Текст книги "Битва за Коррин"

Автор книги: Кевин Джей Андерсон

Соавторы: Брайан Герберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 53 страниц)

На совести каждого общества есть его собственный список грехов. Иногда эти грехи определяются осуждающими актами, призванными уничтожить саму ткань общественной организации; иногда же грехи совершаются лидерами, желающими во что бы то ни стало увековечить свое положение.

Наам Старший, первый официальный историк Джихада

Словно забыв о своих разрушительных маршах, люди собрались на праздничную манифестацию, чтобы показать свою великую радость по поводу триумфального возвращения Вориана Атрейдеса. Кимеки были мертвы, последние титаны повержены – из вселенной была навсегда устранена еще одна смертельная угроза человечеству.

Когда бронированный лимузин Вориана проезжал по усеянным обломками и обрамленным обугленными деревьями бульварам Зимии, люди устилали его путь оранжевыми ноготками. Многие несли плакаты со стилизованным изображением доблестного героя и со словами: «Герой Джихада, защитник человечества, победитель титанов».

Райна Батлер тоже выразила свою неподдельную радость в связи с «праведной казнью» последних машин с человеческим разумом, с готовностью включив Вориана – «истинного друга и последователя самой Серены» – в свое движение.

Верховный башар всегда испытывал неловкость от такого повышенного внимания к своей особе. Невзирая на свое звание и высокое положение, он всегда служил Серене и ее Джихаду, не думая о том, чтобы возвеличить себя или потребовать привилегий. Он хотел только одного – уничтожить врага.

Глядя на толпу, которая собралась здесь в его честь, Вориан подумал, что ему до сих пор не приходилось видеть такой лести и одновременно такой праздничной радости облегчения со времени окончания Великой Чистки. Возможно, именно теперь, когда это более всего ему необходимо, Вориан сможет направлять энергию этих людей для общего блага. Надо воспользоваться любым орудием ради достижения окончательной победы.

Эти культисты, которые считали угрозой даже простые бытовые машины, едва ли когда-нибудь примирятся с мыслью позволить Омниусу, укрывшемуся в своей крепости на Коррине, оставаться вечной угрозой человечеству. Для них Коррин был логовом демонов.

Лимузин приблизился к Дому Парламента, и на площади Вориан увидел еще большую толпу, заполнившую все пространство перед правительственными зданиями. Многие люди несли матерчатые хоругви, украшенные золотой бахромой и надписями, другие раздавали всем листовки с длинной напечатанной на них прокламацией. С шумным весельем они нагромоздили посреди площади гору компьютеров и электронных устройств. Люди облили эту кучу горючим и предвкушали удовольствие от вида техники, сгорающей в пламени.

Силы безопасности Зимии были построены в оцепление на почтительном расстоянии от демонстрантов, изо всех сил стараясь очистить для лимузина Вориана дорогу к подножию лестницы, ведущей в здание Парламента. Глядя прямо перед собой, Атрейдес вышел из машины и начал подниматься по ступенькам к огромной двери. Вориан прошел через колоннаду грогипетского ордена и остановился у главного входа в здание. К двери было прикреплено большое полотнище с тем же текстом, который был напечатан на сотнях разбросанных повсюду листовках.

Пробежав глазами текст на полотнище, Вориан подумал, что, видимо, его писала сама Райна, судя по горячему и безыскусному тону воззвания. Под текстом красовалась размашистая подпись.

Манифест Райны Батлер

Граждане свободного человечества! Пусть будет объявлено по всей Лиге Благородных, что не может быть никакого полезного или доброго применения мыслящим машинам. Хотя они могут скрывать свое зло под личиной устройств, освобождающих от утомительного труда, все они коварны и опасны, каков бы ни был уровень их сложности.

Этот манифест является руководством и планом того, как человечество может очиститься от своего наихудшего греха. Каждый гражданин Лиги должен выполнять эти правила и нести наказание за их нарушение.

Если человек знает, где находится мыслящая машина, и не уничтожает ее или не сообщает о ее местонахождении Движению, то он карается выкалыванием глаз, отрезанием ушей и вырыванием языка.

Если человек совершает наитягчайший грех, пользуясь услугами мыслящей машины, то он наказывается за это смертью.

Если же человек совершает еще более тяжкий грех владения мыслящей машиной, то он подвергается за это самой мучительной казни.

Если же человек совершает самый тяжкий из всех возможных грехов, создавая или производя мыслящие машины, то такой нарушитель, все его работники и все члены его семьи должны подвергнуться самой мучительной казни.

Каждый, кто испытывает сомнения по поводу того, что именно надо считать мыслящей машиной, должен обратиться за официальными разъяснениями в наше Движение. После того как такое разъяснение будет дано, машина должна быть немедленно изъята из употребления и уничтожена. Наказания за нарушения те же, что перечислены выше.

Лучше использовать в производстве труд рабов, чем довериться мыслящим машинам.

Не сотвори машину по образу человеческого разума.

Пораженный пространностью манифеста и его очевидным безумием, Вориан прошел через главный вход в зал заседаний Ассамблеи Лиги. Да, враги еще есть. Да, мыслящие машины еще существуют. Но культисты выбрали неверную цель.

Коррин. Вот единственная настоящая цель, с которой надо покончить. Нужен поход на Коррин.

Хотя никто еще не объявил о его приходе, Вориан увидел, что представители планет, стоя, восторженно аплодируют. Но он тут же понял, что эти аплодисменты предназначаются вовсе не ему. Вице-король Фейкан Батлер стоял на трибуне для выступающих на возвышении в центре зала и держал в руке копию манифеста, высоко подняв ее над головой. Законодатели вставали, отчего по рядам прокатилась волна.

– Да будет так! – возбужденно кричал Фейкан. – Манифест моей благородной племянницы принять всеобщим одобрением, и как вице-король, я своей подписью придаю ему силу закона. Этот закон вступит в силу с завтрашнего дня и станет основным законом Лиги. Все нарушители будут преследоваться и наказываться по всей строгости вместе с мыслящими машинами, которых они укрывают. Не будет никаких компромиссов! Смерть мыслящим машинам!

Все законодатели, как один, подхватили этот лозунг, громко выкрикивая его словно мантру. Вориан почувствовал себя так, словно попал под ледяной ливень. Были бы они такими горячими несколько лет назад, когда это действительно было необходимо.

– Мы изменим облик галактического общества! – продолжал кричать Фейкан, обращаясь к залу. – Мы, люди, будем сами думать, сами работать и сами пожинать плоды наших усилий и нашего труда. Мы обойдемся без мыслящих машин! Эти высокие технологии – костыли при здоровых ногах. Нам пора научиться ходить самостоятельно!

Узнав Вориана, некоторые депутаты стали показывать на него пальцами и перешептываться. Наконец и вице-король воздел руки в приветственном жесте.

– Вориан Атрейдес, верховный башар Армии Человечества! Наш народ уже находится перед вами в неоплатном долгу за все прошлые подвиги – но теперь вы совершили еще одно славное деяние! Убиты последние титаны! Мерзости кимеков больше не существует. Пусть ваше имя славится в веках как имя героя человечества!

Огромный зал разразился оглушительными криками и рукоплесканиями. Идя к трибуне, Вориан чувствовал, что события нарастают словно снежный ком, и центром этого кома оказался он сам. И теперь этот ком неудержимо покатится, увлекая его за собой. Но у него есть и собственная честь, собственное достоинство, его долг и обещания, которые он дал себе и народу. Можно плыть по течению, но можно и оседлать набегающую на берег волну.

Собравшиеся затихли, пока он внимательно и спокойно оглядел зал, узнавая некоторых присутствующих. Потом он перевел взгляд на дальние ряды, где собрались последователи Раины Батлер, размахивавшие своими плакатами, знаменами и хоругви.

– Да, мы имеем полное право праздновать окончательное уничтожение кимеков, – начал свою речь Вориан. – Но мы еще не закончили войну. Зачем вы тратите время и энергию на то, что пишете манифесты, ломаете бытовую технику и убиваете друг друга в то время, когда сам Омниус до сих пор жив?

Это заявление потрясло публику настолько, что в зале наступила гробовая тишина.

– Двадцать лет назад мы провозгласили окончание Джихада, оставив нетронутым один Синхронизированный Мир, одну его планету. Коррин – это бомба с зажженным фитилем, и мы должны обезвредить эту бомбу! Раковая опухоль Омниуса продолжает угрожать светлому будущему всего человечества.

Люди не ожидали такой страстности от верховного башара Атрейдеса. Ясно, что они думали, будто он будет принимать награды, поздравления и поклоны, а потом уйдет, и Парламент займется своими текущими делами. Но Вориан не думал останавливаться.

– Смерть мыслящим машинам! – истерически выкрикнул кто-то с балкона.

Вориан продолжал говорить. Его суровый голос громовым эхом отдавался под высокими сводами зала:

– Мы слишком долго уклонялись от исполнения нашего долга. Половина победы – это не победа, а почти поражение.

Вице-король, испытывая явную неловкость, удивленно воззрился на Вориана.

– Но, верховный башар, вы же лучше многих знаете, что мы не можем прорвать оборону Омниуса. На протяжении двух десятков лет мы уже неоднократно пытались это сделать, но безуспешно.

– Значит, плохо пытались, надо действовать жестче и решительнее. Смириться с любыми возможными и невозможными потерями. Пассивное ожидание обойдется нам в миллиарды жизней. Вспомните о Биче Омниуса, о жучках-пожирателях. Вспомните о Джихаде! Зная, скольким мы уже пожертвовали, зайдя так далеко, только глупец может теперь остановиться на полпути! – Слова Фейкана означали, что Парламент снова займется своим любимым делом – будет колебаться и сомневаться, поэтому Вориан решил сознательно спровоцировать фанатиков Райны… Его голос резал теперь, как меч гиназского наемника. – Да, смерть мыслящим машинам, но зачем нам тратить силы на суррогаты, если мы можем на самом деле уничтожить настоящую мыслящую машину – Омниуса и его миньонов? Уничтожить навсегда!

Толпа заревела, не обращая внимания на встревоженные лица парламентариев. Потом по залу прокатился благоговейный шепот. К трибуне шла бледная высокая женщина, похожая на призрак. Райна Батлер излучала спокойствие и уверенность, словно имела полное право просто войти в зал Парламента и прервать любое его заседание, когда ей это заблагорассудится. На Райне было надето новое бело-зеленое платье с алым профилем Серены.

– Верховный башар прав, – сказала она. – Мы остановили Великую Чистку раньше времени, мы не затоптали последние угли тлеющего костра, когда могли это сделать. Это была дорогая ошибка, ошибка, которую мы не имеем права повторить.

Огромный зал взорвался восторженными криками и аплодисментами, словно само здание вышло из долгой спячки.

– Смерть Коррину!

– За святую Серену, – добавила Райна. Слова эти прокатились как лавина по залу. Этот клич подхватили и стали скандировать так, что дрогнули стены. Крики становились все громче и громче, пока не превратились в оглушительный громоподобный рев.

– За святую Серену! За Трех Мучеников!

Даже Вориан поддался лихорадочному восторгу толпы. На этот раз он твердо решил действовать наверняка.

Можно разрабатывать гениальные военные планы, тренироваться до седьмого пота или усердно молиться, но только один Бог решает победу или поражение. Думать иначе – гордыня и безумие.

Дзенсуннитская сутра

К тому времени, когда Исмаил встретился с противником в открытой пустыне, их предстоявшая дуэль уже расколола дзенсуннитское племя на два враждующих лагеря.

В день схватки червей Исмаил, поднявшись до рассвета и захватив снаряжение, направился в пустыню вдоль гряды скал. Яркий свет разливался по безбрежному морю песка. Сторонники и верные последователи поспешили за учителем, криками выражая ему свою поддержку и предлагая понести часть снаряжения. Но упрямый старик не обращал на это никакого внимания. Он сам должен совершить все от начала и до конца, сам – во имя будущего дзенсуннитов и сохранения их священного прошлого.

Он был одновременно обрадован и удивлен тем, что многие из бывших отступников оказались недовольны новым отношением к городской цивилизации, которое наиб Эльхайим усердно внедрял в умы в течение последних десятилетий. Большинство старейшин присоединились к Исмаилу, включая и Хамаль, их примеру последовали и потомки поритринских рабов, которых Исмаил освободил и вывел из плена. Поддержали Исмаила и сильные молодые воины, которые жаждали битв с врагами… любыми врагами. Эти молодые люди рассказывали идеализированные истории о Селиме Укротителе Червя и приукрашивали славные деяния прежних дзенсуннитских воителей, которые были вынуждены сражаться, чтобы жить на Арракисе. Независимо от их мотивов, Исмаил был рад, что они выказывают ему свою поддержку.

Эльхайим, с другой стороны, вел за собой многочисленных «цивилизованных» дзенсуннитов, которые часто бывали в городах и поселках служащих «ВенКи». Эти люди шли на компромисс с чужеземцами, пятнали свою культуру и жертвовали своей народностью… люди, легкомысленно доверявшие тем, кто без зазрения совести торговал человеческими существами.

Исмаил с наслаждением втянул ноздрями горячий пыльный воздух, вставил в нос затычки, проверил соединения и крепления своего дистиллирующего костюма и плотно застегнул одежду, чтобы она не мешала движениям. Он обернулся и посмотрел на своих сторонников, стоявших у подножия горы.

С противоположной стороны песчаного бассейна на них смотрели Эльхайим и его люди. Все понимали, что решительная минута настала.

– Ждите меня, если я одержу победу, – сказал Исмаил, – и помните меня, если я погибну.

Он не стал слушать подбадривавшие его голоса и тех, кто отговаривал его от безумного поединка. Сосредоточившись, он ступил на мягкий, зыбкий песок и стал взбираться вверх по пологому склону ближней, самой высокой дюны. Это была его битва, и независимо от ее исхода он должен сейчас думать только о предстоящем поединке. Он выбрал хорошую позицию, осмотрел окрестность, оценил углы и склоны. Отсюда будет хорошо видно приближающегося червя, здесь будет удобно оседлать бросившееся вперед чудовище.

Он много раз делал все это и раньше, но никогда укрощение червя не было таким важным. Он вспомнил, как Марха учила его этому искусству, которое она сама переняла у Селима Укротителя Червя. Исмаил тосковал о ней, как и о своей первой жене Оззе. Со временем он соединится с ними, но не сегодня.

Исмаил присел на корточки на гребне дюны, отвернувшись от людей, с надеждой ожидавших в скалах его возвращения. Воткнув острие барабана глубоко в песок, он начал ладонями выбивать знакомый ритм. Издалека, с противоположного края доносилось слабое эхо такого же барабанного боя – то стучал Эльхайим.

Черви неминуемо придут – и тогда начнется битва.

Этот род поединка ввел еще Селим, чтобы искоренить распри между своими последователями. Такие титанические поединки были за всю историю только четыре раза; они послужили сюжетами легенд и славных историй, но в действительности они были ужасны. Независимо от исхода сегодняшнего поединка, о нем тоже станут слагать легенды.

После того как Исмаил вывел свой народ из поритринского рабства, он – женившись на Мархе – с большим трудом решился пойти по стопам великого Селима. Но Эльхайим изо всех сил старался освободиться оттени своего ставшего мифологическим героем отца и пошел по неверному пути. Ни Исмаил, ни его пасынок не сумели толком наладить правление.

Теперь пути их пересеклись. Погибнет ли мечта Селима и люди дзенсуннизма исчезнут, растворятся, поглощенные слабой и изнеженной цивилизацией неверных? Или они вновь обретут свою истинную душу и опору, снова примут вызов и продолжат битву до полной победы и освобождения – не важно, сколько столетий займет эта борьба?

Погрузившись в эти размышления, Исмаил не замечал приближавшегося червя до тех пор, пока не услышал приглушенные расстоянием крики своих последователей. Старыми, но еще зоркими глазами он рассмотрел рябь песка у подножия дюны. Он еще семь раз ударил в барабан – священное число – и приготовился, подняв с песка веревки и крюки. Червь рванулся к нему.

Далеко от Исмаила, на противоположном краю бассейна, стало заметно движение человеческих фигурок. Туда приблизился второй червь. Шаи-Хулуд откликнулся на их зов.

Исмаил напрягся и присел. Старые мышцы заболели от напряжения, но он нисколько не сомневался в своем искусстве и сноровке. Он сможет оседлать и укротить пустынную тварь ничуть не хуже, чем это сделает Эльхайим.

Песок раздался в стороны, взметнув в воздух клубы пыли, и из расселины показалось стремительно движущееся извилистое тело червя. В прошлом Исмаилу приходилось иметь дело и с более крупными червями, но и этот был достаточно велик. Если бы Буддаллах прислал ему титанически огромного червя, все сочли бы это знамением свыше; но теперь стало ясно, что битва будет долгой и трудной. Но он будет биться за правое дело.

Исмаил был готов к такой схватке.

Он метнул крюки, схватился за веревки и ловко забрался на шершавое кольцо кожи червя, прежде чем зверь успел почувствовать, что на его спине кто-то есть. Рычагом Исмаил раздвинул кольца и обнажил мягкую, чувствительную розовую плоть червя. Это помешает чудовищу нырнуть в песок. Селим придумал этот способ управлять червем больше ста лет тому назад. Он стал первым наездником, оседлавшим червей, не имея ничего, кроме железного прута и мотка веревки.

Зверь начал извиваться и дергаться, стараясь освободиться от докучливого насекомого, оказавшегося на его спине, но Исмаил держался крепко.

– Я делаю это в память о тебе, Селим, ради выживания нашего народа, ради славы Буддаллаха и Шаи-Хулуда.

Обернув веревку вокруг пояса и прикрепив свободный конец к мягкой коже червя, он направил чудовище к противоположной кромке бассейна, где он должен сойтись в поединке с Эльхайимом. Червь рванулся вперед, распространяя едкий запах корицы и горячего от трения песка. Пламя, бушевавшее в глотке червя, горело все сильнее. Становилось по-настоящему жарко. Раскрытая пасть сверкала рядами хрустальных зубов.

Исмаил увидел второго червя, приближавшегося к нему. Это был более крупный зверь, на спине которого стоял Эльхайим. Исмаил крепче ухватился за веревку, намотал ее на руку, чтобы не сорваться. Он прокричал вызов и вонзил кинжал в щель между раздвинутыми кольцами чудовища.

Два червя бросились друг на друга, как стравленные боевые звери, несущиеся по дюнам. Песчаные черви Арракиса были в высшей степени территориальными животными: как только один из них чувствовал близкое соседство другого, он немедленно издавал рев, извергая клубы меланжи из исполинской глотки. Черви сталкивались, как две раскручивающиеся пружины, и вступали в непримиримую схватку друг с другом.

Исмаил крепче ухватился за веревки и инстинктивно закрыл глаза, когда огромные чудовища столкнулись. Исполинские зубастые пасти смыкались на коже противников. Волны боли и ярости сотрясали тела дерущихся червей, едва не сбрасывая наездников. Исмаил видел искаженное страхом лицо Эльхайима, который, стоя на другом черве, старался надежнее закрепиться веревками. Очень глупое решение. Теперь Эльхайим окажется совершенно беспомощным, если червь вдруг перевернется на спину. По спине Исмаила пробежал холодок. Он не хотел, чтобы Эльхайим погиб.

Шаи-Хулуд решит исход сам.

Песчаный червь отпрянул назад, чтобы разогнаться, и снова бросился на противника. Толстые, усеянные приставшими камнями кольца раздвинулись, обнажив полосы розовой мягкой кожи. Битва началась, и черви поведут ее по собственным правилам. Теперь Исмаил не мог управлять червем. Единственное, что ему оставалось, это крепко держаться за веревки.

Шипя и извиваясь, черви отступили и начали кружиться, поднимая огромный водоворот пыли и песка. Потом они снова сошлись, столкнувшись своими непомерно гигантскими телами; затем они сплелись хвостами, словно стараясь задушить друг друга. Хрустальные зубы впивались в твердые как камень кольца. Сегменты разрывались и падали на взрыхленный песок. Из раскрытых ран сочилась жидкость.

После следующего столкновения черви явно начали выдыхаться, но боевой пыл в них от этого не угас. Гнездо, устроенное Исмаилом на спине зверя, шаталось и раскачивалось, и Исмаил прижался к спине червя, боясь, что тот сейчас перевернется, несмотря на открытую крюками плоть. Но в последний момент червь собрался с силами, выпрямился в воздухе и снова бросился на противника, обрушившись на него как молот на наковальню.

Эльхайим на своем черве был почти в беспамятстве. Он так крепко привязал себя к зверю, что при всем желании уже не смог бы с него соскочить. Его более крупный червь с такой силой отразил нападение, что червь Исмаила отпрянул назад. Исмаил закричал, едва не выпустив из рук веревки и крепления, но все же сумел сохранить равновесие, упершись ботинками в щель между кольцами.

Одна из веревок лопнула.

Пока черви продолжали изо всех сил трепать и бить друг друга, Исмаил ощущал себя пылинкой, попавшей в могучий вихрь. Он не мог сосредоточиться и овладеть собой. Споткнувшись, он ухватился сначала за одно кольцо, потом за соседнее. Червь не обращал ни малейшего внимания на человека. Чудовища сцепились своими пастями. Мощные хрустальные зубы крошились, как льдинки, и сыпались на песок.

Исмаил упал на спину червя один раз, потом еще и, наконец, свалился на мягкий, взрытый червями песок. Человек погрузился в него с головой, но смог вынырнуть на поверхность, потом начал изо всех сил работать руками, чтобы откопать ноги.

Каждый раз, когда черви, извиваясь, кидались друг на друга, они сметали все, что было вокруг. Исмаил бросился бежать со всей быстротой, на какую был способен, не заботясь уже о том, чтобы сбивать ритм – пользоваться шагом, которым, как его учили, надо ходить и бегать в открытой пустыне. Чудовища снова сплелись в смертельном объятии. Когда они покатились в его направлении, Исмаил успел скрыться в прогале между дюнами. Тонкий хвост его червя, горячий от трения, прокатился над самой головой человека, засыпав его песком.

Задыхаясь и давясь песком, Исмаил снова сумел выбраться на поверхность. Вдалеке черви продолжали свою титаническую схватку. Хромая, Исмаил, направился к скалам. Едва дыша, чуть ли не теряя сознание, он все же разглядел, как червь Эльхайима все дальше утаскивал его червя.

Он опустил голову. Поединок закончился.

Торжествующий Эльхайим загнал червя Исмаила в песок, покончив с ним. Оба чудовища были истощены дракой. Исмаил не видел, был ли его червь убит или просто нырнул в песок и удрал.

Когда Исмаил, обессилев, упал на камни, дрожа и задыхаясь, его люди подошли к нему, но он не захотел говорить с ними. Пока он не мог ничего им сказать, время для разговора еще не пришло. Он отрицательно покачал покрытой пылью головой и отвернулся. Сердце его все еще бешено колотилось, дыхание рвалось из груди, но он ясно понимал, что произошло непоправимое. То, что он выжил, нисколько его не радовало.

Он проиграл поединок и вместе с ним будущее фрименов Арракиса.