовью в комнате было тепло. Теперь здесь было так же холодно, как в морозилке внизу.

Прижигание ран не сильно помогло. Возможно, пришло время вытащить пакеты с кровью.

Прошли секунды. Некогда неподвижная комната начала плыть и качаться, когда его глаза заволокла темная бахрома. Он не хотел смотреть вниз и видеть красную лужу, растекающуюся под его бедрами. Пакеты с кровью действительно понадобятся, но они могут подождать, хотя бы минуту или две.

Рука Гарольда дрожала, когда он потянулся за пачкой сигарет и одноразовой зажигалкой, лежащими на столике возле него. Они казались далекими, и его рука казалась тяжелой, но он должен был дотянуться до них. У него не было выбора.

Акт любви был бы неполным без обычной кодировки.

Зомби в гостиной

Джим Андерсон сидел на диване в нижнем белье и носках, когда зомби проковылял с крыльца в гостиную.

Сначала он не придал этому особого значения. За последние восемь часов он многое повидал – картины, которые двигались, ковер, который рос, стены, которые дышали. Прошлые галлюцинации не были такими грандиозными, как эта, что было странно. Визуальные эффекты должны были достичь пика несколько часов назад.

Но это не помешало зомби испачкать ковер грязной обувью. Даже тогда Джим не мог осознать реальность, пока до него не донесся запах.

Он сидел молча, выпрямившись, как шомпол. Какая-то часть его мозга говорила ему, что он должен быть напуган; возможно, он был напуган, но кислота не позволяла ему полностью сосредоточиться на ситуации. Он сидел неподвижно, пока зомби бился о телевизор, а затем, пошатываясь, подошел к книжной полке, где уставился на книги.

Повернувшись, он зашуршал листьями оконного папоротника.

Под этим углом Джим увидел лицо зомби. Кожа: желтая, как воск. Глаза: неровные шарики под седыми, редкими волосами. Нос: стерт, обведен черным кольцом. Способствовала ли изменению цвета плесень или гниль, он не мог сказать.

Джиму хотелось почувствовать отвращение, но его глаза были похожи на телевизоры, которые он смотрел изнутри своей головы. Он мог только наблюдать за происходящими событиями без комментариев.

Зомби издавал тяжелые хриплые звуки, как будто пытался дышать. Джим нашел этот шум успокаивающим, почти гипнотическим. Он закрыл глаза и наблюдал, как маленькие цветные точки координируются с каждым выдохом. Джим впал в транс, наблюдая за ними. Он подумал о том, чтобы открыть глаза, только когда вспомнил, что в гостиной мертвец.

Веки Джима распахнулись. Эта тварь еще не съела его. На самом деле, он восхищался плакатом Danzig. Казалось, он был очарован образом живой группы, сделанной так, чтобы выглядеть мертвой. Одна похожая на клешню рука коснулась плаката, в то время как другая уперлась в стену.

Он выглядел старым – возможно, шестидесяти или семидесяти лет, – и большинству пожилых людей Danzig, как правило, не нравился. Тем не менее, зомби казался заинтригованным, и попробовать стоило.

Голос Джима дрогнул.

– Э-э, тебе нравится эта группа?

  Зомби издал хриплый звук.

– Я люблю Danzig! – Он вскочил с дивана и подбежал к мертвецу.  – Ты слышал их последний альбом? Я думал, это будет отстойно – они старые, ты понимаешь, – но альбом оказался весьма достойным!

На этот раз зомби хмыкнул.

Джим усомнился в своем здравомыслии. Он не должен был обсуждать свою любимую группу с живым мертвецом. Он должен был убежать и спрятаться, но не раньше, чем закроет окна и двери.

Но этот зомби не кажется плохим. Он здесь уже несколько минут, и никому не причиняет вреда. Кроме того, ему нравится Danzig.

Мертвец отвернулся от плаката и уставился на него.

Было трудно сказать, о чем думал зомби или думал ли он вообще. Его глаза были стеклянными и невыразительными. Один глаз казался остекленевшим, в то время как другой был утоплен, по крайней мере, на полдюйма глубже, чем при жизни.

Джим нарушил неловкое молчание.

– В любом случае, рад познакомиться с другим их поклонником, – он хлопнул зомби по спине. Его рука оставила отпечаток как на одежде, так и на коже. – О, извини за это.

Зомби, казалось, не возражал.

– Эй, оставайся здесь. Я позову своего соседа по комнате. Рэнди с ума сойдет!

Джим сделал несколько шагов в коридор, прежде чем обернуться. Зомби, казалось, никуда не собирался уходить, но последнее, чего он хотел, это чтобы парень ушел. Его сосед по комнате подумает, что он сошел с ума. Хуже того, Рэнди, вероятно, не даст ему еще кислоты, тем самым оставив остальную часть промокашки для себя.

Джим бросился через холл. Он бросился в спальню, не включая свет. Остановился у кровати посреди комнаты и крикнул:

– Проснись, Рэнди! В доме ходячий мертвец!

Рэнди открыл глаза, что-то пробормотал и захрапел.

Джим потряс Рэнди за плечо.

– Черт бы тебя побрал, проснись! Я говорю тебе, что у нас в гостиной зомби!

– Ты мог бы перестать орать и дать мне поспать? – Застонал он. – Это была долгая ночь.

– Нет, говорю тебе, вставай, вставай сейчас же! Посмотри на зомби, пока он не ушел!

– Шутка совсем не смешная. Иди спать.

– Я совершенно серьезно, Рэнди!

Рэнди обернул подушку вокруг ушей. Джим вырвал ее.

– Будь ты проклят, Джим! Я думал, ты не будешь сегодня употреблять кислоту! Завтра на работу.

– Позвоню и скажу, что заболел!

– Я не могу понять, что ты от меня хочешь!

– Поймешь, как только увидишь, что в гостиной!

Рэнди приподнялся с простыней.

– Хорошо, я сыграю в твою игру, но в следующий раз надень штаны, прежде чем врываться, – он с отвращением посмотрел на Джима. – Или, по крайней мере, имей приличие носить боксеры, а не мужские плавки.

– Как скажешь, Рэнди! Просто пойдем скорее!

Он покачал головой.

– Нет, сначала ты наденешь штаны.

– Ты не понимаешь. Я пытаюсь сказать тебе...

Рэнди наклонился над кроватью и бросил ему шорты.

– Надень это, и мы поговорим.

Джим натянул шорты.

– Хорошо. Ты удовлетворен? А теперь поторопись, пока он не ушел!

Рэнди встал с матраса, одетый в футболку и спортивные шорты. Он шатался по спальне, ругаясь и натыкаясь на предметы, скрытые темнотой.

– На этот раз ты действительно сошел с ума, не так ли, Джим?

– Нет, Рэнди, я не сошел с ума.

– И лучше бы в комнате не было бомжей, – вздохнул он. – Ты знаешь разницу между бомжом и мертвым парнем, верно?

– Я не настолько обдолбан. А теперь закрой свой рот и посмотри сам!

Они вышли из спальни и вошли в холл. Рэнди скривил нос.

– Боже милостивый, что это за запах!

– Ты скоро сам все увидишь.

Они завернули за угол и оказались в гостиной. Рэнди замер, и Джим ухмыльнулся. Зомби не ушел. На самом деле к нему присоединились еще двое. Остальные слонялись по комнате, пока старик стоял как вкопанный перед плакатом Danzig.

– Видишь, я же тебе говорил! Мертвецы в доме!

  Глаза Рэнди выпучились, как виноградины.

– В рот мне ноги!

– Успокойся, Рэнди. Они ничего нам не сделают. Все, что они делают, это ходят и рассматривают вещи.

– Я все еще сплю? О Боже, пожалуйста, скажи мне, что я сплю!

– Ты не спишь, а просто становишься свидетелем самой крутой вещи с тех пор, как, ну, последней самой крутой вещи.

Он покачал головой взад-вперед, что-то бормоча. Джим обнял его за плечи.

– Постарайся вести себя спокойно, ладно?

Рэнди оттолкнул его.

– Ты не соображаешь, что говоришь! Мертвецы разгуливают по дому, а ты ведешь себя так, словно они твои старые друзья!

– Кто знает? –  ухмыльнулся Джим. – Может быть, некоторые из них.

Размахивая руками, Рэнди подбежал к мертвецу у плаката Danzig.

– Убирайся отсюда! – Он толкнул зомби, заставив его споткнуться и упасть. – Уходи!

Джим указал на Рэнди.

– Стой! Они никому не мешают! Они ведут себя круто!

– Круто? – Рэнди провел пальцами по волосам. – Нет, это совсем не круто! – Он посмотрел на зомби, пытающегося восстановить равновесие. – Эти твари нас съедят! Разве ты не смотрел «Ночь живых мертвецов»?

– Конечно, я смотрел «Ночь живых мертвецов». Но это не фильм.

Рэнди, не мигая, уставился на зомби, когда тот вернулся к плакату Danzig. Эта тварь, казалось, не питала никаких обид. Остальные тоже проигнорировали его нападение. Одна из них, довольно свежая женщина средних лет в платье с цветочным принтом, уставилась на хрустальную вазу. Другой, мужчина средних лет со старой раной на голове, пульсирующей насекомыми, ленивыми дугами кружил по гостиной.

– Видишь, Рэнди. Они не лезут не в свое дело. Я не думаю, что нам нужно беспокоиться о том, что нас съедят.

Рэнди закусил губу.

– Это слишком странно.

– Да, странно и круто. Кроме того, этому человеку нравится Danzig.

– Действительно?

– Он уставился на плакат еще до того, как я вышел из комнаты.

– Но он выглядит старым.

– Я подумал о том же самом. Но кого это волнует, пока он их поклонник.

Руки Рэнди внезапно сжались в кулаки.

– О чем я только думаю! Мертвым людям ничего не нравится!

– И сколько же мертвых людей ты спросил об этом?

– В том-то и дело, Джим! Я никогда не спрашивал мертвого человека!

Джим взглянул на зомби, а затем на Рэнди.

– Давай, давай испытаем это на себе. Зомби здесь, они никуда не денутся, так почему бы нам просто не присесть и не посмотреть?

Рэнди никак не отреагировал. Джим схватил своего соседа по комнате за руку и подвел его к дивану. Он сел. Рэнди последовал его примеру, хотя и с осторожностью.

– Видишь, разве это не круто? Посмотри на эту мертвую леди. Ее платье сползает вниз, потому что оно разрезано сзади. Разве это не интересно? И этот зомби играет со своими мозгами!

Рэнди вздрогнул.

– И держу пари, что эти парни никогда бы не поладили в жизни. Они просто слишком разные, – он хихикнул. – Разве не здорово, что смерть сближает людей?

– Да, это чудесно.

– Но я думаю, что у этих зомби есть одна общая черта.

Рэнди постучал пальцами по подлокотнику.

– О чем ты говоришь?

Джим проигнорировал его.

– Они все выглядят скучающими. Вот что у них есть общего.

– Скучающими?

– Да, подумай об этом. Ты был мертв какое-то время, и вдруг ты просыпаешься во вторник вечером посреди всего этого дерьма. Здесь нечего делать! Разве ты не хотел бы немного пошевелиться после того, как не двигался много лет?

– Я даже не хочу думать об этом.

Глаза Джима загорелись.

– Слушай, почему бы нам не устроить вечеринку? Эти ребята могут стать нашими гостями. Покажем им, так сказать, как надо жить.

– Ты же не собираешься предложить мертвецам пиво, верно?

– Правильно! Давай посмотрим, будут ли они пить пиво!

Рэнди стиснул зубы.

– Подожди секунду, хорошо? Я сейчас вернусь.

Джим сорвался с места и побежал на кухню, оставив Рэнди наедине с мертвыми парнями. Его взгляд скользнул по незваным гостям. Просто нахождение в мавзолее заставляло его нервничать. Теперь источник этого беспокойства был на ногах и ходил вокруг него. Его охватил приступ паники, но ощущение было не таким сильным, как он себе представлял. Может быть, Джим был прав. Он поймал себя на том, что хихикает, когда мертвая женщина споткнулась о свою сползающую одежду и упала лицом вниз. Рэнди быстро закрыл рот и усилием воли заставил всплыть успокаивающий страх.

Когда Джим вернулся, он вздохнул. Его сосед по комнате держал три банки импортного пива. Рэнди с презрением оглядел выбор.

– Черт возьми! А ты не мог взять им дешевое пиво?

– Будь гостеприимнее, – предупредил он, затем протянул Рэнди пиво. Джим открыл свою банку, прежде чем подойти к зомби.

Рэнди крикнул с дивана:

– Эта тварь сейчас все разольет!

Джим пожал плечами.

– Если он это сделает, я все уберу, – сказал он.

Джим вложил пиво в руку зомби. Тварь так крепко вцепилась в банку, что алюминий прогнулся, и янтарная капля упала на пол. Рэнди выругался, но Джим не обратил на него внимания. Миссия была слишком важной, чтобы замечать отвлекающие факторы.

– Теперь пей, – прошептал он. – Я знаю, что ты любишь пиво.

Глаза Джима загорелись, когда зомби поднес банку ко рту и сделал короткий, прерывистый глоток. Затем он повторил действие, движения были механическими, как будто он не имел реальной связи с действием и убегал от воспоминаний, которые еще не исчезли. Тем не менее, улыбка Джима стала шире.

– Черт возьми, он пьет... и мне это тоже нравится! – Простонал Рэнди, а затем он подавился, когда пиво вышло из рваных дыр в животе зомби. Посмеиваясь, Джим открыл ящик крайнего стола. Он сунул в нее руку и вытащил маленькую стеклянную трубку.

– Интересно, дымить он тоже будет? Что ты об этом думаешь?

– Ты что, серьезно?

– Еще как!

– Но это моя любимая трубка!

– Ну и что?

– И что? Как ты можешь даже спрашивать об этом? Я не хочу курить из того, что было во рту зомби!

– Ты позволил своей последней подружке использовать ее, не так ли?

Рэнди нахмурился.

– Кроме того, я не уверен, что хочу тратить свою траву впустую.

– Пропади оно пропадом! Как может случиться, что, отдавая его мертвому парню, ты тратишь его впустую? – Взгляд Джима был устремлен куда-то вдаль. – Это было бы интересно с научной точки зрения.

– Но...

– Мы накурили кота, верно?

– Ну... да.

– И мы сделали это только для того, чтобы посмотреть, что произойдет, верно?

– Верно.

Глаза Джима загорелись.

– Теперь давай накурим зомби и посмотрим, что произойдет!

Рэнди вздохнул и развел руками.

– Как хочешь. Это твоя вечеринка. Но завтра ты купишь мне новую трубку.

Джим повернулся к зомби. Он убрал банку с пивом, заменив ее трубкой. Зомби попытался выпить из трубки теми же повторяющимися движениями, что и с банкой.

Листья марихуаны полетели на пол, когда трубка ударилась о желтые зубы.

– Он пытается пить траву!

– Убери трубку! – У Рэнди заколотилось в голове. – Он сейчас сломает ее!

Джим поднял трубку. Зомби продолжал делать выпивающие движения, даже с пустой рукой.

– Он слишком глуп, чтобы понять.

– Но есть и другие. Давай посмотрим, если... ТВОЮ МАТЬ! – Рэнди проследил за взглядом Джима. У него отвисла челюсть. Еще два зомби пробрались от крыльца к порогу.

Один был еще одним стариком, но Джим обратил больше внимания на того, что стоял за ним, тот был помоложе, зомби с коротко остриженными волосами и сухими остатками прыщей на лице. На нем была изодранная футболка с логотипом группы.

– Эй, этот выглядит моложе нас! Держу пари, ему было бы интересно!

Джим оставил любящего Danzig зомби позади и встретил новоприбывшего у двери.

– Эй, как тебя зовут?

Зомби застонал.

– Сколько тебе лет? Мне 24.

Зомби снова застонал.

– В любом случае, приятно с тобой познакомиться. Так что, хочешь накуриться?

Зомби, казалось, кивнул. Его сухожилия издавали сухие, скрипучие звуки.

– Ты понимаешь? Отлично! – Он протянул зомби трубку. – Бери все, что хочешь; ты гость.

Мертвый парень так и сделал. Он поднес кусочек стекла к губам в попытке пососать не тот конец незажженной трубки.

– Нет, положи эту сторону в рот. Потом вдыхай, – Джим взял трубку и продемонстрировал правильную технику. – Вот так.

Зомби наблюдал, но было трудно сказать, запомнил ли он что-нибудь.

– А теперь попробуй ты, – он отдал трубку. – Это просто.

Зомби держал трубку в безвольной руке. Закатившиеся глаза, казалось, созерцали потолок и больше ничего.

– Я действительно не думаю...

– Ш-ш-ш, Рэнди! Смотри! – Джим с изумлением наблюдал, как мертвец поднял руку с трубкой. – О Боже мой! Он это делает! Он собирается выкурить трубку!

Пересохшие губы обхватили трубку.

Выражение лица зомби впервые изменилось. Внезапно он стал выглядеть нетерпеливым.

– Подожди, подожди, – Джим сунул зажигалку в свободную руку зомби. – Тебе нужен огонь.

Рэнди увидел это и вскочил с дивана. Он подбежал к Джиму, нахмурился и вырвал зажигалку из рук зомби.

– Не надо! Ты хочешь сжечь этот дом дотла?

– Не нужно раздражаться, – Джим щелкнул зажигалкой. – Я зажгу ее сам.

Вскоре комнату наполнил аромат горящей травы. Зомби сделал долгую затяжку, пока марихуана хрустела и потрескивала.

Закончив, он опустил трубку и уставился в потолок.

– Он так и не выдохнул! – Воскликнул Рэнди через минуту.

– Это круто, – Джим повернулся к молодому зомби. – Хочешь еще?

Мертвый парень, казалось, кивнул.

– Тогда что же тебя останавливает?

Зомби сунул трубку в рот. На этот раз, вместо того чтобы вдыхать, он сильно прикусил ее. Стекло раскололось, порезав ему губу.

Из раны потек желтый гной, когда существо начало жевать.

– Черт возьми!

Джим отмахнулся от Рэнди.

– Я куплю тебе новую завтра.

– Но это была моя любимая трубка!

– Не волнуйся. Считай, что она принесена в жертву нашему делу.

– По какой причине?

– Причина того, что это зомби.

– Великое дело, – фыркнул он.

– Ну же, Рэнди. Не вини бедняжку за то, что он сделал.

– Я не... Я виню его за то, что он съел мою трубку!

– Неважно. Помолчи и посмотри, что произойдет.

Рэнди хмыкнул и вернулся с Джимом на диван.

Обкуренный зомби следовал за ним по пятам. В голове Рэнди вспыхнули образы мяса, размолотого между зелеными зубами.

– Э-э, Джим. Я думаю, у нас могут возникнуть проблемы.

– Ерунда, наш новый друг просто ведет себя представительно.

Вместо того чтобы сесть, зомби направился прямиком к телевизору. Он бил рукой по корпусу, пока не нашел переключатель «питание». Телевизор включился, и мертвый парень занял свое место между Рэнди и Джимом.

– О Боже, это реальный пиздец!

– У нас осталась кислота?

Рэнди потянулся за экземпляром «Над Пропастью во ржи» на кофейном столике. Он открыл ее на странице 69.

– Около восьми штук.

– Что?

Джим не ответил. Вместо этого он протянул руку, схватил кусок промокашки и сунул его под язык.

Рэнди был ошеломлен.

– Что ты делаешь?

– На что это похоже?

– Ты уверен, что это хорошая идея?

Джим улыбнулся.

– Я бы сказал, что нет лучшего времени, чем сейчас. Как часто, по-твоему, случается что-то подобное?

– Никогда!

– Вот именно!

Рэнди на мгновение задумался.

– К черту работу. Дай мне еще, – он посмотрел на зомби, неподвижно сидящего рядом с ним. – Мне это нужно.